Проект: Граф Брюс #1



.1

Картина выглядела многообещающе. Трое крепких парней в куртках с символикой школы, стояли вокруг четвертого, лежащего на мокром кафельном полу. У последнего из носа текла кровь, а из глаз — слезы. На лицах обидчиков читалось удовлетворение и торжество. Из крана в крайнем умывальнике текла вода. Немного пахло сигаретным дымом — здесь недавно курили, стараясь выдувать дым в окно. Еще чувствовался запах химикатов. Едва различимая нотка «белизны». Техничка убиралась на этом этаже довольно давно, часа три назад.
— В последний раз говорю, Морозов! — нависающий над поверженным пареньком крепыш, лениво потыкал его мыском кожаного ботинка. — Опаздываешь с платежом — получаешь по тыкве. Их бин ферштейн?
— Отвали! — голосок у Морозова был полон слез, но и решимости тоже. — С хренов я тебе что-то должен платить⁈
— Ах ты ж!..
Классическая сцена с попаданцем в другой мир, верно? Злобные хулиганы чмырят ботана, в тело которого только что вселилась душа из другого мира. Какого-нибудь спецназовца, наемного убивца или вообще — низложенного бога. И вот сейчас он встанет и ка-а-ак наваляет своим обидчикам!..
Легкий пинок отправил поднимающегося Морозова обратно на мокрый пол. А, нет, не срослось… Так-то расклад верный — злобные старшеклассники, ботан, попаданец. Но имелся нюанс.
— Свалили! — прошипел я.
Ботан — не попаданец. Он просто неудачник, которого сейчас прессуют и выжимают деньги. Но, молодец, держится. Не то, чтобы в этом был какой-то смысл, силы-то ниоткуда не берутся.
Троица «победителей по жизни» синхронно повернулась в мою сторону. На их лицах страх (нас спалили!) мешался со злостью (нам помешали!) Решить, какой эмоции отдать предпочтение, они не успели. Без замаха я ударил лидера группы по щеке. Открытой ладонью. Да, чувак, это пощечина. И в таких вот ситуациях урона она может нанести больше, чем хороший удар кулаком.
Блок он поставить не успевал, хотя, наверняка, занимался чем-то в области рукопашного боя — по плечам видно, да и по позе в целом. Но, во-первых, удара он не ждал, одиночка ведь не нападает на троих. А во-вторых — не по такой траектории. Будем честны — удар девчоночий. Пацан такой не нанесет. Психология!
Вышло звонко.
— Вы, купчишки, совсем охренели? — спросил я ласково. — В туалет поссать зайти нельзя, вечно кого-то прессуете. Почему я должен на это смотреть, а? Как по твоему, обрыган, мне ваши разборки вообще интересны?
У нас школа, что называется, смешанного типа. В одном классе могут учиться и простолюдины, и представители дворянского сословия. Спасибо за это императору и его «дерьмократическому», как выражается мой старикан, курсу. Я почти увидел, как дед сурово сводит брови и изрекает что-то вроде: «При покойном батюшке императоре такого не было!»
Ладно, это к делу не относится, вообще-то. Вернемся к «обрыгану». Сейчас в его глазах плескалась чистая и незамутненная классовая ненависть. Помноженная, к тому же, на взращенную (папенькой, вероятно), привычку всегда получать свое. За деньги — купцы же! Но конкретно здесь и сейчас он ничего получить — кроме проблем! — не мог. А потому только и делал, что стоял и мычал. С довольно забавной такой потугой на миролюбивость.
А все почему? Пра-льно! Гусь свинье не товарищ, потому что. А у мещанина шансов против одаренного дворянина нет и быть не может. И он это видел. Сложно упустить из виду графскую цепь на шее, когда смотришь прямо на нее. Она, вроде, и не слишком броская, видна только в районе адамова яблока, где выныривает из под ворота белоснежной рубашки. Но попробуй прогляди эти золотые звенья панцирного плетения. И попробуй нацепи такую погремушку без соответствующей записи в «Бархатной книге».
— Не слышу? — я даже руку к уху приложил. — Давай-ка еще раз, любезный?
На этот раз бычок выдавил что-то более членораздельное. Его друзья, что характерно, предпочли промолчать. Ах это бремя лидерства!
— Простите, господин граф…
— И?..
— Такое больше не повторится, господин граф.
Я без всякого интереса стал разглядывать значок на лацкане его куртки. «Медный престол» — башенка, похожая на шахматную ладью — верный признак бюджетника из мещан, попавшего в нашу школу по государевой квоте. Точнее, купившего данную квоту. Деньги-то у отца бычка есть. И немалые.
— Врешь ведь, — не отрывая взгляда от «престола» произнес я. Дал ему немного попотеть, секунд семь-восемь, и добавил рассеяно. — Впрочем, плевать. Пошли вон.
Ненависть и облегчение. О, я в этой игре хорош! Друзей завожу просто по щелчку пальцев! Но, увы и ах, здешнее происхождение диктует строгие правила поведения. Я не мог зайти в туалет, сделать свои дела и уйти, видя, как купцы избивают кого-то из простолюдинов. Не в благородстве дело. И не в каких-то души прекрасных порывах. Просто правила общежития.
Короче, троица школьных хулиганов, не тратя времени на споры, поспешно ретировалась. Побитый же Морозов так и остался лежать на полу. Оттуда смотрел на меня с восторгом и надеждой, как на Спасителя. Нимб, наверное, над головой чудился.
Я ответил взглядом, температура которого была значительно ниже абсолютного нуля.
— А ты чего разлегся? — процедил с презрением. — Команда «свалить» касается всех.
Ну вот, глазки сразу и потухли. А что так, дружок? Ты решил, что граф сейчас протянет тебе руку и это положит начало удивительной дружбе на всю жизнь? Ага, щас!
В общем, паренек поспешно подорвался и тоже исчез.
Я же, оставшись один, мысленно поставил себе пятерку за отыгрыш роли, и взялся за дело. То есть, расстегнул ширинку… и далее по тексту. Я же не ботана сюда зашел спасти. Вообще случайно вышло.





.2

В этом мире, да и множестве других, есть легенды о попаданцах. Ну, таких людях, которые по разным причинам, обычно после смерти, меняют среду обитания и, соответственно, тело. Книги пишут, комиксы рисуют, даже кино снимают. С последним жанром, правда, вечно какая-то фигня происходит. Но не об этом сейчас! Так вот, я как раз один из таких. Только в отличие от этих любителей, у которых на сотню дохнет девяносто девять — я профессионал.
Может и слишком пафосно сказано, тем более, этот мир для меня первый. Но все же, в отличие от книжных и киношных путешественников между мирами, меня с рождения готовили к этой роли. Спе-ци-аль-но! Звучит странно, да?
Как бы объяснить?.. Мой родной мир умирает. Я бы даже сказал, что он уже давно окочурился и даже вонять начал, но… Ладно, справедливости ради отмечу, что все-таки на руинах еще шевелится какая-то жизнь. Но именно «какая-то»! Остатки народа, что когда-то населяли наш Листок, влачащие сегодня жалкое существование. И тешащие себя надеждой, что Кочевники найдут им новый дом.
Кочевники — это такие, как я. Редкие одаренные детки, жизненное предназначение которых… умереть. Да-да, именно умереть. Зачем? Чтобы попасть на другой Листок, конечно же! Других способов пробить Пелену и возродиться в новом теле, мой народ не знает. Они, возможно, существуют, но у нас от знаний предков остались одни обрывки, так что пользуемся тем, что есть.
Что такое Листки? Миры, конечно же! Считается, что многомерная вселенная имеет структуру огромного и непостижимого для человека дерева. Древа, если быть точным. С большой буквы, это важно — оно же непостижимое! Но, как и у всех деревьев, на ветвях нашего Древа растет неисчислимое множество листьев. Вот они-то и есть Листки. То есть, миры. Разительно отличающиеся друг от друга или похожие, как две капли воды… кхм… за редкими незначительными изменениями.
В одних, например, люди уже летают в космос, а в других — только-только научились добывать огонь. Есть Листки, в которых правит наука, есть — где человечество пользуется магией стихий, а существуют и такие, в которых людей никогда и не было. Или как в нашем случае — почти не осталось.
Такие миры называются Увядшими. Неважно, произошло это увядание по естественным причинам, а такое бывает, или в результате деятельности местного населения — по собранной моим народом статистике, подобное случается гораздо чаще.
Когда на Листке умирает последний разумный, он засыхает, отрывается от ветки, и, влекомый космическим ветром, летит в Ничто. Ну, так говорят, на самом-то деле никто толком не знает. Однако известно, что на месте опавшего, вскорости вырастает новый Листок. Где тоже обязательно появятся и люди. Такое вот, мать его, Великое Обновление.
Но вернемся ко мне и моему народу. Когда стало понятно, что наш Листок увядает, мои предки — точнее, предки предков моих предков — стали искать способ спасти остатки человечества. И, как это водится у людей, нашли его. Для этого нужно всего лишь… нет, не пить два яйца натощак перед сном! А найти одаренного ребенка, воспитать его особым образом, а в определенный момент — убить с особой жестокостью на ритуале.
Ладно, про особую жестокость я загнул! Просто убить. И никакой это не ритуал. Просто особая техника, позволяющая энергетическому конструкту (живой душе, духу, разуму — кому, как удобнее считать), покинуть тело и отправиться на ближайший Листок. Там найти нового носителя, желательно слабого, а еще лучше умирающего, и занять его место. Как два пальца!
Это, конечно, не спасет всех. Но позволит Кочевнику освоится на новом месте, связаться с Маяком — это другой тип одаренных, через которых мы держим связь с родиной — и потихоньку начать перетаскивать оставшихся. По одному за раз, а там уж сколько получится. Звучит просто, но есть и подвох — как без него.
Заключается он в том, что тела для беженцев должны быть, скажем так, определенного качества. Ну, я уже упоминал, вспоминаем! Правильно — слабыми или умирающими! Такими, у прежних владельцев которых уже нет воли к жизни. В противном случае, новый жилец попросту не справится со старым — тяжелый перелет через Пелену и все такое. Короче, получит по щам и отправится летать дальше. Только уже без конечной точки в путешествии.
Но если заселится и пропишется, то та самая энергия перехода через Пелену, плюс немного знаний моего народа, сотворят с больной тушкой настоящее чудо. Излечит от всех болезней, укрепит иммунитет, либидо и даже зубы новые вырастит. Без шуток — у моего предыдущего владельца, если что, был рак крови. А теперь меня можно в космос отправлять — даже жаль немного, что тут никто этого не делает.
Другими словами, Кочевник должен не только сам нормально устроится, но и хорошо подготовится к спасению своих земляков. Найти подходящих кандидатов, обеспечить вновь прибывшим радушный прием и нормальные стартовые условия. Это нас учат на все деньги — последние крохи ресурсов со знаниями вкладывают! А у остальных такой подготовки нет.
Короче, я Кочевник. Как и говорил — профессиональный попаданец в самом начале своей легализации в новом мире. Хотя… как новом. На самом деле мы его последние семь лет осваиваем.
Оно же как работает — нельзя просто взять и прыгнуть на любой Листок. Есть несколько, до которых можно дотянуться одним переходом, но они, большей частью, моему народу совсем не подходят. К примеру, ближайший, с которого вообще начался исход, развитый технологический мир, только-только освоивший выход в космос… и который вряд ли чем-то себя еще проявит. Дело в том, что там серьезный политический кризис, застывший в ожидании обмена ядерными ударами. Ну и смысл туда лезть?
Или еще один, с повсеместно внедренными нейросетями — шагу без их пригляда ступить нельзя! Умные программы фиксируют все — вообще все, включая поведенческие паттерны людей. Кочевники, отправленные туда, еще как-то умудрялись обходить систему, все-таки подготовка у нас отличная. А вот первые же переселенцы спалились на сущей ерунде. И были помещены в изолятор психиатрической больницы, судя по всему — навсегда.
Этот же мир, мы его называем Денос, нам подходил идеально. Здесь есть и развитые технологии, и владеющие энергетическими конструктами люди (местные называют их магами), и уровень жизни довольно неплохой. Даже большой войны на горизонте не предвидится — здешние супердержавы довольно сдержанно друг с другом общаются, да и границ своих с зонами влияния не меняли уже лет пятьдесят. И никаких признаков Увядания.
Единственное, социум тут сословный. В смысле: дворяне, мещане, простолюдины. Это, кстати, не только в Российской империи, куда меня закинуло, вообще по всему миру. В Маратхской империи, например, еще и касты имеются — от высших до бесправных неприкасаемых.
Строится он довольно просто — на тех самых энергетах-магах. У кого есть способности к оперированию энергией, те наверху пищевой пирамиды, а остальные под ними. Что логично, так-то — человек с энергоконструктом сильнее десятков людей без таковых. А значит со временем у одаренного появится и деньги, и власть, и связи. Сотня лет пройдет — и вот уже, пожалуйста, аристократия, чья власть над другими людьми неоспорима.
Но для нас так даже лучше. В таком обществе куда проще устроиться. Главное, хорошенько изучить его писанные и неписанные законы. И встроится в местную элиту.
Что мне уже удалось!
А, я не говорил? Мне очень крупно повезло! Не в том смысле, что выжил, процент гибели энергетического тела при переходе на самом деле невысокий, а в том, что сразу же нашел подходящего носителя. Парнишка оказался — та-дам! — местным аристократом! Целым графом, это вообще круто, если кто не знал. Десять из десяти… сказал бы я, кабы род прежнего владельца моего тела не числился угасающим и бедным. Старик, почти выживший из ума, да я. Так что где-то пять из десяти.
Но даже это — большая удача. Самым сложным на новом месте и было как раз встроиться в существующий социум. Сложившийся, обросший, как четко прописанными правилами, так и не всегда оговоренными традициями. А тут сразу — хлоп, и в дамки!



.3

Покончив с уроками в школе — поход в туалет был завершающим штрихом — я отправился домой. Пешком, поскольку единственная машина в нашем с дедом гараже, сломалась. Я уже говорил, что род у нас угасающий и бедный? Вот, пожалуйста, доказательства!
Так-то Брюсы в общий Гербовник дворянских родов Российской империи были вписаны аж с середины семнадцатого века по местному летоисчислению. То есть, древний род, четвертая сотня лет. Но в середине двадцатого века у предков начались проблемы.
Сперва неудачный брак, в результате которого наследник ушел из семьи и пропал. Казалось бы, ну у многих семей такое происходит сплошь и рядом, но для здешних дворян — это настоящий удар. Уходит ведь не просто наследник, а целый носитель генотипа. Невосполнимая, подчас, потеря.
Потом гибель при различных обстоятельствах нескольких мужчин рода. И, наконец, мой здешний отец вогнал последний гвоздь в крышку гроба дворянского гнезда. Промотал все состояние, а потом вместе с женой, моей матерью, выпил яд. Красавчики, че!
И пофиг этим двоим было, что у них сын пяти лет от роду, а единственный опекун — его дед, повернутый на политике и воспоминаниях о том, как раньше было хорошо.
Но дедуля оказался кремень. Уволился с действительной службы, распродал все, что мог, чтобы закрыть долги, и посвятил все свое время и силы, единственному наследнику — Роману Александровичу, моему реципиенту.
Вот только паренек оказался порченный. Наследственность подкачала или стресс, полученный в детстве так сыграл, но в четырнадцать у него обнаружился рак крови. Врачи поставили диагноз, дали три-четыре года жизни, и свалили в туман. А Алексей Яковлевич остался при медленно умирающем внуке сиделкой.
Когда, спустя два с половиной года, я — уже я — поднялся с постели и сказал, что хочу есть, у старикана чуть кондратий не случился. А потом, после вердикта врачей, что больной-то оказывается здоров, сам словно бы помолодел. Взялся сперва за домашнее обучение внука, а как подтянул по основным дисциплинам, в школу отправил. В самую нищебродскую — на что денег хватило, как говорится — но зато дворянскую!
Старый, похоже, еще и что-то с органов заложил, чтобы сразу оплатить первый год обучения. Ведь, не дай Спаситель, бомонд узнает, что внук Алексея Яковлевича Брюса, того самого «железного Брюса» из Тайной Канцелярии, ходит в обычное учебное заведение. Позору же потом будет — на всю владимирскую!
Идти до дома было недалеко. Есть, знаете ли, плюсы того, что род твой в столице живет уже триста лет. Особняк — последнее домовладение Брюсов, как во Владимире, так и вообще — располагался в самом центре.
Пятнадцать минут пути я потратил на подготовку доклада на домашний Листок. В Деносе я уже пятый месяц, достаточно обустроился, чтобы сообщить о начале работы…
Что? Я не упоминал, что Кочевники могут связываться с домом? А как, интересно, мы бы тогда узнавали все эти нужные сведения об устройстве иномирных обществ, и планировали легенды для внедрения? Да говорил, говорил! Точно! Одаренные дети, Кочевники и Маяки — вспоминаем! Ну вот!
Второй тип одаренных — это Маяки. На самом деле без них Кочевники не могли бы совершать переходы. Ну, разве что лететь через Пелену вслепую, понятия не имея о том, что там ждет впереди. Впрочем, о чем это я, раньше-то так и делали! Это потом уже в курсы подготовки включили координатные сетки, предпочтительные вектора и тому подобную межмировую навигацию.
Наши коллеги посещать другие миры не могли. Но зато обеспечивали стабильную связь агентов с родиной. Благодаря им Кочевники могли передавать сведения, рассказывать о плюсах и минусах того или иного Листка, даже консультировать очередного, готовящегося к переходу через Пелену, попаданца. В общем, без них все было бы бесполезно.
Так вот, основные положения доклада в родной мир я набросал как раз на подходе к особняку Брюсов. И с удивлением обнаружил у главного подъезда целых три черных, вкруг тонированных машины. С очень непростыми государственными номерами.
И деда, которого как раз в этот момент, выводили из дверей с заломленными за спину руками.
Что еще за новости?
Первой мыслью было сквозануть куда-нибудь в укрытие, благо местность позволяла. Нафига мне эти проблемы с властями? Подъезд к дому шел через небольшой сквер, так что спрятаться за дерево я точно мог успеть.
Но ее я сразу же прогнал. Не в модели поведения Романа Брюса сбегать, когда неизвестные (хотя и понятно какую службу представляющие) люди, пакуют деда в машину. На таких мелочах и палятся плохо подготовленные попаданцы. Поэтому, скрипнув зубами, я побежал вперед, вопя на ходу, как дурной.
— Дед! Деда! — ну а потом, когда меня перехватил мужик в костюме, продолжив. — Э, руки от него убрали! Вы что, не знаете, кто это такой?
— Роман Александрович? — тот, кто меня удерживал, дождался, пока я немного обвисну на его руке, а деда все-таки спрячут в машину, и представился. — Олег Андронович Хасимото, старший агент Тайной Канцелярии. Прошу вас, не устраивайте скандал на людях, это не нужно ни мне, ни вам, ни вашему деду. Пройдемте в дом, я все вам объясню.
Ага, не на того напал! Чтобы графа вот так просто пригласили в его же дом! Ха!
— Вы объяснитесь прямо сейчас, агент Хасимото!
— Извольте, граф, — не стал спорить особист. — Алексей Яковлевич Брюс арестован за участие в заговоре против трона. Этого достаточно? Простите, но остальную информацию, я не буду сообщать на улице.
Пока он говорил, машины, в одной из которых сидел мой дед, уехали. И мы с агентом остались на дорожке одни.
— Арестован? — неверяще произнес я.
Это что же старикан натворил, что за ним аж группу захвата выслали? Заговор? Какой, к бесам, заговор! Дед, ты мне все внедрение обломал!
— Все верно, граф.
— Тогда прошу в дом…
Интересно, после этого он мне еще принадлежит?



.4

Жили мы с дедом одни — проклятая бедность! Слуги имелись, но приходящие: уборщица раз в три дня, и садовник раз в неделю. И, понятное дело, никаких тебе гувернанток, что кофий заварят, или кухарок, готовящих обед. Даже дворецкого не было — встречайте гостей сами, ваша светлость! Одна радость — никто к Брюсам не ходил уже давно.
Так что мне пришлось самому вести агента Тайной Канцелярии в дедов кабинет, хотя, подозреваю, дорогу тот и сам знал отлично. А вот и подтверждение! В кабинете обыск был: ящики из столов выдвинуты, книги с полок сброшены, ковры скатаны. Только массивный стол, стоящий напротив входа у окна, сдвинуть с места не смогли — там реально половина дуба по весу. А кресла тягали. Люки в паркете искали, что ли?
Ох, дед! Во что ты вляпался, старый?
— Присаживайтесь, — светским тоном бросил я, оглядев комнату и не продемонстрировав никаких эмоций по поводу увиденного. Аристократ, фигли!
Сам уселся в дедово кресло, за столом. Раз его нет, значит я тут главный. Ага, которому тут потом убираться!
— Благодарю, — скупо улыбнулся агент Хасимото, присаживаясь. И сразу взял быка за рога. — Что вам известно о связях вашего деда?
Ха! Решил в лоб, да? Не, Олег Андронович, так просто ты меня не расколешь! Кочевников учат и посложнее допросы выдерживать. Тем более, и колоть-то не на что… Я понятия не имел, чем там дед занимался! Заговорщик, блин!
— О чем вы, агент? — лицо чуть скривить, бровь поднять. — У нас и гостей-то почти не бывает. Вы, думаю, прекрасно осведомлены о состоянии дел рода Брюсов.
— То есть, вы утверждаете, не знаете с кем общался Алексей Яковлевич? И не знакомы ни с кем из окружения вашего старшего родственника?
Серьезно? Как-то даже неловко за Тайную Канцелярию!
— Ну почему же. По четвергам дед ходил на стариковские посиделки…
— Точнее!
— В «скат[ Скат — немецкая карточная игра]» они играли! У Ярового Сергей Сергеича! — «вспылил» я. — Что за тон, агент Хасимото⁈ Я тоже, по вашему, заговорщик? Так арестовывайте тогда! Но не смейте на меня голос повышать!
Вот так тебе, ищейка! Давай, вываливай, в каком я сейчас у вашего ведомства статусе нахожусь? Подозреваемый? Обвиняемый? Третье лицо, как родственник? Если последнее, то он сольется сразу.
— Простите, граф. — чуть склонил голову агент. Слился. — Я не хотел вам грубить.
— Извинения приняты. — официальным тоном произнес я, внутренне потирая руки. Третье лицо, значит. Это уже хорошо!
Раньше, если судить по историческим записям, каких-то двадцать лет назад, вся семья обвиняемого в политическом преступлении аристократа попадала под удар. Но после курса, взятого нынешним императором, тем самым, который мой дед обзывал «дерьмократическим», участие рода в делах главы семьи еще требовалось доказать. Поэтому и появился такой юридический статус, как «третье лицо».
Он обозначал, что мне, до тех пор, пока не будет доказано обратное, за косяки предков ничего предъявлять не будут. Санкции на род наложить могут, это да. Лишить преференций каких-нибудь, налоговых льгот и так далее. Но никакого уголовного преследования отдельных членов семьи.
И это дает мне надежду выйти из ситуации сухим. На санкции мне плевать с самой высокой колокольни города Владимира — у Брюсов нет ничего, чего можно лишить. Так что живем пока.
— Тем не менее, я прошу вас под протокол сообщить обо всех, в окружении Алексея Яковлевича Брюса, с кем вы лично знакомы. — сразу после формального прощения продолжил давить Хасимото.
Вот дался я ему! Пацан чудом ожил после приговора смертельной болезни — конечно, он не в курсе, чем его дед занимался. У него все мысли сейчас должны быть о девочках, и о том, чтобы экзамены выпускного класса не завалить. А то не видать универа, как своих ушей.
Но он же это все знает, не может не знать! Но спрашивает. Дежурно или в самом деле подозревает внука заговорщика?
— Ну, с Яровым знаком, хотя он и нечасто к нам заглядывал. Месяца два назад в последний раз, — принялся я вспоминать, одновременно прощупывая реакции собеседника. — Еще с сослуживцем дедовым, они порой с ним прогуливались по набережной. Карпов Николай Елисеевич. Кто еще? А, Белореченский Антон Федорович! Этот к нам на чай заглядывал с неделю назад. Да и все, пожалуй…
— Уверены?
— Нет, что б вас! Я их не записывал!
А вот это хорошая вспышка, да. Мне шестнадцать, гормоны еще играют, плюс дворянская спесь. Достоверно вышло.
— Спокойнее, Роман Александрович…
А реакция на лице проклюнулась-таки! Досада и усталость. Значит, дежурный допрос. В действительности он не верит, что я сообщник, и не собирается это доказывать всеми силами. Тогда…
— А вы бы сами были спокойны, Олег Андронович? — незаметно от «агента Хасимото», я перешел на более доверительный тон. — Возвращаешься домой, а тут твоего деда пакуют и в государственной измене обвиняют! И вы еще толком ничего не говорите, только вопросами сыпите! Что стряслось-то? Скажите уже!
Лицо сотрудника Тайной Канцелярии едва заметно скривилось.
— Как я уже сказал вам ранее, Алексея Яковлевича арестовали за участие в заговоре против императора…
— Он же старый! Какие ему заговоры? Он что, напасть на него хотел? Вы сами-то в это верите?
— Во-первых, причинить ущерб существующему строю и укладу можно не только покушением. А во-вторых, ваш дед — Грандмастер. Который, если ему этого захочется, вполне может устроить и покушение. Успешное.
М-да. А вот этот момент я действительно не учел. Не свыкся еще с новой реальностью, чтобы она стала единственно возможной. Магия. Брюсы ведь, кроме того, что графья, еще и маги земли. Ну, здесь их так называют. На деле это скорее проявление псионических способностей, но кто я такой, чтобы местным за терминологию выговаривать?
Короче, дед та еще Пушка — еще одно прозвище магов земли. И агент Тайной Канцелярии прав — такой вполне мог устроить успешное покушение. Когда, после чудесного исцеления внука, он взялся за мое обучения семейным техникам, показывал, почему геокинетиков так называют.
Вывел на задний двор, зачерпнул рукой воздух, вырывая из земли «горсть» с голову человека, и сформировал из нее снаряд. Ядро, если быть совсем точным, такими античные пушки стреляли. После чего почти без замаха отправил его в здоровенный камень, стоящий у самой дальней стены ограды.
«Ядро, — сказал он мне тогда, дождавшись, когда снаряд разлетелся в песок от столкновения. — Родовая техника Брюсов, доступная с ранга Подмастерья. Но конкретно этот вес и объем можно взять только на Воине, до этого каменюки помельче будут. Скорость полета снаряда до четырехсот метров в секунду, но это тоже индивидуально. Батя твой выше ста мысов никогда не разгонял».
— Послушайте, Олег Андронович, но дед же из ваших! — в качестве последнего довода в защиту родича выдал я. — Всю жизнь прослужил в Тайной Канцелярии, и вдруг на старости лет решил стать предателем? Вам самим это странным не кажется.
Пока я говорил, агент Хасимото едва заметно кивал, будто бы соглашаясь с моими словами. Но стоило мне закончить, как подвел черту:
— С этим уже следствие разберется. Вас же, господин граф, я попрошу не покидать города. Возможно, у дознавателей еще возникнут к вам вопросы.
После чего поднялся и бросив: «Не провожайте, я знаю дорогу», вышел. А я остался сидеть, переваривая случившееся. И то, как это скажется на мне.
Так-то можно сказать, что пронесло. Хотели бы забрать, вместе с дедом бы и забрали. А тут — просто задали несколько дежурных вопросов, попросили не пропадать из поля зрения, и вроде как в покое оставили. Но именно — вроде как.
Оставайся в этом теле настоящий Роман Брюс, он бы может и поверил в такой исход. Но я то был Кочевником. Человеком, которого годами учили встраиваться в любую систему. Мне было абсолютно ясно, что оставили меня здесь в роли наживки. Неважнецкая перспектива…



.5

На связь с Маяком я вышел в одиннадцать вечера. Согласно регламента, я должен был это делать один раз в десять дней, если не возникало никаких нештатных ситуаций. И, если бы сегодня не произошла эта история с дедом, просто отправил бы доклад, даже не вступая в диалог. По сути, просто придремал бы, и в этом состоянии продиктовал заготовленный текст отчета.
Но тут уж пришлось делать то, что жрало силы, как свинья помои — разговаривать. Настроение после часов уборки и без того было не лучшим, да и понимание, что после сеанса связи организм отыграется по полной, поэтому начал я довольно резко.
— Хьюстон, у нас проблемы!
Фразочка была как раз из того мира, в который мой народ, после нескольких лет изучения, решил-таки не переселяться. Это где ядерная война могла разродится в течение ближайших лет. Однако, Маяки вытащили оттуда и сделали популярными в нашей среде кучу крылатых фраз, которые там назывались почему-то мемами.
— Графская цепь шею натерла? — вернула мне укол Эрика, мой Маяк. — Вот я сегодня на завтрак, обед и ужин, жрала синтетическое мясо. И запивала восстановленной из собственной мочи водой. Или это была не моя моча? А у тебя какие проблемы, Кочевник?
Сразу стало стыдно. За то, что я здесь, а они — там. Что я могу дышать не восстановленным воздухом, пить не восстановленную воду, и есть настоящую еду, а не резиновую, совершенно безвкусную синтетику. И это Эрика еще счастливица — Маяки, как и Кочевники — снабжаются на порядок лучше остальных жителей. Не многие, к примеру, могут сказать, что у них в один день было сразу три приема пищи.
— С родней реципиента, — хмуро ответил я. — Деда местные особисты арестовали. Говорят, по госизмене.
— Хреново! А ты? — тут же навострила ушки Эрика. — У тебя все нормально?
Ну да. Я же один из якорей, который позволит спасти какое-то количество жизней. Что еще она могла спросить?
С Эрикой мы росли с раннего детства. Сколько ее помню, а это примерно с интерната, она всегда была рядом со мной. Даже переспали пару раз, но чисто по дружбе. Чтобы укрепить связь. Координационный совет такое негласно поощряет. Считается, что это сильно укрепляет ментальные узы между Маяками и Кочевниками.
Так что ничего удивительного в том, что именно она стала моим связным.
— Меня вроде бы не подозревают, — ответил я. — Пока. И вообще, кажется, оставили наживкой для других заговорщиков. Поэтому, плановый прием придется отложить. Я под плотным надзором.
— Гадство! — где-то там, за двумя Пеленами мысленно выругалась девушка. Хотя, уже, наверное, зрелая женщина. Те, кто постоянно тратит свою жизненную силу, чтобы связать два Листка, стареют гораздо быстрее.
— Координаторы? — догадался я. — Порушил им все планы?
— Да не только в них дело! — отмахнулась Эрика. — Что они сделают с обстоятельствами непреодолимой силы. В конце концов, ты мог просто умереть…
— Спасибо! — хихикнул я. — Так а в чем тогда?
— Уний, помнишь такого?
Я погрузился в память. Хорошую, тренированную память Кочевника. И, конечно же, без труда нашел там человека с таким именем. Мальчишку, способности которого были слишком слабыми, что для Кочевника, что для Маяка. Который прошел почти половину обучения вместе с нами, а потом был безжалостно забракован комиссией, и выдворен из интерната.
Друзьями мы с ним не были, скорее приятельствовали, как и все участники программы миграции. Но я сильно расстроился, узнав, что его выселили в город. А он, выходит, выжил.
— Помню. А что с ним?
— А он первый в очереди на тебя.
— О, здорово! Ну, придется подождать, что уж тут поделаешь?
— Кхм… — Эрика на некоторое время замолчала. — Боюсь, не дождется он.
— Не дождется? Почему?
— Генэнт…
Проклятье! Эта болезнь — генетическая энтропия — была бичом нашего мира. Фактически, единственной и неизлечимой. Оставшиеся ученые считали, что происходит она из-за истончения Покрова, но это не точно. У болезни не было даже описанного течения, просто в какой-то момент геном начинал идти вразнос. И за несколько месяцев человек превращался в груду мяса или высушенный скелет. Но еще раньше — сходил с ума от боли.
— Давно? — только и спросил я.
— Четырнадцать дней, как диагностировали.
— А через других Кочевников никак?
— Сам же знаешь, у тех, кто уже интегрировался, очередь на годы. — даже через то, что нельзя назвать расстоянием, я различал печаль в голосе Эрики. Уний ведь был практически своим. — Мы с ним разговаривали на днях. Вспоминали детство…
— Мне жаль…
А что еще я мог сказать? Я бы с радостью перетащил энергетическое тело Уния в этот мир, подарил бы ему новую жизнь, и те возможности, которые сейчас имею сам. Но — как? Денег нет, доноров тоже еще нет, да и присмотр от местной внутренней безопасности нельзя сбрасывать со счетов. Причем, это самая первая и главная причина.
Конечно, можно было пойти в ближайший госпиталь или больницу, устроится туда волонтером, подыскать молодого умирающего человека, и попытаться вытащить Уния. Исцеление — однократное — можно списать и на чудо, явленное лично Спасителем.
Но не когда твой дед обвинен в госизмене.
— Мне тоже, — эхом откликнулась Эрика. И сразу же вернула себе деловой тон. — Значит, ты заморожен на неопределенный срок, так мне сказать Координаторам?
— Все верно.
— Рекомендованная связь в режиме доклада — через десять дней. При изменении статуса — самостоятельно выходи на двусторонний режим.
— Понял тебя, Маяк.
— До связи, Кочевник.



.6

Оставаться в доме одному не хотелось. Настроение от местных новостей, и от домашних, было просто отвратным. Так что я накинув куртку — вечера в сентябре прохладные — и отправился на прогулку. Похожу, подумаю, верну душевное равновесие — без него мне никак нельзя.
Маршрут не выбирал, но ноги сами вынесли меня к набережной Клязьмы. Толпы прогуливающихся бездельников, для которых воздух, вода и пища были естественным набором ценностей, почему-то разозлили еще больше. И хотя я понимал, что они-то точно ни в чем не виноваты, смотреть на них без досады не мог.
Так что свернул к Белой слободе, прошел район Земгорода, и сам не заметил, как оказался в Стрельцовом переулке. Местечке, куда с наступлением темноты лучше бы не соваться.
На самом деле, конечно, это был не один переулок, а десятка полтора кварталов, за которым числилось такое название. В семнадцатом веке, это я в учебниках истории прочитал, здесь был дорогой райончик, всякая столичная богема жила, цари полюбовницам дома покупали — чтобы не слишком далеко ходить. А потом случился Стрельцовый бунт. Который власть утопила в крови, попутно спалив все постройки до основания.
Купцы да бояре, напуганные дурной славой местечка, быстренько сменили дислокацию, а землю заняла всякая голытьба. Превратившаяся потом в бандитов и прочий разбойный люд. Так с той поры и повелось. Разве что вместо всяких вертепов и кабаков, в которых можно купить как выпивку, так и человека, сейчас в здешних безликих зданиях прятались подпольные казино, кабинеты врачей без лицензии, скупщики краденного и штабы молодежных банд. В самом деле, как же в десятимиллионном Владимире — и без молодежных банд!
Короче говоря, сказать, что этот район был криминальным — ничего не сказать. И, вроде бы, не окраина какая, и земля дорогая, а не разгонят эту шваль никак. Даже полиция не особо сюда заглядывает. Наверное, тому были какие-то веские причины, но я их пока выяснить не успел. Когда только изучал локации, сделал для себя пометку — табу. И с тех пор никогда сюда не совался. Счел неоправданным риском.
А сегодня — даже обрадовался тому, что сюда забрел. Хотелось дать выход злой энергии, которая бурлила внутри, и лучшего места для этого было не найти. За сохранность жизни и кошелька тоже не особо боялся. Если что-то пойдет не так — есть навыки Кочевника, да техники Брюсов. Вот и будет возможность их испытать в боевом режиме.
Но как по заказу, прогулка по Стрельцовому переулку вышла совершенно безопасной. Закон подлости какой-то! Хотелось почесать кулаки, а главное злачное место города словно бы вымерло. Даже люди на узких улочках встречались очень редко, да и те спешили пройти мимо меня побыстрее.
«Ладно! — решил я минут через двадцать. — Дойду до следующего перекрестка, и если тут везде такая тухлятина — валю домой. Все равно уже успокоился!»
Но на пересечении двух улиц ожидаемые и столь влекущие совсем недавно неприятности, наконец, проявились. Правда, не в виде парочки головорезов с бейсбольными битами и ножами, чьи морды можно было бы рихтануть «каменным кулаком». А в лице здоровенного мастифа, выскочившего на меня из какой-то щели между домами.
Правда, нападать он на меня не стал — остановился в шаге от «песчаного щита» который я, спасибо деду за тренировки, успел поставить. Только облаял, после чего побрел обратно к своей дыре.
— Твою ж! — в сердцах рявкнул я на мастифа. — Напугал как!
И тут заметил, что здоровенный песик совсем не беспризорный. Что, в общем-то, логично — порода-то не дворовая. Плюс полоса ошейника на складчатой шее, и поводок от нее, уходящий куда-то в темноту. Проклятье! И рука, этот поводок сжимающая! Лежащая на земле рука!
Разрозненные факты сошлись воедино за какую-то долю секунды. Человек, лежащий на земле в Стрельцовом переулке — это уже не хорошо. Повезет, если просто пьяный, но скорее — мертвый. Вон поводок как руку с места на место двигает. Прогулялся! Трупаков только мне на сегодня и не хватало.
«А если не совсем мертвый?» — мелькнула мысль.
Но не заявила о себе и ушла, а быстро разрослась в идею. И я, хотя и имею обыкновения к спонтанным поступкам, пришел в себя, когда уже на полусогнутых приближался к мастифу, шепча какой-то вздор. Типа: «Хорошая собачка! Умная собачка! Пропусти меня к хозяину, я ему помогу!»
Ну а что! Это, может быть, шанс! Если человек еще не мертв, если в нем хотя бы теплиться жизнь, им — его телом — можно спасти моего друга. У которого других шансов нет. Да, без подготовки! Да, с риском! Но, если подумать — с минимальным же! Кто свяжет прогуливающегося по злачному месту дворянина и неизвестного, совершенно левого обитателя местных трущоб? Даже Тайная Канцелярия на это не способна!
Согласен! Условия для перехода не лучшие. И жизнь Уния может ждать не та, на которую он рассчитывал — старта я ему дать не смогу. Но это будет жизнь, будь оно все проклято! Жизнь, а не гарантированная смерть через пару месяцев! Лишь бы только этот бедолага оказался еще живым!
Собака довольно быстро поняла, что я хочу помочь ее хозяину. И — вот ведь умная тварюшка! — пропустила меня к нему. Я тут же упал на колени, приложил пальцы к артерии и от избытка чувств выматерился на местном. Дышит еще! Дышит!
Так, теперь уже более тщательный осмотр…
Боясь спугнуть свою удачу, я зажег фонарик и сразу же обнаружил, что передо мной алкоголик. Причем, слепой алкоголик — плотные очки с резинкой на дужках, и поводок в руке как бы намекали. Мастиф, выходит, у нас не простой песель, а поводырь.
Следующее заключение — мужчина крайней степени потасканности. Немолодой, лет сорока, но может и моложе — так бухать! Одежда грязная, лежит в луже собственной блевотины, и, кажется, отходит. Да, точно, по всем признакам сильнейшее алкогольное отравление. Да еще и грохнулся так, что половину лица себе о стену стесал.
Провел рукой по телу, проверяя основные внутренние органы. Ну-у, такое! В теории, если прямо сейчас вызвать скорую, провести полный комплекс реанимационных мероприятий, капельница и тому подобное — может и выжить. Вот только ненадолго. Даже при здоровом образе жизни протянет еще полгода максимум.
Но мы же тут все понимаем, что он этого делать не будет. Сразу с больничной койки вернется к тому же стилю жизни, что вел до этого дня. Да и «скорая» бесплатно сюда фиг поедет — кому бы он сдался, этот пьянчуга! А за свой счет спасать этого беспутного у меня нет ни средств, ни желания.
«Так что, работаем тогда?» — спросил я сам у себя. И сам же себе ответил: — Работаем!



