Чужая жизнь. Книга I. «Приговоренный жених»



Глава 1
Свадьба. Сон или не сон?

Меня мягко, но настойчиво вели куда-то под руки. Куда, зачем? Кто те, кто меня ведет? Я начал непонимающе оглядываться по сторонам и с изрядным удивлением выяснил, что ведут по широкому коридору, вдоль которого на расстоянии в десять — пятнадцать метров друг от друга стояли вооруженные какими-то древними алебардами здоровенные солдаты в блестящих латах и высоких шлемах с высоченными плюмажами, от чего эти воины казались еще выше. Впрочем, я был не ниже их ростом, так как, проходя мимо, мог смотреть в их ничего не выражавшие лица не снизу вверх, а прямо.
Удовлетворив свое любопытство осмотром места действия, я заинтересовался личностями тех, кто так нежно держал меня под руки, направляя по неведомому мне маршруту. Покосившись сначала направо, а потом налево я увидел двух одетых сущими попугаями в какие-то в красную и желтую полоску куртки с неимоверно широкими рукавами и короткие, но надутые, как воздушные шарики, штанишки до колена в ту же клоунскую полоску. Все это сомнительное великолепие дополнялось уродскими туфлями с длиннющими узкими мысками, чулками (хоть не в сеточку, не удержался я от того, чтобы не пошутить про себя) и идиотскими беретами, сдвинутыми на одну сторону и увенчанными красными и белыми перьями.
Да, такого сна в моей жизни еще не было. Летал, падал откуда-то, выигрывал или проигрывал соревнования, терял деньги, даже с девушками время проводил, но последнее было совсем в юности, когда гормоны только начали играть, но такого еще не было. Что ж, подумал я, посмотрю, что будет дальше. По крайней мере, спать не скучно будет.
Тут нам на пути попалось довольно паршивого качества, но все-таки зеркало, и я с ужасом увидел, что по сравнению с двумя клоунами по бокам, я выгляжу как самый главный представитель этого циркового жанра.
Все, что было глупого надето на моих спутников, на мне было в еще более гротескной форме. Мыски у туфель еще длиннее, пузыри на коротких штанишках еще больше, на рукавах то ли длинной куртки, то ли короткого камзола тоже, только цвета полосок были не белые с красным, а почему-то фиолетовые с темно-зелеными. Странные цвета, подумал я. Какое-то не самое веселое сочетание. Может быть, я злобный клоун? Такие тоже бывают. И тут я поднял глаза и увидел свое лицо. Оно было не мое. То есть от слова совсем. Даже во сне я прекрасно помнил, что я шатен и что ношу коротки волосы. А как по-другому фехтовальную маску надевать и не потеть? А тут я был самым, что ни на есть, блондинистым блондином, да еще и с длинными и почему-то распущенными волосами. Но мало того, на этой чужой голове, которая, тем не менее, в этом странном сне принадлежала мне, была надета аккуратная, небольшая, но не оставляющая ни малейших сомнений относительно своего названия, корона.
В этот момент мои сопровождающие вместе со мной вошли через распахнутые на всю ширину высоченные двери в огромную, полную таких же клоунов залу и самый главный петух, или все-таки лучше сказать попугай, провозгласил:
— Герцог юмский Ричард!
Все головы сразу повернулись ко мне, а мои сопровождающие, продолжая держать меня под руки, сделали по полшага вперед и теперь сзади подталкивали меня в нужную сторону, я тянули за собой, заодно освобождая для меня широкий проход к возвышению, на котором стояли три кресла.
Троны, подумал я, когда мы приблизились, и попробовал показать, что я в этом сне уже вполне освоился, постаравшись освободиться от своих опекунов и подойти к тому сидалищу, которое было расположено в центре.
Увы, видимо, погорячился. Похоже, ни один из этих тронов для меня не предназначался, так как меня по-прежнему мягко, но безапелляционно удержали на месте и даже заставили отступить от помоста на один шаг назад.
— Ха, — услышал я чей-то тихий голос сзади. — А дурачок не такой уж и дурачок. Вон как сразу на королевский трон взобраться захотел.
Ага, подумал я, значит в этом сне я герцог, а сейчас еще появится король. Посмотрим, что дальше будет. При этом я продолжал с нескрываемым любопытством рассматривать окружающих, пытаясь как-то понять, к какому историческому периоду относится мое сновидение.
Похоже, что позднее средневековье, сделал я вывод, увидев на перевязех у мужской части собравшейся публики уже не мечи, но еще и не тонкие шпаги. Что-то среднее. Эфес уже защищенный, но сам клинок пока еще широковат и тяжеловат. Впрочем, и таким можно многое что сделать. Не все финты, конечно, получатся, все-таки весят эти мечи значительно больше, но уже вполне подходящее оружие для высокого искусства фехтования. Это не те дуры, больше напоминавшие плохо заточенный лом, которым орудовали рыцари на заре средневековья.
Это я уже оценил как кандидат в сборную страны по фехтованию. Уже скоро десять лет как кандидат, взгрустнул я даже во сне, думая, что и на этот раз, который уж точно будет для меня последней попыткой попасть на чемпионат мира, пролечу мимо. Все-таки тридцать лет — это тридцать лет, из которых добрых десять я хожу в подающих, но не оправдывающих надежды. Ладно, об этом утром пожалею, когда проснусь. А пока можно глазеть дальше. Увы, но долго мне пялиться на собравшуюся толпу не дали.
— Король Турвальда Кондрад Третий, с супругой королевой Матильдой, сыном принцем-наследником Седриком и дочерью — принцессой Изабеллой, — еще громче чем в первый раз, когда называл мое имя, провозгласил горластый попугай, которого я для себя определил как герольда.
Впоследствии выяснилось, что я не ошибся.
Между тем, в залу, но не с той стороны, с которой завели меня, а с другой вошел здоровенный мужик в подбитом горностаем плаще и с куда большей, чем моя короной на голове. С ним под руку шествовала, гордо подняв голову и не глядя по сторонам, красивая дама лет сорока, следом вошел молодой человек в более коротком плаще, но тоже с горностаевой опушкой, при мече-шпаге, а сразу за ним девушка лет семнадцати — восемнадцати в белом платье с венком из каких-то ярких цветов на голове и со злым взглядом ярко-голубых глаз. При этом я обратил внимание, что злой взгляд, в первую очередь, предназначается мне.
Странно, что я успел ей сделать? Ведь в этом сне я пока только был доставлен в залу, и даже сказать еще ничего не успел.
Король, его жена и сын заняли места на своих тронах. Король по середине, королева по левую руку от него, принц — по правую.
Видимо, сейчас начнется главное действие, подумал я с предвкушением. Скорее бы, а то зазвенит будильник на моем смартфоне, и не успею досмотреть.
Но нет. Все хранили молчание. Как оказалось спустя пару минут, ждали еще одного участника предстоящего мероприятия — высокого пожилого священнослужителя в белых с золотом одеждах и в высокой, тоже изукрашенной золотым шитьем митре на голове. Войдя в зал из тех же дверей, что и королевская семья, этот персонаж встал на помосте чуть правее трех тронов, рядом с принцессой, которой почему-то трон не достался. Король, отреагировав недовольной гримасой на появление опоздавшего, встал со своего места и махнул рукой герольду.
— Принцесса Изабелла, герцог Ричард, — торжественно, насколько это возможно, когда орешь во все горло, воскликнул сразу тот. — Подойдите к помосту!
Принцесса недовольно передернула плечами, быстрым шагом спустилась вниз и встала напротив своего отца. А я замешкался.
Нет, я помнил, что герцог Ричард в этом сне — это я, но в этот мое внимание привлекла группа гостей, державшихся вместе и как-то отстраненно от других. Привлекло меня в них не только это, но и еще и то, что они были одеты в те же цвета, что и я, — фиолетовый с темно-зеленым, но при этом смотрели на меня с плохо скрываемым презрением, а пожилой высокий и сухопарый мужчина со шрамами на лице, явно полученными в каком-то сражении, просто прожигал меня взглядом, полным такой неприкрытой ненависти, что мне даже стало немного зябко. Странно, и этот тоже меня за что-то сильно недолюбливает, подумал я. А ведь, судя по всему, он должен быть из моих подданных. Не зря же на нем мои цвета?
Но и эту мысль мне додумать не дали мои сопровождающие, на этот раз довольно грубо подтолкнув меня к принцессе, которая, обернувшись ко мне, уже едва не шипела от злости.
Какой-то не очень правильный сон. Надеюсь, король не отправит меня сейчас на плаху. Как-то не хочется просыпаться от того, что мне отрубили голову. Так что, решив не рисковать таким пробуждением, я покорно занял место рядом с принцессой и уставился на короля, которого, казалось, моя непонятливость и некоторая заторможенность совсем не раздражали и не удивляли.
— Герцог Ричард, — прокричал почти мне в ухо герольд. — Берешь ли ты в законные жены присутствующую здесь принцессу Изабеллу и клянешься ли всегда хранить ее, как самую большую драгоценность, заботиться о ней, любить ее?
Я покосился на девушку, поймал еще один гневный взгляд, и, решив, что во сне можно и согласиться, ответил «Да!».
Совсем по-другому повела себя моя неожиданная невеста. Мне даже показалось, что на вопрос герольда, хотя и заданный в куда более мягкой форме, чем мне, она ответит «Нет!». Там не было клятвы любить и хранить меня, как драгоценность, или хотя бы быть верной. Только один скупой вопрос, согласна ли принцесса выйти замуж за присутствующего здесь герцога юмского Ричарда. Даже обидно слегка стало. Почему нет? Не так уж я плох, а по-дурацки здесь все одеты. Однако, выдержав небольшую паузу, во время которой король буквально буровил свою дочь взглядом, та ответила «Да».
— Обменяйтесь кольцами! — с явно слышимым в голосе облегчением вновь провозгласил герольд, который, судя по интонации, был не меньше меня и принцессы рад, что церемония подходит к концу и что ни один из нас не выкинул чего-нибудь такого, что эту церемонию могло бы сорвать.
Тут передо мной и моей уже почти женой появился еще один очевидный священнослужитель, но уже в простой, темной сутане и раскрыл маленький ларчик, в котором лежали два золотых кольца. Одно очень изящное и почти незаметное, а второе значительно больше и какое-то, на мой взгляд, грубоватое.
Ага, сообразил я, все также воспринимая действия и слова других с некоторым запаздыванием, изящное мне надо надеть на палец девушке. Вон, уже и безымянный пальчик презрительно вытянула в мою сторону. Неловко выковыряв колечко из ларца, я едва его не уронил, наклонившись в этот момент к священнослужителю.
— Мессир Огюст, как Вы себя чувствуете? — не шевеля губами, прошептал тот.
От этого обращения я опять чуть было не упустил кольцо и с удивлением посмотрел на этого то ли священника, то ли монаха. Но он уже успел низко склонить голову, и я увидел только гладко выбритую макушку в обрамлении густых волос такого же неестественно белого цвета, как и мои.
Так я Ричард или Огюст, начал было я опять впадать в некое подобие ступора, и все-таки едва не испортил так гладко шедшую церемонию, но на этот раз ситуацию спасла невеста.
— Надевай уже мне это кольцо, болван, — услышал я голос девушки и, вернувшись к более насущным делам, чем попытки понять, как же меня все-таки зовут, довольно ловко нацепил колечко на подставленный палец.
— Свой дай! — опять скомандовала невеста и быстро, правда, почти содрав кожу на моем пальце, надела мне мое кольцо.
По залу прокатился вздох облегчения, а я уловил какой-то удивленный и полный сомнений взгляд, пятящегося в сторону от нас священника, назвавшего меня почему-то Огюстом.
— Своей королевской властью и в качестве главы церкви королевства Турвальд, — начал король. — Объявляю, что с этого момента герцог Ричард и моя дочь — принцесса Изабелла являются законными супругами!
— Необходимо еще провести церковное таинство, Ваше Величество, — не слишком громко, так, чтобы его не услышали многочисленные гости, но твердо произнес пожилой мужчина в богатом церковном облачении.
— Архиепископ Гилберт, — поворачиваясь к нему, ответил король. — Вы здесь только представляете великого понтифика, а нашу церковь возглавляю я. И мне решать, с какого момента жених и невеста становятся мужем и женой. А что касается церковного таинства, на котором вы настаиваете, то оно будет проведено. Но не сейчас и не здесь. По традициям герцогства Юм, оно может состояться только в главном кафедральном соборе столицы герцогства — Юмиле. А я слишком уважаю подданных моей дочери и зятя, — тут король усмехнулся. — Чтобы не пойти им навстречу. В ближайшее время Ричард и Изабелла выезжают в свои владения, где эта церемония и будет незамедлительно проведена. Если хотите, можете поехать вместе с ними и сами ее провести.
В общем-то, на этом сну пора бы было уже прекращаться, но произошло совсем другое. Гости отошли ближе к стенам зала, заиграла довольно заунывная музыка, и мне пришлось открывать бал в паре с моей теперь уже женой.
Если бы это была дискотека в ночном клубе, то я бы с удовольствием зажег. Профессиональные занятия спортом научили меня в совершенстве владеть своим телом, так что не опозорился бы. Но в данном случае все обстояло гораздо хуже.
Девушка взяла меня за руку и, держа на расстоянии двух вытянутых рук, повела по залу, то отпуская меня и то делая какой-нибудь поворот, то приседая напротив меня, то делая два быстрых шага вперед, то останавливаясь. Первые несколько ее выкрутасов я просто шел по своей стороне зала, с любопытством впервые в жизни наблюдая, как танцевали в средние века. Но потом понял, что и от меня тоже все ждут каких-нибудь телодвижений. Каких именно, я не знал, и постарался в меру своего воображения представить, что может делать кавалер, когда его партнерша приседает перед ним. Подумав, я решил, что мне как мужчине приличней будет в этих случаях кланяться. Хуже было, когда девушка делала разворот на триста шестьдесят градусов. Тут я попробовал несколько вариантов. Сначала тоже выполнил это несложное па, но, услышав тихий смех других гостей, понял, что это не то. Потом попробовал поддержать свою партнершу за руку, помогая ей сделать оборот вокруг своей оси, но она с раздражением вырвала у меня свою руку. На этот раз до моих ушей долетело осуждающее шушуканье. Тогда я решил, что просто продолжу кланяться. Этот мой маневр, по крайней мере, никого не смешил и не вызывал осуждения. Уверен, что это тоже было что-то не то, но тут мы, к счастью, достигли конца зала, и моя пытка прекратилась.
— Ричард, черти бы тебя взяли, — изображая на лице милую улыбку, тихо произнесла принцесса (или теперь уже только герцогиня?), когда мы, взявшись за руки, возвращались к королевскому помосту. — Ты, оказывается, не только умом слаб, но даже танцевать не смог выучиться? Батюшка ведь посылал к тебе учителя! Мог бы хотя бы танец новобрачных освоить!
Я в ответ лишь пожал плечами. Последние события сна мне не понравились, и я начал делать усилия, чтобы проснуться. В конце концов, хватит! Корону на голове потаскал, на принцессе женился, какой-то дурацкий танец исполнил. Пора просыпаться, принимать душ, завтракать и чесать на тренировку!
Но проснуться не удалось. Внезапно зала со всеми гостями, королевский помост, моя новоявленная жена закрутились у меня перед глазами, и я грохнулся на каменные плиты пола.
— Смотрите, юмскому дурачку стало плохо, — услышал перед тем, как окончательно отключиться от окружавшей меня действительности. — Наверное, от радости…



Глава 2
Вспомнить все

В чем-то они, безусловно, были правы. Плохо мне стало. Но отнюдь не от радости. Вспышка страшной боли в голове, действительно, на какие-то мгновения лишила меня сознания, а также возможности пошевелиться, но зато принесла мне четкие и яркие воспоминания, что со мной случилось, и такое же понимание, что все, что происходило в последние полтора часа, сном, к моему ужасу, не было.
Меня убили, вспомнил я. Убили охранники мужа дамы, с которой я великолепно проводил время в их загородном доме. Как же она могла так ошибиться? Она же уверяла, что тот вернется только через два дня! А он вернулся раньше. И очень спокойно, не повышая голоса, приказал одному из своих мордоворотов меня пристрелить. Что тот, нисколько не сомневаясь, и сделал.
Вот говорил же мне мой тренер, что женщины до добра не доведут. Как в воду глядел. Вообще, я с юности метался между фехтованием и прекрасным полом. И к тому, и к другому у меня был талант. Но, видимо, нужно было выбрать все-таки что-то одно. Потому как и в фехтовании я всегда был одним из лучших в стране, но ни разу не стал лучшим, и на амурном фронте, несмотря на неоспоримые успехи, заключавшиеся в таком списке побед, о котором и Казанова мог только мечтать, так и не нашел ту единственную, с которой хотел бы связать свою жизнь навсегда.
Что поделать? Тяжелое детство. Впрочем, вру.
Да, родителей я своих никогда не знал. Дом малютки, детский дом (правда, хороший), а потом спортивный интернат. Кстати, за пребывание в нем нужно было платить. И немало. Но кто-то за меня регулярно вносил деньги, а также присылал и карманные деньги, и дорогую одежду, и лучшую спортивную экипировку. Так что детство и юность у меня были, пусть и не как у какого-нибудь мажора, но достаточно беззаботные и материально обеспеченные. Квартиру мне, как сироте, тоже не зажали, а выделили вполне приличную однокомнатную, так что не бедствовал и после того, как содержание от неведомого благодетеля (кто это был? папаша, мамаша или какой-нибудь богатый дедушка?) перестало поступать. Кроме того, фехтование внезапно стало престижным видом спорта наравне с конным, и я вполне успешно работал в элитном фитнес клубе тренером, давая еще и индивидуальные уроки деткам богатых родителей, которые мечтали вырастить из своих чад благородных аристократов. Ну, и, конечно, именно там я находил большую часть своих пассий, которым мимолетный роман с тренером казался хорошим способом развлечься. А я и не возражал.
И доигрался. И еще вспомнил, как попал сюда, в это тело, в этот мир. А в том, что это был другой мир, я теперь не сомневался.
Когда меня пристрелили (как ни странно, но жгучую боль от попадания пули точно в сердце я успел почувствовать), то, что от меня осталось (то ли душа, то ли сознание), со страшной скоростью устремилось куда-то в непроглядную темноту. Сколько продолжался этот полет, сказать не могу. Мне показалось, что буквально несколько секунд, но утверждать не возьмусь. Может быть, он длился веками. Может быть, я был в состоянии безвременья? Не столь важно. Важно, что в какой-то момент мимо меня проскользнула какая-то тень, еще более темная, чем та тьма, которая меня окружала, и меня затянуло вслед за ней. А потом мы вместе попали в богато обставленную спальню, где на кровати, раскинув руки, мирно спал юноша.
Вот именно тот самый юноша, чьим телом я теперь и распоряжаюсь. Разбудил его тихий стук в дверь. Юноша встал, потянулся и, даже не спросив, кто там, открыл, впустив свою спальню… Точно! Того самого блондинистого священнослужителя, который меня на церемонии назвал Огюстом.
— Дядя Родрик, что привело тебя ко мне ночью, — с наивной улыбкой спросил он.
— Выпей это, Ричард, выпей, дорогой мой племянник, — ответил этот клятый Родрик, вынимая откуда-то из рукава и протягивая юноше пузырек. — Это поможет тебе завтра держаться так, как подобает герцогу Юма.
Юноша, нисколько не сомневаясь (а стоило бы), послушно выпил содержимое, покачнулся и медленно опустился на кровать. И тут дядюшка удивил. Он воровато огляделся, метнулся к двери и запер ее, а потом, развязав завязки на длинной рубахе парня, начал чем-то вроде золотого карандаша чертить у него на груди непонятные знаки.
Справился он довольно быстро и, воздев руки к потолку, произнес:
— Здесь ли Вы мессир Огюст? Готовы ли Вы возродиться в вашем потомке? Роду нужна Ваша сила!
Тень, за которой я невольно последовал, при этих словах начала отрывать от себя какие-то сгустки и вкладывать их в круг, отмеченный на груди у парня.
Э, да они его сейчас убьют, подумал я в тот момент, и, даже не задавшись вопросом, получится ли у меня что-то, обхватил своими руками (руками? не уверен, что это были руки, а не просто какие-то вытянувшиеся от моего силуэта тени, ну, пусть будут руки) этого Огюста и постарался откинуть его от намечающейся жертвы этого странного ритуала. И у меня получилось. Тень Огюста отлетела в сторону и даже на какое-то мгновение исчезла в стене. Но тут же со злобным рычанием вернулась и схватила меня за то место, где должно было быть горло. В ответ я уперся ему руками в грудь и с силой оттолкнул. Вот только получилось совсем обратное. Огюст на этот раз никуда не отлетел, но меня отпустил. А я, оттолкнувшись от него, влетел в распростертое подо мной тело Ричарда.
А начал приходить в себя я, значит, только сегодня, когда меня вели на собственную свадьбу. До этого, выходит, я был совсем овощем? И это никого не удивило? Видимо, мой предшественник и правда был, если и не полным дурачком, то явно слабоумным, от которого никаких осмысленных действий никто не ожидал. И как же мне повезло, что я сегодня тоже выглядел полным болваном! Только молчал, да глупо пялился по сторонам. А то бы все могло закончиться печально! Раскусили бы меня. И все! Плаха. А то и чего похуже. Читал я про изощренность средневековых палачей.
А этот Огюст, стало быть, какой-то предок моего несчастного предшественника. И теперь уже мой дядюшка решился убить своего слабоумного и никому не нужного племянника, чтобы Огюст мог возродиться. Вот это детектив получается!
О!. И еще. Ведь этот Родрик какой-то магический ритуал проводил, чтобы вселить Огюста в это тело. Значит, можно предположить, что в этом мире и магия есть. Ох. Сколько же всего, о чем нужно будет подумать.
И главное не забывать, что теперь я Ричард, герцог Юма, муж презирающей меня принцессы Турвальда Изабеллы и, похоже, общепризнанный дурачок, которого ненавидят подданные и стремится убить собственный дядя.
Весело, ничего не скажешь. И как мне быть дальше? А вот дальше все пошло совсем не по тому острожному плану, которому я собирался следовать. И моя маска дурачка подверглась испытанию, в ходе которого едва не рассыпалась в прах.



Глава 3
Первая брачная ночь

На этом, уже вполне осмысленном вопросе, я очнулся и принялся ворочаться, пытаясь распрямить затекшую ногу.
— Он пришел в себя, принцесса, — услышал я тут же женский голос. — Не уверена, что он сможет выполнить свой супружеский долг. Может быть, перенесете на завтра?
— Нет. — послышался резкий ответ принцессы. — Пусть эта гадость произойдет сегодня. Чем быстрее я выполню указание отца и подарю ему внука, законного наследника герцогства Юм, тем быстрее он освободит меня от этого недоразумения, лишь по ошибке природы имеющее право на герцогскую корону.
Однако, подумал я. Кажется, жить в этом мире мне осталось не так долго. Если, конечно, девушка, на мое счастье, не окажется бесплодной. Ну, или если я сам этим недугом не страдаю. Впрочем, в последнем случае найдут выход из положения. Я усмехнулся, вспоминая, про какое количество королей и королев в нашем мире историки писали, что они были рождены совсем не от своих официальных отцов.
— Позови его слугу. Пусть подготовит своего господина к первой брачной ночи! — отдала распоряжение моя милая жена. — А сама помоги мне.
Изабелла прошла за ширму, а ее служанка, выразившая сомнение, что я на что-то способен, открыла дверь в спальню, сделала приглашающий жест и последовала за своей стервозной госпожой.
Вошедшие слуги точно не были моими. Потому что то, как они принялись меня освобождать от многочисленной одежды, разных чулок, подвязанных к чему-то напоминающее трусы, камзола, штанов-пуфиков и двух рубашек, скорее говорило об их принадлежности к славной когорте грабителей, которым только мертвых раздевать. Правда, справились они быстро, и я, оставшись, в чем мать бывшего владельца этого тела родила, смог в опять таки довольно мутное зеркало разглядеть, что же за оболочка мне досталась.
А вполне ничего, с удовлетворением не мог не отметить я. Этого Ричарда, что, заставляли тяжести таскать или дрова рубить, что он такими мышцами обзавелся? Или тут тоже, как и у нас в средневековье, бытовало мнение, что дурачков надо заставлять развивать тело, а тогда и ум подтянется?
Тут мое самолюбование прервали, довольно грубо начав натягивать мне через голову еще какую-то то ли рубаху, то ли женскую ночную сорочку. Длинной почти до колен и с одним не вызывавшим никакого сомнения относительно своего предназначения разрезом на том месте, где в штанах располагается ширинка.
Здесь вот так полагается? Ну, это уже перебор, подумал я с раздражением, по-прежнему не оказывая никакого сопротивления и продолжая стараться придать своей физиономии как можно более тупое выражение.
От созерцания отверстия в рубашке, что очень веселило двух моих помощников, нас троих оторвал очередной резкий приказ девушки.
— Пошли вон! Все вон!
Слуги вылетели из комнаты как две пробки из теплых бутылок с шампанским, а за ними последовала и служанка моей любимой жены, плотно закрыв за собой дверь.
И тут я впервые увидел, что и эта гордая принцесса может себя чувствовать не в своей тарелке. Одернув еще более длинную, чем у меня рубаху, с таким же, кстати, недвусмысленным разрезом на нужном месте, она опасливо покосилась на меня и легла на кровать, плотно сжав ноги.
Да ты же еще девственница, дорогая моя, понял я, глядя на девушку. Как я сразу не сообразил, что по-другому и быть не может. И что мне с тобой делать?
— Ну что стоишь, рот разинув, — поежившись под моим пристальным взглядом, произнесла девушка, попытавшись придать своему голосу привычный приказной тон, что на этот раз у нее получилось не очень. — Или и это тоже мне делать самой?
Да что она о себе возомнила, возмутился я. Уж что-что, а в этом вопросе я в этом отсталом мире, где еще не было ни раскрепощения женщин, ни сексуальной революции, всем дам фору. Да и притворяться дебилом мне уже порядком надоело.
— Нет, с этим, милая, я справлюсь сам, — с улыбкой произнес я первую мою в этом мире фразу, которую мне никто не подсказывал. — Тут я сам…
С этими словами я стянул с себя мешающую в таких делах рубаху, чем чуть было не вызвал испуганный крик девушки, и, приблизившись к кровати, начал нежно, но настойчиво поднимать подол ее одеяния. Сначала принцесса пыталась удержать мои руки, но потом как-то резко обмякла и позволила мне освободить и ее от лишней одежды.
А что? Фигурка просто великолепная, не мог не признать я, беззастенчиво рассматривая пытавшуюся завернуться в простыню жену. У нас в фитнесс клубе очень немногие фитоняшки могли такой похвастаться.
— Это лишнее, — сказал я, мягко отбирая у принцессы простыню. — Не бойся. Я все сделаю нежно и аккуратно.



Глава 4
Главное — оставаться дурачком

Вживаюсь потихоньку, привыкаю к этому довольно странному, но интересному миру. Многое уже узнал. Что-то понял, что-то — нет, а что-то еще предстоит проверить. Но вынужден признать, что главным моим достижением на третий день пребывания здесь является то, что мне пока удается для всех оставаться дурачком. Мда… Грустно это признавать, но это так.
А ведь в первую брачную ночь едва не прокололся. Да и потом еще пару раз буквально по грани прошелся. Но по порядку.
Начнем с ночного прокола. Действительно, ну как мог слабоумный, у которого, уверен, и близости ни с одной женщиной никогда не было, внезапно проявить такие таланты на, кхм… постельном фронте? Вот я бы в жизни не поверил. А тут ничего. Прокатило. Чувство голода спасло!
Впрочем, по порядку. В ту ночь, освободив свою женушку от ее излишне целомудренной ночнушки и вернув на место простыню, которую она пыталась использовать как щит, я, пользуясь всеми самыми продвинутыми знаниями моего бывшего мира и собственным опытом, приступил к делу.
Сначала очень нежно начал поглаживать ее невинные части тела, потом перешел к ласкам, в процессе которых любая девушка, даже самая непорочная, должна начать возбуждаться. Нет, ничего такого. Мягко поцеловал по очереди ее очень красивые грудки, не забыл ложбинку возле ключицы, аккуратно начал поглаживать бедра — сначала с внешней стороны, а потом и с внутренней. В общем, работал в поте лица или, скорее, вел себя, как охотник, который подкрадывается к сидящей не ветке птичке и боится ее спугнуть.
Не спугнул. В какой-то момент это воплощение холодности и величия даже неловко ответила на мой поцелуй, когда я добрался до ее губ. В общем, сделал все, что и должен был.
Полежали немного. Принцесса в каком-то полуобморочном состоянии, но с расслабленной улыбкой на губах, а я в неприятных размышлениях — что же я наделал и как теперь быть? Натурально спалился. Появилась даже мысль, что раз уж моя песенка спета, то не зайти ли мне на второй круг, но, покосившись на девушку, устыдился этого желания. И тут на смену ему пришло дикое чувство голода. Как оказалось, спасительное!
Еще когда меня не очень вежливо раздевали слуги-разбойники, я обратил внимание, что на столике в углу комнаты сервирован недурственный ужин из какой-то аппетитно поджаренной птицы, тонко нарезанной ветчины, сыра и бутылки вина. Вот к этому столику я и устремился.
Меня можно понять. Если перед церемонией бракосочетания меня и кормили, то я этого не помню, так как очнулся только в коридоре, а после того злополучного танца я и вовсе выключился из реальности и праздничный пир, если он был, пропустил.
В общем, оторвал я, даже не присаживаясь, ножку от неизвестной птицы и, чуть ли не урча от удовольствия, впился в нее зубами. Вилкой и ножом я пренебрег. Во-первых, птицу, если меня не обманул мой приятель, гордившийся, что все знает об этикете, можно есть и руками, а во-вторых, — то, что здесь принимают по ошибке за вилку и столовый ножик, это не столовые приборы, а форменное орудие убийства. Вилка массивная с двумя длинными и очень острыми зубцами, абсолютно прямая. Два удара — четыре дырки. Ножик — чистый кинжал в миниатюре.
Как оказалось, приятель мой все-таки ошибся. Надо было воспользоваться вилкой. Или это мой вид — голый с птичьей ногой в руке, с которой капает жир, такое впечатление на принцессу произвел. Но только когда я со счастливой улыбкой оторвался от начисто обглоданной кости, то увидел, что на меня с прежним презрением смотрит моя теперь уже в полном смысле этого слова жена.
— Что ты ешь, как свинья? — жестко скривив свои еще недавно такие мягкие губы, произнесла она. — Не мог позвать слуг?
И тут я совершил свой второй мудрый поступок в эту ночь. Недоуменно переводя взгляд с принцессы на кость, которую продолжал держать в руке, я с набитым ртом не очень внятно спросил:
— Зачем?
И этого по совокупности оказалось довольно, чтобы ко мне в полной мере вернулось спасительное звание дурачка.
Принцесса дернула за шнурок, который висел сбоку от кровати и который я не заметил, и в комнату буквально через секунду впорхнула служанка. Под дверью что ли все это время стояла, подивился я.
— Подай этому неотесанному болвану вон то покрывало и проводи в его покои, — начала в своей манере командовать принцесса, пониженная теперь благодаря браку со мной в герцогини (но это я уже потом узнал, про понижения статуса Изабеллы). — Потом поменяй мне постель и вели срочно принести теплой воды! Пошла!
Служанка, надо сказать, действовала эффективно. Схватив какой-то немаленький кусок ткани, она накинула его на меня, вынула у меня из руки кость и положила ее на блюдо. Потом взяла в охапку мою одежду, бегло осмотрелась, не забыла ли чего, зашла мне за спину и, упершись, похоже, локтем мне в поясницу быстренько вытолкала за дверь. Там она всучила мне мою разнообразную одежду и, открыв дверь напротив, жестом показала, что мне туда.
Однако, подумал я. Бык-производитель свое дело сделал. Бык — свободен. Надеюсь, что для отправки на бойню еще рано.
Осмотрев свои апартаменты, я с удовольствием обнаружил, что они ни в чем не уступают тем, в которых я только что с честью выполнил свой супружеский долг. Что ж, хоть и дурачок, а все-таки герцог. А вот столика с едой здесь не было. А жаль. Я бы еще что-нибудь съел. Возвращаться к жене за остатками той изумительной жареной птички, от которой меня столь невежливо оторвали, я посчитал неразумным. Это даже для такого слабоумного, каким я являюсь, будет слишком. Кроме того, вспомнил я, похоже, что мой предшественник вообще не был способен на какие-либо самостоятельные действия. Дал дядюшку что-то выпить — выпил, повели куда-то под руки — пошел, приказали убираться из спальни — вытолкали без сопротивления. В общем, буду и дальше придерживаться этой линии поведения. А пока надо бы подумать о том, что имела в виду принцесса, сказав, что после рождения ребенка король поможет ей от меня избавиться.
Но подумать об этом я не успел, так как, едва поудобнее устроился на постели, сразу уснул.
Следующий день, мой второй в этом мире, начался с того, что меня разбудили, потом принесли умыться (хорошо, что хоть это позволили сделать самостоятельно), потом одели (а вот за это спасибо — сам бы я точно запутался во всех этих подгузниках, рубашках, чулках и завязках), и, наконец, принесли завтрак. К счастью, весьма обильный, смог наесться и за вчера и сегодня на полдня должно хватить. Ну, а потом меня уже традиционно подхватили под руки и куда-то повели.
По дороге я попробовал было проявить герцогский характер — потыкал пальцем в штаны, которые были надеты на одном из стражников (нормальные, блин! штаны, а не то клоунское убожество, которое опять натянули на меня) и промычал что-то нечленораздельное, показывая при этом жестами, что хочу, чтобы мне дали такие же. Кстати, и сапоги на этом воине тоже были нормальные, а не жуткие туфли с бесконечно длинными и загнутыми вверх узкими мысами, которые были на мне. Но сопровождающие лишь тихо посмеялись, переглянувшись между собой, и, не останавливаясь, повлекли меня дальше.
Ну и тащите, куда хотите, подумал я. Хорошо, что не в тюрьму. Видимо, о моих подвигах прошедшей ночью Изабелла постеснялась рассказать. А может быть, просто я сумел повторить роль Бельмондо в одном из старых французских фильмов. Там его герой, чтобы получать пособие, прикидывался полным дебилом, а когда приходил инспектор, то, чтобы еще увеличить эти выплаты, созывал со двора ребятню и девушку, которые притворялись, что они его жена и дети.
— Да как же он смог столько настрогать? — как-то так удивился в том фильме инспектор, и в ответ девушка ему объяснила, что этот процесс — единственная радость несчастного.
Вот, видимо, и Изабелла подумала, что это моя единственная радость. Ну, пусть так и дальше думает. Хотя то, что это радость, не отрицаю.
День, должен признать, выдался тяжелым. Меня привели в зал, в котором на небольшом возвышении стояли два высоких кресла. Не троны, но тоже выглядели весьма внушительно. В одном уже разместилась Изабелла в великолепном платье цветов герцогства Юм — фиолетовый с темно-зеленым. Несмотря на некоторую мрачность такого сочетания, на девушке оно смотрелось просто сногсшибательно.
Экую красотку я все-таки отхватил, признал я. И тут же забыл о привлекательности моей вынужденной спутницы жизни, так как она так злобно начала высказывать моим сопровождающим, что они посмели доставить меня в малый зал приемов позже, чем сюда пришла она, что я просто плюхнулся на свое место и постарался сделать самое глупое лицо, на какое только был способен.
В итоге на меня гнев моей супруги не распространился, а вот два моих буксира оправдывались чуть не со слезами на глазах и просили прощения за допущенное опоздание. С такой женой никакой собаки не надо, вспомнил я фразу то ли из какого-то фильма, то ли книги.
Видимо, удовлетворившись их униженными извинениями, герцогиня юмская небрежно махнула им рукой — типа, отползайте отсюда с глаз долой. Живите пока. И тут началось.
Под вопли вчерашнего попугая-герольда в зал начали по очереди входить разные графы, бароны, рыцари, кто-то с женой или старшим сыном, кто-то без. Все они, частенько повторяясь, пели хвалебные оды моей жене, восторгаясь ее несравненной красотой (тут я был согласен), удивительной мудростью и справедливость, проявляемыми ею в столь юном возрасте (эти утверждения вызывали у меня большие сомнения), витиевато говорили о том, какое благоденствие наступит в моем (моем!) герцогстве под ее (ее!) правлением, и как, наконец, счастливо заживут все в королевстве Турвальд и независимом герцогстве Юм (ага! так мое герцогство является независимым) с нынешнего момента, когда искренняя дружба сменила многовековую вражду.
А вот тут — стоп! Так мы, значит, враждовали? А как тогда я, в смысле мой предшественник, сюда попал? И, кстати, мне лет восемнадцать — двадцать, где мои родители?
Да, еще были различные подарки. Достаточно ценные, судя по всему. Что-то, если оно было небольшим — золотой кубок там или ожерелье с драгоценными камнями, дарители с почтением клали на краю нашего помоста с той стороны, где сидела Изабелла. Она благодарила, делала знак слуге, и тот забирал очередное подношение. Если же подарки были более крупными, то ларцы и даже сундуки сразу забирали служители и куда-то за нашими креслами пристраивали.
Естественно, львиная доля лести досталась и королю Конраду Третьему. Он и мудрый, и милосердный и самый-самый во всем и всегда! И его верные подданные счастливы жить под его властью, особенно теперь, когда его красавица и умница дочь будет править в Юме. И так по кругу…
Но Изабеллу это все нисколько не утомляло. Она благосклонно кивала, кого-то спрашивала о ком-то из родственников, парочку даже пригласила присоединиться к ее (опять ее!) двору в Юмиле, столице герцогства.
Единственный, кого ни разу не упомянули почти до самого обеда, был я. Меня это даже слегка задевать начало. Но только до того момента, как последними в зал не ввели моих подданных, которых я заприметил еще на брачной церемонии. Кстати, их почему-то запустили не по одному, а сразу всех. Оптом. Возглавлял эту группу в полосатых купальниках. Шучу. Как раз одеты мои подданные были не в пример более по-человечески, на мой взгляд. На всех были нормальные штаны, удобные сапоги, и единственное, что было таким же, как и у предыдущих ораторов, это очень широкие, пузырями, рукава коротких камзолов. Так вот возглавлял эту группу тот самый пожилой и сухопарый со шрамом и внушительной шпагой. Не какой-нибудь церемониальной, а сразу видно, что боевой.
И свое отношение и ко мне, и к моей жене, которая все-таки еще совсем недавно была местной принцессой, а дочерью короля и сейчас остается, этот персонаж скрывать не стал. И было оно крайне отрицательным. Смелый мужик, ничего не скажешь!
Вместо положенного поклона боднув головой, как какой-нибудь собирающийся атаковать парнокопытный, старикан, которого герольд представил как графа Сиверса, сразу расставил все точки на «И». И даже, как мне показалось, исходя из жесткости его формулировок, двоеточия над «Ё».
— Ваша светлость, — громко произнес мой верноподданный, обращаясь, как и все до него, к герцогине, а не ко мне. — Вы прекрасно знаете, что я и мои единомышленники, а мы составляем вместе более половины владетелей герцогства Юм, были против брака нашего герцога с вами. И так как вы со вчерашнего дня больше не носите титул принцессы, то я могу, не рискуя быть обвиненным в оскорблении королевской семьи, прямо вам заявить, что если вы надеетесь получить в Юме полную власть, то глубоко заблуждаетесь. Мы этого не допустим. Так и знайте!
К моему глубочайшему изумлению, женушка, от которой я при этих словах ждал вспышки ее обычного гнева, в ответ лишь улыбнулась и вкрадчивым голосом произнесла.
— Благодарю за откровенность граф Сиверс. Иного я от вас и не ждала. Но и вы запомните, что любой бунт против меня и вашего законного герцога, — тут она впервые за день повернула голову в мою сторону. — Будет жестоко подавлен, а зачинщики казнены. Не забудьте этих моих слов, когда решитесь на какой-нибудь необдуманный поступок.
А я был не прав, подумал я. Зря я сомневался, что она мудрая и справедливая. Справедливость, конечно, под большим вопросом, но вот мудрость несомненно присутствует. И тут, наконец, очередь в славословии нашей четы дошла до меня. Лучше бы не доходила. Пережил бы как-нибудь.
— Нашего законного герцога? — произнес, с презрением и ненавистью глядя на меня, граф. — Вы имеете в виду этого с рождения Богом обиженного предателя, который сидит слева от вас? Это он наш законный герцог? — он хрипло рассмеялся. — Да если бы вместе с его родителями не погиб и его младший брат, то он сейчас сидел бы в монастырской келье, потому что по скудости ума и слабости характера больше ни на что не годится! И ты не просто слабоумен, Ричард, — обратился злобный старикан уже напрямую ко мне. — Ты — подлый предатель, тайком от нас, своих верных подданных, отдавшийся под покровительство наших извечных врагов и теперь навязывающий нам власть герцогини из королевского дома Турвальда. Твой отец в гробу сейчас переворачивается от стыда за тебя! Впрочем, кому я это говорю? — завершил он свой гневный спич, увидев на моем лице искреннее удивление.
С этими словами граф резко развернулся на каблуках и быстро пошел в сторону выхода из залы. Сопровождавшие его дворяне, которых, кстати, герольд даже не удосужился представить, последовали за ним.
А после обеда, который, к слову, мне подали отдельно от всех в моей комнате (подозреваю, что опасались, что я начну есть руками или лакать суп из тарелки, как собака), я едва не прокололся во второй раз. И уже по крупному, так как прилюдно.
Основательно наевшись, я воспользовался тем, что временно остался без присмотра, и решил осмотреть территорию вокруг этого замка, который, впрочем, больше напоминал великолепный дворец. Беспрепятственно, что меня очень порадовало, выйдя на свежий воздух, я услышал доносившиеся из-за высоких и явно декоративных кустов характерные звуки скрещивающихся шпаг. И зачем-то поплелся туда. Любопытство подвело.
Что я могу сказать? Как я и подозревал, искусством то, что я увидел, нельзя было назвать даже с большой натяжкой. Десять, на этот раз одетых вполне нормально дворян (нормально — это в штанах и сапогах), разбившись на пары, пытались изобразить что-то, отдаленно напоминавшее описанную Александром Дюма дуэль мушкетеров с гвардейцами кардинала. Противники то приседали, то скакали козликами из стороны в сторону, то делали молодецкий замах, а-ля Добрыня Никитич, когда отсекал головы змею Горынычу, чтобы нанести рубящий удар. Не сложно представить, что при этом они постоянно раскрывались. И тут меня подвела моя мимика и наблюдательность одного из дворян.
Я, не заметив этого, сменил глупую улыбку на кривую усмешку.
— Кажется, дурачок хочет показать нам, как нужно владеть шпагой? — воскликнул он, привлекая внимание остальных к моей персоне. — Дункан, не будете ли вы столь любезны, чтобы одолжить его светлости свою шпагу?
Названный Дунканом подошел ко мне и с шутовским поклоном протянул мне эфесом вперед свое оружие.
И я взял. И сразу почувствовал в руке приятную тяжесть. Пожалуй, слишком большую тяжесть, чтобы показать все, на что я был способен. Но эти господа были неспособны даже и на сотую долю того, что я хорошо умел.
Начали⁈ — воскликнул мой противник и, не дожидаясь ответа, сделал выпад в мою сторону.
Медленно. Без подготовки. Глупо. Я без труда оттолкнул его шпагу в сторону и, сделав короткий шаг вперед, легонько ткнул его острием в грудь. Дворянин ошарашено отпрянул назад. И снова пошел в атаку. На этот раз он постарался хоть что-то похожее на финт изобразить. Но это опять было довольно убого. Где-то на первый юношеский разряд потянет, оценил я его потуги, и во второй раз ткнул шпагой в грудь. Наверное, я бы нанес ему и третий, и четвертый, и пятый уколы, и так до победных пятнадцати, как это принято на фехтовальной дорожке, не пропустив ни одного, но внезапно меня кто-то обхватил сзади и громко крикнул:
— Ваша светлость! Что вы делаете? Вы же опять поранитесь! Господа, — обратился он уже к дворянам. — Как вам не стыдно ставить его светлость в неудобное положение. Вы же должны понимать, что герцог не умеет фехтовать. Зачем вы ему дали шпагу и теперь поддаетесь?
Произнеся эту тираду, мой дядюшка Родрик, а это был именно он, аккуратно вынул у меня из руки шпагу и, бросив ее на землю, повлек меня к стоявшему неподалеку павильону.
— Мессир Огюст, — обратился он ко мне, склоняя голову, когда мы вошли в павильон. — Это все-таки вы! У меня получилось! Вчера я испугался, что ритуал не принес желаемого результата. Но сейчас вижу, что это действительно вы! Но зачем вы так рискуете? Я читал в наших преданиях, что вы были непревзойденным мастером меча, но в теле Ричарда вам пока нельзя этого демонстрировать. Как и то, что вы сильнейший маг, когда-либо рождавшийся в семи королевствах и даже империи. Вам пока нужно быть очень осторожным.
Закончить я своему (или не своему, уже путаться начинаю, кто я) дядюшке не дал. Схватив его за горло, благо сил у этого тела хватило бы на троих таких Родриков, я задвинул своего убийцу-родственника в угол павильона.
Никогда не проводил «полевого допроса», но читал о его нюансах, да и в кино видел. Так что справился. И узнал много такого, что теперь требовало сначала тщательнейшим образом обдумать, а потом начать действовать, но очень и очень осторожно. Потому что теперь я знал, на каком тонком волоске висит моя жизнь.



