#Бояръ-Аниме. Газлайтер. Том 23 Глава 1 Невский замок, Невинск Олежек лежит в своей кроватке, греется в уютных одеяльцах и делает самое важное в жизни младенца — бессмысленно пялится в потолок. Ну, ещё иногда дергает ножками и пытается засунуть копытце в рот, но это, честно говоря, пока не особо получается. В комнате слышны голоса. Мама и какой-то дядя-телепат. Они что-то обсуждают, нависая над ним, но Олежек не заморачивается — он ещё совсем маленький. Ему и нескольких недель нет, голова тяжелее, чем хочется, а слов он, естественно, не понимает. Зато он отлично чувствует эмоции. Всё благодаря связи с Астралом — этой штуковине, которая окружает его, словно теплое одеяло, только без запаха молока. Ещё она делает взрослых очень… напряжёнными. Вот, например, прямо сейчас мама и дядя-телепат явно о чём-то переживают. — Я не знаю, как ещё ограничить этот Карман, — вздыхает телепат, будто ему только что поставили двойку за сочинение. — Его Сиятельство Олег Данилович постоянно притягивает сюда чужие каналы связи. Боюсь, только ваш муж-граф сможет с этим справиться. Олежек моргает и заливается смехом, наблюдая за бессилием взрослых. Такие смешные, такие слабые… но не все. Тот дед с бородой, что заглядывал, очень сильный. Олежек почувствовал это сразу. А ещё папка Олежека — он самый сильный. Он установил барьер, сквозь который не могут пробиться зверюшки из Астрала, хотя они очень бы хотели с ним поиграть. Мама смотрит на телепата, задумчиво постукивая пальцем по краю кроватки. У неё красивые светлые волосы и острые ушки. А у Олежека — рога и копыта. Круто, конечно, но… не то. Вот если бы еще к рогам ушки, как у мамы! Наверное, он бы слышал даже взмах крыльев бабочки. — Да, я скажу мелиндо, он обязательно что-нибудь сделает, — говорит мама, продолжая задумчиво трогать обручальное кольцо. Телепат облизывает губы и качает головой так, будто его только что попросили сожрать лимон целиком. — Ваша Светлость, мне даже находиться здесь больше часа тяжело. Я не понимаю, как вы вообще тут выдерживаете. Мама смотрит на него так, будто это вообще не вопрос. — Потому что мне помогает мелиндо, — спокойно отвечает она. Телепат тяжело вздыхает, по его широкому лбу бежит пот. — В общем, я сделал всё, что мог, Ваше Сиятельство, — с мукой в голосе говорит он, потирая виски, будто вот-вот заработает мигрень на год вперёд. Олежек внимательно наблюдает за взрослыми. Они выглядят грустными и озабоченными. А он не хочет , чтобы мама была грустной! Он любит, когда мама улыбается. Она ведь красивая. Значит, нужно её развеселить! Но как? Ответ приходит сам собой. Котик! Все любят котиков! Особенно чёрных, пушистых и… эм… с рогами? Олежек с довольным мычанием тянется ментальными щупами в Астрал и вытаскивает оттуда нечто крупное, тёплое и мурчащее. В следующий момент прямо в центре детской с мягким «шлёп» появляется огромный, чёрный, рогатый кот. Тишина. Мама первая нарушает её, округлив глаза: — Это же Демон! Рогатый кот невозмутимо садится на ковёр, зевает, потягивается и лениво оглядывает присутствующих сияющими зелёными глазами. — МРЯУ. Телепат открывает рот, а затем… — А-А-А! — дико орёт он, хватается за голову, делает пару шагов назад, натыкается на стену и со стоном сползает вниз. И, как вишенка на торте, в процессе обоссавшись . — Не время паниковать! Быстро, исправьте это! — сурово велит мама поседевшему дяде-телепату, указывая в сторону мохнатой проблемы. А Олежек не понимает, в чём, собственно, проблема. Ну кот же! Большой, чёрный, мягкий. Как раз для маминых коленочек! Кот снова медленно моргает и начинает вылизывать лапу, всем своим видом показывая, что он тут в своём полном праве. Миссия «Развеселить маму» завершилась странными результатами, но Олежек уверен — попытка была хорошей. * * * Мы с группой несёмся сквозь густые заросли, ветки хлещут по лицу, корни норовят поставить подножку, но меня этим не возьмёшь. Незнакомка бежит рядом, дышит тяжело, но не отстаёт. Молодец. Ввожу её в ментальный канал связи группы, чтобы не пришлось кричать на всю округу. — Как тебя зовут? — спрашиваю мысленно. — И твоего брата? — Катя и Стёпа, — быстро отвечает она. — Понял. Я — граф Данила Степанович Вещий-Филинов. Не бойся, сударыня, — говорю. — С твоим братом всё в порядке. Пока. Катя выпучивает глаза, и я понимаю, что зря поставил акцент на последнем слове. — Но и потом тоже будет, — добавляю сразу. — Сейчас мы его спасём. Чувствую, как Катя нервничает — её эмоции в ментальном поле скачут, как блохи на разогретой сковородке. Ну, понятно: брат в лапах тварей, а тут какие-то типы обещают, что всё будет хорошо. Через несколько секунд, притормозив, поднимаю руку, и группа замирает. За кустами слышится движение — хруст веток, чьё-то урчание. Катя напряжённо шепчет, тряся свою двустволку, как маракас: — Данила Степанович, скажите: там… там много тварей? Не успеваю ответить, как к рогатой девушке неожиданно подходит Красивая — наша тигрица. Спокойная, величественная, как будто сейчас не на вражеской территории, а на какой-нибудь выставке благородных кошек. Она лениво прижимается боком к бедру Кати, заглядывает ей в лицо и зычно, с достоинством, заявляет: — Это неважно. Верь ему. Конунг спас тигрят. Поэтому я здесь. И твоего брата спасет, крошка. Катя застывает, рот приоткрывается, в глазах форменный шок. Светка тоже хлопает глазами, едва не подпрыгивая на месте. — Блин! Она говорящая⁈ — восклицает блондинка, и хорошо, что хоть по ментальному каналу. — Красивая — не тигрица⁈ Даня! Мы что, всё это время называли какую-то женщину Красивой⁈ — Выходит, что так. Давайте сначала дело сделаем, потом будете удивляться, — строго говорю, потому что, кажется, сейчас у кого-то случится ревностный шок. Светка уставляется на меня, губы поджаты, взгляд возмущённый. — Блин, но я ведь тоже красивая! Давайте и меня так называть! И вот тут вмешивается Кострица, которой, видимо, уже стыдно за непрофессионализм ученицы. — Ученица, не отвлекай командира. — Он мой муж вообще-то! — Нет. Сейчас он только твой командир. Светка ворчит, но смиряется. Я бросаю через плечо, не оборачиваясь: — Все стойте здесь. Сейчас я разведаю обстановку вплотную, потом позову вас. Если мы все ворвёмся сразу, недодемоны могут убить брата Екатерины. Катя сжимает двустволку крепче, но покорно молчит. Моя боевая группа тоже. Отлично. — Степан вооружён? — уточняю у Кати. — Нет, у нас одна двустволка… — Хорошо. Я иду первым. По моему сигналу заходите. Не раньше, поняла? Говорю твёрдо, глядя ей прямо в глаза. — Да, граф, — кивает рогатая незнакомка. Вот и славно. Я не знаю Катю, потому лучше было убедиться. Любимого братика она, конечно, спасать готова, но если рванёт следом раньше времени — только всё испортит. В своих людях я уверен, но новенькие иногда любят принимать глупые решения. Я пригибаюсь, продвигаюсь сквозь кусты, и, касаясь княжеского перстня, на ходу накидываю на себя иллюзию. Мой облик меняется. Теперь я — Демон Мираж Тысячеглазый. Всё тело покрывается тысячей сияющих зрачков, они вспыхивают в хаотичном ритме. Полный набор крипоты. От меня исходит демоническая аура, давя на сознание всех, кто хоть как-то связан с тварями. И теперь — пусть попробуют не дрожать. Вываливаюсь на поляну. Недодемоны, окружившие парня, тут же разворачиваются ко мне. Парень похож на Катю — те же изогнутые рога, вздымающиеся над человеческим лицом, те же меховые участки на коже, но моложе, слабее, измотаннее. Он тяжело дышит, мышцы напряжены, взгляд бегает, будто он уже не верит в спасение. А вот твари, окружившие его, людьми не назвать. Они целиком звериные — горящие красноватым светом глаза, раскрытые клыкастые пасти, из которых стекает слюна, угрожающе приподнятые когтистые лапы. Судя по всему, ещё секунда — и они разорвут его на части. Но тут они замечают меня. Хлоп. И дружным коллективом падают на землю, мордами в грязь. Иллюзия сработала — приняли за хозяина. Я приближаюсь, выдерживая ритм размеренных шагов. И тут Степан, вместо того чтобы трястись от испуга и молчать в тряпочку, срывается с места и бросается прямо на меня: — Это ты!!! Ты, сволочь, убил наш остров! Ты нас сделал такими!!! Э-э-э? Чего? Я рефлекторно прописываю ему боковой — не сильно, но достаточно, чтобы он красиво улетел на спину. — Тише, парниша, — бросаю ему по ментальному каналу. — Потом ещё спасибо скажешь. Недодемоны по-прежнему валяются, но надолго ли? Они дрожат, чуют подвох. Ещё пара секунд, и начнут сомневаться, кто тут альфа. Ну нет, ребятки, мы эту партию доиграем. Выпускаю в их сторону пси-гранаты — мысленные удары, разрывающие сознание в клочья. Несколько тварей вздрагивают, хватаются за головы, одна из них падает навзничь, подёргиваясь в предсмертных судорогах. — Атака! — отдаю мысленный приказ. В тот же миг из кустов взлетает вихрь смерти. Змейка, с рёвом размахивая когтями, врезается в толпу, а Красивая прыгает прямо на самого крупного зверя, перекусив ему шею в один мах. Светка и Кострица швыряют огненные шары — крайние недодемоны загораются, вздымаясь в пламени, будто факелы. Остальные дёргаются в стороны, но без толку — их тут же добивают, утихомиривая на месте. Через пару мгновений всё кончено. Тишина. Воздух ещё пропитан гарью, а земля впитывает кровь. Я хмыкаю, отряхиваюсь от недодемонской крови, лениво провожу рукой по запястью, смахивая чей-то клок шерсти, и оборачиваюсь к Кате. Она стоит с разинутым ртом, глаза распахнуты, лицо — смесь шока, неверия и запоздалой паники. — Вот и всё. — Я пожимаю плечами. — А теперь, сударыня, может, успокоим твоего брата, пока он мне ещё что-нибудь не предъявил? Катя вздрагивает, осознание наконец-то пробирается сквозь шок, и она бросается к брату, едва не падая на него сверху. Тот всё ещё лежит на земле, пялясь в небо, явно пытаясь осознать, что только что произошло, и, кажется, мозг у него на этот процесс взял неоплачиваемый отпуск. — Стёпа! Граф Данила, правда, тебя спас! — кричит Катя. Стёпа, наконец, переводит взгляд на меня. Щурится, моргает, потом выдает, бормоча: — Граф? Но это же… Демон! Я лишь усмехаюсь и лениво сбрасываю иллюзию, словно смахиваю невидимые пылинки. — Тебе показалось. — Подмигиваю. Парень делает такое лицо, словно я только что раскрыл ему, что Дед Мороз — это переодетый батя, а снегурочка — тётя Зина из бухгалтерии. Но разбираться с его экзистенциальным кризисом я не успеваю. Внезапно в моей голове раздаётся голос Лакомки. — Мелиндо, а ты несильно занят? Я вскидываю брови. — Что случилось, жена? — У нас тут… ЧП небольшое, — Лакомка выдыхает, и уже по интонации понятно, что «небольшое» — это очень мягкий эвфемизм. — Сыночек позвал кота в детскую… Ага. Соединяюсь с альвой через её глаза. И вижу его. Посреди детской комнаты сидит котик. Огромный. Чёрный. С рогами. Мда. — Очередной котодемон⁈ — мысленно вздыхаю. Кот, совершенно невозмутимый, виляет пятью хвостами, облизываясь на телепата. Умиляется, зараза. Это еще не Демон, но почти дорос. Может, еще пару сотен лет охоты на астральных тварюшек и созрел бы. А вот родовой телепат, видимо, не разделяет его дзена. Он сполз по стене и трясётся от страха, глядя на пушистое порождение ночных кошмаров. Ну понятно. Он же не боевой, его максимум — ставить гвардейцам защитные щиты и чинить пробои в ментальных барьерах. А тут — тварь, вылезший из тёмных глубин Астрала по личному приглашению младенца. А сам виновник торжества лежит в кроватке и заливается смехом. Маленький, с рожками. Счастливый. Ну, ещё бы. Чувстсво юмора отменное. Весь в папку. — Сейчас я использую твой накопитель, — говорю Лакомке. — Не переживай, потом попьёшь энергетический коктейль. Собираю силы, захватываю котопочтидемона ментальными щупами. Тот в последний момент удивлённо мрякает, но отправляется обратно в самые тёмные глубины Астрала. Очень глубоко. И следы затираю, чтобы сынок потом снова не откапал его. Лакомка облегчённо выдыхает, плечи слегка расслабляются. — Спасибо, мелиндо. — Я укрепил защиту Кармана. Надеюсь, Олежек больше туда не пролезет… и так не пошалит. Из кроватки доносится тихое хихиканье. Я мысленно прикидываю, сколько ещё сюрпризов может выкинуть этот рогатый чертёнок. Интуиция подсказывает: много. Очень много. Лакомка со вздохом качает головой, её золотые волосы мягко колышутся, а в глазах усталость, смешанная с обречённостью. — Хорошо бы, мелиндо… Я киваю, касаясь её сознания и передавая энергии. — Теперь я буду побольше наблюдать за Олежеком. А то его не всякая нянька выдюжит. — Это было бы здорово, мелиндо! И, правда, надо. А то скоро главная жена у меня будет не блондинка, а белоснежка. В прямом смысле слова. Волосы поседеют и станут белее снега. Такое допускать нельзя. Здоровье Лакомки важно. Поэтому связываюсь с Леной: — Там уже должна была прибыть следующая партия альвов с Северной Обители. В списке должна быть мама Лакомки. Проверь, пожалуйста. — Поняла, Даня, — кивает Лена. — Проверю. — Если всё идёт по моему плану, порадуй Лакомку. Она сегодня уже достаточно переволновалась… из-за Олежека. — Поняла, Даня. А еще у меня для тебя есть отчет о событиях последних дней, но я попозже расскажу, когда освободишься. — Спасибо. Тем временем Кострица методично осматривает трупы недодемонов, не торопясь, но предельно тщательно, убеждаясь, что все добиты. Проверяет каждую тушу, а для верности — на всякий случай выпускает контрольный фаербол в голову. Правда, зачем? Я ведь вижу разум в телах и мог бы подсказать, кто ещё дёргается. Но ладно. Может, ей так спокойнее. Катя взволнованно, взахлёб объясняет брату, что прибыла помощь с материка, говорит быстро, порывисто, то и дело жестикулируя и указывая на меня. Степан, ещё минуту назад готовый грызть землю от шока, теперь медленно выныривает из ступора. Видимо, увидеть меня в облике Миража было слишком сильным впечатлением. Переварить такое — задача небыстрая. Подходит ко мне, заметно нервничая, мнёт в руках обрывок какой-то тряпки. — Извините меня, пожалуйста, Ваше Сиятельство… Вы меня спасли, а я пытался вас ударить… Я усмехаюсь. — Ничего страшного, Степан. Ты же не знал, кто на самом деле перед тобой. Я бы на твоём месте тоже пытался бы выколоть все глаза Тысячеглазому. Парень слабо улыбается, качнув рогам. В глазах надежда. Протягиваю ему руку. Он смотрит на неё секунду, словно проверяя, не исчезнет ли она, если моргнёт, и с явным облегчением её пожимает. — Ну что, будем спасать ваш остров? — говорю я, оценивающе глядя на него. — Ведите нас в вашу деревню. Оценим масштаб бедствия, который вам устроил Демон. Катя улыбается. Теперь в её взгляде нет прежнего страха, только облегчение и что-то похожее на надежду. Тяжело ей, конечно, все эти годы приходилось. А вообще, она симпатичная. Интересно, что заражение демоническими атрибутами даже придало ей какую-то искорку — что-то дикое, живое, прикольное. — Конечно, граф Данила Степанович! — отвечает она с улыбкой. Мы отправляемся в деревню. На подходе нас уже встречает толпа — все жители собрались на улице, сбившись в плотный полукруг, настороженные, напряжённые. Они не знают, чего ожидать, но явно готовы ко всему. И они тоже заражены. У кого-то пятна меха на теле, у кого-то рога, кто-то обрёл демонические когти или даже хвост. Одни ещё почти выглядят как люди, другие уже балансируют на грани превращения во что-то совсем не человеческое. Жители переглядываются, кто-то перешёптывается. — Катя, что случилось? Мы слышали, что рядом бродят недодемоны… И тут их взгляды падают на меня и мою боевую группу. Настороженность быстро перерастает в страх. Ага, они видят перед собой не просто пришлых вооружённых до зубов типов, а непонятно кого. Группу, в которой тигрица соседствует с четырёхрукой Горгоной, а рядом стоят два огневика и телепат-Грандмастер. Воздух тяжёлый от сомнений, взгляды бегают, лица напряжённые. Катя делает шаг вперёд, расправляет плечи и, громко, чтобы слышали все, заявляет: — Это граф Данила Степанович Вещий-Филинов и его бойцы! Он прибыл нас спасти! Он убил князя Буревестника за предательство Царя и убьёт Демона! Люди неуверенно переглядываются. В их глазах всё ещё сомнение. Они слишком долго жили в безнадёжности, запертые на острове, затерянные в мире. Но всё же… В их взглядах что-то блеснуло. Надежда? Сомнение? Пока сложно сказать. Я лениво обвожу их взглядом, чуть прищуриваясь. — Екатерина, объясните всё, — говорю, посмотрев на девушку. — Как давно вы заражены? Что тут вообще происходит? Катя вспыхивает от воодушевления, явно обрадованная доверием. В глазах азарт, улыбка до ушей — победа над шайкой недодемонов и спасение брата её явно впечатлили. — Пойдёмте в дом, Данила Степанович! — говорит она, чуть ли не подскакивая на месте, и ведёт нас в небольшой, но уютный дом. Тёплый, с каменным очагом и деревянными лавками, простые, но чистые стены. Как только мы усаживаемся, Катя разливает сидр — ароматный, насыщенный, чуть терпкий, с лёгкими пряными нотками. На столе появляется румяный пирог с кореньями, хрустящая корочка ломается с приятным треском. Красивая тут же устраивается на диване, свернувшись клубком, вытянув лапы. Янтарные глаза прищурены, подрагивающие уши ловят малейший звук. Степан приносит ей огромный кусок мяса, бросает рядом. Тигрица лениво моргает и презрительно отворачивается — не тот случай, когда стоит опускаться до охотничьего трофея из чьих-то рук. Змейка, напротив, берёт мясо с вальяжным видом, когти аккуратно удерживают свежий шмат, змеиные волосы приглушённо шипят. Кострица, Светка и я выбираем пирог с сидром. Я откусываю кусок — землистый вкус, чуть терпкий, с оттенками местных трав. Не деликатес, конечно, но после драки с недодемонами то, что надо. Катя неловко вздыхает, её плечи чуть опускаются, взгляд прячется в стол. — Ваше Сиятельство, простите за скудность угощения… Я, не прекращая жевать, машу рукой, мол, не парься, нормас. — Офень вкуфно. Фударыня, вы пока говорите, — предлагаю с набитым ртом, ловя довольный взгляд Светки, которая уже уминает второй кусок. Катя смотрит на меня, потом на Кострицу, потом снова на меня. Судя по её выражению лица, она собирается с мыслями, потому что рассказ предстоит так себе. Вдох. Выдох. — Мы стали такими практически сразу, как Демон пришёл на остров… — наконец начинает она, проводя пальцами по меху на руке, будто сама не верит, что это её кожа. — Это было больше десяти лет назад. Я была маленькой девочкой. С тех пор мы растём… но не стареем. Я внимательно слушаю, не перебивая. Не стареют? Любопытно. Катя замолкает, но её пальцы нервно постукивают по кружке. — Раз в месяц приходят недодемоны… — продолжает она, её пальцы сжимаются в кулак, суставы слегка хрустят. — Они забирают тех, у кого начинается обострение… Тех, кто чувствует боль… В комнате становится тише. Даже Красивая перестаёт лениво облизывать лапу и поднимает голову, её янтарные глаза мерцают в полумраке. Я молча допиваю сидр, ставлю кружку на стол. — Всё ясно, — говорю спокойно. — Вы корм. Катя напрягается, её плечи едва заметно подрагивают. — Корм? — тихо переспрашивает она, словно надеясь, что ослышалась. Я киваю, смотрю ей прямо в глаза. Не привык приукрашивать правду. — Демону Миражу нужна психическая энергия боли. Когда кто-то из вас испытывает слишком сильное заражение, Мираж чует пищу. Недодемоны приходят, забирают жертву… и та подзаряжает его. Катя медленно сжимает кулаки, её губы дрожат, но не от страха — от злости. — Да… мы догадывались… Она сглатывает, глаза чуть влажные, но слёзы не текут. Я поднимаюсь из-за стола, задвигая стул с глухим скрипом. — Покажи мне самых заражённых. Катя медленно качает головой. — Это… зрелище не для слабонервных… Я хмыкаю, скрещивая руки. — Поверь, я насмотрелся неприятных зрелищ за свою жизнь. Она молчит, оценивающе смотрит на меня, в глазах сомнение, страх, но в глубине всё ещё горит искра надежды. После короткой паузы она встаёт. — Прошу за мной, Данила Степанович. * * * Друзья-мазаки! Лакомке не помешает ваша поддержка лайком, всё-таки воспитание Олежека — дело нелегкое) Глава 2 Красивая и Змейка остаются в доме. Катя ведёт меня, Светку и Кострицу к большому бараку, который давно видел лучшие времена. Светка, как ни в чём не бывало, прихватила кусок пирога. Я прислушиваюсь к ментальному содержимому внутри, понимаю, что там не до еды, и бросаю через плечо: — Доедай, Свет, а то внутри аппетит пропадёт. — Блин, пирог слишком большой… — хнычет она, оглядывая внушительный кусок. — Я уже наелась! Не теряя времени, я ловко выхватываю его у неё и отправляю в рот. — Не фтоит благодарнофти, — бурчу с набитым ртом. Светка замирает, её взгляд разгорается пламенем мстительного возмущения. А я, довольно жуя, продолжаю идти. Дверь скрипит, половицы стонут под ногами, а воздух тяжёлый, вязкий, будто пропитанный чужими страданиями. Внутри пахнет затхлостью, потом и чем-то кислым. Лежанки разбросаны хаотично, на них валяются остатки одеял, покрытых запёкшимися пятнами, но самих больных почти нет. Только один. На дальнем матрасе лежит старик. Мех полностью покрыл его тело, кривые рога загнулись, лицо исказилось в гримасе боли. Он почти не двигается, только тяжело дышит, будто каждый вдох — это борьба за жизнь, как если бы он пытался вытянуть воздух из раскалённого песка. Но даже не это главное. Я чувствую его психическую боль. Она разрывает пространство вокруг, словно тонкие нити агонии, протянутые из самой глубины его сознания. Остаточные эмоции других болевших всё ещё висят в этом месте, как призрачные тени, не спеша рассеиваться. Катя останавливается у старика. — Сейчас у нас только один в тяжёлой стадии, — говорит она тихо. — Дядя Прохор. Но я боюсь… Скоро за ним придут недодемоны. Они всегда приходят, когда становится совсем плохо. Я киваю, оцениваю обстановку. Заодно дожевываю пирог под удивленные взгляды позеленевших девушек. В отличие от них мне астральные эманации аппетит никак не портят. Я всегда голоден. — Окей. Значит, сделаем совсем плохо, чтобы они пришли как можно скорее. Катя в ужасе заслоняет старика собой. — Что⁈ Я не позволю! — её рога дрожат, а плечи напряжены, будто она готовится к бою. Я моргаю, слегка приподнимая бровь. — Не позволишь что? — Мучить дядю Прохора! — в голосе гнев, страх и отчаяние. Я недоумённо смотрю на неё. — Ты правда думаешь, что я собираюсь мучить людей? Катя зависает, моргает, открывает рот, но ничего не говорит. — Но… ты же сам сказал… Я перевожу взгляд на Кострицу, как на самую обстоятельную и опытную. — Разве я так сказал? — Нет, милорд, — отвечает наёмница спокойно, даже чуть лениво, но в её голосе чётко слышится уважение. — Совсем не так. Катя окончательно теряется, взгляд бегает по лицам, она ёрзает на месте, пытаясь понять, где допустила ошибку. — Но вы сказали, что сделаете совсем плохо… — Речь шла только о Демоне. — Я выдерживаю паузу, позволяя словам повиснуть в воздухе. — Отойдите, пожалуйста, сударыня. Если мы работаем вместе — то доверяете во всём. А иначе наше сотрудничество бесполезно, и мы просто уйдём. Катя вздрагивает, её лицо резко бледнеет, страх вплетается в голос. — Нет, пожалуйста! Простите, Данила Степанович! — говорит она торопливо, отчаянно мотая головой. — Просто… мы столько лет здесь одни. Конечно, я вам доверяю. Она замолкает, на секунду задерживает дыхание, затем резко выпрямляется и отступает. Я подхожу к старику и медленно касаюсь его плеча. — Ты уже достаточно помучился, дружище… Старик едва слышно стонет, и я чувствую, как его боль пульсирует под моими пальцами, сотрясая Астрал. Недодемоны почувствуют это. Очень скоро. Я сканирую состояние старика. Ещё один демонский вирус. Вернее, даже не вирус, а демонская бактерия. Глубокое заражение — настолько, что оно укоренилось в его разуме, вплелось в сознании. А внешние изменения — всего лишь побочка. Я делаю единственное, что возможно — выхватываю болезнь наружу. Всё состоит из всего. Демонская болезнь — это всего лишь ментальный паттерн. Если его можно понять, значит, его можно перераспределить. И я перераспределяю. Как только я вытягиваю бактерию, старик меняется мгновенно. Мех исчезает, словно его и не было, рога втягиваются в череп, пропадая без следа. Он резко распрямляется, лицо очищается, глубокие морщины разглаживаются, дыхание выравнивается. — Я жив! — хлопает глазами старик, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону. — Мать вашу, почему мне так хорошо⁈ Катюша, вы всё-таки достали морфий? — Нет, дядя Прохор, — краснеет Катя, нервно улыбаясь. — Мы нашли лучше — графа Данилу! Старик оживляется, болтает без умолку, пока не замечает, что что-то идёт не так. А я… Чувствую, как по моим рукам ползёт мех. Как из головы начинают расти новые рога — не мои, не Бехемовы… а совершенно чужие. Созданные бактерией. И ещё… Тело расширяется. Мускулы наливаются тяжестью, раздуваются, будто меня подкачивают изнутри. Старик переводит на меня взгляд, моргает, потом ещё раз моргает, потом просто таращится. — Это точно граф? Он больше на черта похож! Я ухмыляюсь, поигрывая новыми мускулами, которые ощущаются, как чужие, но уже мои. — Ага. Как и ты минуту назад. Осматриваюсь. — Так, а где тут свободная койка? Я тут прилягу. Без лишних церемоний занимаю место с чистыми простынями, закидываю руки за голову. — Если что, ведите недодемонов сюда. Я специально разогнал бактерию, ускорил болезнь. — Что⁈ — Катя резко вскидывает голову, а Светка и Кострица тоже начинают разглядывать меня, как музейный экспонат. Я киваю, прикрывая глаза. — Сигнал уже ушёл к Демону. Теперь они должны скоро прийти. Вообще, так и устроена эта бактерия — она прорастает в сознание, вызывает боль и посылает сигнал Миражу, мол, готовая жертва, можно подпитываться. Правда, мне не больно — я ограничил бактерию, и теперь она крутится в выделенном узком уголке сознания, не причиняя дискомфорта. В любой момент могу ее вырезать. Светка медленно присаживается рядом, её взгляд буквально прожигает мою новую тушу. — Блин, Даня… — начинает она, глядя на меня каким-то странным, заинтригованным взглядом. Я приоткрываю один глаз. — Что? Светка жестикулирует в мою сторону, словно пытается подобрать слова. — Ну… мышцы. — Что мышцы? Она кивает на меня, её глаза шире обычного. — Ещё больше. Ты прям громадный стал. Я опускаю взгляд на себя. И, правда. Не только мохнатый, но ещё и раздулся. Мешковатый камуфляж, специально сделанный таким чтобы контур тела был размыт, а не четко очерчен, впился в тело, одежда сидит теперь впритык, словно её сшили на парня раза в полтора мельче. Я встаю, и ткань натягивается на плечах так, что трескается одна из застёжек. — Хм. — Я двигаю пальцами, ощущая, как под кожей перекатываются валуны-мышцы. — Ну и отлично, — ухмыляюсь. Хорошо хоть лицо пока не мохнатое. А ведь у меня сейчас две демонские болезни. Вирус монахов. И эта бактерия Миража. А если их скрестить? Ммм, ладно, это попозже покумекаем. Кстати, надо бы вызвать подмогу. А то скоро запахнет горячим. Достаю артефакт связи, активирую, чувствую лёгкую вибрацию магического канала, но перед подключением вспоминаю одну важную вещь. — Свет, пока ты не ушла, а принеси ещё пирог, а? Светка замирает и смотрит круглыми глазами: — Даня, ты серьёзно? Ты сейчас заражён непонятной хренью, оброс мускулами, мехом и рогами… и спокойно думаешь о том, как перекусить пирогом⁈ — Ещё как! Светка со вздохом уходит, ворча себе под нос. А я подключаюсь к Дятлу. — Дятел, это Филин. Короче, у нас тут задание застопорилось. Но не сильно. — Что-то требуется, шеф? — голос протяжный, ленивый на первый взгляд, но я знаю, что это обманчивая видимость. Он не расслабляется ни на секунду, всегда готов включиться в работу. — Да. Отправь Золотого патрулировать северные воды за Буяном. Пусть каждый час делает облёт. Если понадобится мне — я его перехвачу мысленно и позову к себе. А так пусть сжигает лодки с недодемонами. Рыбакам хоть польза. — Принято, шеф. Всё сделаем. Я отключаюсь, кидаю артефакт рядом с собой на тумбочку, где он глухо стукается о деревянную поверхность. Закидываю ноги на матрас, раскидываюсь, руки убираю за голову. Ну что ж. Теперь осталось только ждать. Недодемоны придут. Вопрос — когда. А пока… Можно перекусить ещё и вздремнуть. * * * Северные воды за Буяном Петя, по прозвищу Прыщ, стоит на ржавом катере, сжимает поручень, и сейчас это единственное, что не даёт ему провалиться в море. Он наблюдает за стариком Фёдором — хозяином этого допотопного судёнышка и человеком, который запрещал ему даже приближаться к своей дочери. Петя любил Матрену. Любил обоюдно — то есть не в одни ворота. Он просил её руки у старика, даже речь заготовил. Слова отрепетировал перед зеркалом, лучшую рубаху надел. А старик лишь морщился и отвечал коротко, ёмко и смертельно обидно: — Ты, Петя, дебил. Петя с этим не спорил. Но сердцу не прикажешь. Потом старик отправил Петю работать, и вот сейчас сети выужены. Катер покачивается на волнах, сеть уже набита свежей рыбой — улов сегодня хороший, но радости не приносит. И тут… Из тумана на них плывут две костяные лодки. Лодки жёлтые, будто высохшие черепа, рёбра проглядывают сквозь тонкие перепонки, мачты выглядят как вытянутые позвоночники. На бортах сидят недодемоны — твари с кривыми рогами, уродливыми пастями, полными желтоватых клыков, у некоторых клыки длиннее носов. Они гребут прямо к рыбакам, рычат, улюлюкают, скалят челюсти, приближаясь слишком быстро. — Ну, вот и всё, моряки… — проворчал он, снял шапку, почесал лысину и на секунду задумался, на кой чёрт он вообще вышел в море сегодня. — Дорыбачились. Рыбаки переглядываются, но всё уже понятно без слов. Недодемоны окружают их с двух сторон. Катер мог бы удрать от одной лодки, но не от двух — тем более что одна совсем рядом, её костяной нос уже режет волны. Фёдор сплевывает сигарету в волны, быстро спускается в трюм, возвращается с старой, потёртой иконой, покрытой тёмными пятнами от пальцев, и бормочет: — Господи… Если ты есть, если ты нас спасёшь, я готов… я готов на всё! Буду половину заработка храмам отдавать! Буду поститься каждый месяц! Да даже дочку за Петьку Прыща отдам! Петя тоскливо выдыхает. — Ну, вот. А ведь счастье было так рядом… Внезапно небо разрывает вспышка. Катер содрогается, рыбаки валятся на палубу. С неба обрушивается огненная колонна. Первая лодка вспыхивает, превращаясь в горящий остов. Недодемоны не успевают ни заорать, ни прыгнуть в воду — огонь сжирает их за секунды. Рыбаки не успевают даже закричать, как небо взрывается новой вспышкой. Золотой дракон. Он пронёсся над ними, крылья вспороли воздух, и новый огненный шквал испепеляет вторую лодку вместе с демонами. Петя зажмуривается от жара. Катер покачивается на остатках волн, вокруг стоит зловонный дым пожарища. И тут в головах всех рыбаков раздаётся голос. Презрительный. Надменный. — Фу, людишки. Никчёмные. Нафиг сюда попёрлись, если даже за себя постоять не можете? Петя вздрагивает, ощущая, как слова словно давят прямо в черепе. Дракон взмывает ввысь, делает круг над катером, бросает на них последний презрительный взгляд и, не торопясь, исчезает за облаками. Тишина. Только катер скрипит, волны плещутся о борт, и на углях в воде до сих пор тлеют костяные обломки. Фёдор, поднимаясь, дрожащей рукой мнёт шляпу. Смотрит на Петьку. Снова на небо. Снова на Петьку. Снова на небо. Снова на будущего зятя… Затягивает пояс и тяжело говорит: — Ну, Петька Прыщ… Сегодня у тебя счастливый день. * * * Я лежу на койке, лениво жую яблоко. Фрукт хрусткий, сочный, но вкус уже не так радует. То ли из-за общей обстановки, то ли из-за того, что я теперь мохнатый и жру как кабан. Никак не могу наесться. Светка сидит рядом, болтает ногой, разглядывает остатки моего скинутого камуфляжа. Пришлось переодеться в местную одежку. — Тут яблок просто дофига, — говорит она, наблюдая, как я разбираюсь с фруктом. — Садовых деревьев много, растут вообще без проблем. — Демоны хорошо влияют на почву и рыбу, но плохо — на людей, — замечаю я, довольно хрустя яблоком. Светка фыркает, — Да уж, есть польза и от проклятого острова… Клубнику бы ещё, чего уж там. Откусываю ещё кусок, но вдруг замираю. Опа. К нам гости. Я выпрямляюсь, касаюсь перстня Буревестника и одним движением накидываю на Светку иллюзию. Теперь она выглядит заражённой: у неё будто бы прорезаются рога, кожа покрывается мохнатыми пятнами, зрачки вытягиваются в вертикальные щели. Выглядит весьма эффектно. — Готовься. Светка трогает свои новые рожки, проводит рукой по фигуре, теперь укрытой пятнистым мехом, оглядывает себя, пожимает плечами и ухмыляется: — Нормально. Ну, ещё бы. Я откидываюсь обратно на койку, корчусь, кривлюсь, тяжело дышу, изображая, будто мне совсем плохо. Форму уже сменил на трикотажные штаны, так что картина страданий полная — ещё бы занавесочку развесить и всхлипы вставить. В голове звучит голос Кати. — Граф, они пришли! — Да-да, заводи. Дверь хлопает, и в проёме появляется Карл — один из заражённых. О нём уже рассказывала Катя: бывший человек, который предался Демону и теперь ему служит. Теперь он водит за собой стаю недодемонов, бродит по деревням острова, собирая тех, кто достиг последней стадии заражения. За Карлом заходят несколько недодемонов — рычащих, сдавленно шипящих, их когти царапают пол, некоторые скребут стены, оставляя глубокие борозды. В воздухе повисает затхлый запах звериной шерсти и разложения. Карл оглядывает барак, морда самодовольная, в глазах мерцает превосходство. Его взгляд останавливается на мне. Я не двигаюсь. — Вот, значит, за кем мы пришли, — протягивает он с довольной ухмылкой. — Ты скоро станешь кормом нашего хозяина. Он делает пару шагов ближе, взгляд хмурится, ноздри раздуваются, как будто он нюхает воздух. — Постой… А ты кто такой вообще? Я тебя не помню. Неприятно. Мог бы хотя бы уважение проявить. Я слабо кашляю, смотрю на него полуосоловевшим взглядом, будто из последних сил борюсь за жизнь. — Я? — простонал я сдавленным голосом. — Тут всегда жил… Прикрываю глаза, изображаю смертельную слабость, потом резко их открываю и страдальчески стону: — Тебе рога в мозг вросли, что ли, раз не помнишь? Карл шипит, его лицо искажает злость, ноздри раздуваются, словно у быка перед атакой. — Ах ты, деревенщина… Карл подходит вплотную, и я замечаю кольцо на его пальце — похоже на перстень князя Буревестника, только меньше. Интересно. Значит, Демон Мираж раздаёт своим вассалам одинаковые побрякушки. — Да я сейчас тебе иллюзию накину… — ухмыляется Карл, обнажая клыкастую пасть. — Будешь чувствовать, как тебя жарят на углях… Он давит на мой разум, пытаясь накинуть иллюзию. Я вижу тяжёлые пси-волны, стремящиеся ко мне, но развеиваю их быстрее, чем он успевает завершить заклинание. Заодно подстраиваю так, чтобы этот трюк сожрал у него побольше сил. Карл резко выдыхает, глаза расширяются, он шатко перекачивается с ноги на ногу. — Чёрт… Что-то я устал… Я стонущим голосом говорю: — О, нет… Я так страдаю… Недодемоны переглядываются. Карл злится, нервно передёргивает плечами, оборачивается к своим прихвостням. — Кидайте его в клетку! Везём к хозяину! Меня поднимают, волокут наружу, ноги тащатся по грязному полу. Светка напрягается, в глазах встревоженный блеск, но я ловлю её взгляд и мысленно успокаиваю: — Не волнуйся. Всё идёт по плану. Жди весточки. И, для пущего эффекта, машу ей рукой, пока меня уносят недодемоны. На глазах всей деревни меня бросают в клетку, глухо захлопывают решётку. Клетка из скрученных рёбер, древняя, вся в царапинах и пятнах, явно использовалась не раз. Я неудачно падаю боком, но всё цело, ушиб быстро залечиваю. Внутри пусто, других пленников нет. Недодемоны отходят, берут оглобли повозки и начинают тащить телегу вперёд. В глазах деревенских обречённость, впереди всех выбегает Катя, тревожно смотрит на меня. Я машу ей рукой и говорю по мыслеречи: — Готовьтесь к веселью, сударыня! Карл бросает на Катю подлый взгляд, ухмыляется и подмигивает: — Жду-не-дождусь, когда ты будешь следующая, крошка! — Ты сначала меня выдержи, — лениво бросаю я. Карл тут же свирепеет, глаза вспыхивают злостью, он рычит недодемонам: — Быстрее тащите! Те молча пригибаются к оглоблям, затаскивая клетку глубже в лес. Рядом шагает Карл, ухмыляется широко, с явным самодовольством. — Ну что, сволочь, теперь-то тебя не тянет острить? — произносит он, смакуя момент. Я лениво потягиваюсь в клетке, зеваю, будто еду не в логово Демона, а на пикник. Мозг всё ещё варит план. Но пока едем, решаю отвлечься. Поднимаю взгляд на Карла, внимательно его рассматриваю. И вдруг замечаю деталь, которая раньше ускользала. — Слушай… а у тебя ведь глаза фасеточные, как у мухи. Карл резко щурится, его лицо снова дёргается от раздражения. — И чего⁈ Я медленно киваю, делая вид, что обдумываю. — Да просто интересно. Ты всех вокруг видишь кусочками, как в мозаике? Или только тупишь, не понимая, на кого пялиться? Карл злобно дёргается. Я киваю на кучу навоза, оставленную каким-то местным зверем прямо на дороге. — Не хочешь туда носом ткнуться? Карл щурится, его лицо искажает подозрение. — Просто, может, у тебя и гастрономический вкус как у мухи? — невозмутимо продолжаю я. Карл багровеет. — Ах ты…! Его губы шевелятся, он вскидывает руку с перстнем, посылая иллюзию, пытаясь накрыть меня ощущением горящих углей, будто меня жарят заживо.Да только всё это бесполезно. Я без труда разрезаю направленные щупы, а он, похоже, даже не замечает, что они уже не работают. Ничтожество. Получил побрякушку от Демона, а пользоваться не умеет. Телепатии нужно учиться, а не просто махать артефактом, надеясь, что он сам всё сделает. Буревестник хотя бы управлял своими иллюзиями. Чувствовал их, настраивал, балансировал. А этот просто давит, как дубиной, без точности, без осознания. Ну и ладно. Я засовываю руку в карман, ощупываю перстень князя Буревестника и через него посылаю иллюзию в ответ. Карл уверенно делает шаг вперёд. Но по моей версии реальности он наступает не на твёрдую дорогу, а на каменистую яму. Он спотыкается, теряет равновесие, летит вперёд… Добавляю второй слой иллюзии. Теперь перед ним как будто нет дерева. Карл не закрывается руками, не замедляется, а со всего размаху втыкается рогами прямо в ствол. И застревает. Карл орёт, бьётся, пытается выдернуть голову: — Помогите! Твари! Вытащите меня! Недодемоны рыча подбегают, хватают его за плечи, тянут назад. — Аккуратно, идиоты! — вопит Карл. Они тянут сильнее. Очень сильно. И в итоге выдёргивают его… но рога остаются в дереве. Карл орёт ещё громче, хватается за дырки в голове, кровь идёт, силы утекают. Он падает, не в силах вскочить. Недодемоны переглядываются, рычат друг другу недоуменно, глядя на их ползающего, орущего предводителя. Недолго думая, они просто хватают Карла и швыряют его ко мне в клетку. Он стонет, лежа на полу, держится за голову, щёлкает зубами, как будто в панике пытается осознать, что произошло. Я нависаю над ним, ухмыляюсь. — Ну хоть приятная компания появилась! * * * Графская больница, Невинск Лакомка сидит рядом с матерью — бывшей эльфийской королевой Алирой, её пальцы бережно сжимают руку той, что столько лет была призрачным воспоминанием. И вот наконец-то она здесь. Живая. Настоящая. Благодаря мелиндо. Когда случилось пробуждение, телепатический голод ударил по матери, но обученные графом Данилой Целители быстро вмешались, помогли ей восстановиться. Теперь Алира лежит спокойно, дыхание ровное, а Лакомка не сводит с неё взгляда, ощущая в груди смесь радости и тревоги. Мать медленно открывает глаза, смотрит на дочь, и в её взгляде облегчение, замешанное с растерянностью. — Доченька… Ты здесь? Где мы? — Всё хорошо, мама. Ты в безопасности. Лакомка опускается рядом, Алира тянется к ней, обнимает, будто хочет убедиться, что это не сон. Но затем её взгляд опускается на руку дочери, и на лице мелькает замешательство. — Почему у тебя на безымянном пальце… золотое кольцо? Это что-то значит? У нас же принято носить зелёную лиану в знак брачного союза… Лакомка улыбается, чувствуя, как внутри разливается тепло. — Да, мама. Я замужем. За человека. Алира резко напрягается, её глаза широко распахиваются. — Что⁈ За человека⁈ — в её голосе смесь шока и возмущения. — Мне стоило догадаться… Люди обожают жёлтый металл. Но если кое-кто ещё жив, он убьёт твоего мужа! Лакомка успокаивающе сжимает её руку. — Ой, нет, мама. Если мы обе думаем об одном и том же… то да, он жив. Он в очереди на спасение в Южном Полюсе. Я видела список, до него ещё не скоро доберутся. Алира замирает, в глазах растерянность и слабая надежда. — Значит, жив?.. — Жив. Но он ничего не сделает моему мелиндо. Скорее, даже наоборот. Глава 3 Замок лорда Гагера, Та Сторона Гагер откидывается на спинку кресла, лениво потирая пальцами виски. В воздухе еще держится густая смесь пряного вина и сладковатого аромата благовоний — прелюдия к вечеру, который обещает быть занимательным. В его покоях лорда ждет удовольствие: полунагая наложница-дроу, щедрый подарок от одного из верных вассалов. Девчонка хрупкая, но с тем самым огоньком в глазах, который делает игру особенно приятной. Еще немного, и он отправится к ней. Но едва он приподнимается, чтобы направиться к спальне, как раздается резкий вибрирующий гул — связь-артефакт с неприятным жужжанием активируется, вспыхивая холодным синим светом. Гагер раздраженно щурится. Кто там еще? С нехотя поднесенной ладонью к камню он активирует связь, и перед ним в воздухе формируется мерцающее изображение Годунова. Изображение пляшет, словно боярин вещает из самых глубин Аномалии. — Годунов, надо же, — протягивает лорд Гагер, кривя губы в ленивой усмешке. — Какими судьбами? Боярин нервничает, но голос старается держать ровным: — Лорд Гагер, я тут подумал… В общем, я скоро вынужден буду передать земли Филинову. Дроу лениво поднимает бровь, демонстрируя показное удивление. — О, какая неожиданность, — протягивает он, зевая. — И вот… — Годунов осторожно прочищает горло, будто опасается собственной просьбы. — Может, вы могли бы… ну, скажем так, усложнить ему жизнь? Чтобы эти земли не выглядели столь… привлекательными для заселения. Ведь вам невыгодно усиление Филинова? Гагер изучающе смотрит на него, барабаня пальцами по деревянной панели кресла. — То есть ты хочешь, чтобы я насадил там войско? — Не войско, а скорее зверей, — тут же уточняет Годунов. — Кого-нибудь… не слишком агрессивного. Чтоб проблемы создавали, но без разрушений. — Ах, ну разумеется, — фыркнул дроу, качнув головой. — Нежные, воспитанные аномальные тварюшки, которые портят эстетику, но при этом не растерзают твоих крестьян и рабочих? Годунов нервно сглатывает. — Именно. — О, дорогой мой боярин, всё устроим, — лорд Гагер хищно улыбается, пальцами стряхивая невидимую пыль с рукава. — Будь спокоен. Как только связь прерывается, он с усмешкой откидывается в кресле. Затем, щелкнув пальцами, вызывает своего слугу. В дверях появляется мутант-полудроу. Еще недавно этот жалкий человек был вполне здоровым, но он сам выбрал служение лорду Гагеру. А когда выбираешь такой путь — обратного хода нет. Незаметные изменения в теле уже начались. Еще пять лет — и он окончательно сгниет изнутри, но его это пока не волнует. В отличие от Гагера, которому это даже забавно. Зато таких слуг-однолеток можно без опаски посвящать в тайны — их никто не вытянет из них, а если и попытается, то разве что из гниющего трупа. — Подготовь орду гулей, — негромко приказывает лорд, лениво потягиваясь в кресле. — Нужно их будет заслать через порталы в Русское Царство. Прислужник замирает, колеблется, взгляд его мутных глаз мечется, словно в поисках выхода. — Гулей, милорд? Их невозможно контролировать… Они уничтожат всё: живое и неживое. Гагер лениво отмахивается. — Да-да, этих самых гулей я и имел в виду. Слуга не спорит, только коротко кивает и растворяется в тенях коридора. Лорд Гагер хмыкает, с удовлетворением потягивается, хрустя суставами, и наконец поднимается. Вечер еще молод, и у него впереди куда более приятные занятия. «Годунов, ты мне указывать вздумал? Зверей захотел? Ну-ну… Получай зверей.» * * * Карл продержался недолго. Нет, дело даже не в том, что ему рога оторвали — это, конечно, неприятно, но не смертельно. Он оказался слишком нежным, знаете ли. Нервная система у парня явно была из бумаги. А я что? Я всего лишь решил немного развлечься, пока сидел с ним в одной клетке. Так, лёгкие иллюзии — ничего особенного. Например, вот сидишь ты, дышишь, моргаешь, а потом бац! — зубы сами начинают выпадать один за другим. Или кожа вдруг становится полупрозрачной, и ты видишь, как под ней шевелятся какие-то мелкие склизкие твари. Обычная шутка, ничего серьёзного. Карл, правда, оценил это иначе. Через десять минут он начал биться головой о прутья, а ещё через пять — откинулся в уголке с инфарктом. В общем, сломался. Ожидал я от прислужника Демона с его перстнем большего. Тем временем недодемоны наконец-то докатили телегу до пункта назначения. Я, разумеется, мог сбежать уже раз сто, но куда спешить? Любопытство — страшная штука. Интересно взглянуть Миражу прямо в морду и посмотреть, какое уютное гнездо он свил себе в материальном мире. К тому же, эти рычащие олухи даже не удосужились запереть клетку, когда швыряли ко мне Карла. Браво, просто восхитительная работа. Я, конечно, мог бы выйти сразу, но зачем? Лучше пока притворюсь, что ничего не заметил. И вот, наконец, место назначения. Перед нами возвышается что-то, что можно было бы назвать башней, если бы обычные башни строили из костей. Прямо таки колоссальный остов чего-то некогда живого. Разумеется, настоящих костей столько не взять — это Расширение сознания Демона. Здесь Астрал и материальный мир переплелись, словно нити одной паутины, превращая место в нечто иное. Неудивительно, что Мираж годами выжимал из Буяника людскую боль — он создавал себе идеальную питательную среду. Повсюду копошатся недодемоны — их тут не меньше сотни, а может, и больше. Лезут отовсюду, шевелят мохнатыми лапами, переругиваются на своих утробных диалектах, рычат. Приятное местечко. Телега катится прямо сквозь толпу, и вскоре мы подъезжаем к подножию этой великолепной архитектурной ошибки. Внезапно, с тяжёлым гулом открывается дверь, ведущая вниз. В подвал. Конечно, куда ж ещё. Недодемоны открывают незапертую дверь клетки и вытаскивают меня наружу. Я не сопротивляюсь, спокойно лежу. Ну да ладно. Хоть раз меня несут, а не я сам иду. Комфорт. В коридоре меня встречает ещё один заражённый. Не такой мутировавший, как остальные эти ваши недодемоны, но всё же с «улучшениями». Частично мохнатый, частично рогатый. Я бы сказал, что он больше похож на деревенских — Катю и прочих. Видимо, ещё один предатель, который в своё время решил, что служить Демону лучше, чем быть мёртвым. Назовём его Карл-2. Карл-2 довольно лыбится, обнажая зубы, на которых так и хочется провести наждачкой. — Принесли новенького! — радостно скалится он, заглядывая мне за плечо, будто там у меня спрятан подарок. — А где Карл? Недодемоны рычат что-то нечленораздельное, будто у них в глотках застряли комки шерсти, и дружно делают недоуменные морды, мол, кто такой, не знаем такого. Их интеллектуальный потенциал явно не предусматривает объяснений более сложных, чем «указать лапой». Только лапы у них, к сожалению, сейчас заняты мной. Карл-2 хмурится, переводит взгляд на меня. — Он спит в клетке, — поясняю я, закидывая руки за голову. Карл-2 моргает, словно осмысляя услышанное, а потом вдруг резко рычит: — В клетке⁈ Как это — спит⁈ — его голос скачет от недоумения к подозрению. — Стойте здесь! Он с бешеной прытью разворачивается и быстрым шагом уходит проверять. Через пару минут возвращается — уже не такой бодрый, но с лицом, полным ярости. — Ах ты, говнюк! — выплевывает он, скрипя зубами так, что аж уши закладывает. — Ты его грохнул! Изувер грёбаный! Я лениво пожимаю плечами. Смешно слышать такие обвинения от своих будущих пыточников. — Вообще-то это сделали ваши же недодемоны, — хмыкаю. — Они ему рога оторвали и в клетку швырнули. А я, между прочим, даже ходить не могу. Последняя стадия, как-никак. Карл-2 злобно дёргает щекой. Затем отворачивается и резко бросает: — Кидайте его в темницу! Ну вот, началось. Недодемоны вскидывают меня выше, не слишком заботясь об удобстве, и несут куда-то вниз. Тут сплошные каменные стены, воздух тяжёлый, сырой, как в погребе, куда пару сотен лет забыли заходить. Если весь верхний этаж напоминал бардак с лёгкими элементами логова, то здесь уже честная «мрачная безысходность» во всей красе. Клетки. Повсюду клетки. Почти все пустые. Почти. В одной валяются два тела. Ну, не совсем тела — ещё дышат. Старик и старуха, высушенные, как вяленая рыба, кожа в трещинах, глаза мутные. Они даже не поднимают рогатых мохнатых голов, просто лежат на каких-то грязных тряпках, едва двигаясь. Судя по всему, боль для них уже не ощущение, а состояние души, с которым они смирились. А я? А что я? Меня, словно мешок с картошкой, швыряют рядом. Карл-2 со скрипом захлопывают клетку. Ну и ладно. Я устраиваюсь на единственной свободной лежанке, вытягиваюсь, закидываю руки за голову. Карл-2, ухмыляясь за прутьями клетки, поворачивает голову и с мерзкой ухмылкой цедит: — Скоро тебя отдадут на корм хозяину. За Карла пойдёшь первым, урод! — Ох, хорошо бы! Скорее уже прекратить мучаться, — притворно охаю. — Слушайте, а перед этим меня хоть покормят? Ну, чтоб, так сказать, на убой шел в лучшем виде? Вряд ли Демону понравится жевать голодного и похудевшего. — Никакой тебе жратвы! — рычит Карл-2, злобно скалясь. — Никакой, ха-ха! Когда его шаги наконец затихают за дверью, я вздыхаю и, устраиваясь поудобнее, переключаюсь в режим медитации. Стоит провести время с пользой. Но, как назло, со стороны стариков начинают раздаваться громкие, тягучие стоны. Не просто тихие жалобы на судьбу, а полноценные завывания уровня «дайте мне нож, я сам себя прикончу». Я закатываю глаза. Ладно. Я, конечно, терпеливый, но не настолько. Угомонить их быстрее, чем пытаться сосредоточиться в этом оркестре. Подхожу к старику. Он уже и не похож на человека — мех, рога, кожа серая, как у мертвеца. Да и взгляд стеклянный, будто ему уже ничего не надо, кроме смерти. Ну, сейчас проверим. Я вгрызаюсь в его сознание и аккуратно начинаю выковыривать демонскую дрянь. Не полностью, нет — если вычистить её до конца, он тут же замёрзнет без меховой шкуры в этой сырой темнице. Но вот боли можно избавиться. Ментальный щуп скользит, ловит, тянет… Готово. Старик дёргается, глубоко вздыхает, но не реагирует. Ладно. Подхожу к старухе, повторяю процесс. Она тут же замирает, перестаёт издавать звуки и, кажется, засыпает. Ну вот и тишина. Но не тут-то было. Старик вдруг снова начинает стонать. Я раздражённо хмурюсь. — Да я же тебя только что вылечил, дед! Зачем ты воешь? У тебя же уже не болит ничего! Старик резко открывает глаза, хлопает себя по груди, будто проверяя, и выдавливает ошарашенное: — И правда, не болит… И правда! О, так вот оно что. Просто привычка. По инерции продолжил жаловаться. Старик смотрит на свои руки так, будто видит их впервые. Несколько раз сжимает и разжимает пальцы, словно не верит, что боль исчезла. — Вот это фокус… — бормочет он, потрясённо хлопая себя по груди. Старуха тоже оживает, садится на своей лежанке и исподлобья разглядывает меня. — Кто ты, юноша? Я ухмыляюсь: — Телепат. Старик и старуха переглядываются в шоке. Я же снова устраиваюсь поудобнее и сосредотачиваюсь. Нужно разобраться с тем, что у меня внутри. Дело в том, что