.7

Первым делом, конечно же, связался с Эрикой. Раздраженно цыкнув — второй раз за сутки двусторонняя связь! Как бы тут не свалиться с истощением. Это доклады немного энергии съедают. Затвердил на мнемотехнике все, что хотел сказать, и одним импульсом через Пелену отправил. Максимум — легкая головная боль, да и то, если доклад длинный. Маяк же просто принимал сообщение и потом сам его распечатывал. В смысле, ручками на терминале набирал.
Режим разговора — это тоже самое, что односторонняя передача доклада, только растянутая по времени в десятки, а то и сотни раз. Даже после одного я чувствовал усталость, будто целый день провел в тренажерном зале, а потом еще и в сауне часок посидел. Повторно такое делать стоит лишь в крайнем случае.
Прямо, как сейчас.
— Эрика, можешь привести Уния в центр подготовки? — проговорил-подумал я, дождавшись, пока мой Маяк отзовется.
— Что ты задумал? — настороженно спросила связистка.
Хорошо меня знала, хех.
— Появился вариант. Медлить нельзя. — пояснил, не вдаваясь в детали. Ей они точно не нужны.
— Ты хотя бы понимаешь, сколько правил сейчас нарушаешь?
— Давай так. Что они мне сделают? — под «ними» я имел ввиду Координаторов и всех, кто стоит за программой миграции. — Формально, правил не нарушаю, Уний очередник, ты сама так сказала. Он психотесты уже проходил?
Каждый, кто готовится к переселению в другой мир, проходит целое обследование. Причем, состояние здоровья физической оболочке проверяющих заботит слабо. Да и смысл — тело все равно придется оставить. А вот психику, уровень реакций на раздражители — это проверяют жестко.
В прошлом бывали случаи, когда переселенцы на панике устраивали такой шухер, что подставляли и Кочевника. Местные, в результате, хотя и не понимали, что имеют дело с иномирянами, зачищали всех. А кто захочет из-за обывателя терять подготовленного резидента?
В предварительном отборе вообще было довольно много всяких тестов. Некоторые вводили специально, чтобы кого-то из очереди выпнуть, а потом своего продвинуть. А вы как хотели? Мы такие же люди, как и обитатели этого Листка. Тем более в родном для меня Ленове, где коррупция проникла во все сферы жизни.
— Да, — на автомате ответила девушка. И опомнившись. — Ладно ты, а обо мне ты подумал?
— А тебе они что сделают? — время утекало, поэтому я слегка надавил. — Снимут с приема?
— Ха!
Конечно «Ха!» Одаренных у моего народа примерно один на пятьдесят тысяч населения. Из которых половина в конечном итоге покажет слабое энергетическое тело и к программе допущено не будет. Так что считай — один к ста. А прошедшие отбор разделятся на один к трем, где большая цифра — Кочевники, а меньшая — Маяки. С учетом того, что население Ленова — одного из пяти, точнее четырех, оставшихся в мире городов — едва-едва превышает миллион, то ответ на мой вопрос очевиден.
Ничего они ей не сделают. Но поорут, конечно.
— Ну тогда не тупи и пошли за Унием!
— Не кричи! Послала, едва ты на связь вышел! Через минуту должен быть здесь.
— Так быстро?
— Он же при центре живет, как очередник.
А про то, что я еще долго никого принимать не смогу, Эрика, конечно же, еще не успела никому сказать. Сознательно. Дать лишний денек условного комфорта нашему другу детства, прежде, чем его оправили на улицу. Вот лиса!
— Умница! Тогда…
— Он здесь. С персоналом я договорилась. — уж не знаю, что она им наврала, да и не хочу знать. — Ложится на платформу…
— И ничего не спрашивает? — удивился я.
— А ты бы спрашивал? — вопросом на вопрос ответила девушка.
Ну, да. Не спрашивал бы. В его положении, я бы кинулся на любую авантюру! Даже когда Маяк вдруг присылает команду прибыть к платформе для переноса.
Сказать ему про донора? А зачем? Да, слепой алкаш. Но это значения не имеет — энергия перехода восстановит тело до состояния близкого к идеалу. Ну, а то, что оно старше родного для Уния раза в два — плевать! В родном мире срок жизни редко за шестьдесят переваливает, при всех наших знаниях о генетике. Тут он может прожить больше.
— Тогда я начинаю…
Хотя, строго говоря, ничего я там не начинал. Положил руки на виски мужчине (вообще-то и этого можно было не делать), и замер. А вот там, в родном мире, персонал, поднятый Эрикой по запросу, именно что занялся работой. Но тоже не сказать, чтобы сильно тяжелой — основная ментальная нагрузка лежала на мне и Эрике. Но они навели платформу на вектор Маяк-Кочевник, пристегнули Уния к ней ремнями, и ввели по вене особый яд, который мягко убьет его физическое тело, помогая высвободится энергетическому.
— Давайте, ребятки! Резче-резче-резче! — шептал я сквозь сжатые зубы.
Сама процедура переноса силы у меня не отнимала, но вот затянувшаяся связь — еще как! Голова уже даже не болела, просто плыла. Еще две-три минуты сеанса, и я попросту вырублюсь. Это, конечно, никак не помешает переходу, как конечная точка вектора я никуда с оси координат не денусь. Но Уний прибудет слабым, в первые часы координация будет оставлять желать лучшего, а два беспомощных тела в Стрельцовом переулке ночью — это не то, чего я желаю для себя и своего товарища. Да и вообще — ни для кого из разумных.
— Ушел. — сказала Эрика, когда я уже натуральные вертолеты ловил. — Я прерываю связь, пока ты еще что-то соображаешь.
— Спасибо! — сил у меня хватило только на эту мысль.
— Тебе спасибо! — тепло отозвалась она, и пропала из моего сознания.
А у алкаша в этот момент остановилось сердце. Я это понял, поскольку в постоянном режиме мониторил его здоровье своим энергоконструктом.
— Эй! — прохрипел я. — Эй, твою мать! Ну-ка не вздумай тут у меня подыхать! Я кому сказал — не вздумай!
От слов я быстро перешел к первичным реанимационным мероприятиям, в надежде на то, что смогу хоть ненадолго запустить мотор мужчины. Лишь бы только Уний успел добраться, а там уже энергия перехода сама все сделает. Но ни массаж сердца, ни прокачка легких — плевать на грязный рот! — ни даже аналог дефибрилляции, созданный энергоконструктом, не помогли. Слепой алкоголик, обнаруженный мною, словно ответ на невысказанные молитвы Великому Древу, умер.
Окончательно для меня это стало понятно, когда завыл мастиф. Горько, жалобно и до того тоскливо, что мне даже на секунду стало жалко этого мудака, который так беспечно растратил свою жизнь на бухло, а то еще и на наркоту. Ну да, слепой! Да — инвалид! Но живой же! И мир вокруг него не рушился, да даже пес его любил — вон как выводит!
Но это на миг, а в основном я горевал по Унию. Энергетическое тело которого выстрелили с умирающего Листа, но как выяснилось лишь для того, чтобы он, не найдя конечную точку, пропал в бескрайней вселенной. Охренеть, конечно, конец!
Вой песеля сменился утробным кашлем, а потом стоном. Тело животного выгнуло в дугу, будто в него выстрелили электрическим разрядом, из глотки вырвался хрип, а когти на массивных лапах, хоть и тупые, болезненно прошлись по моему правому предплечью, оставляя глубокие царапины.
— Блин! — протянул я, отползая в сторону от охваченной агонией туши. — Блин! Только не это!
Догадка, да что там — уже практически уверенность! — посетила меня примерно на долю секунды раньше. В голове заметались варианты развития событий один беспомощнее другого. Но додумать ни один из них я не успел — мастиф, а точнее сказать, Уний — перестал скрести лапами асфальт и с усталым вздохом-фырканьем перевернулся на пузо.
— Уний? — позвал я. — Братан, ты?
Можно было бы и не спрашивать. Пасть, конечно, псина распахнула совершенно по-собачьему, да еще и язык вывалила до земли. Но в глазах — тех же самых ореховых собачьих глазах, что и раньше, светились разум и понимание.
— Братан, прости! — ни о чем больше не думая, я на коленях подполз к мастифу, и обнял его большую голову. — Уний, прости, если сможешь! Это моя вина, моя! Вся эта затея сплошная авантюра! Я поторопился, пошел на поводу у эмоций! Нельзя было так делать, знаю! Риск слишком велик! Ох, чего ж теперь делать-то, а?
Конечно, пес не научился разговаривать, стоило энергетическому телу Уния попасть в его физическую оболочку. Да что там — он еще не один час потратит на то, чтобы научиться передвигаться незнакомым ранее образом! Но все-таки он смог ответить. Как мог.
Поднял одну лапу, положил ее на мое плечо, и притянул к себе. Вот тут я не выдержал и разрыдался.



.8

Добираться до дома пришлось на такси. Деньги — не деньги, а я сам на ногах едва держался, Уний так вообще ходить еще не умел. Но за двойной счетчик водитель согласился заехать вглубь Стрельцового переулка ночью, и даже помог загрузить беспомощное тело мастифа в салон.
До этого, правда, нам пришлось около квартала ползти в сторону — не хотелось объяснять таксисту, почему он подбирает нас возле мертвого тела в подворотне. Даже не буду описывать, как именно это происходило. Упомяну лишь, что всю мою верхнюю одежду после этого незапланированного ночного приключения придется выкидывать.
Ну и водиле потом доказывать, что собаку можно в салон. Мол, он умненький, просто старый и ноги отказали на прогулке. Уний, кивни два раза. Молодец. А теперь три раза. Видите! Нет, он не обоссыт сидушки, правда же, Уний?
Можно было проще поступить. Наехать, как дворянину, статусом заставить простолюдина слушаться. Но чек тогда бы вырос не вдвое, а сразу раз в пять — все же, почему-то уверенны, что у аристо денег, как у дурака махорки! А я и так поистрепал за сегодня свой не слишком жирный бюджет. Такими темпами дойду до того, чтобы мебель из особняка продавать!
Всю дорогу до особняка Брюсов, Уний молча сопел. И смотрел в окно, не на меня. Не знаю откуда, но у меня возникло ощущение, что он на меня вовсе не злиться. Даже благодарен.
Один раз только он оторвался от окна, и ткнулся мордой в плечо. А я снова чуть не разнылся, как девочка. Подумать только — столько эмоций! Подготовленный Кочевник, психотип — не придерешься, а расклеился, как не знаю кто! Хотя, если вспомнить, Координационный Совет считал, что у меня в характере слишком много подростковой бравады и напускной жизнерадостности, за которой я прячу настоящие эмоции. Ну, может и так.
На самом деле я просто вымотался. Переговоры, наведение, перенос, который закончился так… нештатно. Но с другой стороны — Уний-то жив! Значит, можно будет со временем что-то придумать!
— Вот здесь, братан, мы и будем жить! — когда таксист уехал, я указал на темный особняк. — Деда сегодня арестовали — позже расскажу в чем тут дело — так что дом полностью в нашем распоряжении. Четыреста двадцать квадратных метров, пять спален, кабинет, гостиная и служебные помещения. Три санузла, между прочим… блин, прости, не подумав ляпнул.
Лобастая башка толкнула меня в бедро. Мол, хорош трендеть, давай показывай уже свои хоромы. А там действительно было, что показывать. Я, помню, когда здесь очнулся, долго еще по коридорам блуждал, прежде чем все выяснил, и научился нормально ориентироваться.
— Нам бы с тобой надо как-то научиться общаться, — сказал уже в коридоре. Уний к этому моменту, все еще заплетаясь в слишком большом количестве ног, все же пообвыкся в теле. Шел, по крайней мере, почти все время сам. — Есть идея, кстати! Можно сделать несколько табличек с базовыми фразами, и ты их будешь выбирать? Да, на нашем языке, заодно никто ничего и не поймет.
Местный-то говор, как и письменность, Унию не досталась. Знал только то, что с собой принес. Точнее сказать, как и все стоящие в очереди переселенцы, он учил здешний язык, но так, по верхам. Чтобы была хоть какая-то база. Так что приходилось с ним говорить на родном для нас обоих языке.
Это я, занимая тело рецепиента, получил в довесок большую часть его знаний и памяти. И то не в полном объеме, кое-какие лакуны пришлось заполнять уже потом, чтением и поиском в местной сети. А вот Уния такого бонуса лишили — откуда в мозгу собаки человеческие слова и письменность?
Остановился я, когда мощные челюсти мастифа аккуратно придержали меня за штанину. О, вот и коммуникации подошли!
— Что?
Уний уселся на хвост и дважды открыл и закрыл пасть. Когда я не понял, повторил, но уже немного быстрее.
— Есть, что ли, хочешь? — дошло меня, наконец, дошло, что песель исполняет международный жест «ам-ам». — Тогда нам на кухню, посмотрим, что тут есть. Мы с дедом готовим… готовили обычно сразу на несколько дней, так что должен остаться суп.
Как на собачей морде можно изобразить презрение, я не знал. Но отлично понял, что Уний продемонстрировал мне именно его. По понятным причинам. Обломавшись при переносе в другой мир практически во всем, сейчас он желал получить хоть что-то из того, что не имел никогда. Например, натуральные продукты.
Я хлопнул себя ладошкой по лбу.
— Вот я идиот! В кладовке есть окорок. Сейчас мы его с тобой попилим!
Служанка, занимавшаяся закупкой продуктов, оставила в огромном промышленном холодильнике не только окорок, но и несколько видов колбас, до которых дед был большим охотником, и даже копченные свиные ребрышки. Месячный запас провизии, так-то!
Не думая насколько такая пища полезна для собачьего желудка, я вывалил последние в здоровенную миску, и поставил перед земляком.
— Налетай!
Себе же пошел разогревать рыбный суп. Накидываться тяжелой пищей на ночь не хотелось, да и экономить теперь стоило куда активнее. Мало того, что дед, как источник средств, пропал, так еще и прожорливое тело мастифа надо держать в порядке. И это я без упрека, просто констатация факта. Но сегодня пусть от пуза поест. Заслужил.
Уний не набросился на еду, как какое-то животное. Сперва обнюхал ребрышки, потом очень аккуратно ухватил кусочек и задумчиво покатал его во рту. А вот после этого манеры, если они у него и были, полетели к чертовой матери. Распробовав угощение, крупный пес набросился на еду с такой жадностью, будто не ел уже неделю. Что, в некотором роде, было правдой. По крайней мере настоящего мяса он не пробовал никогда в жизни.
Минут через пять товарищ закончил. Обглодал каждую косточку и теперь с блаженным видом катал ее во рту, как какую-нибудь сосательную конфету.
— Так, а вот с этим осторожнее, — строго сказал я другу. — Подавишься — как я буду у тебя кость из глотки доставать? Грызть грызи, если тело требует, а вот так не балуйся. Понял?
Уний кивнул и вильнул хвостом. Я сперва умилился этому жесту, а потом меня будто кипятком ошпарило! Блин! А он так разум не утратит в зверином теле? Что, если инстинкты окажутся сильнее и вытеснят человеческое сознание?
— Ты в себе никаких изменений не чувствуешь? — спросил серьезно. — В сторону животной натуры?
Отрицательное покачивание головой. И взгляд такой, со смешинкой. Типа я что-то забавное сказал! А откуда мне знать, как это работает, когда вместо человеческого тела, дух заселяется в собачье? Может, прежний обитатель не рад такому соседу, и яростно, как и положено хищному зверю, защищается?
Хотя… вряд ли. Песель так завыл, когда алкаш умер, что было понятно — он скорее захочет за ним последовать, нежели биться за территорию. В целой куче вопросов собаки на голову выше людей.
— Но если что-то почувствуешь подобное, ты мне об этом скажешь, да? — дождался очередного кивка, и продолжил. — Ладно, если наелся, можно пойти отдыхать. Или ты еще чего-то хочешь? В туалет?
Снова отрицание. Но на всякий случай, я показал Унию, где можно выйти на улицу, чтобы сделать свои дела, после чего мы отправились в мою спальню. Там у меня был диванчик, на котором я обычно читал, он вполне габаритный, чтобы на нем с удобством расположился мастиф. Вряд ли он захочет спать в отдельной комнате — сегодня. Я бы, по крайней мере, не захотел.



.9

Следующий день начался рано. Встал часов в пять утра, хотя заснул уже заполночь. То ли нервяк поднял, то ли еще что, но, открыв глаза в рассветной серости, я понял, что больше уже не засну. И состояние еще такое — врагу не пожелаешь! Когда день вроде только начался, а ты уже успел задолбаться.
А ведь была с вечера надежда, что молодое здоровое тело успеет за ночь отдохнуть, и проснусь я, по крайней мере, без особых последствий. Но — не судьба! И руки подрагивают, и голова болит, и мышцы ноют. Все-таки расход энергии был слишком велик.
А вот Уний еще дрых, что называется, без задних ног. И проспит так минимум до обеда — у него сейчас как раз период адаптации к новому миру и телу. Даже завидно ему, хотя, если подумать, то завидовать как раз и нечему. Это ведь он, а не я в собачье тело попал. Без внятных перспектив выбраться.
Ладно, раз уже проснулся, надо вставать и потихоньку — чтобы не разбудить товарища — выползать из спальни. Сперва в ванную, умыться и хоть как-то привести себя в порядок. Затем на кухню — вскипятить чайник, сделать себе бутерброд с колбасой и сладкого чая, и со всем этим тащиться в кабинет. Пришла пора приниматься за дела. Которых у меня теперь, с учетом вчерашних событий, было неприлично много.
А еще позавчера казалось, что легализация в новом мире прошла без особых проблем. Бедненький, но аристократ! Есть дом, статус, у деда есть связи. Другими словами — всё, что нужно, чтобы приступить к организации процесса миграции.
По плану через несколько дней я должен был пойти волонтерить в больницу для простолюдинов. А что, легенда-то — не подкопаешься! Сам было чуть Спасителю душу не отдал, чудесным образом исцелился, и теперь вот вроде как долги отдаю. В здешней системе верований такое только поощряется, да и объяснить легко.
А дальше уже, как говорится, дело техники. Подбираю подходящих людей, желательно с таким набором болезней, чтобы здешняя медицина от них уже гарантированно отказалась. Поджидаю нужный момент и — хоба! Ещё один земляк в Деносе. Короткий инструктаж, недолгое сопровождение, и меняю больницу. Одно-два чудесных исцеления не испортят статистику, не заставят медперсонал сделать стойку, а срастить подобные случаи сразу по десятку лечебных учреждений — это надо специально копать, зная, что искать.
Потихоньку можно было переселенцев брать в дом Брюсов. Слугами. Не сразу, чтобы подозрений не вызывать. И таким образом формировать команду, которая уже и возьмётся за обеспечение материальных благ группы — в первую волну как раз различные специалисты входили. Тот же Уний, как рассказала Эрика, подготавливался на роль… бухгалтера, кстати…
— Черт! — прорычал я в ладони. — Как можно было так лажануть? На самом, блин, старте! Так, всё! Успокоиться! Что я, с деньгами не смогу разобраться? Ха! Да лишь бы они были, эти деньги!
Первым делом нужно было понять, что у меня с поступлениями и обязательными расходами. А то зевну какой-нибудь взнос за что-то или налог, и лишусь, к чертовой матери, дома. С дворянами в Российской империи в этом вопросе гораздо строже обходились. Простолюдин мог и кредитные, и налоговые каникулы запросить, даже запустить процедуру банкротства и таким образом списать все долги. А вот с аристо такие штуки не прокатывали по целому ряду причин. Главными из которых было только две — честь и капитал.
Как бы подразумевалось, что у одарённых, способных оперировать энергетическими конструкциями (магию! Надо привыкать даже мысленно ее так называть!), деньги всегда имелись. Понятно, что брались они не из воздуха, а накапливались из поколения в поколение. Ну а деньги, как известно, тянутся к деньгам. Скажите, не так это работает? Да ладно!
Тогда просто ответьте себе на вопрос — кто сможет с большей вероятностью успешно открыть новое дело? Свое или инвестировать в чужое свободные средства? Конечно, тот, у кого они уже есть! Кто купит разорившееся предприятие, кто потратит на перспективную разработку (а возможно даже и сольет в никуда) миллионы рублей? Ответ простой — те, кто обладает капиталом. И так вышло, что в этом мире это дворяне. Не, так-то и купцы с кошельком нехилых размеров ходят, но масштабы их возможностей по сравнению с дворянами несопоставимы.
Из чего следует, что за владельцами капиталов будут пристально наблюдать. Государственная машина — это дед уже рассказывал, натаскивая единственного наследника рода — ни за что не позволит деньгам множиться в тишине. Ведь тот, у кого есть богатство, рано или поздно захочет и власти. Еще больше власти, чем та, которую даёт золото.
Поэтому государство следило за каждым чихом дворян, моментально и безжалостно обрушивая все институты контроля на родовитого должника. Это что касается второго пункта. А вот с первым — дворянской честью — всё было ещё проще. Неспособный разобраться с денежными вопросами или закрыть долг аристо позорил всё сословие. И, что тоже немаловажно, подавал нехороший пример тому же государству, которое могло сделать из неудачника очень удобный пример. Неважно чего — окружение трона найдёт.
Раньше обо всём этом болела голова у деда. Он, бывало, часами вечером просиживал над финансовыми книгами и бухгалтерскими документами — средств, чтобы содержать выделенного на это специалиста, у нашей семьи не было. Теперь эта обязанность легла на меня. Хочу я этого или нет.
Однако просто сесть и погрузиться в увлекательное чтение царства дебета и кредита я не мог. Вчера днем вместе с арестантом Тайная Канцелярия изъяла и все его финансовые записи. В надежде обнаружить там следы, ведущие к другим заговорщикам.
Вывод — первым делом нужно тащиться в Тайную Канцелярию, просить вернуть книги или хотя бы позволить снять копии для личного пользования. Да и про деда заодно побольше узнать. В принципе, даже идти не нужно, можно просто позвонить. Агент Хасимото ведь свой номер оставил.
Значит, это у нас будет первым пунктом в списке дел. А вторым… Вторым станет Уний. Нам с ним нужно выработать какую-то сигнальную систему — невозможно же общаться, считывая информацию с милой собачьей морды.
Таблички — это здорово, но они больше подходят для внутреннего, домашнего общения. Их я могу заготовить целую гору, и соотечественнику только и останется лапой ткнуть в ту, которую нужно. Получится что-то вроде разговора с немым. Но нужны еще и средства коммуникации на людях — не будет же мой подопечный целыми днями дома торчать.
Тут лучше всего, наверное, подходят жесты и команды с моей стороны и количество «гавов» с его. Меньше внимания привлекать будем. Если кто-то и заинтересуется умненьким и понятливым мастифом, то его поведение всегда можно объяснить хорошей дрессировкой. А чтобы еще больше на это указывать, то команды можно произносить на родном для нас обоих языке. И постороннему ничего не понятно, и легенда с дрессурой крепче выглядеть будет
Так, скажем, один «гав» — да. Два — нет. Три — не уверен. Поднять хвост и помахать — надо поговорить. Короткий скулеж…



.10

Уний вошел в кабинет, когда я уже и список команд придумал, и даже базовый набор табличек — на обычной бумаге — написал. Как раз стоял над ними, разложенными на полу, и думал, что еще можно добавить. Вроде и так дофига получилось, чуть ли не весь набор возможных слов выписал.
Мастиф обошел кругом мои художества и кашлянул — получилось, будто хохотнул. Аккуратно, чтобы таблички не разлетелись (нужно потом их заламинировать или на пластиковых пластинах сделать), выбрал и подтолкнул носом ко мне три.
«Я. Нет. Плохо».
Мне секунд десять понадобилось, чтобы понять, о чем это он.
— Ты на меня не злишься?
Кивок.
— Хвала Древу! — Я буквально почувствовал, как с души падает тяжеленный камень. — Но все равно прошу у тебя прощения за этот форс-мажор.
Еще один наклон лобастой башки. Мол, извинения принимаются. После чего:
«Еда. Хорошо».
— Это да, брат. Еда тут не чета нашей! Одно плохо — такими деликатесами тебя кормить я смогу нечасто. По крайней мере, в ближайшее время. Деда, в смысле, деда реципиента, арестовали по подозрению в госизмене. А он мало того, что мой официальный опекун, у которого доступ ко всем нашим средствам, так еще и сама семья, хоть и дворянская, очень бедная. Но с этим мы разберемся!
На последнее заявление Уний сообщил, что готов помогать. Мы с ним посмеялись над тем, как он будет разбираться с финансами — та еще картина! Как я понял, что мой земляк тоже хохотал? Ну, кашель, оказывается, действительно был аналогом, тут я не ошибся.
Потом я ему накидал свой план действий, идею с командами, которыми мы будем общаться на людях. И как-то незаметно перешел к рассказу о мире, в котором мы с ним теперь будем жить. Так-то переселенцев готовили к миграции, давали все сведения, добытые Кочевниками, но одно дело — лекции там, и совсем другое — здесь.
— Так как я тут графом числюсь, тебе нужно понимать особенности здешнего сословного общества. Ну, просто, чтобы чей-нибудь не тот лакированный башмак не обоссать, — здесь я улыбнулся, а Уний растянул пасть в беззвучном зевке. Смешно, мол. — Ну а что? По моей легенде ты очень хорошо дрессированный пес, умеющий чуть ли не человеческую речь понимать, так что будь любезен соответствовать!
«Математика».
— Я знаю, что ты умный, Уний. Но ты, уж извини, в теле мастифа. И у тебя вряд ли появится возможность показать кому-то свои знания.
«Ярмарка. Представление. Вопрос».
— Нет, конечно, я не буду тебя так использовать! Хотя идея неплохая, можно будет немного денег поднять! Да шучу я, шучу, чего сразу рычать? — Замахал я руками, после чего пояснил: — Даже если бы я захотел так поступить, мне происхождение не даст. Пусть и бедные, но Брюсы — аристократы. Высшее общество за такое распнет, а нам тут надо устраиваться как-то. Ладно, слушай инструктаж.
Я быстренько прогнал в голове, что хотел сказать, и решил начать с политинформации.
— Итак, мы в Российской империи. На троне Андрей Васильевич из рода Шереметьевых, третий носитель имени. Под ним Совет Семи Князей. Перечислять фамилии не буду, тебе пока без надобности, потом подробнее пройдемся. Так, что еще? А! Несмотря на явные признаки самодержавия, монархия считается все же парламентской. Тут есть Сенат, в две Палаты которого входят представители разных сословий. Этот орган может заблокировать решения Совета и даже императора. Кроме шуток, один раз даже получилось, лет пятьдесят назад, чем местные страшно гордятся. И сам император не устает вспоминать — типа, смотрите, какие мы просвещенные!
Двигаясь по заготовленной программе, я вываливал на собеседника тонны информации, часть из которой он уже знал, но без тонкостей и нюансов. Например, рассказал, что европейские страны в общем и целом лежат под русско-германским альянсом и давно уже не пырхаются, послушно выполняя роль сателлитов одного из гегемонов. Что на двух материках в Западном полушарии живет и здравствует коренное население, которое смогло развиться до крупных государств, так как Эпоха великих географических открытий здесь пришлась на вторую половину семнадцатого века, а главными первооткрывателями выступили русские и германцы.
В результате колониализма, известного на множестве соседних с нашим родным Листком, здесь не было. У гегемонов и так земли было хоть заешься, так что с немного отстающими по развитию от европейцев мешика (самоназвание одного из крупнейших народов) был заключен мир.
— Империя Ацтлан полностью контролирует Южный континент в Западном полушарии, а Союз Пяти Племен — северный. Поднебесная уничтожила государство Ниппон триста лет назад и полностью подчинило его, породив Великий Исход. При поддержке тогдашнего русского царя несколько миллионов ниппонцев переселились на здешнюю территорию, и их аристократия стала родниться с нашей. Маратхи подмяли под себя все южные земли и находятся в постоянных зарубах с ханьцами из Поднебесной. Примерно так выглядит политическая география.
«Главный. Город. Нет. Москва. Вопрос» — пока я рассказывал, Уний с задумчивым видом бродил между разложенными табличками. И когда я закончил, выложил передо мной чуть ли не целое предложение.
А может мне не таблички, а что-то в виде интерактивного экрана для разговора с ним приспособить? На котором можно лапами буквы нажимать? Правда, придется ему научиться задавать вопросы на здешнем языке, да и сама такая приблуда обойдется ой как недешево. А у меня денег нет. Ладно, значит, пока таблички…
— Столица Российской Империи — Владимир, — ответил я, раздумывая над вопросами межвидовой коммуникации. — Огромный город с населением в восемь миллионов — и это только постоянно проживающих, а с приезжими так и все десять будет. Перенесена из Москвы чуть больше четырехсот лет назад, в период, когда династию Рюриковичей сменили Шереметьевы.
«Еда. Деньги. Вопрос».
Как выяснилось, земляка больше волновали не геополитика с географией, а более бытовые и насущные вопросы.
— Деньги на жизнь, пусть и не шикарную, у нас есть, — ответил я. — Всё же бедные аристократы — это не прям нищие. С голоду не помрем точно. Но нужно получить доступ к управлению. Сейчас закончим тут, позавтракаем и пойдем в Тайную Канцелярию. Будем выбивать из этих ребят доступ к нашим средствам.
«Человек. Кровь. Злой. Вопрос» — за время общения я уже наловчился почти с полуслова понимать, что мне хотел сказать Уний. Несмотря на то, что порой выглядели его вопросы очень неочевидно.
— Не знаю я, Уний. Может дед и правда заговорщик. Он, конечно, старый пень, но ведь еще и сильный энергет. Вполне возможно, что у него хватило бы сил на то, чтобы выступить против власти. Правда, я не знаю, на кой черт ему это понадобилось.
«Ты. Человек. Кровь. Проблемы. Вопрос».
— Мне уже дали понять вчера, что Тайная Канцелярия не рассматривает меня как подозреваемого. Обычно родственников подозреваемых тоже втягивают в разработку, но тут сработало то, что Роман Брюс последние годы при смерти лежал — никто на него и думать не будет.
Про то, что меня, возможно, используют как наживку, я ему говорить ничего не стал. Во-первых, потому, что сам в этом до конца не уверен. А во-вторых, незачем ему пока об этом думать, других задач хватает.
А, я же ему еще про магию ничего не рассказал
— Ну и самое главное, Уний. Ты про это уже знаешь, но я специально пройдусь отдельно, поскольку это очень важно. Если я скажу «одаренный, фу», ты делаешь ноги, понял? Без шуток
«Вопрос. Смысл. Нет».
— Потому что могут убить. Кинет какой-нибудь аристо «воздушный диск» или «стрелу мороза» — просто чтобы мне насолить — и кончится для тебя даже такая вот жизнь. А ему, что характерно, ничего за убийство не будет, максимум штраф. Ты же для них просто животное. На которое уголовный кодекс не распространяется.
Местные, как я уже говорил, энергеты. Здесь они называются магами. Процент их относительно основного населения не слишком высок, не больше десяти, из которых большая часть является дворянами. Это, кстати, объясняет, почему к текущему уровню развития сохранились такие пережитки, как сословное деление. Сложно отказаться от разделения людей на сорта, когда они отличаются, будто разные виды.
На самом деле, магия тут могла быть и поразвитее, что ли. Я к тому, что в бытовых областях жизни она практически не представлена, только в боевых. Так-то цивилизация Деноса вполне себе техногенная, хотя и отстает от моей родной (до Увядания, естественно). Но здесь аристократия полностью узурпировала весь спектр энергетических техник, не выпуская эти знания наружу и ревностно следя, чтобы уникальные практики не стали достоянием широких масс.
«Понимание. Опасность. Много. Вопрос».
— От уровня стрелкового оружия до площадного бомбометания, где-то. От уровня развития энергоконструкта каждого отдельного одаренного зависит. Плюс еще национальные особенности. У каждого народа же свой подход к магии. В Российской Империи в основном стихийники, то есть люди, умеющие создавать энергетические проявления, привязанные к одной из доминирующих природных стихий. Как правило, один род обладает привязкой к одному виду проявлений. Брюсы, например, геокинетики, то есть я — маг земли. Не слишком могущественный, но кое-что умеющий. Энергетические техники, как и возможность ими пользоваться, достались мне от предыдущего владельца тела.
Уний снова распахнул пасть. Типа, ну офигеть вообще. После чего подвинул лапой табличку с надписью «Наблюдение».
— Посмотреть хочешь? — усмехнулся я. — Можно устроить. Но не здесь, а то потом задолбаемся убираться. На заднем дворе обустроена тренировочная площадка, пойдем.



.11

Я плавно повел рукой из-за спины вперед, будто загребая что-то невидимое. И закончил движение резким броском, усиленным выплеском психокинетической энергии. С кончиков пальцев сорвался небольшой каменный шар, примерно пять сантиметров в диаметре, и со скоростью триста метров в секунду устремился к ростовой мишени, расположенной в сорока метрах.
Далекий звук удара, треск фанеры, и в «груди» противника появилась неаккуратная дыра, в которую без труда можно было просунуть кулак. Обернувшись к Унию, я встретился с совершенно человеческим выражением глубокого офигевания в собачьих глазах.
— В школе земли это заклинание называется «ядро». Брюсы же исходно пушкари, оттуда и пошло. — немного рисуясь, пояснил я. — От уровня развития мага зависит размер, плотность и скорость снаряда. А также его молекулярный состав. Мне пока удается только небольшой камешек сделать, а вот старший Брюс мог запустить гранитный булыжник в тонну весом, да еще с такой скоростью, что его взглядом проследить не вполне реально. Я же пока на ранге Подмастерья. Недостаточно развита нервная система, синхронизация электрических импульсов и магнитного поля.
Судя по выражению морды товарища, мое пояснение для него было не совсем понятным. Ну так-то да, он почти в самом начале из программы Кочевников вылетел, необходимого запаса знаний у него нет. Это нас учили на все деньги — запихивали буквально всё, что могло пригодиться. Как достижения родного Листа, так и почерпнутые в соседних.
— Давай попробую пояснить. — хмыкнул я. — На самом деле это никакое не чудо, доступное одаренным этого мира, а лишь набор закрепленных и развитых мутаций тела и типа мышления, полученных в результате выбранного пути развития цивилизации.
Уний склонил голову влево. Мол, да ты издеваешься.
— Я серьезно! Магия (то, что жители Деноса называют таковой) — это электрический импульс мысли, синхронизированный с эмоциональным состоянием человека, распространяющийся в квантовом поле. Не больше и не меньше. Та же самая физика, только под другим углом.
— Пф-ф!
А я и не знал, что собаки умеют так презрительно фыркать!
— Я не умничаю, а пытаюсь объяснить! Ну ладно, может и немного сложновато вышло. Попробую упростить… Слышал такое выражение: «Мысль материальна»? Оно, кстати, почти в каждом Листке, включая наш, имеется. Суть его, правда, в том, что при желании человека для него всё достижимо. Типа, ставьте перед собой цели и добивайтесь их. Но мы же знаем, что это выражение можно понимать буквально. В смысле, что мысль действительно способна создавать материю.
Табличек мы с собой на задний двор не взяли — разметало бы даже слабым ветерком. Так что приходилось строить диалог, основываясь на одних только реакциях Уния. Ну, как я их понимал — все-таки физиономия у мастифа не слишком выразительная. Поэтому я уточнил:
— Ты понимаешь, что я говорю?
— Гав. — один раз, значит «да». Хорошо.
— Тогда едем дальше. Знакомо понятие триединства? Нет, я не про тело, душа и дух, которое закреплено почти во всех религиозных догмах. Хотя основную мысль священство ухватило верно. Но мы пойдем только по физическим константам. Задача, программное обеспечение, железо — устройство компьютера тебе же знакомо?
Еще один «гав».
— Интеллект или ум делает выбор. Или, если говорить тем же техническим языком, ставит задачу. Мозг — программное обеспечение — обсчитывает ее и выдает в виде электрических импульсов. Железо — нервная система — претворяет задачу в жизнь. Все эти аудио и видеокарты, ну ты понял… И все это запускается вовне, взаимодействуя с магнитными и квантовыми полями самого мира.
Три «гава» подряд. Работает сигнальная система! Я понял, что он не понял!
— Конечно же всё сложнее. Но по сути свести можно к простому посылу: «Я могу воздействовать на мир. Верю, что это возможно, и знаю инструменты, с помощью которых можно это сделать». Под инструментами я понимаю особым образом развитую нервную систему и комплекс психоэнергетических упражнений, заставляющих достигать синхронизации всех трех составляющих человека. Просто представь, что предки нашей цивилизации когда-то в далеком прошлом сделали определенные выводы из наблюдения за внешним миром и самим человеком, и построили на этом всю систему знаний.
Правда, наш с Унием народ пошел по немного иному пути. Не воздействуя синхронизацией между эмоциональным и психическим состоянием человека (которую также называли резонансом) на мир вокруг себя, а внося изменения в собственные тела. Для нас энергетическое тело было конструктом, а психогенетика — наука, появившаяся в результате этого, — как раз и занималась конструированием.
Если совсем грубо — биокинез.
Здешние же маги пошли по одновременно более простому и более сложному пути. Простому потому, что взаимодействовать с миром проще (и безопаснее), чем с собственным хрупким организмом. Где одна ошибка в конструкте может привести к летальному исходу. Да и наш метод — он долгий. Пока научишься регулировать энергетические потоки тела, пока достигнешь нужного тебе результата — годы могут пройти. А то и десятилетия.
Здесь же формируешь информационный пакет (конструкт, заклинание, технику) и отправляешь ее миру. Точнее, преобразуешь психоэнергетический конструкт в материю на молекулярном уровне. И всё. Тяжелый камешек летит в цель и в полном соответствии с законами мироздания проламывает одиннадцатимиллиметровую фанеру.
Ну а тяжелее путь магов потому, что сам мир устроен чуть более сложно, чем человек. И переменных в нем больше. В результате, не пытаясь охватить неохватное, местные пришли к разумному выводу и разделили типы воздействия на школы магии. Стихийной, ритуальной, начертательной и еще черт знает какой. Я, по верхам лишь пробежавшись, насчитал не менее тридцати типов взаимодействия между магом и миром. Те же меши́ка с Южного материка Западного полушария строят свои конструкты исключительно на крови. И не спрашивайте у меня, как у них это работает.
Потом выбор закрепили генетическими линиями и — вуаля! У нас готова магическая аристократия, где каждый отдельный род концентрирует усилия на одном из видов проявления. Так и получились маги земли, огня, воды и далее по списку.
Когда мы закончили с теорией, которую Уний наконец понял, он попросил, чтобы я показал ему еще что-нибудь. Как дите малое! Ну и я выдал практически все доступные мне заклинания из арсенала Брюсов. Те, которые мог осилить на своем невеликом уровне Подмастерья. Кроме «родства со стихией» — медитация для восполнения потраченной энергии не слишком зрелищна. Точнее, совсем не зрелищна. Хотя именно с нее и начинается обучение всех одаренных.
Ну и с построения «пылевого щита» — маг же должен уметь себя как-то защищать.
— «Пылевой щит», «щит пыли» или просто «пыль», — пояснил я товарищу, когда взвесь из бесчисленного количества микроскопических частиц земли опала на поверхность, а он прочихался. — Не столько спасает от урона, сколько позволяет магу сбежать под прикрытием завесы. Ну и нагадить врагу по-мелкому можно — глаза запорошить, дыхание сбить. Самый простой конструкт в арсенале Брюсов. «Песчаный щит» уже неплохо защищает, но мне пока тяжело дается — каждый раз, как его делаю, так потом несколько часов вареный. Дед сказал, что моя нервная система после длительной болезни к такому еще не готова, но дело, скорее, в том, что я сам еще к телу не до конца приноровился. Так что показывать, извини, не буду — на сегодня у нас еще поход в Тайную Канцелярию, и мне надо в форме быть.
Уний кивнул, но глаза его все равно говорили: «Еще!'4 Пришлось продемонстрировать ему 'распад» — простейшее разрушение кристаллической структуры булыжника. Зато какое зрелищное! Кому не понравится, когда камень в руке мага осыпается песком.
«Дымку» и «ловушку» тоже исключил из показательных выступлений — оба заклинания довольно специфичные, под боевые задачи, а у нас ведь не было целью кому-то навредить.
Так что закончил я «ударом». Окутал кулаки слоем оставшегося после разрушения камня песка, спрессовал его в плотную корку и несколькими взмахами превратил парочку мишеней в труху.
— Как видишь, пока чем-то особенным я похвастаться не могу — рангом не вышел.
Закончив с демонстрацией, я смахнул пот со лба и устало уселся на землю. Не то чтобы вымотался, но захотелось плотно поесть — ничто ведь не берется из нечего. Тело требует восполнения строительных материалов, которые были преобразованы в энергию.
— Гав. Гав, — отчетливо, будто говоря «нет», сказал Уний. Типа, и ничего не фигня, очень даже круто.
— Спасибо, — улыбнулся я. Как все же приятно поговорить с кем-то родным и понимающим. — Ну что? Пойдем пожрем и к особистам за книгами? Мне же еще в школу сегодня.
— Гав!