Глава 5
Новые знания и вторая брачная ночь

Сразу оговорюсь, что никаких пыток мне к моему дядюшке (теперь уже моему, ага) поначалу применять не пришлось.
Когда я прихватил его за горло и рыкнул — «Рассказывай!», он настолько испугался, что затараторил, как из пулемета, вываливая на меня информацию о ситуации в герцогстве, последних политических и внутренних раскладах, а также довольно понятно объяснил, почему решил прибить собственного племянника и заменить его на меня — великого Огюста, основателя герцогства и всего правящего уже более пятисот лет рода. Да, меня он по-прежнему считал этим Огюстом и, как я начал подозревать, именно это пугало его больше всего. А не то, что я держал его за горло.
Кстати, руку я с его кадыка довольно быстро убрал, так как определенная нехватка воздуха делала речь достопочтенного (а именно такое звание он носил) Родрика немного неразборчивой.
Итак, что же я для начала выяснил. Ну, во-первых, то, что я старший сын и, если бы не мое слабоумие, то был бы изначально наследником. Но — увы. Мой предшественник в этом теле с самого детства демонстрировал умственную отсталость, а потому наследником титула и всего герцогства стал мой младший брат. И это-то и спасло меня от смерти, когда родители вместе с ним, как будущим герцогом, отправились в ежегодный объезд своих владений. И попали под самый тривиальный для любой горной местности камнепад. Все. Финита ля комедия, я стал даже не наследником, а сразу герцогом. Было ли это подстроено, Родрик не знал, но в естественной причине схода той лавины камней все-таки сомневался. Перед проездом герцогской семьи склоны осматривались, и, как говорится, ничто не предвещало. Но вопрос так и остался невыясненным. Сразу после трагедии всем было не до того, потом зарядили дожди, потом наступила зима. В общем, дело замяли и сдали в архив.
Второй, и не скрою, приятной для меня новостью стало то, что я не такой уж дебил. В покинутом мною мире таких называли блаженными. Ричард вполне понимал все, что вокруг него происходило, но был патологически добрым, что для будущего не то что герцога, но даже самого занюханного барона, считалось неприемлемым недостатком. В жизни никого не ударил, всегда со всеми и во всем соглашался, всем верил, всех считал друзьями, плакал, когда при нем казнили преступников. В общем, с точки зрения средневековой логики — полная размазня, которой одна дорога — в монастырь.
А вот с причиной отличной физической формы моего тела я угадал. Больше всего мой предшественник любил тяжелую физическую работу и, стоило только оставить его без присмотра, тут же начинал помогать слугам катать бочки, таскать тяжести, рубить дрова и так далее. Вначале ему это строго запрещали, но потом махнули рукой. Чем бы убогий не тешился, лишь бы под ногами не мешался.
Попробовали даже меч ему как-то в руки дать, но он наотрез отказался даже попробовать ткнуть им пытавшегося его чему-то научить капитана стражи, Так что мое выступление на фехтовальной площадке было совсем не в кассу. Учту. А в остальном стало полегче — полным кретином, пускающим слюни, можно не прикидываться. Достаточно быть просто безобидным дурачком.
И вот этот безвольный, добрый и абсолютно по этим причинам не подходящий для правления юноша в одночасье стал властителем важнейшего герцогства. Ага. Хоть и не королевство, но важнейшее. Потому что мы — горцы! А это значит, что у нас и золотишко с серебришком добывается, и руды разные и всем очень нужные есть, а еще прекрасные долины, где мы скот разный пасем, да злаки выращиваем. И к нам не сунуться. Пробовали. И не раз. И еле-еле ноги уносили. Крепости в горах — это вам не шутка. Да и входы в долины перекрыты где стенами, а где и подвинутыми магией горами. Потому мы и являемся или, по крайней мере, являлись до моей свадьбы независимым герцогством, а не чьими-то там вассалами. Этакие швейцарцы нашего мира, которые в средневековье гоняли рыцарские армии, как волк козу.
Но главное даже не это. Главное — мы дружим и союзничаем с гномами. Они в этих же горах живут. Только мы на поверхности, а они, как им и положено, в своих пещерах. И вот этот наш союз и дружба, с одной стороны, позволяет гномам тоже сохранять свою независимость, на которую мы не покушаемся и другим не даем, а с другой — помогает и нам. Когда наши объединенные дружины в непробиваемых гномьих доспехах выстраиваются на скалах, то у любого завоевателя сразу пропадает желание к нам лезть.
А теперь, как же меня, в смысле Ричарда, занесло в королевство Турвальд. Да очень просто. Набожным был мой предшественник. И когда архиепископ Гилберт, приехав, чтобы утешить меня спустя полгода после гибели моих родителей и брата, заявил, что их души ждут моих молитв в главном имперском соборе, я тут же поехал вместе с ним. Только вот до империи мы не добрались. А доставил меня Гилберт прямиком ко двору короля Конрада Третьего, где меня уже поджидала его милая доченька.
Зачем было такой огород городить? А это большая политика. На нашей половине континента (есть и вторая, но о ней потом — там наши враги) есть пять королевств и империя. Королевства эти являются вассалами империи. То есть управляются внутри самостоятельно, но во внешней политике подчиняются. Ну, и налоги, конечно, платят в центр. А как же без этого? Так вот мое герцогство, а главное гномы были у империи всегда, как бельмо на глазу. Столько всего ценного в наших горах, а взять даром не получается.
А тут способ нашелся. Женить слабоумного меня на дочери короля Турвальда, и дело сделано! Юм начинает подчиняться королевству, королевство империи, а вместе они быстренько унасекомят гномов, которым ничего не останется, как вкалывать на их благо, получая взамен отеческое «спасибо» вместо золотых. А уж с оружием, выкованным гномами, да с их и юмским золотишком империя враз разнесет всех своих врагов, которые занимают вторую половину континента. О них, как и обещал, позже расскажу.
Думаю, император и свою бы дочь для такого не пожалел, но нет у него дочери подходящего возраста. Младшей уже за тридцать перевалило, да и замужем она давно. Так что мне досталась Изабелла. Или я ей, что, наверное, будет ближе к истине.
— А чем Сиверс так не доволен? — спросил я, вспомнив про наглого графа и своих каких-то не очень послушных подданных.
Рисковал, понимая, что любой мой вопрос может меня выдать, но решил прояснить для себя и эту тему. Кстати, получилось случайно, но правильно. Не назвал я Сиверса графом. Видимо, также поступил бы и Огюст, за которого меня пока еще принимал Родрик. И мой дядюшка опять зачастил, объясняя мне, что еще по-моему завещанию (моему — это в данном случае Огюста) герцогство должно неукоснительно блюсти свою независимость, а мой брак ставит этот постулат под большую угрозу отмены. Но главное другое. У этого старикана, как оказалось, есть совсем юная дочка пятнадцати лет. И он натурально планировал через годик, когда той стукнет шестнадцать, меня на ней женить. Ну, а самому при этом, естественно, дорваться до управления всем герцогством. Но в остальном, как уверял Родрик, граф Сиверс достойнейший аристократ, неоднократно доказавший свою верность моему отцу в различных войнах.
И на этом конфетно-букетная часть нашей беседы подошла к концу. Мне нужно было выяснить, кто такой этот Огюст и чего от него ждал дядюшка, пытаясь вселить его дух в своего племянника.
— А теперь расскажи-ка мне, дорогой дядюшка, кто такой этот Огюст? — спросил я и едва не пожалел об этом.
— Так ты не Огюст⁉ — вскричал он, сузив глаза, и с такой прытью кинулся на меня, что я даже на мгновения растерялся.
— Кто ты? — шипел мне в лицо мой родственничек, сжимая свои пальцы на моем горле.
Хорошо, что у него кинжала нет, подумал я, напрягая мышцы шеи, чтобы не последовать вслед за моим предшественником в этом теле. А еще удачно, что дядюшка не знает простой истины, что без ракушки переходить к драке на близкой дистанции не стоит. И эту истину я ему преподал хорошим ударом колена по очень болевому для любого мужчины месту.
— Кто я, тебе, дядюшка, знать пока не надо, — сказал я, поднимая своего собеседника за шиворот. — Скажи спасибо, что я тебя не прибью за убийство. Ты ведь меня убил? Не так ли? Так что отвечай, болезный, зачем ты это сделал? И кто такой этот Огюст?
Пришлось еще, конечно, поубеждать немного достопочтенного Родрика проявить необходимую откровенность. Каюсь, сломал ему мизинец на левой руке. Нечаянно. Не привык я еще к той силе, которой это тело обладает. Но сработало, и, злобно глядя на меня, дядя начал колоться.
Этот Огюст был не просто родоначальником герцогов Юма и его создателем. Он был самым сильным магом своего времени и не отличался ни добротой, ни милосердием. Сказать, что соседи его не любили и боялись, думаю, ничего не сказать. И герцогство наше он основал силой огненных валов, водных смерчей, воздушных ударов, локальных землетрясений и прочими аргументами, которыми убеждал сопротивлявшихся счастью стать его подданными. И преуспел. Дикие и всегда независимые горцы приняли его власть. И, кстати, действительно, потом об этом не пожалели. Потому что, если до этого, они едва умудрялись прятаться в своих горах от различных жадных до чужого добра гостей, то после установления правления Огюста никто больше к ним сунуться не смел.
И еще немного об Огюсте. Уже как о маге. Когда-то, настолько давно, что никто уже и сказать не мог, насколько, на континенте жили и всем заправляли маги. Очень сильные. Горы двигали, моря осушали или наоборот создавали, в общем, творили все, что хотели. Но потом что-то одна их группа не поделила со второй. А может быть, этих групп и больше было. Но закончилось это все эпической бойней, в которой не только сами маги сгинули, но и их знания почти полностью исчезли.
Следующие поколения магов были уже гораздо слабее, и среди них выделился Огюст. То есть вначале он был самым обычным, так сказать, среднестатистическим магом, но, как я думаю, весьма амбициозным и не побоялся уйти на добрые десять лет в проклятые земли, которые такими стали в результате магической бойни. Там он сумел не только выжить, но и каким-то образом обрести силы и знания, делавшие его почти равным магам древности. Вернувшись, он решил, что служить империи ему не по чину, и начал искать для себя место под солнцем. Нашел здесь в горах. И отлично устроился. По крайней мере, в созданном им герцогстве за последующие после его смерти пятьсот лет не было ни одного восстания, и ни разу не сменилась правящая династия. В отличие от королевств и империи, где подобное случалось неоднократно.
И вот тут на арене появился слабак Ричард, который был готов все это бездарно «профукать». В общем, дядюшка был абсолютно уверен, что он не убийца, а самый что ни на есть патриот Юма. Ну, траванул собственного племянника, так ведь из любви к родине! А Огюст, как будто предвидя, что его потомки когда-нибудь окажутся недостойны своего родоначальника, оставил в своем завещании еще описание ритуала, которым можно будет призвать его дух назад в этот мир. Единственное условие — его можно было призвать только в тело его кровного родственника, и только отправив самого родственника предварительно в мир иной. Вот именно это Родрик и сделал.
И тут мне в очередной раз повезло. Когда в нашей милой беседе мы подошли к самому для меня неприятному месту, а именно к вопросу, кто же я такой, а на это я еще не придумал, что мне отвечать и стоит ли вообще отвечать, меня позвали.
— Ваша светлость герцог Ричард! — услышал я заполошные крики. — Где вы⁉
— Завтра продолжим, — буркнул я дяде Родрику, встряхивая его напоследок. — Найди меня завтра сам, когда увидишь, что я один.
К моему удивлению, тот кивнул и впервые за все это время посмотрел на меня и без страха перед Огюстом, и без злости на меня. Что ж, подумал я, это хорошо. Хоть один союзник в этом гадюшнике мне нужен.
Положение было не ахти, откровенно говоря.
Моя любимая женушка, как я сам думал и как подтвердил мне Родрик, сразу после рождения сына постарается от меня избавиться самым радикальным способом. Убить, чтобы не мешался.
Если кто-то заметит, что я вдруг начал умнеть, то это сделают еще раньше. Сразу. А ребенка красавице Изабелле, в конце концов, и кто-то другой сделать сможет. Правда, тут была одна заковыка. Те самые неестественно белые волосы, которые меня так смущали на моей голове. Оказывается, все представители нашего рода были такими. И никакими другими. И никто, кроме нас. Вроде бы, это как раз Огюст вернулся с таким цветов волос из своего похода по проклятым землям. Так что, если у Изабеллы родится ребенок не от меня, то это станет для всех очевидно. Ну, хоть какая-то страховка, порадовался я, поправляя изрядно мешавшую мне белую шевелюру. Но даже если не прибьют, то свободу ограничат, пока не исполню то, для чего и предназначен бык-производитель. В общем, не более чем отсрочка.
А уж если заподозрят, что я уже не я. В смысле, что Ричард уже не Ричард, а я. То дело совсем труба. Такая магия считается здесь темной (с этим я, кстати, полностью согласен), и ее носителей без лишних церемоний сжигают на костре. Перспектива довольно печальная.
Так что надо оставаться дураком. И напряженно думать, как из всего этого выпутаться.
Искали меня, чтобы позвать на ужин. Естественно, подали его опять в моих покоях. Но зато опять весьма обильный. И все-таки надо хотя бы вилки тут усовершенствовать. Ну как этими вилами есть можно? А нельзя. Даже такая мелочь может вызвать подозрения. Так что суй, дорогой ты мой, это орудие убийства себе в рот. И не петюкай!
Насытившись, я подождал, пока слуга унесет поднос с тарелками, и развалился на постели, чтобы в этом удобном положении заняться очень важным делом. А именно — постараться разобраться, что та тень, которая очевидно принадлежала легендарному Огюсту, вложила в это тело. Помню, что видел три темных сгустка, которые основатель рода герцогов Юма вкладывал в покойного Ричарда. Что они могли содержать? Очень хочется надеяться, что ту самую магию, на мощь которой и надеялся Родрик, затевая всю эту комбинацию по возвращению духа предка. Ведь язык-то я местный понимаю. И говорю. А от прежнего Ричарда мне ничего не досталось. Никаких знаний или воспоминаний. И Огюст не стал бы вкладывать в тело знание языка. Зачем ему это нужно? Он и так его прекрасно знает. То есть, можно сделать вывод, что языком я овладел благодаря магии. И где она во мне? И как она должна выглядеть? Я пытался погрузиться куда-то в себя, найти какое-нибудь ядро или еще что-нибудь. Ничего. Вот ведь проблема! Не входила магия ни в школьный курс, ни в программу тренировок в спортивном интернате. Такая вот недоработка.
От изучения самого себя меня оторвала служанка Изабеллы, которую я помнил по прошлой ночи.
— Госпожа герцогиня требует вас к себе, ваша светлость, — произнесла она, без стука входя в мои покои.
Во как! Требует! Ну, упираться не буду. Я же помню, что должен всегда безропотно делать то, что мне говорят. Покладистый я такой весь. Ага…
Встал, пошел за служанкой. Благо недалеко. Только коридор пересечь. Опаньки, а тут уже кровать разложена. У нас опять что-то намечается? Ну, почему бы и нет. Интересно, моей женушке так вчера все понравилось или просто торопится побыстрее стать вдовой герцогиней-матерью и регентшей Юма? Приятно было бы думать, что первое, но боюсь, что второе ближе к правде.
Что? Раздеваться? Это я без проблем. Это я уже и сам могу. Не надо звать тех вчерашних слуг. У них руки грубые. Сам справлюсь. Да, вот эту вот рубашечку подайте. Да, с этим вот разрезиком. Спасибо. Все я готов!
Всего этого я, естественно, вслух не произносил, а просто выполнял то, что мне жестами указывала делать служанка. Даже разделся при ней без возражений. Я дурачок, мне стесняться не пристало.
Так, а где же моя ненаглядная? А вот она. Вышла из-за ширмы. И уже в такой же, как и вчера, антисексуальной ночнушке.
— Пошла вон! — приказала между тем Изабелла служанке и, когда та выпорхнула из спальни, в точности повторила свои вчерашние движения. Легла на кровать, сжала ноги, и уставилась на меня.
Видимо, у нас намечается полный повтор вчерашнего. Нет, так не пойдет. Вчера было вчера, а сегодня нужно прогрессировать и искать новые пути и решения. Впрочем, начало было традиционным. Я сначала избавился от своей рубашки, а потом начал разоблачать девушку. Однако та на этот раз решила оказать более серьезное сопротивление. Стоп! Да ты же, дорогая, хочешь просто поиграть в слабую девушку. Почувствовать, что тобой владеет сильный мужчина? Знакомо мне это. Была у меня одна большая начальница в прежней жизни, так она просто млела, когда я над ней доминировал. Надо же! А ничто человеческое, оказывается, и этой ледышке не чуждо.
И я принял правила этой игры. И это было, не буду скрывать, совсем даже неплохо. Эх, если бы госпожа герцогиня не планировала меня отправить к праотцам, я бы даже начал испытывать к ней по-настоящему нежные чувства.
— Хватит! — прервала она меня, когда мы завершили второй раунд нашей игры и я начал готовиться к третьему. — Можешь идти к себе!
Она дернула за шнурок звонка, в спальню влетела служанка, на этот раз с чем-то похожим на халат в руках, быстро накинула его на меня, всучила мои вещи и, взяв за руку, вернула меня в мои покои. Мда, никогда еще не чувствовал себя таким униженным и оплеванным, подумал я, вытягиваясь на своей постели. Впрочем, пока это даже к лучшему, что меня продолжают принимать за безобидного и безответного.



Глава 6
Эльфы и новая проблема

Проснулся я, несмотря на то, что засыпал в плохом настроении, бодрым и готовым к новым свершениям. В смысле — к тому, чтобы постараться пережить и этот день. Вспомнив, что Ричард любил тяжелую физическую работу, посчитал, что если сделаю зарядку, не вызову ни у кого подозрений. Сделал. В заключение десять раз поднял за одну ножку весьма увесистый столик, за которым меня кормили, и в последнем подходе уронил его. Однако, ну и сила в моих кистях! С такой физподготовкой мой выпад, если и когда представится возможность кого-нибудь как следует местной шпагой-мечом пырнуть, отбить будет очень сложно.
На поднятый мною шум тут же примчались двое слуг. Принесли воду для умывания, а потом и завтрак. Опять попробовал потребовать нормальные штаны. На этот раз не знаками (теперь знаю, что могу себе позволить вполне нормально разговаривать). Но желаемого не получил.
— Сегодня у ее светлости герцогини и у вас прием купцов и представителей гильдий, — сообщил мне один из слуг и подал уже опостылевший мне наряд мрачного попугая — фиолетово-темно-зеленый с короткими штанишками пузырями и таким же несуразным куцым камзолом.
И опять тот же зал для приемов, два кресла-трона. Только доставили меня сегодня сюда первым. Женушки, она же ее светлость герцогиня, еще нет. Уселся на свое вчерашнее место, принялся ждать. Спустя минут десять (часов здесь не водится, так что время определил по ощущениям) явилась Изабелла. Красивая и холодная. И с герцогской короной на голове. Кстати, а моя где? После церемонии что-то я этого обруча с разными камешками в нем не видел. А… Это и есть моя. Видимо, уже бывшая моя. Узнаю здоровенный рубин, на который обратил внимание еще в первый раз. Похоже, что мой атрибут власти слегка уменьшили для девушки. Все-таки у меня голова побольше будет. Могли бы и изготовить для нее свою, а не мою уродовать. Или в этом обруче есть какой-то сакральный смысл? И новодел тут не проходит? Впрочем, не очень и хотелось таскать эту штуку на голове, так что не жалко. Хотя и обидно. Не буду скрывать.
Жена между тем прошествовала через зал и, поднявшись на наш помост, о чудо!, слегка кивнула мне. Расту. Этак она мне когда-нибудь и улыбнется. Наверное, когда будет мне бокал с отравленным вином предлагать выпить.
Герольда на этот раз не было. Не по чину разным купчишкам и мастеришкам, чтобы их во весь голос представляли. Их вообще не представляли. Сами, по двое-трое, согнувшись в поклоне, свои имена и профессии называли.
И, конечно, подношения…Что я могу сказать? Вчерашние аристократы то ли нищеброды, то ли скупердяи. То, что натащили нам (жене, конечно, жене) местные представители бизнес-элиты, и по количеству, и, судя по всему, по стоимости в десятки раз превышало наш вчерашний улов. Одними только шитыми золотом тканями можно, наверное, все полы во дворце устлать. Жена, надо сказать, выглядела довольной. Нравится ей быть властительницей богатейшего герцогства, которой такие подарки (подозреваю, что взятки) преподносят.
Когда поток дарителей иссяк, в зале образовались две группы — по левую сторону представители купечества, по правую — гильдий. И тут я понял, что угадал. Подарки были таки своего рода взяткой. А вот как удоволить обе эти группы, я представлял туго. Так как просьбы у них оказались прямо противоположные.
Первыми слово взяли купцы. Один из них, самый представительный, начал распинаться о том, как открытие границ с Юмом всколыхнет всю торговлю и Турвальда, и империи и принесет небывалую пользу в виде налогов. В общем, даешь общий рынок без барьеров и протекционизма! А мои предки хорошо соображали, надо сказать. Не пускали к себе чужих купцов. Всеми нашими ценными ресурсами и товарами (гномьими в том числе) только наши торговали. Хочешь купить? Покупай через такого-то купца из Юма. Монополька. Боюсь, что теперь эта лафа для юмских толстосумов подходит к концу.
Впрочем, не факт. Когда слово взял представитель гильдий, я узнал, что открытие границ с моим герцогством нанесет непоправимый ущерб всем ремесленникам опять же и Турвальда, и империи. Товары из Юма и от гномов потекут на рынок полноводной рекой, а из-за открытия границ станут дешевле. Ремесленники конкуренции не выдержат и разорятся. Мрак, ужас, смерть. И налоги в казну короля и императора упадут.
Кажется, ситуация слегка озадачила и женушку. Что, дорогая, править герцогством, это тебе не просто мою корону на голову нацепить. Думай, дорогая, а я помолчу. Мне можно. Да и не ждет от меня никто никаких мудрых решений. Вообще никаких не ждет. Но Изабелла опять смогла меня удивить.
— Мы подумаем над вашими словами, — сказала она, умудрившись одновременно слегка улыбнуться обеим группам (как у нее это получилось? Ведь они с разных сторон зала стоят?). — И примем решение, которое пойдет на пользу и гильдиям, и купечеству, — завершила она свой спич.
Молодец, девчонка. Не знаешь, что ответить, неси пургу, которая понравится всем. А потом подключатся советники и как-то все разрулят.
И на этом прием был завершен. Кажется, и купцы, и гильдейские хотели что-то еще уточнить, но в зал вошел тот самый голосистый герольд и объявил, что герцогиню и герцога юмских ожидают в большом зале приемов. Интересно, он вообще умеет нормально говорить? Или также кричит, даже когда к собственной жене в спальне обращается? Хотя, она, наверное, уже глухая от его воплей. Если не сбежала.
В главном зале я увидел опять скопище придворных, аристократов и прочих «лиц, особо приближенных» к королю, которые выстроившись, как по линеечке, вдоль прохода, чего-то ждали. Мы с Изабеллой заняли свои места поближе к тронам, на которых восседали мой медведеподобный тесть, симпатичная теща и их сынок, вновь увешанный оружием, будто на войну собрался. У него пунктик что ли?
— Ее высочество принцесса эльфов Элениэль со свитой! — прокричал герольд, и в зал вошла она…
Читал, что эльфийки красивые. Чушь! Они немыслимо, неописуемо… Нет, не красивы. То есть очень красивы. Но не это главное. Главное, что при виде такой девушки хочется выпрыгнуть из штанов и на четвереньках нестись за ней, высунув язык и капая слюной. А если что-нибудь кинет и скомандует «апорт», то даже тени сомнений не возникнет — помчишься и в зубах принесешь. Как-то так. По крайней мере, эта была такой.
Даже король не выдержал. Хотя, может быть, это просто правило этикета при встрече принцессы. Но только тестюшка буквально подскочил со своего трона и поскакал на встречу эльфийке, а потом первым поклонился. Очевидно, что хотел сделать это изящно, но при его габаритах получилось скорее забавно. Принцесса в ответ благосклонно склонила голову и слегка присела. Как-то такое приседания в моем покинутом мире называлось. Не то реверанс, не то книксен. А может быть, это было одно и то же.
Король вежливо провел принцессу к своему возвышению, а его воинственный недоросль сынок, так и не закрыв рот, который он разинул, как только Элениэль вошла в зал, вскочил со своего трона, уступая ей место.
Принцесса кивнула и ему, и грациозно, как какая-нибудь представительница породы кошачьих (только у них бывает такая природная пластика), села.
— Что привело вас, принцесса, в наше королевство? — поинтересовался король, опускаясь на свое место.
— Я по приказу своего отца, короля светлых эльфов, следую в империю, чтобы обсудить возможность организовать общее обучение наших и ваших юношей и девушек с магическими способностями, — серебристым колокольчиком прозвенел ответ эльфийки. — И я осмелилась, — тут она улыбнулась. — Попросить на день — два приюта в вашем прекрасном дворце, чтобы отдохнуть перед дальнейшей дорогой.
Вообще, вся эта беседа выглядела довольно странно. Сидят двое на возвышении боком друг к другу и громко обмениваются фразами, а чуть ниже их в зале полторы сотни людей слушают, как завороженные, их разговор. Или у венценосных особ так положено?
Додумать не получилось. Острый кулачок Изабеллы довольно чувствительно ткнулся мне в ребра, и я осознал, что стою, открыв рот не лучше ее брата — принца-наследника, да и большинства присутствующих в зале мужчин. Я повернулся к Изабелле и изобразил на лице самую глупую улыбку, на которую только был способен. И видимо, этим ее вполне удовлетворил — раздраженное выражение с ее лица исчезло. А ты еще и ревнива, подумал я. Впрочем, к такой, как эта принцесса, все будут ревновать. Но оказалось, что я ошибся.
— Ричард, — неожиданно по имени обратилась ко мне жена. — На тебя смотрят эльфы из свиты принцессы. Вызовет кто-то на дуэль, не смей соглашаться! Понял? — и я получил новый удар в бок.
— Понял, — покорно ответил я, обратив внимание, что и действительно вызвал повышенный и совсем не добрый интерес у сопровождавших Элениэль эльфов.
И чем мои предки могли так насолить эльфам, что они хотят меня убить, задал я себе вопрос, ответа на который, естественно, не знал. Я точно им ничего плохого сделать не мог. Во-первых, Ричард всегда был блаженным, а во-вторых, — просто не смог бы ничем их оскорбить, так как, как мне рассказал вчера Родрик, никогда не то что Юм не покидал, но даже из замка выезжал крайне редко.
Пока я пытался придумать причину, по которой эльфы мечтают меня прибить, пропустил момент, когда король, королева, принцесса эльфов и принц-наследник встали и направились к дверям в обеденный зал. Изабелла, которой в отсутствии слуг пришлось взять управление мной на себя, подтолкнула меня вслед за ними.
Нет, теперь я рад, что меня кормят отдельно. Присуди мне народным судом участвовать в торжественных королевских обедах! Мало того, что кушанья, пока их торжественно, на показ, обносят вокруг длиннющего стола, успевают подостыть, так еще надо не пропустить очередной тост Конрада Третьего, поднимающего свой кубок то за несравненную принцессу Элениэль, то за ее отца — мудрого короля светлых эльфов, то за дружбу между их королевствами и, конечно, за здоровье императора и процветание империи.
Но и это еще не все. В промежутках между его сольными выступлениями от еды отвлекают жуткие мелодии местных музыкантов, которых, кажется, отбирали по принципу полного отсутствия слуха, а также карлики, которые разыгрывали разные сценки, казавшиеся, к моему удивлению, всем гостям очень смешными. Заключались они в основном в том, что один из них бил другого по голове или другой части тела, и пострадавший валился на пол, дрыгая ногами и издавая довольно противные крики. Апофеозом представления стала попытка наиболее мерзкого из них вовлечь в веселую игру и меня. Он незаметно проскользнул под стол и вцепился зубами мне в лодыжку. Думая, что это собака, я от всей души наподдал ему другой ногой, и карл кубарем вылетел в зал, вереща, как какой-нибудь поросенок.
Эта реприза вызвала бурный восторг всех гостей, а король, утерев с лица выступившие от смеха слезы, даже наградил мелкого серебряной монетой.
Мне же это окончательно испортило аппетит, и я начал украдкой следить за сидевшими за столом напротив (столы стояли в форме буквы «П») эльфами. Надо сказать, что их реакция на выступления местных артистов оригинального жанра и музыкантов внушала мне уважение. Они едва улыбались, делая это явно из одной только вежливости. А вот на меня они посматривали с нескрываемой неприязнью.
— Ваше величество, — вдруг громко обратилась к Конраду Третьему эльфийская принцесса. — За этим столом находится представитель рода, к которому у светлых эльфов есть старые счеты. Не будете ли вы возражать, если я окажу ему честь и лично вызову на поединок до смерти?
С этими словами Элениэль повернулась ко мне (надо же, а мне показалось, что до этого она даже ни разу в мою сторону и не взглянула) и, вытянув в мою сторону руку, произнесла.
— Герцог Юма, я не знаю тебя лично, но уверена, что ты такой же подлый мерзавец, как и твой предок, ты принимаешь мой вызов?
Вот и приплыли. Изабелла запретила мне соглашаться, но сейчас мне это было безразлично. Делать что? Отказаться? Принять? А потом что? Проткнуть эту ослепительную красавицу острым железом? Да у меня рука не поднимется. А просто ее обезоружить будет непросто. Судя по ее движениям, она должна отменно владеть шпагой или чем-то похожим. Я мастера фехтования всегда могу отличить от неумехи. По моторике. И все-таки я был готов принять вызов. Выбью я у нее шпагу. Выбью. А там, глядишь и… От любви до ненависти один шаг, но и в обратном направлении не больше. Ух… Аж дыхание, когда это представил, перехватило.
Ситуацию то ли спас, то ли испакостил король. Отойдя от шока, в который его привела внезапная выходка эльфийки, он произнес:
— К сожалению, принцесса Элениэль, по определенным, но очень весомым причинам, о которых я вам сообщу позже, герцог Ричард не может в настоящее время принять ваш вызов.
— Что ж, — произнесла эльфийка, не сводя с меня своих прекрасных, пусть сейчас из них и струилась ненависть, глаз. — Я вынуждена подчиниться вашему решению, ваше величество, — она чуть склонила голову. — Но это не отменяет мой вызов. Я приду за тобой, герцог Юма. Жди. Благодарю за гостеприимство, король Конрад. Мы вынуждены откланяться.
Произнеся эту фразу, принцесса резко встала из-за стола и направилась к выходу из обеденного зала, а ее свита, кидая на меня уничтожающие взгляды, последовала за ней.
Ба! Так она вовсе не случайно приехала сюда. Не отдых ей был нужен по дороге в империю. Она сюда явилась исключительно из-за меня, понял я. Но что этим эльфам мешало отомстить, например, моему отцу, или деду, или прадеду? Зачем было ждать именно моего появления в этом мире? Она же ясно сказала, что претензии у эльфов к нашему роду и какому-то моему предку. Чего тянуть-то было? Надо будет и это у Родрика выяснить. Видимо, это что-то общеизвестное, раз и Изабелла о такой «любви» эльфов к моему роду знает. Но ее не спросишь. Я-то ведь тоже по определению должен знать, что там мой неизвестный мне предок натворил.
После случившегося обед быстро подошел к концу. Тостов больше не было, карликов и музыкантов тоже отправили восвояси. Сидели все какие-то мрачные, а моя женушка, как я заметил, еще и задумчивая. И на меня как-то странно поглядывала. Почему? Я ее указание нарушить не успел.
Полуголодный, я вышел из дворца и принялся с удовольствием прогуливаться по центральной аллее небольшого парка, отдыхая и от приема купцов и гильдейцев, и от эльфов, а еще — поджидая дядюшку, который, надеюсь, прояснит мне интересующие меня вопросы.
И тут я увидел, что проблемы на сегодня еще не закончились. И это может быть пострашнее вызова от красавицы эльфийки. Взгляд у меня наметанный, я такие вещи сразу вижу и безошибочно понимаю.
Что именно? Взгляды женские я понимаю. Вижу, когда в них появляется ко мне определенный интерес. Меня за такое «понимание» из прошлой жизни в эту отправили.
А виновата в том, что я увидел, была моя госпожа герцогиня. Стоя в группе придворных дам, окружавших ее венценосную маман, она о чем-то с ней беседовала. Бывает. Почему с мамой не обсудить последние события? Может быть, та что-то по поводу ответа купцам и гильдиям подскажет. Но потом моя женушка покраснела. Э, да там, кажется, разговор на интимные темы пошел. А потом…
Потом эта юная курица, по-другому и не скажешь, начала сначала что-то робко лепетать (по губам видно было), но постепенно распалялась все больше, глазки у нее заблестели, губки зашевелились все быстрее, а в завершение она еще и руками начала такие жесты делать, которые в приличном обществе девушки себе не позволяют. Поглаживала себя, рисовала в воздухе разные фигуры, в которых я узнавал картинки того, что и как я делаю ночью. В общем, описывала в красках то, что описывать не стоило бы.
Казалось бы, ну и что? Средневековая девица делится с матерью и подругами открывшимися ей неизвестными и неизведанными здесь способами близкого общения с мужчиной. Действительно, ничего страшного. Если бы не сделавшиеся мечтательными лица ее слушательниц, если бы не последовавшие за этим взгляды на меня, если бы не закушенные нижние губки, если бы, если бы. В общем, полный набор всего того, что, как я знаю, всегда предваряет решительную атаку дамы на кавалера. Неотразимую, как удар шпаги.
Что же ты делаешь, Изабелла? Ты посмотри на свою матушку! Она же тоже завелась! И я ее понимаю. Если она всю жизнь с моим тестем пользовалась такой же рубашенцией, что я уже дважды снимал с ее дочери, то да, понимаю. И остальных дам тоже понимаю. Кажется, мне сегодня ночью нужно будет дверь чем-нибудь забаррикадировать.
Был бы я полноценным герцогом, то можно было бы не беспокоиться. Но они же меня здесь как вещь воспринимают. Типа:
— Доченька, дай мне твою корону на ночь. Она хорошо прическу держит. Завтра верну.
— Возьмите, конечно, матушка. А отец возражать не будет?
— А мы ему не скажем. У нас с тобой должны быть секреты от мужчин. Правда, дорогая?
— Правда, маменька.
Да и остальные дамы вряд ли такие все незамужние и свободные. И рога их мужьям, почему-то я в этом уверен, не понравятся. Вот и все. Это в той жизни меня милосердно пристрелили. Хороший мужик был муж моей последней любовницы. Добрый. А тут я так легко не отделаюсь, если что. Тут. Ух…



Глава 7
Дипломатия постели

После ужина, который традиционно мне подали в мои покои, принялся с нетерпением ждать вызова для выполнения супружеского долга. А где еще я смогу надежно спрятаться от посягательств средневековых дам, распаленных рассказами моей излишне откровенной женушки? Вот чувствую, что если останусь в своих покоях, не миновать мне чьей-нибудь постели. И не откажешься! Ведь моя готовность делать все, что мне говорят, и является моим главным качеством, о котором все знают. И из-за которого считают дебилом.
Вот полностью согласен с этим. Как-то раньше никогда не задумывался, что главное слово в языке — «нет». А теперь, когда оно для меня под запретом, оценил. Как только избавлюсь от имиджа дурака, месяц только его и буду говорить. Чтобы мне не предложили — «Нет!».
Обследовал дверь на предмет запереться. Мимо денег. Открывается наружу, и ни засова, ни задвижки, ни даже самого захудалого крючка нет. И забаррикадироваться, само собой, тоже не получится. Кстати, у Изабеллы задвижка на двери есть. Не пользуется, так это другое дело. Но есть. Или в этом мире задвижка — это что-то вроде прерогативы только представителей королевских семей? Венчаю тебя на царство этой короной и этой задвижкой! Это я от волнения пытаюсь шутить. Но плохо дело.
Высунулся в коридор. Точно! Нет охраны. У моей двери нет. У двери жены стоит воин. Но они тут, похоже, как охрана посольств в моем мире. Убивать будут рядом, со своего поста не отойдет.
Ура! Пришла за мной служанка жены. Приоткрыла дверь и, даже не входя, сделала призывный жест. Иду. Уже иду.
Но улизнуть сейчас — это еще не все. Надо как-то так все устроить, чтобы на всю ночь у любимой остаться. А она имеет привычку выставлять меня из своей спальни, как только получит то, что хотела. Сегодня эту традицию нужно ломать. Но мягко.
Так, пока все, как обычно. Я переодеваюсь в смирительную рубашку с пикантным разрезом, жена в таком же асексуальном виде выходит из-за своей ширмы, служанка исчезает за дверью. Приступим! Мне сегодня надо так постараться, чтобы моя ненаглядная злобная птичка про свой звоночек напрочь забыла. А это что значит? Это значит, что пора от единственно известной в этом мире миссионерской позы переходить к камасутре.
Кстати, никогда этот индийский трактат о любви не читал. Все сам, все своим умом, методом, так сказать, проб и ошибок. Первых было очень много, вторых почти не было. Чувствую я прекрасный пол. Как будто знаю в каждый момент близости, что именно сейчас моей партнерше больше всего понравится. Может, мне тут курсы для мужчин открыть? А что? Буду этим, как его, секс-коучем. Глядишь, и вклад в развитие общества в правильном направлении внесу, и дамы мне памятник поставят. Еще при жизни.
Но нет. Не получится из этого ничего. Тут ведь проблема не в знании или незнании разных техник. Тут все глубже. Это психология уже. Если мужчина считает, что главное, чтобы он сам получил удовольствие, а о своей партнерше позаботиться не считает нужным, то он даже не поймет, чему ему учиться надо. А ведь настоящее удовольствие не в том заключается, чтобы, как бобик, запрыгнуть на самку и сделать свое дело. Истинный кайф для мужчины, если он, конечно, настоящий мужчина, состоит в том, чтобы довести женщину до вершины блаженства, когда она уже вся дрожит и почти теряет сознание. А там уже можно и о себе подумать. И здесь, как я догадываюсь, такой подход к процессу отсутствует как класс.
Но начал, чтобы не спугнуть, осторожно. Раздевание, ласки, миссионерская с небольшими изысками вроде смены темпа, глубины, поцелуями грудок и моей любимой ложбинки возле шеи. Нравится! Э, нет, дорогая, вот к этому шнурочку мы тянуться не будем. Ложись-ка ты с этой стороны, подальше от звонка, отдохни, а я пока тебя гладить и целовать продолжу. Готова? И я тоже. Давай я тебя на животик переверну. Не надо упираться. Тебе понравится. Вот так. На коленочки тебя подниму. Что ты так на меня смотришь? Тебе эта поза кажется оскорбительной? Да что ты? Сейчас я тебе докажу, что это приятно. Не даром все наши братья меньшие только ею и пользуются. Видишь, а ты сомневалась! А теперь давай я тебя положу на животик, но вот сюда вот эту подушечку подложу. Ага. Ты права, это, вообще, обалденно. Да не жуй ты простыню! Не сдерживай себя — хочешь постонать, так мне это только приятно. Отдай, говорю, простыню! Что слуги подумают, если утром обнаружат погрызенное белье! Давай я лучше тебя поцелую. Вот здесь, и вот здесь, и здесь тоже. Молодец, ты уже почти научилась нормально целоваться. Перекур? В смысле пауза? Вот, сделай глоточек вина. Хм… Целый бокал вылакала? Ну, почему бы и нет. А теперь опять на спинку. И вот эту ножку сюда, повыше. Нет, на голову мне ее класть не надо. У меня плечи широкие, пользуйся ими.
Уфф… Три часа, если не больше. Часов, повторюсь, здесь нет, но если и ошибаюсь, то только в меньшую сторону. Но дело сделал. Отключилась моя благоверная. Спит. Даже сопит. Голову мне на плечо положила, а одну ногу, совсем как это делали девушки в моем мире, забросила мне на живот. Лепота и ностальгия! Отключился и сам.
Утром проснулся резко и неприятно. От не по-женски сильного удара ногой в пятую точку и полета на пол. Обернулся. С кровати на меня смотрели глаза злой кошки. Мне даже показалось, что зрачки вертикальными у девушки стали.
— Пошел вон! — прошипела и, конечно, дернула за свой любимый шнурок звонка.
И вот это награда за незабываемую ночь? Служанка, подобие халата, охапка вещей в руках, коридор, мои покои.
— Не делайте так больше, ваша светлость, — почему-то в первый раз решила заговорить со мной служанка. — Это неприлично.
— Что неприлично? — удивился я.
— Оставаться на ночь в спальне жены, — пояснила та, глядя на меня, как на… В общем, так, как на меня тут обычно все и смотрят. — Только нищие спят с женами в одной постели.
Ах, вот оно что. То есть аристократам полагается заходить к своим вторым половинкам этак минут на пятнадцать, а потом возвращаться к себе. Потому как мы богатые, мы можем себе это позволить.
Впрочем, чуть позже узнал, что дело не только в возможности позволить себе отдельные спальни. Это меня уже после завтрака архиепископ Гилберт просветил. Поймал на прогулке и долго выговаривал, что интимные отношения мужа с женой должны иметь одну единственную цель — зачатие ребенка, а отнюдь не получение телесных удовольствий. Я кивал. А что еще скажешь? Удовлетворившись моими кивками, архиепископ с чувством исполненного пастырского долга меня отпустил.
И откуда только он узнал, что было ночью в спальне жены? Кто-то подслушал, доложил. Не иначе, как все та же служанка. Мда. Надо будет запомнить. Но главное — эту ночь я пережил без посягательств на мою верность ее светлости герцогине. А дальше будем решать проблемы по мере их поступления.
Тем более, что вскоре произошло событие, которое я могу смело считать своим важным достижением.
Изабелла, хотя с утра повела себя, мягко говоря, не слишком вежливо, потом удивила меня до глубины души. Увидев, как меня насилует архиепископ, после его ухода подошла ко мне, взяла под руку и под взглядами многочисленных придворных и аристократов оказала мне честь продефилировать со мной по главной аллее парка. Что она хотела этим показать, я до конца не понял. То ли таким образом извинилась за утро, то ли, что скорее, решила продемонстрировать всем окружающим, что я, как и моя корона, теперь ее безраздельная собственность, на которую никому посягать не стоит.
В любом случае, хорошо получилось. Кажется, мои ночные усилия привели к важной дипломатической победе, на которую я даже не рассчитывал.



Глава 8
Дипломатия убеждения

Следующим номером моей программы был дядюшка Родрик. Накануне он ко мне подойти не смог или не захотел. Зато сегодня попался.
Увидев его со спины, я в два широких шага догнал моего родственничка и, положив ему свою руку на плечо, от чего он едва не присел, сказал:
— Поговорим, дядюшка? У меня есть еще несколько важных вопросов. Но сначала я хочу, чтобы ты понял одну вещь. Мы с тобой в одной лодке. Если меня раскроют, то мне, конечно, каюк, но и ты в стороне не останешься. Это первое. Второе. Как я понимаю, ты все это затеял, чтобы защитить Юм и сохранить его независимость? Так вот это и в моих интересах. Не поверишь, но всю жизнь притворяться дураком мне вовсе не хочется. А прекратить этот балаган я смогу только тогда, когда стану полноценным властителем Юма. Независимого Юма. Так будем союзниками? Или как?
От такой моей тирады достопочтенный Родрик слегка опешил, потом задумался и, приняв, наконец, решение, кивнул.
— Спрашивай, племянничек, — чуть насмешливо проговорил он, увлекая меня на боковую дорожку. — Не знаю, кто ты, но ты прав. Мы теперь заодно. И устроил все это я. Так что постараюсь помочь тебе и себе, чем смогу.
— Другое дело, — надо сказать, что его согласие помочь меня несказанно обрадовало. — Давай пройдемся по самым насущным вопросам. Что от меня надо эльфам?
Как выяснилось, надо от меня эльфам совсем немногое — убить и отобрать тот золотой карандашик, которым дядюшка чертил что-то на груди моего предшественника. И не карандаш это вовсе оказался, а драгоценнейший эльфийский артефакт, утерянный во время великой войны магов. И нашел его в проклятых землях, естественно, Огюст. Но эльфам не отдал, хотя так полагалось поступать с вещами подобной ценности и известности, а оставил себе. Так сказать, в качестве добычи и для личного пользования. И может этот артефакт оживлять умершее. Не во всех случаях и не все. Например, засохшее дерево хоть через сто лет оживит, а вот человека или там эльфа, гнома и так далее — может вернуть в этот мир в течение часа — двух после смерти. И то, если смерть наступила не по естественной причине. Если загнулся от старости или цирроза печение, то води не води артефактом — ничего не поделаешь. Адьё… А вот если от какого-нибудь заклинания, яда там или острой железяки, проткнувшей брюхо, гикнулся, то вполне поможет. В общем, испытать силу эльфийского сокровища моим предкам ни разу не довелось. Я — первым подопытным стал.
На мой вопрос, чего же эльфы раньше за своим карандашом, если он для них так ценен, не явились, Родрик объяснил, что они просто не знали, кто его успел приватизировать. Когда они организовали экспедицию в проклятые земли к тому своему храму, где эта штуковина хранилась, Огюста уже и след простыл. А сейчас они выяснили, у кого он, по какому-то всплеску силы, который их маги, видимо, уловили, когда Родрик оживлял мое тело для Огюста, место которого я случайно занял.
— Давай этот артефакт сюда, — сказал я, протягивая руку. — Отдам его той эльфийской красотке, и пусть отвяжется.
— Не льсти себе этой надеждой, — ответил дядюшка, снимая с шеи цепочку с золотым карандашом и передавая ее мне. — Вызов тебе уже брошен, так что единственный для тебя выход — это скрыться в нашем герцогстве. Принцесса Элениэль одна из сильнейших фехтовальщиц королевств и империи. Схватка с ней может закончиться только твоей гибелью.
— Ну, — протянул я. — Ты еще не знаешь, как на самом деле фехтую я.
Правда, в это мое утверждение дядюшка, похоже, не поверил. Увидит еще.
Следующей важнейшей новостью стало то, что моя жена мне пока совсем даже не жена. То есть на землях Турвальда бракосочетание, проведенное королем, считается достаточным, а вот в империи или в любом другом владении — нет. Именно об этом архиепископ Гилберт и напоминал тогда Конраду Третьему, когда он объявил меня и Изабеллу мужем и женой. А тот только отмахнулся. В общем, для того, чтобы все было законно, наш брак должна утвердить церковь. А этого пока не было. Но будет, как только мы прибудем в Юм, где эта церемония и состоится.
И вот тут мне нужно подумать. Может быть, попав в свое герцогство, мне удастся как-то отменить это радостное событие?
Увы, хрен редьки не слаще, как выяснилось. Дядюшка быстро объяснил мне, что Изабеллу и меня будет, несомненно, сопровождать изрядный отряд воинов — для почета и надзора за мной. И избавиться от этой опеки можно только с помощью дружин графа Сиверса и его единомышленников, так как меня никто в Юме за фигуру не считает и мои приказы выполнять не будет. И тут всплывает история с дочерью графа, которая в таком случае быстренько станет сначала моей невестой, потом женой, а там и до вдовы недолго.
Все равно какие-то варианты просматриваются, а это уже неплохо.
И, наконец, мне удалось что-то узнать о магии. Рассказал, что Огюст что-то вкладывал в тело Ричарда прежде, чем мы с ним сцепились. Родрик, который ничего этого не знал, так как мы для него были невидимы, задумался и выдал мнение, что это вполне могла быть магия. И если Огюст вложил все, чем сам владел, то за герцогство можно будет не переживать, когда и если я займу его трон.
Но вот только, как и когда эта магия, если это была она, во мне проявится, он сказать не мог. Здесь это происходит спонтанно. Обычно в более раннем, чем у меня возрасте (кстати, выяснил, что мне уже двадцать стукнуло), и вследствие какого-нибудь эмоционального потрясения. А вот обучение будущих магов как раз начинается с двадцати — двадцати одного года. Считается, в этом возрасте молодые люди и девушки уже набрались ума и злоупотреблять своими возможностями не станут. Сомнительное, на мой взгляд, мнение. Я помню, что особенно чудить в прежней жизни начал как раз, когда мне столько и было. Но, может быть, в средневековье взрослеют быстрее.
На этом познавательная для меня беседа подошла к концу. Прозвонил колокол, извещающий о том, что пора обедать. Попрощался с дядей, который к концу разговора смотрел на меня вполне благожелательно, видимо, оценив вменяемость моих расспросов, и направился во дворец, надеясь, что меня покормят не за королевским столом в компании музыкантов и карликов.
Не угадал. Или почти не угадал. Обедали мы по-семейному. Король, королева, принц, который почему-то смотрел на меня волком, Изабелла, я и небольшая группа удостоившихся этой чести аристократов и аристократок числом с полсотни. Но без музыки и театральных номеров. Хоть за это спасибо. Голодным, надо признать, на этот раз не остался. Но и удовольствия особого не получил. Может, попробовать полакать из тарелки, чтобы больше не звали? Пожалуй, все-таки не стоит.
В целом, если не брать в расчет обед, занес себе этот день в плюс. Немало важного узнал от дяди, да и с ним наладил отношения. Наверное, не стоило его при первой встрече сразу за горло хватать. Как говорится, добрым словом можно добиться многого. Впрочем, если прибавить к слову пистолет или, применительно к этому миру, шпагу, то результат будет еще лучше.



Глава 9
Дипломатия шпаги

Вот подумал о насилии, а оно тут как тут. И ничто не предвещало.
После обеда дамы, наслушавшиеся вчера рассказов жены о моих постельных талантах, пригласили меня поиграть в мяч. Не в футбол, если кто подумал. Делать нечего. Пошел. Выбрали дальнюю полянку, встали в кружок и начали перебрасывать друг другу какой-то набитый тряпками небольшой мячик. Все хихикают, и все этот спортивный снаряд мне кидают. Друг другу — ни-ни. Только мне. Этакое средневековое заигрыванье. Смеются, радуются, в ладоши хлопают, когда я поймать не успеваю. А как успеть, если они так кидают, что тут и Яшин не поймал бы. Сигать рыбкой на траву я как-то не готов. У меня прикид парадный, а туфли такие, что и ходить в них сложно, а не то что прыгать.
В разгар этого увлекательного действа явилась Изабелла. Как бы просто нечаянно гуляла в эту сторону. Ага. Обвела всех строгим взглядом, но ничего предосудительного не обнаружила и заняла место в круге. Остальные участницы посмурнели. Теперь им приходилось кидать мячик только ей, а уже моя жена кидала мне. Я как-то догадался, что будет правильным один раз возвращать мячик герцогине, и только в следующий уже — «оказывать честь» кому-то еще. Так еще минут пятнадцать развлекались. А потом…
Потом сначала появился запыхавшийся слуга и, с почтительным поклоном подойдя к моей жене, что-то такое ей сказал, что она сразу подобрала подол своего платья и устремилась в сторону дворца. Дамы повеселели, но ненадолго. Потому что едва моя жена скрылась из вида, как на сцену вышли новые действующие лица. Принц со своей свитой.
И явились они, как оказалось, по мою душу. Один из свиты принца, самый здоровый и, наверное, тупой (а кого еще можно сподвигнуть на попытку убить человека, в жизни и здоровье которого на данный момент кровно заинтересованы и король, и император), походкой гордого пеликана приблизился ко мне и, приняв максимально пафосную позу, вызвал меня на дуэль за оскорбление его невесты, которое я ей только что, на его глазах, нанес.
Оскорбленная, а ею была молоденькая девушка, которая за минуту до этого не сумела остановить руками мяч и получила им слегка по носу, с нескрываемым удивлением воззрилась на своего жениха и защитника и хотела что-то возразить, но ей не дал это сделать принц.
— Герцог ошибочно считает, что, удостоившись незаслуженной чести стать мужем моей сестры, он имеет право наносить оскорбления аристократам нашего королевства, — произнес он. — Барон Бьорн я разрешаю вам смыть кровью обиду. Поединок до первой крови. Здесь и сейчас.
Ну, хоть не до смерти, подумал я, прикидывая как бы мне из этой ситуации выпутаться. К сожалению, никаких приемлемых вариантов не было. Дамы застыли, не смея перечить наследнику, жена куда-то испарилась. С другой стороны, мне уже так давно хотелось кому-нибудь что-нибудь хотя бы сломать, что внутренне я был даже принцу благодарен. И Бьорну тоже.
Изменить это мнение мне пришлось очень быстро. Барон извлек из ножен свой меч. Да, это была совсем не шпага. И даже не меч. Это был какой-то заостренный с одной стороны двуручный лом! Где он его взял, интересно? Такие штуковины я видел во дворце только развешанными на стенах рядом с древними рыцарскими доспехами. Видимо, оттуда и стянул. Так. А мне чем прикажете биться?
— Возьмите мою шпагу, герцог, — разрешил эту проблему принц, протягивая мне не ту шпагу, которую, как я запомнил, таскал постоянно с собой, а какую-то жалкую зубочистку — парадную шпажонку, коротенькую и тоненькую. — Я оказываю вам неслыханную честь. Не посрамите мою шпагу, — добавил он, мерзко ухмыляясь.
И я разозлился. Да эти твари просто хотят меня прибить. Какая первая кровь может быть, если мне по башке заедут этим дрыном? Там смятка будет вместо моей головы. Ну, хорошо. Раз вы так, то попрошу не обижаться. Пару раз взмахнув своим жалким оружием, я встал в стойку.
Фехтовать мой противник даже не пробовал. Да это было и невозможно его ломом. И очевидно, что его цель — нанести мне несовместимую с жизнью травму. Потому что, скажем, по ногам мне он не ударил ни разу. Охотился за моей головой. Слева направо, справа — налево, сверху — вниз. Я только отклонялся или делал полшага в сторону. Туфли! Будь они неладны. Была бы нормальная обувь, и я бы уже на втором — третьем его взмахе легко сократил бы дистанцию и дотянулся своей зубочисткой до его горла. Да, я хотел его убить. Никакой первой крови. Только последняя.
Наконец, не достигнув желаемого, этот боров распалился и перехватил свой меч двумя руками. Теперь то надо мной, то рядом со мной проносился настоящий вихрь, сопровождаемый уханьем барона, который в каждый удар вкладывал всю свою недюжинную силу. Этого я, собственно, и ждал. Нанося очередной сокрушающий удар сверху вниз, он ожидаемо провалился, и мне осталось только вместо шага в сторону сделать шаг по диагонали — в сторону и к нему и подставить (ну, подправил, конечно, чуть-чуть, но незаметно) мою шпажонку под его горло. Барон удивленно хрюкнул и закачался. Шпагу я удерживать не стал — хватило сообразительности отпустить сразу рукоять и сострить удивленную физиономию. Постояв пару мгновения с торчащей из горла и оказавшейся неожиданно смертельной зубочисткой, мой противник завалился вперед, втыкая шпагу еще глубже, пока острие не вышло со стороны затылка.
Наступила тишина. А потом я услышал грозный рык Изабеллы, которая неслась, не гордо шла, не быстро шла, а именно неслась к нам. Ой, что сейчас будет⁉ А что будет? Я тут, вообще, не при чем. Сам бароша убился. Сам. И, кстати, шпагу принца я не посрамил. Правда, пожалуй, говорить ему об этом сейчас не буду.
И еще. Сразу не могу представить, чем это мое «дипломатическое» действие завершится, но признаюсь, что оно мне очень понравилось. Больше, чем убеждение словом. Пожалуй, поставлю на одну ступень с постелью. Кстати, уже вечер близится, так что скоро у меня будет возможность сравнить.