теперь у меня две ментальные болезни: монашеский вирус, который был со мной ещё с прошлого приключения, и свеженькая демонская бактерия. И вот что странно — они не просто существуют параллельно. Они… как бы это сказать… взаимодействуют. Иногда они борются, каждая пытается вытеснить другую. Иногда наоборот — сливаются, создавая что-то третье, что я пока не могу понять. Это загадка. И загадка чертовски интересная. Прикольно наблюдать, будто в микроскоп смотришь на редкую, необычную форму жизни. Я уже ухожу в себя, как вдруг чувствую, что мне что-то кладут на колени. Я опускаю взгляд… Мёртвая мышь. Я моргаю. Старуха с почти материнской нежностью кивает на подношение: — Кушай, сынок. Медитация тут же заканчивается. Я брезгливо беру мышь за хвост и, не меняя выражения лица, отбрасываю её за прутья клетки. — Сударыня, прошу прощения, но это… как бы сказать… не самая полезная пища. У вас что, совсем ничего другого нет? Старик и старуха переглядываются. — Вообще-то да, — спокойно отвечает старик. — Здесь больше нечего есть. Я закатываю глаза. Ну, так бы сразу сказали. Мысленно даю команду Ломтику. Маленький друг мгновенно отправляется в Невский замок, пробирается на кухню и через теневой портал подкидывает мне корзинку с мясной и сырной нарезкой. В темнице распространяется запах копчёного мяса и выдержанного сыра. Я молча беру кусок колбасы и откусываю. Старик и старуха таращатся на еду, будто в жизни ничего вкуснее коры с потолка не видели. У старика судорожно подергивается кадык, а на подбородке уже блестит первая дорожка слюны. — Угощайтесь, уважаемые, — киваю на корзину, не торопясь прерывать трапезу. Они продолжают смотреть на меня и на еду, не моргая, не веря своим глазам. Остолбенели? Ну, день у них, конечно, сегодня явно выдался богатым на приятные сюрпризы. Я со вздохом поднимаюсь, беру корзину и ставлю её прямо перед сокамерниками. Несколько секунд они сидят неподвижно, будто опасаются, что всё это иллюзия и в следующий момент исчезнет. Но потом инстинкты берут верх — они жадно хватают угощение, точно звери, не видевшие еды несколько недель. Старуха вцепляется в кусок сыра размером с кирпич, судорожно прижимая его к груди, пока старик уже откусывает от куска хлеба так, будто тот может исчезнуть в любой момент. Они жуют быстро, громко, не стесняясь чавканья и шуршания бумаги от колбасы. — Спасибо тебе, милок! — бормочет старуха с набитым ртом, почти мурлыкая от удовольствия. — И вылечил, и накормил! Старик в это время запихивает в рот сразу два толстенных ломтя колбасы, чавкает, как голодный волк, и судорожно кивает, не в силах пока что выговорить слова благодарности. — Уважаемые, на здоровье, — великодушно машу рукой, наблюдая, как они едва не давятся, торопясь наверстать упущенное. — Только ешьте потише, ладно? А ещё лучше — без попыток умереть прямо сейчас. И корзинку потом верните, — добавляю, подумав. — Не хотелось бы улики оставлять Через пару минут пиршество заканчивается. Сокамерники сыты, довольны и совершенно обессилены. Старуха первой валится на свою лежанку, стягивая за собой какой-то рваный тряпичный плед. Старик тоже откидывается назад и прикрывает глаза. Дождавшись, когда они уснут, я убираю корзинку обратно через теневой портал. Сам же достаю яблоко, кручу его в руках, откусываю. Сладкое, сочное. Затем хватаю бутерброд, не спеша пережёвываю. Всё-таки тоже проголодался. Старики слишком аппетитно ели. Время идёт. Темница погружается в тишину, редкие капли воды падают с потолка, растворяясь в грязных лужах на полу. Я уже собираюсь снова погрузиться в медитацию, когда до слуха доносятся тяжелые, гулкие шаги. В дверном проёме появляется Карл-2. Он медленно входит, отворяя клетку, в его мохнатых руках мерцает странный кристалл. Тусклое сиреневое сияние слабо переливается, будто в глубине побрякушки что-то дышит. Я переключаюсь на энергозрение. Кристалл пульсирует, сканируя пространство вокруг. Карл-2 приближается, останавливается у старухи, буравит её взглядом, затем переводит его на старика. Удивлённо тычет в него пальцем, и тот во сне громко хрюкает, не просыпаясь. Демонский прислужник удивленно крутит головой. — Не сдохли… — раздражённо цедит он, нервно раздувая ноздри. — Так почему, блин, вы больше не стонете⁈ Он хищно щурится, губы плотно сжаты, как будто пытается удержать нецензурную тираду. — Вы же больные, вашу мать! Почему? Почему вы не орете от боли⁈ Ну ясно. Он что-то заподозрил. Взгляд его мечется, дыхание сбивается — явно ждал другого результата. Кристалл. Он фиксирует психическую энергию, фиксирует страдания. Видимо, когда старики перестали корчиться в муках, сигнал пропал, и это насторожило его. Ладно. Без лишних раздумий я искусственно создаю боль — не абы какую, а сразу впечатляющую комбинацию: «сломанная нога в четырёх местах» плюс «неудачное падение лицом об брусчатку». — Ой, как мне больно! — тут же заявляю я, закатывая глаза. — О-о-о, мамочки, за что мне такие мучения⁈ Карл-2 недоверчиво прищуривается и подносит кристалл ближе. Я подыгрываю: хватаюсь за голову, запрокидываю её назад и выдаю эталонную театральную агонию. Всё как положено — дрожащие руки, судорожные вдохи, слегка подрагивающая губа. Карл-2 мгновенно расслабляется. Напряжение сходит с его лица, губы растягиваются в самодовольной ухмылке. — О, хоть новенький не подводит, — довольно кивает он. Затем делает знак топчущимся за его спиной недодемонам, которые уже срываются с места, нетерпеливо рыча. — Тащите его. Будем кормить хозяина. Ну наконец-то! А то уже засиделись. А старики так и не просыпаются. Недодемоны несут меня в какой-то зал, утыканный костяными колоннами, которые, кажется, то ли растут, то ли медленно извиваются в такт каким-то демоническим вибрациям. Стены здесь дышат — не фигурально, а буквально, пульсируя, будто этот зал не помещение, а живое существо. Карл-2 идёт впереди, доставая откуда-то причудливый амулет. Кристалл в массивной золотой оправе мерцает тусклым красным светом, словно тлеющий уголь в золе. Как только меня втаскивают в помещение и небрежно швыряют на холодную каменную платформу, он тут же тянет руку и прижимает кристалл к моей груди. Щекочущее ощущение пробегает по телу — словно что-то пробует войти внутрь, нащупывает, ищет, к чему прикрепиться. О да, занятная штуковина. Типичный высасыватель психической энергии. Подключается к человеку, впивается в него, как паразит, и медленно высушивает, пока не наполняется до краёв. По сути — ментальный пылесос, который с радостью высосет все твои силы. — Ну, как тебе, новенький⁈ — садистски лыбится Карл-2. — Незабываемые ощущения, правда? Я приподнимаю бровь и лениво роняю: — А я-то думал, ты несёшь меня хозяину на корм. Карл-2 ухмыляется шире, качая головой, и сквозь зубы фыркает: — Хочешь его увидеть? О, нет, для тебя это слишком круто! Хозяин не привык встречаться с каждой своей добычей. Ему достаточно куска твоей нервной системы. Ну надо же, даже Демоны научились работать по удалёнке. Молодцы. Кристалл начинает высасывать мою энергию, и я тут же незаметно перехватываю контроль. Просто подстраиваюсь под поток, немного перенаправляю — и теперь не я, а Карл-2 становится источником питания. Кристалл жадно пьёт уже его силы, а сам прислужник Демона этого даже не замечает. Но нет, этого мало. Если просто запитать артефакт от него, он скоро наполнится и остановится. А мне нужно, чтобы он работал… бесконечно. Значит, ломаем систему. Я запускаю в кристалл тонкий импульс разрушения, вызывая микротрещину в его структуре. Теперь он сломан — он не может наполниться до предела, но продолжает высасывать энергию из Карла-2, не останавливаясь. Как сломанный насос, который тянет, тянет, но воды не набирает. Карл-2 начинает пошатываться. — Что-то мне… плохо… — бормочет он, а лицо его заметно бледнеет, теряя даже намёк на здоровый оттенок. Я с лёгкой улыбкой наблюдаю, как его губы приобретают серый, болезненный цвет, как дыхание сбивается, а пальцы дрожащей рукой хватают воздух, будто его душат невидимые руки. Мозгов у прислужника немного. Он не телепат, не знает, как по-настоящему работать с артефактом — просто прикладывает и ждёт, пока энергия перетечёт в кристалл. Ему никто не объяснил, что случится, если сделать это с тем, кто умеет контролировать потоки. Силы стремительно покидают его, ноги дрожат. Он морщится, встряхивает головой, пытаясь прогнать дурноту, и, сделав над собой усилие, кивает недодемонам: — Ладно… вроде кристалл наполнился… Несите его обратно в темницу. Недодемоны хватают меня и уволакивают прочь. Карл-2 же, шатаясь, плетётся куда-то в сторону — вероятно, к своему хозяину. Только вот хозяин либо останется голодным, либо пожрёт кого-то из своих. * * * Демонская башня, Буяник Карл-2, пошатываясь, бредёт по извилистым коридорам, его ноги словно налиты свинцом. Каждое движение даётся с трудом, как если бы его силы утекали с каждым шагом, капля за каплей. Ему холодно. Впервые за долгое время. Перед ним распахиваются массивные створки, ведущие в тронный зал. У самого центра, на возвышении из переплетённых костей, восседает Демон Мираж. Демон вселился в женское тело — стройное, изящное, почти человеческое… если не считать одного но . Глаза. Десятки глаз разбросаны по всему её телу, прячась в складках одежды, под бледной кожей, среди движущихся мышц. Они открываются и закрываются хаотично, словно наблюдая за разными реальностями одновременно. Как только Карл-2 переступает порог, один из глаз резко фокусируется на нём. Затем ещё несколько. И вот уже десятки зрачков следят за каждым его движением. Демон медленно поворачивает голову, её губы растягиваются в змеиной улыбке. — Где моя еда? — её голос низкий, переливающийся и голодный. Карл-2 нервно сглатывает, дрожащими пальцами протягивает ей кристалл. — Вот, хозяин… Демон Мираж принимает артефакт, прищуривает несколько глаз, затем сжимает кристалл в тонких пальцах. Тишина. Потом ещё тишина. Карл-2 начинает нервничать. Демон смотрит на кристалл с недоумением, будто не сразу понимает, что с ним не так. Затем её брови медленно хмурятся. — Это же… пустышка. Карл-2 дёргается. — Полная пустышка, — рычит Демон. — Тут ничего нет. Ни капли эмоций! Она поднимает взгляд. Карл-2 отступает на шаг, его голос срывается на паническое хрипение: — Как это нет?.. Демон медленно поднимается с трона. — Это ты мне объясни. Провести меня вздумал, червяк⁈ Глаза на её руках открываются все разом. Десяток зрачков устремляются прямо в него. Карл-2 открывает рот, но не успевает сказать ни слова — у него просто не остаётся сил даже стоять. Ноги подгибаются, тело бахается на колени, а затем, словно сломанная кукла, он валится лицом вниз. Глаза остекленели. Пустая оболочка. Высосанная до дна. Демон молчит, несколько секунд с охреневшим лицом просто смотрит на труп, затем с яростью сжимает кристалл в кулаке. Раздаётся хруст, и артефакт рассыпается в пыль. — Какого хрена⁈ — рявкает она, швыряя обломки в стену. Сотни глаз на её теле бешено вращаются, круглые и офигевшие. — Почему ты сдох⁈ Что за херня⁈ Демон и представить себе не мог, что его прислужника высосало до дна благодаря проделкам одного телепата. * * * Я снова лежу на своей лежанке в камере, лениво жуя яблоко, которое Ломтик заботливо подкинул из Невского замка. Старуха и старик, быстро освоившись с новыми угощениями, уже вовсю хрумкают шоколадные батончики, причмокивая от удовольствия. — Вы только этикетки прячьте, — напоминаю я, наблюдая, как они жадно грызут лакомства, чуть ли не облизывая обёртки. — Чтобы нас рогатые не спалили. — Мы тоже рогатые, внучок, — с набитым ртом замечает старик. — И то верно, — соглашаюсь. — Но это ненадолго. Собираюсь снова погрузиться в медитацию, но, конечно, не судьба. На пороге появляется Карл-3. Да, будем звать его так, потому что Карл-2, судя по всему, уже почил с миром. И, видимо, местная кадровая политика работает быстро — вместо него прислали нового заражённого, очередного предателя, который когда-то был человеком, но теперь поклоняется Демону. А чертяга быстро появился. Я едва успел засечь его приближение и сказать сокамерниками спрятать хавчик. Прислужник заходит, громко топая. Я лениво поднимаю голову и спрашиваю: — А сколько вас вообще таких демонских сучек? Карл-3 шуршит ключами, заходит в клетку и тут же злобно щурится, морщась так, будто я только что оскорбил его благородную родословную. — Не твоё дело. — Ну ладно, — пожимаю плечами. Ну нет, так нет. Он достаёт кристалл. Точно такой же, каким Карл-2 пытался вытянуть из меня энергию. Ого, а они вообще учатся на ошибках? Карл-3 не глядя на артефакт, просто подносит его к старику. Пытается высосать хоть что-нибудь. Но, конечно, ничего не выходит. Я уже перехватил контроль над кристаллом и просто перекрыл поток. Теперь эта штука не вытянет ни капли. Карл-3 хмурится, потряхивает артефакт, пробует ещё раз. Потом трет его пальцем, как будто это поможет. Наклоняет голову, фыркает, пробует ещё. Всё бесполезно. — Блин, — бурчит он, раздражённо крутя кристалл в пальцах, — она что, вообще не наполняется? Хозяин хочет есть! Я пожимаю плечами: — Может, бракованная? Гарантия есть? Карл-3 тут же сверкает глазами, полным ненависти, шипит что-то явно непереводимое, а потом, не сдержавшись, с силой швыряет артефакт в стену. Раздаётся звонкий треск, кристалл разлетается на осколки. Карл-3 зло фыркает, разворачивается и уходит. А я спокойно вытаскиваю из-за спины яблоко и, не торопясь, доедаю. Ну, продуктивный визит. Теперь у Миража точно должно бомбануть от вынужденной голодовки, и остаётся лишь дождаться ожидаемого приказа — притащить добычу прямо в его в пасть. Тогда и побеседуем. Жаль только, что к Миражу меня теперь поведёт уже другой Карл. Ведь пока этот бедолага ломал артефакт, я успел незаметно привязать его психоэнергию к кристаллу. А раз тот теперь разбит, но осколки всё ещё функционируют — пусть и в урезанном виде, как протекающий сосуд без дна, — то процесс пошёл в обратную сторону. Теперь кристалл будет непрерывно вытягивать энергию из Карла-3, пока его нервная система не превратится в высушенную губку. Сколько он продержится? Вопрос чисто академический. Глава 4 Пока в темнице стало тихо, я решаю воспользоваться передышкой и связаться с Золотым. Откладываю недоеденное яблоко, устраиваюсь поудобнее и распускаю ментальные щупальца, аккуратно растягивая их по округе через артефакт удалённой телепатии. Дракона нахожу почти сразу — он лениво кружит в небе неподалёку, расправив крылья во всю ширь, паря на воздушных потоках. Ну-ну, конечно. Желточешуйчатый явно изнывает от скуки, умирая от безделья. Тянусь к нему мысленно: — Хай, Золотой. Дракон отзывается мгновенно. Его сознание вспыхивает, словно он только и ждал вызова. — Человек, да ты, я смотрю, не торопился связаться! В его мыслях мелькает досада, смешанная с предвкушением. — Были дела. Слушай, ты сейчас как раз над белой крепостью летаешь. Видишь ее? — Вижу, — протягивает он. — Держись этого места, далеко не улетай. Я скоро позову тебя — тогда сожжёшь крепость. Золотой возбуждённо встряхивает крыльями, я даже чувствую, как воздух под ним дрожит. — О, наконец-то! А то мне уже скучно! Сколько ещё я буду тут парить и фигнёй страдать⁈ Я уже сжёг десяток костяных лодок с этими недодемонами. В его мыслях мелькают красочные картинки: тлеющие останки кораблей, ревущие в пламени недодемоны, белёсые кости, которые рассыпаются в прах, едва дотронувшись до огня. Ну да, развлекается как может. Я ухмыляюсь. — Потерпи ещё немного. Осталось недолго. Тут вдруг с соседней лежанки раздаётся хриплый голос: — Всё, я умираю! Я отдаляюсь от Золотого, и перевожу взгляд на сокамерника. Старик, который до этого мирно жевал последний батончик, внезапно хватается за сердце, его пальцы сжимаются в судорожном жесте. Глаза закатываются, дыхание становится прерывистым. Судорожный вздох, потом ещё один — и он с надрывным стоном валится назад на лежанку. Я молча смотрю на него, лениво перекидывая ногу на ногу. Ну, блин. Приехали. Ну ладно, придётся разбираться. * * * Руины Северной обители, Антарктида Ночь. Зела бесшумно выходит из своего шатра, растворяясь в темноте, словно часть самой ночи. Она двигается быстро, но осторожно, скользя между руинами Северной, где ветер гуляет по остаткам стен, перебирая камни. Воинственная альва не сбавляет шаг. Цель впереди — хранилище с анабиозными сородичами. Два постовых альва стоят у входа, их взгляды пустые, движения механические. Зомбированные охранники под властью монашеского вируса. Они её не останавливают и пропускают. Но вдруг — резкий окрик за спиной: — Далеко собралась, дорогая? Зела замирает. Медленно оборачивается. Перед ней, с фламбергом наперевес, стоит Бер. В его глазах нет удивления, нет злости — только усталая решимость, с привкусом обречённости. — Я так и знал, что ты пойдёшь убивать его, — говорит он ровным голосом. — А я ведь говорил, что не надо. Я же сказал — Данила сам справится. Зела хмыкает, чуть склоняя голову, будто оценивает его. — Ты слишком мягкий, милый, — произносит она с лёгкой насмешкой. — Это неплохо, но я привыкла решать проблемы в зародыше, а не перекладывать их на других. Лорд Данила достойно показал себя, и я уберу ему конкурента на корону. Внезапно воздух вокруг неё вздрагивает, и в её руке вспыхивает меч.Клинок, сотканный из магической кислоты, пульсирует зеленоватым светом. Первая капля срывается с острия, падает на камень, прожигая в нём крошечную дыру. Затем ещё одна. Камень зашипел, окутывая их еле заметным дымком. Бер морщится, но не отступает. — Ты, правда, собираешься драться со мной? Зела не отвечает. Только слегка поднимает меч, его контуры дрожат, словно живые. Бер выдыхает, будто уже смирился. Он встает в стойку и вскидывает гигантский фламберг. — Ну давай. Он делает шаг вперёд, держа фламберг под удобным углом. Их тени пересекаются. Зомбированные альвы стоят вокруг, как призраки, наблюдают за поединком, но не вмешиваются. Пустые глаза, немое присутствие. Зела нападает первой. Бер покрывает своё тело шкурой ирабиса, и его фигура меняется. Он уже не просто человек — движения становятся плавными, быстрыми, хищными, как у дикого зверя, поджидающего добычу. Глаза вспыхивают звериным блеском, зрачки расширяются, а мышцы под кожей перекатываются, будто живут своей отдельной жизнью. Зела отвечает в своем стиле. В одно мгновение её тело окутывает кислотный доспех — полупрозрачная броня, текучая, словно живая. Капли кислоты стекают с неё, оставляя дымящиеся следы на камнях. В воздухе тут же разносится едкий запах расплавленного камня. Их клинки встречаются со звоном. Они двигаются почти бесшумно, два опытных воина, кружась друг вокруг друга в напряжённом танце смерти. Бер делает резкий выпад, но Зела, словно предугадав его движение, отклоняется назад, скользя по земле, и в следующий миг делает контратаку. Её меч рассекает воздух, но Бер успевает уйти в сторону, его когтистые пальцы проскальзывают по её плечу, оставляя небольшие порезы, но не прорывая кислотный доспех. И вдруг, в самый неожиданный момент, Зела делает резкий выпад свободной рукой и хватает Бера за горло. Её пальцы впиваются в кожу, шипящий дым поднимается от её прикосновения. Бер мгновенно реагирует — он отбрасывает фламберг в сторону и перехватывает её руку, не давая клинку проткнуть себя. — Милый… но ведь я же тебя сейчас задушу, — мурлычет Зела с лёгкой усмешкой, сжимая хватку всё сильнее. Бер стискивает зубы, его руки вцепляются в её запястье, не давая мечу нанести удар. Но при этом он теряет возможность защищаться, а её хватка на его горле с каждой секундой становится всё крепче. Его дыхание становится прерывистым, мышцы судорожно ищут выход из ситуации, но Зела не ослабляет хватку. И тут… Фламберг вонзается Зеле в бок. Оружие, брошенное им секунду назад, сделало в воздухе идеальный полукруг, как бумеранг, и пронзило альву. — Мать твою!!! — вскрикивает Зела. Острая боль пронзает её тело. Кислотный доспех разрывается под силой удара, осколки зелёной субстанции разбрызгиваются вокруг, падая на землю и шипя, прожигая ядовитые воронки. Альва падает. Бер тоже рушится рядом, судорожно глотая воздух. Его руки дрожат, сила уходит, но он цепляется за границу сознания, не позволяя себе провалиться окончательно. Зела хрипит, лежа на спине, с кривой усмешкой глядя в небо: — Как, мать твою, ты до этого вообще додумался?.. Бер кашляет, отхаркивая кровь, и слабо ухмыляется: — Повёлся с телепатом, нахватался у него всякого… Но я тебя победил. Зела сквозь боль тянет: — Жулик… — Победителей не судят… Они оба лежат среди обломков, лицом друг к другу, едва дыша, но всё ещё не сводя взглядов. И тут из тьмы раздаётся насмешливый голос: — Хо-хо-хо, голубки! Вы что, не могли в шатре любовью заниматься? Разбудили, блин… Он сонно оглядывает парочку, его брови медленно ползут вверх, а глаза расширяются от увиденного. Перед ним — Бер, полузадушенный, едва шевелящийся, и Зела, истекающая кровью. Ледзор молча чешет бороду, переводя взгляд с одного на другую, потом хрипло вздыхает: — Хрусть да треск… Охренеть. У вас, конечно, страстная ночка. Он хмыкает, лениво осматривая поле боя: раскрошенный камень, следы кислоты, дымящиеся пятна на земле. — Ну ладно, — наконец выдавливает он со вздохом. — Кого первым воскрешать? * * * Старик на соседней лежанке уже добрые пять минут катается туда-сюда, ворчит, охает и страдает. — Всё, умираю… Ой, конец мне… — жалуется он, выдавая такие. Я даже не отвожу взгляда от потолка, лениво разглядывая затёкшие пятна плесени. — Да у тебя просто изжога, дед, — бросаю я с тем же уровнем заинтересованности, с каким смотрел бы на облупившуюся стену. — Ты поменьше налегай на шоколадки. Старик тут же замирает. Лежит, молчит. Будто я только что раскрыл ему тайну мироздания. — Да ну тогда ладно… — удивленно протягивает он наконец, а потом вдруг оживляется, приподнимается на локте, его глаза подозрительно блестят: — А печенье можно? Я медленно закатываю глаза. — Делай что хочешь, только не помирай на ночь глядя. Старуха, до этого деловито жующая очередной крекер, хмыкает, не отрываясь от дела. — Вот же нытик… — бубнит она, запивая соком. — У меня тоже болит, но я же не ною! — Только рожая, женщина может понять те муки, которые испытывает мужчина при температуре 37,2°! — учит сокамерницу старик. Тем временем я продолжаю следить за тем, что творится внутри моего организма. Монашеский вирус и демонская бактерия ведут себя странно. Вместо того чтобы пытаться уничтожить друг друга или жить параллельно, они… объединяются. Не дерутся, не устраивают внутри меня синергетическую битву на биологическом уровне. Нет, они… как два пьяных приятеля, заваливаются друг другу на плечо и начинают новый общий процесс. Мои перепончатые пальцы! Интересно! Получается, что демоническая бактерия сохраняет свой метод заражения — через сознание, но теперь она не полностью демоническая. У неё новая основа, что уже выгодно для меня. Теперь заражение не ведёт к полной мутации, а к чему-то… другому. Гибридный синтез. Две болезни объединяют свойства, но пока я не до конца понимаю, во что это может вылиться. Главное — держать этот процесс в ограниченном уголке подсознания, который можно аннигилировать в любой момент. Пока держится контроль — всё нормально. Размышляя над этим, я переключаюсь на связь со Светкой. — Скоро тут станет по-настоящему жарко. Выдвигайтесь с Кострицей, Змейкой и Красивой. В башне Демона грядет веселье, и как только я дам сигнал — нападайте. Недодемонов рубите в капусту, не жалея. Ответ приходит мгновенно, без лишних вопросов. — Поняла. Мы выходим. Вот это я понимаю — оперативность. Я снова откидываюсь на лежанку, возвращаясь к своим мыслям. Старик, тем временем, уже мирно хрустит печеньем. Изжога, да. Больше не умирает. Неожиданно — хотя чему тут удивляться, Демон, видимо, уже воет с голоду — в темницу снова вваливается Карл-3. Ослабевший, но живой. Сюрприз. И, конечно же, не с пустыми руками. Карл-3 держит амулет-сканер, и он тут же проводит предварительную диагностику, пробегая сияющим кристаллом по заключённым. Судя по его раздражённой физиономии, изжога старика не подошла на роль корма для Демона. — Да вы издеваетесь, что ли⁈ — орёт он, едва не выронив амулет от раздражения. Я драматично закатываю глаза, решив сразу сэкономить ему время и перенаправить внимание на себя: — Дайте мне лекаря! Мне плохо, я умираю… Для пущего эффекта действительно вызываю у себя боль. Карл-3 хмурится, но всё-таки подходит ближе и проверяет меня амулетом. В глазах вспыхивает самодовольная искра. — Ну ты мой хороший… — мурлычет он, довольно выдыхая. С жадностью вытаскивает откуда-то высасывающий артефакт, сжимает его в обеих руках, уже предвкушая, как сейчас из меня потекут силы. Ну да, конечно. Я обрубаю потоки энергии прежде, чем артефакт успевает сделать хоть что-то. Карл-3 напрягается, щурится, пытается ещё раз — ничего. Артефакт в его руках ведёт себя, как разряженный телефон: кнопки жмёшь, а реакции ноль. Его лицо темнеет, рука дрожит, в глазах проступает бешенство. Он сжимает зубы, упорно давит, но ничего не выходит. А потом не выдерживает. — Да чтоб тебя!!! Опять!!! — орёт он с яростью. — Иногда с мужиками такое бывает, — сочувствую демонскому прислужнику. Карл-3 тяжело дышит, раздувая ноздри, кулаки сжаты, весь напрягся, как натянутая струна. И вдруг резко кидается вперёд, рыча мне прямо в лицо: — Ну всё, сучонок! Раз не хочешь насыщать кристалл, раз не получается — так отнесём тебя к хозяину живьём! Пусть он тебя просто сожрёт! Он резко кивает недодемонам. И те, сразу поняв босса, хватают меня за руки и ноги, волокут к выходу. Наконец! Личная встреча с Демоном! Сразу бы так! Старики, до этого молчавший испуганно, вдруг резко активируются и начинают вопить: — Нет! Он же ещё совсем молодой! Пожалейте! Лучше нас, старых, заберите! Они бросаются к нам, но их мольбы никого не волнуют. Недодемоны их даже не отталкивают — просто проигнорировали, как комаров. Меня волокут прочь, но я на мгновение оборачиваюсь и с лёгкой усмешкой успокаиваю: — Да не волнуйтесь, они меня несут к лекарю. Но старики не унимаются. — Не трогайте его! Он хороший мальчик! — рыдают они, хватаясь за прутья клетки, словно смогут что-то изменить. Карл-3 только ухмыляется, наслаждаясь этим зрелищем: — Вы думаете, вам что ли повезёт? Демон его сожрёт, а вас мы просто убьём. Вы бесполезные! Так что лучше снова заражайтесь своей чёртовой болезнью — хоть подольше проживёте. Старики поникают, теряют последние силы сопротивления. Их лица становятся серыми, как пепел. Ну, весёлое у них тут комьюнити, ничего не скажешь. Тем временем меня волокут по тёмным коридорам, ступени сменяют длинные туннели, воздух становится плотнее, насыщеннее чем-то… липким. Я решаю не терять времени и ускоряю процесс борьбы — или, скорее, синтезации — вирусов. Чем быстрее они сольются, тем интереснее будет результат. Одновременно отправляю мысленный сигнал Светке: — Боевая готовность всей группе. Скоро меня принесут Демону. Ответ прилетает мгновенно, бодрым тоном: — Да мы уже сидим в кустах у забора, наблюдаем. Всё хорошо, ждём! Быстрее бы! Воображение моментально рисует картину: Светка, Кострица, Змейка и Красивая, уткнувшись в какие-то заросли, наблюдают за происходящим. Возможно, Светка уже начинает нервно постукивать пальцами по карманам разгрузки. Меня проносят сквозь массивные двери, тёмный зал раскрывается перед глазами. Высокие колонны уходят в бесконечную темноту, воздух вибрирует. Меня без лишних церемоний кладут на алтарь. Камень подо мной покрыт засохшей кровью — старой, въевшейся в поверхность так, что стала частью самого алтаря. Даже если сейчас этот камень отскоблить, он уже пропитан всем этим насквозь. Видимо, раньше Демон питался более традиционно — с хрустом, булькающими звуками и прочими удовольствиями натурального рациона. Просто брал и ел жертв живьём. Но потом он, видимо, решил приобщиться к высокой кухне и перешёл на более аккуратную «кристальную диету». Теперь он высасывает чистую, дистиллированную боль. Без костей, без лишнего мусора. Только концентрированные страдания в удобной форме. Сегодня, похоже, его меню может неожиданно измениться. Я лежу на алтаре, делая вид, что покорно жду своей участи. Расслаблен. Спокоен. Почти засыпаю. Алтарь твёрдый, конечно, но после последних дней мне он уже кажется чуть ли не удобным. И вот, наконец, она появляется. Демон в теле девушки, покрытый тысячью глаз. Она движется медленно, будто бы изучая зал со всех возможных углов одновременно. Глаза на её теле двигаются хаотично, словно прожекторы, выхватывая детали зала из темноты. Одни глаза изучают меня, другие осматривают стены, третьи что-то высматривают у входа, четвёртые… да вообще, их тут до чёрта. Как только она входит в зал, я сажусь и, свесив ноги с алтаря, с усмешкой говорю: — Здравствуйте, Ваше Сиятельство! Она замирает в дверях, её нагое тело подрагивает, зрачки расширяются. В зале слышен только лёгкий влажный звук — некоторые из её глаз моргают с неприятным чпок . — Телепат!!! Ты!!! Она смотрит на меня десятками глаз сразу. Я лениво потягиваюсь и недовольно цокаю языком: — Вообще-то я общаюсь с Ириной Герасимовной Буревестником. А ты заткнись, чучело. Демон вздрагивает. Зрачки резко сжимаются в узкие точки, несколько глаз дёргаются на лице. — Ирины больше нет, телепат. Отец отдал мне её тело много лет назад. — Ага, конечно, — спокойно говорю я и без всякой спешки спрыгиваю с алтаря. Снова потягиваюсь, будто только что проснулся. — Вот только я чувствую её сознание. Княжна спит, но жива. Я наблюдаю за её реакцией. — Так что ты ее просто подавил, но не уничтожил. Демон дёргается. Будто я его ударил током. Некоторые из её глаз закрываются, но другие раскрываются шире, белки налиты сосудистой паутиной. — Ты врёшь! Но в голосе… уже не такая уверенность. Я ухмыляюсь, подхожу ближе, разглядывая её с новым интересом. — Ну что, поиграем? Занятно, как всё сложилось. Когда этот Тысячеглазый явился в Кремль на нашу битву с князем Буревестником, он был чистым сознанием, витавшим в Астрале. Тогда княжны нигде не было — он попросту не удосужился её показать. Но теперь картина складывается. Он не спрятал её. Он забрал тело девушки себе, чтобы существовать в материальном мире. Иначе и быть не могло. Демоны нематериальны, им нужен транспорт — живое человеческое тело. Труп не годится. Тело должно дышать, пульсировать, страдать, питать их своей энергией. Но это всё лирика. Вопрос только в том… Сумею ли я спасти княжну? В этот же момент по мысленной связи передаю сигнал Золотому: — Желточешуйчатый, жги! И тут начинается ад. Снаружи раздаются оглушительные взрывы. Воздух наполняется звуком раскалывающегося камня, а стены содрогаются так, будто под нами обвалилось метро. Золотой Дракон сверху осыпает крепость огненными столбами, превращая её в кипящий котёл разрушения. Небо за пределами зала вспыхивает кроваво-красным светом, через проломы в стенах видно, как пламя поглощает всё вокруг. В этот же момент во дворе начинается резня. Светка и её группа атакуют недодемонов. Я чувствую всплески её магии, ритмичный боевой танец Змейки, холодный, расчётливый удар Кострицы и коварные прыжки со спины Красивой. Они рубят, режут, топят врагов в собственной крови. Но мне не до девушек. Я развязываю синтезированный процесс мутации. Всё, что я сдерживал, — теперь вырывается наружу. Резким импульсом отпускаю два сплетённых вируса и позволяю им разрастись, запуская их естественную эволюцию. И тут моё тело начинает меняться. Кожа покрывается чёрной, эбонитовой чешуёй, гладкой и блестящей, словно литой металл. Я расту. Кости трещат, удлиняются, перераспределяя вес. Мои конечности становятся длиннее, мышцы наполняются нечеловеческой мощью. Я чувствую, как искажаются мои пропорции — силуэт становится угрожающим, чужеродным, больше не похожим на человека. Передо мной Мираж отшатывается. Её глаза, сотни глаз, расширяются в ужасе. — Что… что с тобой⁈ — её голос дрожит, ломается, будто она сама не верит в происходящее. Я ухмыляюсь. — Со мной произошла демономутация. И это, судя по всему, только начало. * * * Невский замок, Невинск — И это мой внук⁈ — ошеломлённо произносит королева Алира, недоверчиво глядя на рогатого малыша в кроватке. — А почему у него уши не такие острые, как у нас? Лакомка устало закатывает глаза. — Это всё, что тебя волнует? — Нет, меня ещё волнуют вот эти рожки. — Алира хмурится, внимательно изучая крошечные, но явно демонические рога на голове младенца. — Люми, если ты вышла замуж за человека, то почему у него есть рога и копыта? Лакомка нервно мнётся, избегая взгляда матери. — Ну, мама… я, наверное, не вполне за человека замуж вышла. Королева Алира медленно поворачивается к дочери, её глаза расширяются. — Как это — «наверное» ⁈ — Я вышла замуж за телепата… В это время Олежек, который до этого мирно лежал в кроватке, переводит взгляд с мамы на бабушку. Обе выглядят почти одинаково — молодые, красивые, похожи на сестёр. Он радостно угукает. Но внезапно чувствует нечто странное. В Астрале что-то происходит. Что-то большое. Это папа. Папа встряхнул астральное пространство так, что оно буквально содрогнулось, как натянутая струна, по которой ударили с невероятной силой. Олежек тут же заинтересовывается. Что же он там делает? Любопытство пересиливает, и он тянется сознанием в Астрал, пытаясь посмотреть, что происходит. Но, как выясняется, он ещё не очень хорошо контролирует свои способности. Поэтому вместе с собой он захватывает сознания Лакомки и бабушки. Они проваливаются в психическое измерение и уносятся вдаль, прогибая барьер. Там бушует схватка. Два огромных Демона сражаются друг с другом. Один полностью покрыт глазами. Их тысячи. Они повсюду, вращаются бесконечно, следят за каждым движением. Второй покрыт чёрной, эбонитовой чешуёй. Когти, множество рогов, бурлящая вокруг тьма, от которой воздух словно сжимается. Олежек радостно машет рукой. Эбонитовый демон резко оборачивается. — Ого, кто пришёл! Лакомка и Алира замирают. Шок. Молчание. Королева Алира в ужасе смотрит, как огромный эбонитовый демон берёт её внука на руки и легко подбрасывает и ловит, а Олежек радостно пищит. У Алиры челюсть отвисает. — Люми… — сипло выдавливает она, не в силах оторвать взгляд от чудовища, которое держит её внука с удивительно нежным выражением лица. — Кто это⁈ Кто этот монстр⁈ Лакомка смущённо улыбается, нервно покусывая губу. — Мама, познакомься со своим зятем. И королева Алира падает в обморок. Глава 5 Усадьба Горнорудовых, Москва Вечерком Настя идёт по коридору, лениво зевает, собираясь заварить себе чаю, но вдруг замирает. Из кабинета мамы доносится бормотание. Странное, глухое, почти вибрирующее. Будто говорит не одна, а с кем-то… невидимым. Ничего непонятно. Барышня делает шаг ближе, прижимается плечом к дверному косяку. Сердце стучит чуть быстрее — интуиция подсказывает, что тут что-то не так. Стучится. Тишина. Настя хмурится, толкает дверь. Комната встречает её запахом горячего воска и лёгким дымом от свечей. По периметру горят тонкие чёрные свечи в старинных канделябрах. Мерцают неравномерно, словно пламя колеблется от невидимого дыхания. Тёмные шторы наглухо задернуты, единственный свет — от этого магического круга огня. Жанна Горнорудова сидит в кресле, спина прямая, словно вытянутая по струне, лицо суровое, глаза плотно закрыты. Руки сложены в замок на коленях, пальцы едва заметно подрагивают, будто удерживают нечто невидимое. Настя прищурится. Так. Либо мама в медитации, либо опять решила играть в «позови мне того, кого звать нельзя». Ага, вариант номер два, вероятнее всего. Настя давно знает, что баронесса этим балуется, и ничего хорошего из этого не выходит. Сколько раз уже было? Дом Горнорудовых в последнее время преобразился. То голоса из Астрала нашёптывают какую-то дрянь, то папка вдруг ходит по дому с кислой миной, потому что очередная «сессия общения» заканчивается Жанниными эмоциональными срывами. И жаль, что отец не способен найти управу на свою жену-телепатку, которую слишком часто заносит в незримые дали. Папа при всей своей силе всё же не такой смелый и решительный мужчина, как Даня. Вот в семье Вещих-Филиновых совсем всё по-другому, всё по-правильному. Там сразу ясно, кто глава, и никто это не оспаривает. Даже дерзкая Светка ходит по струнке — и что самое интересное, сама этому рада. А ведь это уже показатель. Показатель крепкой семьи и сильного лидера. Не зря говорят: рыба тухнет с головы. А у Вещих-Филиновых голова полна телепатической силы. И в этой семье всё держится на нужных мозговых волнах. И тут Жанна заговорила. — Я хочу поговорить с Королём Теней. Я не хочу быть долбаной Королевой Теней… Может, мы с ним договоримся? Настя едва успевает приподнять бровь, как мама вдруг сама себе отвечает — но уже другим, низким, рваным голосом, будто в неё вселился кто-то чужой: — Я подумаю, как его тебе привести… Я всего лишь тень в Астрале, но, возможно, я его найду… Однако с тебя будет гигантская плата… На этом голос резко обрывается. Жанна вздрагивает, как будто её кто-то выдернул обратно в реальность. Глаза распахиваются — сначала пустой, отстранённый взгляд, а потом… Паника. Она замечает дочь. Бледнеет. — Настя⁈ — она дёргается в кресле, чуть не опрокидывая его. — Ты что тут делаешь⁈ Настя молча скрещивает руки на груди, взгляд холодный, губы поджаты. — Мама, ты, значит, решила пообщаться с Демонами, чтобы они Короля Теней к тебе притащили? Того самого монстра, который погубил род Филиновых? Ты вообще в своём уме? А если Даня узнает? Он, между прочим, очень-очень сильно разозлится. Жанна прикусывает губу, взгляд мечется по комнате, как будто ищет лазейку, куда можно сбежать из этой неловкой ситуации. — Но ты же меня не выдашь?.. — шепчет она с натянутой улыбкой. Настя качает головой. — Допустим, я могу тебя не выдать, мама. Но вот незадача — скоро я выйду замуж за Даню, а мой будущий муж, как ты помнишь, телепат. А он, знаешь ли, очень любит заглядывать в чужие головы. И ты сама понимаешь, что секретов в нашей семье больше не будет. Жанна напряжённо улыбается, но улыбка выходит кособокой. Веки дёргаются, а пальцы нервно постукивают по подлокотнику кресла. Заемное тело у мамы, конечно, красивое — стройное, молодое, ухоженное, но Настя часто жалела бедняжку, чью душу баронесса упокоила раньше времени. Наверное, та даже не успела понять, что с ней случилось. — Тем более, ты разве папу не сканируешь регулярно? — невинно добавляет Настя. Жанна замолкает. Настя замечает, как взгляд матери начинает метаться по комнате, словно ищет выход. Замирает… и останавливается на ножике для резки бумаги, лежащем на столе. Настя следит за этим движением, и хмуро комментирует: — Ну, ты же понимаешь, мама, что мою пропажу Даня точно заметит. И тогда он вскроет всё, весь город перевернет, но разберётся в деталях и узнает, что со мной случилось. Жанна нервно отмахивается, взгляд мечется по комнате, а потом она натужно смеётся: — Да что ты такое говоришь? Я просто подумала… о конверте! Да, точно! В почте ещё один конверт из нашего предприятия лежит… Резко вскочив с кресла, она начинает хватать вещи со стола, запихивая их в портфель в хаотичном порядке. — Что ты делаешь? — настораживается Настя. Жанна, на автомате заталкивая в сумку какую-то папку, пробормотав что-то про «документы», бросает через плечо: — Сматываюсь. — Сматываешься⁈ — в голосе Насти появляется искреннее удивление. — Ты же сама сказала, что Даня сильно разозлится! Настя медленно кивает: — Да… Сильно. Очень-очень. Реально ОЧЕНЬ разозлится. Жанна даже не оборачивается, только ещё быстрее начинает застёгивать портфель. — Вот я и сматываюсь, — повторяет она, натягивая пальто прямо на ходу, запутываясь в рукавах и чертыхаясь. В этот момент дверь в кабинет приоткрывается, и на пороге появляется барон Павел Горнорудов, с чашкой кофе в одной руке и бумагами в другой. Он замирает, оглядывает жену, хаос в кабинете и застывает в недоумении: — Дорогая… ты что делаешь? Жанна, не сбавляя темпа, бросает через плечо, застёгивая молнию на портфеле: — Уматываю на Южные острова! Держите со мной связь! Она подхватывает вещи, ловко обходит мужа, целует его в щёку на бегу и вылетает за дверь, оставляя за собой лёгкий шлейф духов и полное недоумение. Настя и Павел переглядываются. — Ну… — грустно вздыхает Настя. — Зато теперь ты можешь занять кабинет главы рода, папа. Павел, всё ещё держа в руках кофе и бумаги, слегка качает головой: — Да я и так мог… Настя смотрит на него долгим, многозначительным взглядом. Он отхлёбывает глоток кофе и тяжело выдыхает: — Ну да… Теперь-то точно. * * * Что-то изменилось в моём восприятии. Я вижу мир иначе — не лучше, не хуже, а просто по-другому, словно на реальность наложили несколько дополнительных фильтров. Это не просто изменение зрения, не просто чуть более чёткие цвета или ярче блики на поверхности. Это… Расширение сознания? Да не, бред. Но что-то явно не то. Я опускаю взгляд на руку. Тёмная, гладкая поверхность — эбонитовая чешуя покрывает меня с головы до ног. Синтез двух болезней — демонической бактерии и монашеского вируса — сделал меня ходячим экспериментом в духе «а что, если смешать несовместимое?». Ну, теперь знаю. Итог: пси-зрение, слегка искажённое восприятие, и ощущение, будто я везде одновременно. Картинка мерцает, звуки накладываются друг на друга, воздух кажется чуть гуще, а вокруг меня то и дело проступают тонкие астральные линии, которых раньше не было. Из-за этого подбежавших девушек я не сразу узнаю. Лакомку, конечно, определяю мгновенно — родной блондинистый вихрь невозможно перепутать. А вот вторая… Я прищуриваюсь. Ненея? Нет, не она. Ещё одна сестра Лакомки? Но раздумывать долго не дают — ко мне несётся маленький рогатый карапуз. — Какие мы рогатые! —протягиваю черные руки и подхватываю его, подбрасывая вверх. — Папку, значит, решил проведать? Ну даёшь! Громкий детский смех — мелкий явно доволен. Ни на что не отвлекаюсь от сына, пока в следующую секунду вторая девушка не начинает… падать в обморок. Серьёзно? Я лениво взмахиваю рукой, и из земли тут же тянутся лианы, подхватывая упавшую. Эффектно, удобно и минимум телодвижений. Бросаю быстрый взгляд в сторону Миража. Тысячеглазый всё ещё стоит как вкопанный. Глаза по всему телу расширены, а сам медленно пятится назад, явно пытаясь осознать масштабы происходящего. Ну да, понятно. Он явно не ожидал, что вместо вкусного одиночного человека тут окажется целый семейный сбор с прилетающими в обморок дамами. Я перевожу взгляд на Лакомку. — А что тут делает твоя новая сестра? Лакомка укоризненно смотрит на меня: — Это моя мама, мелиндо. — Оу. — Да, вы только что познакомились. Я моргаю, глядя на лежащую в обмороке женщину. Неловко вышло. Я по-другому представлял этот момент. Тёща должна была увидеть меня в крутом малиновом пиджаке с галстуком, а не с рогами и в чешуе. Определённо, не лучшее первое впечатление. Анализирую обмякшее тело, распростёртое на импровизированном ложе из лиан. Глаза закатились, дыхание ровное, но руки мелко дрожат. — А чего она в обмороке? Лакомка грустно вздыхает: — Её впечатлил твой новый костюм, мелиндо. Я фыркаю, скользя когтем по чёрной чешуе на предплечье. — Это не костюм. — Скажешь маме, что это костюм, — Лакомка смотрит на меня пристально, с выражением лица «надо спасать положение». — Хотелось бы, чтобы она дожила до рождения своего второго внука. — Хорошо, —киваю. Отмахиваюсь от темы и медленно поворачиваюсь к Миражу. — Дорогая, побудь пока здесь. Тысячеглазый вздрагивает, взгляд мечется между мной и Лакомкой. А тем временем снизу что-то тянет меня за рога. Опускаю взгляд. Мой сын, с довольной лыбой во всю круглую физиономию, радостно тянет ручки вверх, явно решив проверить мои новые природные украшения на прочность. — Ну что? — усмехаюсь, щекоча ему пузо. — Играться тянет? Мираж смотрит на карапуза. Челюсть у него дёргается. — Это же моё обещанное тело… — наконец выдавливает он, рычащий голос дрожит. — Король Теней мне обещал твоего сына. Я ухмыляюсь, обнажая демонические клыки. — И тебе обещал? Уже второй на очереди. Котодемон Бельзовул тоже верил, что это его наградят. Правда, он уже мёртв. Демон Мираж судорожно дёргается, как будто пытается что-то сказать, но язык будто прилип к нёбу. Но хватит болтать. Пора кончать демонюгу. Но перед этим нужно защитить жену и тещу. Я поднимаю руку, призывая ментальный Легион. Тени начинают сгущаться, воздух вибрирует, как перед грозой. Вспышка — и вокруг меня появляются Воронов, Егор-кровник и ещё десяток легионеров. Их фигуры колышутся, словно мираж, но здесь они настоящие. Расширение сознания смешало психическое и материальное измерения. Легионеры застывают, уставившись на меня так, будто я только что вылез из их худших кошмаров. — Здорово, бойцы, — хмыкаю. Воронов первый приходит в себя. И вдруг орёт: — Я не знаю, где шеф, но этот монстр схватил сына нашего шефа! БОЕВАЯ ГОТОВНОСТЬ! Маги тут же активируют магические доспехи, воздух вспыхивает аурой боевых щитов, кто-то уже формирует боевые заклинания. Я машу свободной лапой, вторая всё ещё держит гыгыкнувшего сына, который явно развлекается от происходящего хаоса. — Харе, легат! Это ж я! Воронов замирает, ошарашенно щурится. — Кто «я»? Куда делся шеф? — он всматривается в меня, а потом его глаза расширяются. — Мы чувствуем его сознание в тебе… Ты его съел⁈ Я закатываю глаза. Ну ступить так — это надо уметь, ребята! Зато полезный урок, пробел в их обучении выявлен. Они ведь ощущают «свой дом» во мне, моё сознание — основа их существования. Но стоит мне сменить обличье, и они моментально теряются, как котята, впервые увидевшие своё отражение. Ну что ж, будем работать над этим. — Я и есть шеф, слепошары. Человеческий облик временно отсутствует из-за небольшой болезни. Тишина. Легионеры молча переглядываются. Воронов, наконец, чешет затылок рукоятью меча Тьм и с явным сомнением тянет: — Небольшой болезни? Егор-кровник сдавленно выдыхает, оглядывая меня с головы до ног — с моих рогов до когтистых лап. — Шеф, честно, не помню, чтобы от небольшой простуды кто-то превращался в огромного клыкастого рогатого монстра и обрастал эбонитовой чешуёй. Я лениво пожимаю плечами. — Это телепатическая простуда. Короче, — киваю направо, — прекращайте болтать и идите охраняйте мою жену и тёщу. Указываю когтистой лапой в сторону Лакомки и королевы Алиры, всё ещё без сознания на мягком ложе из лиан. Воронов кивает и командует: — Вы слышали шефа? Вперед, парни! — И правда лучше отойти. А то сейчас эбонит как эбанёт, — добавляет Егор, покосившись на мои когти. Легионеры шустро отходят, осторожно косясь на меня, будто я вот-вот решу кого-нибудь закусить. Очень интересно, почему всех так впечатляет мой новый облик. Надо бы хоть в зеркало посмотреться. Но вот Олежеку нравится — он вовсю тянется к моим рогам, явно пытаясь на них насадиться. Ну и ладно. С этим разобрались. Я поворачиваюсь к Миражу, прижимая к себе сына. — Слушай, сынок! — говорю я, улыбаясь карапузу, который вцепился в мой рог и вовсю его тянет. — Вот эта глазастая тварюга — Демон. Указываю когтем на Миража, который уже не пытается даже скрыть дрожь в пальцах. Малыш удивлённо хлопает глазами, внимательно разглядывая бывшего генерала Короля Теней. Крохотные ручки сынишки тянутся вперёд, но я мягко удерживаю его, не давая дотянуться. — И он хочет навредить нашей маме. Карапуз замирает, в глазах пробегает удивление. До этого момента Демоны в его мире были чем-то вроде забавных зверушек — большие, клыкастые, но не страшные. Олежек их не боялся, скорее считал чем-то дружелюбным, странными няшками. А тут вдруг оказывается, что они могут угрожать маме. Осознание медленно проступает в его глазах. Он отворачивается от меня и снова смотрит на Миража. На этот раз уже не с любопытством, а с чем-то совсем другим. С пониманием: маме угрожают. Эта новая, непривычная мысль явно не нравится младенцу. Его мордашка мгновенно мрачнеет, губки дрожат, дыхание сбивается. Он тяжело, по-детски шумно, втягивает воздух, словно собираясь заплакать. Но вместо этого, с невероятным для своего возраста усилием, он выдавливает первое осмысленное слово: — Ма-ма… Голос слабый, но твёрдый. Я киваю, ласково поглаживая его по пушистой макушке, ощущая едва уловимое напряжение в его крохотном теле. — Не дадим её обидеть. Он морщится ещё сильнее. Его крошечные бровки хмурятся, взгляд становится серьёзным, как у взрослого, который вдруг осознал свою ответственность. Он снова поворачивается к Миражу, маленькие ручки слегка дрожат, но вытягиваются вперёд. Только не физически. Ментально. Я чувствую, как его сознание пробирается внутрь, как слабый, но цепкий росток, пробивающийся сквозь камни. Он ещё неумел, его касание резкое, грубоватое, но в нём есть первобытная жёсткость, какая бывает у детей, которые видят мир в чёрно-белых оттенках. Я ухмыляюсь, ощущая тонкую вибрацию его разума. Молодец. Но пока слабоват. Легко направляю энергию, аккуратно заряжаю его через Жору, сплетая его импульс с моим, формируя мощный псионический заряд. Основная мощь исходит от меня, но я подключаю сына, заставляя его почувствовать этот процесс. Он должен понять, что делать. Должен выработаться рефлекс. Видишь Демона? Бей его. Не задавай вопросов. Не верь словам. Демоны не бывают добрыми. Я снова перевожу взгляд на Миража. Он уже понял, что происходит. Но слишком поздно. Паника вспыхивает в его глазах, силуэт дёргается, срываясь в слабые рывки, но пространство уже сжимается вокруг него, словно воронка, всасывающая всё живое. Я ухмыляюсь, слегка покачивая сына на руке. — Ты хотел получить тело моего сына? — насмешливо бросаю я. — Так иди и возьми! Мы наносим удар. Наша психическая энергия сплетается в одну точку, искрится, выжигает воздух, образуя псионическую воронку, разрывающую Миража. Демон взвывает, его силуэт сотрясается, трещит под натиском. Синие всполохи пламени вспыхивают, вспарывая его эфирную оболочку, превращая её в бесформенные лоскуты. Он извивается, пытается сопротивляться, но в этот момент мой сын сжимает крохотные кулачки, и натиск усиливается. Мираж дико орёт, его тело судорожно выгибается, будто его рвут изнутри. Реальность вокруг него трескается, как стекло. В последний миг я замечаю, как в глазах Демона мелькает нечто похожее на осознание — будто он понял, что проиграл не мне, а кому-то куда страшнее. Проиграл карапузу. Я ухмыляюсь, крепче прижимая сына к себе. А он с интересом смотрит на агонию Миража. Я не мешаю. Пусть учится. Мираж корчится в воздухе, его астральное тело содрогается под волнами ментальных ударов, словно пойманная в бурю тряпичная кукла. Он рвётся, скручивается, пытается вывернуться наружу, но каждое движение лишь сильнее впечатывает его в сеть псионического напряжения. Тонкие линии энергии вспыхивают, образуя узор — это его собственные нити, его же сила, обращённая против него. Разрывы идут по всему телу, как по старой потрескавшейся керамике, изнутри сочится эфирный свет. Он исчезает. Почти. Я ухмыляюсь, обнажая клыки, следя за последними судорогами его сущности. — О, нет, глазастик, — хрипло смеюсь, покачивая головой. — Умереть так просто я тебе не позволю. Чувствую, как Мираж отчаянно пытается ускользнуть, расползается, стремится раствориться, его обрывки сознания хватаются за остатки силы, как утопающий за гнилую доску. Он ещё жив. Он ещё надеется. Жалкие