.12

Любой центр города, даже такого огромного, как Владимир, можно пересечь из края в край за полчаса. Максимум за сорок минут. И это пешком, хотя, если подумать, на машине зачастую дольше выходит. Но мне и этого времени не понадобилось. До штаб-квартиры Тайной Канцелярии я добрался всего за пятнадцать минут.
Пришлось, правда, бежать. Дело такое — неизвестно сколько там проторчать придется, и вряд ли на мое дворянское происхождение в присутствии кто-то посмотрит, а занятия в школе начнутся через полтора часа. И опаздывать на них себе дороже — в прямом смысле. В смысле, за систематические прогулы, а отсутствие на уроке дольше пятнадцати минут автоматически попадает в эту категорию, могут и попросить на выход.
Без выплаты оплаченного взноса. А я знаю, что деду стоило его наскрести. И попросту не мог взять и профукать все его усилия лишь потому, что куда-то там не успел. В крайнем случае, думал я на бегу, если в Тайной Канцелярии будут слишком уж долго мурыжить, зайду туда после занятий.
Кстати, когда ты бежишь по улицам, полным людей, с огроменной собакой на поводке, лавировать между пешеходами совершенно не приходится. Больше выслушивать различные мнения, чаще всего оскорбительные, в свой адрес. Вроде таких: «Почему городская полиция, когда она нужна, всегда находится в другом месте?» Или: «Неужели случилось осеннее обострение и все городские психиатрические лечебницы выпустили своих пациентов на волю?»
Зато скорость можно было развить приличную. И добраться до нужного места очень быстро. Лишь немного запыхавшись. Ладно — сильно запыхавшись!
— Граф Брюс, Роман Александрович. Хотел бы видеть старшего агента Хасимото. Могли бы вы доложить обо мне?
Манеры, как говорится, доспехи аристократа. И плевать, что тебе на вид шестнадцать лет, одежда от бега сбилась, а рядом сидит здоровенный пес, вывалив тоже не маленьких размеров язык. Извольте, как говорил Алексей Яковлевич Брюс, соответствовать своему сословию.
Моя речь была адресована дежурному офицеру на входе, молоденькому лейтенанту в парадной форме и начищенных до блеска ботинках. Тайная Канцелярия, несмотря на свое название (я про слово «тайная», если кто не понял), была совершенно официальной государственной службой, у которой имелась не только штаб-квартира с часами приемов граждан, но также и форма, герб, флаг и чертова куча традиций.
Про последние мне все уши прожужжал дед, который конторе посвятил всю свою жизнь. И которая так его на старости лет взнуздала…
Я, к слову, именно поэтому с утра-то сюда и решил наведаться. Восемь часов, служащие еще на планерки не сходили и по делам не разъехались. Максимальный шанс застать своего старшего агента на месте. Хорошо, что рано встал.
— Конечно, граф, — без тени снисходительности к возрасту козырнул мне лейтенант. — Ожидайте.
И действительно, со всей возможной поспешностью ушуршал куда-то по коридору. Я же привалился плечом к стене, восстанавливая дыхание. Можно было бы и сесть, но так я, согласно дедовским же наставлениям, превратился бы из визитера в просителя. Чего никак нельзя было допустить.
Дежурный вернулся с незнакомым мужчиной, на лице которого азиатские корни читались с первого взгляда. Широкие скулы, раскосые глаза, темные, уже с проседью волосы. Одет он был в штатское платье — серый костюм.
— Доброе утро, граф Брюс, — слегка наклонил он голову. — Слушаю вас.
Я дважды моргнул. Предполагал, что меня тут будут мурыжить, но даже не догадывался, что так изощренно. От специалиста к специалисту будете пинать, значит? Ну ладно! Сами напросились!
— Я хотел говорить с Олегом Андроновичем Хасимото, старшим агентом Тайной Канцелярии, — холодно бросил я.
— Как я уже сказал, слушаю вас, граф. — невозмутимо ответил обрусевший японец.
— Вы сейчас издеваетесь? — сквозь лед я позволил просочится лепестку пламени. Такое аристократическое проявление раздражения.
— В мыслях не было, юноша. Я Олег Андронович Хасимото, старший агент Тайной Канцелярии. Явился сюда, как только узнал от дежурного офицера, что внук моего уважаемого наставника зачем-то явился в присутствие.
В этот раз я моргал гораздо дольше. Со счету сбился, если честно. В голове роились мысли, но все они были какими-то беспорядочными, так что даже сказать, о чем я в тот момент думал, не представлялось возможным. Ну или описать весь мыслительный процесс одним словом.
ЧТО?
— Здесь, должно быть, какая-то ошибка… — наконец удалось промямлить мне. — Я видел старшего агента Хасимото вчера. И вы совсем на него не похожи!
Последнюю фразу я все-таки выкрикнул. Да, знаю, меня это не слишком-то красит, но удар был слишком неожиданным.
— А вот с этого момента, граф, пожалуйста, поподробнее.
Ниппонец и до этого не производил впечатления радушного весельчака, а тут вдруг подобрался, сделавшись ожившей копией своих древних предков-самураев. Взгляд острый, как лезвие фамильного меча, скулы напряжены, а крылья носа возбужденно подрагивают.
— Чего? — вымолвил я.
— Следуйте за мной, молодой человек.
Не дожидаясь моего согласия, Хасимото, или кто он там на самом деле, резко крутанулся на каблуках и пошел прочь. А дежурный офицер, который, оказывается, за время нашего недолгого разговора вдруг оказался за моей спиной, многозначительно кашлянул.
— Что это все значит? — попытался надавить я графским тоном.
— Уверен — недоразумение! — серьезно заверил меня лейтенант. — А сейчас вам следует идти за агентом Хасимото. Собака может идти с вами. Однако, если вы намерены использовать животное…
Он не договорил, но особым образом скосил глаза на поясную кобуру, из которой выглядывала черная рукоять табельного пистолета. Этакий знак — стрелять буду, только повод дай.
Мне осталось только кивнуть, дернуть Уния за поводок и поплестись вслед за уходящим ниппонцем. Дежурный следовал за нами, отставая ровно на два шага.
Черт! Черт знает что! Что происходит вообще? Кто такой этот мужик и почему он называет себя Хасимото? Я же видел вчера агента — это был другой человек! Так кто же из них настоящий?
Если сегодняшний, а в пользу этого говорит то, что он находится в святая святых службы и все его знают, то получается, что вчера деда забрали вовсе не сотрудники Тайной Канцелярии, а какие-то левые люди? Которые зачем-то все обставили так, словно действовала охранка.
И дед не замешан в деле о госизмене, так что ли?
Ни к чему умному за время движения по коридору я так и не пришел. Как бы хорошо меня ни учили перед переходом, как бы я тут на месте ни дособирал нужные знания о внутренней кухне здешнего мира, я по-прежнему знал очень мало. И все мои выводы будут всего лишь предположениями. Которые могут быть, причем в равной степени, верными или не стоящими и выеденного яйца.
Поэтому я заставил себя успокоиться и вошел вслед за агентом ТК в его кабинет. Уселся на предложенный им стул, огляделся — обычное рабочее место служащего не слишком высокого ранга — и стал ждать продолжения.
— Итак, вчера вы видели человека, который представился моим именем? — начал Хасимото.
— Не только представился, он еще удостоверение служебное показал, — кивнул я. — И был не один. С группой других сотрудников вашего ведомства он прибыл в наш дом, чтобы арестовать моего деда, Алексея Яковлевича Брюса, за участие в заговоре против трона.
— ЧТО⁈
А вот тут выдержка изменила уже потомку самураев. Он вскочил, бросил: 'Оставайтесь здесь, граф и выскочил из кабинета с такой скоростью, будто сам император российский приказал ему срочно явиться.



.13

Не так я планировал провести сегодняшнее утро, не так. Думал, помурыжат немного, от специалиста к специалисту попинают, но в конце концов сами сделают копии с финансовых документов книг семьи Брюсов и выдадут их мне на руки. Иного и не предполагал — не было у особистов причин зажимать нужные мне бумаги. А то ведь можно и на жалобу от сиятельного, пусть и малолетнего, графа нарваться. Оно им надо? Тем более, что речь шла о копиях, а не оригинале.
А в итоге влетел, как говорится, обеими ногами в жир. И сейчас пытался понять, к чему мой поход в Тайную Канцелярию приведет. Главным образом, конечно, думал о том — не станет ли по итогу хуже.
Сперва настоящий Хасимото притащил какое-то начальство. Пожилой, даже уже старый мужчина, очень невысокого роста, но при этом невероятно широкий в плечах, пронзил меня ледяным взглядом, зачем-то кивнул японцу, а после внезапно и очень тепло улыбнулся. Ни дать ни взять — добрый дедушка, встретивший любимого внука после долгой разлуки.
— Здравствуй, Роман, — хриплым и наглухо прокуренным голосом произнес он. — Уж не знаю, помнишь ли ты меня, но мы с тобой знакомы. Я Барух Леви, друг твоего дедушки.
Я неуверенно кивнул. Никого похожего в окружении деда я, конечно же, не помнил. По крайней мере, в гости он не приходил на моей памяти ни разу. Что он в моем взгляде прочитал безошибочно, но не смутился — реципиент-то не всегда был при памяти до моего появления.
Похоже, старого еврея сюда притащили, чтобы убедиться в том, что я именно тот человек, за которого себя выдаю. И он опознание провел. Ну, а то, что он явно был старше по званию Хасимото, я понял по следующей фразе престарелого особиста.
— Ты, Олежа, погуляй пока, а мы с юношей поговорим приватно. И молчком, понял меня?
— Конечно, Барух Моисеевич! — вытянулся в струну японец — хозяин кабинета, так-то — и поспешно скрылся за дверью.
А мой новый собеседник спокойно уселся на место владельца, уперся локтями в столешницу, сложил ладони под подбородком и уставился на меня тем же холодным взглядом.
Если кто-то будет вам рассказывать, что пожилые евреи становятся благообразными и милыми — не верьте. Этот человек был высечен изо льда, причем явно инопланетного происхождения. Где-нибудь на Меркурии, если мне память не изменяет, глыбу подобрали, как-то на Землю доставили, а потом сделали из нее человека.
— Расскажи мне всё. Очень подробно. — приказал он.
Именно приказал. От проглянувшего на короткий миг доброго дедушки в Барухе Леви не осталось и следа.
Скрывать — в этом вопросе — мне было нечего. Я начал с момента, как вернулся домой из школы и увидел черный «воронок» службы. Особист стал подкидывать наводящие вопросы. И тогда я действительно смог вспомнить целую кучу подробностей, которые раньше как-то не бросились в глаза. Например, что не было группы захвата. Деда — на минуточку, грандмастера земли! — выводили под руки люди в штатском. И он, способный устроить локальный Армагеддон, не сопротивлялся!
Всплыло в памяти, что он даже не посмотрел в мою сторону, когда я дурниной орал: «Деда, деда. Мог, но не повернул головы. Я тогда почему-то решил, что это он от стыда — еще бы, прославленного 'железного Брюса» пакуют свои же!
Третья деталь — оцепление. Его тоже не было. А оно, при захвате сильных одаренных, должно было, по логике, иметься. Хотя бы для того, чтобы не подставить под удар гражданских.
Короче, дал я маху. Много чего тогда не заметил — то есть заметил, зрение и память у меня цепкие — но не придал значения. А под наводящими вопросами Баруха Моисеевича посмотрел на сцену ареста (или похищения) деда совсем другими глазами.
В свое оправдание могу сказать, что в этом мире с подобным я сталкивался впервые. И не имел достаточного опыта и знаний о работе здешних специальных структур.
— Вот, значит, как… — узнав всё, что хотел, Леви как-то осунулся. — Хреново, Рома…
— Что именно?
— Да всё! — рубанул мой собеседник. — Впрочем, теперь это не твоя забота.
— Так, стоп! Моего деда похитили неизвестные, которые выдавали себя под вашу службу, а вы мне говорите, что это не моя забота!
Я позволил голосу взлететь — пацан в шестнадцать, какой бы он ни был воспитанный в строгих традициях граф, должен вести себя именно так — и даже поднялся на ноги. То есть, изобразил предельную степень возмущения. Как и положено внуку, переживающему за деда.
— Так и говорю! — Барух Моисеевич попытался придавить меня своим фирменным космическим взглядом, но не преуспел. Тогда он попытался сменить тактику. — Пойми, Роман, это просто не твой уровень. Ты себе представляешь силы и дерзость тех, кто не побоялся похитить нашего ветерана, да еще и вырядился под наше ведомство? Страха у них нет вообще! Как ты считаешь, долго они будут думать перед тем, как прикончить пацана, который полез туда, куда не нужно? Секунду!
— Так что же мне тогда делать? — сдал я назад. Дальше настаивать было глупо.
— Заниматься своими делами. Что ты там делаешь? Учишься? Вот и учись!
— Но…
— Роман!
— Да я про другое!
В двух словах я объяснил дедовскому знакомому свою деликатную ситуацию. Про финансовые книги. Мол, денег и так нет, а мне надо как-то понять, что с нашими, брюсовскими активами, чтобы не прощелкать что-нибудь. Вдруг имеется займ какой-нибудь, а там уже платеж подходит.
И не надо думать, что это выглядело меркантильно. Напротив, я всё подал так, будто собираюсь не ударить в грязь лицом и передать деду, когда он вернется, не сгнившую лодку, а… ну, скажем, крепкий рыбацкий баркас. На яхту я не замахивался.
— Понял тебя, — кивнул Леви. — Думаю, могу с этим помочь. Полной информации восстановить не смогу точно, дед твой записи вел сам и не очень доверял электронным носителям. Но отчетность налоговую сдавал. И был в этом очень щепетилен. Так что я запрошу с фискалов все данные. Это поможет тебе восстановить хотя бы общую картину. Дай мне время до вечера. Отправлю человека с бумагами. А теперь — в школу!
Я бросил взгляд на настенные часы в кабинете Хасимото и едва сдержался, чтобы не выругаться.
— Барух Моисеевич, еще одно…
— А теперь-то что?
Престарелому особисту явно не терпелось скорее приступить к поискам своего пропавшего друга, а тут щенок какой-то под ногами крутится, внимания требует.
— Дело в том, что пешком я уже не успею…
— Олежа! — рявкнул Леви так внезапно, что я сам назад отступил.
Старший агент Хасимото появился меньше чем через две секунды. Видать, недалеко гулял.
— Слушаю?
— Организуй парню машину до школы.
— Сделаем!
Всё же хорошо иметь такого деда, у которого такие друзья.



.14

До школы долетели за несколько минут. Водитель, молчаливый кавказец, только кивнул, когда мы с Унием забрались на заднее сидение, и сразу ударил по газам. Машина, невзрачная серая «Вологда», которых в городе шесть из десяти, рванула с места так, будто под капотом у нее прятался движок от германского «майбаха».
Я думал, он хотя бы сирену включит, мол, уступи дорогу, важный человек едет. Но водила влился в поток на общих основаниях, ныряя в едва уловимые просветы и бессовестно подрезая соседей. И всё это с таким спокойствием — одна рука на руле, вторая на коробке передач, поза расслабленная. Мастер, что тут скажешь! Или безумец.
Остановился он прямо у входа в школьный корпус, каким-то чудом проигнорировав шлагбаум, запрещающий машинам въезжать на территорию. Видать, в «Вологде» скрывался какой-то электронный ключ с высшим уровнем допуска, который открывал все запертые проезды.
— Два рубла. — сообщил он, повернувшись ко мне с улыбкой во весь рот.
— Э-э… — замычал я, пытаясь уложить в голове таксующего водителя из Тайной Канцелярии. — А чего так дорого⁈
— Шутка! — загоготал кавказец. — Зачем такой сэръезный? Бэги давай!
— Спасибо. — выдавил я.
И побежал. Точнее, мы побежали. С Унием. Но не в школу, а к зоологическому вольеру. Еще с утра, собираясь в присутствие, я задумался над тем, куда девать товарища. Можно было и дома оставить, но парня надо социализировать, хоть он и в теле пса, да и переживал, как бы он не учудил чего с одиночества. Опять же, а вдруг приедут те, кто арестовывал деда? Точнее, похищал, но утром я этого не знал. А мастиф с дуру кинется, и его пристрелят.
Поэтому и решил взять его с собой. И в школу тоже. Там имелся клуб любителей природы, где содержались несколько видов животных. Условно диких, хотя, по правде, к таковым только зайцы относились. Не зоопарк, а так, место психологической разрядки для хороших учеников и ссылка для залетчиков — кто-то же должен был за хомячками и хорьками убирать и вольеры у кошек и собак чистить.
Располагался он за школой, на некотором удалении, но по времени — спасибо безымянному кавказцу-водителю и Баруху Моисеевичу — я вполне укладывался. Добежал, вызвал звонком смотрителя и быстренько скормил ему причину, по которой желаю оставить собаку на его попечение.
— Матвей Васильевич, пожалуйста, последите за Унием. Вчера на улице бродягу подобрал, а дома пока оставлять боюсь. Он так-то очень умный, но может от одиночества устроить что-то. А дед меня потом убьет.
Граф ты там или не граф, а с персоналом, особенно таким, который может решать твои проблемы, лучше выстраивать хорошие отношения. Я не то чтобы предполагал, что помощь сторожа зооуголка мне когда-то потребуется, просто вел себя приветливо со всем персоналом. И вот, пригодилось.
Ну и про деда я, понятно, ничего говорить не стал.
— Не кусается хоть? — нахмурился сторож.
— Говорю же, умный пес! Уний, оставляю тебя дядьке Матвею! Гавкни, если понял.
— Гав!
— Ты посмотри! Никак служебный! — умилился смотритель.
— Может и так. Уже после учебы буду разбираться, кто его потерял.
— Молодец вы, господин граф! Большое сердце у вас!
— Да ну, скажете тоже! Так присмотрите? Ладно, побежал я.



.15

Рассчитывал проскочить внутрь незамеченным — всего пять минут до звонка. Но не тут-то было! Сразу за дверями, в гулком и полном школьников фойе, наткнулся на Алалыкина. Моего одноклассника, который с первых же дней меня за что-то невзлюбил.
— Я смотрю, у нашего нищеброда денежки на такси появились, — мерзко оскалился баронет. — Столовое серебро продал?
Михаил Алалыкин происходил из древней, но не такой бедной, как моя, семьи. Кто-то из его предков даже в Астрахани успел повоеводить. Чуть ли не при Рюриках еще, о чем Миша не уставал всем напоминать. Пожалуй, в неписанной табели о рангах, до моего появления в классе, он считался самым родовитым дворянином в потоке — говорил уже, что школа не самая пафосная, да? Ну а когда я вернулся с домашнего на общее обучение, его корона сразу как-то поблекла. Чего он стерпеть не мог — привык быть первым.
Благо, ему было к чему цепляться. На учебу меня не привозила машина, в буфете я не столовался, на тусовках замечен не был. Нищеброд как есть — тут он правильно сказал. Вот только не безответный. В первый же день, когда Алалыкин попытался выстроить иерархию, в которой мне было милостиво отведено второе после него место, я его прилюдно опозорил. Проехался по подвигам его семейки — дед у меня большой эрудит.
Этого он мне, понятно, простить не мог. Но отповедь, правдивая, кстати, на повод к тайной дуэли всё не тянула (они, хвала Спасителю, так-то запрещены, но родовитые щенки нет-нет да гибнут на них), так что с того момента мы попросту скалили друг на друга зубы.
— Дружок вы мой любезный, Михаил, — растекаясь в патоке, произнес я. — Смотрю я на вас и думаю, вы такой невнимательный или недалекий? С каких это пор такси на территорию школы заезжать стали, если туда даже клановые авто не пропускают? На номера бы хоть посмотрели, что ли…
В самом деле, пусть в поисковик забьет, сразу станет понятно, что за ведомство так лихо игнорит шлагбаумы. А там, глядишь, и пройдет ассоциация в дворянской головушке. Напоминание, что Тайная Канцелярия исходно создавалась для того, чтобы аристократы берега не путали.
И, считая порцию яда достаточной для того, чтобы оппонент заткнулся, прошел мимо Алалыкина. Но был неожиданно зло схвачен за рукав.
— Охренел? — побелевшее от ярости лицо приблизилось, нарушая все социально допустимые нормы.
Про недалекого, наверное, я всё же перегнул. Слишком много свидетелей, оскорбление как есть. Взрослые бы на такое внимание не обратили, но тут вчерашние подростки с не до конца закончившимся пубертатом. Вон как все вокруг замолчали резко. Только что каждый о своем разговаривал, а теперь смотрят на нас двоих.
И верные подручные Алалыкина — Федотов и Кузьмин, тоже мои одноклассники — напряглись сразу.
Блин. А и ладно! Сгорел сарай — гори и хата! И вообще, он первый начал!
— Фу, что за жаргон, Миша! — скривился я. — Сходите в туалет, с купцами пообщайтесь, что ли. Они там вечно кого-то прессуют, вы там точно ко двору придетесь.
Конечно, можно было проще всё разрулить. Не доводить до конфликта, который, в общем-то, был мне нафиг не нужен. Однако, события вчерашнего дня и сегодняшнего утра как-то не настраивали на благодушие. По правде сказать, хотелось какой-то разрядки. Подсознание это грамотно считало и подвело к решению. Спасибо тебе, сволочь такая!
— Вам придется ответить за эти слова, граф Брюс! — челюсти бедолажка сжал так, что я аж забеспокоился о сохранности его зубной эмали.
— Дуэль, что ли, предлагаешь? — фыркнул я. — Миша, они же запрещены высочайшим эдиктом уже с полвека!
— Да я тебе без магии морду набью!
— Ага…
Угроза была, вызов брошен, формальности соблюдены, как я посчитал. Так что тянуть резину тоже не стал. Сделал короткий подшаг — Алалыкин, как я уже говорил, и так неприлично близко стоял — и всадил колено в пах обидчику. А когда тот согнулся, добавил сверху в челюсть.
Да, неблагородно. Нет, не стыдно. Нефиг бдительность терять, когда наезжаешь на кого-то. Тут что, Олимпийские игры?
— Набивалку вырасти сперва, — фыркнул я. — Всё, я на урок. Господа-прихлебатели, помогите своему товарищу добраться туда же до звонка.
Чтобы было понятно, чего это я мордобой у всех на глазах устроил. Дело в том, что дуэль у аристократов в этом мире — это не размахивание шпажками, а швыряние стихийными проявлениями. В силу особенностей данного вида спорта, в общем-то, дуэли и запретили.
Довольно сложно драться до «первой крови» или «касания», когда противники кидают друг в друга камни под центнер или острые сосульки, прочностью не уступающие железу. И общественно опасно.
Да даже мое «ядро» подмастерья — а это самый простой атакующий конструкт, вполне способно убить человека. Триста метров в секунду — это совсем не шутки. В средние века у арбалетов скорость полета болта вдвое меньше была. Так что немудрено, что чаще всего такие поединки заканчиваются смертью одного из участников. Что негативно сказывается на генофонде страны. И очень беспокоит правительство.
Поэтому чаще всего юные аристо решали вопрос на кулачках. Это тоже считалось «дуэлью», и даже обросло своим неписанным сводом правил. По духу этого дворянско-пацанского кодекса нужно было назначить время и место, встать в красивые позы, пооскорблять друг друга какое-то время, а потом только кровь из носу пускать.
Но по букве важны были только три вещи. Факт оскорбления, факт вызова и запрет на привлечение к конфликту родственников кого-то из участников. Первое и второе произошло на глазах у большого количества учеников, находящихся в фойе. А вот про третье — посмотрим, какой ты, Миша Алалыкин, благородный.
Черт, не так я планировал провести сегодняшнее утро. Не так.



.16

Я был немногим старше, чем мои нынешние одноклассники, когда отправился в Переход. Двадцать один год — разница всего-то в пять лет. Но пропасть, которая пролегала между ними и мной, была в десятилетия. Всё, чего хотели они, это успешно закончить школу, выучиться в гражданском университете или военной академии, а потом построить карьеру.
Одни представляли, как унаследуют семейное дело или встанут во главе рода. Обладающие даром — развивать его. Плюсом ко всему вышеперечисленному парни будут искать будущую супругу и мать своих детей, а девушки — тех, на чье плечо можно опираться всю жизнь.
Для меня же все их цели являлись лишь задачами. Промежуточными и позволяющими достичь главного. Своим главным желанием я всегда считал спасение мира. Своего мира, естественно. Точнее, людей, которые там еще живут. Хотя бы какую-то часть их переселить сюда. Создать им место, с которого они смогут начать заново. В котором смогут реализовать свои мечты.
Я хотел создать здесь, в Деносе, хотя бы маленький анклав своего мира, в котором продолжит жить наш язык, наша культура и наша история. Я желал построить новый дом для себя и для тех, кто еще живет на Увядшем Листке. Где ни им, ни мне не пришлось бы делить людей на полезных и тех, чьими чаяниями можно было пренебречь.
Для меня было совершенно ясно, что подобный образ мыслей — идеалистичен. Что картинки, ярко существовавшей в моем разуме, никогда не достичь. Люди моего мира, как и этого, эгоистичны и себялюбивы. Но это же не значило, что стремиться к мечте не стоит, да?
Я много думал об этом. И там, дома, и потом — уже оказавшись здесь. О том, было ли это именно моим желанием? Ведь нас, что Кочевников, что Маяков, так и воспитывают — в кодексе служения своему народу. Мы получаем всё самое лучшее из того, что осталось, будь это еда или знания. А значит, должны вернуть этот займ.
И в конце концов пришел к выводу, что я и сам этого хочу. Да, на той стороне великого Ничто, в умирающем мире, жили и хорошие люди, и плохие. Взять хотя бы мой родной город Ленов! Там, как и здесь, существует коррупция, стремление одних жить за счет других. Там есть убийцы, воры, насильники. Властолюбцы, карьеристы, политики, наконец
Но они — последние жители Листка! С самого начала обреченные на то, чтобы сгинуть! Люди без будущего… Даже не так — люди без права на будущее! Те, кому отказали в возможности нормально жить с самого рождения! Мог ли я хотя бы не попытаться спасти их?
Черт, да даже Уния хотя бы взять! Я был уверен, что он на меня разозлится за этот неудачный перенос в тело собаки. И как же был удивлен, когда понял, что он предпочтет такую жизнь здесь человеческой — там! Для него стать мастифом в Деносе было лучше, чем человеком в нашем родном мире
Я ведь уже успел забыть, каково это… Точнее, даже не осознавал в полной мере. Знал — от нас ничего не скрывали, но сам даже на родине жил лучше, чем девяносто процентов оставшегося населения. А уж когда сюда попал…
Мне ведь повезло. Пусть реципиент оказался беден, но он принадлежал к привилегированному сословию. С ним, даже принимая во внимание юный возраст, считались. Магия, опять же. Я, выходит, получил даже больше того, на что мог рассчитывать при Переходе. А значит, просто обязан вытащить сюда как можно больше своих земляков
— О чем задумались, Брюс?
Из мыслей, которые как-то сами собой пробрались в мою голову после такого удивительного и полного событиями утра, меня вырвал голос заведующего воспитательной частью. Ну да, на урок же я так и не попал, был перехвачен буквально у дверей класса Гром Михалычем, до которого уже дошла информация о драке в фойе. Всегда удивляла это его выборочное всезнание — когда в туалете мещане кого-то из своих морщат, его из кабинета фиг дозовешься. А стоит сделать всё тоже самое прилюдно, да еще и, не дай Спаситель, дворянину, как он, будто охотящийся сокол, срывается из синей выси учительской и камнем падает на жертву.
Вообще-то, звали мужчину Григорием Михайловичем Василевским. Но за невероятные способности выдавать оглушительный рев прозвали Громом. Всякий, кто хоть раз попадал под это его направленное звуковое воздействие, мог подтвердить правдивость прозвища.
— О своем поведении, конечно же, Григорий Михайлович. — ответил я, переключаясь с внутреннего диалога на текущий, в реальности.
Что еще я мог сказать? С Громом лучше не спорить, если уши дороги. И неважно — мещанин ты или представитель дворянского сословия. В школе, в вопросах дисциплины, как он говорил, для него все были равны. Некоторые, правда, поровнее других, но в целом не врал. Детей по-настоящему влиятельных сановников в нашем учебном заведении, перед чьим авторитетом этот цербер мог бы склониться, попросту не было.
— Это правильно, — хмыкнул он. — Только думать об этом нужно было до того, как бить своего одноклассника.
Сам Алалыкин на разборе полетов отсутствовал. По причине нахождения в медицинском кабинете. Хорошо поставленные удары по промежности и челюсти требовали внимания специалиста.
— Была задета моя дворянская честь, — холодно ответил я. — Вы бы предпочли, чтобы мы с ним решили этот вопрос на дуэли? Ко всему прочему, нарушив закон?
Это меня дед еще научил так выкручиваться. Знал, что школа, в которую он меня отправляет, так себе, вот и выдал некоторые напутствия. Например, бить первым, хотя это я и без него прекрасно знал. И давить на оскорбление чести, если до стычки все же дошло. Мол, все равно пропесочат, но с пониманием. Сословные нормы, несмотря на старания нынешнего российского императора, отмирать будут десятилетиями. Если это вообще когда-нибудь случится.
Но самое забавное, что, ответив так завучу, я понял, что сказал чистую правду. Не вжился в роль дворянина — я действительно так думал. Как наследник рода Брюсов, за плечом которого стоят несколько поколений предков. Вероятно, мысли о родном мире и неприятности в этом как-то сдетонировали…
Я — Кочевник. Человек, который должен спасти множество людей. Тот, кто приведет своих людей в новый мир, а после Перехода будет заботиться о вновь прибывших.
Но еще я — граф Брюс. Чьего деда — первого по-настоящему родного человека за много лет! — похитили, а какой-то выскочка-баронет решил язвительно пройтись по уровню достатка моей семьи!
Репутация была важна что для первой моей ипостаси, что для второй. И Кочевник, и граф Брюс никому не позволят наехать и уйти после этого с целым лицом!
— Чем, интересно, она была задета? — голос Гром Михалыча стал вкрадчивым. Я сразу заподозрил подвох. Но врать и молоть ерунду про случайное столкновение на бегу в фойе, закончившееся двумя случайными же ударами, не стал. Завуч лжи терпеть не мог.
— Он назвал меня нищебродом.
— Но ведь не соврал…
Скотина! Как я и говорил, авторитетов для заведующего воспитательной части не было.
— Тем не менее, это оскорбление, — спокойно возразил я. — Сказал такое кто-нибудь из мещан вроде вас, я бы и глазом не моргнул. Но господин Алалыкин — дворянин, и подобное высказывание в его устах крайне аморально. Однако теперь у меня к нему нет претензий.
Василевский только глаза закатил. Типа, как же вы, аристо, задолбали меня своими закидонами! А я лишь плечами пожал — не я придумывал сословное деление. Просто продукт воспитания и царящего в обществе расслоения.
— Неделя дежурств после уроков. В живом уголке, — наконец выдал он заключение. Я было облегченно вздохнул, но Гром Михалыч добил в конце. — Вместе с господином Алалыкиным, у которого к вам нет претензий.
А вот и третья часть «дуэльного кодекса» подоспела. Миша Алалыкин, несмотря на поражение, оказался в достаточной степени благородным.
— Ясно…
— А раз ясно — марш на урок!



.17

Выйдя из кабинета завуча, я быстро добежал до класса, но сразу в него входить не стал. Остановился у окна и пару минут смотрел на улицу. День сегодня был не по-осеннему солнечный и теплый. Листья на деревьях словно соревновались между собой в том, кто даст более удивительный оттенок в спектре от зеленого до красного.
На школьном стадионе — окно как раз выходило на задний двор — шестиклассники (вроде) играли в килу и орали так, что слышно их было даже через тройные стеклопакеты. За школьной территорией, вдоль забора, прогуливались молодые мамочки с колясками, что-то друг с другом обсуждая или пытаясь успокоить разревевшееся чадо.
 [Кила — разновидность командного вида спорта, русская игра в мяч, корни которой уходят во времена Новгородской республики] 
Еще дальше шумел город — забитые машинами дороги, рев клаксонов и смог. Неслышно порхали над крышами домов дроны-доставщики, пешеходы спешили по своим делам. Миллионы невидимых мною отсюда людей занимались своими делами. Жили. Просто жили.
Нет, я остановился у окна не для того, чтобы привести в порядок мысли после разговора с Гром Михалычем. И не настроится на урок. Просто напомнить себе, что именно для этого я здесь. Чтобы у людей моего мира тоже появилась такая бесценная и совершенно обыденная здесь возможность — просто жить.
Не выживать под куполом одного из пяти последних городов, жизнеобеспечением которого заведует глючная нейросеть, управляющая давно отработавшими свой ресурс энергоустановками. Не рассчитывать продовольственный набор так, чтобы его хватило на декаду. Не бояться кислотных осадков, паразитов, генэнта или падальщиков — бывших людей, по разным причинам не сумевших попасть в города.
Не думать о том, что однажды твое убежище постигнет участь пятого города, Неблина, у которого в конце концов отказал главный реактор. И не бояться, что останешься один на один с умирающим, но все еще прекрасно умеющим убивать миром.
— У меня получится! — одними губами произнес я.
Оттолкнулся от стены и вошел в класс.
Урок русской литературы уже шел минут десять — Гром Михалыч не так долго меня песочил. И уж, конечно, он позаботился о том, чтобы учитель знал, почему один из учеников опоздал. Сам он про это не говорил, я увидел это знание в ехидном взгляде нашей классной руководительницы и по совместительству учителя литературы Жанны Вальтеровны.
— Роман Александрович, все же решили почтить нас своим визитом! — произнесла она прежде, чем я успел что-то сказать. — По дороге от Георгия Михайловича больше никто не пострадал?
И лицо такое сделала — озабоченное-озабоченное. Будто я был хулиганом-рецидивистом и, перемещаясь по школе, оставлял за собой избитых младшеклассников.
Так-то она женщина красивая. Сравнительно молодая для учителя, чуть больше тридцати всего, что на фоне общей массы преподавательского состава смотрится еще более выигрышно. Фигуристая, одевается стильно, даже с легким оттенком провокационности. Лиф, например, мог бы и повыше быть. И не так подчеркивать грудь.
Но — стерва-а! Мало того, что по своим предметам гоняла, но это, в принципе, нормальный подход, так еще и обладала редкой злопамятностью. Особенно от нее доставалось девчонкам из мещан, дворян же она «колола» очень сдержанно.
Так как дверь в класс все еще оставалась открытой, я демонстративно выглянул в коридор, посмотрел по сторонам и снова повернулся к «дерЛектур» — такое прозвище носила наша классная.
— Вроде бы нет, Жанна Вальтеровна, — чуть растерянно ответил учителю. — Но поручиться не готов, спешил на урок.
Класс — все семнадцать без меня человек — прыснул. Но тут же снова словил тишину, стоило женщине строго оглянуться.
— Думкопф! — припечатала учитель. — На свое место, Брюс.
 [Dummkopf (нем.) — болван.] 
Кивнув, я так и сделал.
В рамках указа государя императора в нашей школе декларировалась свобода от сословных различий. Поэтому учителя и ученики должны были общаться, используя имена, фамилии или, при желании уколоть, как в сегодняшнем случае, сочетания имени и отчества. И не дай Спаситель кому-то брякнуть «ваше сиятельство» или «господин граф». Мигом схлопочешь замечание, а при наборе трех таких — отправишься на педагогический совет.
Работало это только на людях, то есть в присутствии все тех же учителей. И моментально забывалось, стоило им пропасть с радаров. Графы превращались в графов, бароны в баронов, а мещане — в мещан. Жизнь, короче, брала свое и плевать хотела на прекрасные политические инициативы.
В нашем выпускном 10-м «б» классе всего восемнадцать человек. Десять мальчиков и восемь девочек. Но есть и другие способы подсчета. Например, по сословному соотношение дворян к мещанам выходило семь к одиннадцати. Если же по группировкам подсчет вести, то таковых насчитывалось четыре. Кучковались они, как несложно предположить, вокруг представителей знати.
Первой рулил мой «товарищ» Алалыкин. Под его крылом ходили еще двое дворян помладше, те самые Федотов и Кузьмин, которые дотащили его тушку до кабинета школьного врача. Еще трое парней из мещан тоже решили двигаться с ним. То есть большая часть мужской части класса.
Во второй безраздельно царствовала Златочка Зенбулатова — наследница баронского рода, красавица, умница и невероятно расчетливая девица в свои шестнадцать лет. Поговаривали, что она умудрилась опутать долгами и взаимными обязательствами уже целую кучу людей. Причем не только из числа выпускников трех классов, но и из потоков помладше.
В «прямом подчинении» юной баронессы находилось еще четыре девочки и один мальчик. В качестве фрейлины ей служила еще одна дворянка, но происхождением пожиже — Василиса Обухова, а верным рыцарем — последний баронет класса Сергей Садовский. Остальная свита, как можно было понять, происходила из мещан.
Третья группировка полностью состояла из простолюдинов. Эти кучковались вокруг купеческой дочки Настеньки Строевой, барышни внешне нежной и ранимой, но на самом деле деловой и хваткой. Телохранителями числились тоже купеческие сыновья, слушавшиеся ее, как старшую сестру, и оставшиеся две девицы, с которыми гвардейцы еще и романы крутили. Вроде бы даже и помолвки были, если слухи не врали.
Последняя фракция класса состояла всего из одного человека — меня. Нельзя, как говорится, пропустить несколько лет очного обучения, сдать экзамены за пропущенный материал и с ноги влететь в выпускной класс, а потом удивляться, что у тебя нет друзей. Откуда бы им у Ромы Брюса взяться, если его давно списали на кладбище, а он возьми и выживи?
Да и я не хотел ни к кому присоединяться. Это ведь значило идти под кого-то. А у меня был собственный путь. При этом не сказать, что со мной никто не разговаривал, все же в классе мы и общались, и шутили даже. Но настоящей дружбы или даже приязненного приятельства, разумеется, возникнуть не могло.
        — Пока вы         спешили         на урок, — дождавшись, пока я сяду, начала Жанна Вальтеровна, — мы разбирали стихотворение «Падение Мадрида» нашего великого поэта Михаила Лермонтова. Вы его, несомненно, учили, Роман?      
«Не женщина, а кобра!» — подумалось мне мимолетно.
— Конечно, Жанна Вальтеровна, — снова пришлось подскакивать, — как я могу не знать это величайшее произведение нашего классика, последнего романтика «золотого» века русской поэзии!
И тут же, чтобы она побыстрее отцепилась, принялся декламировать с выражением и придурочным выражением лица:

 — Испанская империя в веках, 
 Как крепость, возвышалась над другими. 
 Но вот сошлись в бою германец и москаль, 
 Чтоб вместе сокрушить её твердыню. 
 И грянул бой! И кровь лилась рекой, 
 Солдаты бились храбро, беззаветно. 
 Испанцы защищали свой покой, 
 Но силы были явно не сочтены. 
 Германец с русским шли вперёд плечом к плечу, 
 Сражаясь за свободу для Европы!.. 
 [Конечно это не Лермонтов. Я просто для смеха дал задание нейросети написать в его стиле, с использованием слов Испания, Мадрид, и русские с немцами браться наверх. Получилось так себе:)] 

ДерЛектур слушала меня чуть меньше минуты, а потом едва заметно шевельнула кистью, мол, достаточно.
— Что же, Брюс, я вижу, что вы вполне в материале. Тогда, может быть, поведаете классу, что же хотел сказать этим стихотворением поручик Лермонтов? Какое послание он оставил потомкам, по вашему мнению? Прошу, можете начинать!
Как говорится: «Во валит!» От учителя литературы не бывает более коварного вопроса, чем тот, который звучит как: «Что хотел сказать автор?» Был бы я местным — как есть поплыл! Но мне, попаданцу, пришлось с лупой изучать как историю здешнего мира, так и литературу, которая зачастую с историей связана очень прочно. Просто чтобы не спалиться на «мелочах».
— Полагаю, Жанна Вальтеровна, что поэт ничего не хотел сказать. Он был офицером русской армии, которая два с половиной века назад совместно с доблестными германскими воинами переломила хребет Мадриду и покончила с долгой тиранией Испанской империи. Он лично участвовал в боях на узких улицах испанской столицы, а на Калье-Майор получил тяжелое ранение. О чем же еще нам могут сказать строки: «О, славная победа! О, радость и восторг!» которыми завершается последнее четверостишие? Другими словами, Лермонтов являлся свидетелем исторических событий, причем наблюдая их с одной стороны конфликта. И отразил их в стихотворной форме с несомненной героизацией победителей. Ничего не имея в виду, а лишь прославляя русское и, конечно же, германское оружие.
 [ Калье-Майор — одна из центральных улиц Мадрида.] 
Как говорится — выкуси! Эту тему я знал получше местных школьников — как ни крути, одно из важнейших из переломных событий, приведших к тому миру, в котором мы живем сейчас.
Кислое лицо Жанны Вальтеровны можно было показывать коровам, чтобы они сразу простоквашу давали. Формально я на ее вопрос не ответил, но вывернулся таким образом, что развивать тему дальше было бы попросту опасно. А вот класс отреагировал на мой ответ одобрительным гулом. В большей степени радуясь самому факту, что дерЛектур дали отпор.
Глупцы! Неужели они думают, что кобра это спустит? Кровь прольется… однако это будет не моя кровь.
— Садитесь, Брюс. Вижу, вы готовились. А теперь Сергей Садовский нам расскажет о том, чем занимался Михаил Лермонтов после того, как вышел в отставку и вернулся во Владимир.
Вот о чем я и говорил!