Глава 10
Неожиданные откровения и их последствия

Сначала было весело и очень познавательно.
Подлетев ко мне, Изабелла всего меня осмотрела, кое-где даже ощупала (грудь, если кто подумал о другом), как породистого жеребца. Начал уже опасаться, что еще и зубы полезет проверять. Но нет. Убедилась, что я жив и здоров, и повернулась к своему брату.
Вы когда-нибудь фурию видели? Так вот сомневаюсь, что это мифическое существо может быть яростнее моей женушки. Как она кричала! Есть такое устойчивое выражение «орать, как базарная торговка». Теперь я знаю другое — «орать, как герцогиня». И чего я только не узнал о королевской семье за те десять — пятнадцать минут, что длилось ее соло.
И то, что ее младший брат поганый извращенец, который не раз был пойман, когда пытался подглядывать за Изабеллой в мыльне (Это что-то вроде нашей бани или, скорее, турецкого хамама. Но это я уже позже узнал.). И то, что он страдает серьезным физическим недостатком, о котором все знают. Ну, теперь я нисколько не сомневаюсь, что, если кто-то и не знал раньше, то теперь точно узнает. Девушки слушали откровения моей благоверной с таким восторгом, что было очевидно — ничего не упустят, ничего не забудут, всем расскажут. И что этот изъян заключается в его до смешного маленьком сами догадайтесь чем, тогда как у ее мужа ого-го! Тут головы дам синхронно повернулись в мою сторону, и я вздрогнул, прочитав в их глазах решимость проверить слова герцогини и лично оценить мое ого-го.
Но это было еще не все. Затем Изабелла сняла мои подозрения по поводу своей служанки, про которую я подумал, что это она подслушала наши ночные игры и передала их архиепископу Гилберту. Нет, подслушивал, как выяснилось, принц, и он же и настучал Гилберту. И последний, кстати, редкостный идиот. Ему нужно было в рекламные агенты идти, а не в проповедники. Почему? Да потому, что, по словам Изабеллы, он не только со мной поговорил о недопустимости получения телесных наслаждений, но и организовал целую лекцию для дам, на которой заклеймил герцогиню и герцога Юмских, которые дерзают ночами напролет! предаваться этим самым наслаждениям. С ума сойти можно! Как ему в голову пришло такую лекцию о сексуальной раскрепощенности провести? Чего он хотел ею добиться? Всеобщего осуждения нарушителей традиций? Так он получил прямо противоположное. Зависть к моей жене и мечту попробовать так же. А единственный подходящий кандидат для приобретения такого опыта здесь — это я. Караул!
Но герцогине плевать (так и сказала — плевать!) на претензии Гилберта, и она и дальше собирается проводить со мной ночью столько времени, сколько захочет. Вот так! Сколько захочу или смогу я, в данном случае в расчет не принимается. А принцу никогда и ни с кем такого не светит, потому что у него… Ну, вы понимаете. Тут она по второму кругу пошла.
Были и еще любопытные для меня новости. Во-первых, королева не является матерью Изабеллы. Та называла ее то «твоя мать», то «моя тетушка», из чего я сделал сначала ошибочный вывод, что мне в качестве жены подсунули не дочь короля, а его племянницу. Обманули! Но потом понял, что все в порядке. Просто король сначала был женат на матери Изабеллы, а когда та скоропостижно скончалась спустя год после ее рождения, не мудрствуя лукаво, женился вторым браком на младшей сестре своей покойной жены. Действительно? А чего заморачиваться и кого-то искать? Породнился уже с одной семьей, так и женись по очереди на ее представительницах.
Кстати, именно из-за этого и произошел, пусть и неполный, разрыв отношений с официальной церковью, которая считала младшую сестру жены родственницей (или это называется свойственница?) короля и согласия на брак на давала. Но Конрад Третий оказался мужиком упертым и вместо того, чтобы пойти на попятную и выбрать какую-нибудь другую виконтессу или баронету, предпочел назначить самого себя главой турвальдской церкви. Если не ошибаюсь, что-то подобное было и в моем мире, но там английский король решился на подобный кунштюк то ли, когда в пятый раз женился, то ли — в седьмой. В общем, Конрад своего земного коллегу обошел.
Так-то веселая у нас семейка получается. Моя жена мне полужена. Принц — одновременно и сводный брат моей жены и двоюродный. Королева приходится Изабелле и мачехой, и теткой. А сама (в смысле королева) является с точки зрения империи и других королевств не совсем законной супругой короля. И все это еще замешано на вопросе престолонаследия.
Латиноамериканские сериалы тихо курят в сторонке, роняя скупую слезу. Осталось, чтобы еще из леса вышел дедушка короля, который, будучи пятьдесят лет назад бабушкой, заблудился и потерял память, а сейчас она к нему/к ней вернулась. Все танцуют ламбаду и травят друг друга неопределяемыми наукой ядами тропического паука.
Ладно. Отвлекся. Вернемся к «во-вторых»… Тем более, что это «во-вторых» оказалось куда важнее. Потому что касалось не скандальных сплетен, а политических раскладов. И были они довольно стремные.
Первое. Если принц не сможет произвести на свет потомство, а его мужская сила под большим вопросом, то престол Турвальда перейдет к будущему сыну Изабеллы. Надеюсь, что от меня. Но это полбеды. Потому как вопрос далекого будущего. Хуже другое. Когда мой тесть отойдет в мир иной, его сына вполне могут признать незаконнорожденным и лишить короны. Кому она тогда достанется? Угадайте с трех раз. Нет, не Изабелле. Женщины в этом мире могут быть только регентами. Значит — нашему сыну, если он к тому времени появится на свет. И теперь становится понятным, почему этот юноша с горящим взором и маленьким достоинством (не тем, которое чувство) так хотел меня уконтрапупить. Тут и противоестественная тяга к своей дважды не родной сестре, и попытка помешать ей на законных основаниях лишить его трона.
Вывалив на всех нас этот ушат сплетен, внутренних склок королевского семейства и политических перспектив, базарная герцогиня опомнилась.
— Если хоть кто-нибудь, хоть что-то из того, что сейчас было мною сказано, мгновенно не забудет, то завтра лишится языка, — произнесла она, обводя взглядом дам, свиту принца, но даже не посмотрев на меня. Видимо, в моей полной безвредности она не сомневается. — Или головы, — добавила моя супруга, наверное, заподозрив, что некоторые, особо талантливые, и без языка ее откровения смогут разнести по всему королевству.
Зря, подумал я. Могла бы и не предупреждать. Тут никакие угрозы не помогут. Уже сегодня вечером все, что она тут кричала, станет достоянием самой широкой общественности. Сплетни в эти времена распространяются со скоростью в сотни мегабайт в секунду. И никакой высокоскоростной интернет для этого не требуется.
Посмотрел вслед за Изабеллой на слушательниц и слушателей. Вторые пребывали в состоянии полного ступора. Похоже, что не знали о проблемах наследника и теперь судорожно прикидывали, правильно ли они поступили, сделав ставку на него, и не лучше ли постараться перейти в лагерь моей жены. Первые покорно склонили головы, как бы всем своим видом показывая — «да мы никогда, уже все забыли, ничего не слышали, как вы могли подумать о нас так?». Но глазки из-под опущенных головок радостно поблескивали и предвкушающе бегали из стороны в сторону. Впереди у них непростой вечер — нужно будет опередить своих подружек, чтобы первой поведать услышанное максимальному количеству людей. Естественно, под строжайшим секретом.
На этом очередной акт пьесы о попаданце подошел к концу, и мы дружною (не очень дружною) толпою двинулись в сторону дворца. И не все двинулись. Первым с места в карьер сорвался принц, который, чуть не теряя на ходу тапки (туфли с длиннющими мысами), понесся вперед. За ним, вновь подобрав полы своего платья, устремилась Изабелла. Ясно, догадался я, спешат к своему папаше — королю. Кто первым свою версию событий изложит, тот и прав. Кавалеры из свиты убежавшего наследника мрачно косились на меня, но задевать даже не пытались, стараясь держаться подальше, а вот дамы… Эти обступили, я бы даже сказал — облепили, меня, немедленно воспользовавшись скоропалительным отбытием по важным государственным делам моей жены.
— Как вы отважны, ваша светлость! Я так испугалась, когда барон на вас кинулся. Почувствуйте, я и сейчас еще дрожу! — мурлыкал нежный голосок с одной стороны, и я пытался уклониться от попытки прижаться ко мне всем телом. — Как вы великолепно фехтуете, герцог! Почему вы скрывали от двора свои таланты? — слышалось с другой стороны. И совсем уже недвусмысленное. — А что вы любите делать после ужина? Я, например, очень люблю гулять в парке под звездами! Это так романтично. Не составите мне сегодня компанию? А то мой муж в отъезде.
В результате вход во дворец я воспринял с таким же облегчением, какое, наверное, испытывают моряки, когда успевают спрятаться от бури в какой-нибудь защищенной бухточке. Здесь моим фанаткам пришлось от меня отвязаться, так как вход на второй этаж, где располагались личные покои королевской семьи и мои, всем, кроме слуг, был запрещен. Хоть какая-то приватность в этом мире существует. Пусть и не у всех есть задвижки на дверях.
Ужин мне сегодня подали какой-то очень скудный. Такое впечатление, что его не готовили, а мне дали то, что осталось после обеда. И разогрели плохо. Впрочем, мне было, откровенно говоря, не до еды.
Снизу, с первого этажа, на котором располагались залы для торжественных приемов и обедов и где всегда толклись придворные, раздавались звуки, которые совсем не способствовали аппетиту.
Сначала было тихо. Потом раздался настолько громкий и грозный рык короля, что я едва не ткнул себя вилкой, на которую с некоторым трудом умудрился насадить изрядный кусок холодной курятины, в глаз. Рука дрогнула. Вскоре к нему присоединился весьма неприятный фальцет, в котором я с удивлением признал голос принца. Раньше, мне казалось, у него был более мужской тембр. Его вновь прервал рык. А потом, по нарастающей, двумя противопожарными сиренами к конструктивной беседе присоединились мои недожена и недотеща. И стало совсем весело. Появилось даже на секунду — другую желание спуститься вниз, чтобы насладиться этим концертом в полной мере. Но я эту мысль быстренько от себя отогнал и постарался сосредоточиться на паштете.
— Все началось, когда этот…(непечатное слово) Ричард появился у нас во дворце! — услышал я вдруг рев Конрада Третьего, и паштет с моей вилки шлепнулся на скатерть. — Кто меня убедил, что этот брак принесет неслыханную пользу? Где этот…(другое непечатное слово) Гилберт⁈ И ты! — продолжал реветь во весь голос король. — Ты, Матильда, тоже меня убеждала, что Изабелле надо выйти замуж за этого придурка! И что твой сын сегодня устроил⁈
— Он и твой тоже сын! — не менее громко, но куда более пронзительно возражала сирена в исполнении королевы. — Это твоя дочь сегодня рассказала всем, что наш сын может оказаться несостоятельным в браке (импотентом, упростил я про себя характеристику принца)! И теперь об этом будут знать все! Ты хоть понимаешь своей тупой головой, чем это может закончиться! И ты тысячу раз обещал, что договоришься с церковью о признании меня твоей законной женой! Уже пятнадцать лет прошло! Пятнадцать, Конрад! А ты так ничего и не добился! Аааа! Может быть, ты просто не хочешь, чтобы наш сын стал после тебя королем⁈ Признай это, Конрад!
Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд, покрутил я головой в изумлении и все-таки улучил момент, чтобы отправить в рот кусок ветчины. С кем меня судьба связала? Они же полные кретины! Если слова Изабеллы еще можно было как-то, как это называется? — дезавуировать, то теперь все. Теперь все знают из первых уст, так сказать, что принц-наследник — незаконнорожденный импотент, королева — сомнительна в своих правах, а сам король… А сам король не может даже в собственной семье порядок навести. Абзац. Моисей Иосифович.
Кажется, это сообразил и король. Потому как я услышал сначала его вопль «Молчать!», а потом отрывистые команды «Карету, коней, охрану! Мы уезжаем в загородный дворец! Немедленно!». Видимо, решил перенести семейные разборки в более уединенное место. Одобряю. С другой стороны, что за тяжелая жизнь у нас — властителей! Даже с собственной женой нельзя поругаться так, чтобы это не стало всеобщим достоянием и политическим фактором.
Во дворце между тем все зашуршало. Сначала я услышал топот гвардейцев, которые гремя костями (доспехами, конечно) спешно покидали свои посты в коридоре, где располагались мои и Изабеллы покои, и неслись по лестнице вниз. Потом я увидел их в окно возле конюшни, где они вскакивали на своих коней и строились для сопровождения королевской семьи. Вслед за гвардейцами, толкаясь в дверях и чуть не вынося их на своих плечах, из дворца устремились придворные, которые, выбегая во двор, тут же начинали прятаться за кустами и деревьями парка.
А как же? Никому не хочется, чтобы тебя увидел король и понял, что ты слышал те тайны, которые он и королева только что во всеуслышание изрекали. Да уж… Тут лучше сделать вид, что в этот вечер во дворце тебя не было. А слуги? А что слуги — они споро и по-деловому уже таскали на двор какие-то тюки, короба и прочие необходимые королевской семье вещи.
Через несколько минут ко входу подкатила карета, в которую загрузились королева, принц и моя жена. Сам Конрад Третий, видимо, чтобы успокоиться, предпочел взгромоздиться на коня и, дав сигнал рукой к общему отправлению, направился в сторону выезда с территории.
Итак, я на эту ночь остаюсь беззащитным. Гвардейцы слиняли, чтобы охранять своего повелителя и его семью, моя спальня для обороны не годится. Подумал уже о том, чтобы отломать ножку от стола. Хорошая такая, увесистая. Впрочем? Чего я боюсь? Ну, ворвется ко мне какая-нибудь особо возбужденная дама? Справлюсь как-нибудь.
Словно отвечая на мои мысли, дверь с легким скрипом отворилась, и я приготовился увидеть первую претендентку на мое комиссарское (тьфу, герцогское) тело. Хоть и готов я к подвигам, но все-таки как-то не хочется подвергаться насилию. Отлегло. Служанка Изабеллы. Стоп! А она-то куда? Или и она тоже? Нет, на это я пойти не могу. Я аристократ высшей пробы, и мне зазорно с разными тут… С другой стороны, если повнимательнее присмотреться, то девушка очень даже ничего…
— Ваша светлость, ее светлость герцогиня Изабелла приказала мне охранять вас этой ночью, — произнесла служанка, заходя в покои. — Всякое может случиться. Госпожа беспокоится о вас, — и она посмотрела на меня не как прежде — с легким презрением, а этак уважительно что ли.
О как! Изабелла заботится о моем целомудрии! Приятно слышать, не буду скрывать.
— Вы ложитесь, ваша светлость, — продолжила между тем служанка, придвигая к дверям кресло, а я тут посижу. — Не обращайте на меня внимания.
И я спорить не стал. В ее присутствии даже спокойнее. Поэтому скинул с себя верхнюю одежду, совсем раздеваться все-таки не стал, пусть девушка и видела меня без ничего в спальне Изабеллы, но все-таки это лишнее, и улегся в постель.
Сколько мне удалось погостить у Морфея, сказать не могу. Но разбудил меня звон шпаг, который раздавался из коридора за дверью. Это еще что такое, вскинулся я. Покушение на меня?
— Тсс, — прошептала служанка и начала тихонечко приоткрывать дверь.
Я, как и был в каком-то подобии бандажа, заменявшего здесь трусы, и нижней рубашке, присоединился к девушке, и мы синхронно высунули наши головы в образовавшуюся щель.
При виде того, что предстало перед моими глазами, я чуть язык от удивления не проглотил, а моя челюсть едва не ударилась об пол. Нет, я читал, что, например, во Франции в семнадцатом — восемнадцатом веках были популярны женские дуэли. Была даже знаменитая Жюли Д’Обиньи, которая считалась настоящим мастером клинка и неизменно побеждала не только других дам, но и мужчин, к слову, потом делая некоторых из них своими любовниками. Но одно дело читать, а другое такое увидеть воочию.
Обе дуэлянтки были в средневековых неглиже, то есть длинных рубахах, и, поддерживая подолы так, чтобы были видны их стройные ножки почти до самого того, о чем настоящий джентльмен никогда не скажет, с ожесточением рубились на шпагах. К счастью, рубились. Если бы хоть одна из них догадалась нанести укол, то количество придворных дам сократилось бы на одну штатную единицу.
— Это они за вас, ваша светлость, сражаются, — с восхищением произнесла служанка, оборачиваясь ко мне и глядя на меня, как на какого-то полубога.
— Что значит — за меня? — ступил я.
— Ну, кто из них победит, той вы этой ночью и достанетесь, — пояснила мне девушка.
В этот момент та из участниц схватки, которая была повыше и постройнее, сумела загнать свою противницу в угол, который в коридоре образовывали выставленные на показ средневековые доспехи, и ее более полная соперница, потеряв равновесия, плюхнулась на пятую точку.
— Сдаешься, Сиси? — произнесла победительница, приставляя острие своей шпаги к груди поверженной, и получив в ответ всхлип и кивок, повернулась в нашу со служанкой строну.



Глава 11
Постель и магия

— Бежим! — вскрикнула служанка и лаской метнулась к двери в покои Изабеллы.
Я, не мешкая, последовал за ней. Почему и зачем? Мог бы и остаться? Не знаю. Видимо, стадный инстинкт. Все бегут (правда, в данном случае только служанка в единственном экземпляре), и я бегу. В два прыжка достиг спасительной двери, за которой уже скрылась моя горе-охранница. Увидев, что я уже в комнате, та захлопнула дверь и задвинула задвижку.
— А она дверь не сломает? — поинтересовался я, осматривая не слишком надежный запор.
— Нет, — ответила служанка. — Вломиться в покои дочери короля не решится никто. Да и вы, ваша светлость, нанесли только что графине такое оскорбление, что она на вас больше и не посмотрит.
— Какой графине? — в очередной раз ступил я. Закрадывается неприятное подозрение, что необходимость притворяться придурком плохо сказывается на моих умственных способностях.
— Графине ДеВержи, — пояснила служанка. — Она ради вас сражалась на дуэли, победила, а вы сбежали. Да и одной из первых красавиц при дворе графиня считается, хотя, откровенно говоря, слывет распутной, — девушка покраснела.
Хм… видал я здесь дам и посимпатичнее этой графини. Ничего особенного. С другой, стороны доступность часто добавляет женщинам привлекательности в глазах мужчин. Я плюхнулся на кровать и только тут понял, что вся моя одежда осталась в моих покоях, а в спальне Изабеллы вряд ли найдется что-то из мужской. Нет, женщины здесь носят мужские костюмы. Например, охотничьи или для верховой езды. Но даже если такой и найдется в гардеробе моей жены, то мне по размеру не подойдет.
— Когда эта графиня уйдет, надо будет в мою спальню быстро сбегать, — сказал я. — Мне одежда нужна.
Почему-то мне вдруг стало крайне неуютно в том жалком подобии трусов и в короткой рубашке, в которые я был облачен. И я понял, что вызвало это мое ощущение, а потом и сделал то, чего совсем не собирался и от чего, собственно, и прятался сейчас.
На меня, а точнее на меня чуть ниже пояса, затаив дыхание, смотрела служанка. И продолжала краснеть. Ага, то есть она румянцем залилась не от того, что назвала графиню распутной, подумал я. А может быть, как раз эти слова и разбудили в ней то, что сейчас ясно читалось в ее затуманенном взгляде и всем облике.
— А можно мне… Меня… Ваша светлость? — пролепетала она таким умоляющим голосом, что отказать ей было бы тем же самым, что ударить ребенка.
И я не смог. Вздохнув, встал. Девушка тут же повернулась ко мне спиной, навалилась грудью на стол и начала задирать свое платье. Да что же за нравы здесь такие царят? Нет, я уже знаю, что местные аристократы по-другому девиц из низших сословий и не используют — задрал, проходя мимо, подол, сделал свое дело и дальше пошел, как ни в чем не бывало. Видел уже такое пару раз. Кстати, никакого смущения ни один из участников процесса не проявлял. Типа, в порядке вещей. Но так же нельзя! Это просто скотство какое-то. Вот и эта очень, кстати, симпатичная девушка даже представить не может, что герцог будет ее «любить» как-то по-другому.
А я буду. Подошел, одернул платье, поднял на руки, сел снова на кровать, девицу посадил себе на колени. Замерла, как птичка, попавшаяся в силок. Даже глаза зажмурила. Нежно поцеловал в один закрытый глазик, потом в другой, потом в губки. Задрожала всем телом, обмякла. Аккуратно перевел ее в лежачее положение — ноги на кровати, а корпус у меня на коленях. Так прогиб в пояснице очень чувственный получается. Начал, лаская одной рукой ножки, другой развязывать шнурки на лифе ее платья. Задачка, скажу я вам. Это не три пуговицы на блузке расстегнуть или майку задрать. Но справился. Уже к завязкам на своей одежде привык. Ну, а дальше все по плану командиров взводов, как говаривал один мой приятель, отслуживший полтора года в армии, чем очень гордился и постоянно к месту и не к месту вставлял какие-то выражения, которых там нахватался.
Правда, смею надеяться, что в том деле, которым я потом где-то с часок занимался, я тяну не на лейтенанта — командира взвода, а на целого полковника, а то и генерала. Очередное подтверждение этому я получил, когда девушка, придя еще через минут тридцать в себя, села на постели и, прижимая к груди простыню (И что им всем дались эти простыни? То Изабелла натягивает на себя или грызет, то эта дурашка стыдливо закрывает то, что я не только уже видел, но и всячески тактильно исследовал), с чувством произнесла:
— Спасибо вам большое, ваша светлость. Я даже представить не могла, что это может быть так прекрасно, — и она потянулась, чтобы поцеловать мою руку.
А в глазах была такая благодарность! Я такую видел только один раз в своей прошлой жизни. У собаки. Да, у бездомной беспородной жучки, которую увидел у магазина и, купив полбатона колбасы, накормил. Как она на меня смотрела! Если бы я тогда не жил еще в спортинтернате, взял бы ту собаченцию себе. А так — только отвел в собачий приют, который был недалеко от нашего интерната. Потом пару месяцев иногда заходил и навещал ее, а она меня узнавала и всегда радостно виляла хвостом. А потом ее кто-то забрал домой. Очень хочется верить, что ей там было хорошо, что хозяева достались добрые. Так вот служанка смотрела на меня также. Благодарно, беззащитно. Уфф….
Я мягко убрал руку и стал гладить девушку по волосам, а она все равно пыталась как-то извернуться, чтобы прикоснуться к ней губами.
— Как тебя зовут, милая? — спросил я, со стыдом осознав, что меня не только раньше этот вопрос абсолютно не интересовал, но и сейчас я переспал с ней, даже не спросив имени. Как настоящий аристократ, чтоб меня!
— Мельба, ваша светлость, — ответила служанка и продолжила. — Вы не подумайте, ваша светлость. Я ничего… Я не… Просто очень захотелось почувствовать то, что испытывает с вами госпожа. Простите меня…
— Не бойся, Мелли, — изменил я ее имя на более, как мне показалось, для нее подходящее. — Я ничего Изабелле не скажу. И никому не скажу. И не извиняйся. Мне тоже очень понравилось.
— Правда? — расцвела девушка. — Если захотите, то я всегда готова. Не подумайте, ваша светлость, я не какая-нибудь там… Я замужем была. Но муж умер во время прошлогоднего мора и вот… А здесь меня только к принцу посылали. Один раз. Госпожа герцогиня приказала. Но он не смог ничего. Совсем ничего. Ему нечем, — и служанка хихикнула.
— Понятно. А он ничего не смог, потому что ему нечем, — протянул я, задумчиво. Значит, Изабелла не преувеличила. Импотент. И скоро вопрос престолонаследия в Турвальде встанет со всей остротой.
— Думаю, графиня уже давно ушла, — вернулась между тем к своим обязанностям Мельба. — Сейчас я принесу вам, ваша светлость, вашу одежду, — и, не слушая моих возражений, что это можно сделать и позже, она выскользнула из постели, быстро оделась и скрылась за дверью. Я вышел в коридор вслед за ней. Негоже мужику прятаться, когда девушка идет ради него на риск.
Засады там не было. Только дверь в мои покои была украшена нацарапанной надписью — «Подлец!». Вот так всегда. Почему, если не повелся на чары дамы, то сразу подлец? В моем покинутом мире, эта графиня еще и в импотенции меня бы обвинила. И начала бы эту сплетню активно распространять. Был у меня такой случай. Узнал, когда девушка на ресепшене нашего фитнес клуба мне с какой-то сочувствующей улыбкой сказала, что у нее есть знакомый врач, который специализируется на лечении мужской слабости. А когда я вытаращился на нее в изумлении, поведала, что про мой недуг уже все знают, и мне не надо этого стесняться. Сейчас это сплошь и рядом бывает. Экология, нервы и прочее… Еле убедил ее, что мне врач не нужен. А если и нужен, то такой, который наоборот уменьшит мою тягу к противоположному полу. Потом мы с ней долго смеялись над ситуацией. Хорошая девушка была.
С другой стороны, если разобраться, то и мужчины не слишком по-джентльменски реагируют на отказы. Даже анекдот есть на эту тему. «Тебе дала? Нет? И мне нет. Вот шлюха!».
Ладно. Проехали. Одежду нашел. К счастью, оскорбленная графиня не догадалась зайти и порезать мое имущество.
Следующие два дня прошли на удивление спокойно. Для меня. Двор как раз бурлил, как борщ, когда хозяйка про него забыла и не выключила под кастрюлей газ. Почему как борщ? Потому что красный. А волнения во дворце были кровавыми. Состоялось не менее доброго десятка дуэлей, по итогам которых пять кавалеров отправились в мир иной, двое стали инвалидами, а еще трое отделались многочисленными ранами. Столь плачевный результат для участников объяснялся одной простой причиной — не умеют здесь пока еще нормально фехтовать. Рубят друга друга, как топорами, а выпады такие, что если попал, то сразу насквозь, что, в свою очередь, учитывая размеры местных шпаго-мечей, шансов выжить почти не оставляет.
Из-за чего и кто бился? Я так и не смог понять до конца все местные расклады. Одно точно — в основном сторонники Изабеллы против пока еще не разбежавшихся окончательно дворян из свиты принца. Ну, а под сурдинку и другие свои личные отношения выяснять начали. В общем, кот (в смысле король) из дома — мыши в пляс!
А про меня на это время все просто забыли. Дамы обсуждали дуэли и старались не пропустить ни одного кровавого зрелища, а для дворян я никакого интереса не представлял. Победа над бароном Бьорном славы мне не принесла — все согласились, что тот сам на шпагу напоролся, а сражаться с убогим (это со мной, если кто не понял) только свою честь ронять. Да и страшновато — как-никак шурин короля. А того пусть сейчас и нет на месте, но скоро вернется. И есть опасения, что в самом скверном настроении.
Да, так вот. Дамы, повторюсь, меня тоже оставили в покое. То ли эта графиня ДеВержи все-таки распустила про меня какие-нибудь слухи, резко уменьшившие мою популярность у противоположного пола, то ли каждая из них билась за право ночью «вознаградить» победителя очередной дуэли. Не последнюю роль сыграло и постоянное мое сопровождение в лице приближенной служанки госпожи герцогини Юмской Мельбы, которая везде следовала за мной, как привязанная. Сказала, что так ей Изабелла перед отъездом приказала. Думаю, что врала. Но я не возражал. Эта милая девушка смогла прекрасно сыграть роль огнедышащего дракона, охраняющего сокровище его госпожи.
Ночью она тоже не отлынивала от своих обязанностей. Охраняла меня со всей страстью, на какую была способна. А она оказалась очень способной. Училась от меня всему с первого же раза. Хорошие две ночи я с ней после той нашей первой провел. Будет возможность, и еще не откажусь.
Что уж теперь… Коготок увяз, всей птичке пропасть. Это я о своей измене моей полужене и потенциальной убийце. Кроме того, каюсь, подумал я и о том, что нежные чувства служанки Изабеллы ко мне очень даже могут пригодиться. Глядишь, предупредит о каких-нибудь коварных замыслах против меня. Или яд в бокале заменит на что-нибудь безвредное. В общем, не помешает мне такая связь.
Если когда-нибудь еще увижу. И женушку мою разлюбезную, и Мельбу. Вот ведь какой неожиданный поворот получился!
На третий день к обеду вернулся король. С королевой, но без принца и Изабеллы. Мрачнее тучи. Придворные прижали уши и попрятались. Я тоже засел в своих покоях, а Мелли усвистела на разведку. Вернулась грустная и едва сдерживая слезы.
Изабеллу король отправил в монастырь — подумать о своем поведении в тишине. Служанке предстоит сегодня же отправиться вслед за ней, так как монастырская тишина — это, конечно, полезно, но без служанки под рукой герцогиня даже этим в полной мере насладиться не сможет. В общем, час на сборы и вперед! Принц пока заперт в своих покоях в загородном дворце. Видимо, чтобы здесь не отсвечивал, пока Конрад Третий будет политический кризис разруливать и вспыхнувшие страсти гасить. При помощи палача. А что? Самый надежный способ.
Вернут ли мне мою полужену, никто не знает. Король на эту тему молчит, как партизан. Предполагаю, что и сам еще не решил, как лучше поступить. Бучу она, тут не поспоришь, устроила изрядную. Но ведь другой дочери у него вроде бы нет, а сын получился не ахти. Тут начнешь репу чесать.
И что меня во всей этой начавшейся катавасии ждет, предсказать невозможно. Первую ночь в этом мире провожу один. Сижу, думаю, спать не хочется.
— Экая же ты все-таки сволочь, Огюст, — нечаянно вслух произнес я, по известной традиции пытаясь найти виновного в собственных проблемах. — Где ты, родоначальник недоделанный? Иди сюда! Подскажи, как быть!
И он пришел. Вышел из стены не тенью, каким я его видел во время нашей первой и до этого момента единственной встречи, а вполне себе таким нормальным (если это, вообще, нормально) призраком. Старикан, невысокий, в камзоле почти похоронной «юмской» расцветки. Морда раздраженная.
— Ну? — сварливо произнес он. — Позвал, так чего теперь вылупился? Прибить бы тебя, да жалко.
Посмотрев на гостя, которого я, сам того не желая, позвал, я прочитал на его лице, что ему меня ни разу не жалко и что он меня, как он выразился, не задумываясь, прибил бы, если бы мог. Но, видимо, не может. И еще, догадался я, каким-то образом он должен мне, если и не подчиняться, то, по крайней мере, являться по моему вызову.
— Не звал я тебя, — ответил я. — И место твое занимать не хотел. Так получилось. Нечаянно.
— Нечаянно, — передразнил меня мерзкий старикашка, но сразу смягчился, сменив тон. — Раз нечаянно, то давай думать, как все это исправить. Это тело ты мне, я так подозреваю, не уступишь, — он хитро глянул на меня. — Так и думал. Тогда предлагаю договор. Я тебе помогаю выжить, стать сильнейшим магом, получить все, что только захочешь. Власть, деньги, женщин. А ты мне подберешь тело. То, на какое я тебе укажу. И без споров. Под клятву.
Чем-то мне его вкрадчивый голос и хитрое выражение лица не понравились. Обмануть, явно, пытается. Так. Стоп. Что там Родрик говорил про ритуал возвращение в этот мир Огюста? Нужно тело, в котором есть его кровь как родоначальника. А кто у нас с этой кровью сейчас есть? Я и Родрик. А еще кто-то есть? И он мне что? Убить дядюшку, который, конечно, та еще тварь, предлагает?
— Нет. Родрик не подойдет, — как будто прочитав мои мысли, произнес призрак. — Он священнослужитель, его благодать защищает. Не примет его оболочка меня. Но есть и другие способы. Только для этого нужно в проклятые земли идти. Впрочем, тебе и так туда дорога. Если, конечно, хочешь великим магом стать.
И тут у меня закралось подозрение, которое тут же переросло в уверенность, что этот Огюст был отнюдь не светлым магом, а самым что ни на есть темным, которых теперь инквизиция по первому же подозрению без лишних разговоров отправляет на очищающий костер. Насколько эта процедура очищает, не знаю, но то, что приводит к смерти очищаемого, — не вызывает никаких сомнений.
— Да, и ты тоже, как только инициируешься, будешь считаться темным магом, — опять угадал мои мысли по выражению моего лица Огюст. Или он еще и менталист? Читал про таких в разных фэнтези в своем мире. — И вообще. Нет никаких темных или светлых магов. Все это разделение от собственного убожества придумали, — он раздраженно махнул рукой. — Не владеют древним искусством, вот и решили, что раз мы этого не можем, то значит — это все темное. А на самом деле магия и есть магия. Можно стихиями управлять, можно лечить, а можно и… В общем, можно, — не стал он распространяться о том, что еще можно. — Вот станешь магом — сам поймешь, почему наши родовые цвета фиолетовый и темно-зеленый, — он с нежностью погладил соответствующие полосы на своем камзоле. — Так что? Договор? — поторопил он меня с решением.
И что я теряю, если соглашусь? Пожалуй, ничего. В крайнем случае можно будет просто его не вызывать, а похоже, что без этого, он в этом мире появиться не может, прикинул я. А вот если он мне поможет магом стать, то я не только выжить смогу, но и вполне недурственно здесь устроиться. Власть меня как-то не очень привлекает. Она еще и ответственность подразумевает, а я всегда от нее старался подальше держаться. А вот деньги и красавицы — это совсем другое дело. И то, и другое делает жизнь приятной. Тут я некстати вспомнил о поразившей меня эльфийской принцессе, которая пообещала меня убить (Что за оказия такая в этом мире? Как красавица, так сразу меня убить? Жена — убить. Эльфийка — убить.), представил ее в разных интересных ракурсах и… согласился.
— Договор, — ответил я.



Глава 12
Тюрьма, история Огюста и шанс на свободу

За мной пришли. Без стука двери в мои покои распахнулись, и вошли два королевских гвардейца и почему-то опять герольд. Он здесь что? Ответственный за все? Тогда я ему не завидую. Огюст, к слову, исчез сразу, как только услышал скрип двери. Значит, уходить он может и без моего приказа. Жаль. Я надеялся, что в этом он тоже будет от моего желания зависеть.
— Ваша светлость, герцог Юма Ричард, — торжественно, будто зачитывал какой-нибудь сверхважный рескрипт, но без своего обычного крика, начал он. — По повелению нашего мудрого и милостивого короля Конрада Третьего вы заключаетесь под стражу!
Вот те раз! Я было подумал, что сейчас он скажет, что мой брак с Изабеллой расторгнут или еще что-то из этой же оперы. Но никак не то, что меня арестуют.
— Вам надлежит без сопротивления проследовать за присутствующими здесь гвардейцами, — добавил этот попугай. И вышел. Все. Он свое дело сделал, остальное его не касается.
И как я могу оказать сопротивление двум вооруженным шпагами солдатам? А главное — зачем? Встал с кровати, пошел с ними. Один конвоир впереди, второй сзади. Ты смотри-ка — средневековье, а правила сопровождения преступников (а я, судя по всему, отношусь теперь к этой категории) уже вполне передовые. Ну, это же важнее, чем, например, медицину развивать.
Спустились на первый этаж, потом по лестнице, которую я раньше даже не замечал, в подвал, который оказался не хранилищем для, скажем, солений или картошки (ее в этом мире, к слову, нет, и это печально, солений тоже пока не видел), а самой что ни на есть тюрьмой. Но, видимо, для высокопоставленных заключенных, потому как камера, куда меня поместили, мало чем уступала моим предыдущим покоям. Разве что кровать уже раза в три. Ну, это понятно — она тут для того, чтобы спать, а не разным непотребством заниматься. В остальном вполне комфортно — два кресла, столик, окно, правда, очень маленькое и под самым потолком. С хорошей такой решеткой.
Попробовал понервничать. Даже прям захотелось ощутить страх и неуверенность. Похоже, определенный мазохизм мне все-таки свойственен. Не получилось. Остался спокоен, как слон. Удивительно, однако. Мне что? На свою судьбу плевать? Задумался о причинах этого удивительного феномена. Понял, что просто абсолютно уверен, что ничего мне никто не сделает. Почему? Потому что я — герцог Юма. В общем, я настолько сжился уже со своим статусом одного из властителей этого мира, что веду себя, как мажор, которого доставили в полицию за превышение скорости. Завтра извинятся и выпустят. Опять же, если тестюшка меня чем обидит, то император ему за срыв комбинации по бескровному захвату моего герцогства голову открутит. Против резьбы.
Разделся и лег спать. Заснул, как младенец.
Утро прошло в уже привычном режиме, если не считать смену локации. Слуга притащил воду для умывания, потом завтрак. И запер мою камеру. Эх… Как же не хватало такого вот засова в моих прежних покоях. Только, конечно, с внутренней стороны.
Решил продолжить вчерашнюю беседу с Огюстом, которую так невежливо прервали.
— Огюст! — тихо позвал призрака.
— Здесь я, — сразу послышался голос, и в кресле напротив материализовался вредный старикашка. — Эх, был бы я на твоем месте, — мечтательно проговорил он. — Я бы сейчас весь этот дворец разнес. Впрочем, не был бы я на твоем месте. Я бы уже сутки, как королем Турвальда был. Вот как так? Пока был жив, с трудом себе герцогство создать смог, а теперь, когда мертв и ничего, по твоей, кстати, милости, сделать не могу, мог бы получить законные, ну почти законные, права на королевскую корону, — закончил он с сожалением.
— И каким же образом? — поинтересовался я, подумав, что, к счастью, Огюста никто, кроме меня не только не видит, но и не слышит.
— Королька этого, королеву и принца, — призрак сделал характерный взмах рукой возле своего горла. — Жену, которая сейчас твоя, в королевы, я ее муж. И уж она против меня слова бы сказать не посмела. А там можно было бы и о большем подумать…
Мда, оценил я его планы. Повезло моим новым родственничкам, что я, а не этот добрый старичок в тело Ричарда попал. А они меня в благодарность в тюрьму!
В остальном, если забыть о неразборчивости и некоторой, на мой взгляд, излишней жестокости, старикан оказался интересным собеседником. Наверное, соскучился по общению, пока за гранью тенью метался.
— Разборчивость необходима за обедом и при выборе любовницы, — отрезал он, когда я попрекнул его этим. — А в борьбе за власть все способы хороши. Или ты думаешь, что твоя женушка не планирует уже, как сначала отстранит от трона своего младшего братца, а потом и тебя в мир иной отправит? Или что в самом Юме нет тех, кто с удовольствием сменил бы нашу династию?
Тут я рассказал ему о планах графа Сиверса, о которых мне поведал дядюшка Родрик.
— Экая зараза, — отреагировал Огюст. — А ведь я его предка одним из первых к себе приблизил. Так бы и остался он жалким свинопасом, если бы не я. А теперь его потомок на мой трон зарится. Ничего, мы с тобой их всех к ногтю прижмем.
А потом, слово за слово, я узнал и всю историю небывалого возвышения моего предка. В смысле предка моего тела. Ну, теперь уже можно считать, что моего.
Третий сын полунищего ткача, который еле сводил концы с концами, чтобы свое семейство прокормить. С раннего детства за работой. Пока не открылся дар к магии. Тут его быстренько забрали из дома и определили на учебу.
— Какая академия! — вскипел Огюст, когда я спросил о пребывании в этом учебном заведении. — Академия — это для благородных. Вот тебе, например, двери в нее открыты. А меня в школу магии отправили. Год обучения и вперед! Если никто из аристократов твой контракт не выкупит, то дорога в какой-нибудь заштатный гарнизон на границе с проклятыми землями. А там больше десяти лет не протянуть. Знаний-то с гулькин нос. Так что в живых остаться до окончания контракта, а это двадцать лет, практически невозможно. Но я и этого срока там не отбыл.
Ходок был мой далекий предок. У нас это так называлось. И в этом мы с ним даже где-то похожи, наверное. Только я к этому не стремлюсь — само как-то так складывается, а Огюст был ходоком самозабвенным. Думаю, он так свой рост и неказистый вид компенсировал. Правда, такое часто бывает. Когда он мне о своих подвигах на этом фронте начал рассказывать, я очень скептически его оглядел — откровенно говоря, впечатления Дон Жуана ни разу не производил. Не коротышка, но невысокий (головы на полторы ниже меня) и щуплый.
— Не веришь? — насмешливо спросил он, заметив мой взгляд. — Да я ни одной смазливой девицы на десять лиг вокруг школы не пропустил. А уж когда герцогом стал! И в гарнизоне из-за этого же и не удержался. Впрочем, это к счастью получилось.
Ну еще бы. Если бы Огюст не соблазнил жену коменданта крепости, в которую его отправили, то не гоняли бы его потом, по его словам, как зайца, по окрестностям, пока не загнали в проклятые земли. И вот там ему повезло. Потому что, удирая от справедливого возмездия получившего незапланированные рога коменданта, он попался личу, который вместо того, чтобы по всем законам жанра, его убить и превратить в кадавра, доставил будущего герцога и сильнейшего мага к своему хозяину.
— Нужен был учителю маг, — слово «учителю» Огюст произнес с уважением и нескрываемой неприязнью. — Он-то сам от своего убежища далеко отходить не мог, и преданный маг был ему необходим.
И был этот учитель последним из выживших великих магов древности. А цель его была — собрать воедино артефакт жизни. Собственно, та бойня, в которой погибли все маги и из-за которой огромная территория превратилась в проклятые земли, и велась из-за отдельных деталей этого артефакта. Каждая из групп магов хотела его собрать воедино, а для этого нужно было отобрать те части, которые хранились у противоположной стороны. Мирно договориться они не смогли, так как друг другу не доверяли от слова совсем. В итоге выжил только один. И почти собрал. И благодаря этому и был все еще жив. Так бы давно уже ласты склеил. За столько-то лет. Но вот незадача. Не хватало одной маленькой детальки. А без нее вся эта штуковина обладала, так сказать, ограниченным радиусом действия — на десять лиг от места силы, дававшего амулету энергию, он еще отойти мог, а дальше — шалишь…
В результате маг не умирал, но и добраться до моего золотого карандашика не мог. Да-да, это был тот самый стерженек, который сейчас на цепочке висел у меня на груди. Подчинявшиеся магу личи (в прошлом другие великие маги, погибшие в войне) в эльфийский храм проникнуть не могли. Сколько он их для этого впустую перевел, Огюст не знал, но поголовье этих тварей уменьшил изрядно. И все зря. Не была туда хода нежити. И тут крайне удачно подвернулся мой предок.
Но сначала молодого недоучку следовало подготовить, сделать из него такого же почти сильного мага, каким был сам учитель. Десять лет ушло на это. А потом Огюст сделал единственно правильный выбор, и тут я был с ним согласен, — забрав последнюю деталь из храма эльфов, он со всех ног ломанулся из проклятых земель — подальше от учителя и его личей, так как не сомневался, что тот его в живых, когда получит желаемое, не оставит.
— Даже не вздумай! — вскинулся предок, когда я сказал, что собираюсь отдать карандаш (вот не могу этот артефакт по-другому называть — уж очень похож по форме) эльфам. — Эти недоумки только свои кусты, да деревья будут при его помощи плодить, да оживлять. А нам с тобой он может вечную жизнь дать, когда учителя из его убежища выкурим.
Были и забавные моменты в нашем разговоре. Очень мне некоторые из них напомнили мой прежний мир, в котором покойным приписывали разные таланты, которыми они вовсе не обладали. Например, фехтование. Зашла о нем речь, и я, вспомнив, что Родрик называл Огюста великим фехтовальщиком, спросил, сколько человек мой предок на дуэли приголубил.
— Я? — изумился тот. — Да я шпагу ни разу и в руки не брал. Зачем мне она, если я ей пользоваться сначала не умел, а потом она мне при моих магических силах и даром была не нужна? Где бы я научился? В ткацкой мастерской отца? — а когда я объяснил ему, почему такой вопрос задал, он чуть не рассмеялся. — Стадо баранов! Не удивлюсь, если мои потомки мне и памятник отгрохали такой, где я локтей десять ростом. А вот скольких я того… Не считал. Да и какая разница?
Выяснил, что, выйдя из проклятых земель, Огюст сразу заявил о себе, сравняв с землей крепость, из которой был вынужден бежать, потом настоящим бедствием прошелся по землям империи и вот этого вот королевства Турвальд, пока не достиг гор, которые ему чем-то приглянулись. Думаю, что полным безвластием и отсутствием инквизиции.
— Здесь тогда другая династия правила, — сказал он. — Как раз в результате моего визита она и сменилась. Задержать меня хотели. Инквизиции передать.
Понимаю, что хотели. Если он явился сюда в сопровождении трех десятков кадавров. А вот горцы сообразительнее оказались. И гномы тоже. Всего десяток попыток изгнать самоназначенного герцога — и, несмотря на свой буйный нрав, смирились. Впрочем, такие люди всегда силу уважали. Так что тоже ничего удивительного.
Почему предок не попытался при жизни добраться до своего бывшего учителя и до артефакта, узнать я не успел. Сначала Огюст от этой темы уходил, а потом сообщил, что его время в этом мире подошло к концу, так как долго в облике призрака он быть не может. Теперь смогу его вызывать дней через десять. Не раньше. И откланялся. Нет, кланяться на прощание он, конечно, не стал. Просто растаял в воздухе и все.
И вот я подъезжаю к монастырю, в котором над своим поведением смиренно размышляет моя женушка. Со мной двадцать гвардейцев и неизменный дядюшка Родрик. Сейчас заберу Изабеллу и, конечно, Мелли и тронусь в сторону Юма. Чтобы там вогерцогвиться. Или как это правильно сказать? Воцариться, вроде бы, не подходит. Я только герцог. Пусть и самовластный.
Как я здесь, а не в тюрьме оказался? Почему свита такая куцая? Сейчас поясню.
На второй день после ареста меня извлекли из камеры и представили пред светлы очи Конрада Третьего, не совсем законной королевы Матильды и почему-то архиепископа Гилберта, который на этот раз вел себя так, будто был главным действующим лицом, а не приглашенным гостем.
Недокоролева смотрела на меня с таким выражением на лице, что я сразу понял — она главная виновница моего заключения, и, будь ее воля, меня бы уже укоротили на голову. Знаю я такие взгляды — это взгляд матери, которая за свою кровиночку, кого хочешь, удавит. И я именно этот самый «кого хочешь» и есть. Но не срослось у нее. Видимо, сначала король пошел у нее на поводу, но потом вмешались более важные политические резоны, и теперь он думает, что со мной делать. Часть этих резонов я услышал, пока стоял перед этой тройкой судей, продолжавших еще обсуждать возможные варианты моего дальнейшего использования.
— Ваше величество, — говорил архиепископ. — Конечно, крайне прискорбно, что теперь все знают о недуге вашего сына, но, с другой стороны, не могу не заметить, что вы как верный вассал нашего императора должны были уже давно поставить его в известность об этом. Тогда мы бы вовремя могли принять соответствующие меры. А теперь уже поздно. Но ситуация вовсе не такая безнадежная, как вам кажется…
Король вопросительно посмотрел на Гилберта, а королева издала какое-то шипение, на которое, впрочем, архиепископ не обратил ни малейшего внимания.
— Возможная передача власти в Турвальде сыну вашей дочери, — сухо проговорил он. — Ни в коей мере ни отвечает интересам империи (с этим трудно поспорить, подумал я, слишком сильное владение получится, да еще и склонное из-за горцев и гномов к сепаратизму). Но и пренебречь шансом включить в состав империи Юм тоже будет настоящим преступлением, — продолжил архиепископ. — Поэтому брак Изабеллы и герцога Ричарда останется неизменным, а для принца-наследника мы подберем подходящую невесту.
При этих словах, прозвучавших весьма двусмысленно, король в ярости воззрился на собеседника. Ага, понял, что подходящая — это такая, которая родит от принца даже в том случае, если тот ничего не сможет и даже если его вообще год дома не будет. Для империи — отличный вариант. Поди еще и девицу подберут из числа наиболее верных своих подданных. А вот Конрада такой расклад совсем не радует. Тоже понятно. Если трон получит сын Изабеллы, то все-таки он будет внуком Конрада. А вот неизвестно от кого родившийся сын будущей жены принца — уже его потомком не будет.
Так. А что у нас королева по этому поводу думает? А вот она решением архиепископа теперь вполне удовлетворена. Ее сынок все-таки станет королем. А там, глядишь, и с выполнением супружеского долга как-то справится. Правда, это вряд ли.
А меня надо отпускать. Пока новость о моем заключении до Юма не дошла, а то так и до восстания недалеко. Захватит власть какой-нибудь Сиверс и пошлет империю с Турвальдом лесом. Или горами. И придется идти.
Ночь я провел в своих прежних покоях. Король промямлил что-то о том, что мое недолгое пребывание в безопасном месте (это он о тюрьме так) было вызвано исключительно опасением за мою жизнь (усмирить сторонников Изабеллы и принца он пока не смог — продолжали друг друга резать, хотя уже и в меньших масштабах и в укромных местах, а не прямо в дворцовом парке). А утром меня шустро засунули в карету, в которой уже каким-то образом оказался дядюшка, и под охраной отправили за Изабеллой, по которой, как сказал мне на прощание король, я, наверняка, очень соскучился.
И, кстати, он прав. Сам удивляюсь, но прав тестюшка. Соскучился я по своей змеюке. Есть в ней что-то такое… Да и Мелли я не забыл. Хотя не буду лукавить, почему-то о предстоящей уже ближайшей ночью очередной близости с Изабеллой думаю больше.
— Ричард, — вывел меня из приятного мечтательного состояния Родрик. — Как только мы отъедем подальше от монастыря, а вернее — приблизимся к границе с Юмом, на нас нападут. Предлагаю все-таки подумать, как этого избежать.
Этот вопрос мы с дядюшкой уже не раз за дорогу обсуждали. Он был уверен, что столь незначительная охрана — всего двадцать гвардейцев, что не соответствовало ни моему статусу, ни, тем более, статусу Изабеллы, которая все-таки и дочерью короля была, а не только герцогиней, это коварный план по нашему устранению. И подозревал в нем Родрик королеву Матильду. В принципе, я был с ним согласен. Королева может. Ради своего сына? Легко. Но предложение родственника после монастыря направиться не в Юм, а в сторону империи, я отверг. Надоело уже чувствовать себя постоянно на положении пленника. Лучше рискну, но зато вырвусь на свободу.