попытки. Жалкие. Я сжимаю лапу, формируя в ней пульсирующий разряд. Волны энергии плетутся между пальцами, скользят по коже, закручиваются в спираль, обрастая хищными всполохами астрального огня. — Давай, не убегай, — усмехаюсь. — Ты сам этого хотел. Последний рывок. Тело Миража дёргается. И исчезает. Но не в небытие. Я чувствую, как он сворачивается, сжимается, ужимается, как жук, которого поймали пальцами и сдавили до микроскопического состояния. Его сущность ломается, превращается в нечто крохотное и… слабое. Мираж пытается спрятаться в упавшей на пол княжне Ирине. Все остальные демонские глаза на её теле гаснут, исчезают без следа. Остаётся только один, ну не считая ее собственных. Слабый. Дрожащий. Жалкий. Глаз медленно моргает, единственный, оставшийся на её животе. Я облизываю клыки, бросаю на это зрелище ленивый взгляд, затем переворачиваю сына в руках, усаживая его поудобнее на преплечье. Малыш смотрит широко раскрытыми глазами, будто ещё не до конца понимая, что только что произошло. — Ну, малыш, запомнил, как с Демонами общаться? Он моргает, переводит взгляд с меня на лежащую княжну. В его маленьком лбу собираются складочки, личико серьёзнеет, словно он пытается осмыслить увиденное, но логика ребёнка куда проще. Он смотрит на меня. Открывает рот… И радостно тянется ко мне, а затем звонко выдает: — Бац! Я усмехаюсь, прижимая сына крепче к себе. — Да, сынок. Бац. Так с ними и общайся. * * * Костяная башня Миража, остров Буяник Егор-кровник вместе с легионерами отходит к Лакомке и королеве Алире, занимая позицию для охраны. Воронов стоит как натянутая тетива, глаза бегают по сторонам, а пальцы нервно сжимают рукоять клинка Тьмы. — Не отрывайте взгляды от Демона. Если подойдёт — отвечаем, — жёстко бросает он, голос звенит, как стальной трос на морозе. — Да, легат! — вторит один из легионеров, поудобнее перехватывая меч. Егор-кровник поворачивается к королеве Алире, которая всё ещё лежит в лианах, её дыхание прерывистое, лицо мёртвенно-бледное. Он хмурится. — Как вообще можно в Астрале валяться в обмороке? Один из легионеров фыркает, почесав затылок. — Это не похоже на обморок. Она бредит. — Да ладно! — встревает кто-то из заднего ряда. — У меня было такое после третьего ведра самогона! — Где ты в голове шефа достал самогон? — Да не тут, а до того, как я попал в Легион. Лакомка тут же бросается к матери, в глазах тревога. — Мама⁈ Королева дёргается, её губы беззвучно шевелятся, словно она что-то шепчет на грани сна и яви. — Дочь… ты не должна… ты тоже выбрала рогатого… ты тоже его выбрала… Лакомка резко выпрямляется, её лицо бледнеет, пальцы стискивают материну руку. — Что⁈ Она встряхивает мать, та резко дёргается, веки распахиваются, в глазах — дикий, неосмысленный страх. — Что… что такое? — её голос дрожит, словно она только что вырвалась из кошмара. Лакомка хмурится, в голосе скользит подозрение: — О каком рогатом ты говорила, мама? Но ответа она не получает. Потому что начинается. Пространство содрогается, воздух вибрирует, словно под натиском колоссальной силы. Огромная пси-воронка накрывает Миража. Демон, чьи тысячи глаз в панике вращаются, отчаянно дёргается, пытаясь вырваться. Но его уже засасывает в бушующий хаос ментальных всплесков. Легионеры замирают. — Ну ни хрена себе, шеф дает… — медленно выдыхает один, глаза у него шире, чем у самого Миража. — Эбонит всё-таки эбанул, — вторит другой, нервно сглатывая. — Да тут не просто эбанул, тут к эбаням всё разнесло! — шепчет третий. Астральное тело Миража разрывается, псионические вспышки прожигают его форму, искрят, закручиваются в спирали. Под ним оказывается голая девушка, которая падает на пол. — Охренеть… — протягивает кто-то. — Я думал, мы тут постоим, покараулим… А тут целый спектакль. С обнаженкой. * * * Пока Мираж валяется в отключке, я пользуюсь моментом и отхожу к жене и легионерам. За спиной ещё что-то потрескивает, из угасающего демона валит астральный пар, но мне уже плевать. Пусть варится в собственном соку. Подхожу к Лакомке и протягиваю ей притихшего сына, который, видимо, устал от первой в жизни экзорцистской сессии. — Мы наигрались, — сообщаю я, перекладывая засыпающего малыша из когтистых, покрытых эбонитовой чешуёй рук. Лакомка принимает Олежека, прижимая его к себе, и бросает на меня взгляд, в котором явно читается: ну вы и устроили шоу, конечно! Но при легионерах — ни слова. Главная жена у меня чинная и скромная на людях — все разъяснения будут за закрытыми дверями. Очень возможно, что со скрипом кровати и страстными стонами… Наедине Лакомка нифига не скромная. — Надеюсь, ему надолго хватит, мелиндо, — говорит она с лёгким упрёком, но видно, что всё равно гордится нашим отпрыском. Я и сам горжусь — и сыном, и собой. Пси-бабах был знатный! Я только пожимаю плечами. Ну а что? Ребёнок должен учиться с малых лет. У Олежека мощные задатки к телепатии, так что развивать надо, пока голова мягкая и восприимчивая. Тут, внезапно, королева Алира резко спрыгивает с ложа из лиан. Спрыгивает — это мягко сказано. Она подскакивает, будто её ударило током, глаза блестят, грудь волнительно вздымается, а затем она буквально бросается в мою сторону. — Мефистофель! Это ты⁈ — восторженно восклицает она, глядя на меня странными горящими глазами. Я, мягко говоря, теряюсь. — Э-э, кто, Ваше Высочество⁈ Но прежде чем я успеваю что-либо добавить, королева прыгает мне на шею. Я на миг замираю, пытаясь осознать происходящее. Лакомка в шоке. Легионеры в полном ахере. Ребёнок в шоке, потому что его бабка только что завалилась на папку. Алира же, напротив, светится счастьем, как новогодняя гирлянда. — Мы столько лет не виделись! А ты всё такой же! — захлёбывается она эмоциями, проводя пальцами по моему эбонитовому лицу. Погодите-ка… Она что, действительно трогает меня с придыханием⁈ Я инстинктивно бросаю взгляд на Лакомку. Жена очень красноречиво хлопает глазами. — Мама! Это твой зять, а не твой непонятный Мефистофель! — Я встретила тебя еще до рождения дочери… — шепчет Алира, совершенно игнорируя Лакомку, продолжая обводить пальцами контуры моего лица, будто запоминая их. — Но никогда не забывала… А вот теперь мне уже не смешно. Глядя сверху вниз на королеву, всё ещё висящую у меня на шее, я аккуратно отрываю её руки и ставлю обратно на пол, словно ставлю вазу на тумбочку. Выдержав паузу и стараясь выглядеть максимально вежливо, я произношу: — Вы обознались, Ваше Высочество. Я ваш зять, Данила Степанович Вещий-Филинов, а не некий господин Мефистофель. Лакомка нервно дёргает глазом, легионеры поднимают челюсти с пола, а ребёнок, кажется, подумывает выдать ещё одно «бац!». Алира замирает, её взгляд проясняется. Она резко округляет глаза, осознавая, что только что вытворяла. — Ой… ОЙ! — королева резко отшатывается, схватившись за грудь, словно её только что ударило током. — Простите, что-то я себя плохо чувствую… Наверное, я бредила… Её лицо краснеет, а голос срывается на поспешное оправдание. Я усмехаюсь, наблюдая, как теща делает шаг назад, буквально силясь не смотреть мне в глаза. Но украдкой на рога и чешую — нет-нет да и поглядывает. И взгляд у неё при этом какой-то… странный. То ли интерес, то ли нечто потаённое, о чём лучше не задумываться. — Пожалуй, вам, дамы, пора вернуться в свои тела. Разворачиваюсь к Лакомке, у которой на лице до сих пор написана смесь шока, ужаса и желания забыть последние пять минут жизни. — Отправляю вас назад и усиливаю барьер, чтобы этот сорванец не просочился из дома. Лакомка кивает, прижимая Олежека к себе. В следующее мгновение пространство вокруг них вспыхивает мягким светом, и вот уже королева, жена и ребёнок исчезают, возвращаясь обратно в Невский замок. Тишина. Я поворачиваюсь к легионерам, всё ещё пребывающим в ступоре после произошедшего. — Вы хорошо послужили. Воронов хмурится, скрестив руки на груди. — Шеф, какое ещё «послужили»? Ты тут всё сам сделал.…Точно больше не нужна наша помощь? Я ухмыляюсь. — Да нет, всё нормально. С этими словами отзываю легионеров обратно в своё сознание. Они растворяются в воздухе, оставляя после себя лёгкий ментальный след — смесь облегчения, недоверия и, конечно, безграничного количества недоумения. Да я и сам разделяю некоторые их чувства. Но это уже не важно. Достаю из теневого кармана Ломтика артефакт связи и активирую его, связываясь с Фирсовым. — Учитель, у вас там лампы из-под джинна случайно не найдётся? На другом конце раздаётся тяжёлый, обречённый вздох, будто старый волк вот-вот попросит у судьбы отгул. — Ну вот, как раз везли очередную партию альвов из Северной Обители, и тут на нас напали монахи с Западной обители. Так что есть. Монахи щедро подарили свои стекляшки. Тебе какую? Я ухмыляюсь, шагая в сторону княжны Ирины Герасимовны. — Любую пустую. Глава 6 Северная обитель, Антарктида Перед Ледзором, связанные по рукам и ногам, с мрачными лицами, лежат Зела и Бер. Шатёр тихий, только раздается треск факелов. В углу лежит куча оружия, снятого с нарушителей, рядом горшок с холодной кашей, который, судя по всему, уже обрёл собственное сознание. Оба альва прочно связаны — антимагические наручники блокируют любые фокусы. Оба чуть не померли. Сначала их вылечил зомбированный альв-Целитель, а потом связали для надёжности. Мало ли. Зела хмурится, дёргая запястьями, но безрезультатно. — Блин, ну почему ты меня связал⁈ Бер не отстаёт, его голос полон возмущения. — Я ведь пытался её остановить! Почему я тоже связан⁈ Ледзор ухмыляется, скрещивая руки на груди. — Хо-хо! Бер, но ты же не захочешь оставлять свою любимую в одиночестве, а? — ехидно замечает он. — Вот теперь вы двое и сидите, милуйтесь на здоровье, голубки, хо-хо! Бер закатывает глаза, Зела раздражённо дёргает плечами. — Будете тут лежать ещё пару дней за то, что устроили мне весь этот балаган на ночь глядя. — Ледзор обводит их суровым взглядом. — Нет вам больше доверия! Хрусть да треск! Зела быстро сдаётся, её тон мгновенно становится миролюбивым. — Я всё поняла! Больше не буду! Ледзор тяжело вздыхает, качая головой. — Это хорошо, что не будешь. Только извини, голубка, но наказать вас всё же надо. Морхал присаживается рядом на корточки, задумчиво глядя на них, складывает руки на коленях. — А потом мы с вами обсудим, из-за чего вы это всё устроили… и кого ты там, Зела, так страстно хотела прихлопнуть. Очень уж мне это интересно, хрусть да треск! * * * Фирсов отправляет мне лампу через теневой портал — Ломтик появляется с бодрым «тяв!», и артефакт оказывается прямо у меня в руках. Я перекатываю штуковину в пальцах, ощущая холодный металл, впитывающий остатки астральной энергии. Ладно, пора заканчивать этот цирк. Направляюсь к Миражу — точнее, к его издыхающим остаткам. Тело княжны Ирины, которое он так нагло оккупировал, заметно изменилось. Десятки демонических глаз, ранее рассыпавшихся по её коже, закрылись, словно их больше не подпитывает его магия. Теперь остался лишь один — расположенный на её голом животе, и этот глаз хлопает ресницами, часто-часто моргая. Конечно же, от испуга. Эх, зря он боится. Мираж оказался очень полезным. Глаз слабо шевелится: — Филинов, ты… меня… убьёшь? Я ухмыляюсь, откручиваю крышку лампы. — Так легко ты не отделаешься. Мне очень понравились твои примочки. Присаживаюсь на корточки рядом, опуская горлышко лампы вниз, лениво наблюдая за жалкими попытками глаза укатиться прочь с живота княжны. Он мечется из стороны в сторону, словно всё ещё надеется выбраться. Прямо сказка про Колобка вспоминается. От филина только не ушёл. Ну-ну. — Твоя бактерия мне пригодится, чтобы вылечить будущих подданных из другого мира. Как оказалось, вирус монахов синтезируется с твоей бактерией, и получается новая болезнь, которая очень легко излечивается. Добавляю, чуть качнув лампу в руке: — Для этого всего лишь нужно убить тебя. Мираж корчится, его зрачок дёргается. Он силится понять, но сил слишком мало. — Какие монахи? О чём ты говоришь?.. Я отмахиваюсь. — Да забей. Мне неинтересно объяснять. План простой: сначала заразить альвов бактерией Миража, а потом убить Миража. И все вылечатся. Я мгновенно врываюсь ментальными щупами в тело княжны, выдираю Демона из его последнего укрытия — он кричит, рвётся, бьётся, но это уже ничего не меняет. Секунда — и он запечатан в лампе. Удалось. Я встряхиваю артефакт, прислушиваясь. Оттуда еле слышно доносится сдавленный визг. Ну вот, теперь порядок. Демон дико орёт, но сопротивляться уже не может. Он в лампе. Ну и отлично. Закончив с этим, я наконец сосредотачиваюсь на себе любимом. Чувствую, как демоническая болезнь ослабевает. Мираж был её источником, а значит, с ним лопнул и весь этот цирк — недодемоны должны ослабнуть. Теперь Светке и компании останется только добить остатки, если они ещё не сдохли сами от стресса. Тем временем моё тело тоже приходит в норму. Чешуя стекает, словно я сбрасываю лишний слой брони. Рога отпадают, фигура сжимается до привычных размеров. Шипы на спине исчезают, когти укорачиваются, и через пару минут я снова простой человек в одних штанах, а не рогатый монстр в эбонитовой броне. Однако есть нюанс. Всё, что на мне было, либо разорвалось, либо исчезло вместе с демонической оболочкой. Стою. Голый по пояс. Отлично. Мрачно осматриваю свои оборванные штаны, представляя, как скоро за мной придёт Светка, и мы отправимся в деревню. А ещё надо прихватить княжну Ирину, но появляться перед ней в таком виде — перебор даже для меня. По мыслеречи связываюсь с Леной. — Нужна запасная одежда. Полевая. На том конце короткая пауза. — Какой размер, Даня? Я усмехаюсь. — Мой. — О, поняла. Сейчас передам Ломтику. Через пару секунд портал выплёвывает коробку, в которой аккуратно сложены камуфляжная куртка, штаны, футболка и обувь. Матовая ткань куртки удобная, материал плотный, с прочной пропиткой — идеальный для походов и внезапных боевых действий. Футболка мягкая, но плотная, не из тех, что рвутся от одного взгляда. Штаны удобные, усиленные в коленях. Обувь — добротные армейские ботинки, с толстой подошвой, рассчитанной на любую дрянь под ногами. Я беру вещи, благодарно киваю никуда, молча начинаю натягивать на себя, наслаждаясь ощущением ткани вместо голой кожи. Привожу себя в порядок, про себя радуясь, что хотя бы не пришлось бегать по башне Демона с голым торсом, как какой-нибудь псевдо-варвар, которому лень шить броню. Всё, я снова одетый, цивилизованный человек. Заканчиваю зашнуровывать ботинки, когда по мыслеречи выходит на связь Светка. — Ты где, Даня? — бодро спрашивает она. А затем, с ноткой нескрываемого триумфа, гордо добавляет: — Мы всех недодемонов убили. Я бы удивился, если бы вы не всех. — В большом тронном зале. Заходите сюда. Через пару минут в зале появляются Светка, Кострица, Змейка, Красивая и рогато-мохнатая Катя. Ну, вот и вся честная компания амазонок. Я приподнимаю бровь, оглядывая прибывших. — Вы взяли с собой Катю? Светка пожимает плечами с видом «ну а что?» . — Она захотела помочь тебе. Катя гордо улыбается, но при этом немного смущённо опускает взгляд, будто заранее чувствует, что её сейчас накроет какая-то магическая фигня. Ну, допустим. Но в этот момент я замечаю, что из её сознания спадает умирающая бактерия. Энергетический след Миража стирается, как старые чернила, а вместе с ним начинает осыпаться магическое влияние. Я наблюдаю за процессом и спокойно комментирую: — Екатерина, я захватил Миража. Сейчас бактерия исчезнет, и магическое влияние развеется. Думаю, уже сегодня все на острове выздоровеют. — Выздоровеют⁈ Правда⁈ — радуется Катя, но вдруг ойкает, чувствуя что-то странное. Её рога уменьшаются, мех исчезает… и в следующее мгновение она оказывается полностью голой. Дикий визг. Катя срывается с места, с впечатляющей ловкостью прыгает за спину Кострицы. — Почему я голая⁈ — вопит она, вцепившись в плечо подруги, стараясь спрятаться максимально эффективно. — Так резко! — Я же только что сказал, сударыня, что бактерии умирают без подпитки Демоном, — удивляюсь ее непонятливости. Катя в панике выглядывает из-за Кострицы, её глаза полны ужаса. — Данила Степанович, но я не могу быть голая! Змейка, напротив, гордо выпячивает грудь, покрытую лишь голубой чешуёй, и философски замечает: — Р-ра-а, поч-чему бы и неттт, фака? Катя ошарашенно смотрит на неё, потом снова ныряет за Кострицу, издавая нечто среднее между стоном отчаяния и тихим рычанием. Я закатываю глаза и бросаю взгляд на княжну Ирину, лежащую на полу. Она тоже обнажена, но теперь это просто спящая девушка — никаких сотен демонических глаз, никакой чужеродной ауры. Ну, хотя бы с этим разобрались. Снова связываюсь с Леной. — Лен, тут такое дело. Также нужна женская одежда. — Какая? — с удивление спрашивает жена. Я устало оглядываю двух голых женщин — одна спряталась за змее-деву, вторая безмятежно спит на камне. — Ну, не знаю… блузки со штанами? И обувь удобная. Ну пока сойдут и халаты. Через теневой портал тут же прилетает розовенький халатик, кажется, Лены. Потом еще один. Похоже, жена сейчас как раз в спасльне. Какой эстетичный выбор. Я молча подхватываю один и протягиваю его Светке, а та набрасывает его на Катю, которая всё ещё прячется за Кострицу, глядя вокруг остаточным шоком. — Спасибо большое, — благодарно говорит Катя, натягивая халат с таким выражением лица, будто его могли в любой момент забрать обратно. Второй халат я набрасываю на княжну Ирину, затем поднимаю её на руки и переношу на алтарь. Он тоже каменный и холодный, но всё же получше пола. Да и мне сподручнее будет её подлечить на высокой поверхности — замена хирургического стола, так сказать. Так, теперь пора заняться важным. Я сосредотачиваюсь и начинаю поднимать её сознание из глубокого погружения, но не сразу. Перед этим укрепляю нервную систему, чтобы она не сошла с ума от пробуждения. Очень скоро до княжны дойдёт, что всё, что творил её Демон-вселенец, было не просто кошмаром — это происходило именно с ней. Если её разум не подготовить, эта правда раздавит её, как паровой каток. Глубокий вдох. Ирина резко распахивает глаза. Её взгляд удивлённый, почти детский, хотя она взрослая, половозрелая девушка. Всё это время — больше десятка лет — она была в заточении, наблюдая за происходящим как через мутное стекло. Она помнит всё, но воспринимала это будто это было не с ней. А теперь пришло осознание. Реальность. Княжна хлопает глазами, пытаясь разобраться в окружающей обстановке. Я вздыхаю. Нет, ну так мы тут два дня простоим, пока она окончательно догонит, что происходит. Ускоряю работу её мозга. — С пробуждением, Ваше Сиятельство Ирина Герасимовна! — любезно кланяюсь. — Кто вы? — её голос слабый, растерянный. — Я помню ваше лицо… Вы сражались с Демоном… но последние минуты очень расплывчаты… Я спокойно отвечаю: — Я, Ваше Сиятельство, граф Данила Степанович Вещий-Филинов. И вы правы, но не совсем: я не просто сражался с вашим пленителем — я убил Демона. И как результат — вы свободны, Ирина Герасимовна. Ирина замирает, переваривая услышанное. А затем её плечи начинают дрожать. Глухой всхлип. И вдруг она разрывается на плач. — Вы совладали с ним… вы спасли меня… Её голос дрожит, слёзы хлынули ручьём, она закрывает лицо руками, беззвучно повторяя слова благодарности. — Спасибо… спасибо!…Если бы не вы, то я…. Я вам по гроб жизни обязана, граф! Я хмыкаю грустно. — Не спешите меня благодарить, Ирина Герасимовна… Ведь я убил и вашего князяз-отца. Мгновенная тишина. Может, немного резковато, но и пусть. Нервы девушки выдержат — за это я ручаюсь. Ирина застывает, резко перестав дышать. Слёзы девушки мгновенно пересыхают. Она медленно поднимает голову, её губы дрожат, но уже не от рыданий, а от охватившего её холода. — Вы… убили моего отца? Я спокойно смотрю в заплаканные глаза девушки и киваю: — Верно, Ирина Герасимовна. Скажу сразу — вам ничего не угрожает, и если вы будете испытывать ко мне не самые радужные чувства, вплоть до ненависти, я пойму. Тем не менее, я по-прежнему буду оберегать вас до доставки в Буянград. Следующая её реакция удивляет даже меня. Вместо ненависти, обвинений или хотя бы шока она бросается ко мне, вешается на шею и прижимается мокрой щекой к моему лицу. — Спасибо… спасибо! Я удивлённо замираю, машинально глажу её по спине, пытаясь понять, что вообще происходит. В стороне Светка прищуривается, явно наблюдая за этим с глубоким скепсисом. — Ну ещё одна… — тихо бурчит блондинка, но достаточно громко. Я аккуратно отстраняю Ирину, ненавязчиво пытаясь разжать её хватку, но тут замечаю проблему. Её халат развязался. И теперь она неприлично прижимается ко мне голой грудью. Отлично. Мои перепончатые пальцы. Не тем я занимаюсь. Княжна тоже замечает проблему и, без малейшего стеснения, спокойно захлопывает полы халата. Я молча отхожу в сторону, предоставляя Кострице тактично помочь девушке завязать пояс потуже, стараясь не встречаться взглядом со Светкой, которая наверняка будет припоминать этот момент ближайшие полгода. — Прошу простить, Ирина Герасимовна. Сейчас прибудет одежда и вы переоденетесь, — говорю нейтральным тоном, пряча усталый вздох. Ирина благодарно кивает, но её глаза по-прежнему полны благосклонности. Я продолжаю: — И прошу, не стоит меня благодарить. Я убил князя Буревестника и захватил Демона в личных интересах. Я никак не думал о вашем спасении и даже не знал, что вы живы. Но Ирина лишь мотает головой, её глаза светятся какой-то странной убеждённостью. — Это всё неважно. — Как скажете, Ваше Сиятельство, — пожимаю плечами. С меня взятки гладки. Я всё расписал и объяснил, а что будет думать княжна, имея все на руках факты, — это уже её личное дело. Вскоре Лена передаёт одежду, и Катя с княжной Ириной переодеваются с помощью Кострицы и Светы. Я в это время отхожу на лестницу, жду девушек там. Золотой по моему приказу уже прекратил бомбить башню пламенем, обломков больше не прибавляется. Когда девушки заканчивают с переодеванием, Светка выходит вперёд и останавливается на лестничной площадке. — Мы готовы, Филин. — Сейчас нам лучше покинуть башню, — оглядываю стены. — Без Демона она, возможно, скоро разрушится. Лишние слова ни к чему. Мы уходим. Все начинают спускаться вниз, покидая тронный зал, который когда-то был центром власти Демона. Башня Миража построена из голых костей, вытянутых из Астрала. Теперь, без Демона, они размягчаются, покрываются потёками, словно гниют изнутри. Стены дрожат, изнутри доносятся тревожные трески, как будто сам замок пытается осознать свою скорую гибель. Обломки от огненных ударов Золотого Дракона валяются повсюду. Они первыми начинают таять, исчезая, как будто их никогда и не было. Я выхожу наружу, бросаю взгляд на башню, ощущая, как её структура ослабевает. Ещё полдня — и всё развалится. Ну что ж, время уносить ноги. На улице сосредотачиваюсь, ментальным зрением осматриваю поле боя. Повсюду разбросаны трупы недодемонов — чёрные туши, искривлённые конечности, остатки астрального огня тлеют в их разорванных телах. Светка, довольно ухмыляясь, вытирает руки, словно только что пропылесосила всю квартиру. — Мы всех добили. Я хмыкаю, осматриваясь. — Неа, не всех. И это хорошо. Они будут нашим транспортом. Из-за башни доносится слабый шум. Пять недодемонов всё ещё прячутся там, надеясь, что если застыть и не дышать, их не заметят. Только вот топчутся они, как слоны. А уж для телепата-то они светятся, как фонари в ночи. Я оборачиваюсь к Кострице. — Могла бы ты спуститься в подвал и забрать из клетки старика со старухой? Они там давно ждут спасения. Скажи им, что тебя послал их знакомый телепат. Кострица кивает и исчезает в развалинах, а я переключаюсь на недодемонов. Ментальные щупы простреливают пространство, подцепляя существ, и за считанные секунды их разумы полностью подчиняются. После поражения Миража все его порождения стали чрезвычайно податливыми к программированию. Их сопротивление — ноль. Да и жить им осталось немного; Теперь у нас есть транспорт. Запрягаю недодемонов в телегу с клеткой, в которой меня изначально привезли. Без единого звука они берут оглобли и готовы к работе. Я приглашаю пассажиров вежливым жестом: — Сударыни, можете садиться в телегу. Мы вас доставим. Ирина нерешительно протягивает руку, я помогаю ей подняться, затем подаю руку Кате, поднимая её в повозку. Пока девушки устраиваются, Змейка ловко запрыгивает в телегу и требовательно протягивает лапу, хотя уже там. Я для видимости подаю руку, и Горгона довольна. Она разваливается рядом с девушками, перебирая когтями по бортам. — Поехххали, фака. Тем временем Кострица возвращается, ведя стариков. Они сначала смотрят на нас, потом на повозку, потом снова на нас. Я подмигиваю и приглашаю: — Садитесь, уважаемые. Сегодня едем с комфортом. Старики возбуждённо кивают, тихо переглядываются, но взбираются в повозку, осторожно осматриваясь. Ну вот, всё готово. Теперь можно ехать к чёрту отсюда. Недодемоны безропотно дергают оглобли, и повозка начинает двигаться в сторону деревни Кати. Гужевой транспорт в итоге. И вот едем, покачиваясь на ухабах. Я поворачиваюсь к Ирине, которая сидит молча, явно пытаясь разобраться в собственных мыслях. — Ирина Герасимовна, скажу как есть. Вы можете сойти с ума без телепатической поддержки. Она резко вскидывает глаза. — Я сейчас помогаю вам держаться, но терапия потребуется и дальше. Некоторое время вам будет нужен опытный телепат. Княжна молчит несколько секунд, а затем, чуть запинаясь, спрашивает: — Данила Степанович, а можете именно вы поддерживать мой разум? Я пожимаю плечами, мой голос остаётся ровным: — Если вы не против, конечно. Пока я буду в Буяне, то смогу вас поддерживать ментально. Ирина смущается, глаза бегают, а затем она быстро кивает. — Тогда я… ваша… в смысле, подопечная. Замирает. Краснеет. Светка фыркает, но не комментирует, хотя её прищур выдает, что комментирует она это у себя в голове очень громко. Спасибо, что не по мыслеречи. Я принимаю ответ княжны без эмоций, а сам параллельно связываюсь с Золотым Драконом, который по-прежнему парит высоко над нами и готов послать огненные плевки на руины башни. — Можешь возвращаться на базу в Буян. Здесь всё закончено. Дракон фыркает, слегка возмущённо. — Как мало от меня требовалось. — Просто ты большой. А башня маленькая. Вот ей и хватило. Золотой недовольно хлестает хвостом по воздуху, но разворачивается и начинает подниматься в небо, растворяясь среди облаков. Ну и хорошо. Я снова оборачиваюсь к Ирине Герасимовне: — Ваше Сиятельство, я займусь глубоким изучением вашего сознания позже, если вы не будете против. Она опять краснеет, но ничего не отвечает, только быстро кивает. Вообще, у меня свой профессиональный интерес. Хочу разобраться, какой след оставил Мираж в теле пленённой девушки, на которой он паразитировал кучу лет. Интересно, что от него осталось — просто ментальные отпечатки или что-то большее? Достаю артефакт связи и, отсев от княжны на другой край повозки, связываюсь с Кутузовым. — Ваше Превосходительство, Филин докладывает, Остров Буянник освобождён. Здесь нужна спасательная операция для жителей острова. Много людей остались без одежды, без всего. Им нужна помощь и горячее питание. Из динамика раздаётся тяжёлый, страдальческий выдох. — Боже ж ты мой… Как ты всё это умудрился сделать, Данила Степанович? Я лишь усмехаюсь, перекатывая артефакт связи в руке. — Было бы желание, Борис Глебович. Пришлось немного потелепатить, так сказать. Кутузов хмыкает на том конце связи. — Ага, потелепатил. И снова умудрился провернуть что-то невероятное, как обычно. Хорошо, в этот раз замки с неба не падали. — Слушайте, а кого поставят новым князем Буяна? Не знаете? — пользуюсь дружеским тоном разговора. Кутузов тяжело вздыхает, в голосе усталость и обречённость. — Да кто ж знает… Надеюсь, кого-то адекватного. А то Ярослав Герасимович мне уже все уши прожужжал, что он единственный наследник, и что выбрать кого-то другого — это нарушение права Буревестников, которое давным-давно даровал им Царь. Усмехаюсь. — Такое чувство, что Ярослав Герасимович хватается за последнюю соломинку. — А ведь он прав, сукин сын, — бурчит Кутузов. — Даром что соучастник со своим отцом…Но он единственный законный наследник князя. Я качаю головой, а затем добавляю: — И вовсе не единственный. Среди спасённых есть княжна Ирина Герасимовна. Я сам её доставлю в Буяновский кремль. Ей потребуется помощь. На том конце короткая пауза, а затем веселеый хмык. — Данила Степанович, голубчик! Значит, у нас теперь есть ещё одна наследница, претендующая на Буян? Отлично! Вы прямо меня выручите! В голосе Кутузова искренне облегчение, видимо, княжич Буревестник сильно его уже допек. Я ухмыляюсь: — Можете порадовать Ярослава Герасимовича, что род Буревестников очень вероятно не потеряет княжество над Буяном. На другом конце раздаётся громкий смех. — А-ха-ха! Отлично! Тогда можно наконец запереть Ярослава в клетку. Пусть сидит, раз он больше не имеет права мне ничего говорить! Едва разговор с Кутузовым заканчивается, как вдруг звонит Владислав Владимирович. — Данила, ты правда спас остров от Демона? Я хмыкаю. — Борис Глебович рассказал? — Доложил, — поправляет начальник Охранки. — Ты мог этого не делать… Ведь земли Филиновых и так были за тобой. Кстати, кое-что случилось на этих самых землях, но об этом позже. Сейчас даже не думай об этом. Ты имеешь право на отдых. И не волнуйся — никто не заберёт твоё право на земли Филиновых. Киваю, принимая информацию к сведению. — Ну ладно, Владислав Владимирович. Но тут Владислав резко меняет тему: — А теперь подумай вот о чём… Как насчёт того, чтобы быть моим замом? Я медленно моргаю. …Что? Пауза. Долгая. Я даже чувствую, как недодемоны замедляют шаг, будто тоже услышали предложение и теперь боятся дышать. Владислав слышит мою тишину и сам отвечает за меня: — Ты не обязан отвечать сейчас, потому что я знаю — ты горячая голова и сразу откажешься. О, какой проницательный. — А ты не отказывайся. Подумай об этом попозже. Я усмехаюсь, отводя взгляд в сторону. — Спасибо, конечно, Владислав Владимирович. Тогда поговорим позже. И просто бросаю трубку, потому что и так заинтриговал, хитрый чёрт, своими намёками. Хватит уж. Перевожу взгляд на Ирину, которая до сих пор сидит в повозке, опустив руки на колени. Княжна смотрит на лес, явно о чём-то размышляя. Её губы дрожат, пальцы негромко постукивают по ткани халата. Что-то мутится у неё в голове. Снова пересев поближе, спокойно произношу: — Ирина Герасимовна, тут назревает один вопрос из-за кончины вашего отца, и когда вы вернетесь в Буян, он будет еще актуальнее. — Что за вопрос, Данила Степанович? — Вопрос кандидатуры нового главы княжества. Скажите, вы бы хотели стать княгиней Буяна? Она резко смущается, взгляд тут же метается в сторону, будто пытается спрятаться за внезапный интерес к пейзажу. Но потом… Она быстро бросает взгляд на Светку. Блондинка смотрит на неё в ответ с прищуром. Ирина сглатывает, проводит рукой по одежде, будто нервно проверяя, что она всё ещё на месте. Наконец, княжна решается, делает глубокий вдох, выпрямляет спину, поднимает на меня взгляд и выдаёт: — А вы хотели бы стать моим князем? Глава 7 Невский замок, Невинск В гостиной Лакомка покачивает Олежека на руках. Малыш прижимается к ней тёплым комочком, лениво шевелит крошечными пальчиками и с интересом глазеет на бабушку рядом. А вот королева Алира сидит напротив с трагическим видом. Спина идеально прямая. Взгляд — рассеянный, устремлённый куда-то вглубь воспоминаний. Волосы, сверкающие в отблесках огня, уложены в изысканную прическу, каждая прядь на своём месте. Но вот в глазах печаль, воспоминания, что-то неуловимо тревожное. Лакомка выбирает момент. Раз мама тихая, значит, пора копать правду — желательно с лопатой, а лучше сразу с экскаватором. — Мама, а кто такой этот… Мефистогиль, которым ты называла моего мелиндо? — её голос будто бы звучит легко, почти небрежно, но в нём сквозит требование. Лакомка прекрасно помнит, как мать, не стесняясь, повисла у Дани на шее. И, признаться, в этом жесте не было и в помине чувств, которые испытывает теща к зятю. Скорее, там скользнуло нечто личное. Слишком личное. Алира глубоко вздыхает, её плечи чуть опускаются. Наконец, она поправляет: — Мефистофель. Наступает пауза. Напряженная, вязкая. Затем королева устало улыбается и тихо произносит: — Я тоже любила рогатого мужчину, доченька… Ты вся в меня. Лакомка удивленно переглядывается с Олежеком. Малыш, конечно, не понимает слов бабки, но эмоции считывает на отлично. Сын телепата, как пить дать. — Как это «любила»⁈ — выдыхает она. — А как же папа? Королева смотрит на неё с грустью, но в её глазах уже нет колебаний — она решила говорить откровенно. — Это было ещё до встречи с твоим отцом, — произносит она, запуская пальцы в подол своего платья, словно пытаясь найти в ткани опору. — Мефистофель был необычным. Не таким, как остальные. Чуткий, внимательный… и очень не любил низкие потолки. Из-за рогов. — Я поняла, — кивает Лакомка. — Но потом он исчез. Без предупреждения, без следа. Я так и не узнала, почему… — её пальцы сильнее сжимают ткань. — Но твой супруг… — она поднимает взгляд на Лакомку, и в её глазах появляется нечто сродни благоговейному ужасу. — Он выглядел в точности как Мефистофель. Те же размеры рогов, та же эбонитовая чешуя… Она умолкает подавленно. Лакомка тихонько покачивает Олежика, задумчиво водя пальцем по его пухлой ладошке. — Вот оно как… — негромко произносит главная жена рода Вещих-Филиновых, рассеянно глядя на сына. О, мелиндо точно найдёт это интересным. Это не может быть просто совпадением. Она улыбается, но внутри клубится тревожное предчувствие. Почему Даня принимал облик бывшего ухажёра её мамы? Это не случайность. Может, это какое-то астральное оружие. Может, он использовал его в борьбе против Демонов. Мелиндо такой изобретательный и находчивый, что порой его решения… ну, скажем так, очень оригинальны. Олежек вдруг смеётся — звонко, заливисто. На его головке начинают проступать крохотные, гладкие рожки. — И этот красавец тоже разобьёт сердце не одной альве… — вздыхает Алира, глядя на внука с лёгкой улыбкой. Лакомка медленно моргает. Похоже, у мамы рога — это уже фетиш. * * * Я молчу, смотрю княжне прямо в глаза. В стороне что-то вспыхивает — ярко, ослепляюще, так что все инстинктивно сворачивают головы. — Светлана Дмитриевна, — строго замечает Кострица. — Снимите доспех и погасите фаербол. Нельзя давать волю эмоциям. — Ой! — ойкает Светка и поспешно тушит пламя в ладони. Краем глаза замечаю, как блондинка виновато ёрзает. Ну, жену можно понять. Не каждый день твоему мужу предлагают руку, сердце и княжество в придачу. Ирина Герасимовна, видимо, слишком напугана возвращением в реальный мир и сразу пошла ва-банк. Нет сомнений, что стояло за ее предложением. В конце концов, без брака со мной она бы и титул князя передать не смогла. Я не спешу с ответом, просто наблюдаю. Княжна смущённо опускает глаза, пальцы чуть сжимаются в кулак. Ну вот, сама поняла, что сморозила, бедняжка. Наконец, спокойно говорю: — Ирина Герасимовна, боюсь, этот вопрос пока не актуален. Давайте хотя бы до Кремля доберёмся, осмотримся, а там уже подумаем над остальным. Она резко отводит взгляд, виновато кивает. — Да-да, простите, Данила Степанович. Я правда поспешила… Ну что сказать. Бывает. Я улыбаюсь, мягко, но уверенно: — Не стоит себя корить, Ирина Герасимовна. У вас больше права на ошибки, чем у кого-либо другого. Княжна снова кивает, и напряжённость в её лице чуть смягчается. Когда повозка трогается с места, у меня появляется шанс заняться действительно полезным делом — подумать над перспективами. Недодемоны тянут, маршрут знакомый, времени предостаточно. Конечно, княжну можно понять. Десять лет отсутствовала в этом мире, вернулась — а тут папа того… Бедняжка осталась сиротой и явно боится будущего. Княжить в Буяне? Спасибо, но нет. У меня и так забот хватает. Да и куда ей торопиться? Пусть освоится, втянется в повседневные хлопоты. Когда привыкнет, всё не покажется таким страшным. В конце концов, я же не собираюсь её бросать. Не для того я с Демоном сражался, чтобы упускать такой большой кусок пирога как богатый рыбой остров. Буян и Невинск могут очень выгодно взаимодействовать и без брачных обязательств. Что касается Буяна — связываться с этим княжеством в качестве правителя мне точно не хочется. Но как советник и деловой партнер — пожалуйста. Новому правителю Буяна не помешает любая помощь. Князь Буревестник довёл свои земли до ручки своим «гениальным» управлением. Пыль в глаза соседям, Царю пустил, да. На бумаге у него всё было замечательно: и армия крепкая, и торговля процветает, и народ счастлив. А на деле — сплошные дыры в казне, гарнизоны в упадке, а торговые пути теперь больше напоминают разбойничьи тропы. Кстати, о княжне я тоже подумал. Сейчас ей не до брачных авантюр. Пусть оглядится, поймёт, где оказалась, встряхнётся после всех потрясений. Может, даже найдёт себе достойного избранника. Но это точно не я. Власть в Буяне мне без надобности, а жениться ради титула — ну уж нет, спасибо. На периметре пока тихо, но расслабляться рано. Разбитое княжество может в два счёта превратиться в гнездо бандитов и нищеты, а мне выгоднее, чтобы рядом был сильный союзник, а не очаг беспорядков. Так что помочь Ирине быстрее освоиться и привести Буян в чувство — в моих же интересах. Связываюсь с Дятлом через артефакт: — Что там у вас? — Всё чисто, — отвечает гвардеец. — Остров Буяник появился, иллюзия спала. Ага, значит, магический покров Миража окончательно развеялся. Теперь Буян будет виден всем, а не только недодемонам. — Тогда запускайте вертушки, забирайте нас отсюда. Пауза, уточняю: — Место высадки — деревня на юге Буяника, там ещё бухта в виде рога. И захватите с собой **воду, провиант и побольше одежды. Местным пригодится. — Так точно, шеф. Когда повозка подкатывает к деревне, нас встречает толпа. Но не оборванцы, которых можно было ожидать. Не испуганные, полуголые, замученные люди. А чисто одетые, приглаженные, прямо-таки сияющие. На лицах — восторг. Во взглядах — неподдельная радость. Такое ощущение, будто я не в забитую недодемонами деревню приехал, а в благополучный, налаженный город, где люди живут без забот. Светка офигевает, медленно оглядываясь по сторонам: — Где они взяли одежду? Я усмехаюсь, киваю в сторону двух вертушек, припаркованных чуть в стороне. — Наши передали им коробки с одеждой. Вдалеке, возле машин, Серый и остальные гвардейцы уже успели обустроиться. Стоят довольные, будто так и надо. Светка качает головой, восхищённо бурчит: — И когда ты только всё успел продумать, Даня… Я хмыкаю, поправляя ворот куртки: — Я телепат, моя работа — думать. Да и вряд ли ты бы хотела видеть десятки голых деревенских жителей. — Ой, это точно… — передёргивает плечами она, явно представляя себе эту картину. Мы спрыгиваем с повозки. Ко мне подходит Серый, коротко, по-военному рапортует: — Филин, доставлены вода, припасы, одежда — на первое время хватит. А там уже и спасатели от Царя подтянутся. Киваю, бегло окидывая взглядом деревню. Вертушки ещё гудят двигателями, создавая вихри пыли. Некоторые из деревенских копошатся, разбирая коробки с продовольствием и одеждой. На лицах читается облегчение — не везде, конечно, но многие впервые за долгое время выглядят хоть немного спокойными. Первая фаза завершена. Люди сыты, одеты, спасатели уже в пути. Дальше — забота царских мчсников. — Нам пора, Ирина Герасимовна. Прошу к вертолёту. Наступает момент прощания. Мой взгляд останавливается на Екатерине. Она стоит чуть в стороне, руки сжаты в замок, плечи напряжены. Глаза встречаются с моими — в них слишком много эмоций: благодарность, сожаление, усталость. Девушка грустно качает головой, затем, с трудом подбирая слова, тихо говорит: — Ваше Сиятельство, спасибо вам большое за всё, что вы сделали для нас, Данила Степанович! Старик и старуха, спасённые из темницы, тоже кивают, присоединяясь: — Спасибо, милок! Дай бог тебе здоровья! Вслед тянутся и другие голоса. Кто-то машет рукой. Я не привык к подобным сценам. Благодарности, тёплые слова, добрые взгляды — всё это странно. Привычнее, когда тебя боятся. Привычнее, когда пытаются использовать, а ты в ответ только веселишься. Но задерживаться нельзя. Я с улыбкой киваю жителям деревни и разворачиваюсь к вертолётам. Светлана, Кострица, Змейка, Красивая и княжна Ирина следуют за мной. Подходим к открытой кабине, ветер от лопастей вздымает пыль. Я любезно улыбаюсь и, слегка наклонив голову, жестом приглашаю внутрь: — Прошу. Протягиваю руку, помогая Светке и Ирине подняться. Захожу следом. Остальные спокойно следуют за мной. Двери закрываются, вертушки плавно поднимаются в воздух. Деревня остаётся внизу, всё мельчает, пока не превращается в крошечные пятна среди зелени. Мы уносимся с острова. Вертушка набирает высоту, оставляя позади бухту в форме рога и огоньки костров. Я устраиваюсь поудобнее, откидываюсь на спинку кресла, прикрываю глаза, но отдыхать долго не приходится. Почти сразу в голове раздаётся голос Лакомки. «Мелиндо, у тебя появилась минутка? У меня залежалась одна занятная информация.» Конечно же, у неё что-то накопилось. Первое сообщение касается Председателя Организации. «Раз уж время есть, мелиндо, давай кое-что покажу.» Поток памяти обрушивается на меня. Я вижу детскую. В кроватке смеется Олежек, свернувшись калачиком. И рядом он. Председатель. Мало кто его видел. Но теперь и я, и моя семья входим в этот узкий круг тех, кто видел его бородатое лицо. Второе сообщение заставляет меня задуматься. Оно касается некоего Мефистофеля. В костяной башне моя бессмертная тёща называла меня этим именем, и, похоже, это было не просто минутное помутнение. Оказывается, Мефистофель — не фигура речи, не поэтическая аллюзия, а реальный рогатый сударь из плоти и крови. Причём выглядел он в точности как я, когда заразил себя мутировавшей вирусной бактерией. В эбонитовой чешуе и с рогами. Совпадение? Слишком странное. Что, если этот Мефистофель стал прародителем того самого вируса, который использовали монахи? Ведь именно благодаря этой дряни я нарастил эбонитовую чешую и ветвистые рога. А теперь ещё одно интересное совпадение. Когда-то Мефистофель встречался с королевой Алирой. Просто мимолётный роман? Или нечто большее? А спустя годы её народ заражён тем самым вирусом, который, возможно, создал он же. Как вирус оказался в руках монахов Обители? Они работали с Мефистофелем? Или служили ему? Значит ли это, что Мефистофель испытывал вирус на альвах? Если да… монахи не были создателями вируса, а лишь пользователями. Вертушки летят над островом Баян, рассеивая тучи морского воздуха, приближаясь к знакомому причалу и деревне, где мы когда-то садились в ржавый катер. С высоты открывается вид на поселение: дома с выцветшими крышами, деревянные мостки, рыбацкие сети, развешанные на кольях вдоль берега. Люди уже собрались у пристани, растянувшись плотной толпой. Рыбаки, женщины, дети — все тянутся к небу, кто-то машет руками, кто-то даже подпрыгивает, завидев нас. Среди них я сразу замечаю знакомое лицо — Серафим, рыбак. Лицо загорелое, веснушчатое, рот расплывается в широкой улыбке. — Сядем ненадолго в этой деревне, — приказываю пилоту через мыслеречь. — Да, конечно, шеф, — отвечает он без лишних вопросов и тут же передаёт команду остальным экипажам. Вертушки идут на спуск. Ветер от винтов вздымает облака песка и брызги солёной воды. Развешенные сети колышутся, на крышах домов хлопают не до конца прибитые полотна. Шум машин гулко отдаётся в деревянных стенах пристани, но толпа не разбегается — наоборот, они только плотнее жмутся к берегу, вытягивая шеи, стараясь разглядеть нас. Как только машины касаются земли, люди начинают приходить в движение. Шумная, оживлённая, жужжащая в предвкушении толпа бросается к нам. Глаза у всех сияют, лица взволнованы, на губах уже играют улыбки. Бросаю взгляд на Ирину Герасимовну — княжна всё ещё пристёгнута ремнями, смотрит в иллюминатор. В глазах удивление, даже смятение. — Данила Степанович, что они делают? — спрашивает княжна. — Думаю, они бегут к вам, Ваше Сиятельство, — ухмыляюсь. Она распахивает глаза, явно не ожидая такого приёма. Первым спрыгиваю вниз. Ветер мгновенно бьёт в лицо, приносит с собой запах моря, рыбы, мокрой древесины. Протягиваю руку княжне, помогаю ей спуститься. Она слегка задерживается, словно всё ещё сомневается, но затем твёрдо делает шаг вперёд. Как только её ноги касаются земли, кто-то из толпы радостно вскрикивает. Следом за ней спрыгивает Светка при помощи моей руки. Едва девушки оказываются на земле, как к нам тут же подлетает Серафим. Обветренное лицо сияет, глаза горят энтузиазмом. — А мы уже в курсе! — радостно объявляет он, хлопая себя по ладоням так, что аж пыль взлетает. — Граф, ваши бойцы уже всё рассказали! Вы грохнули сволочь-Демона и спасли княжну! Буяник освобождён! Я усмехаюсь без тени удивления. Ну конечно, они уже в курсе. Это ж я и позаботился, чтобы информация дошла туда, куда нужно. Ирине Герасимовне не помешает тёплый приём от её подданных — такие вещи запоминаются надолго. — Вот ваша княжна, Серафим, — представляю Ирину. — Любите и жалуйте! Серафим делает шаг назад, выпрямляется. Затем он вытягивается и делает почтительный поклон. Ни капли показного раболепия. Только искренняя благодарность. — Ваше Сиятельство, — с гордостью произносит Серафим, обращаясь к Ирине, и указывает на девушек, несущих подносы. — Не побрезгуйте! Рыбачки идут с выправкой, будто несут царские дары. Лица у них светятся, кто-то даже смущённо хихикает. — Попробуйте гордость Ежа! Подносы выставляют перед княжной. Солёный запах моря смешивается с ароматом копчёной рыбы. На подносах — хлеб, рассыпчатый, с румяной корочкой, чёрная икра, золотистые ломти копчёной рыбы и стопка водки. Сокровища рыбаков. Их труд. Их гордость. Видно, что княжну здесь любят, встречают с душой. Серафим подмигивает мне, ухмыляется, почти заговорщицки: — Водочка из рыбьей чешуи и из косточек белуги! Наше сокровище перегонки! Ирина, вся раскрасневшаяся от неожиданности, но уже расслабленная в этой тёплой обстановке, улыбается и берёт стопку. Толпа замирает, ожидая. Она делает глоток. В глазах мелькает огонёк удивления, затем она резко морщится, дёргает плечами. Толпа гулко смеётся, хлопает в ладони. Но княжна не сдаётся — тут же берёт кусочек рыбы с хлебом, пробует, кивает. — Очень вкусно! — с улыбкой говорит она, обводя взглядом собравшихся. Голос звучит твёрдо, без лжи. — Спасибо вам, люди добрые. Я сделаю всё, чтобы вы не страдали, не мучились больше. Хватит Буяну страдать от Демона. Толпа взрывается ликованием. Крики, одобрительный гул, кто-то выкрикивает: — Слава княжне! — Граф, а ты тоже попробуй! — Серафим не даёт мне расслабиться, с энтузиазмом пододвигая поднос. — Чего стоишь! Ведь это всё благодаря тебе мы княжну нашу увидели наконец! Угостись! Киваю. — Да, конечно. Перевожу взгляд на Светку. — Светлана Дмитриевна, будьте так любезны, попробуйте со мной. Светка гордо кивает, встаёт рядом. Глаза сверкают — она мгновенно понимает, что это не просто жест вежливости. Вместе берём кусочки рыбы. Мясо нежное, жирное, со слабым дымным ароматом, шкурка хрустит на зубах. Опрокидываем в себя стопки. Самогон у рыбаков крепкий, бьёт в голову, но уходит мягко, с чуть заметным солоноватым послевкусием. Заедаем рыбой и хлебом с икрой. Толпа одобрительно гудит, а Светка сияет. Она не просто жена, не просто спутница. Она часть рода, близкий круг. И я дал ей это почувствовать. Но для меня это не просто жест доброты. Этикет требует, чтобы дворянин уважал своих жён. А ещё — чтобы это уважение разделяли окружающие. Иначе им не поздоровится. Серафим, вскинув бровь, с любопытством спрашивает: — Ох, мощно! Куда дальше путь держите? Рыбаки вокруг замирают, прислушиваясь. Им тоже интересно. Я коротко отвечаю: — Ирине Герасимовне нужно полететь в Кремль, показаться в своей резиденции. В толпе раздаётся одобрительный ропот. Серафим понимающе кивает, хитро ухмыляется: — И то правильно! Пора показаться всему Буянграду! Он резко разворачивается к людям, чуть приподнимая руки, будто собирается командовать флотом: — Эй, расходимся! Вертушка сейчас взлетать будет! Лопастями сдует! Толпа приходит в движение. Кто-то отходит дальше, сжимая в руках рваные шапки, кто-то остаётся на месте, прикрывая лицо рукавом от вихря, уже поднимаемого раскручивающимися винтами. Я снова протягиваю руку Ирине, помогая ей подняться на борт. Её движения уже более уверенные, в глазах появляется твёрдость. Следом взбирается Светлана — и не без кокетливого взмаха волосами, будто бы невзначай. Возвращаюсь на своё место, вертушка плавно взмывает вверх. Ирина сидит у иллюминатора, рука привычно ложится на подлокотник, но пальцы слабо сжимаются. Она смотрит вниз, на остающихся на земле людей. На её лице — сомнение, замешательство, даже лёгкая тревога. — Почему они ко мне такие добрые? — вдруг спрашивает она, тихо, будто самой себе. — Они же меня не знают… А мой отец столько плохого им сделал… Я перевожу взгляд на девушку, спокойно отвечаю: — Потому что они верят, что вы принесёте им светлое будущее. И вы обязательно это сделаете. А я помогу, если нужно. Она поворачивается ко мне, в глазах ещё лёгкая растерянность, но в уголках губ появляется мягкая улыбка. — Да, очень нужно, Данила Степанович. — Вот и отлично, — улыбаюсь, и девушка с некой мечтательностью во взгляде смотрит в окно. Устраиваюсь в кресле, активирую связь через артефакт и выхожу на Кутузова. — Ну что, Ваше Превосходительство, в курсе, что мы летим в Кремль со спасённой княжной? Ответ приходит мгновенно: — Да, конечно, Данила Степанович. Я встречу вас, как подобает, и соберу родственников княжны — пусть порадуются. Затем в голосе Кутузова проскальзывает злорадный оттенок: — Ярослав Герасимович ещё не в курсе. Я ему не говорил, что его сестра спасена. Думаю, он будет очень рад этой встрече. Он хмыкает, явно предвкушая реакцию князя. Ну что ж. Это будет интересно. Вертушка плавно заходит на посадку прямо внутрь стен Кремля, снижаясь над специально размеченной площадкой. Воздушный поток от лопастей поднимает вихри пыли, стражники инстинктивно прикрывают лица, но никто не разбегается — тут должны были привыкнуть к прилётам. Как только спускаюсь на землю, меня уже встречает Дятел, чеканя шаг навстречу. — Шеф, все уже собрались в торжественном зале и ждут только вас, — коротко докладывает он, быстро оглядывая остальных. Киваю, бросаю взгляд на спутников. — Света, пошли со мной. Ирина Герасимовна, вы тоже, конечно. Оборачиваюсь к остальным: — Остальные — отдыхайте, готовьтесь к отъезду. За старшую — Кострица. Кострица кивает: — Конечно, милорд. Я, Света и княжна Ирина направляемся к главному зданию Кремля. Массивные двери, украшенные резьбой и позолотой, открываются перед нами, сопровождаемые гулким эхом. Подходя к торжественному залу, усиливаю слух, чтобы заранее понять, что там происходит. Внутри уже идёт разговор. Голос Ярослава Герасимовича звучит громко, почти вызывающе: — Борис Глебович, ну и зачем вы нас собрали? Шёпот женщины — Лидия Николаевна: — Спокойнее, Ярослав… Но он не унимается, напротив, только поднимает голос: — А зачем мне успокаиваться? Всё и так понятно! Сейчас нам передадут волю Царя, меня назначат князем. Буду править Буяном под контролем царских людей. Да, я и не против. Полностью согласен. Контроль так контроль. Кутузов, весело, с оттенком сарказма: — Надо же, как вы за Царя всё решили, Ярослав Герасимович. Ярослав продолжает беззаботно, не сбавляя напора: — Ничего я не решил, просто прогнозирую. Но другого варианта нет, ведь только я имею право княжить. Тон подчеркнуто уверенный, даже снисходительный. — Я единственный наследник. Хм. Какой резкий. Бросаю взгляд на Ирину и Свету. Княжна явно напряжена, пальцы слабо сжимаются в кулак. Светка расслаблена и даже скучает. Поднимаю руку, призывая их подождать. — Давайте я сначала зайду один и представлю вас, Ирина Герасимовна, — говорю негромко, но твёрдо. — Я тоже подожду, — соглашается Света, хмыкая. Княжна молча кивает, но по её взгляду видно — ей тревожно. Делаю шаг вперёд, расправляю плечи и с ухмылкой вхожу в зал. Голоса мгновенно замолкают, все поворачиваются ко мне, как по команде. Улыбаюсь и с лёгким поклоном произношу: — Здравствуйте, господа и дамы! В зале мгновенно воцаряется тишина. Ярослав, Лидия Николаевна, остальные кузены и кузины Буревестников — все смотрят на меня с изумлением. Только Кутузов выглядит довольным, как кот, дорвавшийся до сливок. — О, Данила Степанович, голубчик, вот и вы! — радостно восклицает генерал, в голосе чистое веселье. Точнее, его предвкушение. А вот Ярослав… Лицо у него такое, будто он хряпнул палёной водки. — А вы что здесь делаете⁈ — голос княжича звенит от напряжения. Я спокойно отвечаю: — Я здесь, чтобы сообщить, что ваша информация неверна, Ярослав Герасимович. Делаю короткую паузу, наслаждаясь тем, как напряжение в зале растёт. — Вы не являетесь единственным наследником. Ярослав резко хмурится, губы сжимаются в тонкую линию. — Не несите чушь! Я неспешно делаю приглашающий жест к двери: — И не собирался. Прошу встречайте — Её Сиятельство Ирину Герасимовну Буревестник. Через распахнутые двери в зал входит Ирина — спокойная, уверенная, с высоко поднятой головой, больше без единого следа тревоги. За ней Светлана, легко шагая, с любопытством оглядывает собравшихся. Я киваю с усмешкой: — А также моя супруга, Светлана Дмитриевна. Но её вы уже знаете. Зал замирает. Напряжённое молчание. Ярослав резко бледнеет, взгляд мечется от меня к Ирине. Лидия Николаевна, напротив, светлеет лицом, медленно улыбается, в её глазах вспыхивает радость. Кутузов широко усмехается, наблюдая за реакцией Ярослава, будто ему сейчас показывают особенно забавный спектакль. Ирина делает шаг вперёд. Становится в центр зала, выпрямляет спину. Голос твёрдый, уверенный: — Добрый вечер, родственники. Она медленно обводит взглядом собравшихся, давая им возможность осознать её присутствие. — Я действительно спасена благодаря стараниям и неравнодушию к моей судьбе Данилы Степановича. И надеюсь, что буду полезна Царю и оправдаю его надежды. Конечно, при условии, что он признает меня достойной этой возможности. Тон её спокоен, но в глазах — решимость. — Наш род виноват перед Царём, и я сделаю всё, чтобы заслужить прощение и исправить положение Буяна. Кутузов кивает, его выражение становится более серьёзным — он принимает её слова. И вдруг тишину нарушает взволнованный вздох. Лидия Николаевна не выдерживает, порывисто бросается вперёд, подхватывая Ирину в объятия. — Боже, ты жива, Ирочка! Ирина улыбается, отвечая на объятие: — Да, жива, Лидочка! Она крепко прижимает кузину к себе, а затем, мягко, но решительно, отстраняется и переводит взгляд на брата. Ярослав напряжён, лицо каменное, но в глазах — неуверенность. Ирина говорит равнодушно: — Ты можешь не переживать, Ярослав. Ты лично мне ничего плохого не сделал. Моя беда была волей отца, а он был князем, и винить тебя я не могу. Ира обводит взглядом остальных родственников. Многие опускают глаза, кто-то отводит в сторону, кто-то неловко переступает с ноги на ногу. — Как и вас, дорогие кузены. Княжич моргает, явно не ожидая именно этих слов. Я, соблюдая этикет, делаю лёгкий шаг вперёд: — Ирина Герасимовна, позвольте представить вам командующего царскими войсками — Его Превосходительство Бориса Глебовича Кутузова. Княжна изящно оборачивается, опускает лёгкий реверанс. — Здравствуйте, Ваше Превосходительство. Кутузов, явно довольный всей ситуацией, подмигивает мне, затем подходит ближе. Его внимательный взгляд скользит по Ирине, оценивая её. — Рад знакомству, Ирина Герасимовна. Ваше содействие мы обязательно отметим в отчёте к Царю, — он весело оборачивается ко всему залу.