.18

Вот чего я не ожидал после завершения последнего на сегодня урока, так это Кати Горшковой, купеческой опричницы, которая подошла ко мне с запиской. Ну, во-первых, выпускной класс, как бы, какие нафиг записки? Начальная школа, что ли? А во-вторых, как я уже упоминал, с группировками десятого «Б», что с дворянскими, что с мещанскими, я настолько плотно не общался. В смысле, «привет», «пока», «к начертательной алгоритмике готовился?» и «дай списать» — это всё было. Но чтобы записки…
Тем не менее вот она стоит, чудо русоволосое. Глазками хлопает, ехидно улыбается, будто знает про меня что-то смешное, и руку вперед тянет. А в ладошке сложенный вчетверо лист бумаги. Который я брать не спешил.
— Ну и что это за эпистола, Горшкова? — выразительно указывая взглядом на бумажку, спросил я. — Надеюсь, не признание в любви?
— Дурак! — фыркнула девушка. — Это не от меня, Настасья Филипповна велела передать!
Настасья Филипповна, надо же!
— Хвала Спасителю! — картинно приложил руку к сердцу я. — А то ведь уже надумал себе чёрт-те что! Не хотелось бы разрушать вашу милую парочку. Вы же помолвлены с Пашкой? С Ломовым?
— Ты записку брать будешь или нет? — прошипела Катерина.
Она бледнокожая, с водянисто-голубыми глазками. Когда злится — краснеет, как раскаленный котелок! Так забавно смотрится!
— А! Точно! Прости! Признание в любви от Настасьи Филипповны! Как я мог забыть?
Взяв сложенный лист, я уставился на Горшкову, которая все так же оставалась на месте. Почему-то мне казалось, что, вручив записку, она сразу же уйдет, но нет. Стояла, ждала чего-то…
— Ты про приватность слышала что-нибудь? — вскинул я бровь. — Ну, это знаешь, такое понятие, когда…
— Прочтешь и дашь ответ! — зло припечатала красноликая. И осталась стоять на месте.
А, вот, значит, как. Ладно.
К счастью, народ после уроков довольно быстро покинул коридоры, так что мы с Катей стояли у окошка в одиночестве. И никто на нас не пялился. Не то чтобы меня это как-то волновало, но не хотелось давать повод для пересудов. Выглядит-то со стороны так себе. Стоит такой граф, весь из себя холодный и надменный, а перед ним, переминаясь с ноги на ногу, девушка из мещан, у которой вся кровь в организме собралась под кожными покровами лица. Очевидный вывод напрашивается, не находите?
Так что я развернул записку и быстро прочел ее довольно короткое, но не очень понятное содержание.
«Нужно поговорить. Это в твоих интересах. Через двадцать минут в буфете».
И всё. В смысле, вообще всё. Никаких пояснений, которые бы хоть немного пролили бы свет на смысл этого письма. Слушайте, а может она, ну, Строева, в смысле, от похитителей деда весть хочет передать? Типа, если хочешь увидеть своего старика живым, принеси в полночь на старое кладбище сто тысяч рублей?
Вот же чушь в голову лезет! Но не про любовь точно разговор пойдет. Хотя…
— Что передать? — Катерина не стала ждать слишком долго. Только я глаза от записки поднял, как она уже с вопросом.
Ох! А вот оно мне это всё надо, а? И так ведь головняка по брови. Еще Строева со своими загадками. Ладно, черт с ней. Все равно собирался после школы в буфет сгонять. Проснулся рано, кучу всяких дел с утра переделал, даже поколдовал Унию на потеху, короче — потратил калорий. А впереди еще двухчасовая барщина в зооуголке. Боюсь, с такими раскладами я до дома могу не дотянуть.
— Приду, — ответил девушке.
Та молча кивнула, отошла на несколько шагов, после чего обернулась и бросила:
— Мы не помолвлены, дурак! Это у дворян такие обычаи, а у нас просто родители сговариваются.
И быстрым шагом ушла. Я только плечами пожал: помолвлены, сговариваются — какая, нафиг, разница? Вместе же! Ну и чего тогда?
В буфете я взял кружку киселя и бутерброд с сыром — самое дешевое, что там было. Хотелось бы, конечно, поверх сырка шматок буженины положить, но бюджеты и так трещали по швам, так что пришлось ограничится набором нищеброда. Дома потом супа наверну, сразу тарелки две. А пока и это сойдет.
А вот Строева к моему столику подошла с полным подносом, заставленным… Черт, да она издевается! Заварник ханьского чая, причем хорошего, по запаху чую. Четыре расстегая — с мясом, с луком и яйцом, жареной капустой и рыбой. Две котлеты в тесте, парочка эклеров. Она всё это собирается одна умять⁈
Настя Строева, чтобы было понятно, не выглядит как человек, который способен справиться хотя бы с половиной этого богатырского обеда. Росту в ней сантиметров 160, телосложение… приятное — цыц, гормоны! — в смысле, нормальное для ее роста. В районе талии ни жиринки, школьный пиджачок притален плотно и дает это понять. Бедра тоже от излишнего объема не страдают, что прекрасно дает рассмотреть не слишком скромная юбка. Грудь, разве что… Так, Кочевник! Жуй свой бутерброд и не пялься!
— Угощайся, Роман! — с милой улыбкой, которая буквально осветила ее лицо, произнесла Настя. Голубые глазки скромно опущены, волосы свои пшеничные еще так поправила застенчиво.
Какая игра! То я не знаю, кто ты!
— Благодарю, я не особо голоден, — будь прокляты эти сословные нормы, не позволяющие дворянину принять угощение от не своего простолюдина! — Ты что-то хотела, Настя?
Ну, раз я Роман, то она Настя, верно? Так-то мы обычно на уровне «Брюс — Строева» общались.
— Да, — видя, что подкат с едой и смущенными улыбочками не прошел, одноклассница сразу сделалась серьезной. — Есть предложение.
— Внимательно тебя слушаю! — дожевав остатки бутерброда, ответил я. И светски отхлебнул киселя.
Секунд пятнадцать-двадцать Строева морозилась. По лицу ее было видно, что тема для разговора очень серьезная, но она никак не могла решить, с чего начать ее рассказывать. Я, в свою очередь, ее не торопил. Инициатор встречи она — мне не по чину.
— Меня выдают замуж. — наконец тихо произнесла она.
Эм-м… То есть… Черт! А я-то тут при чем?
— Мои поздравления, Настасья Филипповна!
Все-таки этикет — одно из величайших изобретений человечества. Любого. Не знаешь, что сказать — к твоим услугам практически бесконечный набор шаблонных фраз и готовых решений. Некоторые так изумительно ими пользуются, что за полчаса беседы не произносят ни одной осмысленной фразы!
Мне хватило одной. Ровно столько, сколько нужно, чтобы как-то отреагировать на откровения одноклассницы и не зависнуть дурак дураком. Ну, и еще немножко осмыслить ею сказанное.
Взгляд, который бросила на меня девушка после этой фразы, был полон гнева. Так-с, поздравлять, выходит, не с чем. Отдают за нелюбимого или старого в рамках сговора отцов и во имя укрепления капиталов и позиций на рынке. Старая, как мир история, но она — купеческая дочь. Давно должна была понять, чем всё закончится. Да и вообще, о таком с подружками откровенничают, а не с парнем из другого сословия, которого знают от силы два месяца.
Если только… Нет! Нет-нет-нет-нет-нет-нет! Не может быть! Пожалуйста, мне вот только этого для полного набора бедствий не хватало! Неужто дуреха в меня втюрилась?
— А ты не очень хочешь? — как можно дипломатичнее уточнил я.
— Дело не в этом. Кандидат довольно приличный, всего на несколько лет старше меня, и не так уж страшен на вид, — отмахнулась Настя, убирая из глаз пламя. — Дело в другом. В качестве приданного в семью мужа отдают и мой инвестиционный фонд. Он мне от покойной маменьки достался, и я как раз в шестнадцать получила над ним контроль.
— Хм-м! — глубокомысленно выдал я, все еще ни черта не понимая.
— Конечно, он так и останется моим — на бумаге, — продолжила девушка. Надо сказать, довольно спокойно. Я уже говорил, что она весьма себе на уме девица? — Но фактически управление окажется в руках семьи мужа. Мне, в лучшем случае, позволят его использовать для покупок шляпок и туфелек.
— Ну да…
— И это полностью ставит крест на всех моих планах! — эмоции, наконец, прорвались в голос Строевой. — Я собиралась увеличить инвестиционный портфель, когда мне исполнится восемнадцать, и я получу доступ к биржевым инструментам. Хотела открыть свое дело!
Столько боли в ее голосе было, столько разочарования, что я буквально видел разбивающиеся девичьи мечты. Даже жаль ее стало. Но не настолько, чтобы втягиваться в полноценный разговор. В конце концов, сколько по всему этому миру живет таких вот Настенек, которых отдают за нелюбимого. А у меня своих хватает. У которых проблемы посерьезнее.
— Паршиво…
— Да уж…
Мы некоторое время помолчали. Я все еще пытался найти причину, по которой она вообще ведет со мной этот странный разговор, но так ничего толкового и не мог придумать. По всему выходило, что она решила просто выговориться. Малознакомый сверстник, отсутствие общих кругов, достаточно воспитан, чтобы не поднять на смех и не растрепать рассказанное ее подругам. Вполне себе причина. Люди зачастую со случайными попутчиками более откровенны, чем с теми, с кем живут годами бок о бок.
— Я чем-то могу помочь?
В подобном разговоре эта фраза обязательно рано или поздно всплыла бы. Просто как дежурная. Правильный ответ на нее, если что: «Сама справлюсь». Но Настасью Филипповну, видимо, учили по другим шаблонам.
— Вообще-то можешь, — пронзительные голубые глаза девушки сверкнули. — Сделай меня своим вассалом!
Хорошо, что я уже допил кисель и поставил стакан на стол. А лицо удалось удержать. Хотя одну слабость я все же проявил.
— Вассалом? — бестолково протянул я.
И сразу же, поборов растерянность, погрузился мыслями в архив, выискивая нужную мне информацию.
— Ну да! — не получив сразу же «нет», Настя оживилась и сразу же начала засыпать меня доводами. — Если я буду вассалом дворянина, отец не сможет отдать меня замуж без твоего согласия. Я смогу остаться свободной и сама смогу распоряжаться своими средствами.
Это… действительно было так. Представитель моего сословия мог взять под свое крыло как другого дворянина, так и простолюдина вроде Строевой. Это накладывало определенные обязательства, такие как защита и обеспечение, но давало и права. Довольно серьезные, на самом деле. Вплоть до приказа пожертвовать собственной жизнью, чтобы спасти мою.
То есть я в самом деле могу спасти ее от ненавистного брака, но непонятно другое…
— Настя, прости за прямоту, но мне это зачем? Опустим пока тот факт, что я не глава, чтобы принимать такие решения.
Девушка улыбнулась.
— Поверь, это выгодно нам обоим! Я получаю защиту аристо, а ты — деньги моего инвестиционного фонда. Просто чтобы ты понимал, сейчас там один миллион триста шестьдесят восемь тысяч рублей. Что до последнего, то ты вполне имеешь право на личный вассалитет. Мне так даже выгоднее, чем под твоего деда идти. Я изучила вопрос.
Я открыл рот… и закрыл его.
— Роман, я знаю, что твой род испытывает серьезные финансовые затруднения, — продолжила она тем временем излагать свой план. — Я изучила в открытых источниках состояние дел Брюсов и должна сказать, что ситуация близка к банкротству. Конечно, если жить впроголодь и экономить каждую копейку, эту агонию можно растянуть еще на десятки лет. Но даже с таким подходом со временем придется распродавать активы, вроде антикварной мебели, посуды, картин и что еще там у вас по закромам лежит. В то время как мое предложение…
— Стоп! — оборвал я одноклассницу. — Почему ты вообще ко мне с этим предложением подошла? Раз ты так хорошо осведомлена о том, как я живу, то должна и понимать, что род у меня, мягко говоря, не самый влиятельный. Если его вообще еще можно назвать родом — в составе только я да старикан на восьмом десятке. На какую защиту ты вообще можешь рассчитывать?
Сообщать ей о том, что деда похитили и я фактически остался один, было преждевременно.
— Поэтому и подошла! — дернула плечиком Строева. — Тебя, как и меня, обстоятельства загнали в угол. Так почему бы нам не объединиться?
— Серьезно? — а я-то, дурак, думал, что речь пойдет о любовных материях! — Настя, а про своего отца ты подумала? Он ведь купец, верно? И весьма успешный. А раз так, то и он присягнул кому-то из дворян. Подняться высоко без помощи аристократии невозможно, ты девочка умная и сама это прекрасно понимаешь. И ты всерьез рассчитываешь, что когда выдашь своему папеньке нежелание выходить замуж, поскольку стала вассалом графа Брюса, он это проглотит? Я тебя уверяю, первым делом он натравит на меня своего патрона! И что мне, одному против них воевать? За твою свободу?
— Дерябины! — фыркнула девушка. — Дворянское достоинство получили два поколения назад, в результате того, что в семье родился одаренный. Слабенькие маги воды, выше ранга Воина так никто и не поднялся. Спеси у них, конечно, прилично, но и здравого смысла хватает. Отец под ним ходит только номинально. В дела рода не посвящен, лишь платит раз в год оговоренную сумму за защиту.
— Это ты так меня заверяешь, что проблем с ними не будет?
— Да не полезут они на Брюсов! — горячо воскликнула одноклассница. — У тебя дед Гранд, да и ты сам в шестнадцать Подмастерье. Уверена, уже к выпуску из школы Воина возьмешь, а Академию или куда ты потом пойдешь учиться, Мастером закончишь. Не их уровень! И не стоят за Дерябиными настолько сильные кланы, чтобы за купеческую дочь войну развязывать. Даже я это понимаю, а уж мой отец — тем более!
Похоже, она к разговору хорошо подготовилась — в отличие от меня. И точно знала, чего от жизни хотела. А вот в этом мы с ней сходились. Я тоже имел планы. И — как удивительно! — для их реализации требовались деньги. Довольно много денег. Ведь когда счет моих земляков в Деносе пойдет на десятки, им нужно будет место для жизни. Желательно, загородное поместье. Также понадобятся и рабочие места, которые я пока обеспечить не могу.
А Настин план — дает. Подкидывает кучу головняка, но что в моменте, что в перспективе — позволяет реализовать то, зачем я здесь.
Тем не менее, я пытался найти в ее предложении уязвимости. Это, вообще-то, нормально. Без тщательного обдумывания кидаться в авантюру нельзя.
— А что ты скажешь о собственной личной жизни? — глядя ей в глаза произнес я. — Если ты станешь моим вассалом, выйти из-под руки уже не сможешь. Точнее, сможешь, но после этого на тебе, как на купце, можно спокойно ставить даже не крест, а хороший такой и тяжелый могильный камень. Никто не будет вести дела с человеком, который пошел под дворянский род, а потом вышел из него. Ты это понимаешь?
— Прекрасно понимаю, — серьезно кивнула Строева.
— Ну, а раз понимаешь, то скажи мне еще вот что. Где мне тебе потом мужа брать? Ведь он тоже должен быть из моих, в противном случае вся твоя авантюра попросту лишена смысла. А меня в клане, напомню, два человека. И ни один из них для брака не годится.
Купца, да еще женщину, долгое время избегающую замужества, никто не будет воспринимать как серьезного партнера. Общество в империи довольно патриархальное, несмотря на все старания нынешнего правителя. И она должна была это знать.
Но, вместо того, чтобы задуматься — серьезный вопрос, так-то! — Настасья Филипповна только улыбнулась. Не так, как раньше. Более тонко и… соблазнительно, что ли.
— А я с тобой буду спать. — проворковала она таким нежным голоском, отчего у меня волоски на предплечьях поднялись. — Стану наложницей, и все вопросы снимутся. Если еще ребеночка с даром рожу, так он в твой род войти сможет. И я, как его мать, много преференций получу. Сплошная выгода!
Как-то совершенно мимо моего внимания прошел тот факт, что я, оказывается, уже взял с ее подноса расстегай с капустой и уже половину умял. Здорово, наверное, со стороны смотрелось. Девушка парню сообщает, что готова к нему в постель запрыгнуть, а он молча жует.
— Знаешь, Настя, — проглотив пережеванное, сказал я. — Предложение очень интересное. Но мне надо его хорошенько обдумать.
— Конечно! — ослепительно улыбнулась одноклассница. — Я прекрасно тебя понимаю. Только сильно не затягивай, ладно? Насколько я понимаю, отец хотел бы сыграть мою свадьбу следующей осенью.
Осталось только кивнуть. И еще одно.
— Я котлеты возьму. В вольер иду, зверушек заодно покормлю.
Ну а что? У меня там Уний с обеда некормленный!



.19

— Ну и пёс у вас, однако, господин граф!
Такими словами меня встретил смотритель зооуголка Матвей Васильевич. Причём, выйдя вместе у Унием мне навстречу. Что сразу же пояснил, мол, засиделся мастиф в вольере, вот он его погулять и вывел.
— А главное же спросил его: пойдёшь, говорю, гулять? А он мне — гав! А шалить не будешь, спрашиваю? Так, он, представьте себе, не только два раза гавкнул, но ещё и башкой помотал, будто человек!
— Видать, хорошо его воспитали хозяева, — хмыкнул я в ответ. — Надо бы их найти.
— Коли не найдёте, господин граф, или дедушка ваш откажется его брать, вы мне скажите. Я его домой возьму. Один я, хочется порой с живой душой словом перекинуться, а пёс-то ваш собеседник редкостный! И слушать умеет, и со своим мнением не лезет, ха-ха!
— Буду иметь в виду, Матвей Васильевич. А я ведь к вам не только за Унием пришёл. Вот.
С этими словами я протянул смотрителю предписание от Гром Михалыча.
— Шесть часов? — удивился тот. — Чего ж вы такого учудили, ваша светлость?
— Да морду одному заносчивому типу поправил… При свидетелях.
— А вот это правильно! — внезапно одобрил сторож мой залёт. — Исподтишка только воры да убийцы бьют, а благородному не должно лицо прятать!
Я с удивлением посмотрел на дядьку Матвея. А тот, заметив мой невысказанный вопрос, подбоченился и выдал:
— Во второй Мадьярской кампании участвовал. При графе Остермане, командующим Второго Пехотного Корпуса ординарцем служил. Вот и нахватался дворянских присказок.
Мне осталось только со значением покивать, мол, ну ничего себе биография. Хотя, по правде сказать, сильно я сомневался, что профессиональный военный, такой, как граф Остерман, говорил про честные схватки. Война — путь обмана. Ханец Сунцзы об этом не в одном из миров писал.
— А может, господин граф, мне вам отработку закрыть? — лукаво прищурился смотритель. — Напишу честь по чести, мол, указанный срок отработал в два дня. Чего вам руки мозолить?
Вот они преимущества лояльности незначительных служащих и младших чинов. Только ради этого стоит быть с ними вежливым и справедливым. Однако принять его предложение я не мог. Тут же свалюсь вниз с постамента, куда отставной солдат меня уже поставил.
— Спасибо, конечно, Матвей Васильевич, но я работы не боюсь. К тому же планировал волонтёром при госпитале поработать, а там тоже и дерьма, и грязи хватает. Надо привыкать. Так что, нарезайте задачи — буду исполнять!
— Ну, воля ваша, конечно, — голос сторожа хоть и выражал сомнения, но блеск глаз однозначно сообщал, что решение я принял правильное. — Для начала у кролей бы прибраться. А там подходите, ещё скажу что надо.
Скормив Унию обе котлеты в тесте, я вооружился инструментарием и отправился в клетку к ушастым засранцам. Нагрёб два здоровенных ведра слежавшейся влажной соломы, выскреб клетки, упаковал в герметичные мешки, чтобы не воняло, и потащил к мусорным контейнерам, стоящим в самом дальнем конце заднего двора школы, куда вёл отдельный служебный въезд. По пути поведал земляку о предложении купеческой дочери и поинтересовался его мнением.
Тот, выслушав, тихонько гавкнул три раза.
— Тоже в сомнениях? Вот и я. С одной стороны, я от ее присяги только выигрываю, с другой… Не знаю как сказать — больно своевременно всё.
Уний согласился. Мы стали рассуждать на тему, кому бы это было выгодно. В смысле, я накидывал, а товарищ соглашался или нет. Так дошагали до мусорных контейнеров, положили мешки в тот, что для органики, и отправились обратно. Так ни к чему и не придя.
Однако дальнейший спор по Строевой продолжить не удалось. Нам помешал Алалыкин, который тоже решил явиться на отработку, пусть и с опозданием. Правда, направлялся он почему-то не к домику смотрителя, а нам наперерез.
— Думаешь, будет добавки просить? — тихонько спросил я у Уния, пока баронет нас ещё не слышал. Про стычку с одноклассником я ему уже всё рассказал.
— Однозначно! — радостным и энергичным гавом согласился со мной товарищ.
— Брюс, ты вконец охренел, что ли⁈
Орать Алалыкин начал издали, ровно с такого расстояния, когда я уже мог его слышать. Хмыкнув, я подставил пятерню и Уний её с готовностью отбил. По всему выходило, что в своих предположениях мы не ошиблись.
— Ну, возможно, — негромко согласился я. — Скорее, да. Ещё было бы интересно узнать в чём именно?
— Настю не трогай!
Вот это поворот! Мы даже с Унием переглянулись, до того неожиданным вышло заявление Михаила. Это, что же получается, у нашего породистого красавчика роман с купеческой дочкой? Мезальянс, однако, хотя ничего такого, что выходило бы за рамки нормы.
— И не планировал, Миша. — я даже руки поднял примирительно. Ну в самом деле, что его, второй раз за день лупить?
— Я всё знаю!
— О чём же?
— О том, что ты её в личные вассалы берёшь!
— Уний, гавкни на него с угрозой, — попросил я земляка на родном для нас обоих языке, выгадывая немного времени на размышления. А то уж больно стремительно развивались события.
Тот без промедления разразился яростным лаем и даже вперёд продвинулся, мол, сейчас как кинусь! Алалыкин тут же сделал пару шагов назад, пряча за спиной правую руку. Наверняка создавал боевой конструкт для боя с огромным псом.
— Фу, Уний! Что на тебя нашло⁈ Место!
И пока вся эта постановка работала — собакен опускал уши и со скулежом уходил мне за спину — я как раз успел обдумать всё, что касалось причины очередного витка вражды с одноклассником.
Ничего сложного, на самом деле. Откуда он узнал о разговоре, в котором участвовало только два человека? От одного из них, естественно. Я с ним не делился, остаётся Настя. Можно усложнить и предположить, что Строева сказала Горшковой, та — Ломову, а он уже Алалыкину. Но мы не будем усложнять, поэтому по данному вопросу — чек.
Зачем она это сделала? Ну, здесь два варианта. Первый — у них роман, и она сообщила, что он закончился — «у меня появился другой». И второй — чтобы насолить. Ставлю на него. Дружбы между этими двумя я как-то не замечал, да и не бегут с такой новостью к своему парню, не получив даже согласия третьей стороны — меня, то есть. Чек.
Это месть, если я хоть что-то понимаю в женщинах. Скорее всего, Настя не ко мне первому подкатывала с этим «предложением, от которого нельзя отказаться». Но, либо была послана, либо что более логично, получила встречные условия. Например, постель в обмен на защиту, причём сразу. Зная баронета и видя сейчас его реакцию, вероятность того, что я прав, не меньше семидесяти процентов.
Но он-то, здесь даже гадать не нужно, был уверен, что выхода у Строевой нет. И что она покочевряжится, поразмыслит и придёт к правильному выводу. Нужно лишь подождать и получить любовницу, причём довольно бесправную, учитывая разницу в сословиях.
Шестнадцатилетний озабоченный имбецил! Короче говоря, он уже считал её своей добычей. И тут появился я. Снова.
— Думаю, Настасья Филипповна — уже взрослая девушка, и сама разберётся со своим будущим. — примирительно произнёс я.
Но не тут-то было! Алалыкана уже несло. Сообразив, что дальше давить на женский вопрос глупо и смешно, он моментально нашёл другую мишень.
— Если псина ещё хоть раз пасть раззявит, я её сожгу к хренам! — заявил Михаил, когда Уний «успокоился».
Видят боги этого мира, я хотел закрыть вопрос миром!
— Сегодняшнее утро не научило вас, баронет, тому, что намерения минус действия равняются ничему? — изогнул я правую бровь. — Если желаете сделать что-то — то прошу. А если так, воздух посотрясать, то извольте закрыть свой рот.
— Ах ты! — в правой ладони одноклассника, уже выставленной напоказ, стало стремительно сгущаться пламя. Пока ещё отдельные лепестки, которым только предстояло слиться в небольшой огненный шар. Алалыкины же у нас маги огня.
— Что? — формируя «ядро» в кулаке уточнил я. — Неужто желаете дуэль по всем правилам? С использованием дара? А папенька не заругает?
Я намеренно выводил его из равновесия, и последнюю фразу, про отца, добавил специально. Что за пацан в шестнадцать юных лет не полезет в бутылку после такого? А дальше уже дело техники. Увернуться от «пульсара», разорвать дистанцию, и… сбежать. Да, именно сбежать. Какой мне смысл с ним драться? Чтобы потом вместе отвечать за нарушение императорского эдикта? Я здесь не для того, чтобы над школьниками доминировать!
И он уже почти сделал то, что я от него ждал! Сгустил огонь в более плотный конструкт, занёс руку, но не успел отправить шар в полёт. Вмешался Матвей Васильевич.
— Вы чего это тут удумали, а⁈ — возопил он совсем нестарческим голосом. — Так, я директору звоню! Что ж такое! Отправили на отработку, а они тут устроили!
Выкрикивая угрозы, смотритель не забывал тыкать пальцем в экран комма, ища номер начальства. И это неопытного Алалыкина сломало.
— Ты ответишь за это, Брюс! — гася «пульсар» прошипел он.
— Идите в жопу, баронет. — не остался в долгу я.
На том мы и расстались. В смысле, он в расстроенных чувствах убежал, а я потопал в сторону зооуголка. Не забыв благодарно улыбнуться бывшему ординарцу графа Остермана, который уже убирал телефон в карман, так никому и не позвонив.
Ума не приложу, как этот дворянчик потом рассчитывает отрабатывать повинность?



.20

Домой я в итоге попал только часам к четырём. Уставший, голодный и довольно злой. Второй день всё кувырком! А как было здорово сразу после Перехода! Тишина, книги, еда! Где вы, мои лучшие полгода в этом мире? А тут даже пожрать после школы не дали! Только за порог ступил — стук в дверь. Будто поджидали?
— Роман Александрович Брюс?
В любой из реальностей, так могут начинать беседу только люди, работающие на государство. В определённых областях работающие. А этот, стопроцентно усреднённый по внешнему виду человек, ещё и название конторы продемонстрировал. Сунув под нос удостоверение.
— Да?
— Я от господина Леви. Вот.
Оказалось, что у его ног, на пороге, стоит объёмная коробка из толстого картона. Ничесе Барух Моисеевич скоростной? Даже день ещё к концу не подошёл, а он уже выполнил обещание, которое дал с утра. Хотя по субъективному времени казалось, что это было уже несколько суток назад. Вот что плотность событий на кубический час делает!
— Благодарю.
— Не смею более вас отвлекать.
Человек из конторы ушёл, так же как и явился. Быстро, незаметно, без прощаний. Удивительным образом не оставив даже своего лица в памяти. Впрочем, нужен он мне!
— Уний, нам с тобой работы привалило! Будешь помогать разбираться с бухгалтерскими документами. В смысле, я буду читать, а ты комментировать. Но сначала мы поедим.
Подхватив с пола коробку — тяжёлая! — я успел донести её лишь до столика в гостиной, когда в дверь вновь кто-то постучал. Да что же такое! То месяцами жили, как отшельники, то усадьба вдруг в проходной двор превратилась! Кого там ещё принесло?
Открыл я, наверное, резковато. Рассчитывал, по правде сказать, увидеть конторского, который что-то забыл сказать или передать. Ну, мало ли — все люди, у всех случается. Но уткнулся взглядом в парочку необычных незнакомцев, мужчину и женщину.
Странным в них было всё: от одежды до внешности. Чёрные строгие брючные костюмы, но с яркой вышивкой огненных крыльев на рукавах, казались маскарадными или сценическим, а золотые (скорее позолоченные, конечно) венцы, окончательно закрепляли этот образ. При этом мужчина походил на поднятый из могилы свежий труп, бледный и синюшный, а женщина, наоборот — лучилась здоровьем и жизнерадостностью на все свои сто двадцать килограммов.
— Хотите поговорить о боге? — произнесла она, улыбаясь и демонстрируя жёлтые и не очень ровные зубы.
— О каком? — на автомате отозвался я.
Бли-и-ин!
Сглупил, конечно. Перед сектантами, а это точно были они, нужно дверь закрывать сразу. Не вступая в диалог, не задавая вопросов и, самое главное, не споря. Иначе гарантированно потеряешь время, ну а дальше — по обстоятельствам. Душевное здоровье, критичность мышления, имущество, наконец.
Но я эмоционально вымотался за последние два дня, и среагировал как среагировал. Открыл свой рот и начал беседу.
— О Повелителе Бездны Аваддоне, конечно же! — скрипучим, но при этом пронзительным голосом, возвестил мужчина.
Российская империя была светским государством. То есть, несмотря на то что доминирующей во всех слоях общества являлась религиозная концепция Спасителя византийского толка, любой подданный имел право верить во что угодно. Или не верить. А также регистрировать в соответствующих органах свою религиозную организацию, получать выписку из реестра, набирать сторонников и платить налоги. Практически любую. Лишь бы она не призывала к насилию и свержению власти.
Не сказать, что этим злоупотребляли. Скорее всего, потому что рынок мистификаторов и фриков был уже давно поделён, и новых игроков туда не пускали. Паствы и без того не слишком великие — самим бы хватило!
Но несколько сект было на слуху. Одной из которых как раз являлось «Общество свидетелей Аваддона». Особо известное тем, что вели довольно навязчивую миссионерскую деятельность. Как вот эта парочка — стучались по домам, предлагали поговорить о боге и склоняли к вступлению в свои ряды. С дальнейшим переписыванием имущества на главу местной ячейки.
На этом мои знания о них и заканчивались. В своё время я пробежался по общей информации глазами и задвинул её в дальний угол памяти. Не предполагал, что у сектантов хватит наглости подкатывать к целому одарённому аристократу.
— Скажите, вы не устали от бесконечной гонки за материальным богатством, успехом и признанием? — доверительно, как ей казалось, произнесла женщина.
— Хе-хе! — смешок вырвался против воли. Но я сумел взять себя в руки. Раз уж встрял в эту беседу, то стоит получить от неё удовольствие. — Вы знаете — безумно устал!
Сектанты даже переглянулись, видать, я совсем не по методичке ответил. А пока они искали нужную следующую фразу в своём скрипте, продолжил.
— Вы даже не представляете себе насколько! Каждый день у меня начинается с мыслей о том, как получить эти самые богатства! Хотя бы малую их толику! Я ведь дворянин, как вы можете видеть, целый граф, но — увы! — из обнищавшего и умирающего рода. Работать пойти не могу — не по статусу и не по возрасту. Продать этот дом — единственное моё имущество — тоже не могу, поскольку несовершеннолетний. Родственников нет, денег катастрофически не хватает даже на еду. Одежду и ту приходится перешивать вручную… В общем, друзья, я очень, очень рад, что вы сегодня ко мне зашли! Как вы сказали о своём боге? Повелитель Бездны Аваддон? Скажите, он благоволит своим последователям? Есть ли хотя бы малейший шанс, что, став его слугой, я смогу изменить свою жизнь?
И с надеждой уставился на визитёров.
— К-конечно! — уже более натянуто улыбнулась женщина. Мой порыв её немного напряг. — Любой, кто придёт под сень огненных крыльев Аваддона, сможет изменить свою жизнь…
— Понимаете, мне нужен знак! — не дал я ей договорить. — Что-то, что можно было бы истолковать совершенно однозначно! Как явление ангела у твоих дверей, который бы сказал: «Ты хотел есть — вот еда!»
А вот мужчина, кажется, воодушевился. По крайней мере, когда я двигал речь, он одобрительно, насколько это возможно с его внешностью, кивал. Вряд ли из жалости к подростку и его истории. Скорее увидел небывалый для своей организации шанс. Ещё бы — несовершеннолетний, благородного происхождения, без взрослых родственников и обладающий недвижимостью в самом центре города. Это ли не мечта для таких, как он.
— Просящий, да услышит! — выдал худой и бледный миссионер.
— Вот! — я ткнул в его сторону пальцем. — Вы меня понимаете! Как же это прекрасно, когда встречаешь понимающего человека. Но…
— Но?
Это слово они не произнесли, однако оно было напечатано на их лицах.
— Но каждый может сказать: мой бог истинный. Но кто может это доказать? Кто способен ответить на молитву истерзанного сердца действием, а не словами? Простите мне моё неверие…
Здесь я замолчал и сделал движение, будто собираюсь закрыть дверь. Слишком медленно, давая шанс сектантам сделать свой ход. И они не подвели. Ещё раз переглянулись и начали действовать. Точнее, начал.
Мужчина сунул руку во внутренний карман пиджака, вынул простенький бумажник и не глядя вытащил оттуда десятирублёвую купюру.
— Ты хотел есть, брат. — сказал он. — Вот еда.
Женщина, как могла, тепло и поощрительно мне улыбнулась.
— С-спасибо! — тихо, но с чувством произнёс я. — Это очень много значит для меня!
И закрыл дверь. Так и запомнил эту парочку, стоящих с растерянными и глупыми лицами.
— Уний! — позвал я товарища. — Возрадуйся, ибо кроме работы, у нас будет на ужин мясо. Сейчас закажу пирогов.



.21

Под хорошую закуску, как говорится, всё заходит хорошо. Даже финансовые документы. Господин Барух расстарался и действительно прислал мне всё, что было способно нарыть его ведомство. А это значило, что в моём распоряжении не оказались лишь самые секретные, существующие лишь на бумаге и не оставляющие следов в сети образцы. Типа ассигнаций на предъявителя, неоплаченных чеков, долговых расписок и дарственных.
И из того, что лежало сейчас у меня перед глазами, можно было сделать вполне однозначный вывод: Настя Строева была права. Род Брюсов действительно был настолько же близок к банкротству, как юноша, сорвавший цветок невинности с подруги, к женитьбе.
Это, кстати, не я такой умный, и умеющий читать эти египетские письмена — Уний помог. Я ему вслух всё читал, а он периодически погавкивал и лапами таблички двигал. Конечно, пёс-бухгалтер это не совсем то же самое, что человек, но мы справлялись. Медленнее, правда, но справлялись.
Активы не впечатляли от слова совсем. Тонкий ручеёк доходов тёк из трёх источников. Инвестиционного портфеля, составленного дедом, и дающего от трёх до пяти тысяч рублей в год. Доли (десять процентов всего) в фермерском предприятии, расположенном где-то в Костромской губернии, благодаря которой мы имели не только восемь тысяч рублей чистыми, но и небольшую скидку на мясную продукцию от того же торгового дома. И дедовской пенсии, довольно приличной, но по факту составляющей лишь две тысячи рублей в год.
Таким образом, рассчитывать мы могли на сумму тринадцать-пятнадцать тысяч. И то, лишь пока дед числился живым, и государство выплачивало на его счет пенсию. Если (а учитывая преклонный возраст старшего Брюса, можно было бы использовать и слово «когда») это поступление прекратится, то род разом потеряет от восьми до десяти процентов доходов!
При этом налоговое бремя сжирало примерно двадцать процентов по кругу. Это мы и с прибыли посчитали, и земельные, и имущественные. А остальное — примерно десять тысяч в хороший год — оставалось на жизнь. То есть чуть больше восьми сотен рублей на месяц.
Хорошо ещё обременений и кредитов никаких не имелось. Род Брюс жил по средствам, никому ничего не должный. А значит, никаких скрытых платежей, срок которых можно было бы пропустить, и тому подобных безобразий.
Тем не менее на такую сумму два человека и собака могли жить скромно, но достойно. Если не ездить на такси, не питаться в буфетах и не посещать места развлечения. Но стоило случиться хотя бы небольшому форс-мажору типа кран на кухне потёк или крыша прохудилась, как оставалось только «скромно». Если же в бухгалтерскую ведомость внести ещё хотя бы одного человека без источника дохода, то становилось уже «бедно».
Ну и, естественно, о каком-то развитии с такими активами говорить не приходилось. И о программе переселения тоже.
— Думаешь о том же, что и я? — спросил я уже ближе к одиннадцати у развалившегося на груде табличек Уния.
«Настя. Да». — подвинул он лапой две из них. Довольно быстро, поскольку уже пару раз ими пользовался. И, всё верно, после разговора со Строевой, пришлось ей сделать именную табличку.
Ещё Уний сделал такую морду лица, которая словно бы говорила: «Не понимаю, чего ты вообще раздумываешь? В предложении Строевой для тебя одни сплошные плюсы, а из минусов — лишь гипотетический конфликт с её отцом и, быть может, его покровителем». А может товарищ так и не думал вовсе, а я свои возражения на собачью моську спроецировал.
— Ну, раз так, завтра дам ей ответ, — заключил я. — Утвердительный. Нужно, конечно, будет проработать договор вассалитета, но этим мы уже завтра займёмся. Скачаем из сети и подработаем под себя. А сейчас — спать! Я что-то вымотался в край, а завтра день тоже не обещает быть лёгким.
Уний согласно гавкнул.