Глава 13
Еда, любовь и темная магия

Карету за ворота монастыря не пустили, меня тоже, а о гвардейцах и речи быть не могло. Нас даже попросили разбить лагерь метрах в ста от стены. Здесь, правда, меряют все локтями, но мне как-то метры привычнее. Кстати, надо будет в Юме ввести новые меры длинны, веса и так далее. В конце концов, кто под кого подстраиваться должен? Герцог под подданных, или они под него? Считаю, что проще переучить всех подданных, чем самому мучиться.
К слову, если быть точным, то за ворота вообще никого не пустили. Потому что достопочтенному Родрику, которому позволили проникнуть в твердыню женской святости, открыли только калитку, в которую он, вооружившись приказом короля об освобождении моей жены, и проскользнул. И на том спасибо.
Сижу на ступеньках кареты, жду, что дальше будет. Спустя где-то полчаса калитка снова открылась, и из нее, покачиваясь, выползло какое-то сгорбившееся, и даже с приличного расстояния было видно, что абсолютно забитое, существо. Это что? Моя жена? Гордая Изабелла, которая и голову-то наклонить соизволяла только в особых случаях? Однако…
По мере приближения этой облаченной во что-то темное и балахонистое фигуры все больше убеждался, что да — это госпожа герцогиня собственной персоной. Пошел ей на встречу, разводя руки для нежного объятия. Как только прикоснулся, вздрогнула так, что даже меня качнуло.
— Ричард! — простонала благоверная. — Ты приехал за мной, — и без всякой паузы. — Еда есть?
Вот ты ж. Ее здесь не кормили что ли? Только хотел ответить, что в карете всего полно, как Изабелла проскользнула у меня подмышкой и быстрыми мелкими шажками, так не вязавшимися с ее прежней походкой, устремилась к нашему средству передвижения. Залез в карету вслед за ней и под нетерпеливым взглядом горевших желанием что-нибудь срочно сжевать глаз достал из-под сиденья корзину со съестным. Хотел постелить на крепившийся сбоку откидной столик скатерть, поставить тарелки, положить салфетки, вилку, ножик, но не успел.
И эта принцесса, герцогиня, аристократка еще меня, помнится, упрекала в первую брачную ночь, что я ем, как свинья! А кто вырвал только что у меня корзину, запустил туда свои руки и, вытаскивая то хлеб, то кусок буженины или индейки, без разбора запихивает себе в рот, давясь, чавкая и роняя на пол обглоданные кости? Вина налить? Да-да, не урчи, понял по твоим знакам, что запить надо. Открыл бутылку вина, хотел налить в бокал. Куда там! Вырвала и, как какой-нибудь алкаш за углом заброшенного гаража, присосалась прямо к горлышку.
Ох… Она же сейчас заворот кишок получит! После голодовки сразу много есть нельзя. И уж точно не ту пищу, которую она сейчас так жадно поглощает. Вы когда-нибудь пробовали отобрать у собаки кость? И не пробуйте, отдаст только своему хозяину и только если хорошо выдрессирована. Изабеллу, видимо, на собачью площадку никто и никогда не водил. Только применив чуть ли не всю свою силу, смог отобрать у жены корзину и вырвать из руки здоровенный кус запеченного окорока, который она таки успела выхватить из корзины, когда я ее уже под сиденье снова прятал.
— Нельзя тебе сразу много есть, — как можно мягче сказал ей. — Плохо будет. Подожди немного. Потом еще возьмешь. И вообще — что с тобой тут делали?
Из сбивчивого рассказа, на протяжении которого гордая герцогиня кидала умоляющие взгляды то на меня, то на сиденье, под которым была еда, узнал, что уже в первый же вечер в монастыре она заподозрила, что ее хотят отравить. Поужинала и только чудом осталась жива, вовремя догадавшись прочистить желудок самым естественным и известным во всех мирах, видимо, способом — два пальца в рот, а перед этим полведра воды внутрь.
И после этого она больше ничего не ела. Ну, почти ничего. Кое-что ей умудрялась приносить Мельба. Но служанке полагалось принимать пищу в общей обеденной зале вместе с другими монашками, и те следили, чтобы она ничего с собой не унесла. А Изабелле подавали отдельно — прямо в ее келье. И это еще больше убедило ее в том, что ее действительно хотят отравить. Тем более, что данный монастырь находился под особым попечением королевы.
Мда… Серьезно за нас Матильда решила взяться. Пожалуй, дядюшка прав — не случайно с нами только двадцать гвардейцев, да и те, как я успел заметить, какие-то не слишком надежные. На меня, по крайней мере, посматривали всю дорогу с плохо скрываемой усмешкой. Ничего, будем решать проблемы по мере их поступления.
А теперь вопрос. Что мне дальше с женой, которая то ли еще голодная, то ли уже объелась, но еще этого не поняла, делать? Откровенно говоря, я очень рассчитывал на бурную ночь, а теперь, видимо, придется об этом забыть. Жаль. Но я же не озабоченный зверек, чтобы ее в таком состоянии еще и близостью мучить?
Нет! Я-то не зверек, но вот Изабелла — зверь!
Уже утро, лежу навзничь на разложенном диване, благо карета большая, все в ней помещается, и пытаюсь осознать, что же это такое было ночью. А я еще гордился, что только я один в этом отсталом мире что-то понимаю в интимных вопросах. Или просто госпожа герцогиня оказалась столь талантлива? Или это монастырский уклад жизни на нее так повлиял, и она представила, что теперь навсегда может остаться по ночам в одиночестве? Или еще что, не знаю. Но только устроила она такое, что даже в моей прежней жизни, полной богатого опыта близкого общения с весьма активными дамами, можно по пальцам одной руки пересчитать.
Наша карета тряслась и подпрыгивала, оси прогибались и скрипели (в последнем не уверен — может быть, это был диван), а Изабелла, нисколько не стесняясь и не сдерживаясь, издавала такие звуки, как будто поставила себе целью спародировать весь известный ей животный мир. Ну, и я не ударил лицом в грязь. Выдержал, поддержал. Справился, одним словом. Когда она, наконец, угомонилась, почувствовал, что хочу есть не меньше, чем Изабелла тремя часами раньше. Кстати, составить мне компанию в этой ночной трапезе госпожа герцогиня отказалась. По крайней мере, я так истолковал ее разворот лицом к стенке кареты и послышавшееся буквально спустя секунду ровное дыхание.
А повезло мне с женой, надо сказать. Особенно она хороша, если ее несколько дней не кормить. Тогда и спесь куда-то пропадает, и ведет себя по-человечески. Вон, даже попытки не сделала, проснувшись, меня с дивана столкнуть. А я помню тот свой полет, в который она меня ногой отправила.
Увы. Не ошибся я. Вся причина удивительной покладистости и нежности Изабеллы заключалась в добровольной голодовке. И в том, что я ее покормил. А еще говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Мол, пришел вечером с работы мрачный и раздраженный, а ему бух! в тарелку чего-нибудь вкусного, да побольше. И вот уже любящий муж обнимает любимую жену. Правда, утром опять свинья свиньей! Где мои носки? Почему рубашки из химчистки не забрала⁈ У меня сегодня важное совещание у шефа! Работаешь тут, содержишь семью, а тебе даже такой малости сделать в ответ не могут! Видимо, и среди прекрасного пола такие индивиды бывают. И Изабелла из их числа, похоже.
Пришла в себя моя злобная птичка. Получив с утра у выпущенной из монастыря Мельбы воду для умывания и свои платья, она снова стала прежней.
— Ричард! — заявила она мне безапелляционным тоном и обжигая высокомерным взглядом. — Мы едем в графство Монкур. Там будем ждать указания от отца и императора.
И опять моя жена молодец! Как же я люблю тебя, змеюшка ты моя!
Во мне инициировалась магия! И словом, которое ее разбудило, оказалось то самое, о произнесении которого я мечтал со второго дня моего пребывания здесь. В первый день я еще ничего не соображал, а то бы мечтал на день больше.
— Нет! — не заревел, как можно было ожидать, не промямлил, что уже было бы для Изабеллы удивительным явлением, а просто очень спокойно, но столь же, как и у жены, не терпящим возражений тоном сказал я.
И весь мир вокруг меня расцвел новыми красками. Вначале я настолько опешил, что даже не сразу понял, что я вижу. А видел я различные потоки самых разных цветов, которые переплетались в воздухе и на земле, окружали людей, карету, лошадей и вообще все. Да это же магические потоки, сообразил я. И потянулся к красному. Но моментально отдернул руку, потому что на ладони немедленно вспыхнул огонь и порядочно меня обжег. И тут я увидел фиолетовый тоненький ручеек, как-то странно и очень дружелюбно кружившийся возле меня. Решил потрогать его. Приятнейшей ощущение — как будто гладишь по шерстке какое-нибудь домашнее животное, а оно едва не урчит от удовольствия.
В желании поделиться тем, что со мной произошло, я посмотрел по сторонам и с удивлением обнаружил, что окружающие в ужасе разбегаются. А от меня во все стороны распространяется дымка.
— Эй, куда вы? — хотел крикнуть я, но потом понял, куда. Как можно дальше от меня. Потому что та дымка, которая начала от меня расползаться, превращала в прах все, что попадало в ее зону. Включая траву, кусты и деревья. Жуткое зрелище!
И проблема была в том, что я представления не имел, как это остановить. А остановить было нужно немедленно — дымка уже подбиралась к карете и лошадям. Так в карете же сейчас Мелли, в ужасе вспомнил я.
— Огюст, сволочь ты такая! — позвал я в отчаянии. — Помоги, темный маг хренов!
— Отпусти фиолетовый поток, кретин! — прозвучал голос призрака, который был едва виден и как-то подозрительно мигал — то появится, то пропадет. — Я же предупреждал, чтобы не вызывал меня дней десять! И не вздумай еще и темно-зеленый к себе притянуть.
И Огюст окончательно развоплотился. Я снова посмотрел на фиолетового «милашку» и интуитивно сделал резкое движение рукой, как будто стряхивая с нее что-то. Дымка сразу исчезла. Однако… Чуть было тут армагеддон местного масштаба не устроил. А может быть, и не местного. Откуда мне знать, докуда бы эта дымка распространилась?
— Можете возвращаться! Все нормально! Родрик, Изабелла, идите сюда! — громко крикнул я, облегченно вздохнув.
Но вернулись не все. Только дядюшка Родрик и Изабелла. Причем последняя шла в мою сторону на полусогнутых и явно боролась с желанием присоединиться к гвардейцам, которые, добежав до своих лошадей, вскакивали на них и уносились прочь.
— Куда это они? — поинтересовался я, оглядывая задумчивое лицо дядюшки и испуганное Изабеллы.
— К королю Конраду или сразу к верховному инквизитору Турвальда. Или и туда, и туда — по дороге разделятся, — промолвил Родрик.
— Нас всех теперь убьют, — простонала Изабелла. — Ричард, позволь мне, пожалуйста, уехать, — она огляделась в поисках лошади. — Я пешком пойду. Ничего страшного, — продолжила она, увидев, что ни одного свободного четвероного средства передвижения не осталось.
— Ты темный маг, Ричард, — вновь вступил в разговор Родрик. — Я не знаю, как это получилось, но это очевидно. Теперь на тебя и на всех, кто окажется рядом с тобой, объявят охоту. А мне как священнослужителю и вовсе невозможно с тобой оставаться.
Ах, ты скотина, подумал я. Так это же ты в это тело Огюста призывал! Или дядюшка не знал, каким магом был наш предок? А мог ведь и не знать. Вон, какие легенды о родоначальнике остались — и фехтовать он умел, и справедливым был, и законы правильные установил. Поди еще и добряком его прославили. Ага… Я-то теперь после общения с призраком хорошо представляю, каким на самом деле был Огюст. Но выхода у меня сейчас нет. Один я в этом мире долго не протяну. Слишком ничтожны пока мои познания о местных правилах. Так что — никто никуда не пойдет.
— Я! Я останусь с его светлостью! — выскочила из кареты Мельба.
Вот. Единственная, на кого можно положиться. Но мне этого недостаточно.
— Никто никуда не пойдет и не поедет! — жестко объявил я. — Ты, Изабелла, моя жена и последуешь за мной. А ты, дорогой дядюшка, всю эту кашу и заварил, так что будь любезен теперь расхлебывать. И никаких возражений!
На удивление, но как раз возражений и не последовало. Вот что страх перед темным магом делает! Пожалуй, это даже лучше, чем голод срабатывает. Начинаю понимать Огюста, который с таким удовольствием рассказывал, как он жил после того, как создал герцогство Юм.
Изабелла без разговоров, только с почти священным ужасом глядя на меня, медленно, как завороженная, залезла в карету, Мельба — шустро и без малейших сомнений тоже. А вот мне пришлось разместиться вместе я дядей на месте кучера. Он тоже куда-то сбежал, естественно. Пока я своему родственнику не слишком доверяю. Завезет, куда не надо. Или сбежит по дороге. Это Изабелла из кареты на ходу не выпрыгнет, а если и выпрыгнет, то вернем ее назад, а этот вполне может куда-нибудь в лес сигануть. Да и поговорить мне с ним надо. Рассказать, почему так произошло и в чем была его ошибка, когда Огюста призывал.
Поверил мне Родрик не сразу. Прав я был. В памяти потомков Огюст остался светлым магом, а все эпизоды с подъемом кадавров и прочими подобными шалостями из летописей аккуратнейшим образом вымарали. Даже не так. Совсем их туда не заносили. Первые поколения еще помнили, как все было на самом деле, а последующие уже и забыли. И получился светлый маг, отменный фехтовальщик и красавец почти двух метров ростом. Забавно, но с ростом Огюст угадал. Именно такого размера памятник — двухметровый ему в замке и стоял.
Но потом дядя мне поверил. Поверил и ужаснулся, что же он натворил. А ты как хотел, дядюшка? Думал, что не будет тебе никакого воздаяния за то, что родного племянника жизни лишил? Теперь вот будь добр следовать, так сказать, в русле выбранной политики, и помогать мне всем, чем сможешь. Проникся. Кажется, можно больше не опасаться с его стороны предательства. Ему главное, чтобы я герцогство в прежней славе и богатстве сохранил. Сделаю. Постараюсь. Это и в моих интересах, о чем я дяде еще при второй встрече сказал, а теперь подтвердил.
Попетляли мы в течение дня изрядно. Родрик хотел как можно лучше запутать следы, чтобы сбить с нашего следа погоню, которая, он не сомневался, будет. Темный маг похитил принцессу Турвальда. Ату его! Да, именно так эта история и будет теперь творчески переработана. Никто в королевском семействе не признается, что сами, своей волей и, кстати, против желания этого самого мага, отдали в жены темному исчадию свою кровиночку!
Ехали то по наезженным дорогам, то по каким-то полузаброшенным лесным проселкам, дважды пересекли вброд речки (мне показалось, что ездим кругами и что одна и та же речушка), и только к вечеру Родрик, наконец, решил, что теперь нас никто не найдет, и сообщил, что пора останавливаться на привал, а то лошади совсем из сил выбились. Честно говоря, вообще не понимаю, как они столько протянули. Читал когда-то, что этим на вид сильным животным чуть ли не каждые два — три часа отдых давать надо, а тут целый день тащили нашу не маленькую карету. Только пару раз и останавливались. Так сказать, по естественным надобностям.
Пока Родрик распрягал лошадей, Мельба начала шустро готовить импровизированный пикник. К счастью, провизии с собой оказалось более чем достаточно. В притороченных сзади к карете мешках нашлось и вино, и разные копчености, и даже еще не совсем черствый хлеб. Конечно, хорошо было бы чего-то горяченького после такого дня навернуть, но такой возможности не было. Продукты остались исключительно длительного хранения.
Поели. Изабелла вела себя тихо. Брала что-то из еды, медленно жевала, похоже, даже не ощущая вкуса. Смотрела куда-то вниз. И я решил, что имеет смысл с ней поговорить. Успокоить как-то. Отвел ее за карету, усадил на попону. Никакого сопротивления. Мда…
— Ты теперь меня убьешь? — спросила вдруг, обреченно подняв на меня взгляд.
— С чего бы это? — не смог скрыть я своего удивления.
— Но ты же все это время знал, что я планирую от тебя избавиться сразу после рождения нашего наследника, — без какой-либо вопросительной интонации проговорила она. — Мне Мельба сегодня рассказала, что ты ей об этом сказал.
Да, было дело. Распустил я как-то раз язык с Мелли. Очень уж хотелось выговориться. А оно вот как получилось.
— И ты всегда был магом. Признайся. Не знаю, как ты сумел сторожевые артефакты нашего дворца обмануть, но ты ведь только прикидывался, — она смутилась. — Недоумком? Так? А зачем тебе это надо было? Ты хотел захватить трон Турвальда? А я тебе в качестве законного повода была нужна? А теперь, когда твой план сорвался, я стала лишней?
Вот это да! Она ведь рассуждает совсем так же, как и Огюст. Тот тоже ситуацию именно так себе представляет. Помню, как он сожалел, что не может пустить отца Изабеллы, королеву и принца под нож, чтобы самому на троне поудобнее устроиться. Ну и нравы здесь. И как мне ответить? А главное — что мне теперь делать? Ведь именно так будут и все остальные думать. Ни малейших сомнений в этом у меня нет. А значит — и от меня будут ждать соответствующих поступков.



Глава 14
И что дальше делать?

Постарался развеять страхи Изабеллы. Не получилось. А что я мог ей сказать? Что я магом стал только что? Что я вселенец, и те действия и планы, которые для местных очевидны, мне претят? И она бы мне поверила? Скорее — решила бы, что я или еще более хитрый и коварный, чем она подумала сразу, или, что я сумасшедший. А это совсем труба — сумасшедший темный маг. Да и не вызывали во мне особого отторжения, откровенно говоря, мысли, что неплохо было бы присоединить королевство Турвальд к герцогству Юм. Именно так, а не наоборот — не герцогство к королевству, а королевство к герцогству. В конце концов, мне теперь в этом мире, надеюсь, долго жить и хочется обеспечить себе и безопасность, и достаток.
В итоге ограничился тем, что заверил мою не совсем женушку, что убивать ее не собираюсь и что она очень красивая. Добавил нежный поцелуй. Обычно это производило на противоположный пол успокаивающее воздействие. Я не про «не убивать», а про «красивая» и поцелуй. Изабелла всем своим видом постаралась показать, что полностью мне поверила — улыбнулась, ответила несмело на мой поцелуй, даже рукой нежно по сапогу (Да, у меня перед отъездом из королевского дворца радость была — мне выдали нормальные штаны и сапоги! Наверное, те самые, в которых мой предшественник и прибыл) мне провела, но я по ее глазам видел, что это совсем не так. Ну и ладно. Больше я ничего сделать не могу.
Хотел было Мелли втык сделать за излишние откровения, но эта хитрюга уже спряталась в карете. И вообще, как это госпожа герцогиня снизошла до каких бы то ни было разговоров со служанкой? Раньше я у нее таких демократических порывов не замечал. Впрочем, что я мог увидеть? Поздно вечером позвали в спальню, дали выполнить супружеский долг, выставили вон. И еще одна прогулка по парку была, но короткая, и тогда Изабелла молчала все время, только гордо поглядывая на других дам. Странно как-то. Или это уже Мелли свой статус явочным порядком подняла? До звания моей официальной любовницы, о чем женушке и поведала? Надо такие вещи пресекать на корню, а то на голову сядет мне эта красотка. Завтра озабочусь этим вопросом. А сейчас мне других тревог хватает. Сообразить надо и не ошибиться при этом — что делать дальше?
И все-таки слово «красивая» Изабелла не забыла. Или это просто, так называемый, «стокгольмский синдром»? Но по порядку.
Начали мы устраиваться на ночлег. Родрик стреножил наших лошадок — шесть штук, между прочим. Меньшее количество нашу карету не утянуло бы. Девушек устроили в нашем передвижном доме — разложили им диван, пусть спят в относительном тепле. Дядюшка как-то неожиданно привычно (Где он только мог к такому привыкнуть? Или до того, как стать монахом, он повоевать успел и в походы походить?) устроил себе постель из еловых веток, накрыл ее попоной, укрылся другой и почти сразу начал похрапывать.
Я сначала подумывал о том, чтобы посторожить моих спутников, а то еще разбегутся ночью, но потом решил, что если хотят по ночному лесу побродить, то и леший с ними. Чтобы не слушать издаваемые Родриком рулады, расстелил попону с другой стороны от кареты, улегся на это весьма жесткое ложе и постарался как можно лучше завернуться в одеяло, которое счел возможным позаимствовать у жены и служанки — и под одним не замерзнут.
И вот тут я и понял, что такое этот «стокгольмский» выверт мозга. Едва начал засыпать, как услышал тихий скрип открывающейся дверцы кареты. Сразу проснулся и насторожился. Изабелла все-таки решила сбежать? Или, простите, по нужде приспичило ей или Мелли? Оказалось, что и ни то, и ни другое. Изабелла, а это была она, быстро скользнула под мое одеяло и замерла. Я ее тут же всю ощупал. Не подумайте чего. Обыскал на всякий случай. Может, она с каким-нибудь кинжалом ко мне пришла, чтобы подать на развод самым радикальным образом? Но нет. Ничего острого при ней не было. Да и где бы она могла его спрятать, если на ней оказалась только та самая ночная рубашка так раздражающего меня дизайна?
И что она хочет, и чего от меня ждет, было понятно. И я подумал, что это тоже не самый плохой способ девушку успокоить. Старый, как мир, и действенный практически без сбоев. Впервые воспользовался тем самым отверстием в одеянии супруги, которым до сего момента упорно пренебрегал. Удобно, если на природе, если холодно, если одеяло не самое большое. Без излишних фантазий, как это называется в шутку, — медленно и печально. В смысле — без спешки и нежно. Изабелла — сама любовь и покорность! Впрочем, любовь — это вряд ли. Не поверю, что за день путешествия в карете в обществе моей любовницы, да под ее рассказы жена могла ко мне этим чувством так проникнуться. Подозреваю, что она думает, что близостью со мной гарантирует или хотя бы продлевает свою жизнь.
Проснулся с ощущением лишнего веса на себе. Ясно, это Изабелла ночью почти взобралась на меня. Не привыкла спать на жестком, однако. Кстати, я тоже. Всю спину отлежал — и мышцы, и даже кости.
Под не самое лучшее настроение провел воспитательную беседу с Мелли, которая со слезами на глазах утверждала, что не виновата. Это Изабелла ее сумела разговорить, как какой-нибудь опытный опер в моем прежнем мире. Но ничего страшного в том, что жена теперь знает о любовнице, нет. Ревновать к представительницам низшего сословия здесь не принято. Все благородные мужчины не брезгают молоденькими служанками, это в порядке вещей. Ну, это я и так знал. Да и ревнует или нет Изабелла, мне, признаюсь, без разницы. Она, между прочим, меня убить намеревалась, так что такую обиду перетерпит как-нибудь. Но все равно указал Мелли на недопустимость делиться хоть с Изабеллой, хоть с кем угодно другим тем, что узнала от меня. Прониклась, поникла, пообещала, что больше никогда в жизни.
После завтрака тронулись в дальнейший путь. Сегодня предстояло подобраться поближе к границе с Юмом, где у дядюшки была оборудована какая-то то ли заимка в лесу, то ли что-то вроде стоящего на отшибе хутора. Не понял из его объяснений. Да и не важно. Главное — что там можно будет пересидеть, пока инквизиторы при поддержке солдат короля Конрада будут блокировать границу с Юмом. Родрик был уверен, что обязательно это сделают, но долго держать границу на замке не смогут. И сил таких нет, и торговцы начнут возмущаться. А торговцы — это налоги, то есть деньги, которых всегда и всем не хватает. В общем, дней десять нужно будет посидеть тише воды, ниже травы, а потом можно будет и домой двигать.
Днем отправили Мелли в придорожную деревеньку за провизией. А неплохо живут в этом мире крестьяне! Притащила девушка целый мешок различной снеди и здоровенную бутыль сидра. Очень, кстати, неплохого. Под мясо, которое я приготовил и которое хоть и очень отдаленно, но напоминало столь любимый мною раньше шашлычок, пошел он очень хорошо. Да, пришлось самому герцогу руку приложить к готовке, а то дядюшка порывался весь огромный кусок свинины килограммов на пять — шесть нанизать на шпагу и, по мере его обжаривания (подгорания) на костре, срезать ломти. Дикие люди! Порезал мясо, чуть залил оставшимся вином, лука нет, из специй только соль. Но ничего. Родрик и Мелли ели так, что только за ушами трещало. А вот Изабелла по-прежнему ведет себя странно. Как будто она теперь себя в нашей компании самой младшей чувствует. Не по возрасту, хотя это как раз именно так. А по статусу. Сидела за импровизированным столом на корточках и чуть позади меня. Мне же и куски на тарелку подкладывала, как только я съедал предыдущий, попыталась даже сидра мне в кубок налить. Я не выдержал — цыкнул на нее, указал на место рядом с собой и ближе к расстеленной на траве скатерти. Пересела, но опять сжалась в комок. И что с ней делать прикажете?
Вторая ночь в лесу прошла по такому же сценарию, что и предыдущая. Мелли спала одна в карете, хотя, как мне кажется, предпочла бы место на попоне рядом со мной. Дядюшка опять смастерил себе царское ложе из веток, на котором и захрапел с удовольствием. Я на этот раз последовал его примеру — спать на голой, покрытой лишь попоной земле мне не очень понравилось. Изабелла, кстати, постаралась мне в этом важном деле помочь — принесла две веточки и стала пытаться их пристроить в мою импровизированную кровать. Мы с ней, наверное, в этот момент напоминали двух птичек, строящих гнездышко для будущих птенцов. Естественно, что и улеглась она со мной. И опять — жена сама нежность. Мне это даже нравиться начинает, хотя понимаю, что скоро надоест. Хотелось бы побольше темперамента, а не просто покорная готовность сделать все, что я захочу.
К вечеру третьего дня добрались до дядюшкиного хуторка. Нет, это не скромная лесная заимка, которые так любят охотники, да и не хуторок. Хутор. Большой дом аж в два этажа, куча хозяйственных построек, высоченный частокол из заостренных сверху бревен. Лиг на пять вокруг никого, хотя на закате на горизонте поднимались редкие дымки. Видимо, какая-то деревенька. Живут здесь муж с женой. Детей нет. По повадкам мужик ни разу не земледелец, хотя и скотина на дворе присутствует, и поле рядом распахано. Воин. Сразу видно. По нескольким словам, которыми Родрик с ним обменялся, понял, что это что-то типа нашей разведбазы на территории потенциального противника, а сам дядюшка не только или не столько священнослужитель, сколько руководитель разведки герцогства Юм. Не так он прост оказался. Мне ведь ничего про это не сказал. Но вообще, он прав — не стоило меня сразу во все тайны посвящать И сама идея с базой мне нравится. Следить за войсками Турвальда, которые имеют неприятную привычку периодически пытаться вторгнуться к нам, гораздо эффективнее изнутри вражеской территории, чем со своих гор. Пусть они и высокие.
Мне выделили на втором этаже самую большую комнату с широченной кроватью. Родрик разместился в другом крыле тоже в довольно приличной спальне, а вот Изабелле и Мелли отвели по каким-то не очень понятным мне резонам что-то вроде комнаты для прислуги — этакий пенал с двумя узкими койками вдоль стен, малюсеньким оконцем и внушительным засовом снаружи. Хозяева — муж с женой, если эта миловидная женщина со спортивной фигурой и острым взглядом ему жена, а не «коллега по секретной службе», разместились на первом этаже, и у меня сложилось впечатление, что не только из вежливости — ночью по очереди нас охранять будут.
Причину, по которой девушки подверглись такому дауншифтингу, Родрик мне объяснил, когда после обильного и очень вкусного ужина я вышел на улицу подышать свежим воздухом с явственными оттенками запаха навоза.
— Изабелла, в первую очередь, принцесса Турвальда, — сказал Родрик, глядя мне в глаза, чтобы я лучше проникся его словами. — То есть она дочь врага и сама — враг. Кроме того, тебе, Ричард, по нашим законам она не жена. Мы нововведения Конрада Третьего, возомнившего себя выше канонов церкви, не приемлем. Конечно, если захочешь, можешь на ней и жениться по всем правилам. Но я бы не советовал. Тебе еще нужно авторитет среди подданных завоевать, а сделать это не так просто. Юмцы это тебе не покорные жители королевств или империи. Они горцы и уважают только силу. И врагам прощать не привыкли. Так что советую тебе пока сделать вид, что Изабелла просто твоя пленница, которую ты захватил, когда бежал из дворца Конрада, куда тебя обманом заманили. Поверь, так лучше будет. И если ты такой неугомонный по ночам, — тут дядюшка даже с некоторым восхищением посмотрел на меня, — То есть эта Мельба. А то пойдут разговоры лишние.
Спорить с родственником я не стал. Сам еще до конца не решил, что мне с Изабеллой делать. Красивая, нравится мне, да и жалко ее за эти три дня стало как-то. Убивать точно не буду. А вот жениться? Надо подождать и подумать. Может быть, потом. Позже. Сейчас не в том я положении, чтобы права качать и свою волю всем навязывать.
Следующие восемь дней пролетели, как один. Изабелла ходила бледная, как мел, а за ней всюду следовала Рагнхильда. Так нашу юмскую разведчицу звали. К слову, именно она оказалась главной, а мужик — ее сводным братом. Так что не муж и жена они, хотя ими и притворяются. Так вот. Не ставшая из-за выкрутасов своего папаши законной герцогиней и моей женой Изабелла сразу поняла, что ее статус изменился на пленницу, и, к моему немалому удивлению, ни спорить, ни просить, чтобы я это изменение отменил или хотя бы приказал сделать ее содержание более комфортным, не стала. Похоже, что она куда лучше меня понимала получившийся расклад и надеялась только на то, что ей сохранят жизнь. Видимо, здорово королевство Турвальд допекло моих подданных, что никакого снисхождения от них она не ждет.
Мелли я пару раз к себе на ночь вызвал. Так-то я бы смог без проблем без этого обойтись, но Родрик мне шепнул, что такой мой поступок, наравне с побегом из Турвальда и захватом в плен принцессы, продемонстрирует Рагнхильде и ее брату, что их герцог полностью пришел в себя, что он больше не дурачок беспомощный, а настоящий мужик и горный мачо. Когда же я поинтересовался, не проще ли запретить его сотрудникам распространять обо мне какие-либо слухи, дядюшка ответил, что наоборот — прикажет рассказать обо всех моих подвигах первому же отряду, который, кстати, должен скоро прибыть из «глубокой разведки» аж до границ Турвальда с империей. Этот же отряд нас и в Юм будет сопровождать. Ну, раз это вопрос высокой политики, то отказываться не стал.
Но основным моим занятием все это время были учебные поединки с Гуннаром (сводный брат главразведчицы). На хуторе нашлись и шпаги, и пистоли, и что-то вроде аркебуз. Да, есть в этом мире уже огнестрел. Но такой убогий, что, наверное, даже д’Артаньян прослезился бы. Первые шаги этот вид оружия здесь делает. Пистоль надо двумя руками держать, чтобы хоть какой-то шанс попасть куда-то был, а у аркебузы, отличающейся большей точностью и дальностью, такая отдача, что не пойму, как ею пользоваться можно. Я далеко не мелкий и весьма не чахлый, но больше трех выстрелов сделать не смог. Плечо просто онемело.
Лучше о шпагах. Этот Гуннар в Юме считался далеко не последним фехтовальщиком. Не из лучших, но сильный. Я ему, опять же по совету Родрика, предложил померяться силами. Тот смутился вначале — а вдруг его светлость герцога поранит?, но потом согласился. Только на седьмой день, он же восьмой нашего пребывания на хуторе, он смог один раз меня немного задеть. И был абсолютно счастлив. Думаю, он теперь лучшим мастером шпаги Юма будет. После меня, конечно. В общем, в соответствии с хищным планом дядюшки, впечатление на двоих моих подданных мне произвести удалось.
Наконец, вернулись разведчики. Серьезные ребята. Сразу видно. Дядюшка, не откладывая, им объяснил, какая важная задача теперь перед ними встает — сопроводить в Юм героического герцога, который вместе с магией обрел необыкновенно острый ум, а заодно и такие мужские таланты, которым можно только завидовать. Те сначала покосились на меня с некоторым недоверием, но, увидев истовые кивки Рагнхильды и Гуннара, опустились на колени и принесли мне присягу. Быстро тут у них все делается. Если так и дальше пойдет, то быть мне герцогом в полным смысле этого слова.
Но я решил пока не торопить события и, милостиво похвалив еще полтора десятка своих верных подданных, удалился в свою комнату, приказав, чтобы мне не мешали. Герцог, типа, думать будет.
На самом деле я просто хотел дать возможность дядюшке и двум «хуторянам» в красках рассказать, каков теперь их властитель. И второе, еще более важное дело у меня было намечено. Десять дней с моего последнего вызова Огюста прошли, и пора было снова с ним плотно пообщаться. Были у меня не очень приятные подозрения относительно моей магии, которые необходимо было срочно прояснить. Да, несмотря на предупреждения предка, я периодически переходил на особое зрение, которое позволяло видеть магические потоки, и даже аккуратно потрогал синий (рука сразу стала мокрой), какой-то коричневатый (земля под ногами немного задрожала), красный не стал — мне ожоги не нужны, голубой (ветерком повеяло), коснулся желтого — ничего совсем. Может быть, это лечение, подумал я. Цвета герцогства — фиолетовый с темно-зеленым трогать не стал. Что может фиолетовый вызывать я уже проходил, а про направленность темно-зеленого даже думать не хотелось.
Проблема была в том, что я представления не имел, как свои возможности использовать, и еще в том, что, как я не мог не заметить, льнули ко мне сами только как раз потоки темной магии. Остальные не шарахались в сторону, но и особой симпатии ко мне не испытывали.
— Огюст! — позвал я, плотно закрыв за собой дверь и заперев ее на крепкий засов.
— Да, — ответил призрак, появившись передо мной и устраиваясь в кресле. — Смотрю, ты все еще жив и даже неплохо проявил себя уже. Хочешь в магии разобраться? Угадал?
И Огюст подтвердил, что мои опасения и сомнения были не напрасными. Он сам был крайне не то, чтобы слабым магом во всех областях, кроме темных заклинаний, сил после десяти лет в проклятых землях у него было — хоть отбавляй. Знаний у него не было. Он же только один год в убогой школе отучился. А настоящие, глубокие познания дают в академии, куда ему в силу низкого происхождения хода не было. Учитель же тренировал его только в темной магии, которая и нужна в проклятых землях, и тоже ни лечить, как следует, ни стихиями управлять обучать не стремился.
— А что же ты потом не уделил этому внимание? — огорченно спросил я.
— Зачем и главное — как? — ответил мне Огюст, который в это свое появление был куда более готовым к сотрудничеству, чем раньше. — Вернулся я сильнейшим темным магом. Мне этого вполне хватило, чтобы и герцогство создать, и всех, кто с этим был не согласен, убедить в своем праве на титул. Да и не мог я потом покинуть Юм. Как ни силен я стал, но все-таки два — три десятка магов со мной справились бы. А инквизиция и больше бы привлекла. Она тогда гораздо влиятельнее была, чем сейчас. Сохранились еще темные в то время. Это потом их всех окончательно извели и знания совсем уничтожили. Сейчас даже если и появится кто, то, как ты, ничего существенного сделать не сможет.
То есть вот тот туман, превращавший все в прах, он считает ерундой? Тогда даже представлять не хочу, что сможет настоящее заклинание. Впрочем, вру. Хочу. Но также я хочу и другой магии научиться. И в этом мне Огюст, хоть его каждые десять дней вызывай, не поможет.
Значит — надо каким-то образом попасть мне в академию. И не в академию нашей империи, где меня уже числят темным магом, а в академию той империи, с которой наша враждует. К слову, как поведал мне Огюст, там и обучение лучше. Но это еще не вся беда, к сожалению. Мне нужно сделать так, чтобы никто в Юме не заподозрил, что я пока еще не совсем маг. Тут же перестанут бояться, а там и скинуть могут с трона.
В общем, надо думать, вертеться и приспосабливаться.



Глава 15
Шпага и магия

Единственной отрадной новостью в беседе с Огюстом, которая продолжалась до тех пор, пока он опять не начал мерцать перед исчезновением, стало то, что, оказывается, я, видимо, единственный маг в империи и королевствах, который эту самую магию может видеть. Наверное, и на всем континенте, но про враждебную империю мой предок много не знал, так что утверждать что-либо не мог.
То есть когда-то потоки видели все магически одаренные и поэтому и были такими сильными, но потом, после великой войны, постепенно эта способность была утрачена. Последние «видящие» успели разработать специальные заклинания, позволявшие магам подтягивать к себе нужные потоки, но просто взять их рукой, как мог я, они были неспособны. Мало того, и пользоваться маги могли только одним каким-нибудь потоком, лишь очень немногие — двумя. Я же мог потенциально применять все. Универсал. Остался сущий пустяк — научиться это делать.
Правда, кое-что предок мне успел объяснить. Видимо, опасался, что я могу так напортачить, что сам погибну, и соответственно и ему вернуться в мир помочь не смогу.
Тот мой выброс тумана тления, как он его назвал, был спонтанным или правильнее — «диким». Такие вещи всегда случаются при инициации, обычно, когда юноше или девушке исполняется лет четырнадцать — пятнадцать, и именно они и говорят о проявившихся способностях к магии. Эти дикие всплески фиксируются специальными артефактами, и на место выезжает группа быстрого реагирования — слабенький маг, на которого по причине его полной бесполезности возложена задача искать такие таланты. Определив виновника торжества, этот маг надевает на счастливчика или счастливицу блокирующий магию браслет, и будущий маг ждет до девятнадцати — двадцати лет, когда его отправят в школу, если он простолюдин, или в академию, если благородный.
Правда, бывает иногда, что такого потенциального мага не находят или он сам по какой-то причине убегает, например, если его всплеск кого-нибудь убил, и тогда такой маг становится диким. Кстати, бывает, что отдельным диким удается самостоятельно добиться неплохих результатов. А империя что с такими делает? Да, как обычно. Ловит и одних насильно направляет на правильное обучение, а других, тех, что уже успели изрядно накосячить, — на свой любимый очищающий костер. Никакого воображения у местной инквизиции — их бы в средневековую Испанию на обучение всех отправить. Там куда как занимательнее казни были.
В общем, за мной два греха теперь — я и темный, и дикий. Меня очищать огнем два раза будут? Впрочем, к делу. Так вот. Управлять магией, то бишь ее потоками, можно тремя способами — направляя заклинание в нужную сторону двумя сложенными руками (это для совсем начинающих и выпускников школ), одной рукой (это уже уровень академии, так как дает возможность отправить два заклинания в разные стороны) и просто взглядом (это уже уровень архимагов, членов совета при императоре). Предок, естественно, умел управлять своими любимыми фиолетовым и темно-зеленым потоками взглядом. Эту возможность, как и способность видеть эти самые потоки, он получил от своего учителя, последнего древнего мага, сидящего теперь, как собака на привязи, в проклятых землях. Ну, и мне передал. Точнее — моему телу.
— Не был я уверен, что при входе в тело знания и способности не потеряю, — сказал Огюст недовольным голосом. — Вот и решил сначала магию в него внедрить, а тут ты…
И все-таки слишком многого я еще о магии и этом мире не знал. Поэтому на следующий день отозвал дядю Родрика на лесную полянку и начал расспрашивать. Но аккуратно. Так, чтобы он не понял, что маг из меня пока сомнительный.
— Огюст мне темную магию передал, — начал я разговор с информации, которая должна была удержать родственника в некотором повиновении. — А вот с остальной помочь не может. А освоить ее надо. В академию нашей империи мне путь закрыт. Сам понимаешь. А что у соседей? Там как дела обстоят с возможностью обучения?
Родрик задумался на минуту, погладил свою тонзуру, которая, кстати, за время нашего путешествия начала покрываться коротеньким ежиком волос, и принялся меня просвещать.
— В Кортии (Это враждебная нашей, которая называется Блазия, империя. Впрочем, для меня скорее наоборот. В Кортии меня пока сжечь никто не хочет.) маги сильнее. Думаю, что и обучение там лучше поставлено, — проговорил дядя. — Но не только в этом дело. Самые большие города древних магов, которые теперь в проклятых землях оказались, к ним ближе, — и на мой вопросительный взгляд пояснил. — Им проще и безопаснее оттуда и древние артефакты добывать и манускрипты, в которых важные знания содержатся. Если бы не это, наш император давно бы уже напал на Кортию. Войск у него побольше будет. А если еще и с нами получилось бы так, как он хотел, то и маги кортские его не остановили бы, — и опять пояснил, увидев, что я не понимаю. — Наши металлы плюс секреты гномьей бомбарды. Из этих бомбард можно любых магов с пол-лиги разнести в клочья (метров пятьсот — шестьсот перевел я для себя). Пробовали в империи повторить ее, да ничего не вышло. Или ствол при выстреле разрывает, или бронзы столько нужно для отливки, что никаких денег не хватит, да и вес такой получается, что даже быки не утянут.
— А гномы как делают? — меня местный огнестрел не поразил, откровенно говоря, а тут какая-то чудо-бомбарда.
— Так у них своя магия есть. Рунная, — объяснил родственник. — Ствол отливают с довольно тонкими стенками, а потом руны укрепления накладывают. Только они это и могут делать.
Да, то, что Огюст в свое время гномов прикрутил, это он мудро поступил. Надо и мне к этой категории своих подданных повнимательнее присмотреться. Может быть, что-то путное и сможем вместе изобразить. Этакое — техномагическое.
Но это все потом. Пока решение очевидно — мне нужно попасть в академию Кортии. Но сначала навести порядок у себя в Юме, обеспечить надежный тыл.
И вот с этим как раз тут же и возникла проблема. Не то, чтобы неожиданная, но от этого не менее неприятная.
Не спеша подойдя к нашему временному пристанищу, мы увидели во дворе неприглядную картину. Наши хозяева — Рагнхильда и Гуннар лежали на земле связанные, но целые и невредимые. А, нет. Вон под левым глазом разведчицы синяк наливается, а у ее брата — под правым.
Но остальной сюжет понравился мне еще меньше. По двору шарились какие-то неизвестные мне солдаты, по виду очень похожие на наших разведчиков, но не они. Искали что-то. Или кого-то. К козлам в интересной позе была привязана Мелли, и командир этих разбойников собирался в самое ближайшее время использовать ее по назначению. Штаны расшнуровывал (они тут на завязках, а не на пуговицах или молнии, что в данном случае было удачей, а то бы уже успел приступить, наверное). Еще двое тащили по земле связанную по рукам Изабеллу, которая мычала сквозь кляп и пыталась лягнуть кого-нибудь из них ногой, чем вызывала веселый смех.
Кажется, идея дядюшки отправить сегодня верных нам разведчиков проверить, охраняется ли до сих пор граница с Юмом, была не самой удачной, подумал я и потянулся к рукояти шпаги, с которой теперь не расставался. Про магию как-то забыл. Все-таки холодное оружие мне привычнее.
— Барон Дарт! — услышал я крик Родрика из-за своей спины. — Что здесь происходит? По какому праву вы творите этот произвол?
— А! — обернулся к нам командир бандитов, который оказался не бандитом, а бароном и даже, судя по всему, моим подданным. Иначе дядюшка не был бы так поражен. — Низложенный герцог Ричард и предатель Родрик! — скривился это бандит-барон в радостной ухмылке. — Ребята! Взять их!
Плохая идея с полуспущенными портками драку начинать. Я это всегда помнил, прикидывая, как поведу себя, если меня муж моей очередной пассии за оскорбительным для него делом застанет. Правда, не помогло мне это в последний раз. Драки не случилось. Меня просто пристрелили. И сейчас, кстати, тоже собираются. Бесштанный командир вытянул откуда-то из-за спины здоровенный пистоль и прицелился в меня. Интересно, а где он у него за спиной торчал? К счастью, целился он одной рукой, так как другой был вынужден придерживать свой сползающий элемент одежды.
Мда… Я же говорил, что огнестрел в этом мире оставляет желать лучшего. Впрочем, сейчас мне это на руку. Тут пока прицелишься, пока тугой спуск выжмешь, пока фитиль воспламенит порох в затравочном канале, пока огонь дойдет до заряда, можно перекурить и успеть убежать. Но ни курить, ни бежать я не собирался, поэтому просто сделал два быстрых шага вперед, к стрелку, и в сторону, чтобы ему пришлось вести за мной дулом своей ручной гаубицы, и, не мудрствуя лукаво, как следует приложил его эфесом шпаги в висок. Почему не заколол? Во-первых, какой бы ни была рана, он мог успеть в меня выстрелить, а тут сразу с копыт. А во-вторых, я успел сообразить, что этого любителя беззащитных служанок неплохо бы допросить. Так что пока пусть живет.
К сожалению, вывод из строя командира не отменил приказ взять нас, который он успел отдать, прежде чем завалился на землю, демонстрируя всем свой голый зад (Местное подобие трусов здесь какое-то странное — спереди закрывает, а сзади только завязки. То ли пародия на спортивный бандаж, то ли продукция сексшопа). Солдаты оказались и дисциплинированными и инициативными, потому что быстро самоорганизовались и начали окружать меня. На Родрика они внимания не обратили, видимо, решив оставить на потом. Оценив их маневр, я решил было отступить к стене дома, чтобы не получить удар в спину, но тут в дело вмешался дядюшка. Не делом. Советом, но очень на этот раз своевременным.
— Магия, Ричард! — услышал я его крик.
Точно. Забыл совсем. И позиция отличная. Вокруг только враги. Перешел на магическое зрение, потянулся к фиолетовому другу. Тот откликнулся немедленно. Прав Огюст. Любит меня темная магия. И особенно заклинание тления. Легкая, уже знакомая мне дымка вокруг меня начинает медленно расползаться в стороны. Солдаты сначала недоуменно переглядываются, а потом, как и гвардейцы до этого, начинают в ужасе разбегаться.
— Стоять! — кричу им, развеивая смертельную дымку, которая едва не лишила нас языка — уже почти подползла к по-прежнему валявшемуся в отключке барону. — Я герцог Ричард! Ваш законный властитель! Что здесь происходит?
Получить ответ на этот вопрос я смог только спустя примерно час. Сначала, продемонстрировав редкостную расторопность и распорядительность, дядюшка развязал своих подчиненных — Рагнхильду с Гуннаром, потом те отобрали у не смевших оказать сопротивление солдат все оружие и заперли их в сарае. После этого занялись приведением в чувство барона, который никак не хотел возвращаться из состояния анабиоза, а когда все-таки вернулся, то обнаружил себя привязанным к тем самым козлам, на которых хотел предаться пороку с Мелли, а рядом костер и нагревающуюся в нем кочергу.
И все и почти сразу рассказал. Нет, не партизан он оказался. И его рассказ мне совсем не понравился.



Глава 16
Допрос и любовь

Итак, что же выяснилось? Граф Сиверс, который меня обхамил еще во дворце Конрада Третьего, слов на ветер не бросал. Предупреждал он тогда мою жену, что не позволит Турвальду распоряжаться в Юме? Так и поступил. Вернувшись домой, он сразу объявил, что полоумный герцог Ричард (это я, между прочим), попал под полную власть своей жены — турвальдской принцессы и выполняет все приказы ее отца — короля все того же Турвальда. Старого и непримиримого врага Юма и всех истинных — гордых и свободолюбивых юмцев.
И он, граф Сиверс, глубоко сожалея о случившимся, и в качестве патриота герцогства вынужден временно, исключительно временно, принять на себя титул блюстителя трона Юма и клянется всеми силами отстаивать древние права всех жителей, включая гномов и овец (про последних шучу).
Согласились с такой постановкой вопроса, правда, не все. Но отнюдь не из верности мне. А почему бы кому-то хранить мне преданность, если я (в смысле мой предшественник) ни разу в жизни ничего разумного со средневековой точки зрения не сделал? Не убил никого для острастки, например? Так что фронда по отношению к Сиверсу объяснялась только тем, что не он один готов был взять на себя тяжелый труд по управлению моим герцогством и сопутствующим этому заботам по сбору налогов. Особенно вызывало возражения именно последнее. Управление простолюдинами — суд, общественные работы и прочее графу готовы были уступить. А вот налоги нет. Армию — тем более. Все прекрасно понимали, что кому она достанется, тот рано или поздно на трон и заберется. И скорее — рано. В общем, до гражданской войны дело не дошло пока, но напряженность, ей предшествующая, уже была. Впрочем, такая ситуация была для меня даже выгодна. Если бы все безропотно поддержали притязания Сиверса, мне бы мало что светило. А так вырисовывался вполне реальный шанс выловить в этой мутной воде мою корону. Ее не получится — она в Турвальде где-то осталась. Хорошо. Пусть будет трон. Корону я потом гномам другую закажу.
И тут получилась некоторая заминка в интересной беседе, потому что мы плавно подошли к вопросу — какого лешего забыли на хуторе разведчиков барон и его два десятка солдат, если дома каждый штык (в смысле шпага, алебарда или пистоль с аркебузой) на счету?
Желания быть откровенным у пленника сразу поубавилось, но дядюшка это заметил и проявил талант настоящего интервьюера. Он вытащил из костра раскалившуюся до красна кочергу и поднес ее к той части тела собеседника, которую он успел обнажить, а дядя не счел нужным чем-то закрыть, когда барона фиксировали на козлах в неудобном положении.
И конструктивный диалог опять наладился. И это было, пожалуй, самой неприятной частью того, что мы узнали.
Граф Сиверс каким-то образом выяснил, что мы сбежали из Турвальда. Ну, каким? Не у одного Родрика разведка работает. У графа, видимо, тоже была. Хотя нет. Разведка — это у моего дяди. У Сиверса — шпионы. Помню я это принципиальное отличие. Наши — смелые разведчики. Чужие — подлые шпионы. Но продолжу. В задачу отряда барона входило перехватить нас на пути в Юм и где-нибудь прикопать, предварительно нашпиговав железом. И это еще не все. Такие же отряды патрулировали по ту сторону границы с целью не допустить нас до внутренних земель герцогства. Только в их случае вместо прикопать было распоряжение скинуть в какую-нибудь расщелину и присыпать камнями. Даже если найдут, не удивятся. Камнепад, однако. Горе-то какое! Сначала папу с мамой и младшим братиком бедный наш слабоумный герцог так потерял, а теперь и сам не уберегся.
Что касается планов барона относительно Изабеллы и Мелли, то тут ничего особо неожиданного не было. Что ждало служанку, я увидел и сам, а вот Изабеллу хотели доставить к графу Сиверсу, чтобы потом использовать в качестве заложницы.
И последнее. Как покойный барон Дарт (да, не выдержал он последнего испытания — после допроса Рагнхильда ему очень по-деловому перерезала горло, а он взял, да и умер) узнал об Изабелле и о нас? Опять спасибо дядюшке, что приказал разведчикам всем «своим» о моих подвигах живописать. Так что когда барон с солдатами на хутор заявились, главразведчица его и ввела в курс последних событий. В благодарность за что получила рукоятью пистоля в глаз, была связана и выслушала обещание, что ближайшей ночью солдаты с нею плотно и очень близко познакомятся. За это обещание, видимо, она горло барона и проверила на прочность.
Поздно вечером сели держать совет. Как раз вернулись наши разведчики и сообщили, что со стороны королевства патрулей уже нет. С этой нет, с той — есть. И они ничем не лучше королевских будут. В итоге решили, что пройдем немного вдоль границы на запад, а там козьими тропами подадимся до гномов. Я слегка удивился, что все выбрали их в качестве наиболее потенциально лояльных мне подданных, но Родрик разъяснил мне причину.
Гномы в свое время, когда Огюст их убедил при помощи то ли фиолетового, то ли темно-зеленого магических потоков, что они хотят видеть его своим герцогом, не просто принесли вассальную присягу, как это сделали горцы, а поклялись на своем священном камне вечно хранить верность роду Огюста. Дает ли этот ритуал что-то в реальности никто не знал, но гномы проверять это опасались, так как, по их преданию, кто-то один раз такую клятву нарушил и потом за всю жизнь не смог найти ни одной жилы руды и ни одной залежи драгоценных камней. Учитывая их страсть и к тому, и к другому, понять их было можно.
Правда, все-таки думаю, что дело не только в священном камне. Жилось гномам при моих предках хорошо, а как будет при смене династии, они не знали. Так что вполне могли предпочесть меня Сиверсу и любому другому претенденту на власть в Юме.
В итоге сошлись на гномах. Даже интересно, как они выглядят? И как живут тоже. Действительно, как писали наши фантасты, у них женщин мало и они почти не отличаются от мужчин, а подземные чертоги поражают воображение богатством? Вот и посмотрю.
А потом мне пришлось успокаивать моих девушек. Сразу после всех событий их отправили в дом, где Рагнхильда их напоила каким-то отваром, чтобы успокоились. А теперь этим заняться было нужно.
Я сказал моих девушек? Да, теперь моих и только моих. Если раньше у меня еще и были какие-то мысли куда-нибудь их отправить (домой, например), то увидев, что они могут стать чужими и как это может произойти, я почувствовал, что они мои. А свое надо беречь. Как спортивную форму, которую выдали на полгода. Меня еще в спортинтернате к этому приучили. Там зазеваешься, и вот уже удобные кроссовки куда-то ушли. И на мнение дяди и подданных мне было глубоко плевать. Тем более, что я только сегодня опять продемонстрировал им свое магическое могущество, так что переживут мой герцогский каприз.
Вопрос стоял только один — с кого начать успокаивать. Мелли, вроде бы, больше досталось. Она уже почти стала жертвой любвеобильного барона. И это стоило учесть. Но, с другой стороны, для нее как простолюдинки это не должно было стать таким же потрясением, каким для Изабеллы было даже простое волочение по земле с кляпом во рту и связанными руками. Да и ожидала моя несостоявшаяся до конца женушка того же, что было приготовлено для Мелли. Хотя и ошибалась. Ее никто и пальцем трогать не собирался. Наверное. Если барон не солгал в этом.
В общем, решил начать с Изабеллы. И не прогадал. С момента, как она узнала, что я темный маг, какой-то слишком покорной она была. А тут… Просто латиноамериканские страсти, как их в фильмах показывают. Или это угроза насилия так повлияла? Но в эту ночь она превзошла ту, которую мы провели в карете после ее освобождения из монастыря. Только к темпераменту еще и нежность добавилась. Складывается у меня ощущение, может быть, и ошибочное, конечно, что сегодня моя жена в меня по-настоящему влюбилась. Боюсь, что и я в нее тоже.
После такого было неудобно даже к лечебным процедурам с Мелли переходить. Но Изабелла все правильно поняла — что это исключительно в целях реабилитации служанки после психического потрясения будет сделано. Без возражений покинула мою спальню и отправилась в свою каморку, которую делила с Мелли. Кстати, надо было их куда-то в более подходящее помещение переселить, но не до того было, а завтра мы уже этот хутор покинем. В лесу ночевать будем.
Мелли прилетела ко мне немедленно. И я оказался опять прав. Ей нужна была просто нежность. Ну, этого у меня хоть отбавляй. Когда кого-то шпагой не тыкаю или в прах не превращаю, я самый нежный человек на свете. Тоже хорошо все прошло. Совсем по-другому, но хорошо.
А на следующий день мы тронулись в путь. Все. Включая и хранителей хутора. Их тут оставлять было опасно. Сиверс мог, не дождавшись известий от барона Дарта, выслать новый отряд. Да, забыл совсем, солдаты Дарта утром принесли мне присягу. Так что моя мини-армия потихоньку растет.