— В итоге теперь у нас два возможных наследника на трон князя Буяна. Государю есть из кого выбирать. Но для меня сомнений нет. Ярослав вскидывается, словно его ударили током. — Какие могут быть сомнения, Борис Глебович⁈ Женщина не может править! Я спокойно, даже с лёгким удовольствием, отвечаю: — Вы совершенно не правы, Ярослав Герасимович. Женщина может править временно, до своего замужества. А вот какой срок ей выделит на это время Царь — уже другой вопрос. Ярослав замолкает, от досады стиснув челюсти. Мне не нужно заглядывать в его мысли, чтобы видеть, как он лихорадочно пытается найти аргументы, но ничего стоящего на ум не приходит. Фиговый из княжича телепат: даже эмоции не умеет скрывать, всё на лице написано. Княжич стискивает кулаки, побелевшие суставы выдают напряжение. И вдруг я замираю — взгляд цепляется за отпечаток на его сжатом пальце. След от перстня. Не носи я периодически золотой перстень князя Буревестника, мог бы и не заметить. Но широкий ободок отпечатка слишком знаком — у меня после перстня остаётся точно такой же. Ярослав часто носит кольцо. Но только не на людях. Значит, не только князь Герасим Буревестник заключил сделку с Миражом. Княжич тоже. А это уже проблема. Он опасен для княжны Ирины, а, возможно, и для всего Буяна И что не менее важно— он угрожает моим планам построить крепкие, выгодные дружеские связи с соседями. С таким княжичем — это под вопросом. Что ж, ненадолго. Я не собираюсь оставлять ему такой шанс. Глава 8 Что ж, похоже, каждый выяснил, что должен был, и собрание можно распускать. Кутузов, явно наслаждаясь ситуацией, ухмыляется. Видимо, Ярослав изрядно достал его своими претенциозными речами. — Раз все желающие высказались, тогда на этом мы заканчиваем, — заключает генерал. — Ярослав Герасимович по-прежнему остаётся под надзором как соучастник преступления против Царя. Зал замирает на несколько мгновений. Ярослав молчит, подавленно сверкая злобными глазами. Ирина, напротив, стоит с высоко поднятой головой. Кутузов явно на её стороне и отразит свою расположенность в докладе Царю. И как итог, моя партия удалась, и Буян вот-вот получит выгодного мне правителя. Ярослав бледнеет, взгляд мечется. Он пытается найти хоть какой-то аргумент, хоть что-то, что поможет ему удержаться на плаву. — Но… — начинает княжич, но Кутузов перебивает его с раздражённым взмахом руки: — Никаких «но», Ярослав Герасимович. Идите к себе. Тон окончательный. Безапелляционный. Ярослав опускает голову. До него четко донесли, что он больше не уникальный «товар», что его исключительность исчезла. А значит, терпеть его никто больше не будет. Кутузов поворачивается к Ирине, и его голос сразу же смягчается: — А вы, Ирина Герасимовна, можете свободно перемещаться по Кремлю. Данила Степанович мне объяснил, что вы не причастны к преступлениям рода Буревестников, более того являетесь потерпевшей стороной. Потому ограничивать вас в передвижении смысла нет. В зале раздаётся приглушённый ропот. Остальные Буревестники, за исключением Лидии Николаевны, явно недовольны. Им-то поблажек не будет. Кутузов бросает на них тяжёлый взгляд, заставляя замолчать. — На этом расходимся, господа и дамы. Мне нужно отправить доклад командованию. Вам предлагаю ожидать решения Царя. Конвоиры, до сих пор стоявшие вдоль стен, выдвигаются вперёд и выводят Буревестников в их покои. Я улыбаюсь. Ирина Герасимовна стоит рядом, слегка растерянная, переводит взгляд с меня на Кутузова, потом снова на меня. Но тут к ней подходит седовласый дворецкий в тёмно-синем камзоле, осанка безупречная. — Пойдёмте, Ваше Сиятельство, я покажу вам ваши покои. Ирина снова бросает на меня быстрый взгляд, словно ища подтверждения. Я лишь слегка киваю, по-прежнему улыбаясь. Она вздыхает, понимая этот жест как знак одобрения, и, помешкав, уходит вместе с дворецким. Я задумчиво наблюдаю за ней, пока она не скрывается за дверью. Выгодно ли поставить на престол Буяна именно её? Определённо. Во-первых, она будет благодарна мне за спасение, а благодарность правителей — это ресурс, которым можно грамотно распоряжаться. Во-вторых, под ее рукой остров не превратится в астральную дыру для проникновений Демонов. Это уже большой плюс. Ну и, конечно, я рассчитываю на налаживание торговли с Буяном благодаря её лояльности. Но больше мне пока не нужно. Само княжество меня не интересует. А вот сосед, полностью готовый к сотрудничеству, — это уже ценное приобретение. Я бросаю взгляд на Кутузова, киваю: — Мы, пожалуй, тоже пойдём, Ваше Превосходительство. Устали сильно. Генерал ухмыляется, в глазах мелькает знакомая усмешка: — Спасибо, Данила Степанович. Выручили вашим сюрпризом. Ну да, сюрприз Буревестникам удался. Особенно впечатлился Ярослав. Я лишь коротко машу рукой и, не задерживаясь, направляюсь к своим покоям вместе со Светой. Как только дверь захлопывается, я падаю на постель с таким облегчением, словно год не отдыхал. Светка плюхается рядом, раскинув руки. — Постеличка… — мурлычет она, потягиваясь. Закидываю руки за голову, выдыхаю: — Ну что, Светка, собираемся домой! Она тут же прищуривается, приближает лицо, подозрительно глядя на меня: — Правда? Тон явно намекает, что не верит ни на грош. — Ты точно хочешь домой? Тебе тут, кажется, только что предложили стать князем. Хмыкаю, глядя в потолок: — Слушай, мне хватает титулов. Я и так стану королём. Тем более, уже конунг, лорд и граф. Поворачиваюсь на бок, опираюсь на локоть, лениво ухмыляюсь: — А князем? Может, не исключено, что и им стану — вдруг Царь пожалует титул. Косится на меня, явно понимая, что я тяну интригу. Пока умалчиваю о предложении Красного Влада. — Но князем Буяна я точно не собираюсь становиться. Это мне невыгодно. Светка вздыхает, но не перебивает. Я растягиваюсь на постели, зеваю: — Да и нашему роду пока что хватит того, что мы уже добились. Откидываю голову, прикрываю глаза: — Ирина Герасимовна будет нашим другом, она нам благодарна. Светлана внимательно смотрит на меня. Видно, мысль крутится в голове, но не спешит её озвучивать. А потом вдруг задумчиво говорит: — А знаешь… мне её жалко. Приоткрываю один глаз, скептически смотрю на неё: — Серьёзно⁈ Светка приглаживает волосы, цокает языком: — Даня, ты думаешь, я совсем бессердечная что ли⁈ Ирина так надеялась на тебя… Ты для неё единственный человек за столько лет, кто пришёл её спасать. Единственный возможный. И, как бы невзначай, кладёт голову мне на плечо. — А теперь ты отказываешься на ней жениться. Ну-ну, может, Светке и жалко княжну, но нога уже закинута на меня, да ещё и прижалась — так по-собственнически. Я усмехаюсь, вытягиваясь на кровати. — Но я же не отказываюсь ей помогать. Даже наоборот. Я всё организую: мои управляющие приедут, помогут с восстановлением экономики Буяна. Блондинка молчит, прижавшись. Этот момент её не удивляет — слишком логично для меня. — Приедет и мой телепат из Смородиных, который будет следить за её рассудком. Светка удивилась: — Ты это серьёзно, Даня? — А как иначе? Я никого не бросаю, кто ждёт моей помощи и сам готов мне помогать или служить. Она закатывает глаза, но уголки губ дёргаются в улыбке. Я зеваю, лениво скрещивая ноги: — А насчёт женитьбы… у меня и так хватает невест. Ирина Герасимовна, даже если захочет, не дождётся своей очереди. Светка заливается смехом, хлопая ладонью по кровати. — Ты — кошмар для всех, кто мечтает выйти за тебя! Я ухмыляюсь. — Я не собираюсь заставлять её ждать столько лет. Она молодая, красивая — ей надо навёрстывать упущенное. Светка выдыхает, с явным облегчением, разбрасывая руки: — Ну и слава Богу! Я усмехаюсь, потираю шею. — Давай поедим, что ли… Вызови ужин в покои. Светка тут же вскидывает голову, глаза загорелись. — О, я так голодна, что готова съесть даже Золотого! Хватает телефон, одним движением набирает номер и озвучивает заказ. Через несколько минут слуги приносят подносы с горячими блюдами. Запах жареного мяса, приправ, свежеиспечённого хлеба разливается по комнате. Мы едим прямо здесь, не утруждая себя официозом. После ужина Светка мгновенно засыпает, свернувшись клубочком, будто кошка. Я же, отойдя в другую комнату, активирую связь-артефакт. Первый вызов — Серафиму Григорьевичу Смородину. — Данила Степанович, сколько зим, сколько лет! Как дела? — бодро отзывается он. — А я, кстати, уже получил пригласительную открытку на вашу свадьбу с барышней Анастасией. — Конечно, вы же глава вассального рода, — улыбаюсь. — Вас мы в принципе не могли забыть. Но к делу. — Серафим Григорьевич, готовьтесь к немедленному вылету в Буян. Частным рейсом, самолёт предоставит «Валентино». Вы командируетесь в Буянград на неопределённый срок. Ваша задача — поддержка разума княжны Ирины Герасимовны Буревестник. На том конце раздаётся удивлённое: — Именно я? — Да, мне нужен самый опытный телепат, а вы такой и есть среди Смородиных. — Понял. Что ж, такой работы у меня ещё не было, княжон не лечил. Спасибо за доверие, Данила Степанович. Уже еду в аэропорт. Я не теряю времени, переключаюсь на следующий вызов — Кире. Работа не ждёт. — Привет, Кир. В общем, — начинаю сразу, без прелюдий, устраиваясь поудобнее. — Надо помочь княжеству Буяну с экономической стабилизацией. Здесь многое запущено, но есть и потенциал — в том числе рыболовля. На том конце связи раздаётся короткий, обречённый вздох. — Ох, Даня… — Мы должны наладить экономическую систему княжества, — продолжаю, как ни в чём не бывало. — Конечно, многие контракты теперь будут заключаться с нами — либо как с посредниками, либо как с продавцами. Так, чтобы Буяну было выгодно, но и мы получили с этого процент. Да, я рвач — в положительном смысле слова. Почему бы не заработать заодно на помощи? Наступает молчание, а потом раздаётся возмущённый голос Киры: — Фактически, ты получаешь в руки целое княжество, Даня! Её тон уже не возмущённый, а скорее ошарашенный, как будто я только что заявил, что купил ещё одно государство по скидке. — Ты вообще понимаешь, сколько работы это потребует⁈ Я пожимаю плечами, ухмыляясь: — Но мы же увеличили финансирование управленческого аппарата конгломерата, неужели всё ещё нет свободных людей? На том конце слышится фырканье, как будто Кира только что подавилась кофе. — Да, ты мне уже голову этим взорвал. Мне придётся клонировать людей, чтобы всё организовать. У тебя случайно нет артефакта, который клонирует топ-менеджеров? — Если бы он у меня был, Кира Игоревна, он бы уже работал на тебя круглосуточно, — заверяю. — Так может ты его изобретешь, Данила Степанович? Как-то же ты умудряешься делать невозможное. Одной задачей меньше, одной больше. Я потираю подбородок, усмехаюсь: — Подумаю над этим вопросом. Но пока давай работать с тем, что есть. Кира снова выдыхает, голос становится более деловым: — Хорошо. Я пришлю специалистов риск-группы. Я слегка приподнимаю бровь: — Риск-группу? Специально для таких случаев? — Конечно, Данила, — в голосе Киры слышится лёгкое довольство. — Ты активы просто с неба хватаешь. Их нужно либо вовремя замораживать, чтобы они не рассыпались, либо стабилизировать. Вот для таких моментов я и создала риск-группу. Я усмехаюсь, в голосе слышится довольная нотка: — Тогда жду риск-группу сегодня, раз она уже есть. Заодно пусть она прихватить моего телепата — он как раз собирается в аэропорт. — С этим проблем не будет, — спокойно отвечает Кира. — У группы чемоданы всегда собраны. Через четыре часа будут в аэропорту Буяна. Довольный, прощаюсь и отключаю связь. Долго не раздумывая, заваливаюсь рядом со Светкой. Она уже дремлет, уютно свернувшись на боку, только тихо шевелится, когда я устраиваюсь поудобнее. Риск-группа вместе с Серафимом прибудет через четыре часа. Значит, у нас есть немного времени, чтобы выспаться и собраться. Но перед этим поручаю Ломтику следить за Ярославом. Этим козлом я займусь позже. Глаза сами закрываются, и я проваливаюсь в сон. Поспав немного, первым открываю глаза, потягиваюсь. На плече мирно сопит Светка, прижавшись щекой. Ладно, пора вставать. Трясу её за плечо: — Светлана Дмитриевна, вставай. Собираемся домой. Она только мурлычет что-то неразборчивое и зарывается носом мне в плечо. — Давай-давай, ты же хотела домой, так что поднимайся. Светка недовольно фыркает, но наконец приоткрывает один глаз и, с явной неохотой, начинает подниматься. Пока она возится с вещами, я прокручиваю в голове основные моменты. Просто хочу убедиться, что ничего не забыл. И никого. Не хотелось бы возвращаться в Буян в ближайшее время. Царь, конечно, не оставит Буян без контроля. Пришлёт своих управляющих и надзирателей — всё как обычно, чтобы никто не чувствовал себя слишком независимым. Но личные контакты всегда важнее официальных назначений. Когда княжна Ирина займёт своё место правителя, она, скорее всего, будет больше прислушиваться не к навязанным контролерам, а к тем, кто реально помог ей выжить. Личная лояльность всегда работает лучше, чем политические обещания. В рамках дозволенного Царём княжна сможет сотрудничать с моими компаниями, принимать мои стратегические предложения. А мои люди всегда будут рядом, чтобы ухватиться за любую возможность и предоставить княжне то, что ей действительно нужно. Раздаётся стук в дверь. Встаю, открываю — на пороге гвардеец. — Шеф, в Кремль прибыл Серафим Григорьевич Смородин и управляющие Киры Игоревны, — коротко докладывает он. Быстро они. Киваю служаке, бросаю взгляд на Светку — она уже натягивает берцы, допихивая в сумку последние вещи. — Зови княжну Ирину, — приказываю на ходу, выходя в коридор. Гвардеец отдаёт честь и исчезает. Спускаюсь вниз. По пути через связь-артефакт узнаю, что Ирина уже готова и скоро будет. Спускаюсь вниз, где уже собираются все нужные люди. Через пару минут приходит и Ирина Буревестник — в домашнем платье, по привычке с гордо поднятой головой. Видимо, уже привыкла к новому статусу, но ещё не вполне вжилась в роль княгини. Я официально представляю ей её будущую команду. — Серафим Григорьевич Смородин — телепат, который будет следить за вашим ментальным здоровьем, стабилизировать нервную систему и контролировать воспоминания, если потребуется. Он глава рода телепатов. Очень опытный и ответственный человек, — представляю своего вассала, затем киваю на сударей в костюмах. — А это риск-группа из моего конгломерата — команда специалистов, которые помогут вам разобраться с кризисными ситуациями в экономике и управлении. Управляющие возьмут на себя часть организационных вопросов и помогут вам наладить работу княжества. Ирина кивает, её взгляд задерживается на Серафиме чуть дольше, чем на остальных. — Спасибо вам большое за всё, что вы сделали и делаете, Данила Степанович. Голос у неё мягкий, но с оттенком грусти. Я отвечаю спокойно, но твёрдо: — Серафим Григорьевич поможет вам со всеми переживаниями. Если вам потребуется поддержка или помощь, обращайтесь к нему. А если понадобится моя помощь — он свяжется со мной. Она смотрит на меня немного печально. Я делаю шаг назад, слегка наклоняя голову в знак прощания. — Ирина Герасимовна, если больше у вас нет вопросов ко мне, мы с супругой сегодня же уезжаем. У меня дома ждут дела, поэтому, с вашего позволения, Ваше Сиятельство, я прощаюсь. Ирина поджимает губы, кивает. — Лёгкой вам дороги, Данила Степанович. * * * Усадьба Годуновых, Москва Годунов хватает себя за голову, судорожно перелистывая отчёты. Бумаги со сводками убытков, потерянных производств и обезлюдевших деревень разлетаются по столу, как проклятые карты из колоды шулера. Ситуация хуже некуда. Стадо гулей разоряет его земли — те самые, что некогда принадлежали Филиновым, а затем были переданы ему по воле Царя. Те самые, в которые он и открыл путь монстрам. Этот проклятый остроухий ублюдок, Гагер, как всегда, надул боярина. Нет, даже хуже — он просто вытер об него ноги, как о половую тряпку, а потом швырнул в лицо орду чудовищ. Гули захлестнули его территории, как чума. Чрезвычайное положение введено, но толку от него чуть больше, чем от бумажного забора против урагана. Предприятия остановлены, рабочие разбежались, экономика земель встала, убытки растут в геометрической прогрессии. Годунов кипит от злости, лицо краснеет, пальцы дрожат, когда он с яростью набирает номер Хлестакова. — Это ты, сволочь, виноват! — срывается он, едва собеседник успевает взять трубку. — Я же говорил, что к Гагеру нельзя обращаться! Нельзя доверять иномирянам! На другом конце раздражённый голос Хлестакова: — Тише, тише. По телефону такое нельзя говорить. — Да мне плевать! — рычит Годунов, сжимая трубку так, что суставы белеют. — А вот мне не плевать. Хлестаков тяжело выдыхает, затем, чуть тише, но с явной досадой, добавляет: — Пока умерь пыл. Я думаю, как с этим справиться. Мы тоже страдаем. Гудки. Гоудунов сбрасывает вызов. Годунов в бешенстве сжимает кулаки, сердце стучит, как барабан перед казнью. Но тут звонит ещё один номер. Неизвестный. Он автоматически отвечает, думая, что это очередной перепуганный управляющий или, может, опять Хлестаков. Но на другом конце раздаётся ровный, бесстрастный голос: — Федот Геннадьевич, Охранное отделение вызывает. Просим вас явиться на объяснение. Короткая пауза. — «Лубянка». Срочно. Гудки. Годунов замирает. В животе леденеет, как будто туда бросили кусок сухого льда. Дела пошли совсем плохо. * * * Спустя полчаса мы с женой и боевой группой загружаемся в самолёт. Я устраиваюсь в кресле, пристёгиваюсь, слушаю гул двигателей. Как только машина плавно отрывается от полосы, наконец расслабляюсь, закрываю глаза. Но не тут-то было. В голове раздаётся мысленный «тяв-тяв» — знакомый сигнал от Ломтика, моего теневого наблюдателя. Мгновенно подключаюсь к его восприятию. Ломтик по-прежнему следит за Ярославом в его покоях в Буянском кремле. Настоящий сторожевой волкодав! Моя команда пушистику была четкой — если Ярослав что-то, неважно что, берет в руки, Ломтик должен сразу подавать сигнал. Конечно, это могли быть книги, документы или какие-то безобидные вещи, но я решил подстраховаться и следить за каждым движением. Что ж, посмотрим, что задумал этот тип. Наблюдаю глазами Ломтика, спрятавшегося в тени. В покоях Ярослава разгром. Тумбочка открыта настежь, из неё торчат вываленные рубашки, бумаги разбросаны по полу, и среди всего этого великолепия — полосатые трусы. Но мой взгляд цепляется не за них. В руках у Ярослава золотой перстень. Меньше отцовского, но форма знакомая. Ага, значит, он был спрятан там. Под полосатыми трусами. Великолепное место хранения артефактов, ничего не скажешь. Ярослав судорожно сжимает перстень, вцепившись в него так, будто это его последний шанс. Губы шевелятся, шёпот срывается с пересохших губ: — Чёртов Демон… Приди уже… Неужели ты правда сдох?.. Так. Теперь подтвердилась моя догадка: всё же князь Буревестник был не единственным, кто заключил сделку с Миражом. Ярослав тоже пользовался даром Демона. Только, в отличие от отца, умело это скрывал. Что ж… Теперь вопрос, как этим воспользоваться. Достаю настоящий перстень князя Буревестника, поворачиваю его на пальце, сосредотачиваюсь. Создаю иллюзию прямо внутри теневого портала. Раз Ярослав так хочет Миража — пусть получит. — Демон! Скотина, блин! — в отчаянии выдыхает княжич. — Заткнись, человек! — разносится резкий голос, и Ярослав испуганно замолкает. Из глубины его тёмного шкафа медленно выступает полупрозрачная, дрожащая фигура Тысячеглазого . Голос, наполненный зловещей ленцой , раздаётся из ниоткуда: — Я здесь… Что тебе нужно, человек? Ярослав замирает . Глаза расширяются от ужаса и надежды одновременно . — Ты… ты жив⁈ «Мираж» слегка качает головой, движение неспешное, насмешливое. — Разве меня мог убить какой-то телепат? В голосе холодное превосходство. — Я всего лишь притворился. На самом деле я отступил… и готовлюсь снова поглотить Буяник… и всё остальное! Мнимая фигура приближается, словно живая. — Так что… будешь ли ты мне служить, червяк? Ярослав судорожно кивает, его взгляд горит лихорадочным фанатизмом. — Червь! Почему ты еще не на коленях⁈ — рычит иллюзия Демона. — И я не слышу ответ! — Да! Буду! — взахлёб выпаливает Ярослав, падая на колени и даже опуская голову. — Буду, Мираж! Но мне нужно убить сестру. Незаметно, тайно, чтобы на меня не подумали. Она мне мешает. Если её не убрать, Царь передаст Буян ей, а мне ничего не останется. Это и тебе не выгодно, верно? Я ведь готов исполнять твою волю! Я приподнимаю бровь. Вот это бессовестный гад! Готов Демону продаться с потрохами, весь в отца. Только вот иллюзию не отличил, даже не подумал просканировать ее. Даже удивительно, что этот идиот до сих пор жив. Хотя, видимо, ненадолго. Иллюзия «Миража» медленно наклоняет голову, будто раздумывая. — Конечно, конечно… — голос чуть растягивает слова, звучит с ленцой, словно ему скучно, но он согласен помочь. — Убить ее поможет мой артефакт. Я осторожно передаю через теневой портал действительно опасный артефакт. Ярославу должно понравиться. Раз княжич хочет оружие — пусть получает. Он жадно хватает предмет, вглядывается в него, пальцами ощупывает гладкую поверхность. — Что это? «Мираж» негромко смеётся, голос становится вкрадчивым: — Просто покрути крышку и загадай, кого хочешь убить. Ярослав моргает. — Серьёзно? Это так просто? «Мираж» чуть подаётся вперёд, бесконечные «глаза» на его силуэте зловеще мерцают. — Я когда-нибудь врал, человек? Ну, по идее, да. Демоны — отцы лжи. Но у Ярослава даже мысли такой не появляется. — Всё понял… понял… — бормочет он, быстро оглядывается, словно боится, что кто-то помешает. Затем резко крутит крышку взрыв-артефакта. БУМ! Буянский Кремль сотрясает взрыв. Ярослав испаряется. В прямом смысле. Там, где он стоял, теперь ровное пятно чёрной копоти и куски плоти. Я ухмыляюсь, сидя в кресле самолёта, наблюдая глазами Ломтика. «Интересно… а если бы я дал ему обычную гранату, он так же без задней мысли дёрнул бы чеку?» Скорее всего. Ну, теперь у Ирины Герасимовны нет конкурента за княжение. Правда, и брата у неё теперь тоже нет, но в данном случае это скорее плюс. А Царь избавлен от выбора, кому передать Буян. Не благодарите, Ваше Величество. Глава 9 Самолет приближается к Невинску. Внезапно артефакт связи начинает вибрировать. Вот за что мне нравятся эти штуки — магическая связь работает даже на высоте, в отличие от капризных мобильников. Не нужно никаких сотовых вышек, «Старлинков» и прочего. Только вездесущий магический фон. На связи Ледзор. — Граф, хрусть да треск, в общем, я тут уладил одну проблемку, — бодро докладывает Одиннадцатипалый. — Но тебе лучше о ней узнать. — Опять монахи? — интересуюсь я, подозревая очередное нападение гомункулов. — Монахи — фигня, хо-хо! Там Зела хотела порешить одного из своих, а Бер ей помешал. В итоге он сам отхватил. Я их связал, но решать, что с ними делать, тебе. Я моргаю. Интересно, а с каких это пор у альвов внутривидовая грызня? — Своего, значит? — уточняю. — Ну, да. Какой-то Воитель. Говорят, если очухается, может полезть на тебя. — Ага, Лакомка про него что-то рассказывала… Ну-ка, зови Бера и Зелу на разговор. — Секунду, — Ледзор куда-то идет, и через пару мгновений раздается его голос: — Эй, голубчики! Граф на связи! — и тише добавляет уже для меня: — Всё, они слушают внимательно. Я начинаю официальным тоном: — Сударь и сударыня, слушайте внимательно. Ледзор вас сейчас развяжет. Но если ты, Зела, все же прирежешь Воителя, — спокойно продолжаю я, — то я, как единственный оставшийся кандидат на корону Королевства Золотой Полдень, изгоню вас обоих. Бер тут же возмущается: — Блин, а меня-то за что⁈ Я вообще-то пытался её остановить! — За то, что свою возлюбленную не удержал. За своей женщиной надо следить и контролировать её поступки, — невозмутимо сообщаю я. — Её поступки на твоей ответственности. Бер мрачно бурчит: — Попробуй её контролировать… Зела покорно роняет виноватым тоном: — Я поняла, милорд… — голос девушки ломается. — Конунг-лорд Данила, больше я ничего не буду делать за вашей спиной. Обещаю. Я киваю. — Хорошо. Тогда продолжайте держать посты на Северной Обители. Ледзор, слышал меня? — Да, сейчас их развяжу, — отзывается он. Самолёт плавно садится на полосу в Невинском аэропорте. Как только шасси касаются земли, мы с блондинкой почти одновременно встаём — не терпится домой. Светка радостно толкает меня в бок: — Готов к торжественной встрече, командир? Я ухмыляюсь, первым спускаясь по трапу, и тут же замираю. На перроне собралась вся семья. Камила с Леной машут руками, Лакомка сияет, держит люльку, из которой высунулся Олежек — малыш радостно машет ручками, а на его крохотной голове снова пробились рожки. Катя стоит рядом и улыбается. Чуть в стороне наблюдают тёща с Ненеей. Жёны бросаются ко мне: — Дорогой! — Мелиндо! — Даня! Обнимания, поцелуи, по очереди. Лакомка подносит люльку, я целую сына в пухлые щёки — он заливается хихиканьем, и рожки тут же подрастают ещё на пару миллиметров. М-да, интересная у нас демонская наследственность. Катя радостно бросается ко мне: — Брат! Ненея улыбается: — Рада снова тебя видеть, дорогой родственник! Мой взгляд скользит к её руке — на пальце сверкает обручальное кольцо. — Взаимно, дорогая родственница, — улыбаюсь. — Ну, как там двигается ваша с князем свадьба? Ненея мягко улыбается: — Ты же знаешь Юрия Михайловича. Ему надо уладить все дела… Я понимающе киваю. Да, Морозов давно мечтал о своей оборотнице-ирабиске, но у Красного Влада и Царя были на старого вдовца совсем другие планы. Уговорить их займёт время. Обращаюсь к королеве Алире: — Ваше Высочество, рад наконец предстать перед вами в своём настоящем облике! Лакомка тут же подкалывает: — Маме и прошлый очень даже пришелся по душе. Алира слегка поджимает губы: — Не говори глупостей, Люми. Да, милостивый зять, я рада, что тот облик был всего лишь астральной бронёй. Броней? В принципе, верно. Я усмехаюсь: — Тогда поехали домой. Все вместе садимся в большой лимузин и отправляемся в Невский замок. В дороге Камилла, поглаживая мою руку, сообщает: — Даня, к свадьбе с Настей всё готово. Она ужасно скучает по нам, надо было забрать её с собой, когда мы в попыхах рванули в Невинск. Но, впрочем, это даже хорошо — осталась в Москве и лично следит за подготовкой. Я уже удалённо помогаю. Я киваю, прикидывая планы: — Отлично. Значит, скоро возвращаемся в Москву и празднуем свадьбу. Но сначала мне нужно ещё два дня, чтобы закончить с альвами. Светка тут же загорается глазами: — Думаешь, сам поучаствовать? — Придётся, — вздыхаю и бросаю взгляд на Алиру. — Там нужно кое-кому доказать, что я достоин короны. Речь, конечно, про Воителя. Алира, судя по нахмурившемуся лицу, принимает это на свой счёт. Лакомка что-то мурлычет, прижимаясь ко мне. Дом, семья, заботы. В привычный круговорот вписалась даже королевская политика. Но чего уж греха таить — мне это даже нравится. Лена, сидя напротив и улыбаясь, наблюдает, как Камила и Лакомка уютно прижались ко мне. Она никогда не была жадиной. И лишь замечает: — Кстати, на свадьбе, скорее всего, не будет Жанны Валерьевны Горнорудовой. Баронесса внезапно улетела на Южные острова. Я моргаю, слегка удивлённый: — Да? Интересно, что её так сподвигло. В голове мелькает мысль: вряд ли Жанна просто решила сменить обстановку, скорее, задумала очередную интригу. А может, и правда просто улетела греть хвост под тропическим солнцем. Впрочем, не думаю, что на свадьбе у меня найдётся время скучать по телепатке. * * * Наконец-то я оказываюсь в своих покоях. Тёплая вода смывает напряжение с плеч, освежая после долгого дня. Сбрасываю одежду, растягиваюсь на кровати и с чистой совестью планирую вырубиться минимум на десять часов. Но не судьба. После робкого стука в дверь заглядывает Лена. В её халате — цветущий розовый рассвет, длинные русые волосы ещё влажные после вечернего душа, а на губах — задумчивая полуулыбка. — Даня, можно отчитаться по альвам? — робко говорит Лена, заходя в комнату. Я присаживаюсь, жестом предлагая ей продолжать: — Ага, давай. Она проходит внутрь, закрывает дверь, чуть опускает голову и начинает доклад: — Всего тысяча альвов среди пленённых и спасённых. Тридцать процентов уже размещены в Невинске после реабилитации — в основном дети, женщины и старики, они под контролем врачей. Остальных «Тибет» вывезут в течение недели, мы закупили дополнительные автобусы, так что процесс пойдёт быстрее. Я довольно киваю. — «Тибет» — молодцы, и ты тоже, всё идет по плану. — Да. Ох, что-то жарко, — вдруг жалуется Лена, медленно развязывает пояс халата и сбрасывает его… … оставаясь в полупрозрачной ночнушке. Ну да, конечно. Жарко ей, значит. Я ухмыляюсь, лениво убираю с её шеи прядь волос, пальцы скользят по ямочке на ключице. — Хорошо поработала, — отмечаю, с улыбкой оглядев жену. Лена тихо смеётся, присаживается на мои колени и прижимается ко мне, проводя ладонями по груди. Дверь распахивается, и в комнату заходят Камилла и Лакомка — шёлковые халатики, лукавые взгляды, выражение явной решимости. — Попался! — с игривой ухмылкой заявляет Лакомка. — Сегодня ты наш на троих. Я слегка приподнимаю бровь: — Троих? А Светка? — Вырубилась, — пожимает плечами Камилла. — Дорога её утомила. Я хмыкаю. Что-то бывшая Соколова сама на себя не похожа, обычно она впереди планеты всей. Хотя, честно говоря, я бы сам последовал её примеру. Но раз уж Насти сейчас нет в замке, жёны так просто меня не отпустят. Им не перед кем стесняться, а значит, ночь выдастся жаркой. * * * На следующее утро я похрустываю затёкшими конечностями, которые за ночь успешно отдавили жёны, и, закутавшись в халат, направляюсь в кабинет. Только плюхаюсь в кресло, как из стены бесшумно выходит Змейка, молча ставит передо мной кофе и довольно скалится, чтобы нырнуть обратно в винтажные обои. Из-за её плеча мелькает крошечная тень — Шепучка, мелкая Горгона шипит в знак приветствия и тут же исчезает вслед за матерью. Я беру кофе, вяло смотрю на гору отчётов перед собой, потом перевожу взгляд в окно, снова на бумаги, снова в окно… Нет, бумаги — не сегодня. С отвращением отбрасываю их в сторону, выуживаю из шкафа треники и, быстро переодевшись, выбираюсь во двор — размяться на полигоне. На заднем дворе неожиданно обнаруживаю тёщу. В облегающем синем костюме, подчёркивающем её безупречную фигуру, королева Алира сосредоточенно отрабатывает удары двумя учебными железными мечами по деревянным столбам. Каждое движение выверенное, точное, сильное, без единого лишнего жеста. Интересно, сколько монахов она бы с радостью разделала в таком режиме? У неё достаточно поводов их ненавидеть. Внезапно она останавливается, поворачивается ко мне и произносит: — О, лорд Данила? Я улыбаюсь: — Можете звать меня просто Данила, Ваше Высочество. Королева отмахивается: — Тогда и ты зови меня просто Алира. — А мамой можно? — улыбаюсь. Она хлопает глазами в чистом непонимании: — Что? Зачем? Я пожимаю плечами: — Такая у нас, у русских, традиция. Теща — вторая мама. Но ладно, Алира. Она подозрительно прищуривается: — Ты любишь мечи? Я пожимаю плечами: — Предпочитаю бить врага на безопасном расстоянии. А ещё лучше, когда противник сам себя бьёт, Ваше Высочество, — лениво отвечаю, наблюдая, как она снова принимает стойку. Алира усмехается, не останавливая движений. — О, да. У всех у вас, менталистов, точно такие же предпочтения. Она делает выпад, потом ещё один, быстрый и выверенный. — Но альвы другие. Мы идём только за доблестным и сильным. Она снова замирает, поворачивается ко мне и смотрит в упор: — Раз ты собираешься ими править, тебе придётся регулярно показывать свою физическую силу. Я мысленно хмыкаю. Политика, где ты, а где спортзал? — И как часто вы сами хотите такой демонстрации с моей стороны, Алира? Она не отвечает, лишь с ленивой грацией хищницы подбрасывает мне учебный меч. Тяжёлый железный клинок, тупой, но хорошо сбалансированный. Отдача в ладони чувствуется сразу. — Можешь уже начинать. Разомнёмся? Я перехватываю оружие, чувствуя его вес, но не тороплюсь. С лёгким сомнением смотрю на тёщу: — Вы действительно этого хотите? Алира усмехается, скользя по мне оценивающим взглядом. — Пойми правильно, Данила. Она делает шаг вперёд, золотистые глаза вспыхивают вызовом. — Раз ты не захотел убивать Воителя, как сказала мне Лакомка, тебе нужно тренироваться. И показывать силу. Он уважает только искусство боя. Я молчу, прокручивая её слова в голове. — Возможно, — продолжает королева, — есть шанс, что он уступит тебе трон только в том случае, если увидит в тебе поразительного воина. Она вращает меч в руке, легко, непринуждённо, будто это продолжение её тела, а не кусок металла. — Он не преклонится перед слабым. Уж такой Воитель. Я вздыхаю, ощущая, как всё идёт по нарастающей. — Ну что ж… Хорошо, но я внесу коррективу. Протягиваю руку в теневой портал, даю мысленный приказ Ломтику, и спустя мгновение в ладони появляется «бритва» — моя наваха. Алира слегка приподнимает бровь. — Ты собираешься драться с ножом? Я ухмыляюсь, покручивая клинок в пальцах. — Я буду отбивать удары второй рукой. Бить только мечом. Только тупым. Тёща оценивающе осматривает меня, взгляд цепкий, прищуренный. Оберукий, значит? Молчит, но вывод уже сделала. А потом атакует. Без предупреждения. Резкий, точный замах. Я парирую, клинки сталкиваются с сухим звуком, отдача от её удара пробегает по руке. Удар. Ещё удар. Алира оказывается куда быстрее, чем я ожидал. Она использует обманно-оборотническую тактику, заставляя инстинктивно реагировать не на реальную атаку, а на ложную угрозу. Рывок вперёд, и в последний момент — неожиданный прыжок назад. Уходит из зоны атаки, а затем мгновенно меняет траекторию, пружинит вверх и уходит полукругом за мою спину. Я не полагаюсь на зрение. Я чувствую её ментально, ощущаю её энергетику. И я готов. Покрываю «бритву» псионикой. * * * Невский замок, Невинск Лакомка медленно просыпается, сладко потягиваясь, словно ленивая кошка на солнце. Её тело изгибается, мышцы приятно разогреваются, она зевает, прикрывая рот ладонью, и лениво опускает ноги на ковёр. В комнате приглушённый утренний свет, воздух наполнен лёгким ароматом цветов с балкона, шторы едва колышутся от сквозняка. Стараясь не будить девочек, посапывающих рядом, встает. Плетясь к окну, Лакомка отдёргивает занавеску и с любопытством выглядывает наружу. Внизу, на тренировочном дворе, происходит нечто интересное. Мама. Алира, облачённая в плотный тёмно-синий тренировочный костюм, движется быстро, резко, мощно. И против неё… мелиндо? Ох. Ну конечно. Мама всегда любила проверять своих женихов в бою. Лишь её отец смог одолеть королеву — единственный мужчина, кто не рухнул в пыль от её ударов. Неудивительно, что и женихи Лакомки и Ненеи тоже проходили через подобное испытание, без исключений. Теперь мама добралась до зятя. Лакомка внимательно наблюдает. Мелиндо двигается плавно, но уверенно, его движения точные, выверенные, словно он предугадывает каждый замах. Но мама использует коронный приём. Во всём королевстве её называли самой быстрой, лучший спринтер, неуловимая тень на поле боя. И сейчас она исполняет свою фирменную технику. Молниеносный бросок — резкий рывок, ложный манёвр, прыжок вокруг противника. Лакомка следит, затаив дыхание. Она знает этот приём — удар неотразимый, потому что быстрее, чем человеческая реакция. Но. Мелиндо даже не поворачивается. Он не смотрит. Не анализирует. Просто отводит «бритву» за спину… Блокирует удар вслепую. Псионический импульс вспыхивает на его навахе. Железная дубина Алиры разлетается надвое. Половина с глухим стуком падает на землю. Мама безоружна. А значит, проиграла. Лакомка широко ухмыляется, прислоняясь к оконной раме. Она ощущает удовлетворение. Ее мелиндо крепкий орешек — не расколоть. У него даже глаза на затылке есть. Она тихо улыбается и с явным удовольствием слышит заботливое из уст мелиндо: — Мама , вы не ушиблись? * * * После тренировки с королевой Алирой, которая, надо признать, оказалась неплохой мечницей, я направляюсь в столовую смочить горло. Спина слегка ноет после напряжённых манёвров, но ничего, что не исправит добрая кружка кофе и завтрак с горкой белка. Алира, конечно, была в шоке от моего способа использования псионики в мечевом бою, но держалась гордо. В итоге поклонилась, признав поражение. Ну а что ей ещё оставалось, когда её железная дубина раскололась, как перезрелый арбуз? В кухне тянет запахом свежего хлеба, яичницы, жареного бекона и сырных лепёшек. Кухарки работают слаженно, создавая уютный фон утренней суеты, а я направляюсь к кофеварке, надеясь начать день без экстренных сюрпризов. На долю секунды кажется, что сегодня мир не требует моего вмешательства. Но нет. Стоило только сделать первый глоток, как ко мне подходит Студень. — Шеф, тут проблемы. Похоже… Я ставлю кружку, вздыхаю. — Какие ещё? — Мой бывший коллега в царских войсках сообщил, что на бывших Филиновских землях началась суматоха. Он по привычке оглядывается, словно проверяя, не подслушивают ли нас стены. — Царские войска эвакуируют деревни, а причиной называют орду каких-то гулей. Вот тебе и идеальное утро. В голове щёлкает тумблер аналитики. Гули? Орда? В моих родовых землях, которые сейчас записаны на Семибоярщину? Царские войска не стали бы поднимать эвакуацию даже при оранжевом уровне опасности. Значит, тут что-то беспрецедентное. Я сразу вспоминаю слова Красного Влада. Владислав Владимирович что-то упоминал, но явно не хотел посвящать меня в детали. А теперь как бы ни пришлось разбираться и мне. Я молча киваю и направляюсь к накрытому столу. В столовой уже все собрались: Катя, жёны, королева Алира и Ненея. Сестра рассказывает что-то Ленке, Камила лениво режет блины, Лакомка потягивает чай, а Алира ест с идеальной осанкой, словно даже за завтраком держит королевский протокол. Я умнаю омлет с ветчиной, прокручивая в голове ситуацию с гулями. Но не успеваю доесть, как Катя, отложив вилку, смотрит на меня и выдаёт: — Брат, а ты не мог бы потренироваться со мной? Я спокойно продолжаю есть, жуя омлет с ветчиной, и отвечаю: — Кать, прости, пожалуйста, но у меня срочные дела назревают. Боюсь, в ближайшую неделю я не смогу с тобой заниматься тренировками. Катя покладисто кивает, но в глазах мелькает лукавая искорка. — Брат, конечно! Я и не думала тебя отвлекать! У тебя же ещё и свадьба на носу! Вообще-то, я и не думала занимать столько твоего времени. Я просто хотела продемонстрировать, чему уже научилась! Как владею Петей-Петушком! Я оживляюсь. — О! Ну тогда, конечно, запросто посмотрю! Завтра с утра — как тебе? — Конечно! — довольно улыбается сестра. Королева Алира тем временем неспешно вытирает салфеткой уголки губ и пристально смотрит на меня. — Значит, лорд Данила, у тебя дела, и ты снова отбываешь? В голосе что-то странное, не то укор, не то скрытая проверка. — И, как я поняла, пира в честь твоего возвращения не будет? Ведь ты, кажется, выполнил серьёзную миссию своего Царя? Я пожимаю плечами, но спокойно киваю: — Да, именно так, Алира. Алира хмурится. — Тогда ты обязан устроить пир. — Эээ… зачем? — Такие случаи — это повод для главы рода объединять семью праздником. — Какие такие? — не понимаю. — Ты обрел славу и уважение своего Государя, разве нет? Твои вассалы и родственники должны порадоваться за тебя. Краем глаза замечаю, как Лакомка откладывает ложку. — Мама, но глава рода сам решает такие вещи. Алира возражает ровно, без эмоций: — Это традиция нашего народа. Праздновать достойные совершения. Она откидывается на спинку стула, скрестив руки. — Если лорд Данила хочет быть королём альвов, ему стоит соблюдать наши обычаи. Ну, приехали. Кто кому тут нужен, интересно? Я альвам или альвы мне? Пока что это я вытаскиваю их из заточения, лечу за свои средства, устраиваю им новую жизнь… А мне в благодарность еще и ставят условия. Великолепно. Я уже готов был крепко ответить, но тут неожиданно вмешивается Ненея. Приятно слышать, как будущая княгиня Морозова заступается за меня. — Мама, ты что-то путаешь. Вообще-то, мы должны не условия ставить, а в ногах у Данилы валяться за то, что он принял нас к себе и помогает обустроить наши жизни. Она смотрит прямо на Алиру, не опуская взгляда. Голос её спокоен, но твёрд. — И это нам надо слушаться его волю, а не делать вид, будто мы какие-то влиятельные иномирцы. Алира возмущенно вскидывает подбородок: — Дочка, Полуденное Королевство всегда славилось… — Наша слава, как и золотые дворцы, в прошлом. Нынче мы — беженцы и бывшие пленники, — обрубает Ненея. В зале воцаряется тишина. Алира мрачнеет, я же удивлён такой прямолинейностью Ненеи. Да и вообще, угораздило же меня попасть на семейную ссору. Но раз уж я здесь, то произношу: — Ваше Высочество Алира, я почту за честь провести праздничный пир согласно традициям альвов. Алира, как и Лакомка с Ненеей, удивлённо смотрят на меня. — Но у меня скоро свадьба, — вежливо продолжаю. — Думаю, это событие как раз и будет отличным поводом для объединения моих подданных, тем более что тогда к нам присоединится большое число пробуждённых альвов. Я вижу, как королева слушает, как слова бьют в цель. — Сейчас большинство из них всё ещё в анабиозе, так что праздновать лучше именно когда мы вывезем всех из Северной Обители, — поясняю своё решение. Алира медленно кивает. Не спорит. Без былой строгости, но уже с долей принятия. — Да, это хороший повод, милорд. Хорошее решение. Я улыбаюсь, а у меня в голове раздаётся восторженный голос Лакомки. «Она назвала тебя „милорд“!» Я мысленно соглашаюсь. «Ну да…» «Это значит, мелиндо, что мама признала тебя нашим лордом!» «Да, я это понял. Но не ожидал, что ты так обрадуешься…» «Ох, мелиндо, это же шаг титуловать тебя королём!» Ну, конечно. Я собираюсь попросить у служанки чашку кофе, когда вдруг из-под стола что-то шевелится. Прямо из столешницы появляется когтистая рука. Аккуратно. Плавно. Без лишнего шума. И ставит передо мной чашку с дымящимся кофе. Ну, разумеется. Я даже не вздрагиваю. — Ну, Змейка, спасибо тебе, — говорю по мыслеречи, беря чашку. Когтистая рука исчезает. Я делаю первый глоток. А в голове уже прокручиваю: «Что же ещё это утро мне преподнесёт?» Обстановка наладилась, Алира даже улыбается, особенно когда приносят десерт. Я откидываюсь на стуле, делаю глоток горячего кофе, наслаждаясь редкими минутами семейного круга. Вокруг звучат разговоры, приглушённый смех, кто-то стучит вилкой по тарелке, кто-то обсуждает планы на день. Но мой разум уже переключается на предстоящие дела. Новые проблемы, новые головные боли. Нужно ещё поговорить с Кирой — узнать, как справляется её риск-группа в Буяне. Последние новости оттуда были вполне утешительные, и пока что всё налаживается. Но всё это может подождать. Сейчас главное — разобраться с тем, что творится на моих родовых землях. Красный Влад явно что-то умолчал, не захотел делиться подробностями. Ну и ладно. Разбираться придётся самому. После завтрака направляюсь к Портаклу, думая застать его за просмотром очередного сериала. Как-никак, его магия требует мощного заряда лени и поглощённости сюжетом. Но едва войдя в комнату, я замираю. Телевизор выключен. Нет характерного мурчания голоса актёров, нет звуков слезливых монологов. И сам Портак ковыряется в портальной статуэтке алконоста. Я поднимаю бровь, слегка удивленный. — Ты даже телек не смотришь? Портакл даже не оборачивается, лениво машет рукой: — Да я даже не знаю, где пульт валяется. Это ещё больше настораживает. — Ну и чем ты тогда занимаешься? Портакл вздыхает, продолжая вертеть в руках артефакт: — Пытаюсь понять, как это вообще произошло, что тогда ты смог сам подключиться к стеле и переместиться в Невинск. Я медленно киваю, вспоминая тот момент. А, ну да, было дело. Тогда Портакл ещё не успел настроить канал, но уже влил энергию в стелу… и в итоге я смог сам переместиться из Москвы в Невинск. Вопрос в том, почему. Портакл сосредоточенно изучает статуэтку, крутя её в руках, а я решаю, что проще всего уйти от объяснений. Ну уж нет. Раскрывать ему свою способность манипулировать тонкими потоками энергии — идея так себе. Иначе он просто не оставит меня в покое, начнёт забрасывать вопросами, строить гипотезы и в итоге вызнает о Жоре-жабуне. Да и, честно говоря, я ему не настолько доверяю. Поэтому я театрально закатываю глаза и многозначительно тяну: — Ох, это такая загадка… такая загадка… Делаю драматическую паузу, будто сам размышляю над тайной мироздания, а затем беззастенчиво меняю тему: — Слушай, мне нужно переместиться в одно место. Сейчас покажу координаты. Я подхожу к столу, где у Портакла разложены карты обоих миров, разворачиваю лист с Русским Царством и указываю нужную точку. — Вот сюда. Портакл хмыкает, всё так же покручивая статуэтку в пальцах: — Кстати, я её улучшил. Теперь она точнее улавливает энергию. — Здорово! — тако подход мы одобряем. — А с чего вдруг решил её улучшить? — Хотел разобраться, как ты это устроил, вот и понастраивал, — пожимает он плечами, словно это пустяк. Затем, фыркнув, добавляет: — Делали эту статуэтку явно никудышные портальщики. — Ну, с тобой им не тягаться, это очевидно, — хмыкаю я, потому что, если без шуток, портальщики Гагера даже рядом не стоят с Высшим Грандмастером из Организации. Кстати, вот ещё один повод не рассказывать, как именно я тогда смог переместиться. Если Портакл так зациклился на этом вопросе, пусть лучше разгадывает «великую тайну» и параллельно улучшает портальные инструменты, вместо того чтобы снова уйти в свои сериалы. Подаю ему смысл задержаться в нашей трехмерной реальности. Я беру у Портакла статуэтку, прислушиваюсь к ней. Да, она действительно стала более тонко настроенной. Манипулятивной. Гибкой. И даже чёртовски удобной в использовании. Что ж… Интересно, к чему это приведёт. — Ну да, кстати, теперь она куда точнее, — замечаю, пробуя перелить в неё немного энергии. Включаю портальщика-легионера, вслушиваюсь в артефакт… Ну да. Действительно точнее. Энергия течёт ровнее, чувствительность обострена. Вообще, просто так я стараюсь не пользоваться портальной способностью, особенно в Буяне приходилось сдерживаться — излишнее внимание к моим силам могло стать проблемой. Если бы тогда я сразу прыгнул на Буяник, с Демоном разобрался бы куда быстрее, но таковы реалии. В идеале — использовать этот козырь как можно реже. Мгновенное перемещение на три километра — слишком мощный козырь, а соблазн злоупотребить им велик. Стоит попробовать раз — и вот уже используешь на автомате. Слетать за бутером в холодильник, переместиться за ручкой, чтобы не тянуться через весь стол… А там и до прыжка через пешеходную улицу, чтобы не ждать зелёного, недалеко. Да, есть Ломтик. Но его по пустякам напрягать неправильно. Хорошо быть портальщиком, но враги не знают об этой силе. И не должны знать. Мы идём к стеле, и Портакл активирует её, прикоснувшись к сияющим рунам. — Я настроил, переместишься через две секунды, — говорит он, отступая в сторону. Я сжимаю статуэтку, пространство сжимается… И через мгновение оказываюсь возле одной из деревень Вишенки, расположенной на бывших Филиновских землях. Пока что они принадлежат Годуновым. Я осматриваюсь, окидываю округу внимательным взглядом. Деревня