.22

Но тут я ошибся — про завтрашний день. Трудности начались ещё ночью. В два тридцать два после полуночи, если быть точным — я, проснувшись, сразу на будильник глянул.
Разбудили меня посторонние звуки, которых точно не должно было быть в пустом доме. Шаги. Человеческие. По лестнице с первого на второй этаж. Особняк Брюсов сам по себе стар, плюс за последние полвека знал только косметический и срочный ремонт. Деревянные ступени из ясеня, которые давно пора было заменить, ни к первому, ни ко второму случаю не относились. Скрипят себе и скрипят — не ломаются же!
Был бы в доме дед, я бы даже не среагировал на ритмичные звуки. Алексей Яковлевич — человек не молодой, может ночью и два, и три раза подняться, чтобы до уборной дойти. Или просто погулять, борясь со старческой бессонницей. Но у меня-то в мозгу прочно сидело — мы здесь с Унием одни. И если вдруг с какого-то перепуга старые ступени начинают петь, это значит только одно. У нас гости. Непрошеные, разумеется.
Как только я это осознал — секунды за три с момента пробуждения — как сразу же начал действовать. Бесшумно соскользнул с кровати, добрался до дивана, на котором ночевал мастиф и, положив ему ладонь на голову, прошептал в самое ухо.
— Тихо. Гости. Иди за мной.
Товарищ молча кивнул и мягко поднялся. В теле собаки он уже освоился очень неплохо, поэтому никакого шума не произвёл. Пристроился за моей спиной, и таким боевым ордером мы двинулись вперед.
Оружия в доме не было. Дед его не поощрял, считая, что одарённому оно и не нужно. Я в целом был с ним согласен, однако с оговоркой — когда в доме ночует Гранд. У Подмастерья же арсенал победнее, хотя против воришек и его обычно хватает.
Вот только что-то говорило мне, что на огонёк к нам заглянули не простые грабители. Те поостереглись бы лезть в дом аристократа, даже бедного. Плюс район у нас весьма приличный, полиция по тревоге может добраться за три-четыре минуты. Что делает почти невозможным отступление с краденным. Короче, овчинка выделки не стоит.
Можно было бы предположить, что в гости наведались «свидетели Аваддона», которых я прошлым вечером развёл на десятку. Типа отомстить. Но… сомнительно. Сектанты скорее мошенники, чем воры, и рисковать запретом деятельности, прибегая к банальной краже, не стали бы. Нафига, если есть пожертвования облапошенных прихожан?
А вот мерзавцы, которые похитили деда, могли. Не знаю, что им здесь могло понадобиться, но могли. По крайней мере, именно про них я подумал и присвоил этим людям статус «скорее всего». Если уж они не побоялись среди бела дня повязать, выдавая себя за сотрудников ТК, целого Гранда, то и на ночное дельце вряд ли отправят обычных людей. Таким образом, при плохом раскладе, меня может ждать столкновение с одарёнными.
Так что, пока двигались, я подготовился. «Пыльный щит» висел на предактивации — достаточно было лишь пальцем шевельнуть, а в правой руке ждало своего часа «ядро». И, на случай если столкнуться придётся с кем-то повыше, чем я, рангом, имелась ещё одна домашняя заготовка. Синергия, так сказать, конструкта из родного мира, и магии Брюсов для близкого контакта. Мелочь, но при грамотном и своевременном использовании, способная удивить не только Воина, но и Мастера. Летально. Так что пользововаться ей имело смысл лишь в крайнем случае.
Скрип повторился, когда мы с Унием уже вышли в коридор. На самой вершине лестницы. Но из-за изгиба коридора видеть того, кто его произвёл, мы не могли. Нужно было пройти ещё шагов семь-восемь, примерно до дедовой спальни, и тогда всё станет ясно.
Но неизвестный сделал это быстрее. Пока мы крались, делая очень маленькие шажки, он добрался до комнаты. Я это понял по едва слышимому скрипу петель.
«Дед? — мелькнуло в голове. — Вернулся домой? Не хочет меня разбудить?»
Но эти мысли я быстро отогнал. Непрошеный гость (или гости) не был главой рода. Шаги другие, уж единственного родственника в этом мире, с которым бок о бок прожил полгода в одном доме, я бы ни с какими другими не перепутал. Да и не стал бы он так таиться. Просто спокойно поднялся бы, ещё и свет на первом этаже зажёг. Чтобы впотьмах не налететь на что-то и не учинить ещё большего шума.
Поэтому я скользнул в приоткрытую в дверь вслед за незнакомцем. И обнаружил в дедовой спальне сразу две тёмные фигуры. Одна остановилась неподалёку от входа, а вторая, подсвечивая себе крохотным фонариком с красным фильтром, рылась в личном секретере Алексея Яковлевича.
Ближний стоял ко мне спиной. И его-то по моему сигналу Уний и сшиб с ног всем своим немаленьким весом. А чтобы не получить обратку в виде магии, сразу же сжал челюсти на его горле.
Но я этого уже не видел, поскольку летел на второго. Который успел обернуться, даже отбить «щитом» брошенное в него «ядро», но ничего не успел сделать против подростка, врезавшегося ему в живот на полной скорости. Старый добрый проход из килы — игре, где уровень таких вот приёмов просто зашкаливает.
Упали мы удачно — для меня. Он снизу, я сверху. Весу во мне было не так уж много, но сыграла скорость. Столкновение, как и было задумано, вышибло из противника дух, а уж я постарался, чтобы он обратно не вернулся. Не давая ему прийти в себя, прошёлся по корпусу парочкой усиленных магией ударов, чувствуя, как трещат под кулаками рёбра. А под конец засветил незнакомцу в голову. Судя по тому, как расслабилось подо мной тело, на минуту, а то и дольше, я его вырубил.
Самое время проконтролировать человека, придавленного Унием!
Но оказалось, что делать этого, было уже не нужно. Помнится, я говорил, что мой земляк уже освоился в теле собаки? Кхм… не совсем. Во всяком случае, силу укуса он проконтролировать не смог, и сейчас я попеременно смотрел то на разодранную чёрное пятно крови, расползающееся по ковру, то на офигевшую от неожиданного результата морду мастифа.
Вот блин!
— Ладно, не паникуй! — не вполне понятно кому, себе или товарищу, сказал я. — Это самооборона, они вторглись в мой дом. Ничего нам за это не будет. Давай пока второго упакуем, чтобы он, когда в себя пришёл, не начал магией швыряться.
Особо сильным он себя не показал, но мало ли что? Спаситель, как говорят, спасает тех, кто не игнорирует меры собственной безопасности.
Это была не первая смерть на моей совести. Для Уния — да, но он-то из программы вылетел быстро, до конца не дошёл. А нас, Кочевников, я имею в виду, при подготовке обязательно прогоняют через убийство. Просто чтобы мы не зависли от шока, когда случится это сделать во время миссии в другом мире.
Как правило, вывозили за охранный периметр и атаковали ближайшую колонию «падальщиков». Эти опустившиеся практически до уровня животных люди (только очень жестоких и умных), частенько нападали на горожан, проникая через старые, не всегда контролирующиеся системы канализации. Достаточно было один раз взглянуть на художества, которые они после себя оставляли, чтобы мысли «они тоже люди!» навсегда выдувало из головы.
Так что я несколько раз стрелял по живым «падальщикам». И точно знаю, что трое из них потом умерли. Но убийцей себя всё равно не считал. Не набил, так сказать, руку на чужих смертях. Преодолел барьер и всё. И это сейчас помогло.
С одной стороны, меня здорово колотило от понимания, что один из злоумышленников помер. С другой — разум не отключился и послушно выдал последовательность правильных действий. Сдёрнуть держатель для штор, заломить руки бесчувственному пленнику за спину, и быстро их связать. После чего включить, наконец, свет, и осмотреться.
С противником Уния я не ошибся — он был решительно, окончательно и бесповоротно мёртв. Чёрная одежда, чёрная лыжная маска с прорезью для глаз на лице, и раздавленное всмятку горло. Что не очень удивительно — сила челюстей мастифа если и уступает львиным, то ненамного. Боевая порода, так-то.
Второй непрошеный гость, снаряжённый так же, как и первый, был жив. Как раз стал очухиваться после серии моих ударов, и пытаться освободиться. Я пресёк его потуги парой фраз.
— Дёрнешься, и пёс тебе глотку вырвет, как твоему товарищу! Он, если что рядышком лежит, можешь глянуть!
Хорошо получилось сказать! Нервно, но уверенно так, без писка и страха в голосе. Пленник тут же скосил взгляд вправо из своего не очень удобного положения, и увидел, что я не вру. Плечи сразу расслабились — понял перспективы. Уний, который мои слова, пусть и не полностью, но понял, взглянул возмущённо. Типа, случайно все вышло, я не собираюсь и второго до смерти грызть!
— Надеюсь, и не понадобится, — на нашем языке пояснил я. — Но ты пригляди за ним, мне нужно за телефоном сгонять в спальню, и полицию вызвать. Просто рычи, если он пошевелится, я быстро!
Допрашивать языка, а потом избавляться от тел, я не собирался. Нафига? В цивилизованном государстве живу, а не в каком-нибудь городе под куполом! Есть силовики, есть спецслужбы, если уж на то пошло — вот пусть и разбираются, кто и почему ко мне вломился!
Да, с убийством одного из «грабителей» — я не очень верил в то, что они за ценностями сюда проникли — всё станет несколько сложнее. Но, уверен, не слишком. Мой дом — моя крепость! Это максима работает почти во всех мирах, где государства выполняют свою функцию, и узурпируют право на насилие. Плюс, я дворянин. Должны же быть преференции какие-то!
Короче, оставив пленника на товарища, я выбежал из дедовой спальни и рванул к своей. Схватил со стола телефон, на ходу разблокировал его, и сразу же стал набирать номер полиции, который в своё время зазубрил намертво. Зачем? Дед заставил, когда в школу отправил! Я же, с его позиции, совершенно беспомощный подросток, чудом оживший после страшной болезни.
Вообще, была мысль набрать сразу Баруха Моисеевича, этого славного старикана из Тайной Канцелярии, он мне свой личный номер как раз для таких случаев дал. С одной стороны — многое указывало на то, что это его поле, с другой — а если нет? Вот подниму я на ноги почтенного человека, он сюда нагонит спецназа, а выясниться, что взял я обычных грабителей. И буду я, как тот мальчик, который кричал «волки-волки»! В другой раз и слушать не будут.
Так что — полиция. Тем более, что участок недалеко, ехать им реально быстрее выйдет.
— Дежурная часть полицейского участка номер восемьдесят девять. — бодро ответил мне молодой мужской голос. Совсем не сонный, несмотря на третий час ночи.
— Проникновение в жилище! — тут же доложил я. — Двое нападавших, одни из них погиб при задержании. Второй жив, связан.
Адрес с фамилией назвал, уже войдя в комнату деда. За время моего отсутствия пленник сбежать или освободиться не смог. Уний нависал над ним и постоянно угрожающе ворчал. Для профилактики, наверное.
— Ожидайте. — сказал дежурный. Помялся пару секунд, голос-то у меня подростковый, но всё же уточнил. — Психолога вызвать?
— Благодарю, со мной всё в порядке. — заверил я его. — Ожидаю наряд.
Ну вот и всё. Теперь действительно осталось лишь дождаться полицейских, сдать им на руки преступников, и положить остаток ночи, отвечая на вопросы следователей. Поспать не удастся точно, но это можно сделать днём, а вот школу, по вполне уважительной причине, можно будет и пропустить.
— Пацан, давай договоримся? — подал голос задержанный «грабитель».
— Зачем? — удивился я искренне. — Ты в мой дом ночью проник! На кой чёрт мне с тобой договариваться?
— Ты не понимаешь… — начал было говорить он, но не успел закончить мысль.
С первого этажа донёсся грохот, будто кто-то со всей души пнул тяжеленную входную дверь, застучали по полу сапоги. Полиция? Так быстро? И так… грубо?
— Оставаться на месте, работает спецназ!
Голос ударил одновременно и снизу, и от окна. Которое сразу же превратилось в непрозрачное серебряное зеркало от ударившего в стекло мощного прожектора.
А спецназ-то нахрена? Я же сказал, что преступники задержаны?
Дробный топот быстро приблизился к дверям дедовой спальни, буквально через семь секунд внутрь заглянули двое упакованных, как на войну, бойцов. Просканировали помещение стволами коротких штурмовых винтовок, остановили их на мне с Унием и скомандовали:
— Лежать!
Спорить со штурмовиками нельзя ни в одном из миров, можете мне поверить. Дворянин вы там или нет. Нужно делать то, о чём эти бравые ребята просят. Слишком короткий у них промежуток между мыслью «опасность» и командой «огонь».
Так что я не стал выделываться, и сразу же ткнулся лицом в пол. И Уния, ухватив за загривок, заставил сделать то же самое.



.23

Спецназа, чей бы он ни был, я не боялся. Максимум, что бойцы на горячке могут сделать, это слегка ногой задеть. Да и то не со зла, а лишь проверяя, не прячет ли лежащий на полу человек, какого-нибудь оружия под собой. Потом, конечно, извинятся. Вряд ли сами, а офицер или следователь, который им на смену явиться. Когда нужды в этих современных рыцарях не будет уже.
Но у меня почему-то всё пошло не по плану. То есть, сначала носок тяжёлого ботинка довольно деликатно перевернул меня с живота набок, потом со всех сторон зазвучали возгласы «чисто», но закончилось совсем не так, как я предполагал. Вместо того чтобы предложить мне подняться, наоборот, прижали обратно к полу. А в рации спецназовца, который и проверял меня на наличие оружия, вдруг прозвучало тревожное сообщение.
— Ляпис Калмыку, у нас движение у центрального подъезда. Три гражданских авто, не идентифицированы. Остановились, погасили фары.
— Калмык Ляпису. Наблюдай. Не обнаруживай себя. Филин, дуй со своей тройкой к Ляпису, займи оборону у входа.
Буквально через несколько секунд неведомый Ляпис опять вышел на связь.
— Калмык, наблюдаю вооружённых людей, выходящих из машины. Шесть объектов. Нет идентификации.
— Ляпис, Филин уже к тебе выдвинулся. Калмык Гнедому. Свяжись со штабом и узнай, что за хрень здесь происходит.
— Гнедой принял, занимаюсь.
Довольно громко у них рации включены, надо сказать. Даже из гарнитур переговоры Калмыка с Ляписом были мне хорошо слышны. Но вопрос не в этом, а в том, кто ещё подъехал? По времени как раз должна полиция подоспеть, но наблюдатель на улице сказал, что машины гражданские. И шестерых вооружённых людей он не смог идентифицировать, как полицейских.
Так что с Калмыком этим я полностью согласен — какая-то хрень происходит!
— Я, кстати, хозяин дома. И я вызвал полицию. — сообщил из положения лёжа тому упакованному в броню спецназовцу, благодаря которому и услышал все эти новости. — И задержал второго грабителя. Меня уже можно отпустить.
— Разберёмся. — коротко отозвался тот. Классически, можно сказать. Но потом решил нарушить шаблон добавив. — Этого твоя псина погрызла?
Носок ботинка указал на одного из злоумышленников. Мы как раз недалеко от трупа с Унием лежали.
— Моя, — а смысл скрывать? Характер ран говорящий. — Но вы не думайте, Уний сам не нападёт без команды. А я командовать не буду.
— Разберёмся, — повторил боец. — Но пока лежи. И пса держи. Жалко будет.
Это был толстый намёк на то, что стрелять он будет на поражение, да? Интересные дела! Спецназ получается из Тайной Канцелярии? Нашивок я разглядеть не успел, если они вообще были — сразу мордой в пол прилёг. Но больше вроде, некому. В пользу этого говорит хотя бы то, что прибыли эти ребята сразу и без звонка. Значит, меня, как я и предполагал, пасли. Но кто тогда сейчас прибыл? Следом за спецназом?
Следующие несколько минут явно что-то происходило. Видеть из своего положения я ничего не мог, объяснять ситуацию никто не спешил, да и спецназовец с громкой рацией отошёл на несколько шагов, так что как проходили дальнейшие переговоры между бойцами, я не знал. Зато мог отслеживать общий звуковой фон — у меня вообще очень хороший слух. Например, слышать, как по первому этажу бегали люди. Или как на улице разговаривали на повышенных тонах, поминутно срываясь на крик — двери ворвавшиеся штурмовики так и не закрыли.
А ещё до меня долетали обрывки разговоров между спецназовцами. Они, конечно, старались негромко говорить, но некоторые фразы получались громче других. Особенно мне понравились те, которыми обменивались бойцы, находящиеся в коридоре за дверью. Что-то там было про «в конец охренели!» и «что так не делается».
Потом всё разом стихло, послышались спешащие шаги на лестнице и надзирающий за мной спецназовец получил по рации команду поднять задержанного. Даже помог это сделать. Успел как раз к моменту, когда в дедову спальню вошли сразу два новых действующих лица.
Одного из них, Баруха Моисеивича Леви, я уже знал. Сотрудник Тайной Канцелярии не выглядел сонным или только что поднятым из кровати. Но и бодрым его назвать тоже было нельзя. Такой, потасканный немолодой мужчина, который очень не рад здесь находиться, да ещё и пытается скрыть злость на кого-то.
Со вторым я знаком не был. Помладше господина Леви, тоже в костюме и лёгком плаще, как и дедов знакомец, но выглядящий побрутальнее. Что-то вроде того же спецназовца, который сейчас у стены мебель изображал, только много лет спустя. Фигура борца, тяжёлый взгляд и такая же тяжёлая челюсть.
— Вот он ваш пацан, — ею он и указал на меня. — И всё с ним в порядке. Надо было такой шум поднимать? Выдра, ты ещё здесь? Свободен!
Последние слова были адресованы бойцу, который тут же выкрикнул «есть» и, топоча тяжёлыми ботинками, покинул комнату. Судя по звукам снаружи, то же сейчас проделывали и остальные спецназовцы. В смысле, покидали мой дом. Задержанного мной уже давно увели, а вот мертвое тело его товарища трогать не стали. Видимо, должны были криминалисты приехать.
Брутальный этот мужик, судя по всему, главный у штурмовиков. Но не из ТК — вон они с господином Леви как друг на друга смотрят! Как два бойцовских пса, которых на ринг выпустили. Что-то не поделили?
— Ты мне операцию запорол, полковник! — рявкнул дедов друг, в отсутствие рядовых сотрудников не считавший нужным сдерживаться.
— Кто ещё кому. — не остался в долгу «тяжёлая челюсть». — Какого хрена вы вообще сюда припёрлись?
— У «борзых» я ещё разрешения не спрашивал!
Ого! Так полковник из Корпуса охраны императора? Это их так за глаза называли. А ещё Охранкой. Какого черта происходит? Надо бы задать этот вопрос, а то про меня тут совсем забыли.
— Барух Моисеевич, здравствуйте! А что происходит?
Переругивающиеся друг с другом офицеры повернули головы, «вспомнив», что тут ещё и я нахожусь. Потом Леви перевёл взгляд на полковника и хмыкнул.
— Бардак, Роман. Полный бардак!



.24

— Всего я, как ты понимаешь, рассказать тебе не могу, — произнёс Барух Моисеевич, когда мы остались одни. — Но кое на какие вопросы отвечу. Начну с главного, который тебя интересует больше других. Дед твой жив и находится в полной безопасности.
Разговор проходил уже в моей спальне. В дедовской орудовали прибывшие специалисты, и я понятия не имел, сколько они там будут возиться. Причем криминалисты и следователи явно были не полицейские — прибывшим буквально через две минуты после всего этого бардака сотрудникам правоохранительных органов, продемонстрировали убойные удостоверения и объяснили, что дело больше не находится в их юрисдикции.
«Борзой» полковник с тяжёлой челюстью тоже уехал, забрав всех своих людей. Вместо него особняк наводнили те, кто приехал с господином Леви. Который быстро раздал указания и увёл нас с Унием в другую комнату.
— Хоть одна радостная новость! — отозвался я.
Действительно так считал, кстати. Старший Брюс — хороший человек, и я к нему довольно сильно привязался. Пусть мы и не были настоящей роднёй, из всех разумных в этом мире, он единственный тянул на этот статус больше других.
— Находится он у «борзых», — сказал советник. — Где именно — не знаю. И мне не скажут. Это они его вывезли, замаскировавшись под нас. В целях безопасности, как мне сообщили. Им стало известно, что его собирались похитить. Но эти тупицы даже не подумали уведомить о своей операции кого-то ещё! Для предотвращения утечки информации, мать их! Дебилы!
После этой вспышки злости пожилой мужчина провёл рукой по лицу, как бы сгоняя негативные эмоции. И продолжил рассказывать, не дожидаясь моих вопросов. От его слов на душе у меня с каждой минутой становилось всё паршивее. В основном оттого, что именно я такую крутую кашу, сам того не зная, и заварил. Ну, не совсем прямо я, но без моего участия всё же не обошлось.
Выходило, что, спасая Алексея Яковлевича от возможного похищения, Охранка, не придумав ничего умнее, выкрала его под видом Тайной Канцелярии. Какие у них резоны вообще были, чтобы так действовать? И с какого перепуга Корпус охраны императора вообще таким занимается? Их род деятельности напрямую связан с названием, так-то!
Дальше уже я масла в огонь подлил. Мне же никто ничего не объяснил — хотя могли бы! Пары слов или даже сообщения на коммуникатор хватило бы! Но у них же секретность! Блин, как дед вообще на такое пошёл? Или его заверили, что мне все расскажут и глупостей я не наделаю? Небось ещё пообещали, что будут за мной следить, как за родным! Ну, тут не соврали, кстати.
А я, никем не предупреждённый, пошёл в ТК, чтобы забрать финансовые документы. Взбудоражил дедовых людей. Заставил их носом землю рыть — ну ещё бы, похитили ветерана службы, да ещё обставили все так, будто сама Тайная Канцелярия к этому причастна!
Уж не знаю, что люди Леви нашли, он не особо распространялся. Как и о том, насколько с ними были откровенны смежники. Но какие-то выводы они сделали — профессионалы же. Главное, они пришли к выводу, что внуку их товарища грозит серьёзная опасность.
— Те, от кого спрятали твоего деда, должны были оставить наблюдение за домом. И за тобой. На их месте, потеряв контроль над ситуацией, я бы предпринял попытку похитить тебя. Чтобы уже через близкого человека действовать. К сожалению, тогда я ещё не знал, что инициатором похищения выступали «борзые». И принял решение тебя подстраховать.
А Охранка предположила то же самое. Более того, в некотором роде они на это и рассчитывали! Что интересанты пойдут на захват меня, как заложника, чтобы получить доступ к чему-то, чем владел старший Брюс. Классическая, можно сказать, старая, как мир, схема. Вот только участников в ней было уже не двое, а трое.
Что привело к тому, чему я был свидетелем. Прав был Барух Моисеевич, назвав происходящее полным бардаком! Я бы даже пожёстче выразился!
— Мне что-то грозит за убийство? — на всякий случай спросил я.
Ну, мало ли? Я уже понял, что всех раскладов не знаю, так что нелишне будет уточнить.
— Можешь не переживать. Этих людей не было. Обычные, не самые сильные наёмники, которых, скорее всего, использовали втёмную. Заказчики специально послали таких. Чтобы прощупать почву. А мы так обосрались!
Ну, это объясняло, почему я вообще с ними справился. Но не давало ответ на другой вопрос.
— Кому нужен дед? — спросил я. — Или, правильнее сказать, то, что есть у деда? Его же не просто старые враги хотели похитить, чтобы отомстить, верно?
Советник усмехнулся и кивнул.
— Так и есть. Не стоило бы тебе об этом говорить, но нашими общими усилиями, ты уже оказался втянут во всю эту историю. И будет гораздо эффективнее, если ты будешь хотя бы в общих чертах понимать происходящее. Только дай мне слово, что разговор этот останется только между нами.
— Барух Моисеевич, ну конечно! Слово чести!
Хотя, если по правде, я бы предпочёл даже части того, что мне уже рассказали, не знать. Чёрт, может стоило тело попроще занять, а? Как-то мне тревожно от уровня творящегося вокруг бедлама. По хорошему, Кочевнику нужно меньше внимания к себе привлекать, и больше людей из родного мира спасать. А я какой-то замес влетел — только держись! Тайная Канцелярия, Охранка, секреты всякие! И Спаситель ещё знает что!
Но — поздно жалеть о сделанном. И ответить иначе я тоже не мог. Легенда, м-да… Внук Алексея Яковлевича — единственный, подчеркну, внук! — должен переживать за своего родича, и всеми силами стремиться, чтобы ему помочь.
— Основной возможный интересант — Палата Весов. Это служба внешней разведки Пекина, — сразу же пояснил непонятный термин господин Леви. — Алексей Яковлевич долгое время работал на этом направлении. И скопил приличный архив. Конечно, большая его часть была передана службе, когда его проводили на пенсию, но кое-что осталось в личном, так сказать, пользовании…
— Но зачем? — я правда не понимал, на кой черт держать рядом с собой мину замедленного действия. Ушёл со службы и ушёл. Подставляться-то нафига?
— Обычная практика для таких, как мы, — досадливо сморщился советник. — Страховка, если угодно. Понимаешь, когда большую часть жизни имеешь дело с сильными мира сего и их тайнами, хочется иметь гарантии на старость. Чтобы пенсия не закончилась на следующий день от внезапно развившейся сердечной болезни. С одной стороны, не слишком серьёзной, чтобы тебя не похоронили вместе с ней, а с другой — всё-таки значимой.
Гарантия, значит. Ну, Алексей Яковлевич!
— И у него осталось что-то такое?
— По мелочи, — а вот тут мой собеседник явно сказал неправду. — Спящие агенты в Поднебесной, каналы связи и экстренной эвакуации…
Понял, что я понял, и сделал такой выразительный взгляд. Мол, не заставляй меня врать. Пришлось кивнуть.
— И они зачем-то понадобились ханьцам. Сейчас.
Это был не вопрос — утверждение. Ну, в самом деле, мы с дедом полгода вместе прожили без всяких эксцессов со стороны его прежней работы. И до этого он два года за медленно умирающим Романом ухаживал. Никто что-то не приходил за личными архивами действительного советника Тайной Канцелярии в отставке!
— Ситуация изменилась, — пожал плечами Барух Моисеевич. Дескать, обычное дело, международная политика она такая. — Пекин сейчас похож на готовый к извержению вулкан. Старый император при смерти, его возможные наследники, которых целых четыре, ведут отчаянную подковёрную борьбу за власть. Один из ванов — действующий глава Палаты Весов.
Видимо, на моём лице появилось какое-то странное выражение, что господин Леви позволил себе усмехнуться.
— Что?
— Ты очень похож на деда. Когда он был молод. Порода, что тут сделаешь. Когда говорю с тобой, немного представляю, что это он и есть. Стариковские причуды, не обращай внимания. При этом я порой забываю, что ты ничего не знаешь о том, что составляло значительную часть нашей жизни с Алексеем.
Это он так даёт понять, что больше ничего не скажет? Не-не-не! Я на такое не согласен! Конечно, меньше знаешь — крепче спишь. Но с другой-то стороны — в моей жизни сейчас неведение вообще не благо!
— Барух Моисеевич, я правда не очень понял связи одного с другим.
— Ван Дин — глава Палаты — сотрудничал с твоим дедом, — пояснил советник. — Очень давно. И даже ничего предосудительного особо не делал. Ну, скажем так, ничего из такого, что не является обыденностью для специалистов внешней разведки. Какие-то услуги, тут глаза закрыть, здесь — в другую сторону посмотреть.
— Но теперь, когда у этого вана появился шанс стать императором, такой компромат ему не нужен! — дошло до меня наконец.
— Совершенно верно, — хмыкнул особист. — Даже намёка на то, что у него были отношения с одним из русских разведчиков, серьёзно подорвёт его позиции. А проигрыш в этой гонке означает не политическое забвение, а смерть. Так что, да. Твой дед со своим архивом ему поперёк горла. В Поднебесной, как сообщают наши контакты, уже развёрнута полномасштабная зачистка всех тех, кто даже краем имел отношения к тайне вана Дина. Здесь у него таких возможностей, к счастью, нет.
Он замолчал, я тоже долгое время рта не раскрывал. Не знал, что сказать. Дед, этот вечно ворчащий, но добрый и заботливый старикан, оказался настоящим шпионом. Причем не каким-то там исполнителем низового уровня, а тем, кто имеет врагов аж в правительстве у ханьцев! Это было довольно сложно переварить. Не говоря уже о том, что мои, как Кочевника, планы, срочно требовалось пересматривать.
— Но почему Охранка? — изнутри толкнула одна мысль, не дававшая покоя. — Это же вообще не их сфера деятельности?
— А вот об этом, Роман, тебе лучше даже не задумываться! — фирменный ледяной взгляд господина Леви пронзил меня до самой глубины. — Ты меня понял?
— Д-да, конечно…
Чёрт, так тут ещё что-то есть⁈ Причём такое, что довольно откровенно говорящий о всяких шпионских делах Барух Моисеевич, сразу же дал понять об уровне опасности.
Дед, за что ты так со мной, а?



.25

Обычный, мать его так, день школьника!
Да, с утра, невыспавшемуся и опухшему от свалившегося количества новостей, мне пришлось топать в школу. А всё почему? Потому что никакого нападения ведь не было! Никакие наёмники в дедовой спальне не шуровали, и мы с Унием, соответственно, ни с кем не дрались. И никого не убивали. Не было спецназа Охранки, её конфликта с Тайной Канцелярией, полиция не приезжала. А значит, и повода пропускать учёбу у меня тоже не было. Ну не подлость ли!
Ещё большей подлостью, было то, что Уний остался спокойно досыпать дома! Вольность, которую я себе позволить не мог!
Вдобавок к этому, господин Леви перед отбытием из моего дома сегодня утром, уведомил, что я теперь прохожу по программе защите агентов. Мол, незримо за мной будут таскаться сотрудники Тайной Канцелярии, и следить, чтобы подобного сегодняшней ночи больше не происходило.
Что тоже не очень радовало — как в таких обстоятельствах миграцию из Ленова организовывать? Так что собеседником я был таким себе. И когда на соседнее место (до начала урока оставалось ещё минут пять), уселась Настасья Филипповна, зыркнул на неё, как на злейшего врага.
— Брюс? — купеческую дочку таким было не пронять. — Надумал чего?
Чёрт, ну точно же! Вассальный договор! Не то чтобы я забыл про её предложение, просто после ночных событий этот факт напрочь вылетел у меня из головы. Вроде даже и решили все с Унием, однако после произошедшего…
— Строева, ты же сама сказала, что не горит?
— Но и не затягивать просила.
Женщины! Существуют в какой-то собственной временной системе координат, где следующий день сразу после разговора уже вполне попадает под категорию «не затягивать». А мозги-то мои совсем другим были заняты. Да и в свете произошедшего, брать под крыло ничего не подозревающую девчонку было бы, наверное, не очень красиво. Фактически, сейчас все, кто находится рядом со мной, попадают в группу риска.
Хотя, если с другой стороны смотреть — теперь я точно знаю, что за мной приглядывает и императорская Охранка, и Тайная Канцелярия. С таким прикрытием можно легко игнорировать недовольство патрона Настиного отца. И вообще, что ж теперь, из-за дедового прошлого, мне теперь не жить совсем? Каждой тени боятся? У меня, как бы, ещё обязательства перед моим народом имеются.
— Давай всё же отложим этот разговор?
— С Алалыкиным сцепился и решил заднюю дать?
«Нет, просто мой дед где-то припрятал к пенсии компрометирующие документы на будущего ханьского императора, и тот очень хочет его убить! И не хочу, чтобы ты, дурёха, стала одной из целей наёмных убийц!» — нервно хохотнул я про себя. А вслух ответил: — Нет, при чём тут вообще Алалыкин?
— Я ему месяц назад делала такое же предложение.
— Да я догадался, так-то. Но спасибо за своевременную информацию.
Девушка чуточку сконфузилась. Стрельнула глазами в сторону.
— Злишься?
Я в упор уставился на одноклассницу.
— Да, Настя. Злюсь. Не сильно, но всё же злюсь. Не очень хорошо началось наше гипотетическое сотрудничество.
— Я приму к сведению. — серьёзно кивнула она. — И внесу правки в вассальный договор. В твою пользу.
Мне осталось только моргнуть. Это у неё уже и договор готов с прописанными условиями? Которые она готова пересмотреть? Эка её прижало!
Видимо, что-то в моём взгляде изменилось, потому как она тут же вспыхнула и тихим злым шёпотом произнесла.
— Спать с тобой до полного совершеннолетия не буду!
— Больно надо было! — фыркнул я.
— А что так? Не нравлюсь?
Моментальное изменение стратегии! Настасья Филипповна, ты уж как-то определись!
— Не хочу выставлять своего вассала какой-то дешёвкой. — пояснил я.
— Так значит решение ты уже принял?
Купеческая дочь! Только появление учителя в классе дало мне возможность не отвечать сразу. Строева это поняла, наградила меня недовольным взглядом, но говорить ничего не стала. Вместо этого вернулась на своё место.
Однако разговор наш продолжился после уроков. Настя решительно потащила меня в буфет, набрала еды — ох и умная же девка! — и некоторое время молчала, глядя, как я расправляюсь с угощением. Даже зоной тишины озаботилась — вся её группировка заняла столы вокруг нас, не давая случайным людям слишком уж приблизиться.
— Роман, ты чего тянешь? — девушка взяла быка за рога, стоило мне сделать последний глоток чая. — Даже в Писании сказано: «Да будет слово ваше: да, да; нет, нет». Скажи толком, что решил, не держи в неведении!
Полный желудок — только он заставил меня отреагировать на настырную девчонку спокойно.
— Настя, не дави, — попросил я. Помолчал немного, подумал, что сейчас, наверное, выгляжу в её глазах, как человек, который банально набивает себе цену. И решил немного приподоткрыть карты. — Вчера кое-что произошло. Нечто очень плохое. Есть основания считать, что моей жизни в ближайшее время будут угрожать могущественные люди. С некоторым даже шансом на успех. Поэтому я и раздумываю до сих пор над твоим предложением. Не потому, что хочу из тебя условия получше выбить. А лишь потому, что опасаюсь, как бы и ты не стала целью этих людей.
— Каких ещё людей? — тут же нахмурилась Строева. — Папенька уже Дерябиных, что ли, подключил? А как про наш сговор прознал?
Это она про кого? А, Дерябины! Род, который покровительствует Строевым. Тоже мне угроза!
— Нет, Настя, не патрона твоего отца. Это вообще мелочь, про которую я даже не думал. Те, кто мне угрожают, уровней на несколько повыше. А большего, прости, я тебе сказать не могу.
— А ты сейчас не брешешь?
— Что за тон, Настасья Филипповна!
— Нет, ну просто вчера всё нормально было, а сегодня какие-то могущественные люди появились! Странно всё это.
— Добро пожаловать в гостеприимный мир аристократов! — рассмеялся я. — Так оно у нас и бывает. Ты всё ещё хочешь под моё уютное крылышко?
— А знаешь — хочу! — вздёрнула подбородок одноклассница. — Уж не знаю, правду ты сейчас говоришь или за нос меня решил поводить, но если сейчас откажусь — можно хоронить все мои мечты.
— Подходящих дворян больше не осталось?
— Дурак!
Второй день мы с ней активно общались — раз так в десять активнее, чем за всё время совместной учёбы — и я стал ловить себя на мысли, что Строева мне нравится. Не в том смысле… То есть, и в том тоже, но больше характером. Живая такая, смелая. Нет в ней подхалимажа мещанского, который особенно ярко проявляется при их общении с дворянами. И мечта есть. Всё, как я люблю, короче.
— Если ты не боишься, то и я согласен. — решился тогда я. — Только есть ещё один момент, который мне нужно проговорить перед тем, как мы по рукам ударим.
— Да что ж такое-то! — закатила глаза девушка. — Сейчас ты скажешь, что бастард?
— Не совсем, — хмыкнул я. — Ты же в курсе моей истории, да? Неизлечимая болезнь, чудесное исцеление и всё такое?
— Ну, да. — Строева быстро отвела глаза. Никому не нравится, когда разговор переходит в эту плоскость.
— То, что я тебе сейчас скажу, ты к этому, пожалуйста, отнесись со всей серьёзностью. Я не знаю, что именно меня спасло, и почему я выжил, хотя должен был умереть. Но теперь я полон решимости долг этот отдать. К тому говорю, чтобы ты понимала — часть денег я буду у тебя брать не под проекты, направленные на укрепление нашего союза, а просто на благотворительность. И сам планирую работать волонтёром в больницах.
Надо же мне как-то легализировать свою истинную деятельность! Денег на которую мне пока брать больше неоткуда.
Девушка удивлённо заморгала, и некоторое время рассматривала меня так, будто впервые увидела. Затем стремительно перегнулась через стол и клюнула губами в щеку.
— Чего это ты? — от неожиданности я даже замер. Не то чтобы девушки меня раньше не целовали, но вот так — никогда. Кровь сразу забурлила — ох уж этот гормональный фон шестнадцатилетнего!
— Да просто… — загадочно улыбнулась она. — Удивил ты меня, вот и всё. Не думала, что ты такой. Считала обычным аристо.
И не дав мне ничего сказать, резко поднялась и пошла прочь. Её свита тут последовала за ней.
— Какой — «такой»? — себе под нос пробурчал я. — Нормальный, что ли?
Но щеку потёр. Мелочь, а приятно.