Глава 17
Поход и неожиданная новость

Выйти рано утром, конечно, не получилось. Разведчики были готовы, но вот с остальными вышла заминка.
Сначала солдаты барона выразили желание принести герцогу Юма личную присягу. Оказывается есть здесь такая форма. То есть их барон мне присягу уже давал, но нарушил ее. А вот его солдаты, набранные из младших сыновей мелких землевладельцев его баронства — крестьян или хуторян, мне ни в чем не клялись и, вроде бы, ничего не были лично должны. Теперь же, в связи с безвременной кончиной своего сюзерена, они остались, если так можно сказать, бесхозными и могли выбирать — ждать нового барона и присягать ему или принести клятву мне напрямую. Выбор для них был более чем очевиден — лучше быть вассалом самого герцога. И почетнее, и перспективнее. И это не считая того, что мои разведчики вполне могли их и прикопать где-нибудь на задворках хутора, чтобы не оставлять потенциальных врагов у себя за спиной.
Всего этого я, когда двадцать солдат бухнулись передо мной на колени и начали, колотя себя кулаками в грудь, дружно, как на параде, выкрикивать слова присяги, не знал и тут же их клятву принял.
— Теперь они стали твоими гвардейцами, — тихо проговорил стоявший рядом со мной Родрик. — Только гвардия приносит личную присягу герцогу. Наверное, ты, Ричард, поторопился. Но теперь уже ничего не поделаешь.
— И что это означает? — уточнил я сложившуюся диспозицию.
— Теперь им платить нужно будет, — пояснил мне понятную для каждого средневекового обитателя истину дядюшка. — Вассалы служат бесплатно за предоставленную им землю, баронство, графство. Безземельные гвардейцы — за жалованье. Эти все безземельные, — он кивнул на поднимавшихся с радостными лицами с колен солдат. — Дарту они служили как представители своих семей, бесплатно. А от тебя будут вправе ждать вознаграждения.
Я махнул рукой. Ну и пусть. Денег у меня сейчас все равно нет. Или есть? Надо в карете поискать. Не мог же Конрад Третий отгрузить свою дочь в дальнюю дорогу, не снабдив ее необходимыми финансами? Когда Мелли закупалась в деревеньке продуктами, то дублон на это ей выдал Родрик. Но это не значит, что где-то в нашем средстве передвижения не заныкан кошель с золотишком.
Решил не тратить время на поиски, а просто спросил Изабеллу, где в карете могут лежать деньги. Ей устройство этого ящика на колесах известнее, чем мне. Угадал. Оказалось, что не один, а сразу три, и не кошеля, а вполне себе увесистых мешочка находились в ящике за спинкой дивана. Что ж! Теперь у атамана в моем лице и казна есть.
Следующая задержка была по причине Мелли. Идти нам предстояло пешком. Сначала по лесу, потом лезть в горы. Женские платья для этого мало подходили, и, если у Изабеллы был с собой костюм для верховой езды (Сразу скажу, что едва ее в нем увидел, как чуть не отложил отправление нашего отряда на пару часиков, столь привлекательно она выглядела в кожаных штанах в обтяжку и короткой кожаной куртке, тоже весьма явственно подчеркивавшей ее достоинства. Сдержался.), то служанке ничего подобного не полагалось. Пришлось Рагнхильде подбирать ей что-то из своих запасов. Мелли ее вещи оказались велики, но мы тут в походе, а не на королевской охоте.
В результате тронулись только в полдень. И к вечеру я возблагодарил судьбу за то, что мы задержались. Потому что ходоком я по сравнению с разведчиками, солдатами и дядей оказался аховым. Еще бы час в пути, и протянул бы ноги. Хорошо, что Изабелла и Мелли оказались еще меньше подготовленными к подобным прогулкам, так что чуть более раннюю остановку на ночлег сделали из-за них, а не из-за меня. Был бы удар по реноме непобедимого герцога. А так — обошлось.
Хорошо, однако, быть герцогом! Если по дороге на хутор мне приходилось спать в первую ночь на земле, а во вторую — на не слишком мягких ветках, то теперь мои подданные озаботились комфортом своего властителя. Для меня был оборудован вполне вместительный шалаш, в котором я обнаружил мягкую постель из каких-то шкур, подушку и одеяло. Ужин тоже был выше всяких похвал. Главразведчица оказалась отличной поварихой и на костре умудрилась сварганить и кашу, и какую-то вкуснейшую птичку в глине запечь. Последняя предназначалась исключительно для меня. Остальные довольствовались обжаренным на шпагах мясом кабанчика, который крайне неудачно для себя решил поспорить с разведчиками, кто кому должен на тропинке дорогу уступить. Птичка, кости которой я удовольствием обглодал, тоже пала их жертвой. В общем, с таким сопровождением голод мне не грозит.
Вполне естественно все восприняли и то, что в свой шалаш я увлек Изабеллу. Приютил бы и Мелли, места хватило бы, но это было невозможно. Не может служанка спать вместе с герцогом. Ну, кроме одного случая. Но тогда Изабелла была бы лишней. Тут пока к таким развлечениям моего прошлого мира как групповой секс (здесь и слова «секс» еще нет) относятся с предубеждением. Кстати, тоже никогда его не понимал. Все-таки любовь, и в том числе и даже особенно, чувственно-телесная — дело сугубо интимное.
Так мы и шли семь дней. На третий — мне стало легче не спотыкаться к вечеру от усталости. Изабелла и Мелли тоже, кажется, втянулись. Правда, без девушек (и без меня, если быть честным) солдаты преодолели бы это расстояние дней за пять, а разведчики — и вовсе за четыре. Это мне Родрик сказал, когда я выразил удивление, что лес все никак не кончается. Но время это не было потерянным.
Во-первых, меня поразила Изабелла. Она уже на второй день начала вести себя так, будто не была ни пленницей, ни моей почти женой, а просто спутницей и хорошей подругой, которая по собственному желанию сопровождает герцога в его прогулке по лесу. Ну, еще и по ночам его одиночество скрашивает и замерзнуть не дает. И умудрилась как-то так это продемонстрировать, что именно в этом качестве ее и начали все воспринимать. Но и это еще не все. Она в одночасье перестала быть не то что гордой принцессой, но даже высокородной аристократкой — шутила с Рагнхильдой, от чего та сначала не знала, как себя вести, а потом начала вполне остроумно отвечать (никогда бы не подумал, что эта мрачноватая воительница, легко перерезающая горло врагу, может что-то забавное сказать), перекидывалась какими-то ничего не значащими фразами с Родриком и даже Гуннаром. А солдата, теперь уже гвардейца, который помог ей перейти через ручей, даже поблагодарила! Сам слышал. И уж совсем она меня добила, когда на пятую ночь, приведя мне очередные доказательства своей любви, прижалась щекой к моему плечу и проговорила:
— Знаешь, Ричард, я никогда еще не чувствовала себя такой свободной! Это так прекрасно! — и продолжила. — Не знаю, как сложится дальше. Может быть, тебе все-таки придется меня использовать как заложницу и вернуть отцу, но можешь быть уверен, что за эти несколько дней я тебе всегда буду благодарна и буду вспоминать их как лучшие в моей жизни.
Я погладил ее по спине и тому, что расположено чуть ниже, но не нашел, что ответить. Конечно, никуда отправлять ее я не хотел и не собирался. Но понимал, что обстоятельства иногда бывают сильнее нас, так что давать какие-либо обещания сейчас не стоило. Просто сделаю все возможное, чтобы Изабелла осталась со мной.
Как ни странно, но этот разговор получил продолжение на следующий день. И был он не с девушкой, а с дядюшкой.
— Если ты все-таки на ней женишься, — проговорил Родрик задумчиво, когда мы с ним вышагивали в нескольких метрах позади Изабеллы и Гуннара, с которым она весело о чем-то болтала. — То она может оказаться не худшим вариантом. Только не назначай ее старшей женой. Это место лучше оставить для кого-то, кто сможет обеспечить Юму большие выгоды.
Тут я натурально обалдел. Какой еще старшей женой? Здесь что? Многоженство практикуется? Так я точно знаю, что нет. Тут церковь очень мне напоминает нашу католическую, насколько я о ней читал и слышал, и тот же архиепископ Гилберт за такое проклянет, если он даже обычные телесные наслаждения осуждает. Наверное, в этот момент я был настолько похож на себя, каким выглядел в первый день моего попаданства, то есть полным дураком, что дядюшка хлопнул себя рукой по лбу.
— Постоянно забываю, что ты в наших законах ничего не понимаешь, — сказал он. — Воспринимаю тебя уже как настоящего Ричарда, а ты же не он. Хорошо. Слушай. Да, церковь разрешает только одну жену. Но. Вот уже триста лет, как для магов принят другой закон. Маги должны, заметь, не могут, а должны иметь не менее четырех жен. Если к тридцати годам маг это условие не выполняет, то совет архимагов при императоре назначает ему жену по своему выбору. Исключение только для самых слабосильных. Этим иногда по их прошению разрешают ограничиться двумя. Им содержать больше бывает неподъемно.
— Не понял? — я покрутил головой. — Зачем?
— Что зачем? — немного раздраженный моим тугодумием переспросил дядюшка, но потом опять вспомнил, что я в этом мире без году неделю, и пояснил. — Магически одаренные дети чаще всего рождаются у магов. Империи маги нужны и для войн, и для службы в гражданских учреждениях. Одна только работа по увеличению урожайности, если ее не проводить, может привести к повальному голоду. А в ней задействованы и водные маги, и земляные, и воздушные. А дороги? А строительство? А лекари?
— Ферма по выращиванию магов, — промолвил я ошарашено. — Селекция. Водных скрещивать с земляными или воздушниками.
— Точно! — не понял моего сарказма Родрик. — Отличная мысль, Ричард. Если муж водник, а жена, например, воздушник, то получиться может очень интересно. Жаль, что магов женщин гораздо меньше и направленность у них чаще всего бывает лекарская. Но можно поискать и обязать…
— Стоп, стоп, стоп, я пошутил, дядюшка! Не надо никого обязывать, — поторопился я прервать его, испугавшись за судьбу магов Юма, если мой родственничек начнет претворять в жизнь идеи Мичурина, и на его вопросительный взгляд объяснил так, как ему было бы понятнее. — Начнем обязывать, все разбегутся от нас в империю.
— Да, — согласился огорченно Родрик. — Тут исподволь надо.
— Вот-вот, — обрадовался я, что смог, не прибегая к герцогской власти, исправить то, что едва не натворил своей шуткой. — А теперь продолжи про многоженство магов.
— Так я и говорю, — вернулся он к теме, которая меня сейчас больше всего интересовала. — Ты, как маг, должен соблюдать закон. У нас он такой же, как и в империи. Только следит за его исполнением не совет архимагов, а один придворный архимаг. Совета у нас нет. Но старшей может быть только одна жена. И не обязательно та, на которой ты женился первой. Поэтому и говорю, что если уж так понравилась тебе Изабелла, то женись. Тем более, что и от нее польза может быть. Права на трон Турвальда будут. Получить его, правда, не сможешь в любом случае. Империя не допустит. А в поле наши горцы и гномы имперской коннице не соперники, но использовать это в переговорах можно будет.
Ну, это мы еще посмотрим, как мне империя не даст присоединить Турвальд к Юму, подумал я. Отучусь в академии Кортии, что-нибудь с помощью гномов напрогрессорствую, так еще и империю к своему герцогству присоединю. Но мысль Родрика мне в целом понравилась. Не в той части, где про многоженство, тут я как-то пока не уверен, нравится мне такая перспектива или нет, а в той, где он оценил Изабеллу по достоинству. Мне вот она за последние дни нравится все больше и больше.
А следующей ночью мой гарем, как я после разговора с дядюшкой стал мысленно называть Изабеллу и Мелли, с которой, впрочем, за все эти дни у меня ничего не было, сократился до одной Изабеллы.
И случилось это настолько по-житейски просто, что даже рассказывать скучно. Променяла служанка герцога на разведчика. Дело же было так. Вылез я ночью из своего шалаша, простите за подробность, по малой нужде и решил отойти чуть подальше в сторонку, чтобы своим аристократическим журчанием не будить и не смущать спавших вокруг костра подданных. И вдруг слышу — где-то правее очень характерные такие звуки раздаются. Подошел поближе. Ночь довольно светлая. Звезды, луна местная, которая, к слову, раза в полтора больше той, что в моем прежнем мире. В общем, достаточно хорошо все видно, чтобы узнать в скачущей, как на мустанге, на лежащем на спине мужике мою ненаглядную Мелли. И еще ведь пользуется всеми теми приемами, которым я ее обучал. Изменница и предательница. Увидела меня, побледнела. Я палец к губам приложил. Мол, не беспокойся, продолжай. Кивнула благодарно и продолжила свой призовой заезд.
Мда… С другой стороны, почему бы и нет? А то мне уже давно как-то неудобно было. И перед Мелли, хотя здесь аристократ не может стыдиться чего-то перед простолюдинкой. И перед Изабеллой, хотя она мне сейчас юридически никто. Но вот мне неуютно от сложившейся ситуации было.
И на следующий день я узнал, что неудобно тут было только мне. Мелли точно нет. Выискала момент чертовка, когда я один остался, подошла этакой провинившейся девочкой. Глаза в пол, в смысле в траву, ручки на животике сложены, но видно, что хитрит.
— Ваша светлость, — говорит едва слышно, подчеркивая таким образом свое раскаяние. — Я сама не знаю, как это получилось…
— Да, ничего страшного, — махнул рукой. — Тебе нужно свою жизнь устраивать.
Последнее добавил на тот случай, если она какие-то матримониальные надежды на меня возлагает. Очень вряд ли, конечно. Тут такая глупость, как мечтать выйти замуж на олигарха, тьфу — за герцога, никакой приезжей из Конотопа в голову не придет. Но женщины они такие. С воображением. Мелли оказалась, к счастью, лишена этого недостатка. Расцвела от моих слов вся.
— Да, ваша светлость, — тут же подтвердила она. — А Гуннар, он так влюблен в меня. Наверное, и выйти замуж за него предложит. Вы попросите госпожу герцогиню (титул Изабеллы она произнесла неуверенно — кто его поймет, герцогиня ее хозяйка или заложница), чтобы она мне разрешила?
Да, тут разрешение на брак, если ты служанка или слуга, надо у хозяина получить. Вроде бы не крепостные тут эти люди, но недалеко от них ушли. Зависимы полностью. Выгонит — податься некуда. В услужение обычно идут младшие дети, которым ни земли, ни доли в какой-нибудь мастерской не досталось.
Эй! Так Гуннар же дворянин. Пусть и почти нищий, и безземельный, но дворянин. Как это он сможет на Мелли жениться? Я такие тонкости уже понимаю. Впрочем, если Мелли ему хотя бы половину из того, чему я ее успел обучить, продемонстрирует, то Гуннар вполне может настолько голову потерять, что и не посмотрит на ее происхождение.
Спросил служанку об этом нюансе. А то, может быть, она и не знает, что нацелилась на благородного. Нет, знает. И даже уже хитрый план придумала, как не только эту сложность обойти, но и как прибыток получить.
— Так вы, ваша светлость, можете и меня в дворянки возвести, — и смотрит, как лиса, которую застигли на пороге курятника — мол я тут просто так, мимо проходила. — А еще ведь сейчас баронство Дарта выморочным стало. У него ни детей, ни близких родственников не осталось (И откуда только вызнала это все? Вот ушлая девица!). Вы бы могли его Гуннару передать. А мы самыми верными вашими слугами будем.
Ишь ты… Она уже в баронессы метит! Шустра. С другой стороны, правильно. Куй железо, пока горячо. Забудет о ней герцог через месячишко, и все. Никакого дворянства, замужества и баронства. Но и соглашаться на такие несоразмерные просьбы никак нельзя.
— Положим, ты своими услугами мне (подчеркнул это «мне») дворянство уже заработала, — говорю я служанке с легкой усмешкой. — И хотя ночной твой поступок мог все это и перечеркнуть (здесь я счел нужным нахмуриться), я и Изабеллу уговорю дать тебе разрешение выйти замуж за Гуннара, если он, конечно, сделает тебе предложение, и в дворянки тебя произведу. А вот что касается баронства, то его Гуннару предстоит еще заслужить.
Хоть и без баронства, все равно ушла довольная.
А потом мы достигли гор. Что я могу сказать? Никогда не был скалолазом. А надо бы. Я, как-никак, герцог именно горного герцогства. Подъем по тропам, которые разведчики называли, помню козьими, прошел легко. Почему? Потому что ни я, ни Изабелла с Мелли, ни даже Родрик по ним не карабкались. И не смогли бы. Нас туда подняли, как особо ценный груз. Обвязали веревками и подняли. Первыми и не без труда на гряду взобрались разведчики, сбросили веревки, по которым поднялась еще половина солдат, потом подняли нас. Завершилось восхождение втягиванием наверх оставшихся гвардейцев.
До поселения гномов добрались к вечеру. Никаких тебе подземных чертогов с тайными воротами, которые открываются только в полнолуние или при произнесении заклинания. Мне это обычный горный аул напомнило больше всего. Плюс мощный такой замок из ровно отесанных огромных камней местного старшины. У гномов, как таковой, аристократии нет. Выбирают самого мудрого, который и правит поселением в звании старшины, пока не умрет или не поглупеет.
Принимавший нас гном поглупеть явно не успел еще. И делать это в ближайшее время не собирался. Если бы не Изабелла, ушли бы мы с Родриком от гномов не солоно хлебавши. Спасла все переговоры рыбка моя.



Глава 18
Переговоры, ужин и… За что мне это⁉

Встретили нас, мягко говоря, неоднозначно. Плохо встретили. Только мы успели спуститься в узкую долину между двумя горными хребтами, как услышали тревожный сигнал огромного рога, висевшего на цепях на верхней площадке одной из башен замка. И тут же в нашу сторону повернулись немаленькие такие стрелометы, а рядом с двумя бомбардами начали суетиться их расчеты, засыпая в дула порох и закатывая туда ядра. А потом с обеих сторон долины с гор начали спускаться гномы. Кто-то в доспехах, кто-то в рабочей, покрытой каменной пылью одежде. Первые с алебардами, вторые — с увесистыми молотами. В общем, — тревожная группа и народное ополчение во всей красе.
Правда, увидев, что нас мало и никакой агрессивности мы не проявляем, гостеприимные хозяева подуспокоились и просто встали толпой, перекрывая нам путь в свое поселение. Стояли молча, мрачно изучая нас своими небольшими глазками, сверкавшими над бородами. Растительность на лицах у них была зачетная. Покрывала их широкие физиономии полностью так, что я задумался о том, как же они друг друга узнают при встрече? Или по бородам? Наверное. Благо — эти аксессуары у них были разные. То есть у всех большие, но у кого-то с рыжиной, у кого-то с проседью и так далее. Вот тот вон центральную часть в косичку заплел, а его сосед наоборот — по бокам штук пять — шесть навязал таких украшений.
Мы, по знаку Родрика, тоже остановились, чтобы не нервировать этих ребят. Ждали где-то минут двадцать, как я прикинул. Наконец, толпа перед нами расступилась, и по образовавшемуся проходу к нам направился местный главгном. У этого борода была абсолютно седая и не столь обильная, как у остальных, — были видны весьма упитанные розовые щеки, между которыми свисал вниз приличных размеров сизый нос, выдававший в его обладателе любителя выпить. Староста, а это, несомненно, был он, постоял метрах в пяти перед нами, раскачиваясь на пятках, а потом повернулся к своим подчиненным и крикнул:
— Наши это! Чего столпились тут! Середина дня только! Работать надо!
И гномы послушно, только некоторые бурчали что-то недовольно себе в бороды, начали расходиться.
Потом выяснилось, что причиной такого нелюбезного приема стало то, что явились мы со стороны Турвальда, то есть априори могли быть только врагами. А разрешила ситуацию расцветка моей куртки — на ней присутствовали цвета Юма — фиолетовый и темно-зеленый.
— Простые работники, — пояснил нам главгном, небрежно мотнув головой в сторону удалявшейся группы самообороны. — Не разобрались. А я сразу приметил, что на вашей милости цвета нашего герцога. А на турвальдцах могли быть только эти их красно-белые, будь они неладны, — и тут он заметил, что на стоявшей за моей спиной Изабелле на костюме для верховой езды как раз такие полоски и нашиты — красные и белые, и озадаченно замолк.
— Она со мной, — поспешил я успокоить его. — Герцог Ричард, — добавил я. — Со свитой, — я обвел рукой моих сопровождающих. — В гости к моим верным подданным.
— Ага, — совсем смешался главгном. — Очень рады вас видеть, ваша светлость. Но это… Как же вы из плена турвальдцев сбежали? И сейчас у нас блюститель Юма граф Сиверс, и он…
— Граф Сиверс — бунтовщик и изменник! — вступил в беседу дядюшка Родрик. — Он обманом узурпировал трон моего владетельного племянника, и за это его ждет суровая кара.
— Ага, — гном опять этим всеобъемлющим словом подтвердил, что понял моего дядю. — И к нам вы стало быть…
— За поддержкой верных подданных законного герцога Ричарда, — отрезал Родрик и… ошибся.
Слово «поддержка» не стоило произносить. Потому что, как мне показалось, в глазках гнома промелькнула радостная хитринка, говорившая о том, что он понял, что сейчас нужен нам больше, чем мы ему и что мы сейчас скорее просители, чем хозяева.
— Староста Грумс. Прошу следовать за мной, ваша светлость, — приосанившись и гордо выпятив грудь, произнес староста и направился по мощеной камнем дороге к замку.
К сожалению, я оказался прав. Но не во всем. Я предполагал, что нам сразу предстоит непростой разговор с этим Грумсом, но тот оказался куда умнее и сначала пригласил нас в обеденный зал, где был тут же накрыт стол для меня, Родрика и Изабеллы, которую староста посчитал достойной составить нам компанию. О том, кто она, он еще не знал. Похоже, что принял ее за кого-то типа секретарши по особым поручениям. Я ее так и не представил, и она продолжала проходить под грифом «она со мной». Остальных посчитали неуместным кормить вместе с нами — им предложили еду в другом помещении. Надеюсь, что не на кухне.
И весь обед этот хитрован обращался только ко мне. Преувеличено, я бы сказал, почтительно расспрашивая о том, что произошло в Турвальде. Хочет понять, насколько верны слухи о моем скудоумии, догадался я. Ведь моего предшественника никто в герцогстве по сути не то что не знал, но и видел считанное количество раз — только во время каких-нибудь особо больших официальных мероприятий, куда королевской семье просто нельзя было не взять его с собой. А вот слухи о том, что старший сын, а теперь герцог (то есть я) малость не в себе, ходили упорные. Да еще и граф Сиверс, уверен, постарался их распространить. Поэтому я, не выражая никакого раздражения любопытством гнома, отвечал на все его вопросы. Без подробностей, но демонстрируя свою полную умственную полноценность. И, как мне показалось, это старшину порадовало.
Причина этой его радости открылась сразу после обеда, когда мы вчетвером переместились в рабочий кабинет старосты, и начали, как это называется, субстантивные переговоры. Вот тут мне и стало понятно, почему моя доказанная за обедом дееспособность так вдохновила гнома. Он понял, что у меня есть все шансы занять трон. В будущем. А у него, здесь и сейчас, есть прекрасная возможность отжать себе (и другим гномам) максимальное количество разных плюшек. Граф Сиверс, как я понял, популизмом не увлекся и никаких поблажек трудовому элементу не пообещал. А вот с меня сейчас можно было получить по полной.
От нашей делегации выступал дядюшка Родрик, как наиболее разбирающийся в местных реалиях. Я в них совсем не смыслил и мысленно порадовался, что проверку моей профпригодности гном провел за обедом. Если бы он сейчас начал втягивать меня в обсуждение, я бы выглядел бледно. Что касается Изабеллы, то о том, что ее успели хорошо подготовить к управлению Юмом, я не знал. Вообще, ее присутствие при важном разговоре вызвало у Грумса некоторое удивление, которое он, впрочем, постарался скрыть, и возражать не стал.
От принимающей стороны был только староста. И, несмотря на сизый нос, переговорщиком он оказался ушлым и упрямым. Такому никакие помощники не нужны.
Чего же хотели получить высокие договаривающиеся стороны? Дядя требовал, правда, без лишнего нажима, но все-таки именно требовал на основании принесенной еще моему предку Огюсту магической присяги на священном гномьем камне:
— Обеспечить безопасность законного герцога Ричарда в данный момент;
— Предоставить герцогу Ричарду надежную охрану и проводить до владений графа такого-то или такого-то или баронов таких-то;
Видимо, дядюшка рассчитывал, что эти вассалы встанут на мою сторону в споре с Сиверсом, но имена я их не запоминал.
— Оповестить все поселения гномов, а также графов и баронов по списку о триумфальном возвращении законного герцога Ричарда в родной Юм, а также о том, что вышеозначенный герцог обрел большую магическую силу;
При этой новости гном слегка вздрогнул. Видимо, не забыты здесь еще методы убеждения Огюста. Кстати, тут и я принял посильное участие в переговорах — осклабился и кивнул гному, подтверждая слова дяди.
— Предоставить в распоряжение герцога Ричарда отряд в количестве тысячи гномов, соответствующе экипированных, а также десять бомбард с обслуживающим персоналом.
Заикнулся дядюшка было и о деньгах, но Грумс так сморщился при его первых же словах на эту тему, что родственник предпочел закруглиться и не обострять.
Главгном, в свою очередь, считал абсолютно приемлемыми пункты об обеспечении моей безопасности здесь и сейчас, о сопровождении меня туда, куда хотел Родрик, и об извещении других поселений гномов и моих потенциальных союзников из вассалов о моем возвращении.
Отряд в тысячу гномов Грумс назвал чем-то из области ненаучной фантастики. Хорошо, если сотни три соберут. И только из числа добровольцев.
Мол, они и границу протяженную с Турвальдом стерегут, и ваще… Про «ваще» не знаю, а границу они ни хрена не охраняют. В их горы с территории Турвальда только горный козел может проникнуть. Проходил это не далее, как сегодня утром. И никаких гномьих погранцов там не было — мы беспрепятственно дошли до самого их поселения.
На добровольцев дядюшка категорически не согласился. Наверное, знает, что не найдется ни одного. А по количеству в результате договорились на пятьсот.
Такая же засада была и с бомбардами. Грумс с пеной у рта (вернее — с пеной у бороды) доказывал Родрику, поочередно загибая пальцы для наглядности, что тридцать бомбард были поставлены в армию Юма в счет уплаты налогов и сейчас перекрывают единственный пригодный для конницы проход на земли герцогства. Еще три были в свое время подарены моему отцу для охраны замка и в качестве аргумента при переговорах с кем бы то ни было. Стояли у ворот и внушали уважение. И еще по одной — две были в каждом поселении гномов, но они были необходимы для защиты этих самых поселений. Дядюшка спорил, что защита поселениям, расположенным в глубине территории Юма, не нужна. И, по крайней мере, оттуда временно бомбарды можно и нужно передать законному герцогу. В результате сошлись на пяти.
А вот потом гном выкатил свои пожелания, и мой родственничек сначала покраснел, затем побелел и завершил все нежно-зеленым оттенком на лице. От возмущения. И даже я, не особо понимавший, о чем идет речь, на этот раз сразу въехал. Этот Грумс просто совсем обнаглел. Потому что хотел он следующего:
— Сокращения налогов (для гномов, естественно) — вдвое;
— Введение еще одного гнома в совет по торговле и ремеслу при герцоге, чтобы теперь там было пять гномов и пять представителей от людей, то есть равное количество. Плюс лишение меня (герцога) права решающего голоса при возникновении в совете споров;
— Предоставление гномам разрешения самостоятельно реализовывать свои товары, а не только через назначенных для этого герцогом купцов;
— Обеспечение снижения цен на продукты для поселений гномов особым указом герцога на треть (то есть доплачивать за них придется из моей казны, потому как никто из купцов в здравом рассудке ничего гномам дешевле, чем другим, продавать, конечно, не будет);
— И, наконец, отмена введенного еще Огюстом права первой брачной ночи.
При озвучивании последнего пункта, надо сказать, даже всезнайка Родрик слегка подобалдел. Если это право и существовало, то о нем все давно уже забыли, и не позарился бы ни один из моих предков на гномок. Видел я их, когда они на стол накрывали. Может быть, Огюст был извращенцем в добавок к темной магии?
В общем, только этот параграф и оказался приемлемым без споров. Остальные вызывали резкие возражения дядюшки, который чуть слюной не брызгал от возмущения. Но нашла коса на камень. Дядюшка бесновался. Гном сохранял олимпийское спокойствие, всем своим видом демонстрируя, что не собирается двигаться ни на миллиметр. Переговорный тупик, однако.
И тут в дело вступило мое тайное оружие — моя рыбка-птичка-зайчик Изабелла. Она медленно поднялась со своего места и произнесла длиннющий монолог, который поверг Родрика и меня в изумление, а Грумса в неизбывную печаль о несбывшихся надеждах.
— Я, — начала она. — Принцесса Турвальда и невеста его светлости герцога Ричарда — Изабелла. Между своим отцом, королем Турвальда, императором и моим будущим мужем я выбрала своего будущего мужа, которому принесла клятву верности (это она так ту спорную церемонию, которую ее папаша провел, интерпретировала, догадался я). И теперь интересы герцога Ричарда и Юма стали и моими кровными интересами, и я все сделаю для их процветания. Но ваша позиция, метр Грумс, сейчас ставит блестящие перспективы моей новой родины под угрозу, и вот какие простые и понятные истины я хочу до вас донести.
А затем мы втроем выслушали лекцию по средневековой политэкономии и геополитике. Сводилось все к тому, что если принять требования гнома, то сначала казна герцога опустеет, потом из-за ослабевшей верховной власти Юм придет в упадок, а в результате управление пока еще независимым герцогством неминуемо попадет в руки к Турвальду и империи. И тогда… Тогда и начнется самое страшное. Тогда будут претворены в жизнь те планы, которые уже разработаны. И их деталями Изабелла откровенно поделилась.
— Вся торговля Юма переходит к имперским купцам;
— Цены на продовольствие повышаются для гномов вдвое;
— Маги Юма перейдут под власть совета архимагов при императоре, а те в пять раз увеличат стоимость зарядки огненных артефактов, без которых все кузницы гномов просто встанут (с деревьями в горах не густо, а каменный уголь в этом мире или не нашли, или его нет, или еще не сообразили, как его можно использовать);
— Все, произведенное гномами, получит статус имперского заказа и должно будет продаваться по фиксированным ценам (чисто символическим) тем самым назначенным императором купцам;
— Любое самоуправление (тут гном особенно напрягся) будет упразднено, и над гномами будет поставлен специальный представитель от императора.
В итоге гномы будут нищими, бесправными и работать им придется за одну похлебку, да и ту жидкую.
Еще вопросы, любезный Грумс, будут, почему вам следует ради своего же выживания всеми силами поддержать герцога Ричарда, который такого беспредела не допустит?
Нет, вы, конечно, можете не вмешиваться в спор законного герцога с узурпатором Сиверсом, но это означает только то, что, почувствовав свою силу, предатель граф пойдет на развязывание гражданской войны, которая принесет разорение и даст внешним врагам возможность вторгнуться в Юм. И в любом случае Сиверс проиграет. Или потерпит поражение от законного герцога, или, будучи ослабленным после борьбы со мной, от армии Турвальда и империи.
И единственный выход из ситуации — это во исполнение древней клятвы без каких-либо условий оказать помощь мне. Тогда, увидев, что его позиция заведомо проигрышная, граф Сиверс мирно уступит мне мой законный трон, и в Юме навечно наступит тишь, гладь, да благодать. И, конечно, я потом в благодарность и от всей широты моей герцогской души доказавших мне верность подданных вознагражу.
Занавес. Все расходятся. Нет, Грумс сразу на все не согласился, взял время на подумать, но было видно, что он спекся и особо торговаться теперь не будет.
Вечером в самом большом помещении поселения, и это оказалась не обеденная зала замка, а специально построенный для таких случаев дом типа каменный сарай состоялся торжественный ужин в честь прибытия славного герцога Юма Ричарда.
И я в очередной раз убедился, что никогда не надо судить по людям (и гномам, а особенно гномкам) по первому впечатлению, и узнал, что некоторые особенности гномов писателями в моем мире были угаданы очень верно.
Начну со второго утверждения. То, как гномы пьют, достойно поэмы и жесточайшего осуждения со стороны всех поборников здорового образа жизни. Едва мы разместились за длиннющим столом (меня и мою самопровозглашенную невесту усадили на почетные места в торце), как сын старосты, которого незатейливо звали Грум, поднес мне кубок «настоящей гномьем настойки». Увидев это, Родрик, который сидел по левую руку от Изабеллы и до меня дотянуться не мог, стал делать мне отчаянные знаки, чтобы я только пригубил этот напиток. Но я решил погусарить и, выдохнув, как это полагалось в моем прежнем мире, одним махом опрокинул кубок в себя. Самогон паршивый пили когда-нибудь? А самогон на карбиде? Нет. Я один раз пил на сборах. Самбисты у какой-то местной нарушительницы закона прикупили и меня угостили. Никому не посоветую.
Поднесенный мне напиток был не лучше. Гномы застыли в ожидании, что я сейчас завалюсь под или на стол, а Грумс (это который староста, а не его сын — тот Грум) испуганно привстал со своего места. Быть обвиненным в изощренном убийстве герцога в первый же день его визита, ему явно не хотелось. Но не угадали. Конечно, это тело к таким испытанием привычным быть не могло, но, видимо, в нем и от меня что-то уже было, так что ни падать, ни натужно кашлять я не собирался. И заслужил этим сразу уважение и признание собравшихся. Настоящий герцог, однако! Эка пьет! Впрочем, могли и на мои магические способности, о которых уже знали, списать.
И пошло, поехало. Тосты, еще тосты, опять тосты. Через один — за меня. И я как-то не сразу обратил внимание, что особенно часто подливают вино, а оно здесь тоже было, и весьма неплохое, Изабелле. А когда заметил, было уже поздно. Моя благоверная, видимо, отмечая свой первый и успешный опыт настоящей государственной деятельности, не только позволила себе принять лишку, но этот «лишк» уже привел ее почти в бессознательное состояние. Она еще хихикала и даже пыталась что-то сказать, но было очевидно, что для спасения ее авторитета, девушку нужно уносить.
Несли, вернее вели под руки, Изабеллу со всей почтительностью ко мне, ее жениху, два гнома, а третий (правильнее будет третья — внучка Грумса и дочь Грума — Гру, девушка ростом метр сорок пять — метр пятьдесят, толстенькая, как бочонок, и с покрытой рыжей шерсткой, как у хомяка, мордочкой) с горящим факелом показывал дорогу к замку и нашим гостевым покоям. Тут Изабеллу определили в спальню, которая оказалась отдельной. Сама невестой назвалась. Не положено пока со мной постель делить. И ею занялись еще две «красотки»-гномки, заверившие меня, что с Изабеллой все будет в порядке.
А потом наступил черед первого моего утверждения, что не стоит судить о людях и гномках в особенности по первому впечатлению. И еще понял, что мой предок Огюст не был никаким извращенцем. Он просто знал то, что гномами тщательно скрывалось от других. И забыл, им на радость, сообщить это своим потомкам. Если бы не эта его оплошность, не затерялся бы в веках его указ о праве герцога на первую брачную ночь с любой выходящей замуж представительницей этой расы.
Пока я копошился с завязками куртки, Гру, которая и не подумала покидать мою спальню, чего я не заметил, так как никак не ожидал, сняла свою маскировку.



Глава 19
Секрет гномов. Я этот мир никогда не пойму

Моя нижняя челюсть упала на пол. Хорошо, что на каменные плиты был ковер постелен, пусть и изрядно вытертый, а то можно было бы и зубов лишиться. Рядом с моей челюстью на полу лежала какая-то стеганка, и детали женской одежды из грубой, серой ткани. Да, именно в таком виде гномки и ходили. Картину дополняла валявшаяся тут же то ли маска, то ли просто накладная, какими бывают накладные усы, растительность — чуть рыжеватая, как у хомячка.
А передо мной стояла… Нимфа? Не знаю. Никогда нимф не видел. Миниатюрная, умопомрачительной красоты молодая девушка. Нет, ничего детского в ней не было. Такими бывают… Во! Китаянки. Да, идет такая стройненькая, невысокая, в мини-юбочке и белой блузке, ровненькие ножки темными чулочками обтянуты. И каблучками так мило — цок-цок. В Сингапуре, помню, когда в первый раз туда попал, глаз от них отвести не мог. По утрам. Сидишь в ресторане отеля на веранде, пьешь свой сок, а они мимо цок-цок — на работу в свои офисы спешат.
Нет. Это тоже слабое сравнение. Нашел! У нашего тренера на столе фарфоровая статуэтка стояла. Девушка в балетной юбочке. Помню, я каждый раз на нее засматривался, когда тренер меня к себе вызывал, чтобы за что-нибудь пропесочить. Он ругается, а я статуэткой любуюсь.
Вот и Гру была такой же. Поставить на стол, любоваться и каждый день нежной бархоточкой пыль стирать. Или лучше перышком обмахивать, чтобы не осквернить эту красоту прикосновением?
Держите меня семеро! Не выдержу сейчас! А эта нимфа (все-таки пусть будет нимфой) этак еще скромненько стоит — ножки вместе, ручки в замочек сцепила, глазки вниз опустила. Аааа! И платьице! Нет, не платьице — юбочка этаким воланчиком до середины бедра. И топик. Топик!
— Это что такое? — начал мямлить я, даже не пытаясь подобрать свою челюсть. А смысл? Она тут же снова упадет на пол. На последнем слове голос сорвался и дал позорнейшего петуха.
— По закону герцогства, ваша светлость, — отвечает мне нимфа. — Выхожу через три дня замуж. Пришла предоставить вам право первой ночи.
Сейчас сдохну. Прямо тут. Самогоном своим не убили, так теперь эта девушка у меня сердечный приступ вызовет.
— Ээээ, — отвечаю, пытаясь взять себя в руки. — Это не нужно. Закон уже давно не работает, а я его совсем отменю. Мы с твоим дедушкой уже договорились обо всем, и… — что «и», понятия не имею, мямлю, тяну время, и очень меня смущают мои вздыбившиеся штаны, которые я, к счастью, снять не успел. А то совсем конфуз был бы.
— Но пока он еще в силе, — возражает нежным голоском нимфа, делает шаг ко мне и начинает развязывать шнурки моих штанов. — Позвольте, я вам помогу?
И меня отпустило. Вот не люблю я никакого насилия по отношению к себе. Даже от нимфы терпеть не хочу. Выдохнул, аккуратно отобрал у девушки шнурки, снова затянул их. Взял нимфу за плечи и отодвинул от себя, чтобы лицо ее было видно. Ну, и чтобы ее прерывистое дыхание не чувствовать. А то ведь я могу и забыть про то, что не переношу принуждения.
— Подожди, — говорю этой очаровательной соблазнительнице. — Так дело не пойдет. Рассказывай правду. Зачем все это устроила? Чего хочешь?
А у девушки на глазах слезы набухают. И волосы… Темно-каштановые. Стянуты в аккуратный пучок и обнажают ушки и шею. Шейку. Такую, что… Как там фильм назывался? Увидеть Париж и умереть? Чушь. Был я в Париже. Никакого желания расстаться с жизнью не появилось. А тут! Коснуться губами такой шейки (поцелуй это слишком грубо), именно коснуться. И застрелиться. Из гномьей бомбарды. Чтобы наверняка.
Нежно поднял нимфу и посадил на кровать. Сам, отвернувшись, чтобы не потерять контроль над собой, пододвинул кресло и сел напротив. Метрах в двух. На всякий случай. А то…
А она тут же ножки подтянула и села по-турецки. Бедра — идеальные! Спинка прямая. Грудь… Хм… Пожалуй, не стоит об этом. И лицо. По-прежнему грустное, и какое-то потерянное выражение на нем читается. Молчит.
— Так, — говорю я, приняв герцогский вид — откинулся в кресле, руки на груди скрестил, физиономии постарался деловое выражение придать. — Рассказывай. Что, зачем, почему.
Емко так спросил. Как и полагается властителю независимого Юма.
— Нам, мне, всем гномкам очень нужна ваша помощь, ваша светлость, — начала нимфа. — Мы вырождаемся. И вы — наша последняя надежда.
Очень информативно, ничего не скажешь. Мне что? Нужно популяцию гномов восстанавливать? Поднимаю вопросительно вверх брови, приглашая собеседницу пояснить свою мысль.
— Понимаете, ваша светлость, — начинает объяснять Гру. — Нас, гномок, и так меньше, чем гномов, но беда не в этом. Мы вымираем, потому что гномы почти не занимаются со своими женами, — тут она мило краснеет, начиная с ушек. — этим самым. А большинство так и совсем не женятся. У нас до трети гномок незамужние. Видели нашу долину? В ней сейчас пять поселений в трех — пяти лигах друг от друга. Раньше это было одно большое. Почти город. А скоро и пяти не будет. Четыре или три останется.
Не шибко понятнее стало. Но хоть что-то прояснилось. Заниматься увеличением численности гномов лично мне не предлагается.
— Издать указ, чтобы все гномы принудительно женились? Скажем лет в двадцать пять? — мне кажется, что я нашел решение, которое нимфу устроит. — Могу. Магов, например, закон обязывает жениться. Так что ничего нового я, по сути, не введу. Просто распространю это правило и на гномов. Как?
Но нимфа только грустно качает головой. Поясняет, что мое предложение ни к чему не приведет. Гномы ужасно упрямые и дело может дойти до восстания. Нет, беспорядки в Юме мне не нужны, да еще по такому поводу. Интересуюсь, как она видит выход из ситуации.
Опять краснеет. Одергивает свою юбочку, пытаясь натянуть ее на коленки. Теребит ее подол и, наконец, выговаривает:
— Миледи Мельба рассказала нашим гномкам, что вы, ваша светлость, обладаете секретными знаниями, как доставить счастье девушке и как девушка может доставить невообразимое удовольствие мужчине… Если бы вы обучили этому меня, то я бы передала этот секрет остальным гномкам, и тогда у нас появился бы шанс привлечь наших гномов к тому, чтобы они, — румянец распространяется по всему ее лицу и начинает заливать шейку. — Ну, вы понимаете… И мы никому больше об этом не расскажем. Мы же понимаем. Это секрет.
Я в шоке. Потом начинаю чувствовать, что зверею. Прямо сейчас пойду и лично высеку эту «леди Мельбу». И не посмотрю, что она себя уже в леди произвела. Поторопилась, деточка! Я тебя научу, как надо… А что, собственно, надо, осаживаю сам себя? Это не она виновата. Хотя нет, в том, что сама себя произвела в леди, то есть дворянство, виновата. А вот в распускании слухов о моих «секретных» знаниях — нет. Это Родрик! Родрик, я тебя убью! Это твой приказ рассказывать всем о силе, мудрости и подвигах герцога Ричарда служанка выполняла! А что она могла рассказать и кому? Конечно, не гномам о фехтовании. А гномкам — о том, какой я гигант в постели.
Ладно. Наказания будут завтра, а сейчас-то что мне делать?
А что тут думать? Как герцог я должен заботиться о своих подданных и помогать им решать возникающие проблемы. Это раз. И два. Закон первой ночи я еще не отменил, так что не только в своем праве, но даже обязан, опять же в качестве герцога и, соответственно, главного блюстителя установленных порядков, его соблюдать. Даешь лозунг «Перед законом все равны!». Никогда, правда, его исполнения на практике не видел, но сейчас покажу пример.
Восхитительно? Незабываемо? Волшебно? Да, да и еще раз да. Провел три урока. Первый посвятил тому, как доставить удовольствие партнерше. Это необходимо всегда. Без этого данным процессом вообще заниматься не стоит. Кроме того, нужно было помочь Гру расслабиться и раскрепоститься, а то очень она напряженной вначале была. Потом два урока посвятил тому, о чем она и просила, — как доставить удовольствие мужчине. В смысле — гному. Надеюсь, они в этом не отличаются от людей. О! Какие же гномы кретины! Гру продемонстрировала такие таланты, что я чуть не начал издавать такие же звуки, которые так люблю слушать в исполнении Изабеллы. Сдержался. Не гоже герцогу стонать и кричать.
Заснула моя нимфа рядом со мной. Уйти у нее уже сил не было. Да и мне, честно говоря, отпускать ее не хотелось. Планировал еще утренний вариант близости продемонстрировать. Если кто не знает, то он принципиально отличается от ночного. Тот должен расслабить и погрузить в приятнейший сон, а этот — дать заряд бодрости на целый день. Но не срослось. Когда проснулся, моя нимфа уже испарилась. Непорядок так-то. Уйти без разрешения герцога? Впрочем, я не обижаюсь. Она права. Не стоит афишировать то, что здесь ночью произошло.
Ага… Не стоит афишировать. Да, судя по всему, об этом здесь все знают. По крайней мере, сизый нос Грумс точно в курсе. Встретил меня с хитрой улыбочкой на своем заросшем лице и как бы между прочим, ни к селу, ни к городу сказал:
— А вы знали, ваша светлость, что гномы единственная раса, в которой не бывает полукровок? Да. Вот так. Гномка может только от гнома родить. Ну а чтобы гном с представительницей другой расы… Таких случаев в истории и вовсе не было. А вот светлые эльфы вполне могут с людьми. Да. И дроу (А это еще кто? Вроде бы, читал в прежней жизни, что это темные эльфы. Но кто их на самом деле знает? Надо выяснить.), и оборотни (елки-палки, да это не мир, а какой-то зоопарк). Но все только с людьми. Между собой не выходит ничего. Дааа, — протянул он задумчиво. — А мы вот вымираем потихоньку. Грустно это.
И для меня все встало на свои места. Как говорится, пазл сложился. Мелли рассказывает гномкам о моих специфических талантах, это передают старосте, он приказывает споить на ужине мою невесту, его внучка приходит ко мне ночью. Заговор. И он удался. Потому и лицо у Грумса такое довольное сейчас.
Завтракали втроем — дядюшка Родрик, которого я передумал убивать, Грумс и я. Изабелла, как мне сообщила облаченная в страшный балахон и со щетиной на лице служанка-гномка (Только я теперь знаю, какие эти гномки на самом деле!), пока чувствует себя не очень хорошо и будет есть в постели.
Навестил Изабеллу. Выглядит она несколько помятой. Эх… Жаль, что я пока лечебной магией не владею. Вот и еще одна причина, почему мне просто необходимо попасть в академию. Так бы раз! И вылечил бы. Оставил девушку в покое. Пусть полежит до обеда. Авось, придет в себя и поймет, что алкоголь в неумеренных количествах — это зло. Впрочем, похоже, что уже поняла. Вызвал к ней Мелли, пусть службой своей госпоже заглаживает свой вчерашний проступок. Какой? А кто себя в «миледи» произвел?
Ошибся, как выяснилось. Никакого самозванства не было. Мелли уже два дня, как полноценная миледи. Кто посмел проявить самоуправство? Так только Изабелла тут, кроме меня, и обладает полномочиями в дворянство возводить.
Услышав от Мелли, что дворянкой ее еще в лесу (отличное место для такой церемонии) сделала госпожа, я выставил ее за дверь и повернулся к Изабелле.
— Ричард, дорогой, — томным голосом умирающей лани, произнесла она, с трудом отрывая голову от подушки и растирая виски. — Мельба мне рассказала, что ты пообещал сделать ее благородной. И это было бы ошибкой с твоей стороны. Не принято возводить в дворянское достоинство за услуги в постели. Над тобой смеяться бы стали. Поэтому я сделала это сама. Наградила за верную службу мне. Это всем понятно, и никаких кривотолков вызвать не может. А теперь, любимый, оставь меня, пожалуйста, и позови миледи Мельбу. Меня, кажется, сейчас опять тошнить начнет.
Днем я в компании Грумса осматривал хозяйство гномов и просвещался по самым разным вопросам.
Из грустного уяснил, что никакое прогрессорство мне в этом мире не светит. Серьезное, так точно. Тут все работает на магии. И, например, паровой двигатель, если я его изобрету, не имея ни малейшего представления о его устройстве, тут никому и даром не нужен. Рулят магические артефакты. Тот же порох, который, как мне показалось, гномы засыпали в свои бомбарды при виде нас, оказался вовсе не порохом, а заряженным огненной магией порошком, и при простоте его изготовления — толчешь, что ни попадя, и заряжаешь от специального артефакта, с селитрой тут никому и в голову не придет возиться.
А если предложу, то мою герцогскую голову посчитают больной. На всю голову. Такая вот неприятная тавтология. С остальным примерно также. Правда, идея пулемета на магических принципах у меня все-таки проскользнула, но я ее тут же отмел. Меня же из него и пристрелят когда-нибудь. Нет, раз я сам маг, да еще и потенциально сильнейший, то пусть технический прогресс идет лесом. Мне спокойнее будет.
Из любопытного узнал, как гномы до такой жизни докатились, что Грумс ко мне на весьма специфическое обучение свою внучку командировал. Оказывается гномы — это самый неудачный симбиоз работоголика с алкоголиком. Днем каждый гном отрабатывает положенное время в общественной шахте, кузнице или где-то еще. С полной самоотдачей, кстати. Все добытое или произведенное там идет в общий котел, из которого потом староста бережливой рукой это извлекает, продает, закупает на вырученные деньги необходимое и распределяет поровну между всеми жителями поселения. Почти коммунизм, который в нашем мире построить не удалось.
Но с капиталистическими допущениями. Так как после работы на общество каждый гном, повторюсь — каждый!, отправляется в свою личную шахту (есть здесь такие) или свою частную мастерскую и там вкалывает с еще большим энтузиазмом на себя любимого. При этом расслоения по имущественному признаку не происходит, потому как ленивых тут нет и в итоге все обогащаются более или менее равномерно. Завершив таким образом свой насыщенный событиями день, гном сначала увлеченно подсчитывает, чего и сколько он добыл/сделал, а потом позволяет себе расслабиться — выпивает порядочную посудину того пойла, которым меня угостили, заваливается на кровать и начинает храпеть, чтобы завтра все повторить снова.
А гномки — да, все миниатюрные красавицы. Но внучка Грумса, он в этом уверен, самая-самая. А почему тогда так себя уродуют? Так это только тогда, когда в поселении посторонние есть. И именно потому, что такие красавицы. Если бы об этом стало известно хоть людям, хоть эльфам с дроу или оборотням, то за ними настоящая охота началась бы. Тут я был со старостой полностью согласен. Началась бы. Несомненно. А их и так меньше, чем гномов. И вот эти несчастные изгаляются, как могут, пытаясь привлечь к себе внимание сильного пола. Юбочки, топики, прически, осанка, походка. Но результата особого это не дает. А тут — я. И восторженный рассказ миледи Мельбы, как я перевернул ее жизнь, а она, на основании полученных тайных знаний, — жизнь своего теперь уже жениха и без пяти минут барона Гуннара. А за то, что напоили мою невесту, Грумс просит его простить. Но ведь он это из лучших побуждений сделал, и ведь его светлости герцогу все понравилось ночью?
Мда… И надо бы кого-нибудь наказать, но кого и за что? Понравилось моей светлости. Не буду лицемерить.
Обедали мы в промежутке между осмотром мастерских опять втроем. Только вместо Родрика, который убыл в соседнее поселение для осмотра первой бомбарды, которая переходила в наше временное владение, за столом сидела Изабелла. И очень странно на меня поглядывала. А еще на страшненькую гномку, которая прислуживала, — на мою нимфу Гру, которая опять напоминала бочонок с мордочкой хомяка, высовывавшейся из-под платка.
К некоторому моему облегчению, разговора с Изабеллой о моих ночных шалостях, о которых она или догадывалась, или уже доподлинно откуда-то знала, удалось избежать, даже не прилагая для этого никаких усилий. Впрочем, тут я не прав. Не могло быть никакого разговора. Я герцог. Мне положено шалить, как захочу. И моя невеста, воспитанная в очень правильном, как я теперь считаю, средневековом духе, оспаривать это никогда не станет.
Однако вечером разговор все-таки состоялся. Но совсем не такой, какой мог бы произойти в моем прежнем мире между невестой и женихом, который перед свадьбой затащил в кровать лучшую подругу своей будущей жены.
После ужина, который прошел скомкано — Родрик, я и Грумс были уставшими, а Изабелла, похоже, так и не отошла еще полностью от вчерашнего, все разошлись по своим покоям. И вот едва я подумал, что сегодня, кажется, будет тот редкий день, когда я засну один, в дверь вошла Изабелла. И не одна. За руку она вела слегка упирающуюся Гру. Сопротивляться столь знатной особе гномка не решалась, но было видно, что стоит моей невесте отпустить ее, как та тут же сбежит.
— Вот, — произнесла Изабелла, подталкивая Гру в комнату. — Она поможет вам, ваша светлость, подготовиться к отходу ко сну. А то здесь, как я замечаю, не знают, как нужно принимать своего властелина. Немыслимо! Герцог должен сам стелить себе постель!
Все-таки, может быть, она не знает, что неказистый вид Гру это только камуфляж и что вчерашнюю ночь я провел с ней? За обедом, да и за ужином тоже мне показалось, что она в курсе событий. По крайней мере, ее взгляд об этом говорил.
Нет. Знает. Понимает. И…одобряет. Она пристально посмотрела мне в глаза и каким-то образом без всяких слов передала мне свои мысли. Если ее красноречивый взгляд перевести в аудио формат, то звучало бы, наверное, так:
— Я все знаю. И не надо мне тут рассказывать, что ты плохо себя чувствуешь. Иди на работу и не отлынивай. Или ты хочешь, чтобы наш ребенок пошел в обычную школу, а не в специализированную? А потом не смог поступить в престижный институт? А я пока домашними делами как раз займусь. Мне там еще кучу всего перегладить надо.
В общем, союз с гномами нам необходим. И мне нужно сделать все, чтобы он стал как можно крепче и сердечнее. И Изабелла настаивает, чтобы я это в полной мере осознал.
Моя невеста вышла, Гру начала быстро избавляться от своих юбок, платков и поддевок, а я в очередной раз подумал, что, видимо, в этом мире я всегда буду «не от мира сего» и даже если смогу со временем понять логику местных, принять ее в полной мере у меня никогда не получится.



Глава 20
Постель-война-постель или постель-война-война?