аккуратная, ухоженная, дома крепкие, добротные, с плотными ставнями и чисто подметёнными дворами. Совсем не такие, как в Буяне, где люди привыкли к бедности и разрухе. Это радует. Значит, земля здесь действительно богатая, а люди трудолюбивые и хорошие хозяйственники. Вряд ли это Годунов хороший управленец. Скорее всего, местные сами молодцы. Но есть один нюанс — в деревне ни души. Пусто. Тихо. Куда все подевались? И тут неподалёку раскатывается гул артиллерийского огня. Глава 10 Артиллерийский огонь как начался, так сразу и затих. Но, наверняка, ненадолго. Не просто так же деревня опустела. Проходя мимо распахнутых ворот, я задаю себе вопрос: кто их так оставил — в спешке или из уверенности, что никто не вернётся? Заходя между домами, осматриваю улицы. Пусто. Ни голосов, ни движения, только ветер скользит по заброшенным дворам, покачивая створки незапертых окон. Никаких признаков жизни. Но в одном домике, неподалёку, горит свет. Тонкой полоской он просачивается сквозь ставни, а изнутри доносится глухой звук посуды. Я подхожу к двери, стучу: — Есть кто дома? Изнутри раздаётся старческий голос: — А кто спрашивает? — Прохожий, — отвечаю. Короткая пауза, затем добавляет: — Не заперто, если что. Дверь действительно открыта. Стоит толкнуть — и вхожу внутрь. Внутри тепло, пахнет тестом и молоком. Старик сидит за столом, рядом костыли, а сам неспешно ест, неторопливо пережёвывая. На плите блинница, воздух наполнен густым ароматом свежих блинов. Он кивает мне, не отрываясь от еды: — Ну и зачем пришёл? Я задумчиво оглядываю стопку блинов, за эти пару секунд успеваю отправить Ломтика в холодильник в Невском замке, а потом неспешно достаю из кармана упаковку. — Да вот, сметаны принёс. А то какие же блины в сухомятку? Дед замирает, хмыкает, и, расплывшись в улыбке, машет рукой: — Садись, чего стоишь? Блины только с плиты. Сам испёк. Я недавно завтракал, но отказываться от еды не собираюсь. Ставлю на стол сметану — деревенскую, свежую, невинские крестьяне ее нам поставляют. Накладываю себе блинов, пробую. Горячие, с хрустящими краями. Вкусно. Дед прищуривается, словно оценивая меня. — Ты откуда взялся вообще? Да ещё со сметаной. Все ж удрали. Я пожимаю плечами, неспешно прожёвывая. — Да, я проездом. Знакомых проведать. Бросаю небрежный вопрос: — Слушай, дед, а почему деревня пустая? Старик вздыхает, отставляя ложку. — А тебе знакомые не сказали? Эвакуировали всех царские войска. Он смотрит в окно, словно надеясь увидеть кого-то за порогом. — Говорят, твари приближаются. Какие-то гули…Была у нас деревня большая, на пять тысяч человек, а теперь никого нет. Всех вывезли, потому что скоро сюда стадо тварей прибежит. Его голос спокоен, будничен. — Царские войска их встречать будут. Ракетами да миномётами. Задумчиво жую блин. — Вот оно как… Значит, твари серьёзные, раз деревню не стали защищать, а просто очистили. Плохо. Очень плохо. Вполне вероятно, часть тварей всё равно сюда прорвётся. Какие бы ракетные и миномётные залпы ни устроили царские войска, что-то обязательно просочится линию обороны. Да и судя по тону старика, он не особо верит, что деревню не тронут — Так бы шёл ты отсюда, парень, пока ноги есть, — добавляет он, дожёвывая блин, явно не особо переживая за свою судьбу. С интересом разглядываю хозяина дома: — А тебя почему не эвакуировали, дед? Старик хмыкает, лениво отставляя тарелку. — Сам отказался. Он кивает на костыли, как будто этого достаточно для объяснения. — Куда мне бежать да и чем? Это мой дом. Мне тут еды на полжизни запасено. Он неспешно откидывается на спинку стула, ладонью поглаживая стол, будто решение его простое, как этот деревенский дубовый стол. — Если пронесёт — буду дальше жить, телек смотреть. Я киваю, доедая блин, и отодвигаю пустую тарелку. — Понятно… Спасибо за угощение. Дед хмыкает, отставляя кружку. — Тебе спасибо за сметану. Он небрежно добавляет, будто обсуждает погоду: — Если что, иди на восток, там эвакуационный пункт. Может, ещё кого встретишь, если не уехали. Я уже собираюсь уходить, но задерживаюсь на пороге. — А слушай, дед, где тут кладбище? Хочу заглянуть. Старик прищуривается, оценивающе глядя на меня. — А, так вот почему ты не в курсе эвакуации? Там твои знакомые? Я пожимаю плечами: — Ну, типа того. Он указывает рукой за деревню: — На западе кладбище. Медленно встаёт, опираясь на стол, и добавляет: — Но ты долго там не задерживайся, а то твари же привалят. Я хмыкаю: — Да мне только повидаться и всё. Киваю старику, выходя на улицу. За спиной остаётся тепло дома, запах блинов и сметаны, а впереди — пустые улицы и покосившиеся кресты на краю деревни. Путь неблизкий, но я не тороплюсь. Кладбище раскинулось на холме, растянувшись за линию деревни. Знакомая картина: покосившиеся кресты, старые памятники, заросли высокой травы. Тишина, глубокая, вязкая. Но долго оставаться в одиночестве не приходится. Вдруг что-то мелькает у края могильных плит — тень, быстрая. Парнишка. Явно местный, потрёпанный, в запылённой одежде. Он несётся куда-то торопливо, постоянно оглядываясь по сторонам. Я уже догадываюсь. В деревне остались люди. Просто прячутся. А раз так, я не могу уйти, не позаботившись о жителях. Это моя родовая земля. Мои люди. Скоро я официально стану их графом. А значит, в беде оставлять их не вправе. Мальчик замечает меня, тормозит и, будто видит меня каждый день, выдаёт: — Дядь, червонец есть? Я приподнимаю бровь. Заодно сканирую взглядом деревню. Пустые улицы, запертые дома, ветер, гоняющий пыль по дороге. — А зачем тебе червонец? В деревне всего равно не осталось лавок. Парнишка нахально пожимает плечами, разглядывая меня с тем самым выражением, которое бывает у уличных хитрецов. — Ну, привычка. Хоть будет на пирожок. А уж у кого купить найду. Я не моргнув глазом, через теневой портал даю мысленный приказ Ломтику достать бутерброд из холодильника. Щенок мгновенно реагирует. Спустя мгновение передо мной в руке оказывается еда. Судя по недовольному фырканью, соблазн умять добычу самому был велик, но удержался. Хорошо, что лохматого уже покормили хорошо. Протягиваю бутерброд парнишке: — На, вместо червонца. Мальчишка смотрит на меня с удивлением, явно не ожидал такого расклада. Растерянно берёт бутерброд, но не спешит есть, оглядываясь по сторонам, словно что-то придумывает. — О, пасиба… но мне ещё на ствол бабки нужны. Или на ножик. Скоро твари привалят… надо бы защищаться, дядь. Я хмыкаю, наблюдая, как он, наконец, жадно вгрызается в бутерброд. — Защита тоже скоро будет, — отворачиваюсь к могилам. — Очень скоро. Не обращая больше внимания на мальчугана, активирую ментального легионера-некроманта. — Поднимай. — Кого? — голос в голове звучит хмуро, будто ему снова придётся заниматься чем-то непосильным. — Всех. — Так это же столько сил… — Мои силы жалеешь? Делай давай. Некромант вздыхает, но подчиняется. Тьма сползает с могил. Земля содрогается, трещины пробегают по старым надгробиям. Из неё начинают подниматься мертвецы — скелеты, полуразложившиеся останки, почти целые трупы. Гнилые пальцы пробивают почву, скользкие кости щёлкают, собираясь воедино. Старые надгробия крошатся, из-под них медленно выползают бывшие обитатели деревни, поднимаясь, как забытые стражи этого места. Мальчишка за спиной вскрикивает, шарахается назад и, не оглядываясь, уносит ноги, крепко сжимая бутерброд обеими руками. Я сканирую маленькую армию взглядом, прикидываю, куда их направить — на защиту деревни или в разведку. Ведь не знаю, откуда твари полезут… И тут вдалеке снова раздаётся канонада взрывов. Царские войска начали обстрел. Я замираю, вслушиваясь. Гулкий раскат артиллерии, разрывы снарядов, эхом отдающиеся по равнине. В небе вспыхивают оранжевые всполохи, багровая дымка стелется над горизонтом. Я ухмыляюсь, потирая руки. — Ага, значит, твари идут оттуда… Направляю мертвецов к лесу, и боевая группа нежити выстраивается стеной на подступах к деревне. Из зарослей начинают появляться первые гули. Бледные, лысые, с вытянутыми мордами, они бегут на четвереньках, вытягивая клыкастые пасти, словно звери, почуявшие добычу. Их хриплое рычание смешивается с утробным шипением, когти рвут землю, оставляя борозды. Несколько сотен. Огромная, голодная орда, несущаяся прямиком к деревне. Но их встречает стена из нежити. Бой начинается, и сразу же в воздухе раздаются хруст костей и влажные всплески разорванной плоти. Мертвецы бросаются на тварей, сцепившись с ними в смертоносном вихре. Когти раздирают гнилую плоть, клыки вонзаются в горло, мёртвые пальцы ломают суставы. Гули визжат, их тела корчатся под ударами, но они продолжают рваться вперёд. Я контролирую ментальные потоки, захватываю несколько десятков тварей и перенаправляю их гнев на сородичей. Разрывать. Грызть. Ломать. Они исполняют приказ беспрекословно. Десятки гулей бросаются друг на друга, когти вонзаются в чужие спины, зубы прокусывают хребты, рвут сухожилия. Орда перемалывает саму себя, а моя нежить добивает половину. Очень скоро от тварей не остаётся ничего, кроме ошмётков, перемешанных с гниющей землёй. Я окидываю взглядом деревню — ухоженную, прибыльную, стоящую среди тихого леса, где деревья тянутся к небу, а воздух пропитан запахом хвои и земли. И скоро она будет моей. Как и все земли вокруг. Хорошие угодья, пригодные для охоты, заготовок, расширения влияния. Богатое, плодородное место. Я оборачиваюсь к некроманту и усмехаюсь: — Хорошо помогать людям, да? Тот хмыкает, скрещивая руки: — А что толку-то? Ничего с этого не получили. Я лишь пожимаю плечами, но тут вдруг раздаётся детский голос: — Дядь, дядь, дядя! Мы с некромантом одновременно оборачиваемся. Из-за покосившегося креста выглядывает тот самый парнишка, с которым я недавно встретился. В руках у него бутылка, на лице — испуганная мина. — Вот тебе спасибо, что спас мою деревню! — заявляет он, протягивая бутылку. — И за бутер тоже…! Я беру её, поворачиваю в руках, разглядываю этикетку. Интересно. И что же у нас тут за благодарность? — О, даже выдержанный… А где взял-то? Парень бесцеремонно машет рукой: — Да вот, стащил! Всё равно деревня пустая, кто-то оставил… Я фыркаю: — Не увлекайся этим. Скоро хозяева вернутся. Бросаю взгляд на нежить — они выстроились ровными рядами, неподвижные, но в полной боевой готовности. — Они теперь будут охранять деревню ещё пару деньков, если что. Так что можешь их не бояться. Парнишка кивает, но я замечаю, как дрожат у него ноги. — Да я и не боюсь… — пробормотав, он срывается с места и исчезает за ближайшей оградой. — Ладна, пакеда, дядь! Я мысленно обращаюсь к некроманту: — А говоришь, ничего не получили. Как же вискарь сороколетней выдержки? — Я в завязке, — флегматично отвечает он. Я усмехаюсь: — Потому и злой такой. Некромант бурчит что-то невнятное, но я уже не слушаю, просто «выключаю» его. Надо же, какой нудный. Связываюсь через артефакт с Портаклом: — Собираюсь назад. Ответ раздаётся мгновенно: — Щас, подготовку начинаю. Ощущаю, как потоки энергии проникают в портальную статуэтку. Любопытно. Решаю снова перехватить их, направить через себя, использовать в свою пользу… Мир резко меняется. В следующее мгновение я оказываюсь прямо во дворе Невского замка. Передо мной стоит ошарашенный Портакл. — Ты опять⁈ Я хлопаю глазами. — Что? — Ты опять сам перенёсся! Как ты это сделал⁈ Я беспечно пожимаю плечами. — Само как-то получилось… И тут же делаю удивленное лицо. — Слушай, а может, это из-за того, что статуэтка стала лучше работать? — Тогда я ещё улучшу! — взрывается Портакл, чуть ли не вырывая у меня артефакт и уносясь в неизвестном направлении. — Она у меня так заработает, что я разгадаю твой чёртов парадокс, конунг! Я усмехаюсь, наблюдая, как он исчезает за дверью. Такой простак, ей-богу. Ну, посмотрим, к чему это приведёт. В любом случае, улучшения — это хорошо. Первым делом связываюсь со Студнем по мысленной речи: — Слушай, когда «Тибет» приедут из Антарктики? Ответ приходит почти мгновенно: — Через час, по расписанию, шеф. Я довольно киваю. — Отлично, как только вернутся, мы снова с ними отправимся обратно. Пора повидаться с Воителем. * * * Военная ставка царских войск, земли Годуновых Полковник Зубко сидел в штабе, погружённый в ворох докладов, когда в палатку ворвался адъютант, лицо которого было перекошено от нервов. — Ваше Превосходительство, это… Это… — Говори уже, не заикайся! — рявкнул Зубко, швыряя карандаш на стол. — Триста тварей всё-таки прорвались! Они обошли наш круг! Мы неправильно рассчитали обстрел, не накрыли их всех! Полковник резко поднимается, хватается за голову, потом — за бороду. — Чёрт! И тут же его осеняет. — А там же деревня! Как её… Вишенки⁈ Адъютант молча кивает. — Как раз на пути этих тварей, а там люди остались! Что с деревней⁈ — Зубко нависает над столом, с тревогой глядя на карту. Адъютант кашляет, явно подбирая слова. — Ваше Превосходительство… — Ну⁈ — Не успели. Полковник чувствует, как по спине пробегает холодок. — Что значит «не успели»⁈ — Но жертв нет! Зубко моргает. — Что⁈ Как это «нет жертв»⁈ Они не попали в деревню⁈ — Да… — Почему⁈ Адъютант выпаливает разом: — Не могу знать как, Ваше Превосходительство, но… на пути возникла нежить. В палатке повисает тишина. — Что ещё за нежить? Откуда ей взяться на полях? — Кто-то её поднял, судя по всему, некромант. — Кто конкретно⁈ — Без понятия, — разводит руками адъютант. — Но эта нежить уничтожила всех тварей ещё до того, как они дошли до деревни. Полковник медленно опускается обратно на стул, барабанит пальцами по столу. — И где эта нежить сейчас? — Стоит. Охраняет жителей. Людей не трогает. Судя по всему, она запрограммирована кидаться только на тварей. Зубко молчит, осмысливая услышанное. Кто-то спас деревню. Кто-то предотвратил катастрофу. Кто-то подстраховал их армию, когда они сами облажались с расчётами. Он фыркает, потирает виски и, наконец, вздыхает с облегчением. — Ну что ж… Оформляем отчёт. Похоже, кто-то нам оказал услугу. Надо бы разобраться, что за некромант и откуда он взялся… И мысленно благодарит неизвестного мага. Потому что иначе пришлось бы писать рапорт, объяснительные… А там и до разжалования недалеко, если не хуже — головы с плеч покатились бы. Царь, как известно, терпеть не может, когда гражданское население страдает по вине военных. * * * Направляюсь к себе в кабинет, опускаюсь в кресло, откидываюсь на спинку, надеясь помедитировать до отъезда. Но не тут-то было. В воздухе шевелится тень, из стены выскальзывает Змейка. Горгона замедляет шаг, принюхивается, щурит жёлтые змеиные глаза. — Где быррр, мазака? Пахнет мяса и кррровью, фака! Лениво приоткрываю один глаз, без тени смущения отвечаю: — Это я просто мимо мясной лавки проходил, милая. Ох, ещё бы сказать правду… А то ещё обидится, что на бойню её не взял. Змейка подозрительно замирает, но спорить не спешит. Просто бросает долгий взгляд, затем из ниоткуда в её руке оказывается кружка кофе, которую она молча ставит передо мной. — Спасибо, Змейка. Она тихо фыркает, словно наматывая что-то на ус… точнее, на змей, после чего исчезает в тени. Делаю глоток горячего кофе, не теряя времени, активирую артефакт связи. — Есть минутка, Владислав Владимирович? Ответ раздаётся почти сразу, но тон предвещает мало хорошего. — Данила, что у тебя там? Если не срочно — давай коротко. — Если коротко: что ж вы мне не сказали, что на мои земли стадо гулей напало? На том конце зависает короткая пауза, затем звучит хмурый голос Красного Влада: — Они пока ещё не твои земли. Я усмехаюсь. — Да, но я намерен их забрать, а Царь намерен их отдать. И мне бы не хотелось получить разорённые деревни в придачу. — Не серчай, Данила. Наши войска делают всё, что могут. Боярские тоже работают. — Семибоярщина, значит? В трубке раздаётся глубокий вздох. — Мы их так не называем, официально никакой Семибоярщины нет. Пауза. — Но да, те самые семь бояр: Годунов, Хлестаков и прочие, отправили свои войска. Сейчас там идут полномасштабные бои. Генеральный штаб у нас в Москве. Сегодня вечером собираемся с Царём, будем разбирать, что и как. — Я присоединюсь. Во сколько? — В девять часов. — Хорошо, буду. Вырубаю артефакт. Без прощания — Красный Влад же хотел «коротко». Барабаню пальцами по подлокотнику кресла, впитываю тишину кабинета. Сегодняшний день ещё не закончился, но уже претендует на попадание в список самых загруженных за последнее время. Дверь приоткрывается, заглядывает Лена. — Даня, не хочу отвлекать, но срок свадьбы подходит, надо бы нам уже в столицу лететь. Я откидываюсь в кресле, киваю: — Тогда собирайтесь все, отправляйтесь в Москву, как сможете. Лена застывает в непонятках: — Без тебя? А как же ты? — Конечно, я буду на своей свадьбе, — улыбаюсь. — Вот только закончу с делами и присоединюсь к вам позже. Она хмурится, скрещивает руки, голос чуть мягче, но в глазах тревога: — Ты только успей, пожалуйста! День икс же уже совсем скоро. Киваю, ухмыляясь: — Конечно, дорогая! Лена прищуривается, но всё же не выдерживает и улыбается. — Поняла: всё-всё, не мешаю. Она разворачивается и упорхает. Я связываюсь со Студнем по мыслеречи: — Готовь машину, поеду на полигон. На выходе из кабинета сталкиваюсь с королевой Алирой. Моя теща останавливается, смотрит внимательно, словно оценивает. — Данила, я хочу с тобой поговорить. — Я весь во внимании, но только ровно минуту, Ваше Высочество, — делаю виноватое лицо, искоса глядя на часы. — Больше не могу — дела не ждут, к сожалению. В её голосе скользит напряжённость: — Ты должен убить Воителя. Опа. Как раз к нему-то я и собирался в Антарктику. Скрещиваю на груди руки: — И почему же я должен использовать столь радикальный метод? Алира тяжело вздыхает, будто и сама не в восторге от этого решения: — Потому что ты другой. Выдерживает паузу, подбирая слова: — Ты, конечно, сильный и могучий маг и воин, но ты не такой, как альвы. Приподнимаю бровь: — Да, у меня уши не острые. Она не реагирует на шутку, продолжает с той же холодной серьёзностью: — Воитель тебе не поклонится. Потому что ты не разделяешь высокие воинские идеалы. Выпрямляется, словно подтверждая слова всей своей осанкой: — Я это поняла, когда ты спарринговался со мной. Ты использовал хитрость. Это правильно с точки зрения выживания, но для Воителя это не аргумент. Склоняю голову набок, усмехаюсь: — Мама , я привык давать врагам шанс повеселиться перед тем, как обрывать их жизнь. Алира поджимает губы: — «Повеселиться» — это щедро. Ухмыляюсь шире: — Отнюдь! Ведь веселиться буду я. Алира хмурится, но не спорит. Пожимаю плечами: — Ваше Высочество, я услышал вашу точку зрения. Поверьте, буду её учитывать при принятии решения. Она молчит, но её взгляд остаётся цепким, изучающим, словно пытается понять, насколько серьёзно я отношусь к её словам. Я же спокойно разворачиваюсь и отправляюсь дальше. Во дворе сажусь в джип, двигатель мягко урчит, и направляюсь к транспортному порталу — пока его используют для спасательных экспедиций альвов в Северные Обители. Ждать на месте приходится недолго, через пару минут из портала прибывают «Буран» Фирсова, ведя за собой колонну автобусов на гусеницах. Из машин выгружают альвов, всё ещё в спячке, их тут же забирают медики. Система уже налажена, цепочка эвакуации работает слаженно, без сбоев. Фирсов, вылезая из «Бурана» , замечает меня, хмурится. — Филинов, а ты зачем приехал? — Чтобы поехать назад с вами, — весело отвечаю я. Фирсов поджимает губы. — Мы только что прибыли же! Я пожимаю плечами. — Я видел. Ну, могу и без вас поехать. Из боевой машины тем временем выбирается остальная группа. Мерзлотник , фыркает, хрустя суставами, и ухмыляется: — Нет уж, где Филинов — там и крутая драка. Я с тобой. Веер усмехается, поправляя перчатки: — И я тоже. Просто соскучилась по своему дорогому. Неожиданно Шаровой кивает. — И я тоже. Все «тибетцы» переводят на молниевика удивлённые взгляды. Шаровой кашляет, краснеет, отмахивается: — В смысле — тоже поеду. Фирсов вздыхает, потирая лицо рукой: — Ладно, тогда снова собираемся. Заодно ещё одну внеплановую экспедицию организуем. Колонна техники снова ныряет в портал. Автобусы гусеницами вгрызаются в лёд, «Буран» уверенно ведёт колонну вперёд. Внутри тепло, моторы урчат ровно, за окнами тянутся снежные равнины, теряющиеся в серой мгле горизонта. Я молча наблюдаю за пейзажем, пока не озвучиваю вслух пришедшую в голову мысль: — А чилийские автобусы всё ещё не вернули принцессе Чилике. Фирсов, не отрываясь от приборов, спокойно отвечает: — Её Высочество Чилика прислала ещё. Сказала, что пока не закончим спасательные работы, возвращать ничего не надо. Я приподнимаю бровь: — Принцесса лично их привезла? Фирсов кивает. — Да. Хотела убедиться, что всё идёт как надо. Я усмехаюсь. Приятно, однако, быть в милости у чилийской принцессы. Мои мысли уже возвращаются к Воителю. Я не знаю, как сложится наша встреча, но ясно одно — сильные союзники в вычищении гулей мне не помешают. Да и альвам нужны достойные воины. Они вымирающий народ, и если Воитель действительно претендует на лидерство, ему стоит думать не только о личных амбициях, но и о своём народе. Остаётся надеяться, что он не просто контуженный вояка, зацикленный на чести и кодексах. Но посмотрим. Как только мы доезжаем до Северных Обителей, нас встречает Ледзор, стоящий на широком обломке от Северной обители. Завидев меня, он радостно машет топором, будто боевой знамён. — Хо-хо, граф вернулся! Стоит мне выбраться из «Бурана» , как он тут же хлопает меня по плечу так, что приходится сместить центр тяжести, чтобы не пошатнуться. — Давно не виделись! Рядом с ним стоят Зела и Бер. Зела нервно переминается с ноги на ногу, видно, как собирается с мыслями. В конце концов, делает шаг вперёд и, опустив взгляд, негромко говорит: — Прости меня, милорд. Бер тут был ни при чём, он меня предупреждал… Это всё моя вина. Я спокойно смотрю на воительницу, ощущая её внутреннюю тревогу. Не за себя — за Бера. Что ж, хотя бы ради него она будет слушаться. — Ошибаться можно только один раз, Зела. Но больше не советую. А сейчас ты, конечно, прощена. Она вздрагивает, быстро кивает. Поняла. Второй ошибки ей не простят. Я улыбаюсь. Боятся — значит, уважают. — Ну, а теперь отведите меня к вашему Воителю. Пообщаемся. Мы спускаемся в руины Северной Обители, проходя через разрушенные своды и разбитые арки. Внизу, в хранилище, парят тусклые кристаллы, отбрасывая приглушённый свет на потрескавшиеся стены. В углу, на одном из лежаков среди других альвов, я замечаю широкоплечего бородача с грубыми чертами лица. Зела жестом указывает на него. — Вот он. Феанор, Воитель. Брат прошлого короля, Грандмастер. Я телепатически присматриваюсь к спящему здоровяку. Его разум опутан сложными ментальными узлами, дополнительными защитами. Необычно. Настораживаюсь. На высшем уровне некоторые телепаты, вроде Странника или меня самого, способны превращать ментальные атаки в материальные через частичную материализацию Астрала. И в теории обратное тоже возможно — магия может трансформировать стихийные техники в ментальные атаки. Чисто гипотетически, конечно. Но на практике я такого ещё не встречал. И вот он — первый случай. Феанор обладает мощной ментальной защитой — и это не наложенный кем-то костыль, а его собственная натренированная устойчивость. Я бросая, приняв решение: — Тогда пробудим его. Обычно медики проводят целую процедуру, чтобы вывести из анабиоза, но Феанор силён. Выдержит и так. Я подключаюсь, взламываю ментальные узлы. Раз, два, три… Каждая защита — как виток стальной проволоки, накрученной на его сознание, но они сдаются одна за другой. Последний узел трескается, ментальная структура рушится. Феанор резко дёргается, его грудь судорожно вздымается, дыхание срывается с хрипом, глаза распахиваются, мутные от долгого сна. — Кха-а-а…? — сипло вырывается из его горла. Он моргает, пытаясь сфокусироваться, переводит взгляд на Зелу и Бера. Бер, явно нервничая, подходит ближе, протягивает бутылку воды: — Дядя, это я… Феанор выхватывает бутылку, делает несколько жадных, шумных глотков. Его руки ещё дрожат, но взгляд уже цепкий, тяжёлый. Осматривает племянника с головы до ног, словно оценивает, а затем хмурится и бросает: — Сопли подотри, Бер. Бер смущённо отступает, плечи опускаются, его уверенность явно куда-то улетучилась. Воитель резко садится, с силой опираясь на лежанку, мышцы на шее и руках перекатываются под кожей. Его взгляд быстро скользит по помещению, цепляется за трещины в стенах, следы разрушений, разбитые кристаллы. Челюсть напряжена, в глазах вспыхивает что-то нехорошее. — Значит, монахи мертвы. Я пожимаю плечами: — Не все. Но две из четырёх Обителей пали. Феанор медленно поворачивается ко мне, глаза прищурены, взгляд острый, ощупывающий, словно сканирует меня насквозь. Оценивает. Взвешивает. — А ты кто вообще такой⁈ Я без спешки выпрямляюсь, встречая его взгляд. — Я — Данила Вещий-Филинов, — широко улыбаюсь. — Новый король альвов. * * * Друзья-мазаки, моя новая книга. Без соавторов, чисто я) 📖 https://author.today/reader/420739 Ты ходячая катастрофа! — обвиняли меня. У тебя мания Разрушения! — обвиняли меня. Где ты — там руины! — обвиняли меня. Но я был, есть и буду Разрушителем. И если ребенок с «Базукой» для кого-то это слишком, что ж, не мои проблемы. А я пошел стрелять по воробьям. Глава 11 Буянградский аэропорт, Буян Княжна Ольга Валерьевна Гривова прибыла в Буянград. Спускаясь по трапу, она сразу замечает княжну Ирину Буревестник, ожидающую её внизу. Девушки обмениваются официальными приветствиями: — Ваше Высочество, с приездом! — Ваше Сиятельство! Благодарю за гостеприимство. Уже в машине, направляясь в город, Ольга благодарит Ирину: — Вы лично встретили меня, спасибо вам большое, Ирина Герасимовна. Знаю, что сейчас вам непросто, приходится заниматься восстановлением княжества, приводить всё в порядок. Ирина вздыхает, отводя взгляд: — Даже не знаю, как сказать… Но, если честно, я сейчас мало что решаю сама. В княжестве работают царские ревизоры, а ещё больше мне помог — Данила Степанович. Он обо всём позаботился. Ольга медленно кивает, прежде чем, понизив голос, добавляет: — Да, безусловно… Я в курсе, что Данила Степанович избавил вас от Демона. И, разумеется, эта информация не для прессы, можете не беспокоиться. Хоть я и редактор «Новостного Льва», но не собираюсь нарушать ни этику, ни указы Царя. Ирина бросает на неё взволнованный взгляд. На мгновение колеблется, но затем всё же продолжает: — Данила Степанович не просто убил Демона… Он сильно помогает мне. Прислал людей, управляющих, которые взяли на себя всю организационную работу. Мне остаётся только одобрять их решения. Его телепат постоянно следит за моим психическим состоянием, и мне никогда ещё не было так… спокойно. А гуманитарная помощь в деревнях Буяника? Я узнала о ней только недавно — он и этим успел заняться. Продовольствие и лекарства… Всё организовано. Ольга тихо замечает, задумчиво проводя пальцем по узору на подлокотнике сиденья: — Да, Данила Степанович очень заботлив. Он всегда поддерживает своих друзей… Я это знаю по себе. Ирина отводит взгляд, её пальцы нервно сжимают тонкую перчатку на коленях. Голос звучит едва слышно: — Я… предлагала ему стать князем… Но тут же осекается, словно пожалела, что проговорилась. В салоне воцаряется напряжённая пауза, нарушаемая лишь ровным гулом мотора. Ольга едва заметно приподнимает бровь, сердце стучит быстрее, но княжна быстро берёт себя в руки, пряча удивление за невозмутимой маской. — Даже так? Ирина, собравшись с мыслями, отвечает: — Но он отказался. Хотя… помощь свою продолжает оказывать. Ольга внимательно наблюдает за собеседницей. Удивляет даже не столько сама новость, сколько лёгкость, с которой Ирина её озвучила. Будто говорит о погоде. Но вот тонкая деталь — едва слышный вздох. Плечи чуть поникают, взгляд становится рассеянным. Княжна Гривова отмечает про себя: либо Ирина Герасимовна смирилась с отказом Вещего-Филинова. — Я, наверное, ещё не привыкла вести себя по-светски, — произносит Ирина, виновато улыбаясь. — Слишком много лет я провела в плену у Демона. Видела, какие ужасы он оставлял после себя. Иногда мне кажется, что я так и осталась тем ребёнком, каким была, когда он захватил моё тело. Время шло, но не для меня. И теперь… я будто не соответствую тому возрасту, который записан за мной. Вот и предложила Даниле Степановичу, не подумав. Ольга спокойно отвечает, её голос звучит ровно и уверенно: — Убеждена, что Данила Степанович на вас не в обиде. Мы с ним хорошо знакомы, поэтому могу сказать это с полной уверенностью. Я приехала, чтобы сообщить вам важную новость. Как вам уже известно, Царь одобрил вашу кандидатуру на княжение в Буяне — пока не найдётся достойный кандидат для брака или пока вы сами не выберете кого-то из предложенных. Времени у вас достаточно, никто не будет торопить с решением. Я же займусь организацией церемонии вашего официального назначения и подготовлю всё необходимое. Ирина замирает, словно обдумывая услышанное. Затем кивает, в её глазах мелькает благодарность. — Да… Спасибо большое, Ваше Высочество! Голос звучит чуть громче, в тоне появляется искренность, но тут же, словно сбившись от волнения, она задаёт вопрос, с интересом вглядываясь в собеседницу: — А вы, значит, с Данилой Степановичем давно дружите? Не расскажете о нём побольше? Мы так мало с ним общались… * * * — Король альвов⁈ Воитель сидит на лежанке, тяжело дышит, уже почти свирепо. Вид у него тот ещё — будто медведю в лапу вбили кол, а потом ещё и объяснили, что это ради его же блага. Я улыбаюсь, наблюдая за этим спектаклем. Черноволосый альв резко вскидывает голову, взгляд цепляется за Бера, затем медленно смещается на меня. В голосе звучит чистое недоверие, смешанное с раздражением: — Кто это⁈ Бер, кто этот человек⁈ Бер нервно сглатывает, мямлит: — Это лорд Данила, дядя… Воитель хмурится так, будто я лично у него из миски еду украл. Лицо тяжелеет, взгляд темнеет, а голос становится таким же мягким, как кирпич в лицо: — И почему он смеет называть себя моим королём⁈ Бер топчется, будто ищет путь к отступлению. Кузен выдавливает из себя: — Дядя… он спас нас всех. В том числе и тебя. Феанор, конечно, не был бы собой, если бы не фыркнул с откровенным презрением: — То, что он менталист и ковырялся у меня в голове, не даёт ему права претендовать на корону. Я лениво наблюдаю за этим цирком, который уже начинает утомлять. Сколько можно? Пора бы перейти к сути. — А со мной не хочешь пообщаться, лорд Феанор? — подаю голос. — Я, знаешь ли, прекрасно понимаю альвийское наречие. Воитель нехотя переводит на меня тяжёлый взгляд. Наконец удостаивает личного обращения. Видимо, я всё-таки заслужил. Почётно, хе. — У нас есть законы, данные нам предками. Чужак, по какому праву ты можешь претендовать на наш трон? Даже не моргаю. — По такому праву, что королева Алира признала меня своим милордом. А в ваших же законах, если я не ошибаюсь, есть пункт о передаче королевских прав. Феанор хмурится. Тени в складках его лица становятся глубже. — Алира, значит… — протягивает он, словно пробует слово на зуб. — Но Алира без моего брата — никто. А брат мёртв. И раз у него не родился сын, только дочери, значит, королём буду я. Я усмехаюсь. Ну конечно. Всё же классика — «по закону, но только когда мне выгодно». — Многие с тобой не согласятся, — замечаю. Воитель хрипло выдыхает, напрягает мышцы и с усилием поднимается на ноги. Движется он хоть и тяжело, но явно с силой. Воитель — титул не для абы кого. Его носит лучший генерал альвов. И этот экземпляр явно не исключение: меридианы чёткие, ментальный контроль крепкий, источник магии огромен. Всё при нём. Он поводит плечами, разминаясь, затем поворачивается к Беру и требовательно рявкает: — Дай мне меч. Я срублю голову этому наглому менталисту. Зела тут же вмешивается, голос у неё резкий, как удар хлыста: — Бер, не давай ему ничего! Я с Ледзором переглядываюсь, оба ухмыляемся. Морхалу тоже весело наблюдать за Воителем — он уже нетерпеливо поигрывает топором в пальцах. Правда, вот взмахнуть им Одиннадцатипалый точно не успеет. Бер медлит, мечется взглядом между дядей и мной, явно не зная, что делать. — Дядя, ты не понимаешь… — начинает он, но не успевает договорить. Воитель движется молниеносно. Взмах руки — и вот уже фламберг Бера оказывается у него в руках. Всё настолько быстро, что бедолага даже моргнуть не успевает. Ну, теперь официально: титул «лучший мечник Полуденного королевства» ему явно присудили по блату. А может, Воитель просто в это время был в академотпуске. Лорд Феанор резко разворачивается ко мне, пальцы с силой сжимают рукоять. Ледзор, едва заметно напрягается: — Мне вмешаться, граф? Оглядываю Феанора, снова сканирую его состояние. Спокойно отвечаю: — Да нет, лорд Феанор уже устал. Ему пора спать. — Ты сам сейчас уснешь! — гремит Воитель. Как сразить великого Воителя альвов, мощного Грандмастера? О, очень просто. Пара ментальных усилий — и победа за мной. Феанор пошатывается, его взгляд мутнеет, тело резко обмякает… и вот он, как срубленное дерево, с глухим шмяком валится на пол, полностью отключившись. Ну что ж, надо признать, королевский генерал очень красиво вырубается. Бер и Зела в шоке. — Что с ним случилось⁈ Я ухмыляюсь, лениво оглядывая валяющегося на каменном полу Воителя. — Да ничего особенного. Он, конечно, ментально силён, но после пробуждения мозг ещё не успел прийти в норму. Да и накопитель у него пустой — слишком долго валялся в отключке. С таким уровнем энергии я его вырубил проще, чем свечку задуть. Зела напряжённо смотрит на Феанора, словно не веря, что Воитель просто взял и вырубился. Потом переводит взгляд на меня, и голос у неё становится до неприятного деловитым. — Милорд, теперь ты понимаешь, что он опасен для тебя? Мы должны его убить. Если ты не хочешь, я могу перерезать ему горло. Ну вот, а говорят, что альвы — народ утончённый. Бер заметно бледнеет. Причём так, что, кажется, вот-вот упадёт в обморок к дяде на пол. Я качаю головой, вздыхаю. — Какие вы все жестокие, леди Зела… В чём-то лорд Феанор прав. Законы важны. А по вашим законам вы не имеете права убивать своих родственников. Делаю паузу, наблюдая, как Бер выдыхает с облегчением. Потом с лёгкой улыбкой добавляю: — А значит, его жизнь зависит от моего решения. Не от вашего. Поднимаю взгляд на Ледзора, киваю в сторону лежащих на койках альвов: — Перенесите в автобусы вот этих десятерых. Детей и стариков. И прихватите Его Высочество лорда Феанора. «Его Высочество» сейчас смотрится особенно величественно — растянувшийся на полу, бессильный и с следом слюны в уголке губ. Задерживаюсь на мгновение, затем добавляю небрежно: — Также я забираю пятьдесят заражённых альвов-воинов. Зела и Бер тоже прокатятся. Они тебе всё равно не нужны, верно, Одиннадцатипалый? Морхал задумчиво поглаживает бороду пятерней: — В принципе, не нужны. Тем более Бер. — Что⁈ — Бер резко вскидывается. А Одиннадцатипалый продолжает тем же ровным тоном: — До сих пор монахи устраивали мелкие вылазки, и десяти процентов наших сил хватало, чтобы их остановить. Бер открывает и закрывает рот, но слов не находит. Его взгляд мечется между мной и морхалом, словно ищет поддержки. Я киваю. С логистикой разобрались. — Отлично. Разворачиваюсь и поднимаюсь наверх, оставляя Бера разбираться с новыми реалиями. Наверху всё идёт своим чередом. Фирсов курит, наблюдая за сугробами. Дым сигареты быстро растворяется в морозном воздухе. Мерзлотник лепит снеговика с помощью магии — у фигуры вместо глаз куски льда, в руках зажаты сосульки. Похоже, на боевого снеговика. Шаровой тоже курит, а Веер разглядывает своё отражение в металлическом зеркале, поправляя выбившиеся из-под бронешлема волосы. Всё спокойно, но это ненадолго. Фирсов бросает на меня косой взгляд. — Ну что там, Филинов? Чего так долго возился? Пожимаю плечами, — Да просто общался с будущим попутчиком. Сейчас загрузят новых альвов, и двинемся обратно. Фирсов хмыкает, выпуская в воздух ещё одну порцию дыма. Про «попутчика» ликвидатор не уточнил, ну и ладно. Погрузка занимает не больше десяти минут — всё отработано до автоматизма. Особенно когда зомбированные альвы не сачкуют. Группа «Тибет» запрыгивает в «Буран», я вместе с Зелой и Бером захожу в автобус. Внутри тишина. Воитель Феанор лежит, надёжно пристёгнутый ремнями. Рядом с ним к койкам закреплены несколько альвов, которых мы забрали для лечения. Ремни необходимы — на таких дорогах без фиксации они разлетелись бы по салону. Автобус плавно трогается, гусеницы глухо скрежещут по замёрзшей земле. За окном тянутся суровые пейзажи — пустынные поля, заснеженные перелески, замёрзшие холмы. Не знаю, что принцессе Чилике так нравится в Антарктике. Хотя, скорее всего, это просто упрямство. Мол, наша страна самая южная, и пусть весь мир с этим смирится. В какой-то момент Зела садится рядом, но я почти не замечаю её — взгляд прикован к окну, мысли утекают в глубину. Артефакт удалённой телепатии передаёт знакомое ощущение. Холодное. Пронзительное. Чужие мысли. Монахи. Впереди засада. Прямо на нашем пути. Не пройти ее, не проехать… Что ж, не зря же тащим с собой Воителя. Пускай отрабатывает керосин. Глава 12 Зела тихо, но настойчивой спрашивае: — Лорд Данила, ты взял меня и Бера с собой, потому что всё же сомневаешься насчёт Феанора? Думаешь, что мы можем пригодиться тебе против Воителя? Я качаю головой, усмехаюсь, переводя взгляд на дорогу. — Нет, не ради этого, леди Зела. Вы пригодитесь в боях. И, как оказалось, прямо сейчас. Артефакт телепатии передаёт мне обрывки мыслей — напряжённые, агрессивные. Грубые всплески намерений, неуловимые образы. Впереди заварушка. — Монах впереди, — бросаю, не отрываясь от ментального потока. — Похоже, у него с собой десяток големов. Они могут двинуться в Северную Обитель. Зела тут же напрягается, её взгляд становится жёстче, пальцы инстинктивно скользят к оружию. — Значит, это остатки монахов из Северной Обители? Киваю, одновременно мысленно откидывая лишний шум, сосредотачиваясь на потоке чужих мыслей. — Да. Но скоро мы с ними покончим. Вызываю Фирсова в «Буяне», передаю данные по мыслеречи. — Монахи собрали отряд. Вижу десять големов. Что за местность впереди? На другом конце раздаётся короткое, но очень выразительное ругательство. С таким же успехом он мог бы сказать «ну и жопа», смысл остался бы тем же. — Блин… Куча скал и камней. «Бурану» там будет сложно маневрировать, не говоря уже о прицельном огне. Големы могут засесть за укрытиями, просто так их не достанешь. Если попытаемся уехать, живые каменюги тут же рванут за нами и ударят в тыл. Хмыкаю, уже прикидывая план действий. — Значит, будем выкорчёвывать их вручную. Делаю паузу, просчитываю риски. — Кроме того, часть монахов может направиться в провинцию принцессы Чилики. Мне бы не хотелось, чтобы пострадала она или её земли. Поэтому действуем так: «Буран» идёт полукругом, заходит к скалам со стороны провинции, отрезая монахам путь отхода. Фирсов тяжело вздыхает: — Чёрт… Филинов, ты понимаешь, что Мерзлотник будет выть, что мы уходим от хорошей драки? Я ухмыляюсь. — Ну, если встретите там монахов, то драка вас всё равно найдёт. — Ладно… «Буран» плавно выходит на пустынный участок, гусеницы с хрустом вгрызаются в лёд, техника движется вперёд, подчиняясь моему приказу. Я наблюдаю за ландшафтом, отмечаю удобные позиции, быстро прикидываю, где можно зажать противника. Всё ясно. По мыслеречи передаю экипажу спасительного транспорта: — Останавливаемся. Автобусы тут же замирают, двигатели затихают. Я оборачиваюсь к Зеле и Беру, позволяю себе широкую хищную улыбку: — Будем спасать ваших родичей. Но, думаю, кое-кто захочет к нам присоединиться. Зела хмурится, сначала не понимая, потом её лицо меняется, и она с возмущением восклицает: — Милорд, да вы шутите⁈ Вы опять собираетесь его будить⁈ Я ухмыляюсь. — Ага. Она закатывает глаза. — Его не переделать, милорд! Феанор чугунный, как сковородка! Ухмыляюсь ещё шире. — Вот этой сковородкой и запулим в монахов. Подхожу к Феанору, который по-прежнему лежит на койке, надёжно привязанный ремнями. Его Высочество спит как младенец. Сам лорд ни за что не проснется. Ну, ничего, я помогу. Ментальный импульс пробуждения проходит по его сознанию, как удар по натянутой струне. Волна магии проникает внутрь, расшатывая остатки сна. Глаза Феанора резко распахиваются. В следующую секунду он встречается со мной взглядом… и, конечно же, рычит. Глухо, глубоко, с таким же энтузиазмом, с каким рычал бы медведь, если бы его разбудили в феврале. Мышцы вздуваются, тело напрягается, он дёргается, пытаясь порвать удерживающие его ремни. Разумеется, ремни не выдерживают. Я делаю шаг назад, наблюдая за зрелищем с искренним интересом, и лениво бросаю через плечо Зеле: — А вот и наша сковородка пришла в движение. — Гребаный…! — надрывается Воитель. Я даже не двигаюсь. Просто поднимаю палец… и тыкаю его в лоб. Феанор оседает обратно на койку, как будто его выключили рубильником. Моргает, пытается пошевелиться… но ничего не выходит. — Что… что ты сделал⁈ — рычит он, голос дрожит, но не от страха — от бессильной ярости. Я спокойно смотрю на альва, не спеша отвечать: — Парализовал твоё тело. Ты, конечно, крепкий орешек, умеешь защищаться от ментальных атак… но прямо сейчас ты не в форме. Долгий анабиоз ослабил тебя. У тебя и сил-то почти нет. Феанор сжимает зубы, мышцы на скулах ходят ходуном. Глаза сверкают, но он вынужден слушать. Наклоняюсь ближе, неторопливо продолжаю: — Лорд, буду краток. Я могу вернуть тебе контроль над телом. Могу даже зарядить тебя энергией. Но есть ли в этом смысл? Воитель тяжело дышит, хмурится, видимо, прикидывает, насколько быстро я успею его снова вырубить, если он пойдёт вразнос. — Чего ты хочешь от меня, менталист? Я пожимаю плечами: — На нас движутся монахи. Северная обитель. Твои старые знакомые, которые, напомню, держали тебя в плену. Медленно делаю жест рукой, показывая на спящих пациентов, зафиксированных на походных койках: — Вокруг тебя — дети и старики. Альвы. Твой народ. Те, кого ты, по своим же законам, обязан защищать. Делаю паузу, давая ему время переварить сказанное. — Теперь к тебе вопрос, Воитель: ты будешь со мной собачиться… или пойдёшь бить големов? Феанор молчит. Смотрит на меня, потом на альвов, своих родичей. В глазах читается борьба — принципы, гордость, желание снова встать во главе, вернуть себе корону. Всё смешалось. Но что перевесит? Горло его сдавливает напряжённый вдох, взгляд медленно смещается к потолку. Грудь вздымается, пальцы слегка подрагивают, но не от страха — тело помнит недавнюю беспомощность, разум цепляется за последние остатки упрямства. Он прокручивает возможные исходы. Потом он хрипло выдыхает, с трудом сжимая кулаки: — Верни мне моё тело, человек. Я ухмыляюсь. Вижу, как внутри него щёлкает переключатель. Гордость проглотила суровая реальность. — Как скажешь. Отпускаю его. Феанор чувствует, как контроль возвращается. В первое мгновение он просто сидит, тяжело дыша, осознавая, что снова может двигаться. Пальцы медленно сжимаются в кулак, мышцы перекатываются под кожей, тестируя готовность. Затем он резко поднимается во весь рост, разминает плечи, будто встряхивает с себя остатки ментальной блокировки. Оценивающе смотрит на меня. Без слов. Молча проходит мимо, но, уже выходя, бросает через плечо сухо, но твёрдо: — Чего стоишь? Показывай, где враги. Я усмехаюсь. * * * Условная дорога Северная обитель — Восточная обитель, Антарктика Монах прячется за скалами, дыхание сбивается, мысли лихорадочно скачут. Его настоятеля убили. Его братьев убили. Остались всего трое… и он сам принёс их в жертву, положил на алтарь силы, чтобы обрести единоличную власть над последними големами. Десять каменных титанов, неподвижных, скрытых за скалами, ждали его приказа. Он стискивает зубы. Они потеряли почти всё… но сохранили главное. Возможность отомстить. Когда-то он верил в Высшую Идею. Верил в путь, ведущий к совершенству. Но теперь этот путь затоптан, испачкан, сожжён. Теперь его разум поглощён лишь одной целью. Уничтожить проклятого телепата. Как он посмел? Как осмелился разрушить Северную Обитель? Филинов. Кто он такой, чтобы рушить то, что строилось веками? Что он понимает в их предназначении, в их жертвах? Высшая Идея теперь недостижима. Но месть — это тоже цель. Пусть даже последняя. Вдалеке, среди снегов и скал, показались силуэты автобусов. Они приближались. Монах замирает, задерживает дыхание, исчезает в узком проходе пещеры. Камни смыкаются за ним, запечатывая его внутри. При всей своей ненависти он не самоубийца. олемы будут сражаться. Он лишь их направляет. * * * Я выхожу из автобуса вместе с Бером, Зелой и Воителем. Холодный ветер сразу цепляется за лицо, кусает кожу. Останавливаемся перед машинами, разглядывая скалы, за которыми прячется монах. Камни громоздятся хаотично, образуя естественные укрытия. Где-то там затаился монах, следит за нами. — Ну что, пойдём выкорчёвывать? — лениво бросаю, разминая плечи, прикидывая, с какой стороны лучше зайти. Затем, вспомнив одну важную деталь, вытаскиваю из кармана разгрузки небольшой шейкер и кидаю через плечо. Ломтик, как всегда, сработал чётко — передал из Невского замка прямо из холодильника. — Лови, кстати. Феанор ловит на автомате, рефлексы у него работают безупречно. Но стоило ему взглянуть на ёмкость, как выражение лица меняется. Брови хмурятся, пальцы крепче сжимают шейкер. Затем, с явной осторожностью, он отпивает, будто подозревает, что я решил его отравить. Смысл только какой? — Энергококтейль наших друидов⁈ Откуда у тебя⁈ Равнодушно пожимаю плечами: — Я же король альвов, помнишь? Или память после анабиоза совсем отшибло? Феанор молчит, но его тело начинает буквально кипеть — магма накрывает кожу, и через секунду он уже окутан раскалёнными доспехами из лавы. Вулканический маг. Редчайшая стихия. Ну зато теперь он снова может кого-то поджарить. Мы приближаемся к скалам, и вот тут начинается веселье. Из-за валунов с грохотом выскакивают массивные големы. Огромные каменные истуканы налетают с двух сторон. Феанор не теряет времени. Сразу осыпает двух големов потоками лавы, а затем несколькими мощными движениями закручивает ещё двоих, заставляя их с грохотом рухнуть. Каменные титаны судорожно дёргаются, трещины покрывают их тела, и через секунду они начинают медленно, но верно плавиться. Я наблюдаю за этим пиротехническим шоу и решаю, что пора бы и мне кое-что протестировать. Жору, например. Мой ментальный жабун за последнее время стал… эээ, сильнее. Теперь он не просто кушает энергию, а умеет создавать воронки, поглощающие энергию. Теоретически. На практике нужен носитель. Ну что ж, сейчас и проверим. Создаю некротический белый шар, соединяю его с воронкой Жоры и запускаю прямо в одного из големов. Голем дёргается, будто спотыкается о невидимое препятствие, а затем оседает. Питавший его источник опустел. Но, как выясняется, этот приём требует очень много сил. Меня тут же пробивает пот, ноги подкашиваются, и я вынужденно наклоняюсь, упираясь руками в колени. Грудь ходит ходуном, дыхание тяжёлое. — Милород, вы в порядке? — волнуется Зела, подбежав в кислотном доспехе. — Ага, — киваю. Феанор оборачивается с насмешкой фыркает: — Ты всего одного уронил, менталист. Я медленно поднимаю голову и ухмыляюсь, всё ещё тяжело дыша: — А ты уверен, что только одного? И тут, как по команде, вслед за первым рухнувшим големом начинают валиться остальные восемь. Феанор замолкает. Смотрит, как каменные титаны один за другим глухо шлёпаются на землю, словно безвольные статуи. Наконец, Воитель хмыкает: — Почему не сразу их свалил? — Никого я сваливал, — отказываюсь от заслуги. — Один монах контролировал восемь големов… — ухмыляюсь, стряхивая с ладони пот: — Я просто оборвал энергонити. Глаза Воителя округляются. Но, разумеется, он быстро отбрасывает удивление и уже рычит, раздражённо щурясь: — Эти ваши ментальные штучки… Я лениво пожимаю плечами, делая невинное лицо: — Верно, ментальные. Значит, тебе не нужно говорить, где монах? Феанор тут же рычит: — Где он⁈ Я небрежно киваю в сторону скалы справа, где за завалом камней скрывается монах. Воитель долго не думает. В следующий миг с силой бросается вперёд. Несколько метров — и он уже у цели. Замечает заваленную пещеру, останавливается лишь на мгновение, затем поднимает руку, и пещеру заливает поток раскалённой лавы. Камни плавятся, трещат, стены озаряет багровый свет. Изнутри раздаётся долгий предсмертный вопль — затянутый, полный боли, а потом… тишина. Бер и Зела стоят рядом, лица у обоих белые, как снег под ногами. Я лишь хмыкаю, лениво вытирая пот со лба: — Ну, зато не придётся туда лезть. Воитель, закончив экзекуцию, возвращается к нам. Пламя на его руках гаснет, он скидывает магматически пластины доспеха, с задумчивым выражением разглядывает дымящуюся лаву. Я выпрямляюсь, потягиваюсь, киваю в сторону автобусов: — Мы закончили. Пора назад. — Не торопись, менталист. Мы с тобой ещё не разобрались, — Феанор смотрит на меня исподлобья, глаза прищурены, губы сжаты в тонкую линию. Он вскидывает меч лавы, и раскалённое лезвие срывает из воздуха дрожащие струи жара. Кончик клинка указывает прямо на меня. Я анализирую его. Ментально вырубить, как раньше, уже не вариант. Феанор подпитался энергококтейлем, восстановил силы, а значит, прямой ментальный перехват больше не сработает — не тот уровень истощения. Конечно, есть один трюк, который я мог бы использовать… но пусть пока останется припрятанным на потом. Я лениво улыбаюсь, делая шаг в сторону, будто приглашаю его атаковать: — Что ж, нападай, если так неймется. Глава 13 Феанор напрягается, пальцы дрогнули на рукояти магматического меча, но прежде чем Воитель успевает что-то сказать, вперёд выходит Зела. Резкий шаг, прямой взгляд, доспехи кислотного цвета поблёскивают в отсветах магмы. — Феанор! Уймись! Мы должны довести наших детей и стариков до безопасного места! Заслонив меня, Зела вскидывает обеими руками зеленый меч. Лезвие шипит, разбрасывая в воздух едкие капли кислоты, испаряющиеся с тихим потрескиванием. — Надеюсь, ты это понимаешь! Феанор хмурится, взгляд его тяжелеет. Сейчас что-нибудь рявкнет. Но он только успевает открыть рот, как раздаются шаги. Бер тоже выходит вперёд. Поднимает фламберг, направляет клинок в сторону дяди. Воитель скривился, переводя взгляд с одного альва на другого, магматический шлем идет рябью. — И ты тоже, Бер? Бер водит фламбергом, уверенно держит баланс, и в его движениях больше нет прежней нерешительности. Лезвие меча чуть рассекает воздух, отражая блики снега, а голос звучит ниже, срываясь на глухое рычание — кузен уже наполовину ушёл в оборотническую форму. — Моя невеста же правильно говорит. Нам надо спасти наших родных. Дядя, пожалуйста, давай вернемся в автобус и продолжим путь! Я жду, складываю руки на груди, наблюдая, как раскалённый упрямец взвешивает в голове два слова — гордость и долг. Интересно, что окажется тяжелее. Но вообще альвы-голубки зря влезли. Стоят слишком близко к Воителю. Если тот решит, что гордость ему дороже, времени на реакцию будет в обрез. Мысль быстрее меча, конечно. Но лучше иметь абсолютную фору, чем проверять эту теорию в боевых условиях. Воитель молчит, сверлит Бера тяжёлым взглядом, будто пытаясь прожечь дыру прямо в его голове. Затем хмыкает, коротко и раздражённо, и опускает лавовый клинок. Доспехи из раскалённой магмы испаряются, исчезая в воздухе, словно их и не было. Лезвие тоже растворяется, оставляя только мерцающий жар в воздухе. — Ладно, — бросает он, переводя взгляд на меня. В голосе слышится хищное обещание. — Даю тебе фору, менталист. Доберёмся до безопасного места… а там разберёмся. Скучающе смотрю на Воителя. — Конечно, разберёмся. — Делаю паузу, оглядываю его сверху вниз и киваю на наш транспорт вдалеке. — А теперь катись в автобус, Воитель. Я не собираюсь тратить на тебя весь день. Или ты едешь с нами, или остаешься здесь. У тебя ровно минута. Феанор хмурится, губы сжимаются в тонкую линию, но спорить не спешит. Просто молча разворачивается и направляется к транспорту. Ну, значит, выбрал. Вскоре возвращается и «Буран», колонна снова трогается вперёд. По рации раздаётся голос Фирсова: — Всё было чисто, Филин. Никого не встретили. Я нажимаю кнопку связи, отвечаю спокойно: — Понятно. Мы встретили одного «западного» монаха с десятком големов. Не успеваю договорить, как в рацию раздаётся тяжёлый вздох Мерзлотника: — Филин, за что ты нас так не любишь? Сам с големами дрался. А мы по пути ни одного монаха не встретили. — Старый ледовик явно расстроился. Обижать опытного Грандмастера не хочется, потому спокойно аргументирую: — Подстраховка не помешала бы. Сам понимаешь, Мерзлотник. Мы же благодарны Чилике за автобусы. И не хотелось бы, чтобы к ней пришли монахи. На том конце секунду молчание, потом Мерзлотник хмыкает: — Уел, Филин. Принцесса красотка, грех её огорчать. Спорить он не стал, что уже приятно. Колонна без происшествий доезжает до Восточной Обители, а затем мы шагаем через мерцающее пространство транспортного портала — и вот уже Невинск. Нас встречают медики, работают быстро и слаженно. Тут же бросаются к альвам — старикам, детям, женщинам, бережно забирают их, оказывают первую помощь. Всё доведено до автоматизма: носилки, проверка состояния, магические анализаторы, капельницы, питье. Но моё внимание привлекают три стройные фигуры среди встречающих. Почти одинаковые. Королева Алира, принцесса Ненея и Лакомка. Стоят вместе, напряжённые, взволнованные, явно меня высматривают. Я спускаюсь с автобуса, и Лакомка тут же бросается ко мне, цепляясь за руку: — Фух, всё обошлось! Я ухмыляюсь, обнимая её одной рукой за талию. — Конечно, дорогая. А ты разве сомневалась? В этот момент в дверях автобуса появляется Воитель Феанор.