.26

А у дверей дома меня уже поджидала другая девчонка. Моего возраста, незнакомая, но почему-то в нашей школьной форме. Приталенный пиджачок коричневого цвета, аккуратный синий галстук-бант на шее и того же цвета юбка, которая, правда, была короче принятой нормы ладони на две. Японка, что характерно. Никогда её раньше не видел. В смысле, не японских девушек своего возраста — их так-то полно в столице, а вот эту конкретную.
— Привет! — жизнерадостно улыбнулась гостья и быстро-быстро помахала правой ладошкой. — Меня зовут Кикути Ринко, но ты можешь называть меня Рин-рин! Я теперь буду жить с тобой!
От такого заявления крепко офигел бы и более сдержанный, чем я человек. Нет, я не ханжа, и девочка вполне себе симпатичная, но вот так с ходу? Плюс недавние события заставляли держаться настороже со всеми незнакомцами. А вдруг она одна из убийц, которых послали за дедом и мной?
Хотя, конечно, ханьцы никогда бы не наняли для этой цели японку, точнее, японка никогда не стала бы работать на ханьцев. С другой же стороны, наёмники национальности не имеют и служат только одному богу — деньгам. Так что могла и японка работать на ханьцев.
Чёрт, да о чём я вообще? Ей же лет шестнадцать на вид! И форма нашей школы. Если, конечно, это не умелая маскировка…
— Ты кто такая? — очень хотелось сделать шаг назад и призвать «ядро». Просто на всякий случай.
— Я же говорю! Кикути Ринко! Рин-рин!
Уровень её жизнерадостности зашкаливал за все разумные нормы. Девчонка вела себя словно веселящего газа надышалась, и сейчас любила весь мир вокруг. Причем, искренне!
А ещё, говоря, она шла ко мне. Вприпрыжку — никогда не видел, чтобы девочки в реальности так двигались. От этого даже жутко немного стало.
— Стой на месте! — приказал я.
— Но как я тогда отдам тебе письмо? — нахмурилась японка. Однако послушно остановилась.
— Какое ещё письмо? — теперь и я брови свёл.
— От твоего деда, конечно же! — вновь озарила она мир улыбкой. — Я разве не сказала?
— Нет, блин! Не сказала!
Девушка действительно держала в руках конверт. Точнее, в одной руке. А другой демонстрировала массивный перстень. Очень знакомый перстень. Так, погодите-ка, это что, дедовская печатка?
— Откуда он у тебя? — указывая на кольцо, спросил я.
— Ты что, Ром-ром, совсем меня не слушал? — обиженно надула губки гостья. — Я же тебе сказала — от твоего деда!
— Ром-ром? — у меня, кажется, глаз задёргался. Так и есть! Да что с ней не так?
— Я Рин-рин, ты Ром-ром! Рин-рин и Ром-ром! Здорово!
До меня, наконец, дошло, что мне в ней казалось странным. Вот это её поведение — воплощённое счастье и жизнерадостность. Кавай. В Российской империи после Великого Исхода живёт много японцев, несколько десятков миллионов. И не просто живёт, но и вполне себе успешно интегрируется в местный социум. А оттого, что мы, русские, страшно любим всю иностранщину, в здешней культуре, особенно в среде молодёжи, очень модны японские словечки и понятия.
Никого, скажем, не удивит, если дворник или, например, водитель такси, поздоровается с тобой по-японски. Или «спасибо» скажет. Ещё и сделает это с характерным русским колоритом: «Каничива, Федор Егорович! И вам, Илья Вадимович не хворать!» Или: «Вот уважил, так уважил, Семён! Прям вот от всего сердца аригато!»
Да что там! Сейчас первые строчки рейтингов стриминговых сервисов занимает экранизация какой-то японской легенды про девочку и ее возлюбленного призрака. Я пару серий просмотрел — дичь невероятная. Но девчонки с нашего класса только что не молятся на главную героиню. А может даже и молятся — чёрт их разбери! Во всяком случае, ей подражают, глаза даже подводят под «японку».
Короче говоря, что такое «кавай» в средней полосе здешней России я знал. И Рин-рин… тьфу ты! Кикути Ринко была воплощением этого слова. Вся такая миленькая, прелестная, почти мультяшный персонаж.
— Так мне уже можно подойти, Ром-ром? — похлопала она глазками. — Письмо? Перстень? Дедушка Алексей? Помнишь?
— Давай! — поправлять её очередной «ром-ром» я не стал. Что-то мне подсказывало, что это всё равно бесполезно.
И протянул руку.
Девушка тут же подбежала, сунула мне в ладонь и конверт, и печатку, после чего сразу же отступила на прежние позиции.
— Читай. Я подожду.
А вот эти слова она уже произнесла без всякой манерной «кавайности». Интересно…
Вскрыл письмо — это точно от деда, только такой динозавр мог отправить послание на бумаге, словно сто лет назад, да и почерк его — и стал одним глазом скользить по строчкам. А второй (фигурально, конечно, я не косоглазый) не сводил с Ринко. Но та словно отрешилась от всего мирского и замерла без движения, как выключенный электроприбор.
 «Здравствуй, Роман! Человеку, который передаст тебе это послание, можешь верить, как мне…» 
Ну, не знаю, деда! Я и про тебя-то до прошлой ночи, получается, ничего не знал. Хотя это взаимно, ха! Верить? Ну, положим, всё ещё верю.
 «Ринко — мой личный вассал. Когда-то давно я спас ей жизнь, и с тех пор она поклялась служить мне верой и правдой». 
Я оторвал взгляд от бумаги и ещё раз посмотрел на девушку. Ну, да, лет шестнадцать, не больше. Много лет назад? Ребёнком он её что ли в вассалы принял? Грудничком?
 «Пусть тебя не обманывает её внешность. Ринко — ёкай из древнего рода кицунэ, и на самом деле возрастом она лишь немногим младше меня». 
Так, блин, он о чём вообще? Ёкай — это же призраки так у японцев называются? А кицунэ — это лисы-оборотни? Это же мифология чистой воды! Не может же он в самом деле считать её оборотнем!
 «Несмотря на её вассальную клятву, я никогда не призывал Ринко к служению. Но последние события заставили изменить своё отношение к этому. Тебе в моё отсутствие понадобится верный и надёжный соратник. И хороший боец. Прости, что втравил тебя во всё это». 
Это было так типично для старшего Брюса — попросить прощения между делом! «Роман, завтрак на плите. Кстати, прости за вчерашнее, кажется я немного переборщил с этим атакующим заклинанием». С другой стороны — данный оборот полностью убеждал меня в подлинности послания.
 «Также посылаю тебе перстень главы рода. Скорее всего, я не смогу вернуться ещё какое-то время, и тут дело даже не в опасности для меня лично — я старый человек и не боюсь смерти. Но ситуация такова, что куда больший удар могут принять те, кто просто находится рядом. Поэтому, внук, дела на тебе. Ты уже взрослый, и куда более толковый парень, чем твой отец, справишься. Делай всё, что считаешь нужным, я тебе полностью доверяю. Не стыдись просить помощи у моих друзей. Твой дед». 
Коротко и по делу — «железный Брюс», как он есть! Внучок, я малость задержусь, тут у меня нерешённые вопросы с вероятным претендентом на ханьский престол. Еда в холодильнике, деньги в тумбочке, перстень главы рода на пальце. Не забывай чистить зубы. Кстати, вот ещё лиса-оборотень, она будет за тобой присматривать.
Дочитав записку, я ещё несколько секунд тупо смотрел на исписанный старшим родичем листок. Эмоции, которые во мне бурлили в этот момент, я даже не буду пытаться описывать. Очень сложный коктейль — не всякий бармен возьмётся повторить.
Потом аккуратно сложил бумагу, убрал её обратно в конверт, а тот — во внутренний карман школьного пиджака. И уже без всякой опаски шагнул к гостье.
— Значит, кицунэ?
Девушка вместо ответа улыбнулась и приложила указательные пальцы к вискам. Ушки, ага. Какая милота.
— Так тебе сколько лет на самом деле?
— А ты предпочитаешь более опытных женщин? — подмигнула она.
И в этот момент я увидел, что её грудь стала больше. То есть, её вообще по факту почти не было, так, едва обозначенные холмики под пиджаком, а тут прямо ткань натянулась. А ещё лицо неуловимо изменилось, оставшись тем же самым вроде бы, но словно бы лет на десять старше. И голос стал взрослее.
— Это ты как?.. — только и смог вымолвить я.
Казалось бы, к швырянию огня и молний я уже привык, но подобное — не только здесь, вообще! — видел впервые. Частичное изменение собственного тела, да ещё и так быстро. Это же совершенная биомантия! Трансформация на клеточном уровне с невероятной скоростью!
— Таков дар моего рода! — лукаво улыбнулась девушка, — нет, женщина! — Ещё я знаю множество интересных историй, умею прекрасно готовить, шить и убивать людей. Ну что, так и будешь гостью на пороге держать? Может, уже в дом пригласишь?



.27

В мой дом Ринко вошла, как полагалось настоящей женщине — со словами: «Ну и бардак!» Я даже по сторонам заоглядывался — где? Нет, ну так-то ночью здесь злодеи были и два вида спецназа. Натоптали, не спорю. Но вещи все на своих местах стоят, одежда не разбросана, вазы не побиты — они же не обыск проводили. Пыль, быть может, на полках осела, но это если присматриваться. В остальном же вполне себе порядок — с точки зрения любого мужчины.
И вообще, помогающая с уборкой по дому женщина придёт только в субботу, а сейчас — среда. Чего она вообще ждала?
— Это ты ещё дедову спальню не видела! — порадовал её я. — Основной замес там происходил. Кровь на полу и всё такое.
— Кровь? — девушка (она снова была в образе школьницы) округлила глаза. Забавное зрелище в исполнении чистокровной ниппонки. — Тут кого-то убили?
— А ты не в курсе?
Почему-то я думал, что дед, который её вызвал, всё ей рассказал. Но оказалось, что тот лишь воспользовался старым каналом связи, передал письмо с перстнем и сообщил, что его внуку грозит опасность. Пришлось ей коротко рассказывать про ночной визит наёмников и последующий приход сперва спецназа Охранки, а затем группы быстрого реагирования Тайной Канцелярии.
— Как-то так… — завершил я рассказ, разведя руками.
— Охренеть! — без всякой кавайности откликнулась кицунэ. — Дядька Лёша в своём репертуаре! Ни слова об этом не сказал!
Я про себя отметил «домашнее» именование деда, что говорило о довольно близких отношениях моего старика и этой девицы. И был вынужден с ней согласится. Да, это действительно было в духе старшего Брюса — некогда объяснять, побежали скорее!
— Горничных в доме, как я понимаю, нет? — уточнила лиса-оборотень.
— Приходит раз в неделю, в субботу.
— Нет, так не пойдёт! До субботы я в этом бардаке жить не буду! Так, где инвентарь этой достойной женщины? Она же не с собой его всё время таскает?
— Да, пойдём покажу.
Под инструментарий Марты Карловны, нашей уборщицы, был отведён чуланчик возле кухни. Там Ринко вооружилась вёдрами, тряпками, швабрами и чистящими средствами, после чего немедленно приступила к уборке. Меня же она попросила под ногами не путаться, и свалить куда-нибудь. В смысле, хотя бы в своей комнате запереться, и без крайней необходимости не выходить. Глядя на то, что она устроила в первые же минуты своего пребывания в доме, я, почему-то, не нашёл в себе решимости с ней спорить.
Поплёлся в свою комнату. Там меня встретил Уний, даже не соизволивший подняться с дивана и выйти посмотреть, кто там вообще пришёл. Не то чтобы я считал своего земляка сторожевым псом, но здравый смысл-то должен был присутствовать. Высказал ему всё это — а что, если бы это были очередные грабители или ещё кто-то? Где, вообще, бдительность и здоровые инстинкты? Нас, так-то, ночью чуть не грохнули!
Но Уний лишь широко зевнул и посмотрел на меня осуждающе. Мол, ну чего ты начинаешь, дружище! Я ещё по шагам понял, что это ты. И что зашёл не один, а с девушкой. Я поэтому никуда и не пошёл — не хотел пугать твою гостью, вот!
— Ну-ну! — с сомнением протянул я, усаживаясь рядом с мастифом. — Так я тебе и поверил.
Никакой телепатии в нашем общении, конечно, не было, хотя это было бы чертовски удобно. Просто — ну а что он ещё мог сказать своим выразительным взглядом?
Стал рассказывать товарищу о новостях. В первую очередь, естественно, о том, кто эта гостья и почему она грохочет по всему первому этажу вёдрами. Когда дело дошло до того, что Ринко — биомант, Уний поднял голову и уставился на меня с полным обалдением в глазах.
— Серьёзно! — сказал я ему в ответ на этот невысказанный вопрос. — Их здесь называют лисами-оборотнями, по-ниппонски — кицунэ. Как она в зверя превращается, я, правда, не видел, но зато был свидетелем того, как она своим телом на клеточном уровне управляет. И скажу я тебе — это совсем другой путь использования энергоконструктов. Отличающийся и от нашего, и от местного.
В родном для меня мире одарённые — те, кто развивал возможности энергетического тела — тоже воздействовали на собственный или чужой организм. Но в большей степени для выправления патологий или других нарушений в его работе. Скажем, могли подстегнуть регенерацию определённых участков тела, в результате чего исцеление и даже заживление серьёзных ран, происходило в несколько раз быстрее.
Ещё, благодаря развитию и управлению энергетическими каналами, средний возраст жизни в нашем, тогда ещё не Увядающем, мире, превышал полторы сотни лет. Это сейчас всё вразнос пошло, мало кто до восьмидесяти дотягивает.
Но вот такого, чтобы вырастить себе грудь или изменить лицо за считаные секунды, как мне продемонстрировала новая знакомая — такого мои земляки не умели и в лучшие годы.
В общем, мы с Унием это дело активно обсудили, после чего я поведал земляку, что со Строевой поговорил, и предложение её принял. Завтра она должна была принести проект вассального договора, будем изучать.
Примерно на этом месте в комнату без стука вошла дедова посланница.
Поверх школьной формы она накинула слишком большой для неё халат Марты Карловны, волосы убрала под платок, отчего стала выглядеть какой-то беженкой. Которая нарядилась во что попало из корзины с пожертвованиями.
— Ой! — умильно приложила она ладошки к щекам. — Собачка!
Назвать здоровенного мастифа так, это надо было быть… Ринко. Девушка без всякой опаски двинулась к нему с явно читаемым намерением обнять и погладить. Но внезапной остановилась на полпути.
— Это ты с ним разговаривал? — нахмурилась она.
— Эм-м, ну да…
— Странно, как с человеком прям. Я даже решила, что в доме живёт ещё кто-то, о ком ты мне не сказал.
— Ну, знаешь, я привык просто, — отмахнулся от её подозрений. — Один же, чтобы с ума не сойти. Дурацкая привычка, согласен.
— Понимаю, — без выражения произнесла кицунэ, не отводя, при этом, взгляда от моего товарища. — Только это никакой не пёс, Рома.
Уний решил, что пора вмешаться, и угрожающе зарычал. Глухо так, без явной агрессии, но недовольно. Что в исполнении такого здоровенного пса всё равно выглядело довольно опасно. Правда, на лису это не произвело никакого впечатления.
— Фу, Уний! Свои! — изображая отношения хозяина и питомца, прикрикнул я. И уже для Ринко произнёс. — Что ты имеешь в виду? Как это не пёс? Котик, что ли?
— Ром-ром, ну я же оборотень! — снисходительно пояснила Ринко, не ведясь на иронию. — Я такие вещи просто чувствую! Ну-ка, пёсик! Посмотри мне в глаза!
С этими словами она оказалась совсем рядом с Унием, и без всякой опаски ухватила его голову своими ладошками. Тот снова попытался зарычать, но девушка просто притянула его к себе и уткнулась своим лбом в его. И без того нерешительное сопротивление пса тут же прекратилось.
Я заворожённо наблюдал за этим действом, не зная, как правильно реагировать. Говорить новой знакомой правду не хотелось, ведь признание Уния человеком потянуло бы за собой и другие вопросы. Такие, например: а как он попал в это тело? И — а ты тогда кто такой?
— Тело зверя, дух человека, — между тем шептала Ринко. — Как же тебя угораздило, бедолага?
Вот здесь я замер. И, не буду скрывать, целую секунду обдумывал вариант, в котором убиваю девушку, а потом каким-то образом прячу её тело. Например, ночью закапываю на заднем дворе, где проводились тренировки.
Не то чтобы всерьёз и не потому, что я такой кровожадный. Просто — это же полный провал моей миссии! Как Кочевник после такого сможет других людей из родного мира перетаскивать?
Но девушка отпустила голову Уния и с улыбкой посмотрела на меня.
— Кажется, я знаю, что произошло! — сообщила она доверительно. — Не думала, что доведётся с таким столкнуться, однако читала в семейных преданиях о подобных случаях.
— Да? — осторожно уточнил я.
— Ты же тоже чувствовал в нём разум, верно? Поэтому и говорил с ним, как с человеком? Да не бойся ты, я на твоей стороне!
А, была не была!
— Верно, — подтвердил её догадки. — Я его всего пару дней назад подобрал на улице. Он показался мне просто умным псом, а потом были странные вещи, когда он вёл себя не как пёс…
Уж не знаю, Рин-рин, что ты там вычитала в своих семейных преданиях, но, пожалуйста, рожай уже быстрее! Я не могу вечно общими фразами отвечать!
— И казалось, что он понимает человеческую речь и даже пытается отвечать?
— Ну, типа того… Знаешь, я думал, что это просто результат дрессировки или ещё что-то в этом роде… Но ни с кем своими предположениями не делился, а то сочли бы ещё психом…
— Он мой соплеменник!
Что?
— Что? — уже вслух повторил я свой мысленный вопрос.
— Сорванная инициация! — глаза у лисы блестели он возбуждения. — Скорее всего, ещё ребёнком, без наставника, который мог бы ему помочь, он сменил форму и застрял в ней! А теперь, бедняжка, не может выбраться!
Вот это… поворот! Ринко сама себе придумал версию, которая ей всё объяснила и поверила в неё. Ну а я не идиот, чтобы её в ней разубеждать.
— Ему можно как-то помочь?
Неожиданно для себя, я вдруг понял, что чувство опасности от разоблачения внезапно сменилось надеждой. Ведь это я виноват в том, что Уний оказался в теле мастифа, и вынужден жить, как животное. К тому же лиса говорила так, будто эта возможность имелась.
— Не знаю… — задумчиво покачала головой девушка. — То есть, теоретически, я могу стать для него наставником, и обучить оборотничеству с самого начала. Конечно, я не знаю, как долго он уже живёт в такой форме, и что произошло за это время с его разумом. Но, повторю — теоретически! — это возможно. Потребуется много времени, кое-какие редкие растения для пробуждающих эликсиров… Уний? Тебя же Уний зовут?
Мой товарищ не очень хорошо владел здешним русским языком. Говорить на нём смог бы лишь в режиме «моя твоя спасибо плоскогубцы». Но по смыслу и контексту понял всё. В том числе и о призрачной, но всё же надежде, вновь обрести человеческое тело.
Поэтому, когда Ринко обратилась к нему, он уже без всякой опаски кивнул, одновременно с этим вильнул хвостом.
— Ты же мой умница! — умилилась девушка. — Хочешь снова стать человеком, Уний?
Ещё один кивок, махание хвостом и радостный гав.
— Тётушка Рин-рин очень-очень постарается тебе помочь, мой хороший! Но ты тоже должен стараться и делать всё, что я тебе велю. Хорошо? Ну вот и молодец! Вот и умница! Кто у нас хороший пёс? Уний у нас хороший пёс!
Тётушка Рин-рин? Нет, я, конечно, помню слова деда в письме о том, что она старше, чем выглядит, но — тётушка? Впрочем, плевать! Возможно это их внутренний ёхайский этикет, ниппонцы вообще сильно по статусам повёрнуты. Все эти префиксы к именам: кун, тян, доно, сэнсэй.
Хвост мастифа во время этого обмена любезностями просто пропеллером крутился. Я же смотрел на них и не находил слов. Неужели это правда и моего земляка можно научить биомантии, которая позволит ему снова стать человеком? Если так, то я ничего на это не пожалею — ни времени, ни средств на эти редкие и, наверняка, дорогие, травы для эликсиров.
— Если ты права, и он действительно человек, застрявший в теле собаки, то мы просто обязаны помочь ему выбраться! — твёрдо сказал я. — Можешь говорить, что тебе для этого понадобится!
— Ты хороший человек, Ром-ром, — оторвавшись от Уния, Ринко провела одной ладонью по моей щеке, и очень тепло улыбнулась. А потом вдруг спохватилась. — Ой, я же чего зашла! Хотела спросить — где будет моя комната? Ничего, если я займу спальню твоего деда?
— Там же… — мне пришлось с усилием переключиться с одной темы на другую. Что для самой лисы никаких трудностей не составляло.
— Да я всё приберу, не переживай! Что я, крови в своей жизни не видела? Будет лучше, чем было, и к тебе поближе! Я же твой телохранитель, не забыл?
— Да пожалуйста!
— Ну вот и чудненько! — она подскочила и пошла к дверям. На выходе обернулась и строго произнесла. — Ужин будет через два часа, так что никаких мне чтобы перекусов.
То есть, она всё это время не только прибиралась, но ещё и готовила? А между делом заскочила на минуточку и подарила Унию надежду? Интересно, где дед нашёл этого электровеника?



.28

С уборкой Ринко закончила только часам к семи вечера, но и то, как она сама выразилась: «Только по верхам прошлась». Однако к этому же времени у неё уже был готов ужин, и не спрашивайте меня, как ей удалось. Причём, не просто ужин, а какой-то гастрономический праздник с уклоном в азиатскую кухню.
На стол было поставлено несколько блюд: салат из редьки, крохотные, не больше спичечного коробка, рулетики из баклажанов, фаршированные мясом, варёный рис, плошки с тремя видами соусов, и здоровенная миска с перловой кашей, богато сдобренной мясом. Последнее предназначалось явно для Уния.
— А ты не думаешь, что ему будет не очень удобно за столом есть? — с сомнением произнёс я, оглядывая всё это богатство.
— Если он человек, то и есть должен по-человечески! — отрезала лиса. — С поправкой на рацион, конечно же.
— Как скажешь, как скажешь! — поднял я руки в знак капитуляции. — Уний, ты как, справишься?
Мой земляк, не тратя времени на ответ, просто взгромоздился на стул и замер. Мол, не вижу здесь никаких сложностей.
— Вот видишь! — девушка с гордостью взглянула на «племянника». — Всё он может. Давайте есть. Приятного аппетита!
Удивительное дело, но Уний словно бы выделывался перед Ринко. Нет, он и раньше ел довольно аккуратно, если, конечно, не был адски голоден. А тут просто собачьим аристократом заделался! Неторопливо опускал голову, деликатно — иначе не скажешь — брал ком мясной каши зубами, а потом выпрямлялся, и всё это неторопливо пережёвывал.
А сама лиса орудовала палочками для еды, которые, видимо, принесла с собой, а то и вовсе на месте из подручных материалов изготовила — я бы не удивился, кстати. Но налегала в большей степени на рис и салат, в то время как чудесные рулетики, сочные и буквально тающие во рту, достались мне почти полностью.
Вкуснотища была нереальная. Я и сам умею готовить, но — базово. То есть смогу по рецепту воспроизвести любое блюдо, хоть тосканский суп с травами, хоть мясо в кисло-сладком соусе из ханьской кухни. И они получатся съедобными, а кто-то вроде меня их и вкусными назовёт.
Но до уровня Ринко мне было далеко. Подозреваю, что в этой жизни мне просто не удастся его достичь. Это же надо настолько в процесс погрузится, практически полностью себя ему отдать, чувствовать, а не знать точность ингредиентов… И при этом как-то совмещать готовку с генеральной уборкой по дому.
В итоге я смог остановиться, лишь когда понял, что следующий рулетик пойдёт обратно, даже если я его буду продавливать. Девушка, кстати, такой мой аппетит восприняла очень благосклонно. Не подначивал, мол, ну куда тебе ещё, а ещё подсказывала: «А ещё вот в этот соус макни! Ну, как тебе?» Короче говоря, полностью поощряла моё обжорство.
И я для себя сделал вывод, что если она останется у нас надолго, то мне придётся одновременно очень активно заниматься спортом, и развивать самоконтроль. В противном случае уже через месяц я превращусь в колобок.
— Так, посуду я уберу чуть позже, а пока мы с Унием пойдём развивать его меридианы, — сообщила Ринко, когда все с осоловелым видом потягивали чай. Она и для моего товарища поставила блюдце, из которого тот мог лакать. Предусмотрительно остудив напиток до комнатной температуры. — Дело это небыстрое, надо понять, в каком они у него состоянии, как проходит циркуляция ки, и на что мы вообще можем рассчитывать. Будем в моей комнате. К нам не заходить, пока я не разрешу. А то собьёшь Уния с настроя, и мы время потеряем.
Ки или, как её называют ханьцы, ци — та самая духовная энергия, которая, при умелом использовании, позволяет творить чудеса. В зависимости от точки приложения — швыряться каменными «ядрами», лечить себя и других или, как в случае с ёкайскими техниками, полностью изменять собственное тело.
— Отлично! — отсалютовал я ей кружкой. — Мне тоже есть чем заняться. Уроки, например, подготовить.
На самом деле, времени на освоение местного материала я тратил совсем немного, больше занимался развитием кругозора и изучал этот мир. Однако, кроме этого, сегодня я планировал отправить доклад о событиях на родину. О том, что случилось за последнее время, конечно же. Но главным образом я намеревался сообщить, что готов принимать земляков.
Ну а что? Опасность опасностью, но так можно до конца жизни прождать в страхе. И ничего не сделать. По крайней мере, я смог убедиться, что род Брюсов не преследует государство — именно это было причиной для принятия решения о временно́й консервации. А тут выяснилось, что могущественные силовые структуры вообще на моей стороне! Так чего тогда ждать?
Завтра подпишем со Строевой договор, приму её в род, и сразу же возьму небольшой заём на обустройства быта новоприбывших. После учёбы отправлюсь в ближайшую больницу, предложу свои услуги в качестве волонтёра. А там, глядишь, через несколько дней смогу и первого донора для Перехода найти.
Время за всеми этими делами пролетело совершенно незаметно. Отправив в родной мир сжатый информационный пакет, я разделся и улёгся в постель. Сон пришёл сразу, стоило только глаза закрыть — всё-таки, считай, вторые сутки на ногах.
Однако спал я недолго. Открыл глаза ровно в тот момент, когда на кровать рядом со мной легла Ринко. Есть у меня такой механизм в организме — сразу реагирую на появление рядом постороннего, даже в глубокой фазе сна.
— Как же я за сегодня умоталась! — едва слышно, но всё же разборчиво, выдохнула девушка, прижимаясь к моему боку.
Одежды на ней не было. Совсем — я это сразу почувствовал. И отреагировал. Характерным для любого здорового мужчины образом.
— Ой, а ты тоже не спишь, да?
Какая поразительная догадливость!
— Уже нет, — хмыкнул я. — А у тебя же вроде своя комната есть?
— Не будь букой! — фыркнула она в ответ. — Знаешь, как я сегодня много ки потратила? Пока добралась, пока порядок в этом бардаке навела, а еще на Уния целую прорву потратила! Как я, по-твоему, должна её восстанавливать?
— Как? — немного растерявшись, переспросил я.
Что-то мелькнуло в голове про лис-оборотней. Но ответ пришёл не из памяти, а в виде долгого поцелуя.
— Как-как? Так, — шепнула она мне в лицо. — Не волнуйся, я очень опытная любовница…



.29

Следующий день в школе начался с того, что Гром Михалыч завёл в наш класс ниппонку и объявил:
— Поприветствуйте новенькую в вашем классе. Её зовут Ринко Кикути, она недавно переехала в столицу и будет учиться с вами.
Имя девушки он поставил перед фамилией, согласно русской, а не японской традиции. Как бы подчёркивая — здесь императорское учебное заведение смешанного типа, а не какая-то ниппонская старшая школа.
Правда лиса этот манёвр тут же взломала. Врубила кавай на двести процентов, озарила помещение улыбкой и помахала сразу двумя ладошками:
— Привет! Можете звать меня Рин-рин! Пожалуйста, позаботьтесь обо мне!
После чего ещё и поклонилась. Комбо!
По партам тут же полетели едва слышные шепотки вроде: «Боже, какая же она миленькая!» или «Принцесса и призрак, скажи? Одно лицо!» Шушукались в основном девочки, но и парней сольное выступление Ринко произвело впечатление. А вот после того, как она направилась прямиком к окну, и села за стол рядом со мной, класс, наоборот, погрузился в поражённое молчание. Ненадолго, буквально пару секунд, после которых между женской частью коллектива пошёл очень интенсивный переговорный процесс и обмен взглядами.
Настасья Филипповна в нём не участвовала. Лишь одарила меня сложно читаемым взглядом прищуренных глаз. Кажется, она была чем-то недовольна. К счастью, до выяснения отношений не дошло, так как вошёл учитель по геометрии и начал урок. Но дойдёт, я уверен!

Утром я, признаться, испытывал некоторое чувство неловкости перед лисой. Всё-таки ни в родном, ни в этом мире подобного у меня никогда не было. Чтобы и напоили, и накормили, и потом ещё спать уложили, причём — не одного. Но соседка (сожительница, любовница, телохранитель — кто она мне теперь?) быстро разложила всё по полочкам.
Мол, хоть сеанс и был не одноразовый (можем повторить по обоюдному желанию, да-да!), всё же в большей степени являлся лечебным. Как для неё, так и для меня. Она, дескать, потратила много сил, а ёхаево племя именно так максимально быстро их восстанавливает. Можно ещё было засесть за медитацию, но это долгий путь и использовать его в ожидании нападения на охраняемый объект, идея так себе.
Ну а мне, по её словам, это было не менее нужно. Что-то там было про мой повышенный пульс и сводящий с ума запах гормонов. И про то, что если бы она не сделала первый шаг, то я (все мальчики в этом возрасте одинаковые, да-да!), так и ходил бы по дому, пуская тайком слюни. И вообще — клин в клин загоняют — такое же у вас, русских, выражение есть?
На моё решительное возражение — да не было никаких слюней! — лисица задумалась, приложив пальчик к губам, а потом, нахмурившись, уточнила: «Так тебе не понравилось?» Пришлось заверять, что всё было здорово, и быстренько сворачивать тему. Сразу как-то почувствовалось, что победы в таком разговоре мне не одержать.
Правда, вскоре пришлось офигеть ещё разок, когда за завтраком Ринко сообщила, что идёт в школу со мной. Как ученица. Ещё и взгляд такой недоумённый сделала — а как ты думал я буду тебя защищать вне дома? Под окнами учебного заведения дежурить? Ага, щас! А форму я тогда зачем взяла? Для конспирации?
Оказалось, что у посланницы деда имелась не только форма нашей школы, но ещё и документы о переводе туда. Не иначе как знакомцы старшего Брюса из Тайной Канцелярии подсуетились и организовали. Продуманные стариканы!
А ещё перед выходом из дома одна хитрая бестия специально слегка изменила черты своего лица, чтобы стать неуловимо похожей на героиню популярного сериала, того самого, который «Принцесса и призрак». Девочки его просто обожали, вот она таким нехитрым способом и обеспечила себе тёплый приём. Хорошо быть биомантом!

На уроке было не до разговоров, да и Ринко, сидящая рядом, казалась полностью поглощённой процессом обучения. Лишь иногда отрывала голову от тетради, куда записывала объяснения учителя, чтобы посмотреть по сторонам. А если встречалась с кем-то взглядом, то тут же улыбалась и махала рукой.
С одной стороны — нормальное поведение для новенькой в классе. Но уже на перемене я понял, что лиса попросту изучала мой коллектив. О чём и доложила на перемене.
— Для тебя я здесь опасности не вижу, — сказала она. — Надо, конечно, ещё пообщаться, узнать их получше…
— Могла бы просто спросить, я бы сказал то же самое. — хмыкнул я.
— Предпочитаю выстраивать мнение о людях на основе собственных наблюдений. Ладно, пойду с девочками пообщаюсь, а то они во мне уже дырку просверлили глазами. Не скучай!
И упорхнула к столу, где собралась свита Златы Зенбулатова во главе с самой королевой улья. Откуда сразу же полетели всякие мимимишные восклицания и звонкий смех.
А ко мне подсела Строева.
— Договор, — положила она передо мной кожаную папку. — Постаралась учесть все твои пожелания, но и себя обезопасить.
— Спасибо, дома посмотрю, — кивнул я, убирая документы в рюкзак. — Хотя уверен, что ты отлично поработала.
Не рассказывать же, что я только вчера занялся плотным изучением юридической составляющей вассального договора. Мещане ведь уверены, что дворянам такое лет в шесть преподают.
Думал, что она уйдет, отдав папку. Но Настя продолжила сидеть и смотреть перед собой. Ну, мне-то она не мешала.
— Кто это девушка? — наконец, спросила она.
— Ринко? Она же представилась вроде.
— И почему она села рядом с тобой?
— А почему ты спрашиваешь, Настасья Филипповна? — поднял я бровь. — Ревнуешь?
— Глупости не говори! — в целом спокойно отреагировала она, но кончики ушей немного покраснели. — По заключению договора мы с тобой становимся не чужими друг другу людьми, а ты с новенькой ведёшь себя так, будто уже давно с ней знаком. Так что назовём это присмотром за инвестициями.
Я, кажется, уже упоминал, что Строева — очень себе на уме барышня. И довольно властная — иная бы не построила в классе крепкую ячейку из представителей собственного сословия. Но вот теперь эта девушка решила проверить пределы своего на меня влияния.
— А вот теперь ты говоришь глупости, Настя, — тепло улыбнулся ей я. — Если оперировать в отношении друг друга экономическими терминами, то меня правильнее называть не инвестицией, а гарантией безопасности. Твоей финансовой безопасности и твоей же финансовой свободы. Что касается Ринко, то да, мы с ней знакомы. Она дочь каких-то дедовых друзей — я их не знаю — приехала во Владимир вчера и пока остановилась у меня.
Скрывать данный факт я не собирался — школьники, особенно девчонки, всё равно это узнают рано или поздно. А учитывая всеобщий интерес к новенькой — скорее раньше, чем позже. Так что сработал на опережение слухов, представив Ринко близким другом семьи.
Первую часть моей отповеди, Настя выслушала спокойно и даже с пониманием. Катнула пробный шар, получила ответный, успокоилась. Переговорный процесс, как он есть.
А вот когда я упомянул совместное проживание…
— Вы что, живете вместе⁈ — едва слышно, но очень громко в эмоциональном плане вопросила она.
Мне даже смешно стало.
— Фи, Строева! Что за намёки такие вообще! Держи своё воображение в узде, пожалуйста. И потом кто мне сказал не рассчитывать на юное купеческое тело до восемнадцати? Выкручиваюсь, как могу! Так что, в ревности действительно нет никакого смысла.
Подскочила девушка слишком резко. Слишком громко отодвинула стул. Слишком быстро вернулась на своё место. Ровно настолько, чтобы все оставшиеся в классе ученики, обратили на этот манёвр внимание. И, естественно, сразу же сделали множество далекоидущих выводов.
А ещё она кое-что буркнула уходя. Очень тихо, но я каждое слово расслышал, так как был к ней ближе всех.
— Все вы парни только одним местом думаете!
Нормально, да? Во-первых, это неправда, потому что обобщение. А во-вторых — кто здесь сцены ревности закатывает?



.30

После уроков я, как и положено, отправился на отработку. Один, Алалыкин опять мне компанию решил не составлять. Ума не приложу, как он планирует потом перед Гром Михалычем отмазываться, видимо, решил, что для завуча по воспитательной работе его происхождение что-то значит. Спойлер — хрена собачьего! Но — не мои проблемы!
Ринко тоже со мной не пошла, ещё и глазки так округлила — типа, а я тут причём? Сказала, что дождётся меня за более приятным занятием и пока поболтает с девчонками в кафешке. Однако, если я не буду слишком тормозить, то и сам могу к ним присоединиться. Мол, Злата Зенбулатова будет рада.
Я нахмурился. Зенбулатова? Будет рада? Я заснул в одном мире, а проснулся уже в другом, где Златочка — хорошая девочка? Или это она на волне популярности лисы решила и меня, и её, затащить в свою группировку? Вот уж чего мне точно не надо.
Пришлось с иронией напомнить кицунэ, что она, вообще-то, мой телохранитель. На что девушка рассмеялась и сказала, что от кроликов, коз и парочки грачей, меня защищать не нужно, а прочие опасности мне здесь вряд ли грозят. Но если таково желание дорогого господина, то она, конечно, найдёт наблюдательный пункт где-нибудь неподалёку. Например, будет вон с того дерева смотреть, как я навоз таскаю.
В общем, договорились встретиться на выходе из школы через час. Возле кофе, куда она с бандой Зенбулатовой и отправилась. Я же потопал к Матвею Васильевичу.
Мне, кстати, нравилось за животными убираться. Для местных, особенно дворян, это что-то невыносимо оскорбительное, полное и окончательное падение на самое социальное дно. А мне нормально. Наверное, потому, что раньше не доводилось ухаживать за живыми существами, и даже находится рядом с ними. Последнего домашнего питомца мои соотечественники схарчили задолго до моего появления на свет.
Так что спокойно вооружившись тачкой, вёдрами, лопатой и мешками, я приступил к работе. Методичные движения, не требующие мозговой активности, позволяли полностью освободить мышление. Спокойно обдумал свой план по внедрению в первую больницу, признал его годным и готовым к применению чуть ли не с завтрашнего дня. Чуть позже задумался о том, что рабочим он пробудет крайне недолго — как только закончатся лечебные учреждения, на счету которых будет числиться хотя бы по одному чудесно исцелённому пациенту.
Перешёл к альтернативным вариантам, один из которых уже рассматривал. В аккурат после того, как нарвался на умирающего от перепоя слепца с собакой-поводырём. Нет, конечно, отлавливать таких уникумов по подворотням бесперспективно, да и банальным образом опасно. Однако мысль уже пошла дальше и привела меня к… Строевой.
Я ведь уже говорил ей про благотворительность, верно? И её даже проняло настолько, что она меня в щёчку поцеловала. Значит, стоит это направление развить — в смысле, не перейти от поцелуев к чему-то большему, а попробовать раскрутить купеческую дочку на полноценный благотворительный проект. Скажем, создание собственной лечебницы, только не для больных людей, а для алкоголиков и наркоманов.
А что? Это и для репутации полезно, дворяне часто строят больницы своего имени или дома призрения. И для дела. Будем честно помогать людям освободиться от пагубной зависимости, а тем, кого уже не спасти, давать новую жизнь. Полный контроль за внутренней отчётностью будет у меня, так что можно будет без подозрений работать. А высокий процент — каким ещё ему быть с моим-то способом лечения! — исцелённых, ещё и позволит новых клиентов привлечь с минимумом рекламы.
Чёрт, да Насте это можно не как социальный, а инвестиционный проект продать! Весьма и весьма доходный! Мало ли в среде аристократов серьёзно зависимых людей. Особенно, подозреваю, это утверждение верно для их «золотых» деток. Родители которых, способны отвалить кучу денег, чтобы их чадо ненаглядное вернулось к нормальной жизни. Причём сделать это анонимно!
А возможности внедрения? Это же просто золотое дно! В безнадёжного, умирающего от наркоты птенца дворянского гнезда, можно перенести своего соотечественника. И вот тебе, пожалуйста — возросшие возможности, расширение горизонтальных связей и агентов влияния, а также доступ к финансовым потокам богатых семей!
Нужно только придумать какую-то фишку для моего «уникального метода лечения» от наркотической зависимости придумать. Что-нибудь такое, что местному населению зайдёт. А то ведь они здесь маги всё поголовно, могут и начать проверять на наличие способностей к целительству, которых у меня нет. И буду я выглядеть бледно.
Секту, что ли, организовать? С точки зрения закона с этим проблем не будет, но с этической — более чем. К тому же Российская империя хоть и светское государство, но в отношении к господствующей конфессии весьма консервативное. И ортодоксальное. Так что не стоит с клиром в конфликт вступать — это небезопасно.
Но сама по себе идея с религией — неплоха. Нужно её хорошенько обдумать. Может, место где-нибудь неподалёку есть намоленное, какой-нибудь древний монастырь или что-нибудь в этом роде. Это бы все объяснило…
Движение я скорее почувствовал, нежели увидел. Инстинктивно вскинул правую руку, прикрывая голову. От локтя до предплечья она тут же вспыхнула жуткой болью — к сожалению, на рефлексах призывать магию для защиты я ещё не умел. Подавил боль на энергетическом уровне, отскочил назад, разрывая дистанцию с нападавшим, и лишь после этого зрение донесло до мозга, что произошло. С запозданием на несколько миллисекунд.
Трое парней. Незнакомых. Даже, кажется, не с нашей школы — слишком взрослые. У одного даже бородка куцая имеется — минимум лет двадцать. У каждого в руке бита для лапты — от одной из них я, похоже, и защитился, повредив руку. Я что, задумавшись, забрёл на тренировку команды? Да нет вроде. Вон мусорные баки, я как раз к ним тележку подкатил.
— Привет от тайного поклонника, говновоз! — выкрикнул один из них, подтверждая мои выводы.
И не тратя больше времени на разговоры, вся троица бросилась на меня. С очень очевидными намерениями — выбить из меня дух тяжёлыми и крепкими битами. Да кто они такие, вообще⁈ И как оказались на закрытой школьной территории?
Пока сознательный уровень разума ещё возмущался немотивированной агрессии и пытался понять кто эти люди и что им от меня надо, вбитые ещё в родном мире рефлексы сделали все сами. Увели меня с линии атаки по хитрой траектории, заставив нападающих столкнуться друг с другом, и дали занять более выгодную позицию для схватки.
Боль в руке не мешала — блокировка сигналов тревоги на уровне центральной нервной системы давала мне примерно две-три минуты, чтобы разобраться с противниками. Потом она возьмёт своё — сдерживать долго сигналы нервных окончаний не получится — и будет раза в полтора-два сильнее. Но пока отбитая или даже сломанная рука никак не отвлекала. Кроме того неприятного факта, что шевелить ею ниже локтя я не мог.
Но для того чтобы справиться с троицей неодарённых (иначе, на кой бы им понадобились биты?) придурков она была не нужна. Сперва активировал «пылевой щит», только окружил им не себя, а нападавших. Убедившись, что поднявшиеся в воздух микрочастицы земли серьёзно затруднили им обзор и дезориентировали, атаковал уже сам. Тоже без особых затей — «ядром». Без жалости отправив по одному снаряду в ногу каждому из противников.
А когда их крики ярости сменились на вопли боли и стоны, опустил взвесь, и, приложив руку к земле, создал «ловушку». Эта техника из арсенала Брюсов была немного похожа на «распад», который я демонстрировал Унию. С той лишь разницей, что не разрушала кристаллическую решётку объекта, а слегка изменяла его структуру. Делала её менее плотной. Настолько, что она уже не могла выдерживать на себе груз трёх человеческих тел.
Мимолётно скользнула мысль, что из-за этих уродов мне ещё с администрацией школы придётся объясняться. Круг в пару метров изменённой почвы, в которую по колено провалились неудачливые нападавшие, будет довольно сложно скрыть. И хотя я ни в чём не виноват, пенять на разрушение покрытия будут мне.
— Сука, ты мне колено раздробил! — благим матом верещал заводила этой компании, тот, что с бородкой. Его товарищи деликатно стонали — сразу видно, воспитанные молодые люди. — Хана тебе, тварь! Засужу!
— Упс… — без выражения отозвался я, не желая комментировать это тупейшее заявление. Да, применение магии в обществе, особенно в общественных местах, жёстко регламентируется законом, но вполне попадает под необходимую оборону. — Давайте лучше обсудим, кто вас, дебилов, на меня натравил. И провёл на школьную территорию. Советую, кстати, побыстрее отвечать. Я пока лишь на ранге Подмастерья, мне плотность «ловушки» долго держать не получится. А откапывать вас, когда вы в землю с головой уйдёте, точно не собираюсь!
Говорить они начали сразу же. Откуда им было знать, что глубже, чем по колено, им в раскисшей почве не увязнуть?