Немного забегаю вперед, чтобы похвастаться. За сутки я совершил три подвига. У Геракла, правда, больше было, но не за такой краткий промежуток времени. Так что можно сказать, что я с ним почти вровень встал. А вот как мои свершения идентифицировать правильно, не знаю. Каких все-таки было больше — на поле битвы или в постели? Тут — как посмотреть. И зависит это от того, к какой категории отнести последний. С двумя первыми все более или менее ясно. Но по порядку.
Ночь прошла в занятиях с Гру. Да, я это расцениваю не как постельное приключение, а как академические занятия. Состояли они на этот раз из теоретической и практической части. А куда деваться? Мало только показать, надо еще и объяснить, что, когда, почему и зачем нужно делать.
Простой пример. Пришел, скажем, муж (в нашем случае гном) с работы и завалился спать. Действия жены (гномки)? Надуться, уйти на кухню и там громко греметь посудой. Или сериал включить погромче. Впрочем, последнее здесь не получится сделать. Но все равно. И то, и другое признаки законной обиды и выражение протеста. Только не ведут эти варианты никуда. А что будет сделать правильнее? Принять душ (чтобы успокоиться и настроиться), раздеться и лечь рядом с этим козлом безрогим. Нежно его обнять и, поглаживая, начинать опускать руку все ниже и ниже. Потом… В общем, понятно. Если тут все сделать правильно, то сначала довольно замычит, потом проснется, потом повернется. И окажется вовсе даже не козлом, а вполне себе жеребцом.
А как побудить мужика (с гномами это еще сложнее) сделать приятное себе любимой? Если единственное, на что он способен, — это быстро попыхтеть и опять отвалиться спать? А надо мягко перехватить инициативу. И сначала «прикормить» слегка мужа, он же гном, ласками, а когда поплывет, мягко направить его в нужное русло. Мужики они такие — доверчивые и подвоха не заметят. И вот уже этот ленивец с энтузиазмом доставляет удовольствие самыми разными способами своей партнерше, которой только остается чуть направить его руку или губы в нужную сторону. Тут стесняться нельзя ни в коем случае. И надо показать, как приятно то, что он делает. Какой он мачо бородатый. Да любой представитель сильного пола, один раз почувствовав себя в этой роли, в лепешку расшибется, чтобы еще раз услышать, как его партнерша стонет от восторга. Это я вам гарантирую. Гарантировал я это и Гру. И учил, учил, учил. Тут ведь тоже нужно было сначала теоретические занятия провести, а потом и лабораторку назначить (в качестве подопытного гнома выступал, естественно, я). Для закрепления, так сказать.
Конечно, объять необъятное за две ночи нельзя, но азы моя ученица-нимфа усвоила, я считаю, на пять баллов из пяти. По крайней мере, будь я гномом, ни разу бы сам не заснул без такого (ну, этого — вы понимаете) и ей бы не дал. Устал, правда, как собака. А Гру иногда просила некоторые приемы показать еще раз. Мол, не до конца поняла. Хитрила, конечно. Просто ей практическая часть очень нравилась. А я делал вид, что поверил, и повторял. Мне тоже нравилось, что тут скрывать?
В итоге не выспался. А утром на этот раз, будучи всегда очень ответственным, все-таки продемонстрировал Гру, чем любовь в это время суток должна отличаться от вечерней. Поняла. Вскочила бодрая и веселая. И убежала. Если бы был в моем старом мире, то предположил бы, что готовить мне вкусный завтрак. Ага… Если утром не забыть о девушке, то обильная и вкусная еда на кухне будет ждать. А пару раз мне и в постель приносили…
Мда. Но тут вам не здесь, тут мне полагается завтракать в обеденном зале, за огромным столом, в компании допущенных до моего общества лиц. И лица эти сегодня были все светлые и радостные. Особенно на фоне моего — осунувшегося от трудов праведных. Допущены были дядюшка Родрик, который накануне умудрился урвать не одну, а две бомбарды, Изабелла, которая смотрела на меня с одобрением (Выполнил я ее поручение. Вернее, воспользовался советом. Поручения мне, герцогу, никто давать не смеет.), и староста Грумс, который тоже выглядел вполне довольным — работал его хищный план по изучению передового опыта и внедрению в жизнь новаций, направленных на обеспечение повышения рождаемости среди гномов.
И на этом спокойная часть дня завершилась, так и не начавшись. Мое идиллическое и немного меланхоличное поглощение пищи было нарушено рыжей бородой, которая просунулась в дверь, разинула свою пасть и хрипло прокричала:
— Староста! Грумс, чтоб тебя! Все жрешь? А там турвальдцы к поселению подходят!
И исчезла, хлопнув дверью. Борода в смысле исчезла.
Невежливо. Вопиющее нарушение этикета. Тут я сижу. Герцог Юма. А эта рыжая растительность обращается к старосте, да еще в таких выражениях. Изабелла нахмурилась. Следит она за поддержанием моего авторитета на должном уровне. Демонстрируя настоящее аристократическое хладнокровие, которое выразилось в том, что она сначала отправила в свой очаровательный ротик кусочек ростбифа, тщательно прожевала и лишь потом произнесла:
— Староста Грумс, что это был за невежа? Пойдите и посмотрите сами, что там происходит. Его светлость герцог разрешает вам встать из-за стола, — и посмотрела на меня.
Я кивнул. Разрешаю, конечно. Я сам чуть было не подорвался и не помчался выяснять, что случилось. Что за турвальдцы и сколько их. Удержал меня Родрик. Он тоже понимает, как должен вести себя в таких ситуациях сильный правитель. Спокойно, без суеты, с непоколебимой уверенностью, что легко справится с любой угрозой. Не отрываясь от завтрака. А уж если его вынудят прервать это важное действо, то виновникам лучше самим начать копать себе могилу или, в лучшем случае, поудобнее устраиваться на козлах и звать палача, чтобы отодрал как следует кнутом.
Вернулся Грумс минут через двадцать. Ждал я его с нетерпением. Аппетит отбило напрочь, так что просто все это время водил вилкой по тарелке и прикидывал, как лучше использовать ополчение гномов и моих вояк, если врагов будет сотня, если две сотни и так далее. В общем, пытался вспомнить, как в разных случаях поступали Наполеон, Кутузов и маршал Жуков. Наконец, с докладом герцогу, то есть мне, прибыл староста. И был он мрачен.
— Не менее пятисот солдат. Регулярная армия, — рубленными фразами начал вещать он. — С ними два мага. Один — огневик. Уже запустил шар один. Судя по размерам, маг средней силы. Про второго пока ничего сказать не могу, — а потом огорошил. — Вся надежда на вас, ваша светлость. С магами мы не совладаем, да и против пятисот профессиональных вояк наши гномы не выстоят.
— А бомбарды? — включился в разговор Родрик.
— У нас взрывного порошка только на два выстрела, — смущенно признался Грумс. — Мы, эээ, артефакты его зарядки в кузницах использовали. В целях экономии и вообще, — и он повинно склонил голову.
Однако. Везде бардак. И воровство. Да именно оно. Артефакты зарядки этого порошка казна (моя казна, между прочим) предоставляет гномам бесплатно, как мне Родрик объяснил вчера за ужином, так как это вопрос обеспечения безопасности герцогства. А они их, стало быть, в кузницы приспособили. Чтобы не платить за зарядку тех, которые для этого и предназначены. А еще хотели, чтобы я им налоги понизил!
Но разбираться с этим будем потом, а сейчас от меня ждут, что я одной левой разгоню пятьсот солдат Турвальда и двух магов, один из которых огневик средней силы, а второй — величина неизвестная. Оглядел собравшихся. Родрик спокоен, как удав. Верит в меня. Ага. А с Изабеллой дело обстоит еще хуже. Прямо светится вся от предвкушения моей грядущей славы. Подбородок задрала, спину выпрямила (Хотя куда уж больше? У нее такая осанка, что балерины обзавидуются), на старосту победно смотрит. Вот, сейчас мой жених и ваш герцог покажет этим наглецам, как портить нам утреннюю трапезу.
В общем, никаких советов по тактике и стратегии предстоящей битвы ждать от них не приходится. Они уже все решили. Я выхожу вперед и всех и все разношу. В пыль.
Что ж. Пойдемте. Буду разносить. Еще бы знать, как мне это сделать.
Выхожу на улицу селения. Там уже толпятся гномы. Меня ждут. За мной идут Родрик и Грумс. Важно вышагивают. Рядом со мной Изабелла. Взяла меня под руку и ведет себя так, будто на прогулку вышла. Милостиво улыбается зрителям. Я тоже киваю. Надо к подданным проявлять милость. Если не перебарщивать, то это хорошо на имидже сказывается. Если слишком часто это делать, то на голову сядут. Но сейчас я киваю не потому, что хочу голоса избирателей получить (тьфу, подданных, конечно, и не голоса, а преданность), а потому что перебираю про себя, что я умею из магии. И увы — перечень довольно короткий. Состоит из одной позиции — тумана тления, который распространяется медленно и во все стороны, то есть в качестве дальнобойного оружия высокой точности ни разу не пойдет.
Наша процессия выходит за пределы селения. А вот и враги. Действительно, не менее пятисот рыл с аркебузами и алебардами. Последние, оказывается, и как подставки для огнестрела используются. Воткнули их рукоятями в землю, а в вилку между лезвием топора и наконечником пики стволы положили. Два мага стоят по флангам. Стратеги, елки-палки. С другой стороны, верное решение. Опасаются бомбард, и расположились так, чтобы обоих одним ядром не пришибли. Они тут, кстати, разрывные — как бомбы. Магия, однако. Впереди офицер. По шпаге понятно. Указывает пальцем на меня и Изабеллу, отдает какую-то команду. Понятно какую, в общем-то. Все аркебузы в нашу сторону тут же повернулись. А Изабелла по-прежнему безмятежна. В отличие от Родрика и Грумса — эти потихоньку за мою широкую спину сместились. И никого больше со мной нет. Гномы из поселения выходить не стали. Залезли на крыши своих домов, благо они делают их плоскими, и смотрят. Нашли себе театр. Даже те, кто должен был бы у бомбард сейчас суетиться и у стрелометов, никакой активности не проявляют — тоже в зрителей превратились, только с местами на галерке.
— Огюст, — зову едва разжимая губы, чтобы даже Изабелла не услышала. — Вывози, предок. Подсказывай, что мне делать! А то хрен тебе, а не новое тело будет.
Появился, окинул взглядом общую картину, оценил диспозицию.
— Значит так, — начинает он командовать. — Быстро хватай фиолетовый поток и двумя руками распространяй его перед собой. Быстро! А то тебя сейчас подстрелят. Вон этот сучий командир уже руку вверх поднял. Сейчас махнет, пальнут все и хана тебе.
Выполняю. Никакой ханы мне не хочется. Растягиваю фиолетовый покров перед собой, разводя руки в разные стороны. Тот слушается и образует прикрывающий меня сплошной щит. Через пару секунд слышу грохот залпа. Но ни одна пуля до нас не долетает. Все исчезают в фиолетовом мареве без следа. Съели темного мага? Страшно?
Нет, не страшно. Хорошие солдаты, надо сказать. По знаку своего командира пошли на меня, бросив аркебузы на землю и перехватив поудобнее свои алебарды. В капусту хотят изрубить.
А вот маги напряглись. Они, в отличие от обычных вояк, похоже, поняли, какую магию я использовал и какой силы. И их это не вдохновляет. Огневик заряжает в мою сторону огненный шар. Но видно, что нервничает, потому что летит его заклятие медленно и как-то, рыская по курсу. Так это у него ручки просто дрожат, догадываюсь я, и указываю на угрозу Огюсту. Но тот лишь небрежно отмахивается — типа ерунда, не бери в голову. Он возбужден и радостен. Дорвался, судя по всему, до своего любимого дела — до возможности, пусть и моими руками, отправить кого-то в мир иной. Соскучился мой темный предок по этому развлечению.
— А теперь потяни-ка к себе темно-зеленую, — с не обещающей врагам ничего хорошего усмешкой, говорит он. — Сейчас я тебе кое-что покажу. Не хотел пока, но уж больно ситуация благоприятная сложилась. Берешь поток аккуратно и направляешь его прямехонько в офицера. Весело будет!
Делаю, как подсказывает предок. Темно-зеленая лента, очень похожая на змею, устремляется к командиру, который гордо вышагивает в десяти шагах перед строем. Ба! Да это же один из тех, кого я в свите принца видел, когда они меня убить хотели. Наверное, поэтому он и сейчас отдал приказ стрелять, не обращая внимания, что и Изабелла неминуемо свою пулю получит. А то и добрый десяток, если не больше. Теперь понятно. И Изабелле тоже все понятно. Смотрит на приближающегося прихвостня своего сводного брата с такой ненавистью, что и без магии убить может. Одним взглядом. А офицер между тем сталкивается с моей темно-зеленой змеей. Его глаза закатываются, лицо в одно мгновение становится мертвенно бледным.
— Махни рукой в сторону солдат, — как генерал, отдающий приказы со своего НП (наблюдательного пункта), командует Огюст. — Живо. Пока он не вышел из повиновения.
Машу рукой. Получилось не судорожно, а величественно. Красиво, в общем, вышло. Офицер разворачивается и с утробным рыком бросается на своих солдат. Успевает зарубить пятерых, прежде чем те, придя в себя, кромсают его своими алебардами. На поле боя наступает пауза. Солдаты в ужасе смотрят на меня. Я на них. Без ужаса. С чувством собственного превосходства. Стараюсь соответствовать высокому званию герцога и мага. И кого-то не хватает. Точно. На левом фланге нет больше второго мага. И где он?
— Сбежал воздушник, — с огорчением сообщает Огюст, тоже заметивший исчезновение одного из противников. — Жаль. Из него хороший бы лич получился. Ничего, второго не упустим. И шугани уже этих остолопов. Направь на них фиолетовый туман. Если, конечно, не хочешь из них кадавров наделать. Тоже, скажу тебе, полезные слуги. Хотя тебе еще рано. Не сможешь ты ими управлять.
Создавать туман мне уже не надо. Просто толкаю вперед закрывающий меня щит и чуть шире развожу руки. Тот начинает, набирая скорость, распространяться в сторону застывших солдат. Они что? От страха совсем ума лишились, думаю я, почему не бегут? Не хочется мне их всех убивать. А вот Огюст аж облизывает свои призрачные губы в предвкушении предстоящего зрелища. Нет, сообразили. Ломанулись, побросав свои алебарды, так, что не то, что до канадской границы, до империи добегут к вечеру.
Развеиваю туман. Победа? Да, но мой предок недоволен. Мною. Я позволил убежать и огневику. Хотя Огюст буквально бесновался, требуя, чтобы я на того темно-зеленую змейку натравил. Не стал я этого делать. Не готов я пока к тому, чтобы людей в живые трупы превращать. Опасности маг сейчас не представляет больше, так что пусть живет.
— Так ты в этом мире долго не протянешь, — предсказывает мне Огюст мою судьбу. — И чем, скажи мне, ты лучше Ричарда тогда? Только в постели и можешь вести себя, как надо. Ну хоть что-то, — и бросив мне это оскорбление, он исчезает.
Возвращаемся триумфально. Изабелла вся просто светится гордостью. А я еле иду. Оказывается, магия отнимает сил больше, чем самая тяжелая физическая работа. Так что незаметно опираюсь за свою невесту. Растянуться на земле перед восхищенными только что продемонстрированным мною могуществом подданными мне не хочется.
Но едва добираемся до замка старосты, отмахиваюсь от Грумса, который пытается мне рассказать, какой праздник в честь моей эпической победы будет сегодня вечером — с фейерверком и пиром для всех обитателей поселения, и заваливаюсь спать в своих покоях. Перед тем, как заснуть, осознаю, что сегодня стал настоящим темным магом, и меня это совсем не радует.
Правда, когда спустя три или четыре часа просыпаюсь, то эти неприятные мысли уходят, а чувствую я себя просто превосходно. Видимо, просто отдохнуть нужно было.
Бочки с элем и бочонки с жутким гномьем пойлом выставлены на улицах. Горят факелы. Гномы, мои гвардейцы и разведчики ликуют, пьют, горланят песни и танцуют. Мы (это я, Родрик, староста и еще несколько особо уважаемых гномов, а также Рагнхильда, Гуннар и новоиспеченная миледи Мельба) сидим за почетным столом, который тоже стоит на улице. Пьют все, естественно, исключительно и только за меня. Кстати, Родрик мне сказал, что уже больше сотни молодых гномов вызвались вступить добровольцами в наш отряд. Теперь они не сомневаются в моей победе над графом Сиверсом и хотят заслужить без лишнего риска мое благоволение.
За моей спиной топчется Гру, которая никому не уступила право прислуживать мне за столом. Такое впечатление, что ей до смерти хочется открыть мне какую-то тайну, и она сдерживается из последних сил. Интересно, с чем это связано. Уж не с отсутствием ли на пиру Изабеллы, которой почему-то здесь нет.
Спросил об этом Грумса, но тот лишь сделал загадочное лицо и сказал, что ее высочество принцесса моя невеста готовит для меня особый сюрприз.
Наконец, праздничные мероприятии подходят к своему завершению. В емкостях еще плещется спиртное, но пить уже некому. Одни уползли домой, другие лежат здесь же — рядом со столами и под ними. Вот сейчас приходи и бери нас голыми руками. Сопротивления никто оказать не сможет.
— Не беспокойтесь, ваша светлость, — говорит мне Гуннар, увидев, каким скептическим взглядом я обвожу эту картину. — Пять гвардейцев и столько же разведчиков патрулируют вокруг поселения.
Одобрительно киваю. Так спокойнее будет.
И вот он! Сюрприз!
В замок я почему-то вошел в одиночестве. Как-то все умудрились отстать во дворе. У всех какие-то важные дела появились. Отрыл сам дверь (нонсенс просто — герцог сам открывает дверь!) и остолбенел. В ярком свете магических светильников стояла она. Изабелла. Но какая! Не в платье, в котором она мне очень нравилась. Не в костюме для верховой езды, в котором я ее вожделел до дрожи. Она была в коротенькой юбочке колокольчиком по гномьей моде и топике. Увидев меня, она игриво крутанулась вокруг себя, от чего юбочка вспорхнула вверх и показала мне во всей красе ее идеальные бедра. И произнесла:
— Моему господину нравится такой наряд?
И это было все, что я дал ей произнести. Может быть, Изабелла и хотела еще что-то добавить, но это было уже лишним. Я зарычал, как лев (или это был рев лося во время гона?), и схватил ее в охапку. Пусть не очень нежно получилось, но я сейчас был первобытным человеком, тащащим в свою пещеру пойманную им самку. По лестнице я взлетел в одно мгновение. А Изабелла, которую я взвалил себе на плечо, в это время радостно смеялась.
И началась битва. Настоящая, а не то ее жалкое подобие, которое было днем на поле. Мы сорвали друг с друга одежду и катались по кровати. То я был сверху, то она, то я стонал от наслаждения, то она кричала в голос. Часто мы это делали вместе. И никакой усталости. И никаких условностей и ограничений. Мы позволяли себе все, и приходили от этого в еще большее неистовство. Наконец, я все-таки одержал победу.
— Умоляю, милый, дорогой, хватит, — с трудом простонала девушка из-под меня. — Я сейчас умру от удовольствия.
И я прекратил. У меня тоже сил уже не оставалось. Три подвига за сутки — это слишком даже для меня.



Глава 21
Хвостик, успех и дуэль

Проснулся я, наполненный до краев ощущением счастья. Я был жив, я был магом, пусть и темным, но я обязательно научусь и разрешенной магии, я был герцогом, а у меня на плече лежала очаровательная головка Изабеллы, моей невесты и будущей жены. Что еще нужно?
Аккуратно повернулся к девушке и увидел, что она не спит и сквозь не до конца зажмуренные глазки следит за мной.
— Милый, ты уже проснулся? — проворковала она тем сладким голосом, который всегда побуждает нас, мужчин, к очередным свершениям. — Уже рассвет, и я мечтаю почувствовать «это» в утреннем варианте.
С этими словами она повернулась ко мне спиной и прогнулась в пояснице, толкая меня своей попкой в бедро. И кто будет от такого приглашения отказываться? Только не я.
— А откуда ты знаешь, как я «это» буду делать? — нежно прошептал ей на ушко, имея в виду позу, которую она успела принять, и начиная процесс.
— Ричард, дорогой, — прерывистым голосом ответила Изабелла. — Но я же вместе с Мельбой была там, когда Гру рассказывала другим гномкам о твоих уроках. Это было условием, при котором я не возражала против ее ночных визитов к тебе.
— Это было так нежно, так восхитительно, — проговорила она, нежно водя мне пальчиком по груди, когда мы закончили и я завалился на спину. — У меня едва хвостик не вырос. Правда-правда. Еще бы чуть-чуть и, наверное, он показался бы из под одеяла. Как ты думаешь, какой он у меня был бы? Как у кошечки или как у лисички?
— Какой еще хвостик? — переспросил я, ловя ее руку и прижимая ладонь к своей щеке. Когда девушка хочет «после» поговорить, никогда не нужно этого избегать. Представительницам прекрасного пола всегда требуется внимание, а в такие моменты особенно. Тут нужно излить на них всю нежность, на какую вы только способны.
— Ну, как какой? — переспросила Изабелла, поднимаясь на локте и глядя мне в лицо. — Как у оборотней, конечно.
Видимо, на моей физиономии отразилось недоумение, потому что она продолжила.
— Ой, Ричард, ты такой могущественный, умный, — он прижала пальчик к моим губам, увидев, что я хочу возразить. — Не спорь. Я знаю, что ты очень умный, и всегда им был, но почему-то вынужден был это скрывать. Сначала я подумала, что ты хотел захватить трон отца, но теперь вижу, что причина в чем-то другом. Может быть, когда-нибудь ты мне расскажешь, зачем ты так поступал. Так вот. Ты такой умный, но иногда ты меня удивляешь. Ты не знаешь вещей, которые знают все. Ты не знаешь про хвосты у самок оборотней. А ведь это даже в поговорку вошло. «Мне было так хорошо, что едва не вырос хвостик». Правда, мне кажется, что женщины всегда врут, когда так говорят. Как им может быть хорошо, если с ними был не ты?
— Так что там с хвостами у оборотней? — спросил я, уже заинтересовавшись этой темой. Что поделать? Попал в зверинец, будь добр изучить повадки его обитателей. Нравятся они тебе или нет.
— Не хвосты, а хвостики, — нежно поправила меня Изабелла. — Ты же знаешь, что оборотни вступают в связь в облике людей? Так вот, когда самка получает то, что ей нужно, и испытывает то наслаждение, что я сейчас испытала, у нее отрастает хвостик. То есть она не полностью перекидывается в звериный облик, а только хвостик у нее появляется. Маленький. Не такой, как тогда, когда она становится волчицей или там пантерой.
Все это Изабелла рассказывала мне, вновь поглаживая пальчиком по груди и в промежутках между фразами касаясь губами. Я, естественно, не выдержал — привлек девушку к себе, и мы вновь предались тому, от чего может вырасти хвостик. Уверен, что если он появится у моей невесты, то будет самым красивым в мире.
А интересно, какого это было бы сейчас почувствовать, как Изабелла водит мне мягкой кисточкой своего хвостика по лицу, подумал я, когда мы, наконец, снова спокойно улеглись рядом.
— А ты знаешь? — вернулась девушка к прерванной любовными играми теме. — У нас во дворце как-то раз из-за этих хвостов такой смешной случай был. — она вновь устроилась на одном локте. — Хочешь расскажу?
— Конечно, дорогая, мне очень интересно, — ответил я, лукавя.
Видел я, что они при дворе короля Конрада считают смешным. До сих пор помню, как меня за обедом карлик за ногу укусил и какой восторг эта реприза вызывала у всех присутствовавших.
— Так вот, — начала она. — Как-то зимой прево северной области сообщил, что один из его крестьян рассказывает презабавнейшую историю и просит на ее основании на будущий год снизить налоги для всей деревни. Снизить подать прево, конечно, отказался, а мужика приказал выпороть. Но история настолько необычна и забавна, что, если мой отец пожелает, он отправит этого мужика во дворец, чтобы тот сам ее рассказал и повеселил всех за обедом.
Ну да, ну да. Здесь же полагается принимать пищу под шутки карликов и заунывные завывания менестрелей.
В чем же заключалась эта «смешная» история? У нас это считалось бы преступлением. Причем таким, за которое в тюрьме с осужденным делали такое, что пересказывать не буду. В общем, пошли четыре мужика в лес, чтобы срубить себе пару — тройку деревьев. А там встретили красивую девушку. Про деревья тут же забыли. Схватили девицу и… Сами понимаете. И вдруг, когда очередь дошла до последнего — того самого мужика и он трудился в поте лица, у девушки начал отрастать хвост. И никакой не «хвостик». Черный. Длинный. С той самой кисточкой, которую я представлял несколько минут назад. А потом пострадавшая обратилась в пантеру и вмиг разодрала в клочья троих из этой удалой четверки. А последнего. Последнего пощадила. Только лизнула в лицо и скрылась в лесу. Двойное преступление на лицо. Сначала изнасилование, а потом убийство. Как по мне, так поделом этим лесорубам досталось.
Впрочем, выяснилось, что ситуация вовсе не была такой однозначной, как мне показалось.
— А налоги тут при чем? — спросил я, когда Изабелла сделала паузу, чтобы отпить вина из бокала, который стоял на столике. С моей стороны. Так что ей пришлось грациозно перегнуться через меня, и я не упустил возможности поцеловать ее в грудку.
— Как при чем? — благодарно улыбаясь, ответила девушка. — Так мужиков в деревне на трех работников меньше стало. Вот они и хотели, чтобы им сумму уменьшили. Но только штраф получили.
— А это за что? — изумился я.
— За связь с самкой оборотня, — недоуменно пояснила Изабелла. — Это же строго запрещено. Или в Юме не так?
А я откуда знаю, как в Юме? Я и про оборотней узнал только недавно, а про особенности их хвостов так и вообще — только что. Поэтому промолчал.
— Ты же знаешь, что при спаривании человека с самкой оборотня рождается новый оборотень, — не спрашивая, а утверждая общеизвестную истину, продолжила девушка. — Вот поэтому и нельзя. Женщинам, правда, с их самцами тоже запрещено. Но ни одна девушка по своей воле на это не пойдет. Он же потом загрызть может. Но если такое случится, то родится человек.
Ясно. Наследственность передается по женской лини, подумал я. Какой-нибудь хитрый набор хромосом, в этих, как их там, ДНК.
— Так зачем же тот мужик признался, если за это наказывают? — спросил я.
— Деревенщина, что с них взять? — пожала плечами девушка.
Но и это еще было не все. Оказывается, как со смехом объяснила мне Изабелла, это не мужики поймали ту девушку, а она их в лесу нашла. Видимо, у нее наступил самый благоприятный период для зачатия, а ни одного самца рядом не было. А тут четыре здоровенных мужика. Вот она им специально и попалась. Должна была, как это обычно происходит, и четвертого порвать в клочья, но, наверное, он ей или приглянулся, или сумел довести до состояния, когда отрастает хвост. Вот и пощадила.
— Это так смешно было, когда он рассказывал, — прикрывая рот ладошкой, закончила Изабелла. — А карлики еще и представляли всю эту сцену. Все так смеялись. Мой братец даже подавился. Я уже понадеялась, что сейчас сдохнет, но нет — откачали мерзавца.
И тут Изабелла увидела, что я лежу с мрачным выражением на лице и осеклась. А что меня развеселить должно было? Местные нравы? Жуть. Действительно, что может лучше способствовать аппетиту и быть смешнее, чем сцена изнасилования и последующего жестокого убийства трех человек разыгранная карликами? Да ничего! А мне ведь теперь тут жить.
— Прости, Ричард. — тут же посерьезнела моя невеста. — Я забыла, что ты не любишь карликов. Я еще на том пиру на это обратила внимание. Ты тогда морщился постоянно. Давай, если в твоем замке они есть, их всех утопим? А потом, когда ты получишь корону короля Турвальда, то и там тоже?
Аааа! Я чуть не расплакался от такого предложения. Разочарованно и зло. И это спокойно говорит мне моя любимая девушка, с которой я всей душой хочу прожить вместе жизнь и иметь общих детей? Чему она их научит⁈
— Прости, прости, — начала целовать мою руку Изабелла, которой я нечаянно под влиянием эмоций слишком, видимо, сильно сжал ее плечо. — Я опять что-то не то сказала. Я тебя не понимаю иногда. Но ты же темный маг. Наверное, так и должно быть? И когда я тебя не понимаю, то начинаю бояться.
Глаза у нее снова были на мокром месте, как и в тот вечер, когда она просила меня ее не убивать. Да что такое? Я расслабил руку и нежно погладил Изабеллу по волосам.
— Не бойся, — произнес я успокаивающе. — Все будет хорошо. Я тебя никогда не обижу. Клянусь!
— Правда? — в ее глазах читалось страстное желание мне верить. — Знаешь? Когда я вчера увидела, как ты превратил барона Де’Тру в кадавра, это было так впечатляюще и так… страшно. Я тобой очень гордилась. А потом я подумала, а вдруг ты и меня когда-нибудь вот так же… И я тебя очень прошу, если вдруг ты решишь… То лучше убей меня. Я не хочу стать такой, каким он был вчера.
Чтобы она снова не заплакала, я был вынужден прибегнуть к самому действенному способу. Закрыл ей рот поцелуем и нежно повалил на спину. И это помогло.
Но, вообще, о том, что сказала Изабелла, стоит подумать. То есть не о том, естественно, чтобы сделать из нее ходячего мертвеца. Такое мне даже в голову придти не могло. Да и из любого другого делать не собираюсь. Но вот то, что даже такой близкий мне человек, как Изабелла, не перестает меня опасаться, это серьезная проблема. И это, повторюсь, она. А что же тогда чувствуют другие? Мне что так и придется теперь всегда пугалом для всех быть? Надо будет в следующий раз этот вопрос Огюсту задать. Как он справлялся? Хотя подозреваю, что моего предка как раз такое отношение к нему могло только радовать.
С другой стороны, что я себя накручиваю? Проведу масштабную ПиАр кампанию, поработаю над своим имиджем, создам положительный образ. Да в моем прежнем мире из таких утырков президентов не последних стран делали, что неужели я, обладая уникальными для местных знаниями, не смогу изменить общественное мнение об одном, отдельно взятом, темном маге? Да, легко!
Следующие семь дней прошли хорошо и спокойно. Родрик с Гуннаром ездили по поселениям гномов и выбивали из бородатых бомбарды и воинов, Рагнхильда с разведчиками временно переквалифицировались в пограничников и были на границе с Турвальдом, гвардейцы охраняли поселение и меня, а мы с Изабеллой много гуляли по долине, вкусно ели, занимались любовью. Сходили к горячим источникам, где не преминули предаться нашему любимому занятию. Ей понравилось. В горячей воде это, вообще, хорошо идет. Под душем, правда, даже лучше, но его тут нет. Девушка много рассказывала мне о своем детстве. Я специально к этой теме каждый раз подводил, так как ее истории давали мне много информации о том, как устроен этот мир.
К слову, детство у нее было такое, какому особо не позавидуешь. Отсутствие внимания со стороны отца, который видел в ней только возможность выгодно с кем-нибудь породниться и даже одно время рассматривал в качестве потенциального кандидата сына императора. Но обломался. Не вышел мордой. То есть император предпочел для своего отпрыска дочь другого зависимого от него королька. Этому Изабелла была очень рада, так как, во-первых, тот юноша был известен беспричинными вспышками ярости, а во-вторых, — тогда бы она не встретила меня. Последнее слышать было приятно. В остальном — учеба, учеба и еще раз учеба. А потом к этому еще добавились насмешки, что она «засиделась в девках». Да, тут благородных девушек стараются пристроить уже в шестнадцать лет. Как и граф Сиверс, кстати, планировал. И, конечно, преследования со стороны младшего сводного уродца-братца. Этот инвалид-извращенец как-то сумел совместить по отношению к ней два чувства — вожделение и ненависть.
Один раз Изабелла по, ставшей уже почти традицией, привычке спасла меня от позора. Его светлости герцогу следовало верхом объехать строй гномов-добровольцев и толкнуть зажигательную речь о том, как к звездам полетят космические корабли, стоит нам только выкинуть из моего замка графа Сиверса. Почему на коне? Ну, полагается так. Должен же я возвышаться над обычной массой? И не табуретку ведь мне для этого ставить. Признаюсь, что с лошадьми у меня сложные отношения. Один раз я решил попробовать свои силы в современном пятиборье. Стрельба, плавание и бег были признаны вполне на уровне. Фехтование, естественно, даже не вызывало сомнений. А вот когда я добрался до конкура, то… до него я не добрался. Только до манежа, где были лошади. И той, которую мне предложили, я сразу настолько не понравился, что получил перелом ноги и потом пропустил почти полгода тренировок. Так вот. Когда я приблизился к гнедому коню, то сразу понял, что и в этом мире почему-то не вызываю симпатии у этих красивых животных. Но садиться в седло было надо.
Спасла, повторюсь, Изабелла, которая с апломбом заявила, что герцогу подобает появиться перед своими подданными не просто верхом, а чтобы его коня под уздцы вела принесшая ему присягу принцесса Турвальда. Мол, это произведет еще большее впечатление. И она оказалась права. Во-первых, ее конь слушался беспрекословно, так что мне оставалось только самому с него не упасть. Во-вторых, она умудрилась принять такой вид, будто я уже захватил Турвальд, и она представляет на проходящей церемонии побежденных и чуть ли не мой трофей. Этакий триумф римского цезаря, когда после победоносного похода он возвращается в вечный город, а знатные пленные, опустив головы, следуют за его колесницей.
— Ричард, — шепнула мне потом Изабелла. — Тебе обязательно потом нужно будет научиться ездить верхом. Как так получилось, что ты этого не умеешь? Только сделать это нужно будет в тайне ото всех.
Вечер седьмого дня выдался особенно для меня приятным. А что? Разве не приятно узнать, что твои труды не пропали даром и начинают давать тот результат, ради которого усилия и предпринимались?
После ужина староста Грумс с заговорщицким видом предложил мне подняться на верхнюю площадку башни. Мне стало любопытно, что он хочет мне показать, и я последовал за ним.
— Вот! — торжествующе указал он рукой на расстилавшееся ниже поселение. — Вы видите⁈
— Что вижу? — переспросил я, не понимая, что он имеет в виду.
Ну, поселение. В большей половине домов горит еще свет. Так это и понятно — сейчас как раз то время, когда каждый уважающий себя гном скрупулезно подсчитывает, сколько и чего он приобрел за день.
— Свет в доброй трети домов не горит! — торжествующе заявил Грумс. — И вы не знаете, а я знаю, что это дома семейных гномов. А что это значит? Это значит, что ваша помощь дала результат! И что через девять месяцев наше население увеличится. И это еще не все, — продолжил он. — Сегодня утром ко мне приходили руководители работ и жаловались, что участились случаи опозданий гномов к началу смены! А трое и вовсе не явились! Ваша светлость, вы представляете, как это прекрасно?
— Да. Это, действительно, хорошо, — подтвердил я, радуясь, что Грумс, чтобы продемонстрировать успех своего плана, только на крышу меня завел, а не предложил послушать возле окон, что происходит в домах, где свет потушен.
— Правда, и задач теперь передо мной как старостой встает больше, — задумчиво промолвил гном, переходя на деловой лад. — Нужно продумать, какие продукты теперь закупать. Что будет полезно для рожениц? Какие вещи необходимо будет приобрести для малюток. И все на мне, все на мне, — и он притворно вздохнул.
А вот следующий день не задался с самого утра. То есть, нет. Самое утро было отличное. Изабелла опять же… С завтрака. Здесь какая-то странная традиция, как я посмотрю, всякую пакость учинять именно тогда, когда у меня первый прием пищи полным ходом идет. Как там говорится — завтрак съешь сам, обедом поделись с другом, а ужин отдай врагу. А мне съесть самому враги мешают. Приходили бы вечером, я бы, может быть, им ужин и отдал. Вру. Не отдал бы. Мне перед ночью сил надо набираться. Но все равно завтрак важнее, а тут такое…
Этим «таким» был омерзительный звук рога, который раздался не со стороны границы, а с противоположной. Поэтому никто на гостей внимания и не обратил. Типа, оттуда могут только свои появиться. Я бы подобных своих…
Принцесса Элениэль со свитой и в сопровождении петуха в цветах герцогства Юм. Когда он начал кукарекать, я сразу понял, что это мой герцогский герольд. Уволю. Без выходного пособия. Когда верну себе трон. А пока он герольд врио властителя Юма — графа Сиверса и мне не подчиняется.
— Называющий себя герцогом Ричардом, — вещала эта личность, напрягая до предела голосовые связки. — Принцесса светлых эльфов Элениэль, бросившая тебе вызов на смертельный поединок во дворце достойнейшего короля Турвальда Конрада Третьего, требует от тебя удовлетворения. Она будет тебя ждать завтра на восходе солнца в лиге отсюда на северо-восток.
Тут он снова извлек из своего рога омерзительный звук, и вся кавалькада, развернувшись и продемонстрировав нам аккуратные хвосты своих коней, торжественно удалилась.
Достали! Ладно еще турвальдцы. Тех хоть как-то понять можно — старые враги, а я еще и их принцессу, считай, умыкнул. Ладно даже эта невменяемая Элениэль. Ну, хочется девушке вместо того, чтобы тихо — мирно выйти замуж и детишек в детский садик водить, играть в бретера — так пусть. В конце концов, я ей не отец, чтобы уму — разуму учить. Но граф Сиверс каков! Он же специально, узнав, что я нахожусь в поселении гномов, сюда эту чокнутую прислал. Надеется, что таким образом избавится от меня чужими руками. Ага. Сейчас. Только носки поглажу.
И не нравится мне уже эта эльфийка нисколько. Это я тогда еще плохо себя после вселения в это тело чувствовал. А теперь я здоров. Так что завтра я эту козу так отделаю, что забудет, как ко мне приставать с разными глупостями. Дуэль до смерти ей подавай!



Глава 22
Дуэль и дроу

Выехали ни свет, ни заря. Эта сумасшедшая меня ведь на рассвете будет ждать. И чем ей более позднее время не угодило? А я вчера как-то настолько опешил, что не сообразил перенести поединок, скажем, на полдень. Вызванный я, так что имею право свои условия ставить. По крайней мере читал, что у нас так было. Впрочем, какая-то логика в столь раннем времени тоже есть — получить железо в живот лучше на пустой желудок. Но я пренебрег этой истиной и с удовольствием сытно позавтракал. Хотя ночь и прошла спокойно, без особых затрат энергии, но второй день подряд оставаться без моей любимейшей трапезы я был категорически не согласен. Хватит того, что накануне ее испортили.
Да, Изабелла очень обо мне беспокоится. Вечером даже предложила мне ночевать в разных спальнях, чтобы я отдохнул. Правда, когда я отказался, не скрывала своей радости. Вот, трясемся мы на телеге, которую гномы постарались немного облагородить и придать ей внешний вид кареты. Получилось, надо сказать, так себе. Установили каркас и обтянули тканью. Этакий шатер на колесах. И золотое шитье на нем не компенсирует ни разу полное отсутствие даже намека на рессоры. А дорога каменистая. С ума сойти можно. Нет, надо было идти пешком, как я изначально и хотел. Но нельзя! Герцог на дуэль пришел пешком! Скандал!
А верхом я не могу. Тогда и никакой дуэли не понадобится. Разобью себе голову о первый же валун, которых здесь полно по сторонам валяется. В общем, сошлись вот на этой чудо-повозке. Я объяснил свой выбор в ее пользу тем, что поездка на коне закрепощает мышцы ног, а это перед схваткой недопустимо. Особенно с такой опасной противницей, как принцесса Элениэль. Как я уже говорил, тут она считается одной из сильнейших фехтовальщиц. Любопытно будет посмотреть.
— Ричард, — опять заводит свою шарманку Изабелла. — И все-таки подумай. Ты можешь просто отказаться от поединка на холодном оружии. Ты маг и имеешь право требовать дуэли по магическим правилам.
— А зачем? — пожимаю плечами. — Так даже интереснее будет.
На самом деле я все-таки не хочу ни убивать, ни даже как-то травмировать эльфийку. Пусть она и редкостная стерва, но, во-первых, красивая, а за это уже можно многое простить, а во-вторых, — она девушка. Ну, не участвовал я никогда в турнирах среди женщин. Сейчас это стало популярным у некоторых недомужчин. Объявил себя женщиной и давай лупцевать представительниц прекрасного пола. Глядишь — и уже чемпион. То есть — чемпионка. Тьфу. Думать о таком тошно. А если я потребую права применять магию, то исход предрешен. С учетом тех единственных двух заклинаний, которые я знаю — темно-зеленая лента и перед вами свеженький кадавр, или фиолетовый туман — и ветер разносит прах оппонента, оставить нахалку невредимой шансов нет.
Но только невредимой. А вот, что бы мне такое придумать обидное, чтобы над эльфийкой смеялись, чтобы она в следующий раз десять раз подумала, нужно ли ей меня преследовать? Пока ничего в голову не приходит. Просто обезоружить? Ну, это ерунда. В этом никакого изыска нет. Решу по ходу пьесы. Посмотрю, что она умеет, как фехтует, и что-нибудь изображу.
— Если ты настоишь на применении магии, — продолжает гнуть свое Изабелла. — Принцесса сможет пользоваться любыми артефактами. У нее их должно быть много. И мощных. Но для тебя это не будет большой проблемой, — с надеждой, что я сейчас все-таки соглашусь, смотрит на меня.
— Изабелла, — отвечаю, устав от ее настойчивости. — Прекрати. Посмотри, какая погода прекрасная стоит! Как из-за гор солнце восходит. Подумай, наконец, о чем-нибудь, кроме этой дуэли. Ты мне мешаешь сосредоточиться перед схваткой, — добавляю железный аргумент, и моя невеста замолкает, лишь изредка недовольно сопя.
Наконец, добираемся до места назначения. Кряхтя, выбираюсь из нашего пыточного средства передвижения, разминаю ноги, которые, действительно, немного затекли, так как пришлось ими пользоваться в качестве рессор, то есть постоянно держать в напряжении, чтобы спасти свою пятую точку от неприятных толчков, оглядываюсь по сторонам.
Мамма миа! Да тут все гномы уже собрались! Облепили склоны холмов окаймляющих площадку предстоящей схватки. Им бы еще картонные стаканы с попкорном в руки, и были бы совсем, как американские болельщики на каком-нибудь супербоуле. А на другой стороне — группа поддержки Элениэль. Она значительно меньше, на порядок где-то. «Наших» — сотни три. Чужих — человек (эльфов, конечно) примерно тридцать. Точно посчитать сложно — не стоят на месте. Ну, что их меньше — это понятно. Для них это гостевой матч. С ними и мой, который пока еще не мой, горе-герольд. Со своей дудкой. Он что будет в нее дудеть в самые важные моменты? Как бразильцы в свои вувузелы? Тогда еще и барабан нужен. Для полного комплекта.
Появляется моя противница. Откуда она вылезла? А, вон там, за спинами ее свиты, небольшой шатер установлен. Толпа дружно выдыхает. И понять присутствующих можно. От такого зрелища даже у гномов должны мужские инстинкты сработать.
В обтягивающем комбинезоне светлой кожи. Настолько прилегающим к телу, что не остается ни одной детали, которую нельзя было бы не рассмотреть во всех подробностях. Идеальных, надо признать, подробностях. Однако! Читал как-то, что в моем старом мире гусары свои лосины (Кстати, лосины делались из кожи лосей, отсюда и название. Сколько же этих несчастных животных извели!) натягивали предварительно намочив. По-другому было не надеть. Зато когда они прямо на бравом воине подсыхали, то своим достоинством он мог смело пугать врагов и привлекать внимание дам. Интересно, эльфийка свой комбез тоже мокрым надевала? Да еще и цвет. Телесный, я бы сказал. В общем, готовый образ для мужского журнала. Поместить на обложку, и весь тираж сметут за пару часов.
Или это ее тайное оружие? Выходит она на поединок, мужик натурально впадает в ступор, а она в это время его колет шпагой. Неплохой вариант.
Нет, колоть она не сможет. Что это у нее такое в руках? Мне этот предмет кажется знакомым. Вынимает из ножен, делает взмах. Да это же катана! Типичная катана. Здесь что, до меня попаданец японец был?
Сближаемся. Никаких тебе секундантов и предложений решить дело миром. Тут все просто — договорились друг друга к праотцам отправить, так нечего болтать лишнего. Берите свои железяки и будьте любезны приступить к делу.
Короткий обмен приветствиями. Можно начинать.
— Наша реликвия при тебе? — спрашивает вдруг принцесса, и я вспоминаю, что этот карандаш может спасти жизнь в критической ситуации. То есть — вернуть к жизни. Эльфам это неизвестно, но все равно оставить его на себе считаю не очень честным. Дуэль у нас без магии.
— При мне, — достаю из под куртки цепочку с артефактом и кладу на землю. — Заберешь, если победишь, — говорю красавице.
А у нее заминка. Да уж. Ей из под своей одежды достать явно нечего. Кроме самой себя. Стягивает с пальца кольцо. Бросает рядом с карандашом.
— Вот мой заклад, — говорит, кривя губы и меряя меня презрительным взглядом.
Нет, попаданец был не японцем. Он был или японским китайцем или китайским японцем. Потому что то, что сейчас демонстрирует принцесса, до зубной боли напоминает мне фильмы о непобедимых монахах из Шаолиня в смеси с семью самураями. Этакое ниндзюцу-будзюцу-кунфуцу.
Мадам, или вы еще мадмуазель? Что вы делаете? Зачем вы скачите вокруг меня, как та мартышка? Вы же каждый раз раскрываетесь. И летать вы ни разу не умеете. То есть прыжки у вас получаются на загляденье, но смысла в них нет. По большой траектории, поджав под себя зачем-то ноги, с высоко поднятой над головой двумя руками катаной девушка вот уже в третий раз летит по воздуху в мою сторону с очевидным желанием разрубить меня от макушки до того места, которым я очень дорожу. Ну, мне не трудно сделать пару шагов в сторону. Это на случай, если вы решите все-таки ударить не сверху вниз, а, например, справа налево. Парировать мне труда не составит, но так веселее. Между тем эльфийка, пролетев мимо меня, грациозно приземляется на корточки, делает оборот вокруг себя и принимает очень соблазнительную, но совсем не подходящую для схватки позу. Сидит на одной ноге, вторую вытянула в сторону, даже носочек оттянут. Красивые у нее ножки. Просто прелесть. Клинок свой зачем-то завела за спину так, что острие сверкает над ее плечом. Этакий очень сексапильный скорпиончик получился. А что если я сейчас выпад сделаю? А? Из такого положения ни в сторону не уйти, ни встать быстро. А отбить мою шпагу убранной за спину катаной, вообще, без шансов. Делает кувырок назад. Два кувырка. Вскакивает и продолжает свой танец. Мне бы кресло кто принес. Я бы посидел пока, посмотрел. Красиво у нее получается. Особенно в таком костюме.
Вообще, с любым предназначенным исключительно для рубящих ударов оружием выходить против шпаги дело довольно бесперспективное. При прочих равных, если только владелец шпаги не полный профан, победа будет за ним. Можно колоть, не открываясь при замахе, да и сам по себе укол и быстрее и незаметнее. Поэтому разные мушкетеры и дрались на шпагах, а не кромсали друг друга саблями. Сабля или там шашка — это для конницы. Рубить пехтуру или махать в разные стороны без разбора, если два отряда конницы сшиблись. Для чего катана — не представляю. Наверное, для фильмов о самураях. Еще красиво на подставке лакированной смотрится.
Шпага у меня, кстати, отменная. По моему эскизу гномы отковали лезвие. Уже, чем у местных квазимечей, но очень прочное — на нем руны гномов. Как на бомбардах. И эфес закрытый. А баланс так и вообще — выше всяких похвал. И у острия наточена, как бритва.
Вот этим я и собираюсь воспользоваться. Решение, как без нанесения тяжких телесных унизить эльфийскую принцессу, родилось, когда наблюдал за ее пируэтами в воздухе и кувырками. Как удачно она придумала ко мне спиной постоянно поворачиваться, однако.
Но пока нужно ее подразнить. Опять же все должны убедиться, что я могу в любой момент поединок закончить в свою пользу, а то посчитают мою победу случайной. А мне это не нужно. Наношу красавице укол в низ живота. Аккуратно, чтобы даже кожу не поцарапать, но чтобы почувствовала холод стали. Взрыкивает, отскакивает, смотрит сначала на дырочку в своем трико, потом на меня. Улыбаюсь и делаю приглашающий жест к продолжению схватки. Следующий укол наношу в идеальной формы правое полушарие ее груди. Так же, как в первый раз. Только чуть кольнуть. Через минуту уделяю внимание и левому. Теперь полная симметрия. Гномы в экстазе. Эльфы из свиты принцессы бледнеют просто на глазах. А как вы хотели ребята? Думали, что можете припереться без приглашения к его светлости герцогу Ричарду и безнаказанно мешать ему завтракать? И это я еще вам незабываемую сегодняшнюю поездку на телеге не предъявляю. Кстати, мне на ней еще обратно трястись. Так что пора заканчивать.
Выжидаю момент, когда непобедимая китайско-японско-эльфийская воительница опять пролетит мимо меня и замрет в позе скорпиона. Пугаю ее длинным выпадом и тут же устремляюсь вслед за кувыркающейся по траве супермоделью. Легким касание кончика своей шпаги распарываю на ее необычайно привлекательной попке сверху вниз кожу комбинезона. Легкий треск расходящейся одежды и…
Эльфийка делает еще один кувырок, резко вскакивает, готовая отразить мой выпад, которого ждет. А я стою на месте и жду совсем другого. И оно наступает. Красотка осознает, что только что произошло. Пытается рукой закрыть образовавшуюся дыру, но у нее это не получается. Слишком уж тесную одежку она сегодня выбрала — стороны пикантного разреза расползаются все больше. Принцесса неуклюже плюхается на землю на пятую точку.
Делаю быстрый шаг вперед, выбиваю из ее руки катану, острие моей шпаги касается ее груди. Шах и мат.
Молчит. Смотрит то с ненавистью на меня, то растерянно на многочисленных свидетелей ее позора.
— Я жду, — тороплю я ее. — Сдаешься?
— Сдаюсь, — сверкая от ярости глазами, выталкивает она из себя.
Хочется еще что-нибудь ей сказать, но в голову ничего подходящего почему-то не приходит. Поэтому молча разворачиваюсь, подхожу к своему карандашу и кольцу принцессы, забираю их, и под рев болельщиков собираюсь покинуть стадион. Уффф. Справился.
А вот Изабелла, похоже, решила проявить милосердие и настоящую женскую солидарность. Она быстро снимает с себя накидку и, подойдя к продолжающей сидеть на траве эльфийке, протягивает ее ей. Да, без этого ей и не встать. Идти под взглядами трех с лишним сотен зрителей, сверкая обнаженной попой, она позволить себе не может. Молодец, Изабелла, пожалела все-таки принцессу. А ведь еще сегодня утром готова была ее сама придушить.
Виноват. Обознался. Никакого милосердия в моей невесте как не было, так и нет. Ошибочка вышла.
— Ты теперь должна моему жениху герцогу Ричарду жизнь, — произносит Изабелла, насмешливо глядя, как эльфийская принцесса заворачивается в ее накидку. — И твой обручальный перстень теперь у него. Да? — она улыбается так, как может улыбаться только акула или одна красивая женщина другой не менее красивой.
Так это она какой-то свой обручальный перстень вынуждена была дать в заклад нашего поединка! И что это значит, что он теперь у меня?
А вот Элениэль, судя по всему, как и моя жена, прекрасно знает, что это означает. Потому что ее взгляд становится затравленным.
— Знаешь, Элениэль, — продолжает тем временем моя садистка, обращаясь к принцессе просто по имени, как к низшей по социальному статусу. — Я не буду возражать, если его светлость герцог возьмет тебя второй женой. Он же маг. Помнишь? Он имеет на это право. Первой, конечно, буду я. Но ты не переживай. Мы с тобой подружимся, — и улыбка акулы меняется на улыбку сытой акулы.
У эльфийки такое лицо, что у меня возникает благородный позыв немедленно ей этот перстень вернуть, но я ловлю предостерегающий взгляд Изабеллы и понимаю, что стоит подождать с этим широким жестом.
— Что это было, дорогая? — спрашиваю свою невесту, когда мы неспешно возвращаемся домой. От чести ехать обратно в карете я отказался.
— Ой… — смеется Изабелла. — Ты видел, как она испугалась? Ха-ха-ха. Это же надо. Поставила свой брачный перстень и лишилась его! Как ты догадался, что она его положит в залог? А… Ты разглядел, что на ней больше ничего не было? Ричард, ты самый коварный мужчина, какого я только видела!
Ни хрена я не коварный. Я представления не имел, что принцесса должна была что-то поставить против моего карандаша. И уж тем более я не подозревал, что то кольцо, которое она бросила на траву, окажется каким-то брачным перстнем. И что это означает, что он теперь у меня, для меня тоже загадка. Но я в этом не признаюсь. Надеюсь, что в процессе разговора с Изабеллой мне все станет понятно.
— Я не это имею в виду, — говорю я. — Я про твою беседу с эльфийкой. Зачем тебе это нужно было. И что это еще за согласие на мой брак с ней?
— Так она же светлая! — восклицает девушка. — Они же почти никогда не женятся и замуж не выходят. Живут, конечно, парами, но в любой момент могут расстаться. И перстнями своими никогда не обмениваются. Бывает, конечно. Но крайне редко. Это ведь тогда на всю жизнь их связывает. И новый перстень сделать невозможно. Он вручается каждому эльфу только один раз — при достижении совершеннолетия и несет в себе какую-то их особую магию.
Я кивал с таким видом, будто мне все это хорошо известно, а сам поддерживал разговор, выясняя все новые и новые нюансы последствий того, что завладел колечком эльфийки. В общем, дело обстоит примерно так. Обмен этими перстнями накладывает магические обязательства на обе стороны. Есть целый список того, что может муж требовать от жены, и такой же — что жена может требовать от мужа. Но! Перстень Элениэль у меня, и отдала она его добровольно, а значит — я могу своим правом пользоваться в полной мере. И отказать она мне не сможет. Магия перстня принудит. А вот у эльфийки такого же моего перстня нет, у меня его в принципе нет, я же не эльф, так что ее возможности что-то потребовать от меня равняются нулю.
— Она же теперь все равно, что твоя рабыня, — продолжала веселиться Изабелла. — Чтобы получить назад свой перстень на все пойдет. Прикажешь ей завтра штурмовать твой замок, в котором Сиверс засел, так она всю свою свиту за собой поведет. А воины у нее хорошие. Тут ты правильно все рассчитал. Восхищаюсь тобой, Ричард!
— Так все-таки что ты ей про то, чтобы стать второй женой, говорила? — задал я вопрос, на который пока не получил ответа.
— Да, пугала ее просто. Чтобы сговорчивее была, — отмахнулась Изабелла. — Я же сказала, что она светлая. Ей женой чьей-то стать — это как умереть. Вот если бы она дроу была, я бы в жизни такого не произнесла. У них матриархат. И мужей у каждой дроу может быть несколько. Так что нет. Никаких дроу в нашей семье. Хорошо, милый?
Как говорится, помяни черта. В смысле темных эльфов, которые дроу. В смысле темных эльфиек, у которых по несколько мужей.
Навстречу нам показался отряд в сотню всадников. И я сразу понял, что это эльфы. Раз их увидев, потом ни с кем не перепутаешь. Но также я понял, что это и есть те самые дроу. Лица смуглые, как у каких-нибудь испанцев или арабов, волосы темные. Одежды тоже. Мрачная картинка. Мои гвардейцы среагировали быстро, окружив нас с Изабеллой плотным строем.
— Это королева дроу Алира, — прошептала Изабелла. — Это ее королевский штандарт вон там развивается. Они кровные враги со светлыми эльфами. И идут, не сомневаюсь, за Элениэль. Сейчас здесь будет битва. Ричард, давай быстрее уйдем отсюда. Где наша карета? Эй! Карету его светлости герцогу! Живо! — отдала она команду, не дожидаясь моей реакции на появление новых действующих лиц.
А вот я уезжать, а вернее — позорно бежать от каких-то королев дроу, да еще в собственном герцогстве совсем не собираюсь. И никаких побоищ я тут не допущу. Побоища только я имею право в своих владениях устраивать.