Он стоит в проёме, высокий, мощный, неподвижный. Тяжёлый взгляд скользит по встречающим, полный раздражение. В глазах ещё тлеет магматическое свечение, словно угасающий вулкан. Я оборачиваюсь на Воителя: — Ах да. Кстати, прихватил вашего родственника. И в этот момент Алира, Ненея и Лакомка бледнеют разом, как по команде. Будто перед ними не родной Воитель, а оживший призрак прошлого. В их взглядах читается всё: удивление, напряжение. Лакомка машинально делает шаг назад, но тут же одёргивает себя, цепляется за мой локоть крепче, пальцы слегка дрожат. Алира не двигается, но губы сжимаются в тонкую линию, её руки остаются по бокам. Феанор медленно спускается с подножки автобуса. Двигается он с той тяжёлой грацией, что бывает у крупных хищников перед броском. Взгляд впивается в Алиру, в нём читается не просто упрёк — обвинение. — Алира, это правда, что ты назвала человека своим милордом? Королева моргает, словно теряя нить реальности, но Воитель не даёт ей времени собраться. — С ума сошла! Какого-то менталиста признала своим повелителем⁈ Алира встречает его взгляд. Ни капли сомнений, ни тени колебаний. — Этот «какой-то менталист» спас нашу расу, Феанор. Воитель качает головой, будто услышал что-то нелепое, пальцы с силой сжимаются в кулаки. — И что? Законы королевства выше наших желаний. — Какого королевства, Феанор⁈ — с болью спрашивает Алира. — Золотого Полдня больше нет! Я вздыхаю, чувствуя, как интерес к этой перепалке стремительно испаряется. — Если вы уже поговорили, то поехали домой? Феанор переводит на меня тяжёлый взгляд, в котором снова читается вызов. — Я дал тебе фору до безопасного места. И, похоже, мы уже в нём. Опять двадцать пять. Я пожимаю плечами, отодвинув за спину Лакомку. — Ну да. Мы можем, конечно, снова подраться… Лениво скольжу взглядом по его лицу, прикидывая, сколько у меня ещё терпения, прежде чем добавить: — Правда, твоих альвов тогда спасать будет некому. Феанор хмурится: — Что ты несешь? Это какая-то твоя уловка? От чего их спасать? Небрежно киваю в сторону автобусов. — Ну, посмотри сам. Воитель оборачивается… и замирает. Из других автобусов выходят альвы. Десятки бойцов. Молча. Без лишних слов окружают Феанора полукругом, становясь в боевые позиции. Ни единого звука, ни одного лишнего движения. До этого Феанор не видел их, так как в нашем автобусе из воинов были только Бер и Зела Воитель напрягается, глаза широко раскрываются от неожиданности — в них вспыхивает ярость, неверие и что-то похожее на растерянность. — Вы… все предатели… — Очень опрометчивый вывод, — качаю головой, указывая в сторону окруживших его альвов. — А ведь его опровержение у тебя перед носом. — Как ты достал болтать…! — Феанор рычит, но не успевает договорить. Голос Алиры, раздражённый, твёрдый, режет воздух: — Дурак ты, Феанор! Совсем ничего не видишь, кроме себя любимого! Посмотри в их глаза! Воитель моргает, явно не понимая, к чему это. Затем вглядывается в лица окруживших его альвов… и тут же замирает, будто его ударили. Глаза альвов пустые. Стеклянные. Бездонные, как у марионеток. — Что с ними⁈ Алира делает шаг вперёд, голос остаётся твёрдым, непреклонным. — Они заражены. Феанор медленно переводит взгляд на неё, но теперь в нём больше тревоги, чем злости. — Заражены чем⁈ — Вирусом, который зомбирует и гипнотизирует, — продолжает она, пристально глядя ему в глаза. — Монахи-гумункулы использовали его в Северной Обители. Лорд Данила сейчас занимается тем, чтобы их вылечить. Он ищет лекарство. С каждым её словом плечи Феанора опускаются. Внутри него бурлит буря, но ответить он пока не может. Потому что впервые за долгое время не знает, что сказать. Пока он переваривает услышанное, из-за моей спины выходит Лакомка. Останавливается перед Воителем, ровно и спокойно смотрит ему в глаза. — Дядя, ты можешь сразиться с моим мужем и наплевать на жизни всех этих альвов… но какой же ты будешь после этого король⁈ Феанор резко оборачивается к ней. — Мужем⁈ В голосе неверие, ярость и потрясение. — Он ещё и твой муж? Этот человек женился на нашей крови⁈ Феанор смотрит на Лакомку так, будто вообще не понимает, как до такого могло дойти. Я вскидываю брови, глядя на него с удивлением: — Ой, а я разве не сказал? Забыл… Да, мы ещё с тобой и родственники, лорд Феанор. Делаю паузу, картинно пожимаю плечами. — Может, поэтому я и не оставил тебя в арктической пустоши, кто знает? Воитель сжимает челюсти. Борода всклокочена, взгляд скачет между мной, Лакомкой и заражёнными альвами. Внутри него борьба — гордость, ярость и что-то ещё… что-то более личное. Наконец он выдыхает, голос дрожит от бешенства: — Как их вылечить, менталист⁈ Поражённо смотрю на него — это точно Воитель? Или он только в рубке хорош, а стратегический гений у альвов занимал другую должность? — Какой ты простой, родственник. — Я качаю головой, будто искренне восхищён его наивностью. — Если бы я знал, они бы уже вылечились. Воитель тут же срывается на рык: — Не называй меня так, человек! Я тебе не родственник! — Ошибаешься, — возражает Лакомка, стоя перед гремящим Воителем без малейшей тени страха. — Он мой муж, дядя. — Черти что натворили без меня, — Феанор зло переводит взгляд на Алиру. — Это всё из-за тебя. Это твои дочери. Королева молчит, не отводя глаз. — Я не настаиваю, — замечаю я, лениво поднимая руки. — Не родственник так не родственник. Вернемся к вирусу. У меня нет волшебной вакцины, но есть одна идея. Только мне понадобится твоё содействие. Ноздри Феанора раздуваются как парашют: — Моё⁈ Я киваю на полном серьезе: — Ну конечно. А зачем, по-твоему, я вообще тебя пробуждал? Для украшения моего рода? Воитель выпрямляется, его широкая фигура будто занимает ещё больше пространства. Скрещивает руки на груди, лицо становится застывшим, как высеченное из камня. Но в глазах мерцает вынужденное согласие. — Хорошо. Ты спасёшь мой народ, и я прощу тебе твою дерзость за то, что называл себя королем альвов. Я ухмыляюсь, качая головой, с лёгкой насмешкой в голосе: — Как мило. Затем меняю тон, становлюсь снова серьезным: — А пока ты будешь нашим гостем, лорд Феанор. Ну, пока не начнёшь безобразничать и устраивать черти-что. Советую не доводить до этого. Второго шанса тебе не предоставится. — Это угроза? — Феанор сдвигает брови. — Предупреждение. — И больше не глядя на него, кидаю быстрый взгляд на гвардейцев, давая короткую команду: — Поехали в Невский замок. Лакомка, всё это время напряжённо следящая за происходящим, наконец не выдерживает. Её голубые глаза вспыхивают беспокойством, мысле-речь проникает ко мне в голову: — Мелиндо, ты уверен, что стоит его брать с собой? Не глядя на неё, так же мысленно отвечаю спокойно: — Да. Он пригодится. Гвардейцы быстро организуют посадку, всё работает чётко и слаженно. Заражённых альвов усаживают в обычный колёсный автобус и отправляют на базу. Бер и Зела едут с ними — удостовериться, что их разместят как положено. Я устраиваюсь в лимузине вместе с Алирой, Ненеей и Лакомкой, а Феанора усаживают в другую машину. Честно говоря, не хочется с ним сидеть рядом — поднадоел. Машины плавно трогаются с места. Лакомка, устроившись рядом, передаёт мне свежие новости: — Все девочки собрались. Только я вырвалась встретить тебя, но, по сути, мы уже готовы вылетать. Киваю одобрительно: — Хорошо. Выезжайте без меня. Лакомка скользит по мне взглядом. — А ты когда полетишь в Москву? Я ухмыляюсь, лениво развалившись в кресле, сцепляя пальцы на животе: — Я буду там быстрее вас. Уж поверь. * * * Усадьба Горнорудовых, Москва День примерки. Настя стоит перед зеркалом, разглядывая себя в свадебном платье. Белый шёлк плавно ниспадает, подчёркивая каждый изгиб её фигуры. Лёгкая тень падает на плечи, создавая эффект невесомости. Барышня неотрывно смотрит в отражение, будто пытаясь осознать, что перед ней действительно она сама — невеста. Рядом, в том же отражении, стоит Маша Морозова. Глаза княжны горят восхищением, а на губах играет завистливая, но тёплая улыбка. — Какая же ты красивая, Настя, — мечтательно говорит княжна Морозова, голос её наполнен искренним восторгом. — Я жду не дождусь своей очереди. Ужасно тебе завидую! Настя смущённо улыбается, но в её взгляде мелькает тень сомнения. — Знаешь… я должна признаться. Она медлит, опуская взгляд, словно взвешивает каждое слово. Маша тут же настораживается, её улыбка чуть тускнеет. — Что случилось, милая? — Я кое-что скрыла от Данилы, — голос Насти звучит тихо, почти шёпотом. — Не знаю, как ему сказать… Это связано с моей мамой — с причиной, почему она улетела на Южные острова. Если я расскажу Даниле, он может обидеться. Маша не даёт ей уйти в тревогу. Она мягко берёт Настю за руку, крепко сжимая её пальцы в своих. — Ты делала всё правильно, — говорит она серьёзно, глядя подруге в глаза. — Ты была дочерью рода Горнорудовых. Даня поймёт. Настя поднимает на неё взгляд, в котором отражается беспокойство. — Правда? Маша не колеблется. — Конечно! Но теперь ты не должна ничего скрывать от своего жениха, а скоро уже и мужа. Настя вздыхает, затем сжимает кулаки и кивает, словно решаясь окончательно. — Спасибо. Да, я расскажу сейчас же. Маша моргает, удивлённо приподнимая брови: — Сейчас? Почему так уверена? Даня же не караулит телефон. Настя лукаво усмехается, уголки губ чуть дёргаются. — А у нас есть секретный способ связи. Маша широко раскрывает глаза. — Какой? Настя игриво щурится и пожимает плечами: — Не могу сказать. О нём ты узнаешь, когда присоединишься к роду Вещих-Филинов. Маша ошарашенно хлопает ресницами, а Настя, улыбаясь, уже мысленно тянется к Даниле, чтобы наконец-то рассказать правду. * * * По дороге домой получаю неожиданную новость. Настя выходит на связь через мыслеречь, голос взволнованный. Оказывается, Жанна пыталась связаться с Королём Теней. Я приподнимаю бровь. Ого. Теперь понятно, почему она сбежала на южные острова. Не просто так решила сменить обстановку. Испугалась, что я разозлюсь? Ну правильно. Но к Насте претензий не имею. Тем более что она всё рассказала. Пока машина мчится вперёд, обдумываю информацию. Занятная головоломка. По приезде в Невский замок даю слугам распоряжение разместить Феанора — пусть наслаждается гостеприимством, раз уж угораздило его оказаться нашим гостем. Сам же провожаю жён и родственниц к лимузину, который должен доставить их в аэропорт. Слуги загружают багаж, девочки оживлённо переговариваются, и тут Лена, хитро прищурившись, с лёгкой укоризной бросает: — Ты главное не заработайся и тоже прилетай. Я лениво тянусь, разминая плечи, и в том же тоне отвечаю: — Присоединюсь. Просто не хочу лететь в самолёте. Перенесусь порталом — вы даже не заметите. Светка надувает губы, скрещивает руки: — Блин, а почему мы так не можем? Я бы тоже так хотела… Я пожимаю плечами, ухмыляюсь: — Ну, для алиби самолёт всё равно должен лететь. Мы же не можем все вместе вдруг возникнуть в Москве — будут вопросы. Так что не расстраивайтесь. Девочки вздыхают, но, конечно, соглашаются. Машу рукой, наблюдая, как лимузин отъезжает. Направляюсь в кабинет, сажусь за стол, перебираю бумаги, пытаясь сосредоточиться на оперативных отчетах. Не успеваю толком войти в рабочий режим, как дёргают ручку двери. Резко. Без стука. Дверь распахивается, и в комнату вваливается Феанор. Переоделся в выданную слугами одежду, вид теперь вполне приличный, даже элегантный. Но, конечно, это не мешает ему оставаться чурбаном. Хмурый, раздражённый, стоит в дверях, будто сейчас начнёт швыряться лавой. Только тогда ему самому не поздоровится. — Менталист, как ты спасёшь моих подданных? — рявкает он, даже не пытаясь сгладить тон. Я откидываюсь в кресле, лениво потягиваюсь и, не поднимая глаз от бумаг, спокойно отвечаю: — Нужны гули. Феанор моргает, словно не расслышал. — Гули? Звери? Вздыхаю, кладу бумаги на стол и встречаю его взгляд. — Да, они самые. Эти твари распространяются на моих будущих родовых землях. Их можно использовать, чтобы сбить вирус, который заражает твоих людей. Феанор прищуривается, оценивающе смотрит на меня, пытаясь разобраться, шучу я или нет. — Нужно мясо тварей? Хмыкаю, перекатывая ручку по столу: — Я сказал, нужны гули. Ещё раз повторить? Феанор хмурится. — Как тебе можно верить, человек? Резко выдыхаю, отбрасываю бумаги в сторону. — Как? — Поднимаю на него тяжёлый взгляд и, медленно, с явным сарказмом, перечисляю: — Слушай, мужик, я спас твоих сородичей, женился на твоей племяннице, вытащил тебя из плена монахов, а ты мне ещё предъявляешь⁈ Знаешь что? Пошёл ты в задницу. Феанор моргает. Явно не ожидал такого финала разговора. Воитель мрачнеет, напряжение в его фигуре нарастает, но затем он резко выдыхает и, неохотно, будто через силу, кивает: — Хорошо… Я тебе поверю. Я даже немного удивляясь тому, что он так быстро сдал позиции. Просто ответил ему тем же тоном, и, похоже, он это даже оценил. Ну надо же. В следующий раз, если он снова начнёт качаться, я ему и голову снесу. Может, тоже понравится. Усмехаюсь про себя, поднимаюсь с кресла, лениво потягиваясь: — Отлично. Тогда пошли. — Куда⁈ — Увидишь, когда придем. Во дворе нас уже ждёт Портакл, колдуя над стелой портала. Вокруг него колеблются энергетические линии, светящиеся бледно-голубым цветом, а воздух пахнет озоном — явный признак, что кодировка почти завершена. Я киваю ему, затем беру портальную стелу у него из рук. — Перемещай в мою усадьбу в Москве. Портакл, не отвлекаясь от процесса, кидает в ответ: — Напомни координаты, конунг. Быстро перечисляю, затем кладу ладонь на плечо Феанора и дожидаюсь, когда Портакл активирует перемещение. Как только оказываемся в московском доме, за окном мокрый снег шуршит по крыше, а возле входной двери раздаются шаги. Через секунду дверь распахивается, и в комнату входят слуги, нагруженные чемоданами. За ними — мои жёны. Первой залетает Светка, тут же останавливается, увидев меня, и бросает удивлённый взгляд: — Ну, зашибись! Ты нас даже обогнал. Я пожимаю плечами, ухмыляюсь: — Вы что-то долго. — Смотрю на часы. — Уже полдевятого. Перевожу взгляд на угроюмого Феанора, делаю жест в сторону выхода: — Выходим. Едем в Кремль. * * * У ворот Кремля постовой внимательно изучает документы, сверяет фото, затем переводит взгляд на Феанора. Его глаза тут же цепляются за уши альва. — Кто это? — голос напряжённый, рука чуть дрогнула у ремня с рацией. Я спокойно, без намёка на сомнение, отвечаю: — Мой сопровождающий. Слуга. Феанор хмыкает, но молчит. Постовой ещё раз оценивающе осматривает его, но ничего не говорит, лишь кивает, пропуская нас внутрь. — Оставайся в машине, — бросаю Воителю, а сам в сопровождении кремлевского адъютанта двигаюсь в сторону главного здания. Воителя взял с собой только чтобы не оставлять его наедине с женами, а то мало ли. В конференц-зале уже собрались представители Семибоярщины: Годунов, Хлестаков, другие бояре, а также генерал Кутузов и Владислав Владимирович. Все явно в курсе проблемы и готовы к обсуждению. Вскоре входит Царь. Он даже не садится, лишь бросает через плечо Кутузову: — Давай кратко доложи обстановку, Борис Глебович, Кутузов кивает, показывает на карту: — Здесь сейчас сама тяжелая сиутация, Ваше Величество. Восемь орд гулей двигаются по землям Семибоярщины. Годунов встревает тут же, будто только и ждал момента: — Мы уже даём отпор, боремся с ними. Но налицо жесткая несправедливость, Ваше Величество! — Неужели? — приподнимает брови Царь Борис. — Конечно! — Годунов бросает в мою сторону взгляд. — Если мы уничтожим всех гулей на наших землях и потом отдадим эти земли Филинову, то какой нам в этом прок? Мы не имеем мотивации! Я смотрю на него и ухмыляюсь: — Федот Геннадьевич, в чем-то прав, Ваше Величество. Потому я предлагаю устроить гонку. Тишина. Все застывают, переводя на меня недоумённые взгляды. — Гонку, Данила? — спрашивает Царь. Я развожу руками: — Берём с уважаемыми боярами каждый по орде. Кто больше тварей зачистит — тому и достанутся земли. Царь задумывается. Я прекрасно знаю, что бояре не дерутся с гулями в полную силу. Они осторожничают, тянут время, ждут, когда царские войска всё сделают. Но если их заставить действовать на пределе возможностей, не давая выбора, это спасёт больше жизней. При этом, конечно, своё я тоже не упущу. Царь медленно кивает, оценивающе глядя на меня: — Ты и так имеешь право на свои земли, Данила, ведь это ты освободил Буян от Демона. Но если ты хочешь сделать это таким способом… — он делает паузу, предоставляя мне ответить. Я киваю, ухмыляясь: — Да, хочу, Ваше Величество. Будем загребать жар чужими руками. Глава 14 Боярин Годунов тут же пытается откатить моё предложение, спешит выразить «озабоченность». — Ваше Величество, я не думаю, что это хорошая идея… Я уже готовился бодаться, мысленно перебирая аргументы, но не тут-то было. Меня опережают. Его соратник по Семибоярщине, Хлестаков, не даёт договорить другу, встревая с показной лояльностью: — Федот Геннадьевич, не стоит оспаривать решение Государя. Вежливый тон, едва заметная улыбка. Ефрем Никитич знает, что делает. Годунов бросает на соратника злобный взгляд, быстрый, словно удар кинжалом. Между ними пробегает напряжение. Эти двое вроде бы сидят по одну сторону баррикад. Или всё же нет? Он тут же делает вид, что ничего не произошло, что он вовсе и не пытался спорить, а просто размышляет вслух, как положено уважаемому боярину, который печётся о судьбе Царства: — Я и не оспариваю, — размеренно тянет он, разводя руками, — Но, как я понимаю, Ваше Величество ещё не приняло окончательного решения? А значит, мы вправе высказываться? Что ж, очевидно, Хлестаков решил сыграть со мной в эту гонку. Иначе бы не рискнул поддерживать. Впрочем, я на это и рассчитывал — Семибоярщина не могла упустить такую приманку. Они всегда думают, что могут перехитрить кого угодно, особенно молодого выскочку, каким они меня считают. Я предложил им официальное соревнование за Филиновские земли, а у них и гвардии побольше, и возможностей. На первый взгляд, шансы на победу у них явно выше. Но только на первый. И как раз Годунов не хочет со мной больше связываться. Он делает ещё одну попытку, теперь уже более эмоциональную. — Ваше Величество, не будем же мы устраивать гонку, когда твари нападают на наши земли, разоряют селения, губят людей! О, пошли аргументы про народное благо. Прямо как по учебнику. Интонации правильные, взгляд обеспокоенный, даже руки развёл, словно говорит «давайте же будем разумными людьми». Но Царь его прерывает строго: — Федот Геннадьевич, а почему тебя не устраивает гонка? Или тебя смущает само слово? Мы могли бы назвать это «зачисткой» или «спецоперацией» — суть-то от этого не меняется. Это не праздное развлечение, а реальный показатель того, насколько вы готовы защищать свои земли. На лице Государя возникает задумчивое выражение. — Признаюсь, мне очень нравится предложение Данилы Степановича. Он мог бы и не делать его. По вашей же договорённости он должен был всего лишь вернуть вам Буяновские угодья. Он это сделал. Но теперь он настолько добр, что даёт вам шанс оставить за собой и Филиновские земли. Если не хотите участвовать — ваше право. Годунов сжимает губы. Ему явно не нравится, что его поставили перед таким выбором. И тут Царь с неподдельным интересом прищуривается. — Ты ведь сам жаловался, Федот Геннадьевич, что вынужден защищать земли, которые тебе не принадлежат. Ну так вот тебе шанс их сделать своими. Благодари Данилу Степановича за щедрость. Но это боярина не прельщает. Он уже огреб от меня однажды и явно не хочет повторять ошибку. Годунов делает последнюю попытку — выдыхает, собирается с мыслями, цепляясь за надежду: — Но, Ваше Величество… Только Хлестаков снова «спасает» своего соратника. — Ваше Величество, мы готовы принять условия. Просто Федот Геннадьевич слишком близко воспринял разорение людей на его землях, поэтому не сразу понял, какое уникальное предложение сделал Данила Степанович. Спасибо ему большое. Мы согласны. Годунов кривится, но молчит. Я бы даже сказал — героически терпит. У него только что выдернули ковёр из-под ног, оставив его стоять на месте с таким видом, словно он сам только что передумал спорить. А вдобавок его ещё и заставили выглядеть благородным помещиком, так растроганным судьбой крестьян, что аж сам себя не понял с первого раза. Хороший ход, надо признать. Царь кивает, коротко, без особых эмоций. — Хорошо. И без лишних слов поворачивается к Кутузову. — Борис Глебович, тебе поручаю отсчёт количества убитых тварей с каждой стороны. Великий генерал Русского Царства, который уже громил кого только можно — от турков до некромантов на Боевом материке, лишь коротко кивает. Сдержанный, деловитый, как и положено царскому офицеру. — Будет исполнено, Ваше Величество. — Тогда всё решено. Очистите земли от этих гулей как можно быстрее. А царские охотники теперь будут более пристально следить за Сибирской аномалией, чтобы подобное не повторилось. Сказано — сделано. Все расходятся. Деловито, без суеты — договорились, разошлись, как будто и не спорили минуту назад. Только я задерживаюсь, наблюдая, как расходятся бояре. Годунов шагает жёстко, напряжённо. Хлестаков же движется легко, чуть небрежно. Идёт рядом с Годуновым, явно готовый к разговору, который им двоим ещё предстоит. Но Владислав Владимирович тоже остаётся. Стоит рядом, молчит, будто взвешивает каждое слово. Лицо у него непроницаемое, но я уже догадываюсь, что последует дальше. Нравоучительная речь, конечно. — Рискованное дело ты затеял, Данила Степанович, — наконец произносит он. — Ты можешь потерять всё. Говорил же. Такое ощущение, что Красный Влад мне крёстный отец, честное слово. Сейчас начнёт предупреждать, что «молодёжь слишком горячая» и «лучше бы ты поступил иначе». Я пожимаю плечами. — Выбора у меня было немного, Владислав Владимирович. Либо я избавлюсь от претендентов на мои земли, либо Семибоярщина так просто не отстанет. Если бы я не сделал им предложение, то они, раз уж участвуют в зачистке, получили бы повод оспаривать моё право на земли. Владислав Владимирович хмыкает. — Ты явно что-то задумал, Данила. Ввязаться в проигрышную авантюру с боярами? Нет, не верю. Опять что-то затеваешь. Не может быть, чтобы у твоего плана не было второго дна. Я ухмыляюсь в ответ. — У меня не всегда есть второе дно, Владислав Владимирович. Хотя, конечно, чаще всего есть. Да только и риск остаётся. Жизнь всегда такая — никогда нет полной уверенности в победе. Всё просчитать невозможно, потому остается простор для импровизации, и вот это по-настоящему весело. Я перевожу разговор: — Скажите, пожалуйста, как проходит урегулирование в Буяне? Владислав отводит взгляд, на секунду задумываясь, затем легко кивает: — Всё отлично. Ирина Герасимовна одобрена Царём на княжение. Хорошая девушка. Я мысленно отмечаю — значит, моя ставка сработала. Княжить будет лояльная мне княгиня. Что ж, это радует. Неожиданно перед нами возникает царский гвардеец. Он делает почтительный поклон Владиславу Владимировичу, затем обращается ко мне: — Ваше Сиятельство, ваш слуга нарушает порядок. Если он не успокоится, мы будем вынуждены принять меры. Владислав бросает на меня оценивающий взгляд и с лёгкой насмешкой замечает: — Буянит, значит? По себе слуг выбираешь, Данила? Я фыркаю, пожимая плечами: — По себе? Я же лапочка! Гвардеец сохраняет непроницаемое выражение лица. — Проведите меня к нему, — говорю со вздохом. Воитель, называется… Ни на минуту нельзя оставить без присмотра. — Следуйте за мной, — коротко отвечает гвардеец и тут же разворачивается, явно стараясь не медлить. Ну да, Воитель — это Грандмастер, и даже кремлёвская гвардия не горит желанием связываться с ним без лишней нужды. Мы идём за гвардейцем. Владислав, очевидно заинтригованный, следует за мной. Кремлёвский дворец остаётся позади, мы спускаемся по двору в сторону крытого зимнего сада. Теплица светится мягким золотистым светом. Внутри среди аккуратно подстриженных клумб стоит Феанор. В руке Воителя клинок, сотканный из текущей лавы. Вокруг него уже собрались царские гвардейцы, десяток бойцов, облачённых в магические доспехи, и все без исключения — Мастера. Один из них, судя по всему, старший, выступает вперёд. Голос твёрдый, тон бескомпромиссный: — Вы нарушаете порядок. Это царский сад. Посторонним сюда заходить запрещено. Феанор медленно поворачивает голову к говорившему. Пламя на его клинке колышется, как будто реагируя на напряжённость момента. Ну что ж, очередной день, очередные проблемы. — Я хожу туда, куда хочу. Мне понравились эти клумбы, и я решил рассмотреть их поближе, — яростно отзывается Воитель. — Ваши садовники должны быть рады моему вниманию. На секунду мне хочется сделать фейспалм. Тоже мне, любитель ботаники. Вот серьёзно, этого типа нельзя оставить без присмотра даже на пять минут. Только отвернулся — уже успел вляпаться в дипломатический скандал. Еще и перед Охранкой засветился. Владислав Владимирович хмыкает, и в его глазах блеснуло что-то похожее на интерес, хотя он и делает вид, что просто случайный свидетель. — Ого, слуга-то у тебя интересный, Данила Степанович. Иномирянин, сильный маг… У него что, второй ранг Мастера? Боюсь представить, какая у тебя тогда ближайшая дружина. Я вздыхаю и подхожу ближе, наблюдая, как царские гвардейцы напряжённо сжимают оружие. Кто-то уже напряг меридианы как перед боем. Феанор же стоит спокойно, словно окружён толпой декоративных статуй. Царские гвардейцы его могут здорово потрепать, даром что Воитель, и он будто бы этого не понимает. — Феанор, твою мать! — рычу. — Ты что творишь? В гостях будь вежлив. Живо убери меч и пошли, — он переводит на меня взбешенный взгляд, но мне пофиг. — Ты знаешь, что стоит на кону. Засунь свою гордость подальше, а то ни хрена не получится. Я даже не смотрю ему в глаза, просто разворачиваюсь и направляюсь к своей машине, как и полагается господину, отчитавшему слугу. А сейчас он именно мой слуга. Просто потому что другой роли для него не предусмотрено. — До свидания, Владислав Владимирович, — бросаю на прощание, даже не замедляя шаг. — Пока, Данила, — кивает Красный Влад. — В другой раз обсудим мое предложение по новой должности. Про что н? А, точно — про должность зама начальника Охранки. Я уже успел и забыть. В ментальном зрении я слежу за Феанором. Он стоит ещё несколько секунд, кипит, словно котёл на огне, но в итоге нехотя растворяет свой раскалённый меч, явно через силу, и без слов идёт мимо царских гвардейцев следом за мной. Уже на ходу Воитель бросает через плечо, негромко, но так, чтобы все услышали: — Всё равно сад дерьмо. Мысленно закатываю глаза. Блин, теперь мне ещё и быть нянькой этому Воителю… Жёнам его не оставишь — доверять этому типу нельзя. На встречи водить тоже нельзя. Куда девать-то этого горячего туриста из лавового источника? * * * Кремль, Москва Владислав Владимирович смотрит вслед Даниле и его так называемому «слуге». На лице начальника Охранки задумчивое выражение. Но он делает пару шагов вперёд и поворачивается к ближайшему царскому гвардейцу. — Вы его просканировали? Какой у него ранг? Гвардеец, сдержанно, но с заметным напряжением в голосе, отвечает: — Грандмастер, Ваше Высочество. Владислав прищуривается. — Я спрашиваю не про Данилу Степановича. Я про его слугу. Гвардеец мгновенно отвечает, даже не дрогнув: — Я так и понял, Ваше Высочество. Ответ остаётся тем же. Слуга имеет ранг Грандмастера. Как только он появился в Кремле, мы сразу взяли его под наблюдение согласно протоколу безопасности. Даже вызвали подкрепление из резерва на случай… ЧП. Боюсь, имеющимися силами бы не справились. Владислав застывает. На лице не дрогнул ни один мускул, но внутри что-то определённо щёлкает. — Хм, что ж… Спасибо за ответ. Гвардеец склоняет голову, отходя назад, а Владислав остаётся стоять, задумчиво проводя взглядом удаляющуюся фигуру иномирянина, плетущегося за Данилой. Целый Грандмастер… в услужении? Очень интересно. Да ещё и иномирянин. Конечно, Владислав давно прошёл тот этап, когда всерьёз верил, что главная жена Данилы — мутантка из Алабмаша. Время идёт, многое изменилось. Теперь, когда Царство активно взаимодействует с Другой Стороной, когда о существовании дроу, казидов, ракхасов и прочих рас уже знают даже в глухих уездах, а торговля с теми мирами процветает, стало ясно, что Данила попросту водил его за нос. Но предъявлять ему за это претензии уже поздно. Срок годности тех претензий истёк, да и сам Данила сделал для Царства слишком много, чтобы пытаться припоминать ему старые уловки. Он приручил Золотого Дракона, уничтожил двух Демонов — в Буяне и Алабмаше. Даже Семибоярщина, как бы им это ни было неприятно, вынуждена признавать его силу. Но вот тот факт, что Данила продолжает обзаводиться экзотическими иномирскими слугами — да ещё такими сильными! — это, конечно, заставляет задуматься. Наверняка на зачистку гулей он их тоже возьмёт… Наверняка. Тогда у Данилы и правда есть шанс обойти Семибоярщину. Губы Владислава дёргаются в едва заметной усмешке. — Интересно, интересно… — тихо произносит он себе под нос. Он уже не сомневается: впереди его, как и всё Царство, ждёт ещё много сюрпризов. * * * Феанор молчит всю дорогу, уставившись в окно с таким видом, будто рассчитывает найти в темноте за стеклом что-то интересное. Ну и ладно, не сильно-то и хотелось болтать с угрюмым Воителем. Я качаю головой и мысленно настраиваю Ломтика следить за этим чудом в перьях — без присмотра его явно оставлять нельзя. Пока что он следует моим инструкциям, но если бы дело обстояло иначе, пришлось бы отправить его в пустыню к Ратверу в очень специфическую компанию. Воитель живёт по своим собственным, альвийским законам, которые успели устареть даже в его мире, а уж в моём и подавно. Он всё ещё мнит себя братом короля, хотя королевства Золотой Полдень давно уже нет. Стоило бы ему как-то свыкнуться с этой мыслью, но, судя по его упорному молчанию, этот процесс займёт ещё пару столетий. Я бросаю на него короткий взгляд и произношу максимально спокойным тоном: — Постарайся лишний раз никого не убивать, хорошо? И клинок свой без нужды не доставай. Феанор лениво поворачивает голову, смерив меня взглядом, полным величественного презрения, будто я только что предложил ему есть суп ложкой с дырками. — В твоих интересах побыстрее вылечить моих подданных, менталист, — холодно отвечает он. — Тогда мы наконец разберёмся с тобой и покончим это общение. Я хмыкаю, глядя на него, как на особо непонятливого щенка, который пытается рычать, но выходит только жалкое «тяв». — А в твоих интересах держать варежку на замке при посторонних и не шуметь. Это мой мир, и я знаю, как здесь действовать. Феанор сжимает челюсти, но молчит. Ну вот и отлично, прогресс есть. Вскоре мы прибываем домой. Стоит мне заглянуть в гостиную, как меня встречает настоящий бумажный хаос. Журнальный столик буквально завален бумагами — целая гора документов, каких-то списков. Вокруг этого бардака расселись Камилла, Лена и Настя, явно с головой погружённые в работу. Я оглядываю этот беспорядок и понимаю — да, тут, скорее всего, готовятся к свадьбе. Настя первая поднимает голову, отвлекаясь от бумаг, чтобы взять у служанки кофе, и тут же радостно восклицает: — Даня! Как я рада тебя видеть! Я улыбаюсь: — Конечно, это взаимно, Анастасия Павловна. Но Настю такое официальное обращение не останавливает — она уже подскакивает, хватает меня за руки и, нежно заглядывая в глаза, говорит, почти мурлыча: — Я так соскучилась… Я усмехаюсь: — Мы же с тобой всегда на мысленной связи. Настя тут же делает обиженное лицо, но по глазам видно, что прекрасно знает — я сейчас тоже рад видеть невесту. — Но вживую-то приятнее! — возражает Настя, и, не дожидаясь реакции, порывисто обнимает меня, вставая на цыпочки и прижимаясь губами к моей щеке. Ну что тут скажешь? Девушка знает, как создать уютную атмосферу. Феанор, стоящий рядом, издаёт какой-то непонятный хмык — то ли насмешка, то ли раздражение. — И сколько у тебя женщин, менталист? — скептически интересуется он, приподнимая бровь. Из коридора выходит Светка, закатывая глаза так, что, кажется, вот-вот увидит собственный мозг. — А тебе какое дело? Не завидуй, бородатый. Феанор скользит по ней презрительным взглядом и пренебрежительно отмахивается, словно от назойливой мухи. — Мне нечему завидовать. У него всего одна альвийская женщина. И та предательница, — он оглядывает всех присутствующих с выражением «ну и что тут вообще можно выбрать?» и лениво добавляет: — Только наши женщины чего-то стоят. Как и мужчины. Светка без слов поднимает руку и демонстративно показывает Феанору средний палец. — Про мужчин — незаметно. Феанор, конечно, земные жесты не изучал, потому просто хмурится и переводит вопросительный взгляд на меня. — Что это значит? — Значит, время позднее, — не вдаюсь я в подробности. Феанор впервые соглашается со мной: — Да. Где мои покои, менталист? Я поворачиваюсь к служанке, которая только что принесла девушкам кофе. — Ирина, пожалуйста, отведите Его Высочество Феанора в его комнату. Девушка быстро кивает, делает почтительный поклон и жестом приглашает Воителя следовать за ней. Феанор прощаться, видимо, не считает нужным. Просто молча разворачивается и уходит вслед за служанкой. Я хмыкаю. Ну вот, один попутчик временно убран с дороги. Светка тут же задаёт вопрос по мыслеречи: «Даня, этот мясник долго ещё с нами таскаться будет?» Настя уже отпустила меня, но всё ещё держит меня за руку. Я отвечаю Светке в мысленном канале: «Он нужен, чтобы вылечить остальных заражённых альвов. Придётся потерпеть. Но если он начнёт перегибать, я от него избавлюсь, несмотря на его потенциальную полезность». Перевожу взгляд на Камилу и Лену, которые тоже уже подошли и обнялись со мной: — Всё нормально? — Ага, — пожимает плечами Камила. — В смысле, если не считать этого сударя в нашем доме. Опять про Воителя. — А где Лакомка? — Олежека купала и спать укладывала, — отвечает Лена, присаживаясь обратно за бумаги. — Тебя еще Гепара спрашивала, — вспоминает Светка. — Она с «Лубянки» только-только приехала. Я киваю и отправляюсь сначала в детскую. Там тихо. В полумраке комнаты Лакомка стоит над кроваткой, любуясь спящим Олежеком. Свет ночника мягко очерчивает её силуэт, создавая иллюзию, будто её волосы подсвечены тёплым золотым ореолом. На секунду я просто замираю у порога, наблюдая за этой сценой. Подхожу ближе, заглядываю в кроватку. Сейчас Олежек выглядит самым обычным ребёнком — без рожек, без намёка на свою особенность . Просто мирно посапывающий младенец, который свернулся клубочком, цепко вцепившись в угол одеяла. Вдали от Астрального кармана, бесконечно подпитывавшего его энергией, он теперь выглядел как самый обычный младенец, ничем не отличающийся от других детей. Мой первенец не гуляет в Астрале. Он просто спит. Как и должен спать нормальный карапуз. Лакомка с нежностью смотрит на него, пальцами поправляя уголок одеяльца, а потом тихо шепчет: — Может, ему и не нужен никакой Астральный карман? Он такой милый сейчас… Я качаю головой: — Пару недель он может обходиться без Кармана. Но для его развития как телепата Карман желателен. Тогда он быстрее станет Грандмастером, а то и выше рангом. Я провожу ладонью по щеке жены, добавляя чуть мягче: — Так что пользуйся моментом, пока есть передышка. А потом, когда вернёмся в Невский замок, готовься к новым проказам нашего первенца. Лакомка улыбается, кладёт голову мне на плечо и тихо вздыхает: — Ну да, ты как всегда прав, мелиндо… Я обнимаю её за талию, продолжая смотреть на спящего сына. Спи пока, карапуз. Скоро у тебя начнётся весёлая жизнь… Я немного стою с Лакомкой, наслаждаясь моментом. Ребёнок, гарем жён… Приятно, мои перепончатые пальцы! Ради этого стоило переродиться! От Лакомки веет человеческим теплом, её дыхание ровное, спокойное, а в воздухе ещё держится едва уловимый аромат травяного настоя, которым она недавно поила Олежека. Такие редкие минуты покоя нужно ценить. Но задерживаться долго не получится — меня ждут дела. Отправляюсь к себе во временный кабинет. Всё непривычно — другой интерьер, другая мебель. Я уже привык к Невскому замку с его массивной каменной кладкой и лофт-стилем. Но сойдёт. Едва успеваю устроиться за столом, как в дверь заходит Настя. Без слов, с улыбкой, уверенно подходит, затем садится ко мне на колени, будто всегда так делала. — Я давно хотела так сесть, — признаётся она, мягко проводя ладонями по моей груди. — Видела, как Камилла это делает… В её голосе есть что-то новое — лёгкая игривость, но и твёрдое желание. — Уже учишься у старших жён? — улыбаюсь. — Похвально. Только вот у Светки лучше не перенимай привычки. — Хи, хорошо. Скоро я тоже буду твоей женой, — продолжает Настя, наклоняясь ближе, — и смогу делать с тобой намного больше. Она смотрит на меня голодным взглядом, в ней явно пробуждается волчица. Не сдержавшись, она впивается в губы плотным поцелуем, требовательным, жарким, будто хочет оставить свой след. Я спокойно отвечаю после поцелуя, чуть отстраняясь: — Настя, передай, пожалуйста, Жанне Валерьевне, что если она придёт и расскажет мне всё, я, возможно, её прощу, а возможно, и нет. Но если она этого не сделает — то вариант только один. Настя хмурится, но всё же кивает. — Да, конечно, Даня… — в её голосе звучит грусть. — Надеюсь, всё обойдётся. Мама иногда делает очень плохие вещи. Она медлит, затем добавляет, глядя мне прямо в глаза: — И если ты что-то с ней сделаешь — я пойму. Знай, я пойму. Я киваю, внимательно наблюдая за её реакцией. — Если я что-то сделаю с Жанной Валерьевной, то только ради нашего рода. Настя медленно выдыхает, всматривается в меня ещё несколько секунд, затем вновь целует. Поцелуй получается коротким, но в нём много нежности, чего-то личного, только нашего. Затем она встаёт и уходит, оставляя после себя лёгкий запах хвои. Видимо, бегала по лесам, Я остаюсь один в кабинете. Некоторое время сижу в раздумьях, прокручивая в голове возможные варианты решения проблемы с гулями. Выбирать придётся тот, который принесёт наибольшие потери среди тварей — иначе всё затянется и обернётся ненужными осложнениями. Наконец, активирую артефакт связи и набираю Кутузова. — Борис Глебович, извините, что поздно. Можно ли использовать ваш военный аэропорт в месте нашествия гулей? Кутузов отвечает без колебаний, даже не задавая лишних вопросов: — Конечно, Данила Степанович. Наш аэропорт в твоём распоряжении. Только, пожалуйста, не швыряй его в гулей, как замок Лича. Я усмехаюсь, вспоминая ту историю. Впрочем, хорошая была идея, если подумать. — Обещаю этого не делать. — Тогда ждём тебя в Междуречье. Я приподнимаю бровь. — Где? — Мы так называем всю территорию, подвергшуюся нападению гулей. Бывшие земли Филинов водле Сибирской аномалии. Чтоб одним словом. — Удобно. Отключаюсь и сразу же связываюсь с Фирсовым, Студнём и Великогорычем также через артефакт связи. — Студень, мне нужны триста альвов, отправляй их на военный аэродром в Междуречье. Туда же направьте Золотого Дракона и Пса. Ответ приходит мгновенно, без лишних вопросов: — Понял, шеф. Я свяжусь с Бером и Зелой, они хорошо умеют управлять своими зомбированными альвами. Беру короткую паузу, размышляя, и одобряю: — Действуй. Теперь приказ Булграмму: — Великогорыч, мне нужна старшая дружина. Её тоже жду в Междуречье. Там ждут нас тяжелые бои. Как всегда, ответ Великогорыча пропитан фанатичной преданностью: — Конунг, конечно, мы готовы умереть за тебя! Я устало выдыхаю. — Да-да, я знаю… Но не в этот раз будете умирать за меня, уж извини! Великогорыч хмыкает, но промолчать не может: — Жаль… Я закатываю глаза. — Также отправьте среднюю дружину тавров в Северную Обитель для охраны ещё не перевезённых альвов. Там нужна замена зомбированным альвам, которых вывезут. — Всё сделаем, — отвечает Великовыч. — Приступайте. Отключаюсь и на секунду закрываю глаза, мысленно прикидывая, сколько времени займёт эта дислокация. Около суток. Ладно, значит, у меня есть день, чтобы разобраться с делами в Москве. Пора раздать ещё несколько приказов и потом уделить время кое-кому из «старых друзей». На часах уже около одиннадцати вечера. Гепара поди ждет меня все еще, и решаю заглянуть к мутантке, посмотреть, как у неё дела. Встаю и направляюсь во флигель, где она живёт отдельно. Подойдя к двери, стучу. — Кто там? — доносится её голос, чуть приглушённый, но бодрый. — Данила Степанович, — отвечаю спокойно. Дверь тут же открывается, и на пороге появляется Гепара. Она выглядит очень необычно. Глава 15 Мда, Гепара приоделась. Платье, косметика, даже её гепардовые уши блестят от какого-то воска, словно она специально их начистила. А хвост-то выдаёт её с головой — радостно машет из стороны в сторону, никак не поддаваясь дисциплине. Гепара буквально сияет от радости. — Я не помешал? — Данила Степанович, что вы! Спасибо, что зашли. Рада вас видеть! Я скользну по ней взглядом, приподнимаю бровь. — Ты куда-то собираешься? Она замахала руками, чуть не сбивая вешалку. — Ой, нет, что вы! Я ждала только вас… ой, то есть никого не ждала! Я всегда так выгляжу, правда же?.. И тут же краснеет, отводит взгляд. — Проходите, пожалуйста. Я усмехаюсь: — Спасибо. Захожу в просторную комнату и как ни в чём не бывало спрашиваю: — Как дела? Как проходит твоя работа на «Лубянке»? Гепара становится серьёзнее, радость с лица исчезает, и она уже говорит собранным тоном: — Хотела бы сказать, что всё отлично, господин. Но есть один момент. Она немного мнётся, явно подбирая слова. — Что случилось? — приподнимаю бровь. Неужели экспедиторы опять превышают свои полномочия? — Один из экспедиторов-телепатов, господин Беркович, который сопровождает меня в Астрал… постоянно давит на меня. Говорит, что я зря остаюсь на втором уровне и должна идти с ними на третий. Ну опять двадцать пять. Беркович, значит. Надо же, какой борзый. А сам он выдержит то, что последует, если взять Гепару на третий уровень? — И что, он тебя убеждает или давит? Гепара отводит взгляд. Всё ясно. Я хмурюсь. Уже не терпится пожаловать на «Лубянку». Если всё же соглашусь на предложение Владислава Владимировича и стану его замом, то уже знаю, с какого отдела начну чистку. С телепатов. — Это не входит в наши договорённости с Охранкой. На третий уровень ты не идёшь. Это слишком рискованно. А рисковать собой тем более не стоит. Гепара тут же вспыхивает, хвост нервно подрагивает, выдавая раздражение. — Да я так же ему объясняла, Данила Степанович! — горячо отвечает мутантка. — Но он всё равно продолжает давить. И, честно говоря, я начинаю чувствовать себя виноватой из-за его слов. Он говорит, что я подвожу вас, своего господина! Её уши прижаты, плечи напряжены — видно, что Беркович уже успел посеять в ней сомнения. Телепаты, они такие — газлайтеры от Бога. Даже без всякого ковыряния в мозгах умудряются переворачивать реальность с ног на голову. Я внимательно смотрю на девушку: — Давай посмотрю твои воспоминания. Ты не против? — Конечно, нет, — сразу соглашается Гепара, даже не задумываясь. — Проходите садитесь? Может чаю? Киваю и усаживаюсь на диван, параллельно заглядывая в её мысли, пока Гепара несёт чайничек. Она мне доверяет — это хорошо. Но Беркович успел как следует запутать её. Осторожно погружаюсь в её воспоминания, аккуратно перелистывая сцены, сосредотачиваясь на моментах с ним. Картина проясняется быстро. Классическая манипуляция. — Госпожа Гепара, ты же хочешь сама поднятсья на третий уровень, правда? — голос Берковича звучит мягко, но в нём сквозит нажим. — Ты же хочешь сделать что-то для задания, а не просто быть батарейкой? Ага, конечно. Мерзавец. Сколько раз я слышал такие приёмы? Давить через чувство долга, выставлять жертву «недостаточно полезной», заставлять человека самому себя загонять в опасные условия, лишь бы доказать, что он не обуза. Учебник по манипуляциям, глава первая. У экспедитора-агента Берковича только один мотив так поступать — чтобы выслужиться и подняться по карьерной лестнице. Гепара, как особый ментальный энергетик, работает как проводник — её способности позволяют телепатам подниматься выше, но сама она остаётся на нижних уровнях Астрала, потому что буквально притягивает тварей. Это известно всем, кто хоть раз работал с ней. Беркович явно это знает, но упорно продолжает подталкивать её к риску, делая вид, что просто заботится о деле. Я рассержен. Газлайтить мою Гепару, мою подданную и подругу? Этот Беркович совсем концы попутал! Меня разбирает раздражение. Убедить Гепару, что она сама должна захотеть сделать то, что нужно ему, — тонкий ход. Он, конечно, не рассчитывал, что я это увижу. Похоже, пора кое-кому доходчиво объяснить, что его методы не работают в моей юрисдикции. Я отрываюсь от воспоминаний и принимаю чашку из рук девушки: — Спасибо за чай и за воспоминания. Завтра же поеду с тобой в Охранку и разберусь с этим инцидентом. Она облегчённо выдыхает, будто с её плеч только что сняли мешок с кирпичами. — Спасибо, Данила Степанович… И простите за беспокойство. — Не говори глупостей, — отмахиваюсь. — Ты очень важна для моего рода и для меня, и никто тебя в обиду не даст. Гепара тепло улыбается, её хвост теперь уже не дёргается нервно, а плавно покачивается из стороны в сторону. — Спасибо… Я киваю. Ещё какое-то время мы пьём чай, болтаем о всяком. Гепара вымоталась, конечно. Пора отправить её в отпуск — об этом тоже поговорю с экспедиторами. Примерно через полчаса возвращаюсь домой, в свою спальню. Чищу зубы, умываюсь, наконец-то расслабляюсь… но ненадолго. Стоит только закончить с приготовлениями ко сну, как в комнату заглядывают Лена и Светка. Обе в лёгких ночнушках, выглядят как два котёнка, которым только что выдали миску сливок. — А у нас очередь, — с лукавой улыбкой объявляет Светка. — Лакомка отправила нас. Я усмехаюсь, откидывая одеяло. — Очередь так очередь. Но Лена внезапно вспоминает: — Кстати, князь Морозов звонил. Юрий Михайлович хочет с тобой встретиться. Я закатываю глаза, при этом уже мысленно прикидывая, сколько времени займёт эта встреча и насколько она мне сейчас нужна. — Ну, блин… Ладно. Могу с ним встретиться завтра в кафе где-нибудь в Москве, часов в одиннадцать-двенадцать. Если он будет в районах рядом с «Лубянкой». Если нет — ехать к нему у меня нет времени. У меня, между прочим, охота на гулей! А ещё свадьба на носу! Лена кивает, усаживаясь на кровать: — Поняла, передам ему. Светка закатывает глаза: — Ну хватит о делах! Мы не за этим сюда пришли вообще-то! — заявляет бывшая Соколовая и, не теряя времени, тянется к пуговицам моей рубашки. — Давай-ка раздеваться! Я усмехаюсь. — Светлана Дмитриевна в своём репертуаре… Супружеский долг таков — хочешь не хочешь, а исполняй. Впрочем, кто сказал, что я прям так уж не хочу? * * * Усадьба Вещих-Филиновых, Москва Феанор, разумеется, не стал плясать под дудку менталиста. Он никогда не позволял держать себя в клетке, даже если та была просторной и украшенной. Первым делом нужно изучить, где он находится. Окно оказалось идеальным выходом. Достаточно приоткрыть створку, мягко вытечь наружу — и вот он уже приземляется во дворе, скользя по дорожка, словно под ногами не камень, а мягкий лесной мох. Воитель не привык быть в местах, которые не контролирует сам. А здесь всё подчинено этому менталисту — люди, звери, даже воздух, казалось, был пропитан его присутствием. Феанор не доверял менталистам. Считал их жадными до власти червями, которые стремятся подчинить Астрал, Океан душ, но в итоге лишь заражаются его грязью. Женитьба менталиста на Люми. Спасение им сородичей Феанора. Вмешательство в их судьбу. Феанор не мог поверить, что всё это — просто помощь. Должен быть второй замысел. Фыркнув, он стискивает кулаки и бормочет: — Как же, мерзавец он… — Мерзавец он… — тут же повторяет ленивый, протяжный голос сбоку. Феанор резко оборачивается. На траве неподалёку лениво развалился шафрановый тигр, его хвост мерно покачивается, а янтарные глаза смотрят прямо на него с бесконечным «и что ты мне сделаешь?» — Лишь чревовещатель, — хмыкает Воитель презрительно. Тигр медленно моргает, зевает, блеснув белоснежными клыками, и продолжает смотреть. Феанор фыркает. Ручное животное, понятно. Разворачивается и идёт дальше, даже не удостаивая зверя взглядом. Размышляя о менталисте и его возможных тайных планах, он замечает неподалёку закрытый зимний сад — теплицу. Замедляет шаг. Интересно… При всей своей воинской жёсткости Феанор любит цветы. Они совершенны в своей форме и свободны от лжи. Цветок не скрывает красоты и не притворяется сильным, чтобы выжить. Он растёт, цветёт, умирает, но всегда остаётся собой. Любопытство берёт верх, и он заходит внутрь. Там его встречает девушка. Стройная, гибкая, элегантная. Гепардовые ушки насторожённо дёргаются, хвост мягко покачивается в воздухе, но не от страха — скорее, от удивления. Она замечает его и вздрагивает. — Ой! Сударь… Вы что-то хотели? Феанор стряхивает минутное оцепенение. — Просто хотел посмотреть сад. — Оу, понятно. Да, в нашей усадьбе очень красивые цветы. Их вырастила сама господа Лакомка. Он хмурится. — Какая ещё Лакомка? Ты имеешь в виду Люми? Девушка моргает. — Да, главную