.31

— Спаситель мне свидетель — я этого не хотел! — устало выдохнул Гром Михалыч. — Пусть меня и называют чёрствым чурбаном, но я, Брюс, ваши особые обстоятельства всегда принимал в расчёт! Однако же теперь моему терпению пришёл конец! Я знаю, что с вами делать!
Особые обстоятельства — это, видимо, тот факт, что до недавнего времени Роман Брюс считался смертником. Точнее, неизлечимо больным. Соответственно, к нему после столь чудесного исцеления, с общей меркой не лезли. Бедный мальчик, столько всего пережил и тому подобное. Но теперь лафа закончилась. Более того, с этого дня ко мне в школе будет уделяться самое пристальное внимание. Вот как следовало понимать речь нашего завуча.
— Вообще-то, пострадавшая сторона — это я, — без надрыва, просто напомнив, сказал я. — И произошло это в процессе отработки, которую вы, Георгий Михайлович, мне назначили.
— Пострадавших увезли на карете скорой помощи! С переломами! А вы, Брюс, стоите тут как ни в чём не бывало! Да ещё и дерзить пытаетесь!
— У меня, между прочим, тоже трещина в кости! — в качестве доказательства я даже продемонстрировал лангету, которую наложили прибывшие на вызов медики. — И ушиб мягких тканей!
— Хватит. — тихо, но властно прервал нашу перепалку директор школы, Самсон Викторович Левской. — Это не зал суда, чтобы я выслушивал ваши прения, господа. Георгий Михайлович, потрудитесь уже сказать, что вы предлагаете?
— Если у юного графа так бурлит кровь, и ему хочется драться, то пусть это делает в рамках турнира, — немедленно ответил завуч. — Там, по крайней мере, никто не сможет обвинить администрацию школы в том, что она не следит за дисциплиной!
Самсон Викторович на некоторое время погрузился в молчание, обдумывая предложение своего зама.
Разговор этот, как уже любой бы понял, происходил в кабинете директора. Сразу после неудачной попытки нанесения тяжких телесных повреждений группой лиц по предварительному сговору. Именно так полиция, вызванная, кстати, мной, классифицировала произошедшее. Приняв во внимание, что злоумышленники проникли в школу без разрешения и напали на одного из учеников.
Меня ни в чём не обвиняли. Полицейские быстро получили доступ к камерам наблюдения периметра школы, и увидели, что драку начал вовсе не школьник — я её лишь закончил. Применение магии против простецов тоже посчитали оправданным, старший наряда ещё и посмеялся, мол, гуманно вы с ними, господин граф. Могли ведь и головы проломить.
Скорая помощь увезла пострадавших идиотов — а как ещё назвать трёх простолюдинов, которые с битами полезли на дворянина в ранге Подмастерья? — мне же предстояло принять последствия, скажем так, административного характера. То есть, получить от руководства школы оценку произошедшего и наказание.
Несправедливо? Да. Я ведь действительно был в роли жертвы. Но для того же Гром Михалыча это была вторая выходка его учащегося за два дня. А у меня не было доказательств, что зачинщиком выступал баронет Алалыкин. Хотя это был именно он.
Я под конец блицдопроса членов клуба любителей лапты аж глазом дёргать начал. Серьёзно! Потому что полный тупизм же! Я тут весь настороже, жду нападения людей ханьского вана или ещё каких-нибудь злодеев калибра не меньше, меня охраняет сразу две спецслужбы, а на меня одноклассник гопоту натравливает! Дважды отхватив и не придумав ничего умнее!
Хотя на какое-то жалкое подобие заметания следов мозгов ему всё же хватило! Организацию своего коварного плана мести он возложил на ближайшего миньона — Кузьмина. И хотя тот фамилию свою наёмникам не сообщал, по описанию внешности я понял, кто это был.
Козлина даже не удосужился сообщить гопникам, что их цель — одарённый в ранге Подмастерья. Видимо, боялся, что они сразу откажутся. Или запросят в несколько раз больше. Сказал им только, что в драке я не дурак, а потому надо вырубить быстро, первым же ударом. Что они и попытались проделать.
Но всё это полицейским я не сказал. Во-первых, потому, что это совершенно не в духе дворянства. То есть манёвр: «заплатить шпане, чтобы она обидчика битами отходила», тоже в книге дуэльных правил не записан, но не уподобляться же мне теперь Алалыкину! Стукачей в школе не любят чуть ли не больше, чем вот таких задир.
Во-вторых, во моего допроса злоумышленников, по плечу одного из них несколько раз пробежала красная точка лазерного целеуказателя. Что довольно недвусмысленно сообщило — Тайная Канцелярия (или Охранка, хрен их разберёт), продолжают за мной присматривать. И видели нападение, но не посчитали нужным вмешаться. Мол, не тот уровень угрозы, чтобы наружку с группой быстрого реагирования перед настоящим противником засвечивать.
Ну а в-третьих, Ринко тоже не вмешалась. В смысле, я увидел её уже после того, как обездвижил противников, она, оказывается, совсем неподалёку стояла. А потом ещё от неё самой услышал, что она их вела до самого нападения. Но решила не вмешиваться — была уверена, что уровень угрозы незначительный, и ей не с руки сбрасывать прикрытие простой японской школьницы.
Ещё и наехала на меня! Ты, дескать, по сторонам совсем не смотришь, а тебя, между прочим, очень серьёзные люди убить хотят. Вот и будет тебе наука. Несмертельный (пока!) урок.
Короче, после всех этих произнесённых и молчаливых обвинений в беспечности, я принял решение о заказчике никому не говорить. И теперь вот расплачивался, включением в школьную турнирную команду. В которой, на минуточку, состоял и мой недруг!
— Хорошо, — выбрав свою паузу до донышка, произнёс, наконец, директор школы. — Я подготовлю приказ о включении Романа в школьную сборную.
— А это разве не добровольно должно быть? — попытался соскочить я. Как бы, не для того я в этот мир попал, чтобы в глупых детских конкурсах участвовать. Другие дела есть, вообще-то!
— Ты господа-то не гневи, Брюс! — тут же подключился Гром Михалыч. — Два дисциплинарных замечания за три дня!
— Не по моей вине!
— Поэтому их и нет в твоём личном деле. — выступил на стороне завуча и Самсон Викторович. — И не будет, если…
Договаривать он не стал — оставил недосказанность. Хотя мне всё и без пояснений было понятно. Три дисциплинарных замечания в личном деле школьника являются основанием для сбора педагогического совета и принятия решения об отчислении проблемного ученика.
А мне это совсем не надо было. Совсем. И деньги за обучение не вернут, и перед дедом потом ответ держать. Опять же, новую школу искать, в общем — слишком много ненужных телодвижений с непрогнозируемым результатом.
Пришлось буркнуть:
— Ладно, включайте. Только чудес не ждите. Я Подмастерье.
— Как и большая часть сборной. — ухмыльнулся завуч.
Здесь, видимо, нужно пояснить, на что меня подписали. Каждая школа, в которой учились одарённые дети, должна была участвовать в соревнованиях под названием «Сеча», разновидности командной военно-спортивной игры с упором на магию. Дворяне же потенциальные защитники родины, большая их часть после школы или вуза даже в армию сходит на пару-тройку лет. В основном, чтобы получить отметку о прохождении действительной воинской службы, что даёт ряд преференций и послаблений в налогах от государства.
Вот детишек с восьмого класса — примерный возраст пробуждения магических способностей — и начинают потихоньку настраивать. И шоу — городские, областные и общеимперские соревнования по телевидению подсвечивают, и начальная военная подготовка. Умение действовать в команде, тактическое мышление, умение применять свой дар в условиях, максимально приближённых к боевым.
Но дело это добровольное. Если кто-то не хочет, а таких хватает, то силком в школьную сборную не тянут. С другой же стороны, участникам команды школа частенько помогает с учёбой. Оценки чуть повыше, на пропуски или даже прогулы глаза закрывает. Короче говоря, всё, чтобы вступить в сборную желали. А там уже внутренние отборы, главные и второстепенные составы… в общем кухня, в которую я до сегодняшнего дня не особенно вникал.
А теперь придётся.
— Ну, раз так, и мы все благополучно разрешили, то я вас больше не задерживаю, Роман Александрович, — подвёл разговору черту директор и поднялся. Глянул на завуча. — Григорий, я в управу на совещание, документы на нового члена команды вечером оформлю. Он ведь сможет сразу приступить?
— Конечно. Я отменю ему отработку в зооуголке. А завтра после занятий буду ждать на тренировке.
Произнося это, Гром Михалыч довольно оскалился. Ещё бы ему не радоваться! Он ведь куратор сборной школы, а я, получается, к нему в прямое подчинение попал. Теперь глаз с меня не спустит!



.32

Империя всегда готовится к войне. Неважно оборонительной или захватнической. Просто в этом кроется сама суть подобного государственного образования. Любого — Российская империя исключением не являлась.
Здесь всё так или иначе было связано с военным делом. Поговорки: «Хочешь мира — готовься к войне». Архитектура — старые кварталы, особенно в центре любого города возводились так, что при необходимости могли становиться настоящими крепостями. Даже набережные рек выглядели, как готовые линии обороны. Что уж говорить про одежду, ведь у гражданских служащих она была похожа на армейские мундиры.
При этом милитаристами русские не были. То есть, не замечал я поклонения оружию, желания захватывать другие страны или вырезать непокорные народы. Но культ воину, в среде дворян возведённый в некий благородный абсолют, присутствовал. Немало этому поспособствовали, кстати, ниппонцы, влившиеся в состав империи пару сотен лет назад. Добавив особенностей.
Не исключением были и школьные игры. В первую очередь шоу, альтернативные спортивные игры для магически одарённых людей, за ходом которых следили практически все слои населения. Но и первичная военная подготовка тоже. В форме игры будущие офицеры постигали основы тактики, боевое взаимодействие и… горечь утраты товарищей.
Да, последнее ни разу не шутка. Согласно статистике, так называемая естественная убыль среди участников «Сечи» составляла одну целых и три десятых процента. Которые приходились в основном на областные и общеимперские этапы. Это мне кицунэ рассказала.
— А ты как хотел? — по дороге домой вталкивала мне она, оказавшись настоящим фанатом этого вида «спорта». Я, по понятным причинам, об играх знал лишь в общих чертах. — Участники пользуются боевыми заклинаниями друг против друга. И чем выше ранг соревнования, тем более мощными. Так что несмотря на все меры предосторожности, защитное снаряжение и требования безопасности, периодически случаются и смерти.
— Бред какой-то! — мне и так-то в этом сомнительном развлечении участвовать не хотелось, а после слов лисы и вовсе страшно стало. Не для того я здесь, чтобы глупо погибнуть на «спортивной» площадке. — Стране это невыгодно! Одарённые ведь арсенал государства, скажешь, нет? Какой смысл давать им гибнуть на потеху толпе?
— Во-первых, не скажу. — девушка на ходу подпрыгнула, довольно высоко, кстати, и сорвала с ветки дерева лист. — Но именно у участников «Сечи» прогресс развития происходит на порядок быстрее, чем у других. Постоянный выброс адреналина, реальная опасность, необходимость применять все свои навыки в практически боевых условиях — всё это сильно подстёгивает одарённых. Даже на уровне районных соревнований. Так что, да, империи выгодно проводить такие игры, ведь в них выковываются будущие воины.
— А смерти? — основной посыл я не собирался забывать.
— А что смерти? — пожала плечами Ринко. — В запрещённых дуэлях гибнет гораздо больше одарённых. В иногда, но всё же случающихся войнах родов, тоже. Это, даже если обычную преступность не брать в расчёт, а там тоже статистика не самая радужная. Короче, опасность погибнуть на играх для одарённого не превышает таковой же в автомобильной аварии. Но что-то никто не отказывается ездить на такси, а?
Говорила она с таким знанием дела, будто уже много лет следила за развитием «Сечи». Что, скорее всего, было правдой — она ведь куда старше, чем выглядит.
— А во-вторых? — хмыкнул я. Первый довод скрепя сердце пришлось принять.
— А во-вторых, в соревнованиях крутятся очень большие деньги. Ставки — это только видимая часть.
— А невидимая — отмыв денег?
Лиса удивлённо посмотрела на меня. Будто я сказал что-то, чего не должен был. Похоже, зря я это спросил. Шестнадцатилетний граф не должен об этом знать. С другой стороны — я же нищий граф. Просто обязан быть в теме.
— И это тоже. Спонсорские деньги не всегда чисты, плюс для крупных меценатов предусмотрены хорошие скидки по налогам. Вложит какой-нибудь трест миллион в команду своего города, а в следующем году на три миллиона меньше налогов заплатит. Но куда важнее имидж. Он стоит гораздо дороже. В прошлом году, к примеру, доступ к разработке красногорской чёрной руды получила компания «Стерх», покровительствующая одноимённой команде из Новгорода. Обойдя в этом своего конкурента — компанию «Валидов и сыновья». И там, я тебе скажу, прибыли уже не на миллионы считаются.
— Каким это образом? — не смог я связать эти два факта. Как через спонсорство можно выиграть аукцион на разработку месторождения?
— Победив.
— Подожди…
— Наследнику престола, Его Высочеству Борису Андреевичу, очень понравилась игра команды «Стерх». — пояснила девушка. — Настолько, что он, склонив выбор отца в сторону нужной компании.
— Ну офигеть!
— Вот именно. Кроме того, не забывай, что «Сеча» — отличный клапан для сброса лишнего напряжения между крупными дворянскими родами. И лакмусовая бумажка для проверки лояльности. В общем, эти самые игры решают слишком много нужных государству задач, чтобы закрывать их из-за такого ничтожного процента летальных исходов.
— И вот в это меня засунули⁈
— Ой, не говори ерунды! — рассмеялась лиса. — Районный уровень не ровня областному или общеимперскому! Здесь нет ни больших спонсоров, ни особых денег, только амбиции директоров школ и отдельных учеников. Соревнования проходят на ранге Подмастерья, редко кто берёт Воина в таком возрасте. Сам понимаешь, что с такими вводными погибнуть на турнире — нужно очень постараться.
— Ну хоть это радует. — немного нервно хохотнул я.
— Тем более что ты неплохо подготовлен. Я ведь наблюдала, как ты справился с этой троицей простецов.
— Ключевое слово здесь — простецы!
— Тем не менее. Троих противников, которые были старше и физически сильнее себя, ты вполне спокойно уделал. Если бы ворон не считал, то и лангета бы не понадобилась. — она указала на мою руку, висящую на перевязи. — Завтра сходишь на тренировку команды, посмотришь на них и поймёшь, что опасался совершенно зря.
Я некоторое время шагал молча, решая сказать ей про Алалыкина.
— В основном составе человек, который нанял этих троих.
— Умеешь заводить друзей, что я могу сказать. Что ж, это прекрасный способ с ним разобраться раз и навсегда. О, смотри, мы уже дошли!
В самом деле, за разговором с кицунэ я только сейчас заметил за очередным поворотом родную улицу. И решил продолжить выпытывать из эксперта по «Сече», раз уж она у меня под боком, нужные сведения.
— Слушай, а как сами соревнования проходят?
— По-разному. Ты же в килу играл? Ну, которая с мячом?
— Да, конечно! — забавно, но в моём родном мире такая же игра называлась американским футболом. Конечно, в неё уже давно не проводились никаких чемпионатов, но когда-то она была очень популярна.
— На районных отборочных этапах чаще всего используется разновидность килы. Две команды, тяжёлый мяч, который можно пинать, бросать и перемещать магией, и две крепости. Занос мяча в зону крепости — очко. Пять очков у команды — победа.
— И всё?
— Ну, полигон побольше раз в пять, и противников можно бить куда жёстче, чем в оригинале. А так — да. На областных чемпионатах — другие сценарии.
— Какие?
— Во имя Аматэрасу, Ром-ром! — вдруг взбрыкнула лиса. — Тебя в сети заблокировали, что ли? Сам поищи! Всё, я пошла с Унием заниматься.
Толкнула дверь и скрылась в доме. В моём доме, вообще-то!



.33

Остаток дня я решил потратить на то, что уже давно собирался сделать, но никак не мог взяться. То есть пойти, наконец, в больницу. Проклятые обстоятельства, будь они неладны! Только успел легализоваться и освоиться, как со всех сторон полетели удары — похищение деда, ханьская разведка, русские контрразведчики, наёмники, детские школьные разборки! Ещё и в дурацкую сборную по «Сече» записали, будь она неладна, на что тоже придётся тратить время, чтобы не привлекать к себе внимания.
Но с шести до десяти вечера у меня время имелось. Поздновато, но уж как есть. Поэтому перекусив, мы с лисой отправились в больницу. Точнее, в дом призрения — лечебное учреждение находилось под патронажем великого князя Алексея Николаевича Шереметьева, двоюродного дяди императора, и обслуживало самые бедные слои населения. Здесь бесплатно могли получить лечение сироты, оставшиеся без средств к существованию, пенсионеры, разного рода бродяги и тому подобная публика.
Выбор был сделан давно и по множеству причин. Во-первых, больница находилась буквально в двух шагах от дома. Во-вторых — контингент заведения был именно таким, какой и был мне нужен. То есть, люди, которые мало кому интересны, зачастую без родни и друзей. В-третьих, врачи здесь, по мнению деда, были настоящими коновалами. Больше отбывали на работе время, чем действительно лечили людей.
Для меня это значило, что при случае чудесного исцеления пациента, они с большей вероятностью облегчённо вздохнут, перекрестятся и быстренько выпишут пациента, нежели соберут консилиум и начнут выискивать причины этого феномена.
Но было ещё и в-четвёртых. Многие желающие сделать доброе дело (или очистить нечистую совесть) дворяне оказывали дому призрения помощь. Кто деньгами, просто переводя на счёт деньги, кто вещами и продуктами, а кто и личной помощью.
В большей степени последними были женщины из благородных родов. Преследующие как минимум две цели — как-то помочь нуждающимся, и засветиться на благотворительной деятельности. На фоне этих расчётливых барышень я и планировал затеряться. Никого же не удивит пришедший волонтерить граф, который к тому же сам не так давно был прикован к больничной койке.
Ринко мой мотив не очень поняла. Не спорила, но смотрела странно. Типа, ты же выжил, оправился после болезни, ну и радуйся! Зачем тащиться в эту обитель скорбей, какую вину в душе искупать? Давай лучше дома останемся, я с Унием позанимаюсь, ты тоже себе дело найдёшь.
Но одному идти не дала. Мол, хватит, я тебя уже одного отпустила, и вот что из этого вышло! А дед твой, между прочим, с меня, если что, спросит! В общем, загадочная ниппонская душа.
Главный врач больницы Евгений Ильич Фомин, несмотря на поздний час, ещё не успел уйти домой и согласился меня принять. Без особого интереса выслушал о причинах визита, слегка поскучнел, когда понял, что речь пойдёт не о спонсорской помощи, но покивал, и, не тратя время на разговоры, вызвал дежурного доктора.
— Вот, Игорь Федорович Герасимов, прошу любить и жаловать. — представил его мне. — Сегодня дежурит по больнице. Игорь Герасимович, граф Брюс…
— Прошу, без чинов!
— … и его спутница желают прийти на помощь нашему заведению. Вызвались поработать сегодняшнюю смену санитарами. Пристройте их к делу, голубчик.
Медики характерным образом переглянулись, что сказало мне больше, чем множество слов. Мол, ещё один носитель голубой крови решил снизойти до простых смертных. Походить с надушенным платочком у носа по палатам, чтобы потом можно было рассказать друзьям, как сильно он помогал низкому сословию.
— Я действительно хочу помочь, — с нажимом повторил я. — И работы не боюсь. В том числе и грязной.
Теперь уже лиса на меня посмотрела очень хорошо читаемым взглядом. Дескать, милый друг, а я-то тут каким боком? Меня твой дедушка только на охрану подписал, ну и ещё по мелочи. Таскать «утки» из-под лежачих больных я не подписывалась.
— Ну, раз так, вы точно найдёте молодым людям дело! — легонько прихлопнул ладонями по столу Фомин. — А теперь прошу меня простить, мне пора.
Герасимов тоже не стал разводить политесов. Потащил нас в ординаторскую, где быстро сплавил дежурной медсестре. Та к подобному явно привычная, сперва хотела нас напоить чаем, а после приставить к какому-нибудь больному поблагообразнее. Но изрядно удивилась, когда наткнулась на моё решительное сопротивление. А услышав, что я хотел бы помогать не на словах, а делом, нахмурилась. Видимо, моё поведение слегка рушило ей картину мира.
То ли дело дамочки из аристократических кругов. Нарядятся — чисто ангелы! Пирогов накупят, пирожных и прочих сладостей. По палатам проплывут, несчастных улыбками одарят и с чистой совестью в ординаторскую — чаи пить, да похвалы выслушивать.
Но спорить не стала. Лицо её как бы говорило: ну раз блажь такая у графа, кто я, чтобы ему мешать? Выдала нам с лисой тряпки, швабры и ведра и отправила мыть полы в палатах лежачих. А потом, разглядев, что мы действительно не халтурим, грязь не размазываем, и носы от запахов не воротим, стала привлекать к более «осмысленной» работе.
Да, к тем самым «уткам» — Ринко была мне очень благодарна!
За четыре часа, что мы провели с ней в больнице, я успел присмотреть несколько пациентов, представляющих для меня интерес. Из них выделил троих, которые подходили практически идеально. Подросток тринадцати лет с сердечной недостаточностью, который был буквально прикован к кровати и доживал последние месяцы (по словам всё той же медсестры). Мужчина лет тридцати, про которого медперсонал ничего не знал — его привезли уже бессознательным с какой-то драки, диагностировали отёк мозга и теперь просто ждали, пока он отойдёт. И женщина, которой на вид было лет пятьдесят, хотя в медкарте был записан возраст всего лишь двадцать четыре года. Её дожирал рак желудка.
Пацан был сиротой, женщина одинокой, а мужик… про него, как я уже говорил, никто ничего не знал. Но с учётом того, что умирал он тут уже неделю, а никто так и не пришёл к нему, то и тут большой семьёй не пахло.
— Я сюда больше ни ногой! — эмоционально заявила мне невольная напарница, когда мы покинули дом призрения и направились к себе. — Столько страданий, такой сильный запах смерти! Бр-р! При одном только воспоминании у меня мурашки по коже!
— Завтра снова сюда приду, — пожал плечами я, размышляя над тем, кого лучше выбрать первым. — Мне это нужно.
По всему выходило, что коматозника — этого точно никто не хватится! И списать на внезапное исцеление проще всего. Да, отек мозга после удара тупым предметом по голове, редко проходит самостоятельно, но чего только в жизни не случается, правда? Это не терминальная стадия рака, чудесное исцеление от которого захотят исследовать специалисты. И не внезапное исчезновение сердечной недостаточности у подростка.
Хотя на этих двоих я тоже нацелился.
— Рома, зачем тебе это, а? — Ринко забежала вперёд и встала передо мной, заглядывая в глаза.
О, серьёзный разговор пошёл. Я даже не Ром-ром!
— Я чувствую в этом потребность. Объяснял же…
— Не знаю! Не верится что-то! Ну, выжил ты сам, им-то чем поможешь? Ты не целитель…
— А вдруг? Что, если после моего исцеления у меня откроется возможность спасать других?
— Не говори ерунды! Как по мне, ты просто транжиришь время, которое тебе подарили!
— Ну тогда назовём это русской ментальностью, — хмыкнул я. — Загадочной и непостижимой. И сойдёмся на том, что я, если не буду делать того, что считаю правильным, то буду чувствовать себя хуже. А мне это не нужно.
Как ни странно, но последний довод кицунэ заставил задуматься и серьезно кивнуть. Наверное, вошёл в унисон с какой-то ниппонской традицией. Во всяком случае, она отошла с дороги, и больше до дома этот разговор не поднимала. А я потратил этот отрезок пути на то, чтобы составить доклад в родной мир и отправить его. Довольно короткий: «Нашёл донора. Готовьте очередника к переходу. Выход на связь через двадцать часов».



.34

Однако связаться с родным миром пришлось раньше. Не по собственной инициативе — Маяк запросил разговор. Причём, судя по скорости обратной реакции, сразу же после того, как Эрика моё сообщение получила. Только до дома и дойти успел.
Отправив лису к Унию — точнее, она сама ушла к лжеоборотню, улёгся на кровать и настроился на контакт. Так меньше сил потрачу. Вскоре услышал:
— Координаторы тобой жутко недовольны!
Эрика в своём репертуаре. Сразу с козырей — ни «здрасте», ни «как дела». Правда вот поводом выбрала такую тему, от которой мне ни тепло, ни холодно. Конечно, блин, Координаторы и весь Совет Ленова мной недовольны! Тоже мне новость! И для этого она запросила разговор?
— А по существу?
Раз она игнорирует правила хорошего тона, то и я буду. Нет, это не мстительность, а последовательность.
— Следующий на очереди к тебе — Догуляй.
И я сразу понял, что про козыри я зря подумал. Координаторы ими не были. А вот Догуляй — вполне себе. Этого человека я знал прекрасно. И меньше всего хотел видеть его здесь.
— Это так они выражают своё недовольство? — осторожно уточнил я.
— Можно и так сказать. Хотя… — я представил, как Эрика наматывает на палец прядь волос, была у неё такая привычка. — Скорее, Совет Координаторов вынудили пропустить этого мерзавца вне очереди. Ты своим поспешным решением по Унию запустил тут целый водопад дерьма, Харон!
Видать, эмоции её крепко обуревали, раз она меня настоящим именем назвала. Ни Кочевником, как обычно, и не Романом, что было бы уместнее. Харон умер, так-то.
— Я нарушил процедуру, кто-то из Совета решил это использовать и протащил своего ставленника вне очереди?
Я неплохо знал, как всё устроено в городе Ленов, чтобы сложить одно с другим и получить правильный вывод. А чуть позже и Эрика подтвердила.
— Гребанная политика! А он даже не на тебя был записан! Правда, у того Кочевника, у кого он в очереди раньше был, стоял вообще на второй сотне. А теперь оказался у тебя, да ещё первым номером!
— Действительно, настоящий водопад дерьма…
Чтобы было понятно. Догуляй — это глава крупной преступной организации моего родного города, Ленова. Точнее, зовут его по-другому — Кинслет, а Догуляй — прозвище, которое он получил на посту «руководителя профсоюза сборщиков». Которая на самом деле просто узаконенная банда не самых благонадёжных горожан. Эти те ребята, что на свой страх и риск выходят за пределы купола и ищут всякое полезное. В пустошах ещё можно что-то найти. Чаще, правда, смерть.
Отсюда, кстати, и кличка Кинслета, от его манеры давать задания. «Догуляй до тех ориентиров, может, что полезное найдётся».
Когда-то эта артель была вполне полезной для города, но под ним скатилась к криминалу. Часть работяг всё ещё занималась добычей, а верхушка, доверенные люди босса, навязывали защиту, отжимали собственность и загоняли в долги. Не гнушались и убийствами, кстати.
На чём Догуляй поднялся, завёл связи с Советом Координаторов, и сумел выбить себе билет на переселение. Через меня! Подвинув того, кто должен уйти по очереди. Вот уж действительно, гребанная политика!
— У тебя есть предложения какие-то? — спросил я Эрику.
— Да какие могут быть предложения? — возмущённо ответила она. — Ты что, встанешь в позу и откажешься его принимать?
— Нет, конечно…
То есть, в теории я мог бы так поступить. Более того, некоторые Кочевники, как я знал, делали подобное и не раз. Хорошим это не заканчивалось, как правило, эти проводники потом вообще пропадали со связи, строя лишь свою жизнь и забыв о других.
Я до такого опускаться не хотел. Всё-таки если тебя послали вытаскивать своих земляков, последнее, что следует делать — это выбирать, кто из них достойнее. Так и до комплекса бога недолго.
— Я просто хотела тебя предупредить. Чтобы у тебя были время и возможность…
Последнюю фразу она не закончила, но я прекрасно понял, что она хотела сказать. «Чтобы у тебя была возможность найти ему тело похуже». Точнее, даже не так. Тело, которое не будет представлять для тебя опасности.
— Эрика, он будет тут один. В теле простолюдина. Тебе не стоит за меня волноваться.
— Зная эту крысу, я не удивлюсь, если следом за ним отправят и его ближайших дружков!
Это… было возможно. Да уж. Ленов — умирающий города, пронизанный коррупцией, как метастазами рака. Одна надежда — Координационный Совет. Он делает всё, чтобы Исход не превратился в давку сильных и игнорированием слабых. Люди, его составляющие, даже добровольно отказались от перехода, чтобы не создавать прецедента. Но возможности их всё равно были сильно ограничены.
В моём мире осталось всего четыре города. Мостан, Андрил, Джассан и мой Ленов. Был ещё Неблин… давно. Но с ним уже много лет нет связи, а через пустоши никто до других городов не добрался. Скорее всего, системы поддержки купола исчерпали последнюю батарею, и город пал.
Из оставшихся Мостан был самым богатым — по сравнению с другими, конечно. Когда-то он являлся крупным промышленным центром целого государства, благодаря чему смог сохранить больше технологий и возможностей. Говорят, там люди до сих пор не голодают, а энергии в системах жизнеобеспечения города с избытком хватит до того момента, когда Лист сорвётся с Ветви и полетит в Ничто.
Также по рассказам, там царит почти армейский порядок — ещё бы, военная республика, как она есть! А ещё они активно заселяют мир, от которого мы решили отказаться. Тот самый, где война на тотальное уничтожение начнётся почти гарантированно. То ли хотят её возглавить, то ли предотвратить. По крайней мере, в Денос они не лезут — и на том спасибо!
Андрил на втором месте по технологиям и населению, но на первом по сохранённым данным прошлого нашего мира. Наукоград, фактически. Это преимущество возникло не случайно — до Увядания он был крупнейшим в мире университетом.
Правит там Учёный Совет, который решил заселять сразу несколько соседних миров. Ну, что тут скажешь — могут себе позволить. Кочевников у них традиционно больше, чем в других человеческих анклавах. Претендуют они и на Денос, кстати, но больше по остаточному принципу и акцентируясь на Западном Полушарии. Почему так? Да потому что учёные мужи банально не могут между собой договориться. В итоге каждый Декан поддерживает свой проект. И у каждого — своя цель.
Про Джассан известно мало даже Андрилу. Про остальных и говорить нечего. Из достоверной информации: правит там духовенство, Маяки и Кочевники имеют сан священства, узколобы, фанатичны, жестоки. Куда переселяются неизвестно, какие цели преследуют тоже. Раз в год выходят на связь и сообщают, что ещё живы.
Ну и мы, Ленов. Когда-то это был крупный торговый город, расположенный на пересечении множества путей. В итоге стал настоящим раем для контрабандистов. Там ценят только отношения товар-деньги и не считают грехом обмануть доверчивого дурака. Но после Увядания именно в Ленове, почему-то, появились такие люди, как Координаторы. Умудрившиеся волшебным образом навести порядок в этой вольнице.
Что ещё про него сказать? Куполу осталось лет сто пятьдесят по самым оптимистичным прогнозам. Впрочем, это никого особо не пугает — миру может прийти конец и до этого срока.
Понятно, почему меня перестановки в очереди не удивили? И то, что вслед за Догуляем могут прийти его дружки? Это Ленов, там такое в порядке вещей!
— Я буду настороже. — заверил я подругу. — Если до этого дойдёт, я сдам его спецслужбам. Ничего он сделать не сможет. Ни один, ни с помощниками. Но, спасибо, что предупредила. У тебя есть ещё что мне сказать?
— Только это.
— Тогда до завтрашнего сеанса, Маяк. Посмотрим, как пойдёт. Но если мои расчёты верны, то очередь я смогу быстро продвинуть.
— Хорошо бы. До завтра, Кочевник.



.35

После уроков — хочешь или не хочешь — пришлось топать на школьный стадион. К тому моменту, когда подошёл, команда уже была в сборе. И все девять человек, включая моего злейшего друга Михаила Алалыкина, уставились на меня с удивлением.
Но если семь из девяти шапочно знакомых парней из параллельных классов просто были в недоумении — раньше я не давал повода заподозрить себя в любви к магоспорту, то неугомонный баронет со своим миньоном, Кузьмин тоже был в команде, ещё и глазом дёргал. От неожиданности, наверное.
Справившись с первым шоком, он быстрым шагом двинулся ко мне.
— Какого… ты тут делаешь, Брюс? — негромко, но очень зло, произнёс он.
— Вашими стараниями, Михаил, — с ангельской улыбкой ответил я. И, не прекращая движения, обогнул недруга, приблизился к остальным сокомандникам. — Привет, парни. Такое дело, я теперь с вами.
Конфликтовать на глазах у кучи свидетелей не хотелось. Да и просто не хотелось — надоел он мне. Настроение было не самым лучшим, после вчерашней связи с Маяком всё ещё немного болела голова. Ну и плотность событий моей жизни за последние дни сделали так, что я уже не воспринимал грызню с заносчивым Алалыкиным, как что-то забавное.
— Ром, а Брюсы же по земле, да? — уточнил Кирилл Васильев из «вэшек». — Круто, слушай! Нам бы пригодился «стражник» с землёй, а то Костяна-то выбили…
Полноценного разговора не вышло, так как появился тренер, и все сразу повернулись к нему.
— Команда, внимание! — крепкий мужчина в спортивном костюме, со свистком на шее и кепкой с длинным козырьком на голове, привлёк внимание собравшимся громким голосом. Звали его, как я знал, Андрей Дмитриевич Смирнов. — У нас пополнение на замену выбывшему Косте Воронову. Полагаю, вы все друг с другом знакомы, но всё равно представлю. Роман Брюс, с сегодняшнего дня член запасного состава команды «Клязьминские волки». Рома, общее представление об игре есть?
Я подавил смешок. Администрация школы прямо на высоте. В своём педагогическом угаре они запихали в сборную (да, в запасной состав, но всё же!) человека, про которого даже тренер не знал, сумеет ли он играть или нет. На что, интересно, расчёт был? Ещё и свои вопросы решало — замена выбывшему, надо же!
— В общих чертах, Андрей Дмитриевич, — тем не менее ответил я серьёзно. — Пять участников с каждой стороны, мяч и две крепости. Правила читал.
Крепостями в киле назывались ворота. Именно туда нужно было занести или забросить мяч. «Стражники» — защита, «засадники» — полузащита и «витязи» — нападение. Вратарей в игре не было, эта функция частично лежала на «страже».
— Ну хоть так, — тренер не выглядел расстроенным оттого, что ему всучили неумеху. Подозреваю потому, что от школьной сборной он и не ждал никаких результатов. — По ходу разберёшься. Переодевайся и выходи на поле.
К моменту, когда я подошёл на стадион, все ребята уже переоделись в спортивную форму, так что в раздевалку я пошёл один. Но долго одиночеством мне не дал наслаждаться прилипчивый Алалыкин. Кто бы сомневался!
— Что ты имел в виду? — с ходу накинулся он с вопросом. — Что значит — моими стараниями?
Видимо, он считал, что я по собственной воле сюда попал. Подсуетился, узнав про вылет Кости Воронова, поднял связи и пролез в команду. С коварным планом — донимать своего недруга и здесь. Это прямо читалось на его лице.
Нет, Миша. Мир не крутится вокруг тебя. И меня, если уж на то пошло.
— Ты подослал трёх дурней с битами, я их отлупил, директор расстроился и решил мою удаль молодецкую пустить в мирное русло, — пояснил я нейтральным тоном. Скрывать своё знание, как и отношение, я не видел никакого смысла.
— Никого я не подсылал! — а глазки-то забегали! — Что за намёки!
Вот детский сад и трусы на лямках! Он что, реально считал, будто я одно с другим не свяжу? Да я бы и без допроса всё узнал, хотя с ним, конечно, вышло быстрее.
По первости, когда Алалыкин только начал ко мне цепляться, я старательно отыгрывал роль. Мол, вражда двух спесивых дворянчиков, нужно соответствовать. Да и легенду это укрепляло. Но чем дальше заходила наша вражда и чем больше вокруг меня происходило других событий, тем меньше хотелось играть в эту игру. Было чем заняться кроме этого.
— Миш, я тебя сейчас просто мудаком считаю, а ты ещё заставляешь поверить в то, что ты, ко всему прочему ещё и дурак. Ты уж определись…
— Ах ты ж!..
— И потом я ни на что не намекаю, а говорю тебе прямым текстом. Ты послал Кузьмина, чтобы он нанял тех придурков. Хочешь, их фамилии тебе скажу? Или сумму, которую твой дружок им заплатил?
Забавно, но после мною сказанного, Алалыкин продемонстрировал совсем другую эмоцию. Я ожидал страха, а он вдруг сделал каменное лицо и задрал подбородок.
— Ты ничего не докажешь!
— Да больно надо мне это! — фыркнул я. — Знаешь, меня эти твои наезды, постоянные, уже утомили, если честно. Я ведь даже толком повода нашего конфликта не помню. Возня эта в песочнице… Короче, Миша, отвали. И повзрослей уже, ладно? Всё, погнали, тренер ждёт!
Оставив за собой последнее слово, я вышел из раздевалки, баронету осталось лишь следовать за мной в кильватере. В строй встали с разных сторон.
— Пара слов, «волки», — тренер вышел перед строем, остановился, сложив руки на груди. И сразу зашёл с козырей. — Мне известно про напряжение между Брюсом и Алалыкиным. Скажу это один раз и повторять больше не буду. Драк у себя на тренировке я не потерплю. Если вы чувствуете в себе много лишней энергии, просто скажите мне. Я запрошу у школьного совета больше времени на тренировки. Если понадобится — до темноты! Это понятно?
Мы все вразнобой промычали, что да, всё понятно. Андрей Дмитриевич кивнул.
— Я надеюсь. Тогда на разминку.
Пятнадцать минут мы бегали, прыгали, растягивались — кила довольно травмоопасная игра для тех, кто ею занимается без разогрева. После чего тренер снова нас построил и поделил на команды. Причём, смешав основной и запасной составы.
— Алалыкин, Кузьмин, Брюс, Егоров, Журавлёв — красные. Карпов, Орлов, Григорьев, Васильев и Борисов — синие. — сказал он. И пока мы натягивали защитное снаряжение, кожаные шлемы, нагрудники, наколенники с налокотниками соответствующих цветов, — прошёлся по правилам. Глядя, что характерно, на меня и Михаила. — Для особо упёртых повторю, мне ведь это совсем нетрудно. Вы сборная «Сечи» младшей лиги. Младшей, господа дворяне!
— Да мы поняли, Андрей Дмитриевич, — буркнул Алалыкин, так как тренер смотрел именно на него. Даже взгляд отвёл. Я как-то раньше особо не задумывался, но, похоже, тренер имеет серьёзный авторитет. Или за сборную парни так держатся. Никто даже не пытается спорить.
— Младшая лига выступает только в одной дисциплине, — продолжил он. — Это значит, что играем мы по правилам килы, но с магическим воздействием. Однако всё это воздействие должно быть направлено только на мяч. Если у кого-то во время тренировочной игры взыграет дурь в жопе, то он до конца тренировки будет заниматься изометрическими отжиманиями. Вместе с соперником. А также всеми остальными членами команды. Это ясно?
— Да, тренер!
А он правда крут. Круговая порука — самый эффективный способ держать в узде кучку вчерашних подростков, в которых, кроме дворянской спеси, ещё и гормоны бурлят.
— Что за отжимания такие? — шёпотом спросил я у соседа, Ильи Журавлёва. Кажется, с десятого «А».
— Лучше тебе не знать, — дурашливо закатил глаза тот. — Лютая жесть!
— Физическое воздействие на противника разрешено, — также тихо подсказал мне другой «красный», Тимофей Егоров. — Толчки, броски, захваты. Удары в голову, пах, удушение и болевые — под запретом.
— Егоров, тебе с подружкой неинтересно, что я тут говорю? — осведомился тренер, обратив своё внимание на нас.
— Да я правила рассказываю, Андрей Дмитриевич! — обиженно отозвался Тимофей под смешки сборной.
— Ну раз так, то простим на первый раз. На позиции, волчья сыть! Быстро-быстро-быстро!
Пока бежал со своей командой, думал, что тренер подстраховался по максимуму. Не только про технику безопасности напомнил, но и меня запихал в команду с Алалыкиным и его миньоном Кузьминым. Чтобы под видом игры мы друг другу ничего не сломали. Сделать это, находясь на одной стороне, конечно, тоже можно. Но в несколько раз сложнее.
Однако на всякий случай решил с недругов глаз не спускать. А ещё лучше — играть с ними на максимальной дистанции. Насколько это возможно в киле.
Говоря, что знаком с игрой чисто теоретически, я нисколько не кривил душой. Вчера перед сном специально почитал правила, и хотя в общих чертах их понимал — были они довольно просты — предполагал, что на деле всё не так уж и просто. Кила действительно походила на американский футбол из моего родного мира, разве что более жёсткий. Ну и с поправкой на здешние особенности.
Тот же мяч можно было отправить в полёт ногой, рукой или магическим воздействием. Также магией можно было воздействовать на поле, но небоевыми техниками. Например, заморозить под ногами землю можно, а создать ледяные шипы — нельзя. Огневики, типа Алалыкина, кстати, особенно в киле ценились, поскольку могли создавать, как препятствия противникам — ту же «стену огня», так и усиливающие техники — «огненный кулак».
Применительно к геокинезу Брюсов, мне можно было применять «пылевой щит», «ловушку» и, пожалуй, «удар» — тот же «кулак», но на других принципах. Всё остальное под запретом. Хотя нет, если получится, можно ещё «дымку» попробовать, правда, пока не понимаю, как эта техника способно помочь в игре. Но — попробуем! Раз уж мне нельзя откосить от этих занятий, буду рассматривать их, как тренировку фамильного дара.
— Готовы? — с центра поля выкрикнул тренер. И получив ответы от капитанов, скомандовал. — Начали!