Глава 23
Поединок мести, ужин и…. опять!

«Зачетная милфа» — так, уверен, сказало бы большинство, измученных спермотоксикозом подростков в моем мире, увидев где-нибудь на просторах интернета фото королевы темных эльфов Алиры. И еще мечтательно подумали бы — «я бы ее». А вот если бы увидели ее вживую в непосредственной близости от себя, то судорожно сжали бы коленки, и единственной мыслью было бы — «не дай и не приведи, если она меня».
Вот такая она была. По человеческим меркам я бы ей дал лет тридцать пять — сорок. Но она эльфийка, так что ей может быть и на порядок больше. Холеное лицо с правильными чертами, но уж с очень каким-то хищным и жестким выражением на нем. Бюст, я так думаю (я же не продавец-консультант в магазине женского белья), где-то размера пятого, а то и шестого. При ее росте и прочих габаритах определить сложно. На голову выше меня, а я далеко не мелкий. Округлые мощные бедра, длинные мускулистые ноги и четко обозначенная талия. Не осиная, но такая, что еще больше подчеркивает бедра и грудь. И все это великолепие затянуто в черный костюм с золотыми вставками для верховой езды. Конечно, не столь облегающий, как был у Элениэль, но все равно не скрывающий достоинств дамы, которая сейчас на огромном коне выдвигается из строя своей свиты в мою сторону.
— Это еще кто? — окидывая меня с ног до головы насмешливым взглядом, громким и немного низковатым голосом, впрочем, для нее очень подходящим, спросила она. — А… Должно быть, тот самый дурачок герцог, — и она махнула своему отряду, что можно продолжать путь, не принимая меня в расчет. — А он ничего так. Симпатичный, — все так же не снижая децибел, повернулась королева к ехавшей рядом с ней темной эльфийке (Вот та была действительно красоткой — какими бывают юные представительницы южных народов. Так и представляешь такую юную газель, легкой походкой идущую с кувшином к роднику. Чуть покачиваются узкие пока еще бедра, ноги плавно скользят по тропинке, стан чуть изогнут. Солнце отражается в иссиня-черных волосах). — Эй, мальчик (это она вновь ко мне), веди себя хорошо, и вечером я, может быть, разрешу тебе меня поласкать!
И она гулко рассмеялась.
Эх… Ну почему любую встречу нужно обязательно начинать с хамства? Что за нравы. А еще про какие-то особые аристократические манеры все постоянно говорят. Где эти манеры? Не вижу. И рассусоливать я тоже не стал. Если здесь так полагается представляться, то — пожалуйста. Темный маг, владетельный герцог Ричард. Попрошу запомнить!
В общем, не отвечая на оскорбление этой выдающейся во всех отношениях королевы, я потянулся к моему фиолетовому другу, сформировал слой тумана и подтолкнул его в сторону отряда темных эльфов. Только что команду фас не дал. А туман был счастлив. Я это почувствовал, как будто он был разумным существом. И темные эльфы ему чем-то особенно не нравились. Или наоборот — нравились. Тут — как посмотреть. Едва не лязгая зубами в предвкушении трапезы, туман устремился к незваным гостям, и мне даже пришлось уже не толкать его руками вперед, а удерживать, как хозяин злую собаку за поводок.
И это прекрасно сработало. То есть сначала девушка, сопровождавшая королеву, сделала какой-то пас рукой, и на пути моего песика стала пелена воды. А королева лишь усмехнулась. Щит поставила, догадался я, впервые увидев подобное заклинание не в своем, а чьем-то чужом исполнении. Вот только для темной магии не существует никаких препятствий. Она уничтожает на своем пути все. И что это — вода, огонь, земля или королева на огромном коне, ей абсолютно без разницы. Поэтому, в частности, темных магов и пытаются всеми силами уничтожать. Кому понравится, что рядом с тобой бродит оружие массового поражения, от которого нет защиты? Если, конечно, ты и сам не темный маг. В этом случае все немного сложнее.
В общем, схавал мой туман эту пелену воды и даже не поперхнулся. А потом продолжил свой путь к добыче. Проняло даму. В миг, что меня даже удивило, учитывая ее габариты, слетела с коня, что-то гортанно, видимо, на своем языке приказав воинам, успевшим уже подкормить моего пса добрым десятком стрел, которые ожидаемо были им с аппетитом съедены.
— Приношу вам мои извинения, великий герцог Юма, — с поклоном, не низким, а так — лишь обозначив его головой, все-таки королева, хотя сейчас и напуганная, крикнула она. — Я не узнала вас.
Неудачно солгала. А кто только что называл меня «это тот самый дурачок герцог»? Так что я только насмешливо склонил голову на бок и слегка притормозил туман. А то доберется до собеседницы и не даст ей возможность придумать другое объяснение. И она мою пантомиму поняла правильно.
— Я королева дроу — Алира. А моя невежливость вызвана обманом со стороны ваших врагов, которые дали мне о вас лживые сведения, — поспешно озвучила эта милфа другую причину своего хамства. — Но теперь я вижу, насколько они были коварны. Уверена, что хотели нас с вами поссорить. А ведь между нашими владениями никогда не возникало никаких разногласий. Не так ли, ваша светлость?
А с чего бы нам враждовать? Мы с королевством темных эльфов не граничим. С одной стороны у нас Турвальд и за ним империя. Это враги. Да. С другой — лес, в котором есть отдельные поселения оборотней, но они нам не докучают. Мы им тоже. Лес, правда, иногда вырубаем, но их это не беспокоит. Деревьев там до горизонта и дальше. Вообще, мои, теперь уже сам думаю о Юме только как о своем, владения чем-то напоминают Урал. С одной стороны обжитые людьми земли. С другой — тайга, оборотни и дикие звери. Надо будет туда какого-нибудь Ермака Тимофеевича потом отправить. Будем, так сказать, прирастать богатствами. Только сначала с императором и папашей Изабеллы разберусь.
Туман я, исключительно на всякий случай, развеивать не стал. Пусть наше локальное боестолкновение и отменяется, кажется, но терять бдительности не стоит. Как-то подтверждать, что у нас нет причин для вражды, тоже пока посчитал преждевременным. Вполне может быть, что уже и есть. А как еще расценить те стрелы, которые предназначались мне?
— Ваше величество, — ответил я, тоже ограничившись лишь легким кивком — еще более легким, чем был у королевы. — Удивлен видеть вас в своих владениях. Какова цель вашего визита. Без предупреждения и в столь внушительном составе?
Тут из-за рощи, которую мы уже миновали, показались гномы, которые весело обсуждали мою дуэль с Элениэль, и сама Элениэль со своей свитой. Светлые эльфы почему-то шли пешком, ведя своих скакунов в поводу. Казалось, что они очень не хотят следовать за мной, но не могут этого не делать. Конечно, не могут, подумал я. Кольцо-то их принцессы у меня. К слову, эльфийка уже переоделась. Новый наряд был лишь чуть менее вызывающим, чем тот, который я привел в негодность. Она других не носит в принципе?
А вот на королеву темных эльфов ее появление произвело прямо противоположное впечатление. Я смотрел на Элениэль с удовольствием. И нет тут ничего стыдного. На красивую девушку можно любоваться и без всяких разных там мыслей. А вот лицо Алиры исказилось от ярости. Она вновь взлетела в седло, снова что-то прокричала сопровождавшим ее воинам и, больше не обращая внимания на мой туман, а просто огибая его сбоку, погнала своего коня к принцессе. Темные эльфы последовали за ней.
А не такой уж и эффективный этот мой фиолетовый поток. То есть себя я могу защитить им. Ну, еще несколько человек, которые будут стоять рядом. Могу уничтожить одним махом целый отряд. Но тоже — только если он будет достаточно компактно стоять. А в остальном? Вот окружат меня, рассредоточатся и начнут закидывать заклинаниями разными, да стрелами, из своих несуразных аркебуз пулять. И минут через пятнадцать — много двадцать силы держать щит у меня иссякнут. И алес капут темному магу герцогу Ричарду. Надо об этом помнить, а то совсем непобедимым себя чувствовать начал.
Светлые, увидев приближающихся врагов, заняли круговую оборону. Вскочить на лошадей и построиться они уже не успевали, так что просто прикрылись ими, ощетинившись обнаженными шпагами. Ну, это, как мертвому припарка. Во-первых, их сейчас из луков положат, а во-вторых, темных просто банально больше. Да и впечатление они производят куда более опытных воинов. Нет, и свита Элениэль выглядит впечатляюще, но в ней только эльфийские аристократы, судя по нарядам, а вот у Алиры из ее сотни десятков девять — настоящие бойцы. Таких сразу видно.
В общем, надо мою эльфийку срочно спасать. Почему мою? А чью же еще? И планы у меня на нее уже сформировались. Так что придется вмешаться. Опять же галимый беспредел, совершенный у меня на глазах в моем же герцогстве, это то, чего я допустить никак не могу. Пришлось бодрым шагом, стараясь при этом не перейти на неприемлемый для герцога бег, последовать за отрядом дроу.
К счастью, те сразу уничтожать светлых не стали. Тут так не полагается. Сначала обязательно нужно поговорить, поперебрасываться оскорблениями и насмешками и лишь потом начать друг друга самозабвенно резать. Впрочем, когда я вышел на сцену, свои таланты в устном жанре демонстрировала только Алира, которая в подтверждение некоторых постулатов и для убеждения аудитории в свой правоте периодически помахивала изрядным мечом, порхавшим в ее мощной руке, как перышко.
Из ее речи я узнал, что она считает Элениэль своим особым кровным врагом. Или врагиней? Не важно, суть от этого не меняется. То есть светлые эльфы для дроу изначально кровники, но вот эта вот конкретная принцесса — особенно. И заслужила она это почетное звание тем, что когда-то (когда, я не понял) убила ее «мальчика». В смысле — мальчика Алиры. Мда… Если моя эльфийка убила сына королевы, то, пожалуй, я последнюю понимаю. Месть матери — страшная сила. Но потом я вспомнил, что «мальчиком» Алира и меня называла. И придавала этому слову совсем другое значение. И оказался прав.
— Не больно-то он от тебя в восторге был, — насмешливо крикнула королеве Элениэль. — Раз на имперском балу от меня не отходил. Или ты его слишком часто секла? Я слышала, что ты именно так удовольствие со своими мужьями получаешь. Или ты больше любишь, когда они тебя⁈
— Что⁉ — взревела Алира и едва не бросилась на светлую принцессу.
— Что слышала! — звонким голосом ответила та. — А убить мне его пришлось, потому что по-другому он не понимал, насколько мне противен. И как темный эльф, и как твой нежный песик!
— Поединок по праву мести! — своим «мелодичным» голосом провозгласила Алира и воздела меч над головой.
— Что? Биться сейчас будут? — услышал я запыхавшийся голос Изабеллы, которая только сейчас смогла меня догнать.
— Я запрещу, — ответил я, полагая, что, как было и при дворе Конрада Третьего, вызывающей стороне нужно получить для этого согласие местного властителя.
— Это не дуэль, — разочаровала меня Изабелла. — Ты не можешь Алире запретить вызвать принцессу. Она объявила поединок по праву мести. Но ты можешь запретить Элениэль выходить в круг, — лукаво улыбнулась она.
Тем временем и темные, и светлые эльфы отступили в стороны, освобождая пространство для предстоящей схватки. Алира стояла, небрежно помахивая своим огромным мечом, и поджидала противницу.
А та. Та давала какие-то последние указания одному из своей свиты. Было видно, что собеседник спорит, но переубедить в чем-то принцессу не может. Похоже, он пытается уговорить Элениэль не принимать вызов, подумал я. И тогда что? Тогда позор для принцессы и общая свалка, в которой погибнут все. Правда, последнюю я уже имею полное право запретить. Мне все-таки есть чем пригрозить, если меня не захотят послушаться.
Нет. Выходит светлая красотка вперед. Как же жалко и она сама, и эта ее катана выглядят на фоне темной королевы. Тут никаких вариантов нет. Победительницу я могу назвать уже сейчас, и это будет Алира. Стоп. Да ведь Элениэль тоже это понимает и идет на это не только сознательно, но даже с какой-то обреченной радостью. Ну да! Конечно. Она же отдала мужчине (мне, то есть) свой брачный перстень, а это для нее, как сказала Изабелла, хуже смерти. Вот и хочет и свою свиту от гибели спасти, и сама уйти красиво. Так дело не пойдет. И принцессу мне жалко, нельзя такую красоту губить, и вину определенную перед ней чувствую, перстень я ведь ей не отдал, благородство не проявил, и пригодится она мне для войны с графом Сиверсом. Да и вообще. Что именно вообще, четко сформулировать пока не могу, но чувствую, что оно есть. И какое-то приятное.
Выхожу вперед.
— Элениэль! — не терпящим возражений тоном произношу так громко, чтобы все слышали. — Подойди ко мне!
Застыла на месте. Смотрит на меня. Алира тоже повернулась. Не понимает, что происходит. Достаю из кошеля на поясе злополучный брачный перстень, надеваю на палец. На удивление, он легко подходит по размеру — увеличился прямо на глазах. Магия. Поднимаю руку вверх. Принцесса как-то странно дергается и на негнущихся ногах идет ко мне. Вот это да! Здорово эльфы придумали. Правда, даже страшно представить, что такой же перстень мог бы быть у меня и достаться при обмене, скажем… Да даже Изабелле. При всей моей любви к ней совсем не хочу, чтобы она мной смогла бы так помыкать. Только ты, например, с друзьями на футбол собрался. А жена перстень поглаживает и говорит: «Назад! Нам сегодня надо еще ковер выбить на улице и маму навестить!».
— Элениэль, — говорю я, представляя все эти ужасы. — Я запрещаю тебе принимать вызов королевы дроу Алиры!
То, что темных эльфов ни в коем случае нельзя так называть, я уже в курсе. Они дроу и только дроу. Любое упоминание их родства со светлыми эльфами воспринимают как намеренное оскорбление. Собственно, Элениэль недавно так и поступила. Нарочно. А почему? Да потому, что произошли дроу от светлых эльфов в результате какого-то эксперимента одного из темных магов. В незапамятные времена это было. Но времена незапамятные, а память осталась. Светлые за это презирают дроу, а те от всей души ненавидят светлых. Даже странно, что тот «мальчик» Алиры к Элениэль подкатывал. Хотя я его понимаю. Тут о любой вражде забудешь, увидев такую девушку. Еще бы характер у нее был помягче… И чтобы без всякой магии перстня.
— И запрещаю любое кровопролитие в моем герцогстве! — продолжаю, обращаясь уже к Алире.
Для пущей убедительности выпускаю сразу и фиолетовый туман, и темно-зеленую змейку. Последняя начинает кружиться у меня над головой, всем своим видом показывая, что с нетерпением ждет, на кого я ей укажу. Все-таки у меня все больше складывается впечатление, что эти потоки разумны. Не знаю, как стихийные, а те, что принадлежат к темной магии, точно.
Вечером был торжественный ужин. Почему вечером, почему ужин и почему торжественный? Вечером — потому что сначала нужно было где-то разместить свиту Элениэль и отряд Алиры. И подальше друг от друга, а то сцепятся, не взирая на любые мои запреты и предупреждения. По этой же причине и ужин. Когда все эти дела закончили, время обеда уже давно прошло. А торжественный — так как давался он в честь королевы дроу Алиры. Тут так. Нравится тебе гостья или нет, а если она занимает равное с тобой положение в обществе, то будь добр ее почтить совместным поглощением пищи в торжественной обстановке.
Правда, ничего сверхпафосного в поселении гномов организовать было нельзя. Это вам не герцогский замок или королевский дворец. Сидели в обеденном зале. Сарай, используемый гномами для таких случаев, все-таки не подходил. Но это и хорошо, так как ограничились узким кругом наиболее «близких друзей». За одним торцом стола — я. За противоположным, недалеко, этак метрах в пятнадцати — Алира. Мне на таком расстоянии поддерживать содержательную беседу было сложновато. Натурально почти кричать приходилось. Алире это проблем не доставляло — ее гулкий низкий голос перекрывал все звуки и разносился по зале эхом.
Рядом со мной, справа, Изабелла, следом за ней Элениэль. Красотка полностью находится в подчинении у моей невесты. Вижу только две причины для этого — она до сих не пришла в себя от событий дня, а Изабелла объявила себя моей будущей старшей женой. Что из этих двух факторов имеет большее значение, не знаю. И определила моя невеста такое распределение мест сразу, как только я запретил поединок. Просто взяла под руку эльфийку и повела к нашей карете — вигваму на колесах. Указала ей пальчиком, что в него нужно сесть, но не на диван, который был в единственном экземпляре, а напротив — на подушечку, которую все-таки расщедрилась выделить. Так и ехали. Я с Изабеллой на удобном (очень относительно) сиденье, а Элениэль практически на полу. Сильно!
Вот и сейчас, во время ужина, невеста иногда указывает эльфийской красавице на какое-нибудь блюдо или на свой кубок, и та безропотно передает ей требуемое. Вообще, это слуги должны делать. Но у нас тут из слуг только гномки. А они, скажем прямо, особым умением обслуживать благородных не отличаются. Да и внешне, когда в своей маскировке, не слишком презентабельны.
Остальные места заняты Родриком, Рагнхильдой и Гуннаром, которых пришлось срочно вызывать. А то у меня и свиты-то порядочной не было бы. Со стороны Элениэль пять наиболее знатных эльфов, страдающих из-за унижений своей госпожи полным отсутствием аппетита. Столько же и от Алиры. Соблюдаем паритет. Они тоже никакого энтузиазма за столом не демонстрируют. Кроме, пожалуй, той красотки, которая пыталась Алиру от моего тумана прикрыть. Вот она периодически бросает на меня короткие взгляды из под густых ресниц, и меня даже пот от них прошибает. Сколько там жен мне можно взять? Не менее четырех должен по закону? Есть еще свободные места.
Староста Грумс не присутствует. Ему по положению в таком обществе находиться не полагается. Это я — демократ. А королева дроу может и за оскорбление счесть.
Алира ест с мрачным выражением на лице. Ей этот ужин нужен так же, как и мне. Отказаться она не могла по тем же причинам, что и я не мог ее не пригласить. Но светскую беседу поддерживаем. Говорит в основном королева. Ей проще — и голос позволяет, и новости из Турвальда и империи знает. Демонстрируя мне свою дружбу, рассказывает, что «этот подлец» Конрад Третий, который ее подло обманул, охарактеризовав меня в самых уничижительных выражениях, готовится оказать помощь графу Сиверсу, если тот примет потом над Юмом его протекторат. Вряд ли граф согласится, отвечаю я, напрягая связки. Он хоть и бунтовщик, но настоящий патриот нашего герцогства. На это Алира возражает, что Сиверсу могут предложить выдать его дочь за сына Конрада. Да, прикидываю, тогда может и согласиться. Надо спешить с завершением этой гражданской войны, а то и до интервенции можно дотянуть.
Наконец, эта пытка съестным заканчивается, и мы с облегчением раскланиваемся.
Сегодня я собираюсь спать в гордом одиночестве. У Изабеллы те дни, когда интимные отношения не рекомендуются. Говорить об этом не принято, но подобные недомогания у девушек от этого не перестают случаться. Так что раздеваюсь медленно и лениво, перебирая в памяти события прошедшего дня и прикидывая, как бы завтра побыстрее отделаться от общества королевы дроу. А вот ее спутницу я бы еще раз с удовольствием увидел. Мда…
Предаюсь этой мысли, когда дверь тихо открывается и входит Изабелла. Я удивлен. Она же сама сегодня предупредила меня, что… В общем, что…
— Дорогой, — спрашивает она. — Кого к тебе на ночь прислать — Гру или Элениэль?
Что!!!??? Так она не только себя моей старшей женой назначила, но еще и смотрительницей — распорядительницей моего еще несуществующего гарема? Или тут так полагается? Чтобы старшая жена решала и эти вопросы?
— Никого, — отвечаю, стиснув зубы, чтобы не сказать ничего лишнего. Обидится. Она же как лучше хочет.
— Хорошо, — отвечает она, нисколько не смущаясь односложностью моего ответа. — Тогда я пришлю Гру. Тоже думаю, что Элениэль этого еще не заслужила.
Выходит. И никакой перстень ей не нужен! Получается, что я подкаблучник. Грустно.



Глава 24
Гру — да. Алира — едва не. И мы выступаем в поход

Долго размышлять о своей тяжелой судьбе у меня не получилось. Потому что пришла Гру. Но сразу заставило меня забыть о том, что мною помыкают, не то, что она уже была в своем образе прекрасной нимфы — топик, юбочка-колокольчик (кстати, мне показалось, что она стала заметно короче — с Изабеллы пример взяла?), прелестное личико, а то, что она выглядела очень грустной. Вообще, никогда раньше такого выражения на лице моей миниатюрной ученицы не замечал.
— Что случилось, Гру? — спросил, мягко поднимая ее головку за подбородок, — так, чтобы увидеть ее опущенные в пол глаза.
— Моя свадьба расстроилась, — проговорила она, чуть не плача. — Бром отказался. Сказал, что выберет себе какую-нибудь другую невесту.
Ага, этот Бром, значит, и был тем самым женихом, предстоящим браком с которым девушка и объяснила в первый вечер мое неоспоримое право стать ее наставником в искусстве любви. Откровенно говоря, как мужчина мужчину, я его где-то понимаю. Но Гру все равно жалко.
— Почему? — спросил, понимая какой ответ могу получить.
— Из-за вас, ваша светлость, — смутилась нимфа. — Говорит, что он бы смирился, если бы я провела с вами одну ночь. Это по закону (гномы, надо сказать, очень законопослушные). А вот две… А это нечестно! — внезапно довольно громко воскликнула она. — Меня все гномки просили прийти к вам хотя бы еще один раз! А теперь… Теперь они же распространяют обо мне разные неприятные слухи. И Бром их наслушался. Боится, что над ним будут смеяться, если он на мне женится.
Мда… Бедная Гру, можно сказать, принесла себя в жертву ради общего блага гномов. С другой стороны, а когда добрые дела не оставались безнаказанными? В этом отношении этот мир ничем не отличается от моего прежнего.
— А что думает твой дедушка и отец этого Брома Бромс? Они не смогли вправить ему мозги?
— Дедушка махнул рукой. Сказал, что мой жених просто дурак. У нас девушек мало. Где он другую найдет? Останется теперь холостяком и будет только по ночам звуки от соседей слушать. А Бромс? А откуда вы, ваша светлость, знаете, что его отца Бромс зовут?
Тоже мне — бином Ньютона. Я давно уже догадался, по какому принципу здесь имена гномам дают. Незамысловато, надо сказать. Вот, у Гру дед — Грумс, отец — Грум, ребенок Гру, уверен, будет Гр (если станет воинов, то подходяще — грозно так, как рычание), а внук или внучку просто Г. Звучит не очень. Но у Брома еще хуже — его возможная правнучка будет просто Б. С таким именем лучше бы был правнук. Потом, наверное, идут в обратную сторону, прибавляя по одной букве. Короче, не заморачиваются ребята с такими пустяками, как имена.
Начал утешать девушку. Как умею. И как лучше всего срабатывает. По сути дела поговорим потом. А пока… Пока показал ей приемы массажа. В его эротическом исполнении я не могу считать себя профессионалом, но кое-что знаю. Кроме того, спортивные разновидности у меня на отлично. А слегка адаптировать, например, расслабляющий массаж, чтобы он стал чувственным, у меня всегда хорошо получалось. По крайней мере, ни одна моя партнерша никогда не жаловалась. Сработало это и с Гру. Сначала расправились черты лица, потом на губах заиграла мечтательная улыбка, а затем дыхание стало таким, что я понял — результат достигнут, и больше ни одной мысли, кроме желания продолжить наше общение в более активной форме, у нее нет. Продолжили. В более активной форме. В очень активной форме. Бывает такое — резкий переход от печальных переживаний к любовной страсти. В общем, засыпала Гру, прижавшись ко мне, и с блаженным выражением на лице.
Утром, когда мы еще были в постели, опять пожаловала Изабелла. Опять без стука в дверь, которую я вчера забыл запереть.
Гру взвизгнула и спряталась под одеялом, я пораженно уставился на свою невесту, а она, как ни в чем не бывало, поудобнее устроилась в кресле и таким тоном, будто мы находились где-нибудь в рабочем кабинете, а не в спальне, спросила:
— Дорогой, Гру тебе ведь рассказала, какое несчастье с ней произошло?
— Да, Изабелла, — подтвердил я, думая, что если сейчас начну возмущаться ее присутствием в моей спальне, где находится моя, если так можно назвать нимфу, любовница, которую она же вчера сюда и направила, то девушка меня просто не поймет. Такие уж здесь нравы!
— Я хочу взять ее к себе служанкой, — между тем, не испытывая ни малейшего смущения от двусмысленной ситуации, продолжила Изабелла. — Мельба мне больше служить так, как раньше, не сможет. Сам понимаешь — она теперь леди. Будет просто в моей свите. Ты не будешь возражать?
И чего это она так хочет заполучить Гру, удивился я. И понял! Гномка не может родить ни от кого, кроме гнома! А тут в порядке вещей, когда верный муж спит не только с женой, но и ее служанок не обходит своим вниманием. А от этого иногда, даже совсем не иногда, потом появляются бастарды. А тут никакой опасности. Нет, все-таки Изабелла очень продуманная девушка. И мне это даже нравится. Из нее отличная герцогиня получится. И если у меня, как у мага, когда-нибудь будет несколько жен, то и старшей тоже пусть она будет. По крайней мере, порядок в семье будет гарантирован.
— Нет, конечно, — покладисто согласился я, взвесив все эти резоны. — Поступай, как сочтешь нужным. Но как ты поступишь с тем, что Гру приходится постоянно скрывать свой внешний вид.
— С этим никаких проблем не будет, — улыбнулась Изабелла, явно довольная тем, что сумела обеспечить себе безопасный от появления байстрюков тыл. — Она снимет маскировку, как только мы покинем земли гномов. Никто и не догадается, что она принадлежит к их расе. Ведь их девушек никто и никогда не видел в истинном облике.
Вот. Еще и получит служанку, которая будет вызывать зависть у всех других дам, подумал я. Миниатюрная красотка неизвестной расы. Эксклюзив! Только у герцогини Изабеллы! Где достала? Там еще есть такие? А герцогиня Юма будет только загадочное лицо делать. Мол, где взяла, там для вас ничего нет.
Без особых проблем удалось и отправить восвояси Алиру. Это вчера она была мрачной, а сегодня оказалась вполне компанейской теткой. Нехорошо, конечно, так такую красивую, пусть и на любителя, даму называть. Но я про себя. Не вслух.
Прогулялись с ней по поселению. Показал своей гостье производства гномов, провел, так сказать, рекламную кампанию их продукции. Заодно узнал, почему в Драуре (это королевство дроу так называется) матриархат. По словам королевы, он носит очень мягкую форму и всех, включая мужчин-дроу, все устраивает. Причина, как и у гномов, — мало девушек. Но если гномы ушли из-за этого с головами и бородами в работу, то дроу поступили по-другому. Каждая их девушка может взять себе сколь угодно много мужей. И все довольны. В общем, это даже скорее напоминало бы какое-то совместное использование мужчинами представительниц прекрасного пола. Но нет. Решение, кого взять в свой гарем, принимает дама. И мужики, как утверждала Алира, из-за этого из кожи вон лезут, чтобы прослыть самым сильным и смелым. Внимание к себе таким образом привлекают. Тут спорить не буду. Видел вчера отряд Алиры. Производит впечатление. И еще один нюанс. Маги у дроу рождаются только среди представительниц прекрасного пола. Тоже аргументы в пользу их власти.
А я Алиру очень заинтересовал. Причем, мне показалось, что сразу по двум причинам. Первая — я темный маг, и королева высказала надежду, что, может быть, сумею понять, что такого напутал тот, кто вывел их расу. А что-то он точно сделал не так — уж слишком редко девочки рождаются. Несмотря на то, что матриархатом все вроде бы довольны, но хотелось бы Алире тенденцию как-то изменить. Или хотя бы подправить.
А вторая причина, к сожалению, я сам. Уж очень игриво она себя со мной вела. Что при ее габаритах выглядело бы забавно, если бы не было слегка устрашающе. А что еще, кроме некоторого дискомфорта, можно почувствовать, когда тебя такая милфа, как бы невзначай, толкает бедром, от чего едва не отлетаешь в сторону, а потом ловит рукой и прижимает к свой груди (Конечно, исключительно и только, чтобы поддержать его светлость герцога, который едва не упал)? Нежно, но крепко и тяжело дыша.
Отдушиной стала спутница Алиры — юная магиня, которая, видимо, выполняет при королеве роль телохранительницы. Пока гуляли, а южная красавица постоянно нас сопровождала, хотя и не произнесла ни единого слова, не один раз ловил на себе ее взгляды. Заинтересованные и куда более возбуждающие, чем заигрывания Алиры. Правда, про традиции дроу забывать все-таки не стоит. А то станет у меня эта девушка второй женой. А я у нее десятым мужем. И как быть?
Перед самым отъездом королева совсем раздухарилась.
— Ваша светлость, — обратилась она ко мне на прощание. — Буду ждать вас в гости. С нетерпением. Поверьте, мне есть, что вам показать и чем порадовать, — добавила королева, приняв позу модели из видео восемнадцать плюс и проведя рукой по своей груди, бедрам и ягодицам.
Что я могу сказать? Сознаюсь, пожалуй. Почувствовал возбуждение. И даже мыслишка одна мелькнула… А что? Ну, подростковые мечтания дали о себе знать. Бывает. Но потом представил себе Алиру в кожаной сбруе с плеткой в руке и любые мысли подобного рода прогнал.
Впрочем, обо всем этом я быстро забыл. Не до того стало. У нас состоялся первый настоящий военный совет.
Из генералов присутствовали монах и глава разведки Родрик, никогда в жизни не командовавшая более, чем полутора десятками человек Рагнхильда, ее сводный брат Гуннар (этот был отличным разведчиком, но опыта руководства «крупными войсковыми подразделениями» имел еще меньше сестры), Изабелла, нацепившая по этому поводу поверх костюма для верховой езды кирасу (и где только взяла?), и Элениэль — как всегда в своем сверх возбуждающем прикиде. И, конечно, я — маршал и герцог, который пытался пялиться на карту собственных владений, крайне туго понимая, что нам делать дальше. А предпринять что-то решительное нужно было срочно. А то ведь и правда — объединится сейчас Сиверс с папашей Изабеллы, а там и имперские войска подгребут, и тогда останется нам всей нашей дружной компанией только уходить в горы и партизанить.
В результате приняли единственное напрашивающееся решение. Выдвигаемся в сторону владений тех моих вассалов, которые выразили готовность поддержать законного герцога — а вернее не дать взобраться на трон Юма графу Сиверсу. Объединившись с их дружинами, идем на столицу и… дальше смотрим по обстановке. Гномы будут олицетворять поддержку со стороны промышленного рабочего класса, вассалы — со стороны аристократии, Элениэль — светлых эльфов, Родрик — церкви, а Изабелла… Ну, тут не знаю. Но что-нибудь олицетворять тоже будет. Враг будет разбит. Победа будет за нами.
— Главное ввязаться в сражение! — выдал я сентенцию, которая, если память не изменяет, принадлежала Наполеону, а тот был совсем не дурак намять кому-нибудь бока. — Завтра выступаем. Всем быть готовыми к полудню!
Генералы согласились, и мы с чувством выполненного долга разошлись по своим покоям.



Глава 25
Интерлюдия. Изабелла

Пожалуй, последний месяц — полтора Изабелла могла занести себе в актив. Вообще, ее с самого детства учили постоянно анализировать происходящие события, делать из них выводы, строить планы на будущее. Но в последнее время было не до этого. Слишком много всего произошло.
Причина у этого «многого» была одна — Ричард!
Сначала она была возмущена, когда узнала, что ее собираются принести в жертву далеко идущим политическим планам и выдать замуж за натурального идиота.
Потом, когда архиепископ Гилберт доставил этого здоровенного и внешне привлекательного парня к ним во дворец, она подумала, что все еще не так плохо. По крайней мере, этот дурачок не будет ей мешать вести тот образ жизни, какой ей заблагорассудится. Однако пообщавшись с будущим мужем, который оказался полным тюфяком, она едва не впала в ярость и не заявила о своем категорическом отказе становиться герцогиней Юма. Но тут ей объяснили, что муж ей будет нужен только до тех пор, пока не родится наследник, а дальше — никто не будет возражать, если он исчезнет. А вот она! Она станет регентом при своем сыне в богатейшем герцогстве. Остальное она уже додумала сама. О том, что ее младший сводный братец не сможет произвести на свет потомство, Изабелла знала. Не зря подсылала к нему свою служанку Мельбу. А значит? Значит — перед ней открывается манящая перспектива со временем стать и регентом королевства Турвальд. Все при том же своем сыне от Ричарда. Игра стоила свеч!
Все начало меняться в первую брачную ночь. Ее муж повел себя неожиданно уверенно. В нарушение всех принятых норм приличия разделся сам, потом раздел ее!!!, а потом сделал с Изабеллой такое, что она в какой-то момент чуть было не лишилась чувств. От незнакомого ей наслаждения. Впрочем, до конца осознать, что же произошло, она тогда не смогла. Опыта не было. Некоторое понимание, а вместе с ним и подозрения, появились позже — когда она на расспросы своей мачехи описала, как прошла ее первая близость с мужем. И по расширившимся глазам той, а также других слушательниц из числа придворных дам догадалась, что то, что делал ее муж, было чем-то из ряда вон выходящим, а также увидела, что все они страстно мечтали оказаться на ее месте.
И тогда она в первый раз задумалась. Что такого могло случиться со скромным и боязливым герцогом Юма, что он в одночасье так изменился? Потом была вторая ночь. Еще вечером Изабелла почувствовала, как у нее внизу живота начинают порхать бабочки, а саму одолевает истома предвкушения. И не ошиблась. Вернее — все-таки ошиблась. Она ждала чего-то похожего на первую близость, но вторая превзошла ее на порядок. Это был не Ричард! Это не мог быть тот Ричард, который смущался взять ее даже за руку. Но кто тогда?
И дуэль. Дуэль, в которой ее муж, до этого сознавшийся, что только один раз брал в руки меч, но не смог даже учебным оружием заставить себя ударить противника, хладнокровно отправил на тот свет барона из свиты ее брата.
Она была счастлива, что замысел мерзавца-брата оставить ее вдовой на третий день после свадьбы не увенчался успехом. И в то же время у нее начали рождаться определенные опасения перед мужем, который был на самом деле совсем не таким, каким искусно претворялся все это время. Но она скрыла эти свои опасения и подозрения. И когда отец орал на нее за разглашение тайны принца, и когда, по настоянию мачехи, отправил ее в монастырь, она молчала.
Ричард приехал за ней. И опять была незабываемая ночь. Пусть и в неудобной карете. Но какая!
И ужас. Животный страх, который она испытала, когда ее муж, герцог Ричард оказался темным магом. Она была уверена, что сейчас он ее убьет. Но он не стал этого по каким-то причинам делать. И Изабелла, чтобы, если и не спастись, то хотя бы оттянуть неизбежное, постаралась сделать все, чтобы вызвать, заслужить его милость. Каждую ночь она приходила к нему на ложе. Покорно отдавалась так, как он хотел. К своему удивлению, девушка чувствовала, что он ее жалеет, пытается успокоить, поддержать. Что он нежный, и в этом не претворяется, как она раньше думала. И она начала тоже чувствовать к нему что-то, пусть и отдаленно пока, но напоминающее влюбленность.
Она будет с этим мужчиной, решила она тогда для себя. Если он не передумает. Если она не перестанет быть ему зачем-то нужна.
В дальнейшем было еще многое, что меняло ее настроение.
Страх, который опять на нее нахлынул, когда она увидела, как Ричард одним движением превратил вражеского офицера в кадавра. Ревность, которую она неожиданно для себя почувствовала, узнав что муж провел ночь с Гру, и которая еще усилилась, когда она заставила гномку снять с себя маскировку и увидела, насколько та красива. Мельба, с которой ее муж тоже проводил иногда ночи, таких эмоций не вызывала. Служанка. Так и должно быть. И почти дикая ревность, когда Изабелла заметила, каким взглядом пожирает ее муж принцессу светлых эльфов Элениэль.
И счастье, когда он так бурно отреагировал на ее переодевание в одежду гномок. О! Это было что-то. Она тогда и сама полностью потеряла над собой контроль. И его отказ на ее предложение провести ночь с эльфийкой. Последнее было настолько приятно, что Изабелла полночи заснуть не могла, вспоминая, как Ричард на ее предложение отрезал «Никого!».
Но это были все только эмоции, и Изабелла умела их загонять куда подальше и действовать расчетливо. Она взяла Гру к себе в служанки вместо Мельбы. Это было правильным решением. В любом случае такой мужчина, как Ричард, не сможет ограничиться только ею одной. Так пусть будет служанка Гру. Это и пересудов никаких не вызовет — нарушений принятых правил в том, что муж иногда, скажем так, пользуется служанкой жены в определенных целях, нет. Да и бастардов не будет. Чуть сложнее было с Элениэль. Но и тут Изабелла смогла извлечь из ситуации выгоду — на всякий случай, на будущее сразу обозначила свое место старшей жены, с чем Ричард спорить не стал. Это был огромный успех!
И да! Она сделает все, чтобы стать для своего мужа не только любимой женой, но и соратницей, помощницей во всех вопросах. А их сын со временем не только наденет на голову короны Юма и Турвальда, но, может быть, и императорскую примерит!
Правда, оставался один важный вопрос. Кто такой Ричард на самом деле? Вот только спрашивать его об этом Изабелла не собиралась. Расскажет — хорошо. А если это великая и, хуже того, опасная тайна, то ей лучше этим не забивать себе голову. В конце концов, он ее, несомненно, любит. И она его тоже.



Глава 26
День мести и страсти

Уже вторую неделю мы в походе. Движемся медленно, сначала останавливались в каждом поселении гномов, где проводили агитационные акции и митинги в поддержку законного герцога — его светлости Ричарда. То есть — меня. Потом достигли местности, где люди живут. Тут уже небольшие городки начали появляться и замки аристократов. Естественно, тоже не упускали ни одной возможности для проведения рекламных кампаний.
Сначала на разогреве выступал дядюшка Родрик. Это было необходимо. Слух о том, что я темный маг уже прокатился по всему Юму, а раньше церковь и ее передовой отряд по борьбе с разной нечистью — инквизиция много сил положили, чтобы создать темным магам резко отрицательный имидж. Так что, выйди я сразу к народу, некоторые могли бы и разбежаться. А тут целый достопочтенный — в сутане, с выбритой тонзурой вещает о том, какой его светлость рай в Юме установит, как всех врагов внешних победит и вынудит поднять закупочные цены на местные товары, в общем — как расцветет под его мудрым правлением герцогство. Это уже совсем другое дело. Это уже речь о кошельках слушателей. И то, что я не совсем светлый маг, как-то уже не вызывает никакого отторжения. А даже наоборот. Наш-то ого-го какой! Всех, если что, к порядку призовет.
Следом речь толкала Изабелла, которую при этом действе всегда сопровождали Элениэль и Гру — две красотки, одна верхом на великолепном белом иноходце (да и сама, надо сказать, повышенное внимание своими обтягивающими нарядами привлекает), вторая на небольшом пони (нимфу стали выпускать в люди, когда уже покинули владения ее сородичей). Для гномки тоже сшили костюм для верховой езды, а то не в своей же мини-юбочке ей перед народом показываться? Этак никто мою невесту и слушать не будет — только на Гру пялиться. Изабелла заливается соловьем, вещая, как меня и ее едва не погубила злая королева Турвальда, и как мы бежали, побеждая по пути врагов и прочих драконов. Настоящий рыцарский роман. Но аудитории заходит на ура. Смотрят на девушку с восхищением — есть на что посмотреть. Может быть, ее красота и не такая совершенная, как у Элениэль, но более какая-то человечная что ли, более понятная.
Наконец, когда все уже меня заочно любят, появляюсь сам и повторяю примерно то же самое, что говорил в начале Родрик. Тоже все больше про будущее процветание, а еще про справедливость, честные суды и все остальное прочее, что обычно кандидаты обещают перед выборами.
Провожают нас всегда громкими криками одобрения. Аплодисменты здесь не приняты. Надо будет ввести. Кто-нибудь, воодушевленный нашими речами, обязательно записывается в ополчение, так что армия потихоньку растет.
Кстати, идея обращаться к простонародью — моя. Тут так не принято делать. Что сюзерен решит, то все и обязаны исполнять. Но я настоял на том, что поддержка подданных должна быть искренней и более активной. Сначала меня не поняли, но спорить не стали. Потом оценили новшество. Изабелла, когда впервые увидела эффект от своего выхода в народ, и вовсе целый день потом смотрела на меня с нескрываемым восхищением.
И да! Я теперь выступаю, гордо восседая на мощном черном коне. Кличка — Буян, что сначала меня несколько напрягло. На этот раз помогла Элениэль, которая, узнав, что ей вместе с Изабеллой сейчас предстоит вести конягу со мной в седле под уздцы, подошла к моей живой трибуне, что-то пошептала ему на ухо, погладила, тот покивал (вот клянусь! — покивал) — типа, «договорились, не буду я этого неумеху с себя сбрасывать».
— Садитесь, ваша светлость, — повернулась эльфийка ко мне. — Это очень умный конь. Он теперь никогда вас из седла не выбросит.
Пришлось сделать вид, что поверил своей не пойми кому (брачный перстень девушки по-прежнему у меня, но на этом все и заканчивается, ничего лишнего себе в отношении ее не позволяю). И конь свое слово честно держит. С тех пор ни разу не взбрыкнул, а иногда мне кажется, что он даже как-то старается мне помочь, слегка подбрасывая меня, если я начинаю, как куль с картошкой, сползать на сторону. Впрочем, сейчас я уже вполне сносно чувствую себя на его спине. Даже стал практиковать въезд в поселения и замки вассалов верхом. Правда, шагом еще пока. С другой стороны, событие это торжественное, тут иной аллюр и не нужен. Герцог, пускающий своего коня рысью, это почти то же самое, что бегущий генерал. В мирное время — смешно, в военное — страшно.
Значительно сложнее, чем с простыми тружениками села и пролетариатом общаться с благородным сословием. Этих рассказами о космических кораблях, которые полетят к другим планетам, не проймешь. Как и обещаниями будущих благ. Им подавай что-то конкретное, вроде снижения налога с их владений или земельных пожалований. Иногда еще пытаются мне своих дочек сосватать. Знают, что я маг и могу набрать себе этого добра сколь угодно много. Но натыкаются на взгляд Изабеллы и о том, чтобы породниться со мной, мечтать перестают.
А вот сегодня со мной произошел конфуз, из которого я еле-еле выпутался без больших потерь для своего эго и незапятнанной репутации.
Началось все, как я теперь понимаю, дня три назад. Начал я замечать, что Изабелла и Элениэль все больше сближаются. Невеста моя уже общается с эльфийкой не как с подчиненной, а скорее как с подружкой. Ну, понять-то ее можно. Подходящего общества для принцессы и будущей герцогини пока нет. Мельба, хоть и стала дворянкой, не в счет. А тут эльфийская принцесса. Можно разговаривать как с равной. В общем, едут они теперь часто рядышком, что-то обсуждают. Благо — обе прекрасные наездницы. Я-то все-таки карету моему Буяну предпочитаю. Отжал у первого же попавшегося нам на пути графа. Или он бароном был? Не важно — отдать мне свою карету для него было большой честью. Я так считаю. Гномы быстренько сбили с дверей его гербы, так что теперь и не вспомнишь, кем был предыдущий владелец. Удобно — можно к себе для совещаний Родрика вызывать и спокойно беседовать, сидя друг напротив друга, или кому-то из вассалов показать свое благоволение, пригласив на непринужденную беседу.
Значит — едут эти две сплетницы рядом, а я на них в окошко из-за чуть отдернутой шторки смотрю. И понимаю, что говорят они обо мне. Мне, по женской привычке, кости перемывают. У Изабеллы ее очаровательный ротик просто не закрывается, так трещит о чем-то, вливая информацию обо мне в чуть удлиненные ушки эльфийки. Та слушает, краснеет, косится иногда на мою карету. Что-то переспрашивает, жестами выражает удивление и даже некоторое недоверие. Изабелла настаивает, что ни на йоту не отошла от истины. Это я так догадываюсь о содержании их разговора — слышать я его из-за мелодичного скрипа колес и стука копыт не могу.
Эту их содержательную беседу я вчера зафиксировал. А сегодня… Изабелла оставила меня без присмотра, так как увлеклась важнейшим делом — обсуждением с найденной в очередном городке портнихой, какие именно туалеты ей необходимо срочно сшить. Потому как в имеющихся (а их и правда у нее маловато — беглецы мы как-никак) она уже не по разу выступала перед публикой, и ей срочно необходимы обновки. Элениэль тоже оказалась предоставлена самой себе. Ей ничего шить не надо — запас разных кожаных трико, кроме которых она, похоже, ничего и не носит, у нее достаточный. Да и есть у меня ощущение, что она не такая тряпичница, как моя будущая любимая жена.
— Не составите мне, ваша светлость, компанию? — слышу, едва успев выйти из своего шатра (на постоялых дворах в мелких городках я останавливаться зарекся — разных насекомых там столько, что и темного мага могут сожрать), хрустальный колокольчик голоса эльфийки. — Хочу к тому холму прогуляться.
Как можно отказать в столь незначительной и таким голосом высказанной просьбе? Кстати, о голосе. Значит, умеет моя «не пойми кто» нежным его делать. А то я как-то все больше холодную сталь и сухость в нем слышал. Правда, таких возможностей у меня было всего три. В первый раз — когда она мне вызов во дворце Конрада Третьего бросила, второй — непосредственно перед нашей дуэлью, третий — когда с конем моим о взаимопонимании договорилась. Больше они при мне слова не сказала.
Вежливо подал ей руку. Ой… Опять ошибся. Тут это простое проявление вежливости расценивается как явный знак того, что вы собираетесь за девушкой приударить. Но не смутилась Элениэль — мое предложение приняла. Идем к холму. Чем он ей приглянулся? Холм — как холм. У подножия валуны — теплые, солнцем нагретые, один — ровный сверху, как стол.
— Не желаете преподать мне урок фехтования, ваша светлость? — спрашивает коварная красавица и извлекает из-за этого камня-стола целый набор разных деревянных учебных орудий убийства.
— Как пожелаете принцесса, — отвечаю, улыбаясь.
Мечтает хоть так реванш за позорное поражение взять, догадываюсь я. Что ж. Если ей так хочется еще раз быть битой, то на здоровье. Выбираю деревянный меч. Попросту палку — круглую в сечении, как от швабры, меньше метра длинной, с одной стороны обмотана кожей, изображающей рукоять. Никакой защиты для кисти не предусмотрено. А моя противница… А она берет в руки шест. Видимо, он копье должен изображать. Кажется, я влип. И бить сейчас буду не я, а меня. Но отказаться язык не поворачивается — уж слишком заметны смешинки в глазах эльфийки. Радуется, что сумела меня подловить. Попробую ей доказать, что она рано победу празднует.
Нет. Не рано. Хотя лучше бы все закончилось минуты за две. А оно не закончилось. Уже минут десять гоняет меня мстительная принцесса, не давая ни малейшего шанса хотя бы коснуться ее моим огрызком швабры. А у меня уже все бока побаливают, рукам тоже досталось, пару раз пропустил тычки в живот, а один раз эта зараза легонько щелкнула меня кончиком своего орудия убийства по лбу.
Конечно, будь у меня в руках боевая шпага, которой не только колоть, но и рубить можно, а у нее, пусть даже и настоящее, копье, я бы в миг его на щепки пустил. Но у меня палка. Перерубить ее шест я ей при всем желании не могу. А движется девушка просто великолепно. Вот теперь все ее китайско-японские ужимки и прыжки очень к месту пришлись. Грациозно, быстро. Изыскано, я бы сказал. Просто любовался бы, если бы не мне после каждого ее особо красивого па куда-нибудь прилетало. И не прекратишь поединок. Это уже сдача будет. А герцогу сдаваться не пристало. Так что терплю и пытаюсь найти момент, чтобы хотя бы размочить счет в нашей схватке. Пока все в одни ворота. Мои.
Наконец, мучительнице то ли надоело надо мной издеваться, то ли сочла, что получила достаточную сатисфакцию за прилюдно распоротые штаны, то ли устала. Она сделала очередной кульбит, показала, что снова собирается ударить меня по голове, а сама ловко заплела мне своим шестом ноги и повалила навзничь. Лежу, прихожу в себя. Упал не очень удачно — слегка затылком приложился. Звездочек в глазах нет, но проморгаться нужно.
Пока прихожу в себя, девушка садится мне на бедра и прижимает свой шест к моему горлу.
— Сдаетесь, ваша светлость? — спрашивает она внезапно охрипшим голосом и начинает плавно елозить своей попкой по мне. Вернее — по моему.
Поднимаю на Элениэль глаза. Взгляд у нее какой-то расфокусированный, ротик чуть приоткрыт — видны ровные белоснежные зубки, между которыми она чуть-чуть свой розовый язычок высунула. Мда… Наслушалась моя «не пойми кто» рассказов Изабеллы. Теперь не сомневаюсь, что моя невеста так увлеченно расписывала эльфийке.
И что мне теперь делать? Тем более, что движения победительницы становятся все более быстрыми, ягодицы все плотнее прижимается ко мне, а глаза закрываются. Ну, нет! Никогда еще герцог Юма не поддавался насилию. И менять это правило даже для такой очаровательной насильницы не собираюсь. И уж игрушкой определенной направленности мне быть совсем не улыбается.
Резко отбрасываю от своего горла палку, подхватываю ее под бедра, поднимаю — благо сил у этого тела хоть отбавляй, и встаю на ноги. Эльфийка, кажется, не обращает никакого внимания на смену диспозиции. Продолжает свои телодвижение, как будто все еще сидит на мне. Кладу ее на спину на плоский камень и… отвешиваю довольно чувствительную пощечину. По-другому она в себя не придет. Вздрагивает, распахивает свои бездонные синие глаза, имитировать любовный процесс прекращает.
— Ты этого хочешь? — грубо, переходя на «ты», спрашиваю я и начинаю развязывать шнурки, прикрепляющие ее штаны к куртке.
Теперь она дрожит и смотрит на меня со страхом, понимая, что сейчас будет. Да ничего не будет. Вот уж кем никогда не был, так это насильником. А девушка еще и сопротивляться мне не может — увы, но интимная близость входит под первым номером в тот список, который она должна исполнять по требованию владельца ее брачного кольца. Отпускаю принцессу и делаю шаг назад.
— Сейчас ты пойдешь к Изабелле и все ей расскажешь. Поняла? — жестко говорю я и, получив ее покорный кивок, продолжаю. — И объяснишь, что в произошедшем виноват, в том числе, и ее слишком длинный язык, который она не умеет держать на привязи.
Разворачиваюсь и ухожу. Сбежит? Ну и пусть. Да и не денется они никуда от своего магического кольца. Вот устроили себе светлые эльфы головную боль с этими перстнями. Это же надо было такое выдумать? А…Вон Элениэль понуро к шатру Изабеллы бредет. Не сбежала, стало быть. Ну, сейчас там будет шуму.
Прогулялся немного. Решил, что сразу возвращаться в лагерь не стоит. Слушать предстоящие разборки (шатер Изабеллы всего в нескольких метрах от моего стоит), а тем более, паче чаяния, в них участвовать совсем не хочется. А Изабеллу просто выпороть желание появляется. Нет, я понимаю, что ей до смерти хочется похвастаться, какой ей жених и будущий муж достался. В этом мире то, как я отношусь к прекрасному полу, просто неслыханно. И молоденькая все-таки она еще совсем. Вот и не может сдержаться. Но пусть учится, а то подобные истории, как сегодня, будут случаться с неизменной регулярностью. Оно мне надо?
Когда вошел в лагерь, судя по всему, все уже закончилось. Тишина. Только охранники у шатра моей невесты стоят красные, как вареные раки. Наслушались, видать, разных подробностей. Ну-ну… Ваш герцог — он такой. Из-за него и дуэль одна между дамами уже была.
И сейчас еще одна будет, боюсь. Или я просто стану свидетелем убийства, совершенного на почве страсти? Это будет смягчающим обстоятельством. Впрочем, здесь законы другие, и если Изабелла сейчас прибьет до смерти Мелли, то ничего ей за это не будет. Даже общественного порицания.
А что случилось? Видимо, Мелли, воспользовавшись тем, что Гуннар уехал с разведчиками вперед, а Изабелла была занята примеркой новых платьев, проникла в мой шатер, чтобы… Ну, в общем, чтобы. И своевременно ретироваться из него не смогла. Одеться полностью, кстати, тоже. И была там застигнута Изабеллой, которая, узнав от Элениэль последние и не самые приятные для нее новости, направилась ко мне. А там… Леди Мельба во всей красе — к адюльтеру планирует ее почти мужа склонить. Сейчас без пяти минут герцогиня юмская выволокла за волосы леди и будущую баронессу, повалила на землю и, не давая той ни встать, ни до конца натянуть платье, пинает ногами. Надо спасать бывшую служанку.
Обхватываю Изабеллу сзади и несу в шатер. Она дрыгает ногами, пытаясь хоть еще один раз достать Мелли. А потом я ее успокаиваю.
— Изабелла, — спрашиваю я, когда мы уже просто лежим рядом на постели. — А как там Элениэль? Надеюсь, ты ее не убила?
— Что ты, дорогой, — возмущается моя будущая жена. — Как ты мог обо мне такое подумать? Я просто дала ей совет, как добиться желаемого. Нужно сделать так, чтобы ты захотел или пожалеть, или успокоить. И то, и другое ты умеешь делать только одним способом. Правда, очень приятным, — мурлычит нежно она и начинает снова на меня карабкаться.
Аааааа!!!