графиню Люминарию, — соглашается она. — Откуда у Люми Дар друида? Теперь уже она смотрит на него с лёгким недоумением. — А вы не знали? Она ведь друид. Феанор хмурится сильнее. Менталист как-то смог дать Люми Дар друида? Это бред. Люми — оборотень. Это её природа. Откуда у неё силы, принадлежащие другой стихии? Вспышка воспоминаний — Люми рядом с ним в королевском дворе, её светлые волосы развеваются на ветру. Тогда племянница была частью его мира и очень любила слушать его воинские истории. Но теперь она принадлежит менталисту. — Хм… — лишь выдаёт он, отходя в сторону. Но, уходя, ловит себя на мысли, что у девушки в саду очень симпатичные кошачьи ушки, да и вся она утончённая, гибкая, с приятной, даже завораживающей внешностью. Резко встряхивает головой, отбрасывая ненужное. Не альва — значит, неинтересно. И, не оглядываясь, выходит из сада. * * * Усадьба бояр Хлестаковых, Москва Бояре отправляются в усадьбу Хлестакова, где за толстенными дубовыми стенами можно спокойно обсудить дела без посторонних ушей. Пока хозяин дома неспешно наливает себе коньяк, он бросает Годунову: — Будешь? — Наливай, — раздражённо отмахивается тот. Годунов хватает бокал, но даже не делает глотка — слишком зол. Резко оборачивается к Хлестакову, сжимая стекло так, что коньяк грозит выплеснуться. — Ты совсем с ума сошёл, Ефрем⁈ У нас было право требовать земли назад, если бы мы участвовали в зачистке гулей. Но это сработало бы только, если бы Филинов в ней не участвовал! Хлестаков спокойно поправляет перчатки, ведёт себя так, будто разговор идёт о погоде. — Федот, я лишь поддержал решение Царя, потому что оно уже было принято. Оспаривать его — глупость. Тем более предложение Филинова выгодно нам. Годунов щурится: — Выгодно? — Разумеется, — Хлестаков лениво пожимает плечами. — Мы убьём больше гулей и получим наши земли назад. Междуречье снова будет нашим. Чем не вариант? Годунов зло цедит сквозь зубы: — Но теперь нам придётся впрягаться, тратить силы, войска, ресурсы. А могли бы просто воевать на бумаге, заявляя об участии, а на деле привлекать лишь небольшие отряды, а зачистку провел бы Кутузов! — Ну, теперь уж поздно, — невозмутимо отвечает Хлестаков, делая маленький глоток коньяка, словно наслаждаясь беседой. Годунов раздражённо потирает переносицу: — И к тому же… У мальчишки, у этого Филинова, всегда есть козырь в рукаве. Сколько с ним дворян связывалось? Вспомни Бирюзовых, Горлановых, Стяжковых… Все огребали. Причём сильно, если верить слухам. Хлестаков отмахивается, будто речь идёт о чепухе: — У мальчишки гвардия меньше нашей в разы. — Да, но он хитрый, как лис, — огрызается Годунов, уже испытавший это качество графа на собственной шкуре. — Это его не спасет, — уверенно усмехается Хлестаков. — Мы удержим его в Москве. Не дадим вовремя выбраться. Годунов подозрительно глядит на него: — Ты так уверен? — Да, потому что я уже договорился с Воробьёвыми. Они помогут нам. Воробьёвы тоже Семибоярщина… Им тоже выгодно задержать Филинова в Москве. Годунов наконец чуть расслабляется, откидывается на спинку кресла и делает долгий глоток коньяка. — Может, и прокатит… — выдыхает он, задумчиво перекатывая бокал в руке. Кажется, всё ещё можно прокатить. Кажется… * * * Рано утром мы с Гепарой отправляемся на «Лубянку». Город только просыпается, дороги ещё относительно свободны, и в машине царит редкий момент спокойствия. Гепара задумчиво смотрит в окно, потом вдруг говорит: — Господин, я ночью выходила в сад… Туда также заглядывал ваш новый гость. Киваю без удивления. — Да, это Воитель Феанор. Правда угрюмый тип? Я и так знаю, что они пересекались. Через Ломтика наблюдал за ситуацией — Феанор, как пёс, метался по территории, проверяя, насколько глубоко может сунуть нос. Гепара говорит чуть тише: — Он выглядел очень грустным. — Он сам виноват в своих проблемах, — отмахиваюсь. Прибыв на место, оставляю Гепару в коридоре на скамейке, а сам захожу в кабинет начальника отдела астральных исследований — Мефодия Сролинова. Главный экспедитор поднимается из-за стола, протягивает руку. Улыбка у него вежливая, но в глазах — внимательная оценка. — Данила Степанович, очень рад с вами лично пообщаться! Чем могу помочь? Я спокойно отвечаю: — Мефодий Артёмович, давайте я просто передам вам воспоминания Гепары, и вы сами увидите, по какому поводу я пришёл. Тот слегка приподнимает брови, но тут же кивает: — Конечно, как удобно… Передаю ему сцены общения Берковича с Гепарой. Мефодий принимает образы, и по мере того, как они проецируются в его сознании, лицо темнеет. — Теперь понимаете, зачем я здесь, Мефодий Артёмович? — спрашиваю я, спокойно наблюдая за его реакцией. — Чтобы подать жалобу на вашего сотрудника. Он молчит пару секунд, потом медленно выдыхает: — Прекрасно вас понимаю, Данила Степанович. Произошедшее недопустимо. Я не знал об этом. Конечно, я вызову агента Берковича, он принесёт извинения лично перед вами, а затем мы проведем служебное расследование о превышении полномочий… Я качаю головой: — Расследование — это хорошо, но он также должен извиниться перед моей подданной. Перед Гепарой. Мефодий сразу кивает: — Разумеется. Я зову Гепару по мысленной связи, а начальник отдела вызывает Берковича. Гепара входит в кабинет, следом за ней, явно неохотно, заходит Беркович. Как только экспедитор видит мутантку, в глазах вспыхивает раздражение, но он быстро прячет эмоции за маской холодного равнодушия. — Чем могу помочь, Мефодий Артёмович? — спрашивает он натянуто, будто его только что прервали на чём-то важном. Но Мефодий даже не даёт ему договорить, обрывает жёстко, без лишних прелюдий: — Константин Константинович, я в курсе вашего психологического давления на сударыню Гепару. Вы отстраняетесь от службы на время расследования. А сейчас вам нужно извиниться перед сударыней. Беркович морщится, словно глотнул чего-то прокисшего, но всё же, тяжело вздохнув, нехотя выдавливает: — Я, конечно, извиняюсь… Но я лишь говорил правду. Ресурсы сударыни используются не на полную силу. Хмыкаю, лениво скрещивая руки: — Значит, вы не раскаялись? Что ж, может, хотите увидеть, что было бы, если бы они действительно использовались на полную? Беркович дёргается, глаза тут же метнулись к Мефодию — надеется на поддержку. — Ваше Сиятельство, я не думаю, что это… разумный эксперимент… Я не отрываю взгляда от начальника отдела: — Мефодий Артёмович, а почему бы нам не провести тестирование предложения господина экспедитора прямо сейчас? Во избежание подобных инцидентов в будущем. Чтобы другие экспедиторы не повторяли его ошибок. Мефодий задумывается, но в итоге кивает: — Разумеется, Данила Степанович. Мы можем отправиться в Астрал для вашей демонстрации, если вы хотите. Но вы не обязаны… Я усмехаюсь. — Мне несложно. Да мы просто покажем вам и Константину Константиновичу для наглядности, почему Гепаре нужно оставаться на втором уровне. Как считаешь, Гепара? Девушка уверенно кивает: — Конечно, Данила Степанович. С вами мне не страшно. Мефодий жестом указывает на кресла в уголке для отдыха: — Тогда прошу, усаживайтесь. Я могу вызвать полную группу для подстраховки… Я качаю головой: — Обойдёмся нашими силами, думаю. Мы садимся за стол. Гепара сжимает пальцы, но я чувствую, как в ней нарастает решимость. Беру её за руку, передавая уверенность — не дрогнем. Лёгкий ментальный импульс, пространство вокруг чуть подрагивает, как поверхность воды… И мы погружаемся в Астрал. Второй уровень Океана душ. Вокруг — туманная бесконечность, воздух будто разрежен. Беркович и Мефодий проявляются рядом — их фигуры сперва расплывчаты, но быстро обретают чёткость. — Ну что, поехали, господа? — говорю с лёгкой усмешкой. — Конечно, Данила Степанович, — отзывается Сролинов, поправляя перчатки, будто пытаясь скрыть лёгкую нервозность. Мы преодолеваем второй уровень без труда, но третий встречает нас неприветливо. Здесь нет ни привычного света, ни стабильной почвы. Только бескрайняя тьма, прорезанная мерцающими звёздами. Воздух вязкий, наполненный чем-то, что чувствуется не кожей, а сознанием. Как только мы появляемся, пространство оживает. Дрожь пробегает по окружающему мраку. Со всех сторон начинают собираться твари разных форм и размеров. Они чувствуют Гепару. Её энергию. Её силу. Её суть. Они тянутся к девушке, когда-то заключившей сделку с Демоном. Беркович бледнеет. Я ощущаю, как его сознание напрягается, ловя присутствие множества чужих разумов вокруг. Экспедитор не привык видеть их так близко, не привык быть в окружении, где он — не хищник, а добыча. Раньше на Гепару не сбегалось столько тварей, но это и логично. Я давно проследил закономерность: чем чаще Гепара входит в Астрал, тем быстрее её замечают астральные твари. Но важен не только фактор частоты, но и уровень погружения.Чем глубже уровень, тем стремительнее распространяются её эманации — на нижних рубежах они буквально разлетаются со скоростью света, привлекая к себе всё, что способно охотиться. — И что? — пытается держаться Беркович, голос слегка дрожит. — Мы должны были просто остановиться из-за кучки тварей? Я спокойно смотрю на него: — Терпения, сударь. Тварей становится всё больше. Они буквально облепляют поле видения, их будто бесконечно. Мефодий и Беркович начинают отстреливаться псионикой, но нагрузка колоссальная. Я тоже уничтожаю несколько десятков созданий — но на расслабоне, а вот им уже не так весело. Всё-таки из нас троих только у одного ранг Грандмастера. Беркович судорожно дышит, лицо напряжено, движения становятся рваными. Мефодий тоже явно на пределе. — Думаю, достаточно, — наконец говорит начальник отдела, озираясь на нарастающую волну тварей. — Мы всё поняли, Данила Степанович. Будем возвращаться. Я ухмыляюсь: — Почему? Мы пробыли здесь всего пару минут в реальном времени. Перевожу взгляд на Берковича: — Вы столько раз давили на мою подопечную, а уже сдаётесь? Тот судорожно глотает, лихорадочно качает головой: — Данила Степанович, я извиняюсь! — голос дрожит, в глазах наконец-то проскальзывает искреннее сожаление о том, что он вообще в это впутался. — Я не знал, что госпожа Гепара приманит столько монстров! Я смотрю на него пристально, голос лениво-удивлённый: — Да вы что? А отчёты вас ничему не научили? Там же всё чёрным по белому написано… Беркович молчит. Аргументов нет — только напряжённые мышцы и лихорадочный взгляд, метающийся между тварями и мной. — Больше никогда вы не будете манипулировать моими людьми. Вам понятно? — мой голос звучит без намёка на торг. — Да-да…! — судорожно кивает Беркович, в голосе уже не уверенность, а чистый мольба. Я поворачиваюсь к Мефодию, прищуриваясь: — Мефодий Артёмович, я требую наказать Константина Константиновича за превышение полномочий. Начальник отдела резко кивает, быстро оглядываясь на твари, которые бешено кружат вокруг нас. — Обязуюсь выполнить, Данила Степанович! — торопливо выдыхает он. — Кроме, того я лично буду контролировать общение экспедиторов с госпожой Гепарой! Только одна Гепара, не считая меня, остаётся спокойной в этом море хищных сущностей. Я лениво скользнул взглядом по Берковичу, потом перевожу его снована Сролинова: — Хорошо, Мефодий Артёмович. У меня нет причин не доверять вашему слову. Тогда можем вернуться, если демонстрации вам хватило. Мы поднимаемся на второй уровень, а затем возвращаемся в реальность. Пространство кабинета Сролинова проявляется вокруг нас — всё кажется немного чужим после вязкого, хищного Астрала. Мы одновременно открываем глаза. Беркович первым вытирает пот со лба, его дыхание сбито, голос хриплый, натянутый: — Простите меня, Данила Степанович. Я был… совсем не прав… И вы, госпожа Гепара, простите! Я смотрю на него без особого интереса, лениво откидываясь на спинку кресла: — Хорошо, что вы осознали. А если всё же нет, то астральные твари покажутся вам цветочками. Уж извините за прямоту. Беркович сглатывает, его лицо остаётся бледным. Молча кивает. На это мы с Гепарой покидаем кабинет Сролинова. Коридоры «Лубянки» тихи, но повсюду чувствуется пристальное наблюдение. Здесь всегда так. Цитадель Охранки, как-никак. Гепара останавливается, немного мнётся, но затем благодарно улыбается. Её хвост чуть подрагивает, уши прижаты — остаточное напряжение после Астрала ещё не отпустило полностью. — Спасибо, Данила Степанович, — голос у неё чуть мягче обычного. — Если бы не вы, этот Беркович продолжал бы меня прессовать… Я очень ценю вашу помощь. Я смотрю на неё с улыбкой и просто киваю: — Никто не имеет права давить на моих подданных. А если кто-то попробует — разберёмся. Она ещё раз кивает, благодарность в глазах теперь куда более явная. Я оставляю её на Лубянке, разворачиваюсь и, не теряя времени, направляюсь в кофейню на встречу с князем Морозовым. Морозов уже сидит за столиком, неспешно пьёт кофе, поглядывая в окно с благодушным лицом. Я едва успеваю сесть и поздороваться с князем, как Лена передаёт сообщение по мысленной связи: «Даня, пришёл младший сын боярина Воробьёва. Говорит, к тебе. Настаивает, что подождёт.» Я приподнимаю бровь. «Семибоярщина начинает действовать… Ну, пусть ждёт.» Морозов ставит чашку на блюдце, с интересом смотрит на меня: — Данила, ты опять альвов нашёл? Мне Ненея сказала… Я усмехаюсь: — Да, есть такое дело, Юрий Михайлович. Сейчас проводим спасательную операцию. Морозов мнётся, потирает бычью шею, будто решает, стоит ли озвучивать то, что у него на уме. Потом вдруг спрашивает: — Слушай, ты счастливчик… А не найдётся мне там ещё несколько? Ну, хотя бы двух? Я хмурюсь, не понимая: — Чего двух, Юрий Михайлович? — Невест, конечно же! — князь откидывается на спинку стула, ухмыляясь. Я моргаю. Вот оно что… * * * Усадьба Вещих-Филиновых, Москва Семён Воробьёв сидит в гостиной, ожидая встречи с Филиновым. Задача у него простая: спровоцировать одного из альвов, а именно — того, который уже показал себя неуравновешенным в Кремле. Вспыльчивый, несдержанный, идеальный кандидат для затяжного разбирательства. Достаточно одного инцидента — и можно раскрутить дело, запутать всё в бюрократии и тяжбах, удержать Данилу в Москве под предлогом разбирательства. А потом Воробьёвы могут навесить на Филиновых сколько угодно обвинений. Семён встаёт, неспешно осматривает коридор, затем выходит из гостиной. Бродит по усадьбе, пока не находит нужного альва в бильярдной. Вот он. Всё идёт по плану. Облокотившись на дверной косяк, он скрещивает руки и лениво бросает: — Слушай, а почему вы, сударь, такой ушастый, как осёл? Альв медленно поворачивает голову. Смотрит. Просто смотрит. Мгновение тянется, напряжение сгущается… но ничего не происходит. Альв не меняется в лице, молча отворачивается и уходит. Семён моргает, недоумевая. «Что, даже не вспылил⁈» Но тут замечает что-то странное. Его правая рука… лежит на полу. Ровный, обугленный срез. От середины раны поднимается пар. Боль приходит через секунду. Из его горла вырывается пронзительный крик. Глава 16 Сижу я в кофейне напротив Морозова, лениво болтаю ложечкой уже остывший кофе, глядя, как по краю чашки ползёт размокшая пенка. Сладковатый аромат всё ещё витает в воздухе, но кофе давно потерял смысл, как и этот разговор. Князь только что вывалил на меня своё пожелание, и я, не задумываясь, выпаливаю: — Юрий Михайлович, а губа-то не треснет? Морозов округляет глаза, будто не сразу поверил своим ушам. Медленно моргает, чуть дёргается бровь. Окей, прозвучало резко. Поправляюсь: — Ну, в смысле, я не против, конечно, даже понять вас могу, но вы с Ненеей общались по этому поводу? Морозов внимательно смотрит на меня исподлобья, потом медленно проводит рукой по бороде. Затем хмыкает и простодушно выдает: — Конечно, общался. Данила, ты же знаешь, у альвов многожёнство в порядке вещей. Что тут такого? Да и сами они, между прочим, сторонники свободных отношений. Я ставлю ложечку на блюдце и киваю: — Это да. Но есть ещё законы Российского Царства, князь. Морозов флегматично поднимает чашку, делает неторопливый глоток и, смакуя кофе, ухмыляется: — Да какие законы? Царь скоро прогнётся под советниками и разрешит всем дворянам многоженство. Если не сегодня, то завтра. Теперь моя очередь хмыкать: — Ну, всё может быть. Князь прищуривается, взгляд у него становится особенно заинтересованным. — А ты сам-то что, Данила, разве не хочешь ещё альвиек в гарем добавить? Вздыхаю, откидываюсь на спинку стула. — Я и так в малиннике живу, Юрий Михайлович. Жёны есть, ещё две невесты на горизонте… Так что нет, не хочу. Да и травы Лакомки позволяют нашим девушкам выглядеть не хуже альвиек, так что смысла не вижу думать на эту тему. Морозов понимающе хмыкает, но, конечно, тему он так просто не закроет. Ну князь дает конечно! Вот же правда — седина в бороду, бес в ребро. Юрий Михайлович пожимает плечами, будто ничего особенного не сказал: — Понятно, Данила. Ну что, поможешь мне? Тем более скоро мы родственниками будем. Я смотрю на него без особого энтузиазма и спокойно выдаю: — Юрий Михайлович, скажу прямо: альвы теперь под моим началом. И пока ты не получишь разрешение от Царя, я не могу одобрить твой брак с кем-то ещё из моего нового народа. Не хочу подвергать альвийских девушек риску — они и так у монахов натерпелись. Ты сам понимаешь, у Государя и Владислава Владимировича на тебя были свои планы. Они хотели тебя женить на ком-то другом, и если ты им сейчас испортишь всю шахматную партию — пострадать могут и твои невесты. Да и законы пока явно не на твоей стороне. Если же всё устаканится — я не буду против. Морозов какое-то время смотрит на меня, обдумывая сказанное. Затем усмехается, и в глазах его мелькает что-то насмешливо-доброжелательное: — Знаешь, Данила, ты будешь хорошим повелителем альвов. Я качаю головой: — У них правитель называется король. Князь лишь шире усмехается: — Значит, будешь хорошим королём. — Так вы не в обиде? — Какие обиды! Всё верно ты сказал! Конечно, я разрулю всё, — кивает Морозов. — И законы, и планы Царя на меня. Хорошо, что ты мое внимание на это обратил. Разрешу. Так что, граф, жди — скоро уже с конкретным списком приду. Я только усмехаюсь. Вот это жизнерадостность. Похоже, Морозов теперь станет главным лоббистом многожёнства в Сенате. Ну что ж, удачи ему. После разговора с князем еду домой, рассеянно наблюдая, как вечерние огни мелькают за окном. Город размывается в свете фонарей, а мысли прыгают с одной темы на другую. Но тут в голове раздаётся тревожный голос Лакомки: — Мелиндо, у нас ЧП! Непр… — она запинается, но тут же исправляется: — Непредвиденная ситуация! Феанор отрубил руку Семёну Воробьёву! Я моргаю. Ну ничего себе… Мои перепончатые пальцы! Ни на минуту нельзя спускать глаз с этого Воителя! Феанора вообще нельзя оставлять без присмотра, он похлеще Бера. Тот хоть слушается, а этот… Чёрт, только проблем не хватало. Я тут же посылаю ментальную команду: — Лакомка, не исключено, что это подстава Воробьёвых. Его могли специально спровоцировать, а Феанор повёлся, как трёхлетний ребёнок. Такой вариант тоже надо учитывать. Лакомка тихо вздыхает: — Это всё может быть, мелиндо, к сожалению. — Немедленно поставьте к Воителю сторожей, на всякий случай. И не выпускайте его из комнаты. Она без колебаний отвечает: — Уже выполнено. — Умница. Ну, конечно, если он упрется и вздумает рубить наших гвардейцев, сразу скажи мне — у меня есть способ его усмирить даже на расстоянии. — Поняла, мелиндо. Это радует! Я от дяди и ожидала нечто подобное, и он не подвел, к сожалению. — Да, согласен. А Воробьёва не выпускайте ни под каким предлогом. Ни в коем случае. Наденьте на него антимагический браслет. И что там с рукой? — Уже вылечили. Целители справились, но он пока в бессознании. Я довольно киваю, хотя она этого не видит. — Умница, — снова хвалю главную жену. — Тогда не тяните, пока он ещё овощ. Надевайте браслет. — Сейчас распоряжусь. Бросаю взгляд на часы и вздыхаю. В дороге ещё час, если не торопиться. Можно телепортироваться рывками по три километра, но за мной, вполне возможно, следят те же Воробьёвы. И усадьбу оставлять без контроля нельзя. Ну и ладно. Есть другой способ. Концентрируюсь, ловлю знакомый ментальный якорь и связываюсь с бывшей Соколовой через обручальное кольцо. — Светка, привет. Я пока с тобой побуду. Она хлопает глазами, отвлекаясь от своих дел. Только что красила ногти, на одном пальце ещё свежий слой красного лака. — Ну ладно… Я осматриваю обстановку спальни её глазами, прикидываю ситуацию. — Что там с сопровождающими Воробьёва? Пошли посмотрим. Теперь я внутри её сознания. Она поднимается с кресла, быстро убирает флакончик с лаком, по привычке фыркает и, скорым шагом направляется в холл. Мы спускаемся по лестнице и почти сразу натыкаемся на сцену. Водитель Воробьёва — здоровенный амбал, на грани срыва, лицо напряжённое, глаза горят злостью. Он жестикулирует, размахивает руками и активно что-то доказывает гвардейцам. — Почему мой господин ещё не вышел⁈ Что он там делает⁈ Двое наших гвардейцев выглядят, мягко говоря, не в восторге от общения. — Ваш господин сейчас находится в гостях, — терпеливо объясняет один. — Я не могу с ним связаться! — водитель сжимает кулаки, уже почти кричит. — Я звонил ему на мобильник! Немедленно выпускайте его, у него встреча с отцом! Я оцениваю его глазами Светки. Ранг — Воин. И вот в следующий момент он накидывает на себя огненный доспех — вокруг него вспыхивает алый ореол, воздух смещается от жара, а пол под ногами начинает темнеть. Вот это уже проблема. Наши гвардейцы тоже Воины, не промах, но этот огневик может устроить пожар в холле, обуглить стены и довести дело до полного хаоса. А нам что, потом ещё ремонт делать? Ну уж нет. — Свет, твоё тело на время позаимствую, — предупреждаю её, уже зная, что услышу в ответ. Она весело фыркает, в мыслях ощущается азарт, даже намёк на предвкушение. — Давай! Хочу посмотреть, как именно ты его уложишь. Я перехватываю контроль, ощущая, как пальцы девушки привычно сжимаются в кулак. Тело лёгкое, подвижное, гибкое — в этом есть свои плюсы. Спокойным шагом подхожу к водителю, попутно наблюдая, как его доспех разгорается сильнее. Не останавливаясь, ровно, без угрозы произношу: — Успокойтесь, служивый. Здесь вы не имеете права что-то требовать. Водитель резко оборачивается, даже не пытаясь отступить назад, не страхуя себя от возможного удара. Глупо. Я молниеносно бью в поддых, заряжая кулак Багровой вспышкой. Чётко. Быстро. Рефлексы Светки отработаны до автоматизма. Не зря ее Кострица муштровала. Энергия проходит сквозь магический контур, глушит пламя, и огненный доспех разлетается, как перегоревший предохранитель. Мужик хлопает глазами, внезапно лишённый защиты, сгибается пополам и с глухим стуком падает на задницу. Глаза у него вытаращены, рот приоткрыт, а воздух никак не хочет возвращаться в лёгкие. Светкины руки автоматически вызывающе упираются в бока — её рефлекс, хоть управляю телом сейчас я. Но привычка — вторая натура. — В нашем доме посторонним запрещено применять магию, — спокойно бросаю, смотря на него сверху вниз. — Я уже молчу о том, что это вообще-то невежливо. Водитель хрипит, скрученный болью, судорожно хватается за бок, но уже не рыпается. Я не спеша указываю на дверь: — Выметайся. И передай боярину Артёму Воробьёву, что его сын сейчас находится у нас. Он повёл себя неподобающим образом и спровоцировал атаку моего человека. До приезда Охранки Семён Артёмович будет находиться у нас в гостях. Он даже не отвечает — просто корчится от боли, так что гвардейцам приходится вытащить этого пса к его машине. Как только за ним хлопает дверь, я плавно возвращаю Светке контроль. Она ошарашенно хлопает глазами, затем медленно сгибает пальцы, будто проверяя, всё ли на месте, не растеряла ли ловкость. — Слушай, Даня, — выдаёт она по мыслеречи, — а ты можешь меня этому приёму научить? Это было круто! Ты так его доспех вырубил! Будто рубильник дернул! Я усмехаюсь, расправляя плечи в своём теле. — Как-нибудь научу. Если хорошо себя вести будешь. — Ну-у-у Даня-я-я…. — Да это всего лишь Багровая вспышка. Я просто пустил её через его меридианы. А так как видел энергоканалы на доспехах — знал, куда ударить. Светка округляет глаза, явно впечатлённая. — Так ты можешь меня научить⁈ Чтобы вот так же — тычком — доспехи скидывать⁈ Я пожимаю плечами, давая ей немного погореть от любопытства, а потом отвечаю: — Ну, могу, конечно. У большинства людей меридианы расположены примерно одинаково, так что я могу показать тебе, куда бить. Но тут нюанс — нужно правильно направлять удар. А для этого мне придётся периодически брать под контроль твоё тело. Светка задумчиво прищуривается, при этом машинально потирает запястье, словно уже представляет, как её рука пробивает очередного наглеца сквозь магический доспех. — Регулярно? — уточняет она, внимательно разглядывая меня. Я киваю. В её мыслях лёгкое предвкушение, и вот она уже добавляет игриво: — Я не против, чтобы ты брал моё тело под свой контроль, муж… Я прямо вижу её ухмылку. Вот же хитрая чертовка. — О, я даже не сомневался, что ты найдёшь в этом какой-то дополнительный бонус. Она только мысленно хихикает. Ладно, прерывать разговор с женой, а то он свернул куда-то не туда. Плавно выскальзывая из её сознания, и возвращаюсь в своё тело в машине. Двигатель тихо урчит, за окном тёмные улицы мелькают в свете фонарей. Время идёт, а мне ещё нужно разобраться с этим цирком. Первым делом связываюсь с Лакомкой по мыслеречи: — Нужно срочно выяснить, что произошло между Феанором и Воробьёвым. Лакомка откликается мгновенно, голос в голове чёткий, но с лёгким оттенком усталости: — Телепаты могут просканировать Семёна Воробьёва… Я качаю головой: — Не лучшая идея. У него стоят щиты. Если мы их взломаем, а потом Охранка начнёт разбирательство, нам зададут неприятные вопросы. Почему, мол, мы вскрыли защиту сына боярина и вызнали чужие родовые тайны? На том конце мысленной связи слышится лёгкий вздох, потом Лакомка предлагает: — Тогда давай спросим у Феанора. — Вот это уже ближе к делу. Пусть передаёт воспоминания. Сходи к нему со Смородиным. — Поняла. От Феанора можно ожидать чего угодно. Учитывая его дружелюбный характер, он мог напрыгнуть на Воробьёва просто потому, что тот слишком долго на него смотрел. Или, наоборот, Семён решил поиграть в интриги и поплатился. Я остаюсь в теле Лакомки — не могу же оставить свою жену и мать моего будущего ребёнка один на один с отрезателем рук. Лучше проконтролировать контакт с этим прославленным Воителем. Пока альва идёт по коридору, я заодно сканирую её организм. Энергобаланс в норме, но нет предела совершенству — слегка подправляю, чтобы всё работало ещё лучше. По пути она оглядывается, а затем зовёт: — Витя! Иди сюда, ты нам нужен. Смородин, телепат из вассально рода, оборачивается: — Да, конечно, госпожа, — и почтительно идет следом. У двери комнаты Воителя стоят двое гвардейцев —без намёка на расслабленность. С таким гостем иначе нельзя. Как только мы приближаемся, один из них открывает дверь перед Лакомкой. Она оборачивается: — Витя, постой пока здесь. Я позову; Лакомка делает глубокий вдох. В её мыслях ощущается напряжение, но страха нет. Она не боится своего дялю, но на всякий случай я тихо бросаю ей в мыслеречь: — Не волнуйся. Если что, я могу сразу его вырубить. Просто он об этом пока не знает. Она усмехается, чуть расслабляется. — С тобой мне никогда не страшно, мелиндо. Входим в комнату. Феанор стоит у окна, спиной к нам, смотрит в сторону зимнего сада. Вид у него задумчивый. Руки скрещены за спиной, осанка напряжённая, но гордая — типичное «я-не-винова-а-а-ат». Даже не делает вид, что замечает племянницу. Лакомка хмурится. — Дядя, почему ты напал на нашего гостя? Что ты устроил? Феанор, не поворачиваясь, лениво скользит взглядом по стене, будто разглядывает узоры на обоях. — Это не твоего ума дело, Люми, — бурчит он. — Я поговорю об этом с твоим муженьком-менталистом, когда он вернется. Лакомка даже не моргает. — Он уже тебя слушает. Феанор резко поднимает брови, чуть ухмыляется, но в глазах мелькает раздражение. — Так ты его жена или марионетка? — Скажи ему, что он ходит по краю, — замечаю я. — И еще одно слово в подобном тоне — и вылетит за него. Лакомка прищуривается, губы поджимаются, но злости в голосе нет — только ледяной укор. — Мой муж передаёт: ещё одно дерзкое слово, дядя, и он тебя «выбросит за край». Дословно. Феанор хмыкает, лениво поглаживая бороду, в его взгляде проблеск эмоции — раздражение. Но он не спорит. — Тот сосунок-человечишка назвал мои уши ослиными, — тихо говорит Воитель, наконец решившись объясниться. — Поэтому получил культю на память. Я мог бы отрезать ему грязный язык, но тогда пришлось бы захватить и голову. Лакомка кивает, в голосе облегчение: — Значит, тебя спровоцировали? Фух. Правда же, дядя, проще говорить начистоту, а не грубить? Сейчас подойдёт наш телепат, и ты передашь ему воспоминание. Феанор снова хмыкает, но не торопится возражать. Наигранное безразличие — альвы в этом хороши. Лакомка открывает дверь, и в комнату входит Витя Смородин. Он оглядывается на Воителя боязно. — Дядя, прошу, — ровно говорит Лакомка, жестом приглашая Воителя исполнить просьбу. Витя встречается взглядом с Феанором — вежливо, но с внутренней настороженностью. — Сударь, подумайте о том, что видели, — произносит он спокойно. Феанор на миг задерживает взгляд на нём, в воздухе пробегает тонкая искра напряжения. Но в итоге он нехотя подчиняется, и через мгновение Витя перехватывает воспоминание. А затем делится с Лакомкой. Я, всё ещё находясь в теле жены, мгновенно подхватываю переданный образ. Перед глазами вспыхивает сцена. Семён Воробьёв с кривой ухмылкой бросает колкость, нелестно отзываясь об ушах Воителя. Мгновение — и Феанор выходит из себя. Вспышка гнева, движение быстрее мысли, мгновенный удар. Рука Воробьёва ещё в воздухе… но вот она уже на полу. Я моргаю, возвращаясь в реальность. Ну и дурак же этот Воробьёв. Можно было бы подумать… Вывод напрашивается само собой: всё это было подстроено. Семибоярщина не просто так выбрала Феанора — они знали его несдержанность, намеренно надавили на больное, рассчитывая, что он не выдержит. И не прогадали. Зря я вообще взял Воителя в Кремль — он там не сдержался, и бояре тут же увидели его характер. Хотя, пофиг. Если бы не он, они нашли бы другого, кто сорвётся. Дело не в личности, а в самом факте — им нужен был повод. Но дразнить Грандмастера? Ну, умельцы. Воробьёв, наверное, думал, что в худшем случае отделается сломанными костями, успеет накинуть доспех или хотя бы сбежит, пока кровь не хлынет фонтаном. Но не сложилось. Феанор — не тот, кто делает предупреждения. Лакомка тоже понимает, насколько всё это было нарочно. — Лакомка, сделай внушение, плиз, своему родственнику. Чтобы он больше не отсвечивал. Она тут же ловит мою реакцию внутри своего сознания, и, не моргнув, выдаёт ровным, спокойным голосом: — Мой муж требует, чтобы ты, дядя, впредь вёл себя сдержанно. Сегодня ты сильно подставил наш род. Если это повторится, он больше не простит тебе такую выходку. Феанор с недовольством бросает: — Я всегда буду отвечать на наглость ударом клинка, племянница. Лакомка тяжело выдыхает: — Можешь отвечать так, как привык, но думай о последствиях. Ты не один. Здесь важны не только твои принципы, но и наша безопасность. В следующий раз хорошенько подумай, прежде чем рубить боярам руки. Она разворачивается и выходит из комнаты, оставляя Воителя стоять у окна. Я отпускаю контроль, возвращаясь в своё тело. Сижу в машине. За окном медленно плывут огни улиц, но я их почти не замечаю. Семибоярщина продолжает раскачивать ситуацию. Они не ожидали, что Феанор зайдёт так далеко, но их цель была ясна — спровоцировать. И им это удалось. Теперь главное сделать так, чтобы последствия этого удара легли не на мою семью, а на Семибоярщину. Картина становится ясной, куски пазла встают на места. Допустим, версия с подставой верна. Что хотели получить Воробьёвы? Скандал. Но не просто скандал, а повод для официального разбирательства. Их план был прост: Семён провоцирует Феанора, тот не выдерживает, теряет самообладание и калечит его. Но Семен должен был унести ноги — это ключевой момент. Дальше Воробьёв возвращается домой, где ему аккуратно чистят память: стирают фразу про «ослиные уши», оставляя только ту часть, где страшный и злобный альв, без причины и предупреждения, бьет ему по роже. Все провокации — стерты. А дальше начнется вой Воробьевых. Жалобы в Охранку, в Совет, в Кремль.Дескать: «Вещий-Филинов привез в столицу иномирянина, который калечит боярских отпрысков! Он не контролирует этого мясника, но раз притащил — то несёт за него ответственность!» Феанор, конечно, помнил бы правду, но и тут у Воробьёвых была лазейка: заявить, что альвийская магия вмешалась и подделала его воспоминания. Любой телепат-следователь легко определил бы их подлинность. Но попробуй это докажи, когда речь идёт об иномирянах. Скажут: «Откуда нам знать, что магия остроухих не способна искривлять их воспоминания!» Слухи работают на того, кто их запускает. А дальше бюрократия: расследования, допросы, заседания. Они могли тянуть это неделями а то и месяцами. Пока идёт следствие, я бы никуда не уехал, не смог бы зачистить гулей в Междуречье. Просто потому что у меня полно иномирян в гвардии, и если один типа мясник, то и другие могут быть тоже, а значит нельзя им давать свободу перемещения по Царству. Они не ожидали, что Феанор зайдёт так далеко, и Семен Воробьев ляжет пластом. Что ж. Теперь главное — сделать так, чтобы последствия легли на их плечи, а не на мою семью. Теперь Семён Воробьёв лежит в моём доме. Его память не зачищена, никто не правил его воспоминания, никто не стер фразу про «ослиные уши», никто не заставил забыть собственный наезд. Всё, что он сказал, надёжно сидит у него в голове, как заноза под кожей. И это сильно меняет ситуацию. Бояре явно рассчитывали на другое. По их плану золотой мальчик должен был унести ноги, вернуться к своим, где заботливые маги подрихтуют его память, оставив в ней только нужные фрагменты: «Злобный иномирянин напал без причины, отрубил руку, а несчастный Семён просто не успел защититься.» Провокации? Их как не бывало. Но что-то пошло не так. Вместо отчего дома он оказался в моей резиденции, в отдельной комнате, с антимагическими браслетами на запястьях, под присмотром телепатов, которые отправили его в глубокий сон. Обычная предосторожность: вдруг решит изобразить мученика или начнёт буянить. Хотя, судя по его состоянию, ему сейчас вообще не до скандалов. Я наконец приезжаю домой. Первым делом проведываю пленника. Воробьёв спит, как сурок — дыхание ровное, лицо бледное, антимагические браслеты плотно застегнуты. Я мог бы прямо сейчас взломать его щиты, залезть в голову, считать всё, что нужно и получить компромат на самих Воробьёвых — подробности их заговора, планы, связи. Но не буду. Если оставить всё как есть, без малейшего вмешательства, Охранка не сможет поставить под сомнение достоверность его воспоминаний. Всё, что произошло, останется неподправленным, без «манипуляций» со стороны моего рода. Я бросаю взгляд на гвардейцев, стоящих у двери. — Не спускать с него глаз. О любых изменениях докладывать сразу. Разворачиваюсь и выхожу в коридор. В гостиной уже собрались мои жёны. Лакомка, завидев меня, вскакивает, её золотые волосы слегка растрёпаны. — Мелиндо, наконец! Я улыбаюсь, мягко провожу ладонью по щеке Лакомки, ощущая тёплую нежность её кожи, затем проходу дальше в комнату, не спеша опускаюсь в кресло. — Ты молодец. Лакомка довольно щурится, но тут же Лена, прислонившись к спинке дивана, ловит мой взгляд и задаёт главный вопрос: — Даня, что будем делать? Я усмехаюсь, глядя на часы. — Ждать гостей с выкупом. * * * Усадьба рода Воробьевых, Москва Артём Воробьёв сидит в своём кабинете, пальцы медленно постукивают по полированной столешнице. Глухой ритм отдаётся в висках, но мысли уже кипят. Что-то пошло не так. Перед ним стоит начальник службы безопасности — напряжённый, собранный, но видно, как едва заметно переминается с ноги на ногу, словно ждет, когда его отправят на эшафот. Он держит руки за спиной, избегает встречаться с боярином взглядом. — Семён Артемович ещё не вернулся, — докладывает безопсник, голос хриплый, напряжённый. Воробьёв резко вскидывает голову, тяжёлый взгляд вонзается в подчинённого. — Что⁈ — Он всё ещё в доме Филинова. Водитель пытался его вернуть, но его… выкинула Светлана, жена графа. На мгновение в кабинете становится слишком тихо. Затем Воробьёв резко вскакивает, стул с грохотом отодвигается назад. Ладони с силой опускаются на стол, и через секунду по кабинету разносится глухой удар кулака. — Мы должны были вернуть Семёна, почистить ему память, стереть начало конфликта и устроить чуть ли не публичный скандал! — его голос срывается на яростный рык. — Обвинить Филинова в поддержке бешеных иномирян! Таков был мой план! У меня договорённость со всей Семибоярщиной! Безопасник сглатывает, не осмеливаясь прервать этот поток злобы. — Простите, боярин, но… что я мог сделать? В ответ Воробьёв смотрит на него так, будто собирается пригвоздить к стене взглядом. Глаза сверкают, лицо налилось гневной краской. — Ты понимаешь, что наш род подставился⁈ — рявкает он, ударяя кулаком по дубовому столу ещё раз, словно пытаясь сломать. — Если сейчас Филинов сдаст моего сына Охранке и пожалуется на меня, нам конец! Начальник службы безопасности молчит, но чувствует, как холодный пот стекает по его спине. — Охранка начнёт сканировать память всех замешанных, в том числе меня, — Воробьёв тяжело дышит, лицо его мрачное, как грозовое небо. — Они выйдут на мой заговор с Хлестаковым и Годуновым против Филиновых! И тогда не сдобровать никому! Ты это понимаешь⁈ В воздухе висит гнетущая тишина, кабинет кажется тесным, душным, давящим. — Мы потеряем не только Междуречье, — продолжает он уже более сдержанно, но голос всё ещё звенит от ярости. — Нас прижмёт Охранка! Он пытается взять себя в руки. Глубокий вдох, медленный выдох. Но пальцы всё ещё напряжённо сжимаются в кулаки. — Беги. Немедленно! — его голос становится опасно тихим, но от этого звучит только убедительнее. — И требуй у Филинова вернуть моего сына. Грози, угрожай войной, шантажируй, делай что хочешь! Любыми способами добейся результата! Начальник службы безопасности молча кивает, развернувшись на каблуках, уходит быстрым шагом, почти бегом. Воробьёв остаётся в одиночестве, его кулаки сжаты до побелевших костяшек. * * * Сижу в кабинете, ловлю редкую передышку и решаю проанализировать прогресс Жоры-жабуна — моего ментального энерговампира. Что у нас на сегодня? Уже умеет создавать энергетические воронки, но прилипать они нормально могут только к другим техникам. Некротика подходит, но затребует слишком много ресурсов. В целом, хороший задел. Пока что техника может обесточивать противника, но так, чисто потренироваться — магические доспехи пока держат удар, но это мы доработаем. Рядом, за другим столом, устроилась Лена, сосредоточенно возится с бумагами. Приятное зрелище. С такой же увлечённостью Лакомка занимается Олежеком, Камила — модными вещичками, а Светка… ну, если уж вспоминать самый захватывающий момент с её участием, то это, пожалуй, когда она врезала Ратверу по яйцам. Размышляю о возможностях улучшения жабьего супероружия, когда дверь кабинета после стука открывается. На пороге — гвардеец Дельфин. — Шеф, прибыл начальник службы безопасности Воробьёвых — Сергей Бизуков. Киваю, не поднимаясь. — Хорошо, впускай. Лена откладывает бумаги, заинтересованно смотрит в сторону входа. Входит Бизуков — напряжённый, сжатый, словно его поставили перед взводом для расстрела, но пытающийся держаться. Я не встаю. Лишь киваю на кресло напротив. — Садитесь. Тот не спорит. Опускается в кресло, стараясь выглядеть уверенно, но его взгляд то и дело мечется, изучая моё настроение. Кстати, Ломтика я уже отправил на разведку в усадьбу Воробьёвых. Его ушами слышал, как Артём Кириллович метался по кабинету, вопя про заговор с Хлестаковым и Годуновым. Так что сомнений больше нет. Я ровным голосом спрашиваю: — Что вы хотели? Бизуков выдыхает, собирается с духом. — Боярин Артем Кириллович требует, чтобы вы вернули его сына, — говорит он резким тоном.— Его задержание противозаконно, и это может повлечь тяжелые последствия для вас. Я медленно моргаю. Хм, что? Выкупа не будет? А этот всего лишь угрожать приехал? Ну, совсем оборзели. Еще одному что ли отрубить руку? Глава 17 Лена поднимает взгляд на Бизукова, на губах мелькает снисходительная улыбка. Ей уже, похоже, жалко безопасника Воробьёвых. Впрочем, я не Феанор — не люблю бить сгоряча, я наслаждаюсь процессом. Так веселее. Я улыбаюсь, расслабленно откидываюсь в кресле, внимательно смотрю на Бизукова, который явно нервничает из-за моего спокойствия. — Что ж, тогда я предоставляю вашему хозяину продемонстрировать эти «тяжёлые последствия». Или, может, вы сами рискнёте? Он моргает, хмурясь. — Вы… — Вы можете жаловаться в Охранку, — невозмутимо продолжаю я. — Или, если хотите, я могу прямо сейчас позвонить Владиславу Владимировичу и всё ему объяснить. Я снимаю трубку с телефона, набираю номер. — Здравствуйте, это приемная Охранки? Можно Владислава Владимировича…? — Стойте! — вдруг вскрикивает Бизуков, вскакивая с места, руки сжаты в кулаки, лицо белее бумаги. — Данила Степанович, не горячитесь! Мы поспешили! Я смотрю на безопасника, даю ему пару секунд поволноваться, а затем с лёгкой улыбкой говорю в трубку: — Нет, всё же не надо, спасибо. Позвоню позже, когда у Его Высочества будет посвободнее. Да, и сразу на мобильник звякну. Медленно вешаю трубку. — Возвращайтесь к своему хозяину, — без интереса бросаю Бизукову. Он раскололся слишком быстро, а потому не представляет никакого интереса как оппонент. — И передайте Артёму Кирилловичу: я приеду к вам ровно через час. Пусть боярин будет готов к серьёзным уступкам, потому что он сильно облажался. И легко теперь не отделается. Начальник СБ Воробьевых бледнеет ещё сильнее, его дыхание сбивается, а ноги на выходе движутся как у деревянной марионетки. Дверь закрывается за ним. Лена поднимает на меня взгляд, откладывает ручку и блокнот, в глазах явное непонимание. Видно, что благоверной не терпится засыпать меня вопросами. — Даня, а почему ты просто не сдашь этих мерзких Воробьёвых Охранке? Я ухмыляюсь, беру со стола стакан с чаем. После глотка отвечаю: — А потому, что если я их сдам, то вся Семибоярщина, скорее всего, вылетит из гонки в Междуречье — расследование затянется надолго. Я ставлю стакан обратно, проводя пальцем по краю. — А это мне совсем не выгодно. Лена хмурится: — Думаешь позволить им выйти сухими из воды? — Ну, конечно, могу поджарить всех бояр на медленном огне разбирательства Охранки. Но я затевал эту гонку не ради их наказания, а чтобы они вкладывались по полной, пытались обогнать меня, громили гулей, защищая людей. Если Хлестаковых, Годуновых и прочих сейчас всех закроют под следствие — толку от них будет, как с козла молока. Лениво растягиваю пальцы. — Пусть пока чистят тварей. Потом уж займёмся ими всеми. Лена задумчиво кивает, обдумывая мою тактику. В её глазах мелькает странный блеск, что-то между восхищением и радостью. — Значит, ты хочешь, чтобы Семибоярщина использовала свои ресурсы и защищала людей в Междуречье? — прищуривается, с интересом глядя на меня. — Всё же, Даня, ты очень добрый. — Да просто зачем добру пропадать? — ухмыляюсь. — У Семибоярщины большие войска, пусть работают. Воробьёв, конечно, скоро в Междуречье делать нечего будет, но нам это только на руку. Мы заберём его оружие. Кстати, ты поедешь со мной к Воробьёвым. Она без колебаний кивает, уголки губ тянутся в улыбке. — Да-да, конечно! — глаза сверкают азартом. — Мне даже интересно, как ты разберёшь его на запчасти. — Правда? — искренне удивляюсь. От лапочки Лены такого не ожидал. — А как ты думал? — Жена поучительно поднимает указательный палец, в голосе игривая серьёзность. — Муж и жена — одна сатана. Мы с девочками столько от тебя поднабрались, что сами офигеваем. Но, знаешь, нисколько не жалеем. — Ещё бы, — киваю с ухмылкой. — Что плохого в хорошем веселье? К Воробьёвым отправляемся колонной — для вида. Гвардия сопровождает нас, демонстрируя, что всё официально, всё по правилам. Пусть боярин видит, что разговор не кулуарный, что мы едем грабить Воробьёва без стеснения, ибо заслужил, а если он упрётся, то грабить его будет уже Охранка. Подъезжаем с опозданием в полчаса. Специально. Это тоже задумано Особняк приличный, старый — ещё бы, боярин-то уважаемый. Охрана тоже внушительная, но она пропускает всю колонну, даже если неохотно. Путь к дому открытый, ветреный — от парковки идти прилично. Издержки старых особняков — подземные гаражи не предусмотрены. Ну и ладно, уж не замерзнем: Лена в полушубке, а я в одной кофте — легионер-огневик делает своё дело, греет изнутри. Вдалеке виден сад — голые деревья, среди них скульптуры, покрытые инеем, застывшие, словно наблюдают за гостями. Киваю гвардейцам: — Стойте тут, если что — позову. — Так точно, шеф. Сопровождающий боярский слуга ведёт нас с Леной к крыльцу. В холле же встречает сам боярин Артём Воробьёв. А за спиной его маячит нерадостный Бизуков. — Здравствуйте, Данила Степанович и Елена Викторовна, — Воробьев вежлив, но явно раздосадован. Боярин точно готовился к нелёгким переговорам — борода торчит колючками, глаза зло прищурены. Понимает, что на кону. — Добрый вечер, Артём Кириллович, — киваю с улыбкой. — Здравствуйте, Ваше Сиятельство,— добавляет Лена. Воробьёв делает приглашающий жест вглубь дома. — Проходите, Данила Степанович и Елена Викторовна. Я улыбаюсь, словно старому другу, и без всякого стеснения предлагаю: — Пойдёмте лучше посмотрим ваш сад, Артём Кириллович. У вас там скульптуры, кажется? Боярин хмурится, бросает быстрый взгляд в сторону холла, но голос пока остаётся вежливым: — Зима не лучшее время для прогулок по саду, Данила Степанович. Я оглядываюсь, указываю на ясное небо за окнами и с лёгкой усмешкой замечаю: — Почему же? Мороз и солнце — день прекрасный. Разве нет? Воробьёв сжимает челюсти, но сдержанно кивает. — Что ж, пойдёмте. Он машет рукой, и возникший словно из воздуха слуга ловко накидывает на плечи боярина тулуп. Мы выходим наружу, шаги глухо отдаются на каменных ступенях. Дорожки расчищены от снега, но мороз чувствуется в воздухе. Воробьёв шагает рядом, насупленный, губы сжаты в тонкую линию, походка чуть напряжённая. За ним следом плетется Бизуков, опустив голову. Мы медленно продвигаемся по саду, среди голых деревьев и застывших под инеем скульптур. Молчим. Я лениво провожу взглядом по рядам аккуратно вырезанных фигур, в то время как Воробьёв изо всех сил пытается сохранить вежливое выражение лица. Но напряжение выдаёт его с головой. Даже походка говорит громче, чем слова. — Какие у вас интересные скульптуры, Артём Кириллович, — замечаю я, делая вид, что разглядываю работу мастеров. — Это что, античные статуи? — Не знаю, — бурчит боярин. Тем временем Ломтик уже шурует в боярском кабинете. Пушистик бесшумно копается в тумбочке, носится по столу, засовывает морду в ящики, вытаскивает бумаги, суёт их обратно, словно выбирает, что вкуснее. Документы разлетаются веером, папки раскрываются одна за другой. Где-то падает чернильница, оставляя чёрное пятно на уголке стола. Я быстро просматриваю найденное, навыком диагонального чтения выуживая ключевые моменты. В голове выстраивается полная картина обороны Междуречья войсками Воробьёвых. И вот оно — то, что мне нужно: чёткие цифры, детальные отчёты, дислокации войск, количество оружия, маршруты поставок, распределение техники и ресурсов. Бинго. Тем временем Воробьёв не выдерживает. Он резко останавливается, раздражённо взмахивает рукой: — Так что вы хотите, Данила Степанович? Хватит с меня искусства! Я этот сад исходил вдоль и поперёк. Я пожимаю плечами, не отрывая внутреннего взгляда от бумаг в его кабинете: — Давайте начнём с того, что нужно вам. Вернуть сына — Семёна Артёмовича. Ломтик по моей команде переворачивает лапой страницу, и я нахожу интересный пункт. — Но ведь вам нужен не только сын. Вам нужно моё молчание. Воробьев медленно кивает, пытаясь скрыть проблеск надежды в голосе: — Допустим. Ещё рассчитывает, что всё обернётся в его пользу. И, что самое смешное, у него действительно есть такая возможность. Я улыбаюсь и ментально прошу Ломтика пододвинуть лапой нужный список поближе к себе. Щенячьи глазки пробегаются по строчкам. — Что же мне нужно, Артем Кириллович? Для начала: БМПТ-85 «Гридень» — 66 единиц, БМПТ-92 «Булава» — 58 единиц и БРДМ-95 «Тень» — 45 единиц. Воробьёв замирает посреди дорожки, словно налетел на невидимую стену, и едва не поперхнулся воздухом. — Что это за цифры⁈ Я ухмыляюсь, а Ломтик приближает мордочку к бумаге, позволяя мне увидеть цифры и буквы крупным планом. — Кажется, это количество БМПТ и БРДМ, которые у вас есть в Междуречье? Боярин бросает яростный взгляд на Бизукова, топающего сзади. Безопасник резко бледнеет. Мужик, ну да, похоже, тебя, как начальника СБ, обвинят в утечке данных. Что ж, не стоило вам лезть на меня. Лес рубят — щепки летят. А вот сам Воробьёв, напротив, наливается багровым цветом. — Данила Степанович! Откуда вы знаете точные цифры⁈ Я пожимаю плечами и заглядываю в следующий список: — Оттуда же, откуда знаю про двадцать комплексов ЗРК «Щит-95» и шестьдесят 152-мм гаубиц «Пламень-152». Они, кстати, тоже мне нужны. Ломтик послушно переводит взгляд ниже на документ. Пробегаю взглядом по цифрам и, будто между делом, добавляю: — Как и 2С40 «Катюша-М» — 24 единицы, 2С46 «Молот» — 18 единиц и ОТРК «Буря-М» — 8 установок. Боярин сжимает кулаки, суставы побелели. Он выдыхает пар в мороз с надрывом, словно пытается сдержать крик: — Граф, да вы издеваетесь⁈ Я делаю несколько шагов, останавливаюсь у одной из скульптур — что-то вроде собаки, только без уха. Прикольная. Видно, что старая работа, мрамор местами потемнел, иней прихватил тонкие трещины. Когда-то у неё было и второе ухо, но, похоже, кто-то его снес. Может, её тоже попросить в составе откупа? Поставить где-нибудь у себя во дворе, как напоминание о великодушии Воробьёвых. Хотя ладно, не будем наглеть. Возьму только самое необходимое. Оружие. Его много не бывает. Я разворачиваюсь к Воробьёву, невинно поднимаю бровь и, будто бы искренне не понимая его возмущения, спрашиваю: — Почему же вы так решили, Артём Кириллович? Я ведь делаю честное и выгодное нам обоим предложение. На секунду пробегаю взглядом по списку, проверяя, ничего ли не упустил, затем щёлкаю пальцами. — Ах да, чуть не забыл. Ещё мне понадобятся 240-мм миномёты «Гром-240» — 20 установок и 203-мм орудия «Шторм-203» — 17 орудий. И все боеприпасы тоже к данным орудиям, конечно. Пожалуй, всё. Перевозить не нужно — просто передадите склады и базы моей гвардии. Нынче Междуречье — зона боевых действий. Там больше нет «ваших» и «наших» земель — есть только территория зачистки тварей. Воробьёв застыв хлопает губами как рыба. Бизуков сдавленно сглатывает, и я без всякой телепатии слышу, как у него в голове крутится один-единственный вопрос: Как⁈ А я просто жду, на всякий случай заслоняя Лену, которую едва не прорывает на торжествующую улыбку при виде перекошенного лица Воробьёва. Но провалившийся интриган — не только смешон, но и опасен. Ранг Мастера — не шутки, да и нрав у бояр тяжелый. Воробьев взрывается, но пока только