Глава 27
Наказание из арсенала дроу

Все-таки кое-какие моменты в наших отношениях с Изабеллой необходимо прояснить. Расставить, как говорится, все точки над «И». В смысле — надо ей показать, кто в доме главный. И это, конечно, я. Поэтому, когда мы завершили очередной раунд и я увидел, что девушка готова к конструктивному диалогу, я встал, промочил горло хорошим глотком вина (и жажда, и для укрепления решительности нужно было принять) и начал осуществлять то, о чем подумал, когда гулял вокруг лагеря. Не знаю, как она отреагирует на то, что я собираюсь сделать, но безропотно терпеть и дальше ее самоуправство нельзя. На шею сядет красавица.
Перевернул девушку на живот, спустил ее ноги с постели. В общем, заставил принять коленопреклоненную позу. Прижал одной рукой к кровати, чтобы не трепыхалась, а в другую взял ремень. Не педагогично? А куда деваться?
— О! — Изабелла с любопытством взглянула на меня. — Сейчас у нас будет что-то новенькое? Из арсенала дроу?
— Нет, — ответил я, делая грозное лицо. — Это из арсенала мужа, который не очень доволен поведением жены.
Первый удар нанести было трудно. Попка девушки так аппетитно и призывно оттопырилась, что я почувствовал опять некий позыв. Но сдержался. Сейчас речь не о любовных забавах идет, а о дисциплине в ячейке общества. Сиречь — семье.
— Это тебе за то, что принимаешь решения, не посоветовавшись со мной! — и ремень опустился на ягодицы Изабеллы.
— Это за то, что распускаешь язык обо мне! — второй шлепок.
— Это тебе за то, что натравила на меня своими рассказами Элениэль! — ремень в третий раз опустился на попку интриганки.
— Это тебе за то, что даешь ей советы, как соблазнить своего жениха и будущего мужа! — четвертый удар.
— И наконец, это тебе на будущее, авансом, и чтобы ты запомнила сегодняшний день и больше никогда не смела так поступать! — я в пятый раз опустил орудие справедливого наказания на выдающуюся часть тела моей невесты.
— Мне уже можно сказать «ой»? — весело спросила Изабелла, не меняя позы, хотя я ее уже отпустил. — Дорогой, когда у нас будут дети, давай наказывать их буду я. Хорошо? Меня в детстве, хоть я и принцесса, так пороли, что ты даже не представляешь. Бить нужно с оттяжкой. А ты просто гладишь.
Я посмотрел на дело рук своих. Действительно, жестокая экзекуция оставила на белоснежной коже едва заметные розовые полоски. Вот оно воспитание! Не могу поднять руку на девушку, даже когда это надо.
— А теперь, если хочешь, давай поговорим серьезно, — продолжила Изабелла и села на кровати. — Если не сложно, передай мне, пожалуйста, что-нибудь из одежды. С тобой мне больше всего нравится быть без нее, но для предстоящего разговора лучше что-то накинуть на себя.
— Ричард, — продолжила эта змея, набросив на плечи мою рубаху, которая первая попалась мне под руку. — Я тебя очень люблю. Ты мой первый и единственный мужчина. И конечно, я не буду утверждать, что твои занятия с Гру и Мелли, а также взгляды, которые ты бросаешь на Элениэль или на ту дроу, меня совсем не трогают. Но! — тут она подняла вверх палец, а потом, заметив, что мой взгляд прилип к ее груди, закрыла ее рукавами моей рубашки, завязав их узлом, от чего, впрочем, стала выглядеть еще сексуальнее. — Это не имеет никакого значения, и обращать внимания на такие мелочи нельзя. Если ты на мне все-таки женишься, а я этого очень хочу и сделаю для этого все, твои интересы будут и моими. Да они уже мои, если ты не заметил. Ты великий маг, ты смелый, сильный. Но ты слишком добрый и какой-то прямой и неприспособленный, что ли, к реальности. Так ты успеха не добьешься. Поэтому прости, но принимать решения я буду. И даже иногда без совета с тобой. Вот какой у тебя есть потрясающий талант, которого нет ни у кого в мире? — она посмотрела не меня, как строгая учительница на нерадивого ученика. — Ты безумно привлекателен, и ты бесподобен в постели. Сама я не проверяла способности других мужчин, но вопрос этот обсуждала и с Гру, и с Мельбой, и с другими дамами, имеющими в этом вопросе большой опыт. В том числе и с Элениэль. Да, и с ней тоже. И этот твой талант необходимо использовать с максимальной, как ты говоришь, эффективностью. Как маг ты имеешь право и даже обязан выбрать себе не менее четырех жен. И это твое, наше преимущество. Не буду говорить про красоту моих будущих подруг, это, конечно, важно, потому что тоже поднимает твой, а соответственно и мой авторитет. Вспомни, как люди смотрели на меня, когда я появлялась в сопровождении Элениэль и Гру? Как они потом встречали тебя? — она замолчала, жестом попросив у меня бокал с вином, а потом продолжила:
— Но надо учитывать и другое. Каждая из твоих будущих жен должна будет усилить нашу семью. Обеспечить союз с теми, кто будет нам полезен. И Элениэль, за которую ты на меня разозлился, подходит на такую роль просто великолепно! Союз со светлыми эльфами! Твоя вторая жена — знаменитая принцесса Элениэль, отвергшая десятки претендентов на свою руку и перстень! А если ты возьмешь в жены еще двух — трех жен из числа принцесс других королевств, то и делать ничего не придется — корона императора сама придет к тебе в руки. Да. Я мечтаю, что когда-нибудь ты, с моей помощью, станешь не только полноправным герцогом Юма и королем Турвальда, но и императором! — глаза девушки горели жаждой будущей власти и богатства.
Тут мне почему-то показалось, что особую радость у Изабеллы вызывает тот факт, что Элениэль станет именно второй женой, остальные — третьей, четвертой, пятой и далее по списку. А первой будет Изабелла. Она обойдет на крутом вираже всех, включая эльфийскую принцессу, займет место выше всех по положению.
Экая, однако, карьеристка, подумал я. В моем прежнем мире такие были не самой большой редкостью. Пройдет по трупам и перешагнет через любого, говорили о них. Но успеха такие дамы добивались. С этим не поспоришь. А Изабелла? А что Изабелла. Делает то же самое, только в средневековом изводе. Жила бы в нашем мире, стремилась бы стать каким-нибудь коммерческим или финансовым директором крупной корпорации, ходила бы на важные переговоры в строгом костюме с мини юбкой, и еще, может быть, для создания образа в супердорогих очках без диоптрий. Здесь мечтает стать императрицей и старшей женой. Собирается меня использовать для этого? Так и наши дамы не стеснялись использовать мужчин для достижения своих целей. Но есть одна и очень важная разница. Изабелла меня еще и любит. В этом у меня сомнений нет. Так что… Так что, может быть, она и права.
— Вот. Теперь ты знаешь все, — произнесла девушка, выведя меня из размышлений. — И ты ведь на меня больше не сердишься? Правда? — она постаралась заглянуть мне в глаза, а в ее интонации, наконец, прозвучало, что она все-таки чувствует свою вину передо мной.
И я окончательно оттаял.
— Нет, — улыбнулся Изабелле. — Не сержусь.
— Тогда, милый, можно я тебе еще кое-что скажу? — личико моей невесты приняло лукавое выражение.
Я кивнул.
— В истории не было еще ни одного кретина, который бы отказался от близости с эльфийской принцессой, да еще когда она сама ее предлагает. Ты стал первым! А теперь, пожалуйста, выпори меня за эти слова. С продолжением! — она скинула мою рубашку, приняла ту позу, в которой была, когда я ее сек, и призывно завращала своей восхитительной попкой.



Глава 28
Интерлюдия. Элениэль

Элениэль сидела, прислонившись спиной к валуну, на котором еще совсем недавно беспомощно лежала, ожидая… А чего она ждала? На этот вопрос она даже сама не могла ответить. То ли самого страшного и позорного, то ли страстно желаемого. Думая об этом, пытаясь разобраться в себе, принцесса эльфов колола своим кинжалом на мелкие щепки шест, с которым сегодня победила, пусть и в шуточном поединке, омерзительного герцога Юма. Своего законного мужа! Да, по всем законам эльфов, этот человек был ее мужем. Но даже не это было самым страшным. Ужасной была ситуация, в которую Элениэль попала и из которой не знала, как выпутаться. Если последнее в принципе было возможно. По крайней мере, пока выхода прекрасная эльфийка не видела.
А ведь вначале все складывалось очень удачно. Когда Элениэль узнала, что последний представитель герцогского рода Юма, у которого должен был храниться священный эльфийский артефакт, находится в королевстве Турвальд, а не у себя дома, она тут же поспешила к своему отцу и убедила его, что именно она — Элениэль должна примерно наказать потомка подлого похитителя реликвии и вернуть ее домой. Отец долго не соглашался, но когда принцесса на его глазах победила в поединке своего двоюродного брата, также претендовавшего на честь совершить законную месть, был вынужден сдаться.
Принцесса сама отобрала в свою свиту наиболее знатных эльфов и отправилась в неблизкий путь. И тут тоже все, казалось, способствовало ей. Она без труда попала во дворец Конрада Третьего, сочинив историю про то, что направляется в империю. Тому даже в голову не пришло, что его королевство находится совсем не по дороге туда, так был сражен ее красотой. Впрочем, к подобной реакции мужчин Элениэль уже давно привыкла и научилась ее использовать при необходимости. Герцог Юма, как она и надеялась, находился там же, и во время обеда в свою честь принцесса бросила ему вызов. Увы, но тут ее чары не сработали. Король, как бы он не пускал слюни, глядя на нее, окончательно голову не потерял и разрешения на поединок не дал.
Ничего страшного, подумала тогда принцесса. Подожду, когда герцог покинет столицу Турвальда, и где-нибудь по пути перехвачу его. Несколько дней она вместе со свитой скрывалась в лесу, ожидая этого. И все-таки свою цель они умудрились упустить. Проклятый юмец уехал из дворца с такой маленькой охраной, что принцесса даже вообразить не могла, что это он сидит в той карете, которую они заметили. А когда узнали, кто накануне проехал мимо них, было уже поздно. Тот как в воду канул.
И опять фортуна повернулась к Элениэль лицом. Когда она приехала в Юмиле — столицу Юма, то выяснилось, что власть там захватил граф Сиверс, который не только подробно объяснил принцессе, где сейчас скрывается их общий враг, но даже дал в сопровождение герольда, чтобы предстоящая дуэль выглядела как можно более законно.
И все шло просто отлично! Этот Ричард, которого граф Сиверс охарактеризовал как полного дурачка, без малейших возражений принял ее вызов. У нее даже сложилось впечатление, что он не до конца понял, что именно произошло. Конечно, убивать убогого ей несколько претило, но она уже слишком далеко зашла, да и должен же был кто-то ответить за подлость, совершенную первым герцогом Юма — темным магом Огюстом. А Ричард, пусть и умственно неполноценный, но все равно является его законным преемником, а значит — пощады не заслуживает.
И все. На этом закончилась не только вся удача Элениэль, но, похоже, что и ее жизнь. Уверенная в своей победе она безрассудно поставила на кон свой брачный перстень. И проиграла. И какое это было поражение! Постыдное, оскорбительное, унизительное. Герцог Ричард оказался вовсе не беспомощным дурачком, а великолепным фехтовальщиком. Таким, каких эльфийка в своей жизни ни разу не видела. И даже о таких не слышала. Он виртуозно издевался над ней на протяжении всей схватки, а потом сделал такое, о чем она не могла вспоминать, не заливаясь густым румянцем. Он выставил на всеобщее обозрение ее обнаженные ягодицы! И если на гномов, которые просто ревели от восторга, ей было наплевать, то на самых знатных эльфов, которые тоже стали свидетелями ее позора, она не обращать внимания не могла. А еще он забрал ее брачный перстень. Просто небрежно сунул в карман, будто это была какая-то дешевая безделушка! И она стала его женой. Второй женой!
А первой считалась Изабелла, бывшая принцесса Турвальда. И она сразу показала эльфийке ее место. Сначала была поездка на полу жуткой кареты.
Нет, поправила себя Элениэль, сначала ее муж спас ее от королевы дроу Алиры. Но как он это сделал? Он просто приказал ей, принцессе эльфов Элениэль, подойти к нему, и она не смогла не повиноваться магии перстня на его пальце, а потом запретил, как какой-нибудь рабыне, принять вызов темной эльфийки. И еще он оказался темным магом. Очень сильным. По слухам, таким же был его предок Огюст. Это было страшно.
А потом Изабелла посадила ее у себя чуть не в ногах на пол той телеги, которая заменяла герцогской чете карету. Затем она прислуживала ей за столом. Затем, затем… Список оскорблений, если бы принцесса хотела его полностью воскресить в памяти, был бы огромен. Одна только необходимость состоять в свите старшей жены на правах второй во время многочисленных торжественных встреч чего стоила. И все это на глазах у эльфов ее свиты, которые теперь из-за нее тоже попали в подчинение к герцогу.
В какой-то момент Элениэль, даже не заметив этого, смирилась со своим положением. Наверное, так смиряются рабы после того, как на них надевают ошейник. Она даже стала смотреть на Изабеллу не только как на старшую жену, но и как на свою почти подругу. И та этим воспользовалась. Змея!
Она начала в разговорах, до которых оказалась весьма охоча, всячески расписывать, каков их муж в постели, как ей завидовали все в Турвальде, как он неутомим и искусен. И Элениэль начала другими глазами смотреть и на Ричарда. И другие девушки. Они, как теперь замечала Элениэль, все пожирали герцога влюбленными взглядами. Что очаровашка — гномка Гру, что леди Мельба, что дочери и даже жены аристократов, к которым они заезжали по дороге. А последние несколько ночей эльфийка еще и слушала стоны и крики Изабеллы, доносившиеся из шатра герцога. Их собственный шатер теперь почему-то разбивался в непосредственной близости от него. И свои восторги Изабелла не сдерживала. Так что эльфийка могла даже представить себе, что именно сейчас происходит в постели герцога. И, к своему стыду, не могла себя удержать — давала волю своей фантазии. Тем более, что на следующий день старшая жена не отказывала себе в удовольствии посвятить младшую в некоторые подробности того, что происходило ночью.
Почему, с какой целью она устроила сегодняшнее представление, Элениэль объяснить не могла. Она действовала, будто находясь под каким-то лишавшим воли заклятьем. Приказала одному из своей свиты приготовить возле холма учебное оружие, завлекла туда герцога и едва… Тут у нее хватило силы воли быть честной с самой собой. Едва его не изнасиловала. А потом он… В очередной раз нанес ей оскорбление. Он отказался. И это было не только оскорбительно, но и нестерпимо обидно.
Приказал рассказать все Изабелле. И та, когда она откровенно поведала ей о случившемся, над ней смеялась. Долго. С удовольствием.
— Что? — сказала она, успокоившись. — Ты хотела вот таким способом добиться близости с нашим (она особенно выделила это слово) мужем? Эту честь заслужить надо. Знаешь, что я для этого один раз сделала? Нет? Вот сейчас я тебе покажу, — с этими словами Изабелла бросила Элениэль какую-то странную одежду. — Надевай.
Это было что-то жуткое. Курточка из тонюсенькой ткани и такая коротенькая, что даже не закрывала живот. И юбка, которая больше была похожа на широкий пояс с пышными оборками. Оглядев себя в этом наряде, Элениэль невольно покраснела.
— А теперь, — продолжила Изабелла, осматривая эльфийку, как породистую кобылку. — Выйди в таком виде из шатра и обойди вокруг него. А то мне кажется, что ты стыдишься подаренного тебе наряда, — и она с неожиданной силой вытолкнула Элениэль наружу.
Она испила чашу унижения до конца — обошла вокруг шатра. За каждым ее шагом, не отрывая глаз, смотрели охранявшие шатер гвардейцы. А еще ее видели эльфы.
— Вот так, — одобрительно покивала Изабелла, когда Элениэль вернулась. — И еще скажу, дорогуша, что Ричард падок на девичьи слезы. Сразу успокаивать начинает. Своим излюбленным способом, который ты сегодня хотела испытать на себе. А кидаться на него с палкой было плохой идеей. Учти это.
Когда герцог вернет мне перстень, как обещал, я отомщу и ему, и мерзавке Изабелле, мстительно подумала Элениэль и содрогнулась от нового образа, вставшего у нее перед глазами.
Одержана победа над графом Сиверсом. В замке Ричарда торжественный прием. Все аристократы Юма, эльфы из ее свиты, может быть, еще и из дроу кто-то пожалует (у их королевы с герцогом какие-то подозрительно дружеские отношения установились) стоят в тронном зале. Входит Ричард и торжественно объявляет: «Сегодня я освобождаю от супружеских уз принцессу светлых эльфов Элениэль! Элениэль, подойди и забери свой перстень!»
И после этого домой можно больше не возвращаться. И не только домой — никуда ехать нельзя. Потому что везде, абсолютно везде она будет посмешищем. И смеяться над ней будут с тем большим удовольствием, что раньше ею восхищались и ей завидовали.
И даже если Ричард вернет ей перстень один на один, это ничего уже не изменит. То, что он был у него, узнают все. Как и то, что он ей его вернул.
В любом случае она станет отвергнутой женой. За такой позор даже любящий ее отец отлучит ее от рода и запретит показываться на глаза.



Глава 29
Проблема Мелли, патовая ситуация и покушение

Следующий день пришлось начать с улаживания конфуза с Мелли. Теперь уже, конечно, леди Мельбой. Впрочем, для меня она, видимо, так навсегда и останется просто Мелли. Имею право — и как герцог, и как творец ее взлета. А разве не так? Если бы не я, смогла бы она сначала стать дворянкой, а потом еще и Гуннара окрутить с перспективой стать даже не леди, а целой баронессой?
Вот, собственно, в связи с Гуннаром и нужно было ситуацию разруливать.
Вышли мы утром с Изабеллой из моего шатра, а в пяти метрах от него Мелли пасется. Нас ждет. Ближе ее гвардейцы не пускают. Кинулась к нам, на колени упала, лопочет что-то неразборчивое. Пришлось возвращаться и ее с собой прихватывать. Меня, откровенно говоря, вся эта история с прилюдным избиением Мелли Изабеллой изрядно нервировала. Во-первых, тут не принято бить дворян. Дворянок, естественно, тоже. Голову отрубить можно. Отправить на бодрящую беседу к палачу — за милую душу. А вот «оскорблять действием» нельзя. Во-вторых, я не забывал, что она теперь чуть ли не невеста Гуннара, и как он отреагирует на ее унижение, сложно было предположить. А ну как обидится смертельно и уедет? Или даже просто службу нести станет спустя рукава? А он у меня за разведку отвечает. Да и вообще людей у меня не так много, чтобы ими разбрасываться.
Изабелла тоже уже сожалела, что не сдержалась. Но уж очень на свою бывшую служанку за попытку покушения на мою высокую нравственность разозлилась. Так, что даже забыла, что ее теперь бить нельзя. Поступила, как с простолюдинкой. Неудачно получилось, надо сказать.
Расположились мы с Изабеллой в креслах, ждем, что нам эта оскорбленная невинность скажет. Невинность опять на колени бухнулась.
— Ваша светлость Изабелла! — говорит покаянно, не поднимая головы. — Простите меня! Не знаю, что такое на меня нашло. Пожалуйста, не объявляйте о причине заслуженного мною вчера наказания! Сделайте такую милость. Вспомните, как я всегда верно вам и его светлости герцогу Ричарду служила!
Вот меня она зря сюда приплела, Изабелла нахмурилась при напоминании об услугах, которые служанка оказывала мне. С полной самоотдачей, надо признать. Ха-ха. Двусмысленно у меня получилось. Почувствовала Мелли свою ошибку. На Изабеллу не смотрит, взгляд в ковер уперла, но настроение ее улавливает. Что сказать? Без такого таланта не смогла бы она в свое время выбиться в личные прислуги принцессы.
— Простите, простите меня, — заныла опять еще более несчастным голосом. — Пожалуйста, давайте сделаем вид, что вы, ваша светлость, меня наказали за непочтительные слова в ваш адрес. Что мы с вами платья ваши новые смотрели, примеряли и я что-то неподобающее вашему званию позволила себя сказать?
Ага, это она версию, которая объяснит не только полученные побои, но и свой, откровенно говоря, не слишком одетый вид, пытается официальной сделать. Правда, остается вопрос, почему вдруг Изабелла решила устроить примерочную в моем шатре, а не в своем, а также некоторые сомнения вызывает, что моя невеста могла позволить Мелли ее наряды надевать. Но уточнять этого никто не будет. Так захотела ее светлость будущая герцогиня Юма. Имеет полное право на любые причуды. Если кто особо любопытный, то может задать свои вопросы палачу. Кстати, у нас его пока нет. Надо бы обзавестись — незаменимый человек в этом мире, без него, как без рук просто.
Умница моя любимая! Сделала вид, что задумалась. А потом милостиво головой кивнула:
— Хорошо. Так и быть я забуду твой вчерашний проступок. Можешь так, как придумала, всем и говорить. И подними голову, наконец! Мне надоело уже разговаривать с твоей макушкой!
Ой-ей! Вот это бланш! Вот это приложил кто-то Мелли! Неужели это вчера Изабелла так постаралась? Нет. Вроде бы она девушку в живот пинала. По лицу, кажется, не била. И Изабелла тоже заинтересовалась изменениями на лице бывшей служанки.
— Кто это тебя? — спрашивает, разглядывая украшение под левым глазом леди.
— Гуннар, — отвечает та, при этом счастливо улыбаясь. — Когда я ему рассказала, что нечаянно оскорбила вас.
Вот какие у меня подданные! Всем бы таких. За честь своих правителей любимую девушку приложить могут. А то, что не изнеженные аристократы, а суровые горцы, так это ничего, это даже к лучшему. Знаю я, к чему эта изнеженность приводит. К инклюзивности и разной толерантности. Нам этого не надо.
— А потом он меня утешил, — не удержалась от того, чтобы не похвастаться Мелли, и я догадался, как именно Гуннар ее утешал. — И сделал мне официальное предложение. Ваша светлость, — поворачивает она голову в мою сторону. — Вы дадите нам разрешение на свадьбу? Мы ведь теперь оба ваши подданные…
— Дам, — повторяя милостивый кивок Изабеллы, говорю я, а сам прикидываю, как из предстоящей церемонии сделать красивую пиар акцию.
А что? Первое бракосочетание при моем правлении. Может быть, и даже наверняка, кто-то уже надевал на себя этот хомут за то время, что в этом теле настоящий Ричард находился, но после моего триумфального, не побоюсь этого слова, побега из Турвальда это будет первое подобное мероприятие. Надо его как-то так обыграть, чтобы поднять дух у моих сторонников. Придется, видимо, пожаловать молодоженам (Гуннару, конечно, как главе будущей семьи) то выморочное баронство трагически и преждевременно покинувшего этот мир барона Дарта. А не надо было на сторону Сиверса переходить и меня пытаться захватить. Глядишь, и жил бы себе спокойно в своих владениях. А теперь в них Мелли порядки наводить свои будет.
Решено! Пожалую им на свадьбу баронство. Пусть все знают и другим рассказывают, как щедр (в данном случае за чужой счет, что не может не радовать) законный герцог Юма Ричард к тем, кто ему верен. Кстати, Гуннар! А где он? Он, значит, вчера из разведки вернулся, а мне ничего докладывать не спешит?
— Мелли, — произношу строго. — А где сам Гуннар, почему я не вижу его с последними сведениями о бунтовщиках?
— Он побоялся к вам идти, пока я не вымолю прощения, — начинает оправдывать своего жениха Мелли — Сейчас я сообщу ему, что ее светлость меня простила, а вы милостиво разрешили нашу свадьбу, и он сразу будет у вас.
Врет, поди. Дрыхнет, наверное, сейчас Гуннар после ночных трудов по утешению девушки, вот и не пришел пока. Да, здесь так. Дисциплина в войсках оставляет желать лучшего. На днях еле-еле угомонили сотню гномов, которые где-то своего любимого пойла раздобыли, натурально, тут же его употребили и начали задирать эльфов. Потом две дуэли между моими вассалами предотвратил. Причины? Повода к одной не знаю. Даже слушать не стал резоны двух молодых петушков, решивших друг другу горло перерезать. Сразу заявил, что в походе любые выяснения отношений запрещаю.
Второй конфликт мне объяснили тем, что некий граф слишком восторженно и вольно отзывался о красоте Изабеллы и Элениэль, чем, по мнению собеседника — тоже графа, нанес оскорбление мне. И он, естественно, тут же за мою честь вступился. Благородный, однако. Интересно даже стало, что же такого он сказанул? Может, ягодицы эльфийки слишком красноречиво восхвалял, или ножки Изабеллы? Мда… Но оскорбление при этом было нанесено мне. Я вот нисколько себя оскорбленным не чувствую. Мне приятно, что мои спутницы вызывают восхищение. А что слов иногда правильных подобрать не могут, так нет тут высокой литературы, поэтов-гениев и так далее. Как местным окультуриваться? В общем, запретил и эту дуэль тоже.
Оказалось, что про Гуннара Мелли сказала правду. Не дрых он бессовестно, как я предполагал, а с нетерпением ждал вызова пред мои ясны очи. Только девушка успела из шатра, чуть не в припрыжку от радости, выскочить, как гвардеец доложил о приходе Гуннара, а с ним Родрика, Рагнхильды и пятерки самых знатных графов и баронов. Понятно. Значит — что-то важное, а скорее всего — неприятное нам разведчик сообщить хочет. Вот все и притащились вслед за ним. Что ж, проведем военный совет. Благо размеры моего шатра теперь позволяют человек пятнадцать, а то и двадцать в нем разместить. Изготовили мне уже с неделю как новый — достойный моего высокого положения.
Если изложить коротко основные пункты доклада Гуннара, то, как говорили у нас, мы в полной заднице. Недаром Родрик так нахваливал графа Сиверса. И правда, разбирается зараза такая в тактике и стратегии. Кутузов местный. Поймаю — глаз выбью. Пусть тоже с повязкой ходит.
Что этот железный старикан сделал? Для начала он решил не устраивать в Юме настоящей гражданской войны. Или просто своим соратникам не очень доверяет. Но послал он против нас наемников. Лучших. Имперских. Стоят очень дорого (из моей казны, подозреваю, с моего, так сказать, личного счета оплата прошла), но и воюют отменно. Но это не вся проблема. Вся заключается в том, что это конница. Кто же в горах конницей воюет? Умные полководцы. И Сиверс именно из таких оказался.
В общем, если сейчас посмотреть на карту, то диспозиция получается следующая. Численно мы примерно равны. Нас тысячи три, их тысячи три — три с половиной. Мы движемся по неширокой долине, каких в герцогстве большинство, и завтра, максимум — послезавтра, подойдем к узкому проходу, через который попадем в долину широкую. Одну из самых широких в этой местности. Сиверс проход перекрыл? Ничуть. Не дурак он, чтобы с горцами и гномами так шутить. Вмиг вскарабкаются на скалы, закидают камнями, перестреляют из своих арбалетов, а если еще и свои полумагические бомбарды подтянут, то — сливай воду, заворачивайся в белую простыню и выдвигайся в сторону ближайшего кладбища. Да еще и я маг. Об этом тоже забывать не надо. Сиверс, падла такая, и не забыл. Стоит противникам только в узком месте скучковаться, как я их сразу либо туманом накрою, либо змейками угощу.
Вот они и расположились в самом широком месте самой широкой долины. Дорога по центру проходит. Ее они и перекрыли.
А нам что делать? А хрен его знает. Если мы выползем на равнину, то конные наемники нас окружат и будут методично расстреливать из своих, пусть и убогих, но весьма убойных пистолей. В моем мире такую тактику рейтары применяли. Называлось то, что они делали, — караколировать, а сама тактика — караколь. Изобрели эту пакость в качестве противоядия против швейцарской пехоты и испанских терций, когда они начали рыцарскую конницу разносить в пух и прах. Принцип прост до полного и крайне унылого для нас безобразия. Подъезжают рейтары к плотному строю пехоты и, почти не целясь, а чего целиться в такую толпу, последовательно палят из двух или даже трех пистолей. Уступают место следующим. Те делают то же самое. Первые в это время на безопасном расстоянии перезаряжаются. И так — пока противник не побежит. Или от них, или за ними. В любом случае строй нарушен, и конница с удовольствием рубит врагов.
И у нас как раз пехота. Всадников хорошо если сотни три наберется. И это не обученные кирасиры какие-нибудь, а мои вассалы со своими приближенными и эльфы в количестве тридцати штук. Нет в Юме нормальной конницы. На кой она в горах? И от меня при подобном раскладе толку будет чуть больше, чем от козла молока. Держаться плотным строем наемники не будут, так что придется мне с моими заклинаниями гоняться за каждым их небольшим отрядом. Плюс к этому, будучи на конях, они от моего тумана легко увернутся. Как это Алира тогда сделала — объедут его и все. А если змейкой темно-зеленой кого в кадавра мне и удастся обратить, то свои его быстренько прикончат. А заодно и меня. Окружат и будут расстреливать со всех сторон, пока мой магический щит не истощится. А потом пристрелят, как того самого козла, с которого молока не было.
Надо думать. Хорошо бы, конечно, как-то этих ребят в узкий проход заманить, но боюсь, что это не получится. Судя по тому, как они расположились, прекрасно наши противники осведомлены о наших возможностях. Не поведутся они на наши уловки.
И какое решение? Мы можем бесконечно долго сидеть в нашей долине. Ну, пока продукты не закончатся, зима не начнется, и армия моя по домам не разойдется. Наемники могут столь же долго ждать нас в своей долине. Пока у Сиверса не истощится моя казна, из которой он им платит и продукты для них закупает. В шахматах это называется пат. И меня он категорически не устраивает. Потому что ведет он, в данном случае опровергая шахматную теорию, к мату. Причем, мне. Так как если я в темпе вальса не верну свой трон, то вера в меня пошатнется. Все тут же вспомнят, что я темный маг, а раньше так и вовсе бесполезным дурачком считался.
Можно еще было обойти эту долину другим маршрутом. Но это надо было раньше делать. Придется изрядный круг дать, да еще через горные перевалы, на которых зимние холода наступают раньше. Застрянем. Я не Суворов, который свою армию зимой через Альпы перетащил. И мои гномы с горцами, к сожалению, не его чудо-богатыри. Так что это не вариант.
Просочиться по горным тропам? Можно. Но тогда нам придется бросить обозы, бомбарды и явиться под стены моей столицы Юмиле жалкими оборванцами. И сразу сдаться. Чтобы не мучиться.
Вызвал Огюста. Была надежда, что старая сволочь сможет что-то путное подсказать. Кстати, сволочь он из-за того, что в прошлый раз, когда я его позвал с целью выучить какое-нибудь новое заклинание, он ничего мне не показал и только отпускал скабрезные шутки по поводу моего гарема. А когда я ему сообщил, что собираюсь отменить для гномов мое право первой брачной ночи, покрутил своим призрачным пальцем у такого же призрачного виска, назвал идиотом и исчез.
Вот и сейчас его совет, который он мне дал, почти не задумываясь, меня ни разу не устроил.
— Пошли вперед гномов, — сказал он. — Наемники половину из них перебьют правда, наверное, но зато распалятся и могут кинуться преследовать, когда бородатые побегут. Тут ты их со своими горцами и магией в узком проходе и встретишь.
— А если не станут преследовать? — спросил я, хотя жертвовать гномами — главным промышленным потенциалом герцогства и просто неплохими ребятами (еще бы не пили так) совсем не собирался.
— Тогда новых гномов призовешь, — ответил, нисколько не смутившись, Огюст. — Когда-нибудь да погонятся всадники за ними.
В общем, ничем Огюст мне не помог. Да и от остальных моих спутников толку мало. Даже напрягать свои извилины не стали. Есть герцог? Вот пусть он и думает, а мы потом всеверноподданейше его мудрое решение исполним. Может быть. Наверное.
В результате, не обращая внимание на протесты Изабеллы, прихватил с собой Гуннара, еще пять разведчиков и полез сам в горы, чтобы, как орел, с высоты оценить обстановку и постараться придумать что-то такое, что позволит быстро и без излишних потерь наемников с нашего пути сковырнуть и победоносный поход продолжить.
Лазили мы по кручам три дня. Все руки сбил. Ноги тоже. А уж как мои спутники устали поднимать меня на разные вершины на веревке, даже представить не могу. Да, вынужден признаться, что ни альпиниста, ни скалолаза из меня пока не вышло. Но все эти мучения были не зря. Нашел я слабую точку, в которую если грамотно ударить — наемники в такую ловушку попадут, что им либо сдаваться. Либо сдаваться. Погибать они, уверен, ни малейшего желания не имеют.
В лагерь мы вернулись, когда уже стемнело, и уставшие, как собаки. Так что удивлять подчиненных своими полководческими талантами буду завтра. А пока у меня другие планы имеются, для которых ночь как раз самое подходящее время.
— Очень меня в последнее время Элениэль беспокоит, — огорошила меня Изабелла, когда я, отмывшись и наевшись, хотел получить от жизни третью радость — саму Изабеллу. — Все эти три дня она ведет себя, как… Как какой-нибудь кадавр. Я даже на мгновение подумала, что ты ее в него и обратил. Скажешь ей что-то сделать — делает. Спросишь что-то — отвечает. Но односложно. Если нужно сказать больше, чем просто «да» или «нет», надолго задумывается. А если ее оставить в покое, то садится куда-нибудь, порой даже на голую землю, и о чем-то напряженно размышляет. И глаза такие. Знаешь? Пустые совсем.
— Завтра посмотрю на нее, постараюсь поговорить, может быть, стоит перстень ей вернуть все-таки. Глядишь, придет в себя, — меня состояние Элениэль не на шутку огорчило, но сейчас заниматься ею было уже поздно — ночь на дворе, да и Изабелла, наконец, стянула с себя платье, так что… В общем, отложил.
И зря. Потому что не успели мы перейти от взаимных ласк, по которым оба, как выяснилось в процессе, очень соскучились, к самому главному, в шатер вошла Элениэль — своей прежней стелящейся походкой и с холодным взглядом. От всего ее облика исходила явственная угроза, чему не мог помешать даже весьма откровенный наряд — гномский топик и юбочка. В ее руке поблескивало лезвие кинжала.



Глава 30
Интерлюдия. Элениэль. Решение

Изабелла не ошибалась, когда описывала состояние Элениэль как полное безразличие ко всему, что происходило вокруг. И причина этого была одна — девушка готовилась к смерти. Своей.
Еще там, когда она сидела у валуна и с ужасом думала, что из ее положения нет выхода, ей в голову неожиданно пришло решение. Она должна убить герцога Ричарда, а потом… Потом ее будет ждать неминуемое наказание от магии перстня. Какое, она не знала, так как никогда еще не случалось, чтобы эльф или эльфийка, обменявшись перстнями, убивали своего партнера или партнершу, но вполне допускала, что этим наказанием может быть смерть. И это был бы наилучший вариант. Потому что, если она останется в живых после того, что совершит, ее будет ждать позорная и мучительная казнь. На то, что ей удастся сбежать, девушка не рассчитывала. Да и не собиралась этого делать. Ничего, она, став вдовой темного мага, своими руками избавив мир от него, гордо и спокойно взойдет на костер. Почему-то ей представлялось, что именно так ее казнят.
Но лучше все-таки было бы принять смерть от собственного перстня. Это было бы символично и даже в чем-то красиво. Гордая эльфийская принцесса ценой своей жизни смыла нанесенные ей оскорбления и, презрев расплату, выполнила миссию, которую на себя взяла, — отомстила потомку похитителя величайшей реликвии своего народа.
Правда, думая о себе как о «гордой» Элениэль каждый раз вспоминала, как хотела отдаться герцогу Юма и чуть силой не принудила его взять ее, но это только укрепляло ее в решимости совершить то, что она задумала.
Ее муж, герцог Юма, темный маг Ричард должен умереть. От ее руки. И тут была серьезная проблема, над разрешением которой она билась в последнее время. Она не могла причинить никакого вреда владельцу ее перстня. Просто физически не могла. Шуточный поединок на учебном оружии — это одно, а вот удар кинжалом — совсем другое. Магия перстня распознает ее намерение и не позволит его нанести.
Неожиданно выход ей подсказала Изабелла. Вернее — болтовня старшей жены со своей служанкой Гру, которую Элениэль посчастливилось услышать.
— Какой необычный перстень, ваша светлость! — послышался голос Гру из-за полога шатра.
— Да, это брачное кольцо нашей эльфийской красавицы, — услышала девушка ответ Изабеллы. — Ричард не стал его брать с собой в горы. Сказал, что лишний вес ему таскать не хочется, — со смехом продолжила Изабелла, а Элениэль показалось, что она видит, как та небрежно подкидывает ее сокровище в руке. — Вот, я решила, что пусть пока побудет у меня. Ношу в специальном мешочке на шее. А то потеряется еще, — и она снова весело рассмеялась.
Оставил ее перстень как лишнюю, то есть ненужную тяжесть? Бросил где-то, где он просто мог потеряться? Да если бы она отдала свой перстень любому самому знатному эльфу, тот хранил бы его как зеницу ока, ни на миг не снимал бы с пальца и благоговейно бы его целовал при каждом удобном случае. А она, даже будучи на расстоянии, ощущала бы эти флюиды любви и нежности.
И тут ее лицо исказила злая улыбка. Она вспомнила, что рассказывала Изабелла о ночных предпочтениях «их мужа». Он любит, чтобы она полностью раздевалась. Чтобы, как она говорила, он мог ласкать и целовать ее везде, где захочет. Тогда она слушала этот рассказ и ощущала слабость внизу живота. Теперь она его восстановила в памяти, и ее рука потянулась к рукояти кинжала. Вот он — ее шанс. Ночью, в первую же ночь, которую Изабелла и Ричард проведут вместе. Та полностью разденется, чтобы «муж мог ее везде ласкать и целовать», и, конечно, снимет с шеи и мешочек с перстнем. А значит — его не будет ни на герцоге, ни в непосредственной близости от него. И она, Элениэль, должна будет этим моментом воспользоваться. То, что перстень действует на нее сильнее, когда находится на пальце Ричарда, эльфийка уже заметила. Слабее его власть, когда артефакт лежит у него в кармане. А тут он будет где-нибудь на столе. Может быть, это позволит ей нанести удар. Всего один, но смертельный.
Еще можно попробовать напасть на «мужа», когда он только вернется в лагерь. Но, во-первых, его будут окружать воины, а во-вторых, Элениэль прекрасно помнила, как легко Ричард победил ее на дуэли, и сомневалась, что такая попытка будет удачной. А вот ночью… Когда он будет предаваться любовным играм с Изабеллой… Почему-то именно это — вонзить в ненавистного темного мага кинжал, когда он будет всячески доставлять наслаждение Изабелле, особенно ее возбуждало и заставляло сладостно дрожать от предвкушения.
Как попасть ночью в герцогский шатер, она придумала уже легко. Ей просто нужно будет натянуть на себя те ужасные тряпки, которые ей подарила Изабелла, и в таком виде, не скрываясь, пройти мимо охраны. То, что ее беспрепятственно пропустят, она нисколько не сомневалась. Все прекрасно поймут, зачем она полуголая идет к властителю Юма. И никому и в голову не придет, что герцог ее к себе не звал. О его подвигах в постели знают все.



Глава 31
Покушение и наказание

Со стыдом должен признаться, что первой на появление Элениэль среагировала Изабелла. Она как раз очень удачно разместилась на мне — лицом ко входу и спиной ко мне. Подробнее описывать не буду. И так понятно. Увидев эльфийку с кинжалом, она вскочила и не попыталась убежать, что было бы вполне понятно, а как разъяренная кошка, с каким-то шипением бросилась на нее. Я похолодел от страха — у той кинжал в руке! Но Элениэль только отмахнулась свободной рукой от моей защитницы, от чего та, как пушинка, отлетела в сторону. И бросилась на меня.
К счастью, эта секундная заминка оказалась достаточной, чтобы я выпал из состояния некоторого ступора и начал действовать. А именно, в отличие от Изабеллы, спасаться бегством. Пытаться, лежа на спине, перехватить руку с кинжалом? Я вас умоляю — это не кино, тут дублей нет и каскадеров, которые могут заменить главного героя на съемочной площадке, тоже. Поэтому я шустро скатился с постели, лишь на какое-то мгновение опередив эльфийку, пытавшуюся достать меня в прыжке.
Хорошо, что здесь принято кровати ставить по центру помещения, а не сиротливо прижимать к стенке, как это было в моем прежнем мире. Так что мне удалось скатиться на пол с противоположной от моей второй жены стороны и вскочить на ноги. Эльфийка было дернулась за мной, но запуталась одной ногой в простыне (мы с Изабеллой уже успели изрядно их смять). Правда, не упала, на что у меня появилась надежда, а двинулась в мою сторону. И очень профессионально — никаких показных финтов или взмахов кинжалом, которые дали бы мне возможность попробовать перехватить ее руку. Хочет просто сблизиться со мной и начать неистово колоть. Это желание сейчас горит в ее немного безумных глазах. А у меня не только ничего подходящего в руках нет, у меня вообще ничего нет. Я, простите, ускользаю от эльфийки, размахивая из стороны в сторону своим достоинством.
Голый мужчина — существо по определению беззащитное. Почему-то представительницы прекрасного пола относятся к своей наготе гораздо спокойнее. А мужик, вынужденный защищаться, когда на нем нет даже трусов, теряет половину своей самоуверенности. И навыков, боюсь, тоже. Потому что пока я только бегаю от Элениэль вокруг стола, кидая в нее то кубком, то тарелкой. Она от них отмахивается или уворачивается. Редкостное везение, что девушка, похоже, тоже почти ничего не соображает. А то бы уже давно меня загнала в угол. Теперь весь вопрос в том, кто из нас первый придет в себя.
Охрана? Какая еще охрана? Кто из гвардейцев осмелится сунуться в шатер герцога ночью, если он там находится с двумя! своими женами, одна из которых там была изначально, а вторая только что продефилировала в столь однозначном виде, что никаких сомнений относительно ее целей нет. А то, что шумно, так и не такие звуки иногда раздаются. Шалун наш герцог. А уж если это и правда драка — то значит, что-то выясняют между собой две принцессы, и пусть с ними его светлость сам разбирается. В конце концов, это он их муж.
И где же моя шпага? Раздевался в такой спешке, впрочем, после трех дней воздержания, вполне объяснимой, что куда-то ее засунул, и не помню куда. И оглядеться не получается — нужно из поля зрения эльфийку не выпускать.
За спиной Элениэль возникла Изабелла с каким-то подсвечников у руке. С криком размахнулась и… Кто же кричит перед ударом? Кричать можно только после, когда противник уже лежит на земле. Эх, Изабелла, Изабелла… Эльфийка молниеносно обернулась и полоснула кинжалом по занесенной для удара руке моей жены. Та отшатнулась, завороженно глядя, как по ее нежной коже заструилась кровь. Убью эту тварь! А вот и шпага, висит на подпирающем шатер столбе. Одним прыжком оказался рядом с ней и выхватил из ножен. Вот и конец тебе, принцесса эльфов!
И она это поняла. Уронила бесполезный теперь кинжал, посмотрела на меня вдруг ставшим осмысленным взглядом, а потом с обреченной, грустной улыбкой грудью бросилась на направленное в ее сторону острие моей шпаги.
А вот реакция у меня отменная. Убрать шпагу в сторону сложности для меня не представляло. Да, хотел убить. И может быть, так и сделаю. Но не тогда, когда она так улыбается, когда у нее в глазах такая тоска, когда, наконец, она сама кидается на мою шпагу. А тут еще и Изабелла крикнула:
— Не надо Ричард! Не делай этого!
Повалил несостоявшуюся убийцу на ковер, связал ей руки за спиной. Эльфийка не сопротивлялась. Только продолжала так же жалко улыбаться. Кинулся к Изабелле. Уфф. Ничего страшного с ней не произошло. Только неглубокий порез, из которого сочится кровь. Смыл ее остатками вина, оторвал от простыни полосу, перевязал.
Так. Что мы имеем на данный момент? Попытку убийства герцогской четы, совершенную третьим членом этой самой четы. Потому как юридически нас в семье не поймешь сколько. Изабелла мне жена по законам Турвальда и невеста по общепринятым правилам. Элениэль мне жена по эльфийским законам и вообще никто по любым другим. Но почему-то все соглашаются с тем, что они обе мои жены. Изабелла — старшая, Элениэль — вторая. И то, что наш эльфийский брак с Элениэль я еще, как это называется, не консумировал, ничего не меняет.
Так что абсолютно права была Изабелла, когда пыталась меня остановить, испугавшись, что я сейчас заколю эльфийку.
А вы слышали, что этот ненормальный герцог Юма, этот омерзительный темный маг убил собственную жену? Да, ту самую красавицу — эльфийскую принцессу Элениэль. Какой ужас!
Не многим лучше и другой вариант — допустить, чтобы случившееся получило огласку.
А вы слышали, что жена этого ненормального герцога Юма, этого омерзительного темного мага пыталась его убить? Да, та самая красавица — эльфийская принцесса Элениэль. Наверняка, он силой принудил ее стать его женой. А может быть, даже насилие над ней совершил. Бедная девушка. Любая на ее месте поступила бы также!
Но и ничего не делать тоже нельзя. Сидим с Изабеллой, думаем. Эльфийка лежит рядом на ковре связанная, слушает. Обсуждаем все сценарии наших дальнейших действий, не стесняясь ее. В конце концов, ее это тоже касается. Да и девать ее сейчас некуда. Внезапно девушка подает голос:
— Мой перстень, — произносит она.
— Что твой перстень? — переспрашиваю. — Отдать тебе его? Тебе только это надо?
— Нет, — качает она грустно головой. — Я не об этом. Ваша светлость, муж мой (Впервые меня так называет, но это меня сейчас нисколько не радует. Таких жен мне не надо!), вы можете надеть перстень и приказать мне никому не рассказывать о том, что я покушалась на вашу жизнь. А потом вы можете позволить перстню наказать меня за этот поступок так, как его магия посчитает справедливым. Только последнее сделайте в присутствии эльфов из моей свиты, чтобы они могли засвидетельствовать перед моим отцом, что все было сделано по нашим законам и никакой вашей вины ни в чем нет.
Надо же! Вот как теперь запела! С другой стороны, никакого иного решения мы с Изабеллой не видим, так что соглашаемся. Да, Изабелла тоже одобрила предложение эльфийки. Мне кажется, что моей жене даже ее немного жалко. Странно. Та ее кинжалом, а она жалеет. А в других ситуациях может быть такой жесткой и непреклонной, что только диву даюсь, откуда такой стальной характер у очень молодой еще девушки. Ей ведь едва за восемнадцать лет только.
Пока суть, да дело наступает утро. И не выспался, и с Изабеллой ничего не получилось. А ведь так мечтал об этих двух вещах. Правда, жив остался, что уже неплохо, так что жаловаться лишний раз не буду.
Мы с Изабеллой оделись, Элениэль оставили в том же откровенном наряде, в каком она и была. Не удержалась моя женушка от этой небольшой и чисто женской мести. Но эльфийка этого, такое складывается впечатление, даже не заметила. Сидит безучастно напротив меня, ковыряет вилкой поданный завтрак. А что? Мне еще и голодным нужно было оставаться?
Приказал собрать в стороне от лагеря эльфов и пригласить туда же моих вассалов, дядюшку, Гуннара и Рагнхильду. Надел перстень. Приказал Элениэль никогда и никому не рассказывать о случившемся. Надеюсь, что подействует. Отправились все втроем на место магического суда и приговора. На эльфийку все пялятся так, что боюсь, как бы зрения не лишись. Ну да, такая красотка и в таком виде! А та идет, опустив голову, никаких эмоций на лице прочитать невозможно.
Выхожу с Элениэль в центр образовавшегося круга. Все ждут, что сейчас будет. Чувствуют, что что-то важное, но угадать не могут.
— За непростительное поведение, недостойное жены герцога Юма я разрешаю брачному перстню присутствующей здесь принцессы эльфов Элениэль вынести ей приговор и наказать в соответствии с законами ее народа! — провозглашаю громко и шепотом добавляю, обращаясь к перстню. — Слышь, ты помягче с ней. Ладно?
Хрен его знает? Вдруг прислушается к моей просьбе? Элениэль, услышав мои последние слова, в изумлении поднимает на меня глаза.
Время тянется, как резиновое. Все, замерев, ждут, что сейчас произойдет. И произойдет ли вообще что-нибудь. А вот я знаю, что перстень меня услышал и, похоже, сейчас усиленно взвешивает на своих весах степень вины Элениэль и определяет для нее справедливое наказание. И вопрос этот, судя по всему, не простой — у него просто мозги плавятся. Могу такое заподозрить, потому что нагрелся он уже так, что начинает обжигать мне кожу. Но я терплю и продолжаю стоять с поднятой вверх рукой.
Наконец из перстня вырывается молния и бьет в грудь Элениэль. Он ее что? К смерти приговорил? Я же просил помягче! Нет, жива девушка. Только упала на колени. Руками оперлась на землю. И вокруг ее ладоней начинает происходить что-то непонятное — вянуть трава. Просто на глазах. Примерно по метру в диаметре вокруг каждой руки получилось. Эльфы дружно издают стон отчаяния. Элениэль с трудом встает на ноги.
Понимаю, что произошло что-то для любого эльфа ужасное, но что именно — понятия не имею. Ко мне подходит один из свиты принцессы. Низко кланяется и произносит:
— Ваша светлость, теперь вам, наверное, этот перстень больше не нужен. Не могли бы вы отдать его мне для передачи королю. Пусть он хранит его на память о своей любимой дочери.
Что? Что значит — «на память»? Так Элениэль же не умерла. Вот — стоит тут рядом живехонькая. А то, что трава пожухла, так и ляд с ней. Все равно уже осень на дворе. И так завяла бы. Или, может быть, этот эльф думает, что я их принцессу не отпущу. Так отпущу. Со всем моим удовольствием.
— Что вы имеете в виду? — спрашиваю. — Элениэль может ехать с вами. По нашим законам, она мне не жена, так что я с радостью ее отпущу.
— Она не может ехать с нами, — с какой-то болью в голосе отвечает мне собеседник. — Она только что была лишена эльфийской магии. Она теперь — изгой. Ей нет места в Эльфаре.
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. Вот и избавился от Элениэль. Вот и наказал ее справедливо перстень! Так это он меня наказал, получается. Что мне теперь с этой эльфийской «изгоихой» делать? У меня уже Гру, которой пришлось из дома уехать, есть. Но та — не принцесса. Прислуживает Изабелле и вполне счастлива. А эту красавицу с неустойчивой психикой мне куда девать?
Видимо, все мои мысли написаны на моем лице. Потому что Элениэль говорит:
— Не беспокойтесь, ваша светлость, я понимаю, что мне нет места возле вас. Завтра я покину ваш лагерь и никогда не буду вам докучать. Клянусь!
Ладно! Пусть с этой проблемой Изабелла разбирается. Назначила себя сама старшей женой, вот и придется теперь расхлебывать возникшую проблему.
А мне пора на военный совет. Я нашел сразу два способа вернуть себе трон Юма. Первый — почти беспроигрышный маневр, который вынудит преграждающих нам путь наемников выбирать между бессмысленной гибелью или пленом, а второй… Второй — это что-то настолько новое для этого мира, что когда думаю о нем, начинаю зло ухмыляться. Я вас, аборигены вы мои дорогие, познакомлю с самым страшным оружием моего мира. Черным пиаром, передергиванием фактов и фейками в средствах массовой информации!



Nota bene

        Книга предоставлена         Цокольным этажом        , где можно скачать и другие книги.      
        Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться         Censor Tracker         или         Антизапретом        .      
        У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в         Ответах        .      
* * *
Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:
 Чужая жизнь. Книга I. "Приговоренный жених"