словами: — Да вы охренели совсем!!! Это весь наш арсенал в Междуречье!!! Вы ни хрена не получите!!! Я медленно перевожу взгляд от статуи собаки на Воробьёва, задумчиво разглядывая его, будто не до конца понял смысл услышанного. — Так вы отказываетесь, Артём Кириллович? Воробьёв тяжело дышит. — Нет… — процедил он, яростно стиснув зубы. — Вы, конечно, охренели… но я не отказываюсь. Вы получите, но только часть. — Неа, — качаю головой. — Я получу вашу технику в Междуречье. Иначе Охранка получит вашего сына. Мне незачем с вами торговаться, Артём Кириллович. Вы первым полезли на меня, и меня этот факт не располагает к торгу. Из уважения к вашему сословию я даю вам шанс выкарабкаться. Отказаться — ваше право. Пару секунд меримся взглядами. Наконец Воробьёв выдыхает, тяжело, через стиснутые зубы: — Хорошо. Вы всё это получите. Я киваю беспечно: — Отлично. Только не забудьте ещё ПТРК «Шершень» — сто мобильных комплексов. Переносные ракеты не помешают. Небрежно провожу взглядом по бумаге, словно проверяя список покупок. — Кажется, я всё вооружение назвал, что есть у вас в Междуречье? Воробьёв красный, как варёный рак, глаза сверкают бешенством, дыхание сбито, но он выдавливает сквозь зубы: — Да! Всё!!! Больше ничего нет! Вы всё назвали!!! Я медленно киваю, делая вид, что доволен его ответом. — Прекрасно, Артём Кириллович. Теперь о процессе передачи… Как только мы подписываем бумаги о безвозмездной передаче всего этого вооружения мне — я отдаю вам вашего сына. Лучше не тянуть и сделать это сегодня. — Постараюсь… — тянет боярин. — Уж постарайтесь. Мне нужно как можно скорее ехать в Междуречье зачищать тварей. А если из-за задержек я не смогу этого сделать, то и сделка с вами теряет смысл. Ну а Семёну Артёмовичу тогда прямая дорога в Охранку. Боярин с усилием пытается взять себя в руки. — Так просто отдадите мне Семена? А риски? Когда я верну сына, я ведь могу и провернуть свой изначальный план. Я ухмыляюсь, качаю головой, словно объясняю очевидное. — Нет, не можете. Потому что лучшее доказательство того, что вы затевали недоброе против меня, будет наше подписанное соглашение. Медленно поднимаю палец и стучу себя по виску. — А также мой разум. Воробьёв хмурится, пытаясь понять, к чему я клоню. — Не понимаю вас, — признается. Спокойно поясняю: — Я имею в виду воспоминание о нашем разговоре. О том, что вы прямо сейчас признаёте свою вину и оглашаете весь свой план. Воробьёв округляет глаза, дыхание сбивается. — То есть вы хотите… — Услышать от вас признание, — киваю, делая паузу, позволяя ему прочувствовать неизбежность. — Это воспоминание станет моей подстраховкой на случай, если вы снова решите меня подставить. Воробьев молчит, лицо мрачное, словно пытается переварить собственную ошибку. Но я не собираюсь давать ему время на раздумья. — Теперь я жду, что вы официально это подтвердите. Давайте же, иначе всё сворачиваем, и Семён Артёмович отправляется на «Лубянку». Воробьёв сжимает зубы, щёки напряглись, видно, как он борется сам с собой. Наконец, с огромным усилием, сквозь зубы выдавливает: — Да. Мы… затеяли заговор против вас. Семибоярщина виновата. Мы хотели спровоцировать нападение вашего остроухого слуги на моего сына, а потом выставить это так, будто вы не контролируете своих иномирян. Я одобрительно произношу: — Благодарю за честность, Артём Кириллович. * * * Усадьба Воробьевых, Москва Кабинет тонет в полумраке. Тяжёлый воздух, пропитанный табаком и старым деревом, давит на виски, густым, липким одеялом оседает на плечах. В камине догорают последние угли, едва бросая слабый свет на массивный дубовый стол, заваленный бесполезными теперь бумагами. Артём Кириллович Воробьёв не может усидеть на месте. Выходит в сад. Здесь это и случилось. Здесь Филинов сегодня и отобрал у него Междуречье. Морозный воздух обжигает лёгкие, но не приносит облегчения. Шаги гулко хрустят по снегу, оставляя глубокие следы. Тяжёлый меховой тулуп защищает от холода, но не от сжигающего изнутри гнева. Всё подписано. Бронетехника в Междуречье теперь не его. Само Междуречье тоже больше не его. Воробьевы вылетели из гонки. Огромные военные ресурсы ушли. И всё это из-за одного, млять, неверного хода. Филинов просто взял и выкинул его из его же земель. Сотни машин, тысячи боеприпасов, склады, форпосты. Всё, что его люди выстраивали годами, всё, что служило опорой их власти в регионе, теперь принадлежит другому. И он ничего не может сделать. Сжимает виски, чувствуя пульсирующую боль, пытается осмыслить произошедшее. Сердце бешено стучит, пальцы ломит от напряжения. Он просчитался. Да, сына вернут. Но чего он лишился взамен? Своих трофеев в гражданской войне, тех самых земель, которыми гордился. Он сам их присваивал, сам доказал перед Царём своё право на них. Столько договоренностей, интриг… А теперь мальчишка, этот Филинов, просто взял и вернул их назад. Артем Кириллович вздыхает, силясь успокоить бешеную ярость, но тут в кармане завибрирует телефон. Хлестаков. Опять Семибоярщина. Им бы договариваться, строить новую линию обороны, но Артёму плевать. Даже не смотрит на экран, просто подняв мобильник, с силой швыряет её в ближайшую скульптуру собаки без уха. Глухой удар. Пластик трескается, экран разлетается, кнопки сыплются в снег. Тишина. Тупо. Всё это тупо. Глядя в пустоту, Артем Кириллович мрачно бросает: — Сами разбирайтесь дальше. Теперь это уже не его война. Воробьевы проиграли. * * * «Лубянка», Москва Владислав Владимирович сидит за массивным столом, медленно перелистывает бумаги. Доклад по родовым делам. Тонкие перчатки скользят по шершавым страницам, в камине потрескивает огонь, отбрасывая на стены длинные тени. Рядом, с привычной чопорностью, стоит старший экспедитор, держа в руках ещё один листок. — Это может вас заинтересовать, Ваше Высочество, — замечает он, протягивая бумагу. Владислав лениво приподнимает бровь, не спеша берёт листок. — Коротко. Экспедитор глухо откашливается. — Воробьёвы передают свою технику Вещему-Филинову. Всё, что у них было в Междуречье. Тишина. Владислав на секунду замирает, затем тихо фыркает и, откинувшись в кресле, усмехается, запрокидывая голову назад. — Значит, Данила выбил Воробьёвых из гонки. Да еще и вооружением обзавелся. Он хмыкает. — Что ж… Это сильно облегчает ему задачу. Теперь у него меньше конкурентов. Будет проще выиграть. Пальцы лениво постукивают по столу. Интересно… Воробьёвы явно облажались, раз добровольно сдали всю технику. Значит, Данила их прижал. Наверняка шантажировал раскрытием какой-то щепетильной информации. А это уже повод прощупать бояр и разобраться, в чём тут дело. Владислав задумчиво качает головой, глядя на пламя в камине. — Может, он всё-таки согласится стать моим заместителем? Вдвоём мы могли бы провернуть такие дела… * * * Закончив с бумагами, разъезжаемся с Леной — у меня ещё одно дело. Машина плавно набирает скорость, городские огни размываются за окном, пока я связываюсь со Студнем. — Меньше бронетехники отправляйте в Междуречье. Намного меньше. Чем меньше железа — тем больше людей влезет в самолёты. Там уже будет своя техника, причём с избытком. БМП, РСЗО… список сейчас пришлёт Лена. — Ого, а откуда техника, шеф? — Студень сильно удивился. Я ухмыляюсь, глядя в окно. — Бояре Воробьёвы подарили. Студень офигевает. — Очень щедро с их стороны… Я убираю телефон, прикрываю глаза, прокручиваю в голове предстоящую встречу. Машина мягко сворачивает на повороте, направляясь к особняку Горнорудовых. Перед въездом машина снижает скорость, охрана молча открывает ворота. Я выбираюсь из салона, медленно прохожу по дорожке к массивным дверям. Заранее знаю, что Настя сейчас носится по магазинам, выбирая наряды к свадьбе. Значит, разговор будет без лишних ушей. И это хорошо. В холле меня встречает сам Павел Горнорудов. Холодный взгляд, голос ещё холоднее. — Что тебе нужно, Вещий? Я даже не моргаю. — Вещий-Филинов, попрошу, Павел Тимофеевич, — отвечаю ровно, не торопясь. — Давайте наконец расставим всё по местам. Я женюсь на вашей дочери — это уже факт, и свадьба совсем скоро. Перед ней я больше не смогу с вами пообщаться, прилечу на свадьбу прямо с поля боя. Я делаю паузу, позволяю словам повиснуть в воздухе. — Сегодня у нас с вами единственный шанс разобраться со всеми противоречиями. Пока я не уехал. Пока ваша дочь ещё не перешла в мой род.Г Горнорудов внимательно всматривается в меня, молчит несколько секунд. Делаю шаг ближе, встречая его взгляд. — Я предлагаю вам мир. Забыть все ссоры и разногласия. Но только если вы искренне этого будете придерживаться. Павел хмыкает, в глазах что-то вспыхивает. — Пошли. Он разворачивается, не глядя ведёт меня вперёд. Проходим через массивные двери. Внутри — тренировочный зал. Каменные стены покрыты ожогами, магические следы битв въелись в пол, воздух пропитан запахом раскалённого камня и старой крови. Горнорудов снимает перчатки, медленно разминает кисти, поглядывая на меня. — Мир, так мир, Вещий-Филинов, — произносит он ровно, затем разворачивается и встречается со мной взглядом. — Но сначала мы с тобой схлестнёмся. Последний раз. Глава 18 Усадьба Горнорудовых, Москва Настя сегодня пропала в свадебных салонах. С головой. Венки, ленты, перчатки, тысяча вариантов, все не то, все не так. Казалось бы, мелочь, но нет. Для нее это была не просто подготовка — это была миссия. Её свадьба с Данилой должна быть идеальной. Без единого изъяна, без малейшего недочёта. Ведь она у него уже пятая жена, а значит, этот день просто обязан ему запомниться. Потом же за Даню выйдет Маша, а там еще кто-то нарисуется, наверняка… Конкуренция за его внимание огромная, и незабываемое впечатление очень сложно оставить. А Насте этого хотелось. Камила стойко держала оборону рядом, за что Настя была ей безмерно благодарна. Потому что если бы не она, Настя, возможно, до сих пор кружила бы среди манекенов, окончательно потеряв связь с реальностью. Так бы и осталась там — погребенная под слоями кружева, шелковых тканей и стразы, из последних сил сжимая в руках каталог с «правильными» оттенками слоновой кости. Вернулась она поздно, вымотанная, но довольная. В салоне машины было тепло, глухо играл радиоэфир, убаюкивающий городскими новостями. Фонари расчерчивали дорогу желтоватыми бликами, освещая уютный вечер. — Анастасия Павловна, приехали! — раздается голос водителя. Настя потягивается, лениво сползает с сиденья наружу, расправляет плечи… и тут же замирает. Как холодная капля по позвоночнику — неприятное, липкое ощущение тревоги. Резко распрямляется, глядя на дом. Разбитые окна на первом этаже. Внутри — темнота, но даже сквозь неё проступают следы разрушения: прогалины, уродливые пятна на стенах, будто кто-то разбрасывал внутри огненные стрелы. А снаружи гвардия рода Горнорудовых. Охрана дома в сборе. Полная экипировка, оружие наизготовку. Лица напряжённые, настороженные, как у охотников, затаившихся в засаде и ждущих, когда из зарослей выскочит раненый зверь. Но никто не двигается. Никто не заходит внутрь. Почему? — Эй! — Настя рывком идёт к начальнику охраны, сердце уже колотится, в висках шумит от догадок. — Дядя Семён! Что случилось⁈ Гвардеец в огненном доспехе медленно поворачивается к ней. Шлем коротко вспыхивает огненными языками. — Госпожа! Нам приказано не заходить в дом ни при каких обстоятельствах! — голос его ровный, но в нём проскальзывает напряжение. — Сами бы уже ворвались, госпожа, но… увы. У Насти поднимаются волосы на затылке. — Кто приказал⁈ И где мой отец⁈ Охранник на мгновение мнётся, но затем выпрямляется и честно отвечает: — Барон Павел Тимофеевич внутри. Он и отдал такой приказ. — Да что здесь происходит⁈ — Настя решительно ничего не понимает, в голосе уже прорывается раздражение. Гвардеец не дрогнув отвечает: — Барон Горнорудов велел всем слугам и охране покинуть здание сразу после прибытия графа Филинова. Настя моргает. Раз. Два. До шокированной барышни не сразу доходит. — ЧТО⁈ — голос ее взвивается вверх, как кипящий чайник. — Даня там⁈ Значит, на него напал отец⁈ И вы просто стоите тут⁈ Внутри что-то щёлкает. Инстинкт, звериное чутьё — не время думать, надо действовать. Настя делает резкий рывок к крыльцу. — Госпожа! Вам не стоит туда идти! Приказ барона касался абсолютно всех! — голос начальника охраны гремит у неё за спиной. Он, похоже, уже понимает, что сейчас начнётся что-то очень неконтролируемое, поэтому бросается следом и успевает схватить её за руку. Но поймать оборотня — это не так-то просто. Настя резко дёргается, выскальзывает из захвата с такой ловкостью, что позавидовала бы любая кошка. Разворот — и уже взлетает вверх по ступеням, лёгкая, стремительная, как вспышка. На секунду оглядывается. — Оставайтесь снаружи! Позову, если что! — бросает через плечо. А потом, с вызовом прищурившись, добавляет: — И ещё — граф Вещий-Филинов, попрошу! И ныряет в темноту дома, даже не дождавшись ответа. А за спиной гвардейцы остаются стоять неподвижно — с оружием в руках, закованные в магические доспехи. Комнаты завалены валунами, созданными магией Камня. Мебель раскурочена, повсюду обломки. Из пробитого паркета торчат лианы, будто здесь джунгли какие-то. Стены покрыты черными опалинами и глубокими разрезами. И в довершение всего — кровь. Брызги хаотично раскиданы по полу и стенам. Настю охватывает ледяной страх. Но она быстро берет себя в руки. Кровь — еще не значит смерть. Её отец — маг крови. А у Дани есть кровавый легионер. Сделав глубокий вдох, Настя бросается вперёд, пересекает полуразрушенный коридор и замирает на пороге гостиной. На диване, раскинувшись, как выброшенная на берег рыба, лежит Павел Тимофеевич. — Филинов… мы не закончили… — сипло выдавливает он, кривясь. Напротив, в обугленном, почти рассыпающемся кресле сидит Данила. Выглядит он не лучше — одежда порвана, на лице копоть. В руках шейкер с энергококтейлем. Спокойно делает глоток. Как будто только что не устроил рукопашный апокалипсис. — Это вы не закончили, Павел Тимофеевич, — лениво замечает он, качая головой. — А я, знаете ли, уже задолбался вам харю начищать, Ваше Сиятельство. Заметив Настю, Данила поднимает на нее взгляд. В глазах мелькает добрый блеск. — О, Настенька, привет. — Голос лёгкий, непринуждённый, как будто они случайно встретились в парке. — А мы тут с твоим отцом обсуждали важный вопрос — как изменятся наши с Павлом Тимофеевичем семейные отношения после свадьбы. Он многозначительно качает головой. — Очень продуктивно побеседовали. Настя замирает. Глаза барышни бегают от Данилы к её отцу. Шок. Данила тем временем спокойно встаёт, лениво стряхивает с себя пепел, тянется, хрустя суставами. — Ну, я, пожалуй, пойду, если Павел Тимофеевич не против? Барон с трудом поднимает руку. Скривившись от боли, сквозь зубы выдавливает: — Беги, Филинов… Беги, пока можешь… тебе хватило… Даня усмехается. Расправляет плечи, оглядывает гостиную, словно оценивая масштаб разрушений. — Обои́м хватило. — Пожимает плечами. — В другой раз повторим. Смотрит на Настю, чуть склоняя голову: — Анастасия Павловна, выйдешь на минутку? — Конечно, Даня. Она идёт за ним в коридор, всё ещё пытаясь осознать происходящее. В голове — полный хаос. Когда они оказываются в холле, наконец выдыхает. — Даня… что это было⁈ — О, пустяки, — ухмыляется он, потягиваясь. — Твой отец решил провести душевную беседу. Уладить наши разногласия. — Да уж… — мрачно фыркает Настя. — И как, уладили? — Надеюсь, отлично. Но, думаю, не зря всё это мы затеяли. Она хлопает глазами. — В каком смысле? Даня вздыхает, устало проводя рукой по волосам. — Меня давно мучил один вопрос, — говорит он, рассеянно глядя на копоть, покрывшую зеркало. Отражение расплывается, как и мысли. — Почему твой отец владеет двумя Дарами — магией крови и друидизмом? Редкое сочетание, скажем так. Обычно в природе двударников не бывает. Почти всегда это оказывается один Дар просто уникальный, с разными проявлениями. Но у твоего отца всё иначе. У него два совершенно разных типа магии. Он отворачивается от зеркала и качает головой. — Это было загадкой. Настя чувствует, как внутри нарастает напряжение. — И что ты узнал, Даня? — спрашивает она, голос звучит глуше, чем обычно. — И вот, во время боя, когда его ментальные щиты треснули, мне кое-что показалось. Но у меня есть догадка. Я думаю, твоя мать заразила Павла Тимофеевича астральным паразитом. Настя замирает, глаза расширяются, а во взгляде появляется смесь шока и ужаса: — Папа заражён Демоном⁈ Это мама так с ним поступила⁈ — Скорее всего, могла, — со вздохом соглашается Данила, утешающе погладив невесту по плечу. — Сегодня я повредил паразита, но не до конца. Он там, под ментальными щитами, уютно живет и, похоже, не планирует съезжать. Настя продолжает таращиться на него, явно пытаясь осмыслить услышанное. — Кстати, — задумчиво добавляет Даня, — возможно, именно из-за паразита твой отец стал таким подкаблу… то есть, послушным перед твоей мамой. Настя хмурится, потом, будто неосознанно, берет Даню за руку. Так ей спокойнее. — Будьте осторожны с Жанной Валерьевной, — добавляет Данила. — И можешь рассказать об этом отцу, если хочешь. Она молчит, переваривая услышанное. Потом резко моргает, встряхивает головой — словно стряхивает с себя тяжесть мыслей — и, недолго думая, вешается ему на шею. — Спасибо, Даня. Спасибо, что рассказал! Телепат кивает. — На здоровье, Насть. Кстати, второй этаж цел, значит, и твоя комната тоже. — Жалко, — вздыхает барышня. — Так бы сегодня я спала у тебя. — Только я всё равно утром уезжаю, так что не сложилось бы. И мне уже пора. — Да-да, конечно, — Настя отпускает жениха. — Передавай привет девочкам. — Твои будущие «сестры» будут рады, — кивает Даня и поворачивается к выходу Он успевает даже открыть дверь. У крыльца его тут же окружают гвардейцы — в полном вооружении, с напряжёнными лицами. Начальник СБ Семен, закованный в огненный доспех, рявкает: — Граф, оставайтесь на месте! Мы должны выяснить, что произошло! Даня медленно переводит на Семена взгляд. На крыльце тут же появляется Настя. Спокойно, но твёрдо заявляет: — Не трогайте моего жениха! Гвардейцы, как по команде, вытягиваются в струнку. — Данила Степанович пообщался с папой и уходит. — Она смотрит на охрану так, что спорить даже никому в голову не приходит. — А вы сейчас займитесь домом, позовите слуг — надо разгрести завалы. Охрана переглядывается, но слова так и остаются словами. Данила без лишних комментариев садится в машину, неторопливо захлопывает дверь. Мотор ровно урчит, фары выхватывают из темноты разрушенный фасад дома, осыпавшиеся с крыши камни, застывших на месте гвардейцев. Машина трогается с места. Настя остаётся стоять на крыльце, взгляд цепляется за красные огни задних фар. * * * Сажусь в машину и коротко бросаю: — Трогай, Пётр. Машина мягко трогается с места, плавно вписываясь в повороты. Я откидываюсь на сиденье, закрываю глаза, но мысли уже несутся вскачь. Ох, устал я… Павел Тимофеевич, конечно, разошелся. Бился, как черт, не унимался, всё пытался перевесить. Казалось бы, ну упал ты, ну прилег, отдохни… Так нет, снова вскакивал, снова лез в бой. Приходилось тратить на него силы, а Мастер крови — это вам не воришка, которого можно хлопнуть по затылку и отправить в сон. Сильный, опытный, хитрый. В смертельной битве я бы его давно подловил и закончил все одним ударом, но тут приходилось работать аккуратно — только сбивать, валить на землю, контролировать. В нокаут такие не ложатся, даже когда им уже явно пора. И всё-таки… Жанна. Ох, эта женщина. Не пожалела собственного мужа. Усилила, подчинила через паразита, сделала из него идеального послушного супруга. Каблук-версия 2.0 с улучшенной преданностью и встроенным контролем. Бонусом — отсутствие излишних вопросов. Даже интересно, он сам когда-нибудь замечал, что с ним не всё в порядке? Или думал, что это просто «мужской долг»? Хотя, зная Жанну… нет, не замечал. Она бы не допустила. В её стиле держать всех на телепатическом поводке. Хотя бы Настя ещё легко отделалась. А вот Павлу Тимофеевичу не позавидуешь. По дороге домой набираю Студня. — Как там у нас? В динамике раздаётся бодрый голос — как будто сейчас не глубокая ночь, а утренний подъём на сборы: — Всё по плану, переброска людей идёт полным ходом. Я уже в Междуречье, принял базу Стрёмено под контроль. Сейчас ревизируем склады, сверяем оружие со списком, который ты передал, шеф. Киваю, даже зная, что он этого не видит. — Отлично. В течение суток сам прилечу. А вы пока осваивайтесь на местах. Готовьте к эксплуатации бронетехнику Воробьёва и про артиллерию не забудьте. — Принято. Связь обрывается. Добравшись до дома, направляюсь прямиком в кабинет. План — разобрать кое-какие документы, а потом завалиться спать. Но по пути слышу детский лепет и тихий, капризный плач. Останавливаюсь, заглядываю в детскую. Камила сидит в кресле-качалке, плавно двигается взад-вперед, пытаясь убаюкать Олежека. Но тот, хитрый малый, явно не в настроении засыпать — тянется к её волосам, ловит пряди маленькими цепкими пальцами, болтает, издает восторженные писки. В глазах — чистый восторг. Плачет он не от усталости, а от того, что мама его пытается куда-то уложить, а у него тут дел невпроворот! Камила уставшая, но терпеливая. Периодически нашептывает что-то успокаивающее, но в голосе уже звучит лёгкое отчаяние. — Ну давай, малыш! Уже ночь! Спи, солнышко! Усмехаюсь, наблюдая за этой сценой семейного сопротивления. — Устала, Камил? Брюнетка вздыхает, глядя на сына с такой вселенской грустью, что кажется, ещё немного — и она сдастся прямо здесь, в этом кресле. — Если кто устала, так это Лакомка. Не выдержала и уснула. — Она кивает в сторону комнаты, где отдыхает главная жена. Потом указывает подбородком на малыша. — А вот этот — нет. Этот, похоже, питается чистой энергией из воздуха и не планирует сдаваться. Олежек, в подтверждение её слов, радостно хохочет, вырывается и снова тянется за прядями волос. — Давай его мне, — решаю я, протягивая руки. — Всё равно мне предстоит бессонная ночь, а ты хотя бы поспишь. Забираю малыша, целую Камилу в лоб и, пока она отворачивается, хлопаю по попе. — Иди спать. Камила фыркает, но благодарно улыбается: — Слушаюсь, граф… Жена упорхнула в спальню, а я остаюсь с наследником. Укладываю его на сгиб руки, покачиваю, параллельно контролируя ситуацию с переездом альвов, дружиной и гвардией. Проглядываю список переданных объектов — склады, базы, точки пересечения маршрутов. Процесс передачи идёт оперативно. Метки ставлю, фиксирую ключевые моменты. Вдруг в кабинет влетает Светка. В камуфляже. Полная разгрузка. В кабурах пистолеты, и зачем-то оба. Лицо серьёзное, боевое. Даже губы накрасить успела. И глаза. Приподнимаю бровь: — А куда это ты так собралась? Светка постукивает себя по бронешлему: — Так мы же должны вылетать в Междуречье! А я с тобой! Я ухмыляюсь: — Да, но зачем нам вылетать? Мы просто переместимся через портал. Наша гвардия уже заняла базу, так что сразу туда и отправимся. Светка моргает. — А ты разве не прячешь своего портальщика? — Его никто и не заподозрит. Сейчас в Междуречье летают наши самолёты, так что никто не заподозрит наш настоящий способ перемещения. Просто решат, что мы прилетели на одном из них. Только отправимся мы ближе к обеду — утром у меня важный визит. Светка разочарованно вздыхает, закатив глаза: — Блин, а я что, зря наряжалась? — оглядывает себя в полном обмундировании, трогает разгрузку, качает головой. Потом взгляд хитро косится в сторону стола. Уголки губ вздёргиваются. — Может, тогда хоть немного развлечёмся, Даня⁇ — подмигивает, многозначительно кивая в сторону стола. — Сыграем в офицеров? Я смеюсь, покачивая головой: — Ролевые игры? Света, у меня сейчас нет на это времени. Так что давай, переодевайся и марш спать. Завтра с утра у меня встреча, а потом уже переместимся в Междуречье. Светка фыркает, топает прочь, рассерженно громыхая берцами так, что, кажется, вибрируют стены. Я ухмыляюсь, провожая её взглядом, а потом смотрю на Олежека, который, кажется, вот-вот начнет смеяться её уходу. — Вот у тебя мамы неспокойные… — вздыхаю я, потирая виски. Пару часов провожу в медитации, заглядываю к легионерам, проверяю их успехи. Разговоры короткие, обмен информацией быстрый — всё, как всегда. Растут бойцы. Может, кому-то в скором времени пора подарить тело? Надо только решить чье. Вскоре в артефакте связи тихо трещит, и выходит на связь Студень: — Все объекты Воробьёва заняты, базы под контролем, шеф. — Принято, — мысленно киваю, одновременно покачивая на руках Олежека, который, наконец, начинает клевать носом. Спустя еще полчаса укладываю его в кроватку, накрываю одеяльцем. В этот момент в комнату тихо заходит няня — молоденькая, аккуратная девица, сменщица ночной дежурной. Она замирает в дверях, явно не ожидая меня здесь увидеть. — Господин? — ошарашенно выдыхает она. Я отправляю ей мысленный сигнал: — Тсс, только уснул. Няня понятливо кивает, мысленно же и извиняется, мягко ступая по полу, чтобы не разбудить малыша. Спать сегодня не приходится. Скоро уже сижу за столом в столовой, лениво кручу в руках вилку. Хоть глаз за всю ночь так и не сомкнул, контроль над метаболизмом делает своё дело — чувствую себя бодро, будто и не было бессонных часов. За столом собрались уже все жены, а также Воитель с Гепарой. Напротив Феанора сидит Гепара, и вот что интересно — её он сегодня сверлит взглядом особенно внимательно. Причем фокусируется не просто на ней, а конкретно на её гепардовых ушках. Я лениво замечаю: — А где Ненея и мама Алира? Лакомка, жуя что-то сладкое, довольно отвечает: — Сестра и мама поехали знакомиться с Юрием Михайловичем. Феанор тут же хмурится: — Кто такой Юрий Михайлович? Лакомка, всё так же невозмутимо, но с хитрой искоркой в глазах, произносит: — Жених Ненеи. Ты разве не заметил у неё на безымянном пальце кольцо, дядя? Моя сестра обручена. Феанор буквально вскипает, глаза полыхают: — Ещё один человек женится на нашей⁈ Чем вы, курицы, вообще думаете⁈ Одна только Зела хоть с мозгами! Да, выбрала Бера, могла бы и получше найти, но он хотя бы не человек! А остальные что, все с ума посходили⁈ Лакомка пожимает плечами, не особенно впечатлённая его негодованием: — Такое будет происходить всё чаще и чаще. И вообще, дядя, почему ты так не любишь людей? Феанор снисходительно цедит, как будто объясняет прописные истины детям: — Потому что они слабаки. В ответ на это Светка прыскает, Камилла с Леной переглядываются, а Лакомка ухмыляется, явно предвкушая хорошую беседу: — Прости, конечно, дядя, но мой муж опровергает твоё утверждение. Напомнить, кто разрушил Северную Обитель монахов, которые тебя когда-то скрутили? Феанор дергает губой, но молчит. Крыть-то ему нечем. Я же просто ем и слушаю. Спорить с Воителем? Лень. Лакомка, поймав волну, продолжает с довольной улыбкой: — А ещё, — она покачивает чашкой чая, — он усилил моих «сестёр», своих младших жён, так что теперь они не слабее любого трёхсотлетнего альва. Например, Светлана уложила на землю самого Организатора — Ратвера. Феанор удивлённо поднимает брови: — Праотцу ликанов? — как проняло-то его. — Дважды зарядила между ног! — Светка гордо вскидывает подбородок. — Верно, — кивает Лакомка. — А ещё сам Даня убил Лича. Ты же вроде как с ним пересекался… и, кажется, остался не в выигрыше. Феанор плотно сжимает губы, задумчиво барабаня пальцами по столу, но всё же упрямо бурчит: — И всё равно люди не отличаются умом. Светка закатывает глаза и демонстративно вздыхает: — Это уже больше похоже на тупую ксенофобию. Мы же по тебе не судим всех альвов и не считаем их бешеными психопатами. Феанор косо смотрит на неё, но блондинка только хмыкает и делает глоток чая. Доев последний кусок яичницы с беконом, я встаю из-за стола и бросаю: — Славно поболтали, но мне пора. Воитель, ты остаёшься здесь. Не вздумай что-нибудь устроить. Феанор пожимает плечами, будто ему и правда нечего делать: — Мне нечего устраивать. Ну-ну. Я направляюсь к выходу, но в коридоре меня догоняет Лакомка, озадаченно нахмурившись: — Мелиндо, а ты не знаешь, почему Олежек такой сонный всё утро? Усмехаюсь: — Знаю. Полночи не хотел спать — теперь наверстывает. А ночью снова устроит веселье. Так что готовьтесь. Лакомка улыбается, но грустненько так: — Да уж, наш малыш такой энергичный. Вспоминаю недавний разговор с Морозовым и, прикинув, что этот момент лучше озвучить сразу, невзначай спрашиваю: — Кстати, а Ненея в курсе, что Морозов планирует взять в гарем ещё нескольких альвиек? Лакомка моргает, на секунду теряя свою фирменную невозмутимость. Явно не ожидала такого поворота. — Нет. Но теперь узнает… и с него не слезет. А то ведь ещё и жалела его, дурочка! Пожимаю плечами: — У них что ли ещё не было, скажем так, любвиобильной ночи? Лакомка качает головой, её золотые волосы мягко колышутся. — Просто Ненея слышала, что местным аристократкам до брака нельзя — ни-ни. Решила сначала заслужить репутацию. Поэтому держалась. Но теперь… теперь Морозов точно не сможет даже думать о других альвах. Не сможет физически. Хмыкаю, представив, как будет выглядеть его ближайшее будущее. — Ну, тогда понятно, в чём причина. Мысленно усмехаюсь. Альвы славятся своим темпераментом и, скажем так, любвеобилием. Одной альвийской жены с лихвой хватит даже Мастеру. А вот Грандмастер — это уже другое дело. У них и энергии побольше, и аппетиты соответствующие. Но вслух этого не говорю. Просто хмыкаю, легонько щёлкаю Лакомку по носу и ухожу к машине. Водитель Пётр подбегает на ходу, дожевывая бутерброд. Рот набит, но он всё равно пытается говорить, отчего звучит что-то вроде: — Фхеф… гмф… готов… — Шеф у тебя телепат, — напоминаю по мыслеречи. — Так что открывать набитый рот вовсе не обязательно. Смекаешь? — Понял, шеф, — мысленно отзывается он и открывает передо мной дверь: — Транспорт готов. Можно ехать. Сажусь, машина трогается. Едем к Хлестаковым. Уже через Ломтика проверил, что Радий Степанович дома. Значит, разговор состоится. Надо поговорить с боярином напоследок, дать Семибоярщины шанс согласиться на честную гонку. Да, я хочу урегулировать вопрос с Междуречьем без козней. Но если он не поймёт… Что ж, я хотя бы буду точно знать, кто мои враги. По дороге внезапно звонит Красный Влад. — Привет, Данила. — Доброе утро, Владислав Владимирович. — Слушай, Данила, я уже в курсе, что Воробьёв за одну ночь передал почти все склады и базы в Междуречье твоим людям. На секунду пауза, будто он всё ещё не до конца понимает, как это вообще возможно. — Не расскажешь, как ты добился такой щедрости от боярина? Хороший вопрос, Владислав Владимирович. Глава 19 Улыбаюсь и включаю громкую связь. Спокойно отвечаю, даже не пытаясь увиливать: — Артём Кириллович переборщил с действиями в отношении меня. Со своим родственником позволили себе слишком много. А раз он нанёс моему роду оскорбление, у него просто не осталось выбора, кроме как компенсировать это своим вооружением. В трубке короткая пауза. Я слышу, как Красный Влад усмехается: — А почему Артём Кириллович согласился именно на такую большую компенсацию? — Потому что иначе бы мне пришлось рассказать вам о характере его безнравственных действий, Владислав Владимирович. — Приятно, что ты этого не скрываешь, Данила Степанович. Хмыкаю. А смысл скрывать? Во-первых, такое не утаишь. Слишком уж шустро Воробьёвы передали склады и базы — это ж не пару ящиков патронов за бутылку обменять. Любая версия, кроме правды, выглядела бы откровенно идиотской. Во-вторых, если начать юлить и пытаться что-то запудрить, Владислав Владимирович это почувствует моментально. Перестанет доверять, а это уже мне невыгодно. Родовые тайны я, конечно, скрываю — безопасность жён и сына прежде всего. Но напрямую не вру. Да и о причинах таких «подарков» Воробьёва Красный Влад бы всё равно догадался. — Приятно, что вы цените мою честность, Владислав Владимирович, — парирую. Машина несётся по трассе. За окном мелькают огни придорожных домиков, где-то вдалеке тянутся линии электропередач. Пётр за рулём с видом человека, сосредоточенного только на дороге. В трубке раздаётся лёгкий выдох, потом Владислав с той самой ленцой в голосе, за которой скрывается железная решимость, выдаёт: — Может, мне наконец расковырять этот клубок змей под названием Семибоярщина? Как считаешь, Данила? — Зачем раскрывать? Если вы сейчас займётесь Семибоярщиной, кто будет гулей зачищать? Царские войска опять? Лучше предоставьте это боярам. Я представляю, как Владислав сидит у себя в кабинете, потирая подбородок, глядя на какие-нибудь разложенные на столе бумаги с фамилиями и схемами. Он ровно отвечает: — Эх, согласен. Подождём. — Отличное решение, Владислав Владимирович. Перевожу взгляд на дорогу, усмехаюсь про себя. «Подождём» в переводе с владиславского означает «я уже отправил людей собирать компромат». Теперь он точно не слезет с Семибоярщины. А учитывая, что теперь известно, в какую сторону копать, рано или поздно он найдёт, что нужно, и использует это по полной. Ну что ж, это уже не мои проблемы. Достаточно и того, что я сам не сдал Воробьёва. А вот отбивать его от Охранки — такого обещания я точно не давал * * * Отель «Нева», Невинск Лорд Зар неспешно прогуливался по центральным улицам Невинска, наслаждаясь переменами, которые произошли в городе за последнее время. Новые кофейни приятно удивляли своим уютом, запах свежесваренного кофе витал в воздухе, перемешиваясь с ароматом горячей выпечки. Лорд-дроу был в этом мире не так долго, но даже за короткий срок заметил, как город преобразился. Улицы стали чище, дома ухоженнее, а главное — люди больше не выглядели затравленными. У горожан появились деньги, на рынках кипела торговля, а жандармы больше не казались ленивыми чиновниками, а действительно выполняли свою работу. Лорд Данила явно умел заботиться о своих землях. И результаты его правления впечатляли. Вот ведь телепат с небольшим сроком жизни, а градоначальствует не хуже бывалых лородов-дроу. Зар уже подумывал о том, чтобы задержаться в кафе подольше и попробовать вдобавок местный штрудель, как вдруг артефакт связи, лежащий в кармане его камзола, тихо завибрировал. Он нахмурился — неожиданные вызовы редко приносили что-то хорошее. Легким движением пальцев активировал связь. На другом конце — лорд Гагер. — Лорд Зар, — раздался бархатистый, но язвительный голос, — надеюсь, не отвлекаю от чего-то важного? Уделите мне минуту? Зар с неохотой оторвался от чашки кофе и скептически хмыкнул: — Смотря с какой целью вы звоните, лорд Гагер. — Просто интересуюсь, — небрежно отозвался Гагер, — в курсе ли вы, что происходит передислокация альвов с Антарктики? Северная Обитель монахов пустеет, и альвы переселяются в земли Русского Царства. — И что с того? — Зар терпеть не мог Гагера. — Кажется, лорд Данила — это не ваше дело. — Не моё — так не моё, но узнал я это случайно, поскольку имел контакты с монахами Обители. А раз уж узнал, то, естественно, поделился с вами, куратором этого человечишки. Разве это не означает, что Филинов уже позаботился о своих родственниках и больше не имеет права отлынивать? Значит, ему пора взяться за службу Багровому Властелину, не так ли? Лорд Зар, чертыхнувшись про себя — как же он ненавидел Гагера, спокойно ответил: — Это вопрос моей компетенции, лорд Гагер, а не вашей. На том конце связи раздаётся сухой смешок. — Вы правы, это целиком ваш вопрос, — с насмешкой соглашается Гагер. — Однако, если ваша компетенция вдруг подведёт, я вполне могу упомянуть об этом при Багровом Властелине на нашей следующей встрече. Он, может, удивится. Делает небольшую паузу, словно смакуя момент, и добавляет лениво, но с явным намёком: — Так что лучше вам свою работу выполнять правильно, так ведь? Связь обрывается. Лорд Зар медленно опускает руку, пальцы сжимают артефакт связи. Гагер не намекал — он прямо угрожал. Вот же гребаный каннибал! Но Филинов, похоже, и правда вылечил своих родственников. А значит, ему пора отправляться к Багровому Властелину. И Зар должен будет пойти вместе с ним. Он берёт чашку, делает глоток кофе, смотрит в окно и тяжело вздыхает. А ведь ему так нравился этот город. * * * Приезжаю к Хлестакову Радию Степановичу. Боярский особняк — большой, в современном стиле, явно с претензией на статус. Фасад строгий, но дорогой, забор высокий, камеры наблюдения сверкают на углах, а охрана, разумеется, не спешит впускать меня сразу. Минут десять заставляют ждать у ворот. Потом, видимо, убедившись, что я не подорву их драгоценный особняк, впускают. Ну, хоть парковка подземная. Поднимаюсь на лифте на верхний этаж, сворачиваю вслед за слугой в стеклянные двери. Хлестаков сидит в просторной гостиной и, едва я вхожу, делает гостеприимный жест. — Данила Степанович, ваш визит неожиданен. Вам повезло, что я оказался дома. — Удача сопутствует мне, Радий Степанович, — улыбаюсь. Удача у меня хвостатая, любит жареных уток и когда её гладят. — Надо же, как сильно вы на неё полагаетесь, — хмыкает Хлестаков. — Чаю? — Нет, спасибо, Радий Степанович, — отказываюсь. Не люблю затянутые разговоры, когда всё и так понятно. — Давайте сразу к делу, если вы не против. Не хочу занимать много вашего времени. Он чуть улыбается, жестом вежливо указывает на кресло, мол, расслабьтесь, разговор предстоит интересный. — Я знаю, что это вы спровоцировали Воробьёва Артёма Кирилловича на один безнравственный поступок, — говорю прямо, едва усаживаясь. — Вы с ним договаривались устроить провокацию с участием его сына Семёна против моего слуги-альва. Хлестаков даже не пытается изобразить удивление или возмущение. Только улыбка становится чуть шире. — Ну и что? Пожимаю плечами. — А то, что я могу вас сдать Охранке в любой момент. Вы хотели исказить ситуацию вокруг иномирян. Вряд ли Царь одобрит ваш метод. Хлестаков усмехается, он не из тех, кто впадает в панику. — У вас явно есть договорённость с Воробьёвым о неразглашении, раз уж вы получили его оружие в Междуречье, — парирует боярин. — Не бесплатно же Артем Кириллович так расщедрился. — Конечно, не бесплатно, — соглашаюсь без тени смущения. — Но мои договорённости с Артёмом Кирилловичем действуют ровно до тех пор, пока Семибоярщина снова не начнёт играть нечестно. Как только это произойдёт — считайте, что все обязательства аннулированы. Хлестаков хмыкает, качает головой. — Думаю, Владислав Владимирович и так уже понял, откуда ноги растут в ваших договорённостях с Воробьёвым. Так что у нас остаётся только один выход — победить вас и выиграть гонку любой ценой. Кстати, спасибо, что придумали эту гонку. — Вы сейчас честно признаётесь в своей будущей нечестной игре, нарушающей царские законы? — с интересом смотрю на хитрого боярина. Он даже не моргает. — Данила Степанович, вы умный молодой человек, — снисходительно качает головой. — Вам же понятно, что у нас просто нет другого выхода, как победить вас. — Ошибаетесь, Радий Степанович. У вас есть выход, — возражаю. — Сохранить то, что имеете, и попытаться играть честно. Но вы хотите получить всё любой ценой. — Такова натура элиты, — равнодушно пожимает плечами Хлестаков. — У нас с вами разные представления о том, что такое элита, — качаю головой. — Элита должна быть примером для подражания, а не бандитской группировкой. Хлестаков морщится: — Простите, но вы даже не представляете, что значит быть элитой. Вы родились простолюдином, и только пресловутая удача позволила вам прикрываться именем Филиновых, которых вы и знать не знали. Я не спеша откидываюсь на спинку кресла, смотрю на него с лёгким интересом: — И всё же, Радий Степанович, я уже лорд, граф и конунг. Вряд ли вы имеете право меня в попрекать в том, что все три титула упали мне на голову благодаря удаче. Лицо Хлестакова резко темнеет. В глазах вспыхивает раздражение, но он тут же его гасит, ограничиваясь сухим, почти процеденным через зубы ответом: — Тогда, думаю, попрощаемся, Данила Степанович. — Конечно, — я не торопясь встаю. Ощущаю приятное чувство превосходства. Не думал, что удастся так легко задеть хитрого боярина. Сначала он неплохо держал маску — ровный тон, показное спокойствие, лёгкая насмешка. Но в итоге не сдержался. Видимо, мои успехи бьют по самолюбию сильнее, чем он готов признать. Закончив разговор, сажусь в машину и уезжаю, задумчиво глядя на пролетающие мимо дома. Его намерения, как и намерения всей Семибоярщины, никуда не денутся. Они будут держаться за Междуречье до последнего, пробовать все возможные способы, даже если рискуют всё провалить с треском. А вдруг прокатит? Боярская логика. Но Хлестаков, конечно, хитрый и пронырливый. Хорошо, что я встретился с ним очно. Интересно, есть ли у него ещё козыри в рукаве, кроме численного преимущества гвардии? Скоро узнаем. Мысли прерываются, когда артефакт связи тихо вибрирует. Звонит лорд Зар. А этому-то что понадобилось вдруг? — Лорд Данила, как поживаете? — голос требовательный. — Звоню напомнить, что вы обещали приступить к выполнению поручения Багрового Властелина после спасения своих родственников-альвов. — Спасибо за напоминание, лорд Зар, — спокойно отвечаю. — Но вообще-то спасение ещё в процессе. Я должен сначала вылечить своих родственников. Они заражены вирусом Обители Мучения, и я перевожу их в Русское Царство, чтобы применить к ним нужное лечение. На том конце связи секундная пауза, затем Зар удивлённо отвечает: — Ах, вот для чего дислокация альвов… Что ж, будем ждать, лорд Данила, завершения спасительной операции. Желаю вам успеха. Кажется, в его голосе проскальзывает нотка радости. Неужели Невинск Зару пришёлся по душе? В последнее время город и правда стал замечательным. Только вот погода стремноватая… Но это Балтика, тут уж ничего не поделать. — Спасибо, лорд Зар, — произношу, а затем интересуюсь: — Кстати, а вы не знаете чего-нибудь интересного о гулях? Есть чёткое ощущение, что появление этих тварей именно на моих землях — не случайность. Будто специально запустили. Слишком уж удачное совпадение. Натравить их могло ограниченное число моих недругов, но Гагер — наиболее очевидный кандидат. А Зар, как-никак, его коллега по службе Багровому Властелину. Лорд Зар переспрашивает: — Гули? Они очень любят душнилу. Растение такое. Охотники используют её — брызгают на коров, чтобы приманивать гулей. Приподнимаю бровь. — Вот оно что… Спасибо, лорд Зар. — Не стоит благодарностей, лорд Данила. Удачи! По мыслеречи связываюсь с Лакомкой: — Скажи, можешь сделать духи с запахом душнилы? Или хоть какой-то ароматизатор на её основе? Лакомка смеётся, её ментальный голос звенит с откровенным весельем: — Духи из душнилы? Ох, мелиндо, думаю такого еще никто не додумался. Как и до духов из полыни. А насчет ароматизаторов. У нас уже есть такой продукт. Его выпускает «Энергосинтез», используется как лекарство для потных ног. Я моргаю. — Для потных ног? — Да, душнила очень подходит. Забавно, что гулям нравится именно эта лечебная трава. — Отлично. А можешь организовать поставку крупной партии? — Полки магазинов этим забиты, так что не проблема. — Тогда надо доставить в Стрёмно в Междуречье. Думаю, пары тонн хватит. — Скажу Лене. — Отлично. Она замолкает, но потом всё же любопытствует: — А что ты собираешься делать с этой душнилой? — Искать великанские ноги, — на полном серьезе отвечаю. — Хи-хи… Мелиндо, прекрати! — смеется главная жена. — На самом деле, собираюсь охотиться с ней на гулей. Оказывается, душнила на них действует, как валерьянка на кошек. — О-о-о… — Лакомка явно заинтригована. — А я и не знала. Интересный факт. Приезжаю домой, едва успеваю зайти в холл, как навстречу выбегает Лена. Лицо у жены сосредоточенное, шаг быстрый — видно, что она не собирается тратить время на пустые разговоры. — Всё организовано, Даня, — рапортует она, пока я снимаю плащ. — Поставки душнилы уже отправлены. Взяли с запасом, так что хватит на любые эксперименты. — Отлично, — целую графиню в подставленную щеку. — Сейчас переоденусь, и отправлюсь в Междуречье. По пути к себе по мыслеречи зову Феанора и Светку: — Одевайтесь, пора выдвигаться. Встречаемся через четверть часа в гостиной. Быстро переодеваюсь, беру портальную статуэтку и спускаюсь вниз. Феанор и Светка приходят минуту в минуту, не опоздав. Причем смотрят друг на друга как волки из разных стай. Звоню Портаклу, коротко сообщаю координаты. — Всё подготовлено, конунг, перемещение через три секунды, — раздаётся в ответ. Кладу руку на плечо Феанора, он хмуро смотрит в ответ, но ничего не говорит. Светка хватает меня за другую руку, и нас затягивает в портал. Мы появляемся во дворе базы Стрёмно. Первое, что вижу — патрульный гвардеец, размеренно потягивающий из фляги. При виде нас он чуть не давится, едва не роняя ёмкость. — Ой, шеф! Я ухмыляюсь, прищурившись: — Что в фляге? Гвардеец делает очень честное лицо, чуть ли не клянётся глазами и трясёт ёмкость: — Согревающий чай. Чесслово. — Ну ладно, — хмыкаю, оставляя это на его совести. Тем более что из-за корпуса уже выходят Зела, Бер, Студень и Булграмм. — Наконец-то, шеф! — всплескивает руками Студень. — А то мы тут кругами ходим, ищем вас. Пойдёмте в зал совещаний. Здесь холодно! — В Антарктике холоднее, — равнодушно замечает Зела, скрещивая руки на груди. Что забавно, её наряд — узкий топ и кожаные шорты — на фоне зимнего ветра делает это заявление особенно… убедительным. — Пойдёмте, конечно, — киваю я, а то от вида полуголой Зелы мне самому становится холодно. Толпой заходим внутрь. На столе уже разложены карты, местность утыкана пометками, линии маршрутов тянутся змеиными изгибами. — Доложите обстановку? — спрашиваю, усаживаясь. Студень тут же тычет пальцем в карту: — По донесениям царских войск тут орда, тут орда… и тут орда, — водит рукой по отметкам, прищуриваясь. — Сейчас одна — пять тысяч особей — движется по южным землям Междуречья. За ними гоняются Шереметьевы и Хлестаковы. Приподнимаю бровь. — И как у бояр получается? — Ну, стараются… — Студень пожимает плечами. — Но пока не очень. Гули от них убегают, догнать не могут. Возможно, через сутки их загонят. Я задумываюсь, прикидываю расклад. — Долго. Гули успеют разорить много деревень. Надо перехватить. — Далековато, — замечает гвардеец. — Нет, если гули сами к нам побегут, — усмехаюсь, чем ввожу командование в ступор. — Кстати, а что с душнилой? Привезли? Глава 20 Студень рапортует, оглядываясь к окну, будто рассчитывает увидеть там грузовой самолет: — Душнила на подлёте, шеф. Скоро привезут. Зела, подтянув ремни топика, хищно прищуривается: — Милорд, надо использовать альвийских воинов против гулей. Я уже сталкивалась с ними раньше — эти твари разлетаются в клочья от хорошего удара. Мы сметём их в пыль, даже не запыхавшись. Качаю головой: — Целую орду вряд ли. И пока рано для альвов. Попробуем кое-что другое. Студень, когда привезут душнилу, разбавьте ее в опрыскивателях. Студень приподнимает бровь: — А опрыскивать будем… что? Ухмыляюсь весело: — Лапы Золотого. Феанор, молча стоящий у стены со скрещенными руками, вскидывает голову: — Что ещё за Золотой? — Золотой Дракон, дядя, — отвечает Бер. Воитель округляет глаза, но не успевает ничего сказать — Светка тут же наклоняется вперёд, блеснув глазами: — Да-да, «слабый человек» смог приручить Дракона багрового уровня. А тебе, старый альв, есть чем похвастаться в подобном роде? Или только громкими словами? Воитель только морщится. — Света, — одергиваю жену, и она замолкает, блеснув глазами. Я оглядываю собравшихся, затем бросаю Студню: — Опрыскивайте Золотого и наводите артиллерию как можно ближе к орде. Нам нужно загнать гулей в зону удара. Координаты обстрела потом доложишь. Студень выпрямляется: — Есть, шеф. Приказываю всем расходиться и направляюсь в свою временную комнату. Провожу час в медитации, а затем заходит гвардеец, сообщив, что опрыскивание зверя завершено. На заднем дворе Золотой сидит на каменной площадке, с явным подозрением нюхая свои передние лапы. Его массивные когтистые конечности теперь источают лёгкий, но настойчивый запах горьковатых трав и чего-то пряного. Рядом валяются пустые садовые опрыскиватели, некоторые с погнутыми распылителями — может, Золотой хвостом их долбанул. — Человек! Мои лапы воняют какой-то травой, — ворчит Золотой по мыслеречи, неодобрительно фыркая. От каждого фырка из его ноздрей вырываются слабые язычки пламени, играя бликами на золотистой чешуе. Я ухмыляюсь: — Ага. Теперь за тобой будет тянуться шлейф, приманивающий орды тварей. Ну что, полетели? Дракон зыркнул на меня с явным намёком, что он ещё не закончил возмущаться, но спорить не стал, лишь выпустил дымок из ноздрей. Одновременно переключаюсь на мыслеречь со Студнем: — Куда нацелили артиллерию? Ответ прилетает мгновенно, с обычной для гвардейца бодрой деловитостью: — Восток, шеф. Флажки в кронах раскидали с вертушек, всё по канону. Не пропустите. — Принято. Запрыгиваю на широкую спину Золотого. — Полетели на восток, желточешуйчатый. Дракон лениво разминает крылья, создавая порыв горячего ветра, и с лёгким рывком взмывает. Пара минут полета и вот внизу, в лесу, носятся толпы белых гулей. Они напоминают лысых бледных обезьян. — Человек! Будем их сжигать? — с лёгким предвкушением спрашивает Золотой, облизывая клыки. Качаю головой, сжимая пальцы на его чешуе: — Пламени на всех не хватит, да и разбегутся. Спускайся ниже, пусть учуют твои лапы, а потом веди их на восток. Дракон подчиняется, снижаясь до верхушек деревьев. Как только когтистые лапы мелькают над гулями, первая тварь вздрагивает, словно её ударило током. В нос гуля пробирается раздражающий запах. Её хищные ноздри раздуваются, и она резко застывает, поворачивая костлявую морду вверх. Через мгновение вся голова орды — передние ряды самых чутких и прожорливых — замолкает, вцепившись в новый запах. Ещё секунда — и вся стая приходит в движение. Как единый организм, десятки тварей синхронно разворачиваются в сторону востока, двигаться медленно, но с нарастающим возбуждением, будто слепо следуют древнему зову. Приманка срабатывает. Первый десяток тварь рванул вперёд, за ним кинулся и второй следом, третий, четвёртый, и вот уже вся стая несётся, превращая лес в хаотичное белое марево. Они ломают кусты, спотыкаются, но не сбавляют скорости. Запах ведёт их дальше, они полностью сосредоточены на нём. Они бегут. Мы летим. Всё идёт по плану. Вскоре на деревьях мелькают яркие красные флажки в кронах — отметки будущего артиллерийского удара. Я ухмыляюсь: — Прилетели. Гони отсюда! Дракон взмывает в небо, набирая высоту. Я, не теряя времени, переключаюсь на артефактную связь и даю команду: — Студень — Филин! Орда прибыла! Можете начинать! — Приняли, Филин! Сначала воздух разрывает короткая пауза, затем землю сотрясает первый глухой удар. Через пару секунд внизу начинается огненный ад. Пламя, раскалённые осколки, ревущий ветер взрывов — всё это накрывает орду, превращая тварей в бегущие костры. На всякий случай Золотой активирует жёлтое силовое поле, и оно вспыхивает вокруг нас, защищая от случайных осколков. Я наблюдаю за огненным маревом внизу. Усмехаюсь: — Интересно, сколько гулей запишется на мой счёт после сегодняшнего? * * * Читать продолжение: https://author.today/reader/424744 Nota bene Книга предоставлена Цокольным этажом , где можно скачать и другие книги. Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться Censor Tracker или Антизапретом . У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в Ответах . * * * Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом: #Бояръ-Аниме. Газлайтер. Том 23