Как новичка в игре и терракинетика меня поставили на дальнюю линию защиты, метрах в трёх перед «крепостью». Здесь я хоть чем-то мог помочь команде. Вторым «стражником» стал воздушник Журавлёв. Маги огня Алалыкин и Кузьмин стали «витязями», то есть атакующей группой, а второй аэрокинетик Егоров — «засадником», то есть полузащитником, который играет между линиями атаки и обороны.
Школьный стадион был стандартного размера, восемьдесят метров в длину и сорок в ширину. Для игры в классическую килу — более чем подходящий. Даже большой. Обычно младшие классы, когда играли, занимали только его половину. Однако для варианта «Сечи» маловат. Всё же мяч тут летал с куда большей скоростью. И намного дальше, чем его могли отправить простым броском или ударом ноги. Специализированные площадки, как я читал, в два-три раза больше.
Но для тренировок и такой подходил. Единственное, что и игры проходили динамичнее.
— За эту черту не заходи, — напутствовал меня Илья, решивший взять новенького под крыло. — Даже если замес в центре будет, стой где стоишь. Ты последняя линия обороны.
— Просто отбивать мяч?
— Желательно перепасовывая его нашим. Особо сильно не бей, но и гладить мячик тоже не надо. В общем, не парься, тут всё просто!
К этому моменту команды разыграли мяч и начался тот самый замес, про который Журавлёв и говорил. Кузьмин захватил мяч, сбил плечом «витязя» противника, который хотел его отнять, и со всей дури помчался к вражеской «крепости». Синие на его прорыв среагировали с запозданием, но всё же смогли немного притормозить. Гидрокинетик из «стражников» очень удачно подгадал и создал замёрзшее озерцо прямо под ногой атакующего, а тот, уворачиваясь от несущегося на него «засадника», поскользнулся.
Не сумев удержаться на ногах, Алексей кубарем покатился по земле, потеряв при этом мяч. Михаил тут же рванул к нему на помощь, но не успел. «Стражник» из синих воздушным потоком подхватил упавший мяч, умело направив тяжёлое ядро прямо в руки своего «витязя».
А, нет, не совсем умело! Либо «витязь» неудачно принял. Короче, мяч-то он поймал, но не только руками, но ещё и подбородком. Не знаю, пытался он его магией притормозить или понадеялся на силу рук, но результат вышел совсем не таким, как он ожидал.
Словно пушечное ядро, мяч сбил его с ног, а тут ещё и наш засадник подоспел. Закрутил небольшой смерч, который поднял снаряд в воздух на высоту человеческого роста, откуда его выхватил Алалыкин. К нему сразу же устремились оба нападающих синей команды, в том числе и тот, что получил мячом по лицу. Правда, ему опять не повезло — со спины на него налетел Кузьмин, сбив плечом обратно на землю.
Мы с Ильёй, находясь вдалеке от основных событий, только наблюдали. Минуты три мяч переходил из рук в руки. До момента, пока команда противника, серией быстрых пасов обыграв наших’витязей' и обойдя засадника, вышла на направлении красной «крепости», и не понеслась прямо на Журавлёва.
Двигались они обратным клином: два нападающих впереди и держащийся за их спинами полузащитник с мячом. Разогнавшись, они буквально смели Илью таранным ударом, после чего устремились уже ко мне. С тем же самым намерением.
— Брюс! — откуда-то с центра поля донёсся крик Алалыкина.
Без понятия, что он от меня хотел. Может, просто орал от избытка чувств. Меня, кстати, тоже как-то незаметно поглотил азарт игры. И желание не пропустить врагов к «крепости». Понимая, что в прямом столкновении двух разогнавшихся «витязей» остановить не смогу, решил схитрить. Создал между нами «пылевой щит», и под его прикрытием ушёл с направления атаки. Дождался, когда они, потеряв меня из виду, пронесутся мимо, бросился на синего «засадника» с мячом.
Тот, однако, мой манёвр в последний момент разгадал и сумел увернуться. От меня, но не от «ловушки», которую я кинул правее него. Влетел двумя ногами в ставшую очень рыхлой землю, а дальше уже всё инерция доделала. Корпус ещё стремился вперёд, а ноги за ним не поспевали. Как результат — бахнулся лицом в кашу, а я, наступив ему на спину, забрал мяч.
— Па-а-ас! — тут же долетел вопль с середины стадиона.
Закрутил головой, пытаясь сориентироваться. Разглядел обоих «витязей» синих, заходящих на меня с двух сторон — нас разделяло уже меньше трёх метров. Илью, пытающегося перехватить одного из них — он точно не успевал. Егорова и Кузьмина, несущихся на всех парах к нашей собачей свалке. И Алалыкина почему-то бегущего прямо в противоположном направлении.
Он-то и орал про пас.
На раздумья времени уже не оставалось. И я, усилив руку ударной техникой, пробил по мячу прямой. Стараясь, чтобы подача вышла одновременно не слишком сильной, чтобы не разметать снаряд в клочья, но при этом достаточно мощной, чтобы он долетел хотя бы до середины поля.
Узнать, удалось это или нет, у меня не вышло. Как только кулак коснулся толстой кожи снаряда, как оба «витязя» синих налетели на меня и сбили с ног. Довольно жёстко, кстати — в меня раньше никогда не врезалась живая торпеда!
От удара воздух из лёгких будто бы выдавило, а в завершение нападающий ещё и рухнул на меня сверху. И когда я успел подумать, что хуже уже быть не может, сверху на него упал его товарищ, а на него — Илья Журавлёв.
— Да вашу ж мать!.. — прохрипел я, хотя правильнее было бы сказать — подумал. Воздуха в груди не осталось даже на такую простую фразу.
К чести парней, разлёживаться на мне они не стали. Пара секунд и они довольно организованно поднялись — в той же очерёдности, что упали. А потом ещё и меня подняли, спрашивая, всё ли в порядке. Ответить я не успел, поскольку над стадионом разнёсся ликующий крик баронета.
— Крепость! Крепость!
Судя по всему, Алалыкину удалось реализовать мой пас и донести мяч до крепости противника. Через несколько секунд это подтвердил и тренер, сообщив, что у красной команды одно очко.
А Михаил, успевший сбегать до ворот противника и вернуться, подлетел ко мне с улыбкой на всё лицо и хлопнул по плечу.
— Отличный пас, Брюс! — а потом вспомнил, что мы с ним на ножах, стёр улыбку и добавил угрюмо. — Повезло…
Вечное Древо, вот что за дите, а!



.36

Переход Догуляя прошёл штатно. Что было даже удивительно на фоне всего остального. Я в том смысле, когда события развиваются по чьему угодно сценарию, только не по-моему. То есть, как обычно.
А с «председателем профсоюзов» — как по учебнику! Вечером после уборки палат, зашёл к «донору», сел рядом с ним и установил связь с Леновом. Всё дальнейшее было уже делом техники. Кинслету ввели раствор, его сознание успешно переселилось и без труда заняло место несчастного мужчины с отёком мозга. Запустив регенеративные процессы, в которых моё участие уже и не требовалось.
Я же оставил прибывшего соотечественника и отправился домой. Ближайшие сутки мне с ним говорить точно не о чем. А то и дольше — учитывая проблемы со здоровьем реципиента, восстановление может занять куда больше времени. К тому же, даже когда он придёт в себя, будет изображать немого — языка-то Догуляй не знал. Что-то, конечно, снимет с мозга несчастного, но, учитывая состояние последнего, вряд ли много. Придётся почти с нуля учить, дома же он этого не делал, так как пришёл в экстренном порядке. Минуя подготовку, обучение и множество прочих скучных вещей.
Эрика, кстати, до последнего предлагала подгадить внеочередному эмигранту. Например, запихать его в тело молодой женщины или подростка. Мол, пусть помучается. Я это отверг, пояснив, что так мне с ним будет даже сложнее справится. Если он вдруг в бутылку полезет. Одно дело просить друзей деда разобраться с попутавшим берега мужиком, которого я ещё и слугой к себе планировал оформить на первое время, и совсем другое — делать то же в отношении девушки или ребёнка. Подруга в конечном счёте со мной согласилась.
Из неожиданностей при Переходе была лишь ситуация с медсестрой, которая именно во время процедуры решила проверить, чем там занимается благороднорождённый волонтёр с половой тряпкой. И увидевшая, что тот сидит рядом с коматозником, одной рукой придерживая его кисть, а вторую — положив несчастному на лоб.
— Что это вы делаете, граф Брюс? — строго спросила она, невесть что себе вообразив.
— Молюсь. — кротко ответил я, наградив её взглядом, полным смирения.
— Кхм… Простите! — прошептала тогда медсестра и очень быстро сбежала.
После того как я вернулся в подсобку, где переодевался, и собрался идти домой, сердобольная женщина, вручила мне целый пакет домашних пирожков. Ещё и слезу с уголка глаза смахнула. Вот уж кто потом точно свяжет чудесное исцеление безнадёжного пациента со мной. В нужном мне ключе, что радовало.
Как и обещала, Ринко в этот раз со мной не пошла. Осталась дома, чтобы позаниматься с Унием. Один раз проверив маршрут и найдя его безопасным — наблюдатели от ТК и Охранки ведь никуда не делись — она больше не испытывала за меня беспокойство, отправляя одного.
Когда я вернулся, они с мастифом сидели в тех же позах, в которых я их и оставил. Лиса скрестив ноги, как здесь говорили, по-османски, а здоровенный собакен — на хвосте, держа пасть параллельно полу. Хотел пройти мимо и не тревожить, но кицунэ сама меня окликнула.
— Как всё прошло?
Мне на миг показалось, что она каким-то образом прознала о цели, ради которой я ходил в дом призрения. Глупость, конечно.
— Устал, как Уний! — с чувством произнёс я.
Земляк бросил на меня короткий укоризненный взгляд, мол, ха-ха, как смешно! А ниппонка предложила присоединиться.
— Мы с учеником, — она на полном серьёзе так называла Уния, — выстроили основные двенадцать меридианов. Пока ещё слабых, но вскоре начнём пытаться прогонять через них ки. Не хочешь попробовать с нами?
Я бросил на девушку удивлённый взгляд. Не потому, что она называла привычные мне конструкты меридианами, а саму энергию — ки. Просто предложение было неожиданным.
— Ты хочешь и меня научить становиться собакой?
— Тебе больше подойдёт медведь в качестве тотемного зверя, — фыркнула Ринко. — Нет, конечно, что за глупость! Но маги, идущие путём контроля стихий, обладают тем же набором из двенадцати основных и восьми дополнительных меридианов.
— Это я в курсе…
— И мы с Унием как раз занимаемся их грамотным выстраиванием, чтобы течению ки ничего не мешало. Ты разве не хочешь стать сильнее?
Спроси она такое месяц назад, я бы сразу ответил: а зачем? Точнее, подумал бы так, вслух сказал бы наоборот. Личное могущество, которое влечёт за собой внимание сильных мира сего, меня совершенно не интересовало. Что мне с ним делать? Я здесь с другой целью, вообще-то.
Но за последние несколько дней мои мотивы немного поменялись. Скажу честно — дар рода Брюсов я воспринимал, как вспомогательный инструмент. Бонус, который удачно прилагался к новому телу в новом же мире. Теперь же видел, что становиться сильнее жизненно необходимо. Хотя бы для того, чтобы в этом, оказавшимся довольно зубастым, обществе, не стать жертвой. Защитить себя и тех, кого привожу в этот мир.
— Хочу, — ответил я, так же и думая.
— Так садись. Основы медитации тебе же знакомы?
— У Брюсов это называется «родство со стихией».
— А есть разница? — улыбнулась лиса.
— Думаю, не особо. Только…
— Что?
Я хотел сказать, что у Брюсов, как и у всех остальных стихийщиков, медитация — это не столько работа с меридианами, хотя и это тоже, а сколько умение зачерпнуть много силы за раз. Чтобы позволить магу-оператору максимально быстро создать конструкт и напитать его энергией. То же «ядро», например.
Но потом подумал — а какая, в самом деле, разница? Подходы разные, но принцип-то действительно один. Даже я, если брать именно меня, а не тело местного наследника дворянского рода, биокинетик, дома делал то же самое. Наша цивилизации развивала искусства контроля тела. Да, мы не вносили преобразований в мышцы или скелет, как Ринко, не отращивали дополнительные конечности и не превращали существующие в оружие. И даже не высвобождали энергию в виде техник или заклинаний, как это делали стихийники.
Наш путь был, в отличие от здешних, довольно мирным: лечение, долголетие, регенерация. Но ведь это никак не мешает мне попробовать совместить разные пути. Стихийника и оборотня. Или, быть может, даже стихийника и лекаря. Почему бы и нет? Хуже точно не будет.
— Хорошо, — сказал я тогда. — Научишь, как это делают твои соплеменники?
— Постараюсь. — ухмыльнулась девушка. — Для начала — возьми меня за руку.
Процесс погружения на уровень энергетического тела словами описывать — только время тратить. Ты вроде бы ничего не делаешь, сидишь с закрытыми глазами и ровным дыханием, но при этом сосредоточен в разы сильнее, чем в процессе вождения автомобиля по узкой серпантинной дороге в горах. Не видишь, но осознаёшь токи энергии, которую Ринко называла ки, текущую по дубликату твоей же кровеносной системы. И очень аккуратно и бережно направляешь её в нужные тебе узлы.
Больше всего это похоже на работу с бисером — нас, будущих Кочевников, так и учили. Сбор крохотных кусочков цветного пластика, внутри которых проделано едва видимое глазам отверстие, тончайшей иглой. И пытаешься заранее, в уме, построить рисунок, который фактически сможешь увидеть, лишь когда закончишь работу.
А если ошибёшься, хотя бы один раз возьмёшь не синюю, а голубую бисерину, то всей работе хана. Окинешь взглядом и поймёшь — не то. И тогда начинать нужно сначала. Только сперва придётся разобрать то, что уже собрано. До самого того участка, где и была допущена ошибка. Как-то так.
Я умел это делать. Но не особенно любил. Потому и практиковался реже, чем стоило бы. Но когда мы приступили к занятиям вместе с лисой, я словно бы почувствовал, как её «рука» помогает мне нанизывать цветные бусины на иглу. Унимает дрожь. Помогает моим «пальцам» меньше трястись. И, наконец, подсвечивает бисерины, не давя ошибиться с цветом.
Когда получается — работа приносит удовольствие. И в тот день я впервые за две жизни медитировал с наслаждением. Видя, как медленно, но уверенно, проявляются результаты моего труда.
А под конец меня вообще будто бы током пробило. Фигурально, конечно, но в освобождённый от бытовой и не очень-то внятной шелухи разум, пришла мысль, которая, по-хорошему, должна была посетить его на следующий же день прибытия Уния в этот мир.
Уний — Кочевник! То есть, заготовка под Кочевника, конечно, не прошёл по уровню дара дальше первых трёх курсов. Но их то он отучился! Мы с ним вместе сидели на уроках, впитывая способы работы с энергетическим телом. Тренировались. Пытались взаимодействовать с Маяком, который вёл у нас уроки по связи разумов. Как я мог про это забыть!
При должной тренировке Уний может общаться со мной мыслено! Делая это так же, как я говорю с Эрикой на нашем родном Листе! Формируя послание и сжатым электромагнитным импульсом выстреливая его в нужном направлении! А я тут таблички ему рисую, идиотина! Размышляю, где взять денег на интерактивную панель большого размера!
Сразу полноценное общение, понятное дело, не выстроить. Но если я прав, то работать в этом направлении можно. И начать лучше всего прямо сейчас.
Сформировав в мозгу сжатое сообщение для товарища, действуя ровно по той же схеме, как отправлял послания Эрике, только потратив на это значительно меньше сил, выстрелил им в мастифа. С удовольствием наблюдая, как он вздрагивает от неожиданности и с офонаревшим видом поворачивается в мою сторону.
В «докладе» была только одна фраза: «Если ты принял это сообщение, гавкни один раз».
— Гав, — растерянно сказал запертый в собачьем теле человек.
— Уний, у нас занятия! — строго произнесла кицунэ, не открывая при этом глаз. — Не отвлекайся, а то всё придётся начинать сначала. Ты ещё очень плохо держишь концентрацию… Да что б тебя!
По мере того как до моего земляка доходило, что сейчас произошло, эту самую концентрацию он держал всё хуже и хуже. Пока наконец не пустил прахом всю их совместную работу с Ринко за последний час.
Моя вина, безусловно! Но я действительно не мог не попытаться.
— Продолжаем! — суровая наставница попыталась вернуть нас к порядку, но тут уже я её удивил. Настолько, что она аж подпрыгнула сидя. — Ром-ром, а это ты сейчас что сделал?
Ликуя над своей маленькой победой, я не прекращал работать с энергоканалами, но отвлёкшись, на автомате создал конструкт из домашней школы. Лечебно-поисковый. В своём роде диагностический щуп. Только вот по моей невнимательности, он был направлен не внутрь, а наружу. К лисе.
Чёрт его знает, как я такое мог провернуть — конструкт не был предназначен для взаимодействия с чем-то за пределами собственного организма. Не иначе как дурную шутку сыграла отправка послания Унию.
— Не знаю… — включил я простака. — Как-то само вышло…
— Никогда так больше не делай, хорошо? — кицунэ даже пальцем перед моим носом помахала. Для лучшей усвояемости.
— Чего именно? — тупить так тупить!
— Ты только что передал мне часть своей ки, — пояснила девушка. — Это высокоранговая техника, на твоём уровне развития меридианов, она может тебя убить. Это я могу почувствовать и заблокировать ки другого человека, а другой даже не осознаёт, что происходит. И будет принимать энергию до тех пор, пока кто-то из вас двоих не погибнет.
— Ого! — впечатлено протянул я. — А как я это сделал, если не мог этого сделать?
Ринко пожала плечами.
— В самом факте передачи ки от одного человека к другому, нет ничего сложного. Тем более, мы были в прямом контакте и в совместной медитации. Как ты и сказал — случайно вышло. Видимо, ты в этот момент думал обо мне. — и девушка лукаво стрельнула глазами. — Но без контроля куда более высокого уровня, чем у тебя, делать этого нельзя. По вполне понятным причинам.
Ух ты, какой у меня познавательный сегодня урок вышел! Надо над этим поразмыслить. И, несмотря на то что сказала лиса, попытаться понять, как из данной техники извлечь пользу. Навскидку ничего в голову прийти не может. Ну, кроме очевидного — оказывать лечебное воздействие не только на себя, но и на других. Но тут она права — на моём уровне контроля это может и к смерти привести. К моей или пациента.
— Ладно, на сегодня хватит, — махнула рукой лиса. — Видимо, я вас обоих вымотала сильнее, чем сама думала. Давайте отдыхать.
С этим никто спорить не стал. Пожелав друг другу спокойной ночи, мы разошлись по своим комнатам. Уний, кстати, уже вторую ночь спал на диване в гостиной на первом этаже. С той ночи, как Ринко его выгнала из моей спальни.
По пути в свою комнату улыбался. Столько открытий. Но главное — связь работает! Осталось только научить товарища формировать и отправлять сжатые послания в обратном направлении, и мы получим не отслеживаемый и очень быстрый способ общения. Это точно стоило разрушенной концентрации и небольшой потери ки!
Уже из своей комнаты я кинул другу ещё одно послание. Куда более объёмное. Вспомнил всё, построчно и побуквенно, что знал о данном формате связи. Прибавив собственные практические наработки. Пусть тренируется, собака такая! А то и поговорить о доме не с кем.



.37

Разнообразия ради, следующие несколько дней прошли тихо и мирно. Мы с лисой ходили в школу, после чего я шёл на тренировку, а она, с компанией Зенбулатовой, с которой сдружилась, в кафешку, где дожидалась меня. Потом мы топали домой, уже втроём занимались энергоканалами, а под конец дня я отправлялся в дом призрения к своему второму перемещённому земляку. И очередному кандидату-реципиенту.
Догуляй уже пришёл в себя, чем потряс лечебное учреждение. Местные врачи просветили его всем, чем только могли, но не смогли обнаружить ни следа повреждения мозга. Как и постороннего вмешательства, которое спасло пациенту жизнь. Но особого научного открытия из этого делать не стали. Просто приняли этот факт со словами: «Чего только не бывает! Я вот помню у меня был случай в практике…» и стали готовить пациента к выписке. Но столкнулись с полной амнезией и немотой чудесно исцелённого. Что делало выпинывание бродяги на улицу немного проблемным.
Как я и предполагал, меня тоже опросили. Медсестра рассказала о том, что накануне волонтёр держал больного за руку и читал ему псалмы. Врачей этот момент заинтересовал, но не настолько, чтобы действие молитвы восприняли всерьёз. Однако стали относиться ко мне приветливее и доброжелательнее. Доверили уход за пациентами, а не только мытьё полов.
С Догуляем я потом, выбрав время, поговорил. Объяснил ситуацию, сказал, что несколько дней он пробудет в больнице, после чего — граф я или не граф? — предложу персоналу забрать несчастного бездомного к себе в качестве слуги. Не сказать чтобы прямо распространённая практика, но в духе этого мира и этой страны. Раз уж наследник дворянского рода не гнушается грязной тряпкой по полу возить и ночные горшки из-под лежачих больных выносить, то и этому акту милосердия никто не удивится.
«Глава профсоюза», когда никто за нами не наблюдал, заверил, что будет вести себя тихо, как мышь, и выполнять все распоряжения врачей. Как и мои. Чем, признаться, удивил. Накрученный Эрикой, я уже предвидел проблемы, но их пока не было. Пообещал навещать его каждый день. Принёс букварь со своими пометками карандашом, чтобы он мог понемногу осваивать местный язык. В очередной раз умилил медсестру и вновь был награждён пирожками.
В школе пошла на спад напряжённость отношений с Алалыкиным. Похоже, я понял, какую цель преследовали директор, завуч и тренер. Постоянно мелькая друг у друга перед глазами, играя на одной стороне, мы всё чаще прощали друг другу колкие выпады, а в последний раз и вовсе, расходясь после тренировки, пожали друг другу руки. Хитрые старики!
Нет, друзьями бывшие враги, конечно, не стали. У него был свой круг интересов, у меня свой, да и Настя — не доставшийся Михаилу приз — постоянно напоминала об одной из причин конфликта. Но всё равно лучше, чем было раньше. По крайней мере, на эту глупую вражду больше не надо было тратить времени и сил.
Даже люди ханьского вана никак о себе не заявляли. Пригласивший меня на встречу господин Леви сказал, что никакой активности они не наблюдают, но радоваться рано — эти смуглые узкоглазые ребята, как никто умеют, ждать. В общем, дед, по его словам, пока возвращаться не планирует, как и Тайная Канцелярия — убирать охрану. На мой вопрос: «А долго?» Барух Моисеевич только плечами пожал, а потом добавил про то, что я же умный парень и сам всё понимаю. А когда отрицательное покачивание головой, пояснил.
— Есть два исхода, при которых возможна утрата интересов вана к твоему деду и тебе. Первый — его сожрут в процессе борьбы за трон Поднебесной. Самый благоприятный для нас вариант. Второй — мы вскроем большую часть ханьской сети в стране. Не всю, понятное дело — это невозможно. Но ровно столько, чтобы противнику стало невыгодно и дальше тратить на это дело ресурсы.
— А просто отдать ему эти чёртовы бумаги? Пусть подавится! — импульсивно спросил я.
— А ты бы на его месте поверил в то, что мы не оставили себе копии? И отдали все документы?
— И что, мне теперь всю жизнь так вот прятаться?
— Ну, столько времени это не займёт, — беспечно махнул рукой господин Леви. — Старый император уйдёт к предкам в ближайшее время. И там уже кто победит…
Сказано это было таким тоном, что мне вдруг стало понятно довольно много. Русская разведка играла в свою игру. Поддерживая — точнее, не мешая — другому наследнику умирающего правителя. А вот вану Дину из Палаты Весов, мешала. Заставляя его тратить силы и ресурсы не только на внутрифракционную борьбу, но и на нахождение и уничтожение компромата.
С учётом того, что в результате на трон огромной империи может сесть более лояльный (или просто менее враждебно настроенный к Российской империи человек), судьбы двух не особо значимых дворян, были приемлемой ценой. К тому же их ведь не бросили на произвол судьбы. Выделили серьёзную круглосуточную охрану. Ну и что с того, что превратили шестнадцатилетнего пацана в приманку? Так уж карта легла. Значит, нужно её разыграть максимально эффективно.



.38

На пятый день я забрал Догуляя домой. Процедура передачи «бездомного немого» произошла без эксцессов. Врач спросил: «Хочешь пойти в слуги к господину графу?» Мужчина, не отрывая глаз от моего лица, кивнул. Медперсонал оформил документы, куда вписал Ивана Непомнящего, и отдал их мне. Всё.
Я, честно говоря, ждал каких-то проверок, запросов в полицию или ещё куда. Но главврач, через которого всё это и проходило, с усмешкой покачал головой.
— Мы всё это сделали уже давно, Роман Александрович, — сказал он. — Ещё когда несчастный поступил к нам. В полицейских базах этот человек не значится, а значит, проблем с законом не имел. В противном случае мы бы попросту передали его властям по выздоровлению. Скорее всего, он простолюдин, оказавшийся не в том месте не в то время. Не имеющий близких родственников. Даст Спаситель с вашей помощью удастся выяснить его настоящее имя, либо он сам что-то сможет вспомнить со временем. Тогда уж и будете принимать решение, что с ним дальше делать.
Особенности сословного общества, как они есть. Простой человек никому особенно и не нужен. Может, он сюда на заработки приехал, снимал угол в каких-нибудь трущобах, трудился за копейки, рассчитывая подняться и зажить, как человек. Но попал в чужие разборки, которые, возможно, в полицейских сводках не фигурировали.
— Тогда я его завтра после школы заберу, хорошо? — попросил я врача, и, заручившись его согласием, отправился домой.
Да, с Кинслетом всё произошло легко, но это не значит, что так будет и дальше. Уже второго из той же больницы так забрать не получится. Слишком много у этой системы работы слабых мест.
Первое — так или иначе, в больницах я всё равно буду постоянно находиться под наблюдением персонала, даже таким небрежным, как здесь. Рано или поздно кто-то сможет связать мой интерес к безнадёжным больным с их последующим исцелением. Второе же вытекало из первого — такой подход невозможно масштабировать.
А последнее мне было очень нужно. После того как Координаторы поставили в очередь главу профсоюза сборщиков, стало кристально ясно, что такое повториться ещё не один раз. Всегда будут те, кто для сложившейся в Ленове системе важнее других — плевать по каким причинам. Их будут продвигать вперёд, а значит, будут страдать обычные, ожидающие своего спасения люди.
Я могу по этому поводу ворчать. Даже вставать в позу. Мне может это не нравится. Но изменить этого я не могу. А вот обеспечить объём Переходов, в котором хватит места и для «важных», и для простых людей, вполне способен. Но не через больницы. Действовать нужно с большим размахом.
Как — я уже знал. По крайней мере, идея имелась. Та самая, что зародилась в голове по пути к мусорным бакам за несколько минут до встречи с тремя любителями лапты. Мне она казалось вполне рабочей. Осталось только убедить моего инвестора на выделение денег.
— Лечебница? — Настя Строева, с которой мы уже успели подписать вассальный договор и зарегистрировать его в соответствующих органах, посмотрела на меня, как на блаженного. — Ты собрался лечить людей?
Типа где ты — обычный русский школьник, пусть бы и благородного происхождения, и где лечение людей? Даже немного обидно было от её неверия. А ведь юность — самое время для дерзких стартапов! Потом уже жизнь встанет в колею и начинать всякие сумасбродные проекты будет банально страшно.
Я попросил одноклассницу о встрече после уроков и повёл её в то самое кафе возле школы, куда так полюбила ходить Ринко с бандой Зенбулатовой. За свой счёт, чтобы не выглядеть полным нищебродом. Сказал, что есть важный разговор, по результатам которого она может не просто потратить свои деньги на синьора, но и преумножить их.
— Скорее, спасать. — скромно улыбнулся я, отвечая на её вопрос.
— Вот даже как? — скептически ухмыльнулась девушка.
— Именно. Слушай, то, что я сейчас расскажу, ты должна сохранить в тайне вне зависимости от того, как закончится наш разговор. Дай слово.
— Рома, ты договор перед подписанием внимательно прочитал?
— Более чем. — заверил Настасью.
— Тогда ты должен был заметить один пункт, согласно которому я, как твой личный вассал, не могу свидетельствовать против тебя ни в суде, ни в каких прочих учреждениях. Также без твоего позволения, я не могу давать показания сотрудникам правоохранительных органов…
— Речь не об этом, — взмахом руки попросил девушку остановиться. Шпарить на юридическом языке она могла долго. — Нужно, чтобы ты даже в разговорах с подругами сказанное мной никогда не упоминала.
— Если речь пойдёт о каком-то криминале, то, пожалуй, воздержусь, — Строева нахмурилась. — Храните свои дворянские тайны сами, господин граф.
— Да нет никакого криминала. Мой семейный секрет напрямую связан с предметом нашего разговора. О моём исцелении, короче.
А вот тут она выразила заинтересованность. Как и все остальные мои одноклассники, она знала, что за болезнь у меня была. И тот факт, что современной медициной она не лечилась.
— Говори, — решила девушка.
— Мой дед много лет провёл в Поднебесной. По службе, — начал я. Не совсем правда, он лишь пару раз по молодости туда ездил, да и то, полагаю, не вполне легально. Но кто проверит? Сама Настя вряд ли об этом с дедом разговор заведёт, даже когда он домой вернётся. — Он привёз оттуда массу интересных вещей. Как ты знаешь, у ханьцев свой подход в медицине, всякие там меридианы жизненной силы, течение ци и прочая. Среди прочих артефактов был также какой-то древний трактат по традиционной в Поднебесной акупунктуре. Это когда в человека втыкают тонкие иглы…
— Я в курсе, что это.
— Ну да. Короче говоря, когда наша медицина расписалась в собственном бессилии, дед решил взяться за мое лечение альтернативными методами.
Что тоже было правдой — это я из памяти реципиента знал. Иглоукалывания в списке не было, но, опять-таки — кто проверит?
— По этому трактату? — догадалась Настя.
— Ага. Понятное дело, что техники эти были непроверенные, но нам было уже нечего терять, поэтому мы решили попробовать. И это помогло. Как видишь.
— То есть никакого чуда не было?
— А то, что я остался живым после болезни, которая в империи считается смертельной, тебе не чудо? — хмыкнул я.
Собеседница торопливо кивнула.
— И ты хочешь эту непроверенную технику, — последние слова она выделила интонацией, — использовать на других людях?
Тон, которым девушка произнесла этот вопрос, намекал, что от идеи она уже не в восторге.
— Да.
— А как же волонтёрство?
Запомнила то, что я ей когда-то сказал.
— Я сейчас это делаю. Но моя помощь людям в качестве поломоя не слишком высока. Мне хочется большего.
Настя кивнула, мол, понимаю. Но продолжила гнуть свою линию про непроверенность методики. Тогда я перешёл ко второй части.
— Вот гляди, — сказал, навалившись на стол. — Если мы с тобой организуем больницу для бедных и отчаявшихся людей, то они вопросов задавать не будут. Отработаем методику, и тогда можно будет переходить и к пациентам с деньгами. В любом случае на старте работать лечебница будет только с безнадежными случаями. И стопроцентной гарантии она давать не будет. Но даже если нам удастся спасти половину из тех, кто обратился, да даже десять процентов из них — это что, плохо?
— Нет, — не отводя взгляда ответила девушка. — Это очень хорошая и достойная цель, Рома. Не очень обычная для отпрыска дворянского рода, но достойная. Вот только я в этой схеме ничего не вижу про деньги. Где здесь обещанное тобой «приумножить вложения»?
Надо же, всего шестнадцать лет пигалице, а уже такая циничная! Вот что значит купеческое воспитание.
— На следующем этапе. Когда мы сможем исцелить хотя бы несколько человек из низов общества, о лечебнице заговорят. И появятся клиенты уже с деньгами. Причём, Настя, это без шуток сейчас говорю — даже из среды аристократов.
Говорили мы на эту тему ещё довольно долго. Я приводил аргументы, девушка пыталась их разрушить, но, в конце концов, к соглашению мы пришли. Решили, что одноклассница выделит на проект сто тысяч рублей (пока!), а дальше уж как пойдёт. Эту сумму, как девушка сама сказала, она была морально готова потерять. Точнее, заплатить за мою защиту от нежелательного замужества, конечно же.
— Но как только я сниму эту сумму со счёта фонда, об этом узнаёт мой отец, — предупредила она. — И мне придётся рассказать ему о нашем договоре.
— А ты этого ещё не сделала? — удивился я. Мне почему-то казалось, что она должна была это сделать сразу же.
— Зачем? — Настя дёрнула плечиком. — Даже до планирования свадьбы ещё далеко. После Нового года собиралась сказать.
— Ясно. Значит, как только мы начнём работать по клинике, мне ждать вестей от твоего отца.
— Ага! — Строева довольно улыбнулась. Как женщина, которая сообщает своему мужчине, что теперь это его проблемы.
— Ну, понял. Будут готов. — в конце концов, это была моя часть сделки, так что всё справедливо.
Перед тем как разойтись, мы с ней разделили обязанности. Девушка должна была заняться поиском помещения под аренду лечебницы, пока небольшого, буквально на несколько комнат-палат. И сделать регистрацию коммерческого лечебного учреждения в соответствующих органах.
Я же со своей стороны должен был взять на себя поиск персонала. Нужны были не столько врачи, сколько рядовые санитары и медсестры. За больными же нужен уход. Да и иголки кто-то втыкать должен. На начальном этапе с этим я сам буду справляться, а там уже и обучу пару человек.
Что касается самого «секретного ханьского манускрипта», его я планировал написать сам. Акупунктура была известна и в моём родном мире, причём находилась на куда более высоком уровне развития, чем здесь — раз уж мы считали себя биокинетиками. И не считалась шарлатанством. Базовые знания по ней у меня были, а недостающие я рассчитывал получить через Эрику. Что-то да должно было сохраниться в архивах.
Контуры будущего начали проступать все более отчётливо. Ровно до звонка от господина Леви.
* * *
— Это что ты такое удумал, отрок? — произнес Барух Моисеевич, когда я по его приглашению явился в сквер неподалёку от моего дома. К моему приходу контрразведчик уже сидел на лавке под деревом и, кончиком трости, гонял под ногами опавший лист. Выглядя при этом, как обычный пенсионер, решивший подышать свежим воздухом перед сном.
— Вы о чём? — уточнил я.
Сперва, конечно, поздоровался — я же воспитанный молодой человек. Это дедов друг мог по возрасту такое себе позволить, но не я.
— Про прожект твой! Лечебницу открывать кто задумал? — хмыкнул тот, давая понять, что слежка за мной ведётся очень плотная. Даже разговор с Настей, который состоялся всего несколько часов назад, был ему известен.
Нет, так-то я без претензий, ведь его служба меня охраняет от всяких злодеев — опустим тот факт, что последние благодаря играм Тайной Канцелярии и появились. В любом случае обеспечить безопасность на одном только наружном наблюдении сложновато. Но осознавать это было малость неприятно.
— А что такого? Права не имею?
— Конечно, имеешь! Выбор просто странный…
— Деньги нужны. — пожал я плечами. — Хочу создать и развить постоянный источник пассивного дохода. Семья у нас, как вы знаете, небогатая.
— Другие бы на биржу подались. В производство. Используя в качестве стартового капитала средства своего вассала. — не преминул сообщить о своей осведомлённости этот престарелый особист.
— И пользу людям принести. — закончил я.
— С помощью секретной техники акупунктуры? Впервые слышу, чтобы твой дед подобные трактаты из Поднебесной привозил.
Ах, вот оно что! Ну, следовало ожидать, все же они со старшим Брюсом давние друзья. М-да, упустил я этот момент. Врать ему про трактат, конечно же, не стоит. Для господина Леви не составит труда связаться с дедом, путь бы он и находился на попечении Охранки, у задать пару вопросов.
Но не правду же говорить!
Однако если смешать таковую с правдоподобным вымыслом, то может выйти совсем недурно.
— Барух Моисеевич, могу я рассчитывать, что сказанное мной сейчас навсегда останется между нами? — пустил я пробный шар.
Контрразведчик сразу же насторожился. Как охотничий пёс стойку сделал. Ну ещё бы! Секреты — его работа. Отвечать, меж тем, не спешил. Просто сверлил взглядом и ждал продолжения.
— Это моя личная тайна. Не имеющая отношения к государственной безопасности, — пояснил я. — И вообще, неспособна никому, кроме меня, принести вреда.
— Хорошо. — лишь тогда получил ответ от пенсионера. — Я сохраню её. Рассказывай.
— Конечно, никакой секретной ханьской техники акупунктуры нет. И ничем подобным дед меня не лечил. Исцеление моё ничем, кроме чуда назвать нельзя. Которое, однако, ещё и последствия имеет. В общем, у меня есть уверенность, что я научился исцелять наложением рук. Дар Спасителя, Барух Моисеевич, не иначе.
Дальше я уже врал так вдохновенно, что сам на себя со стороны глядючи, завидовал. Как по писанному шпарил! Мол, после исцеления, совсем недавно, ощутил в себе силы людей лечить, но не всяких, как позже выяснилось. Поскольку дар сам по себе работает, а меня лишь проводником использует. Это я проверил на нескольких неизлечимых больных, волонтеря в доме призрения. На троих испытал и лишь один полностью от недуга оправился.
— Это его ты в дом слугой забрать решил? — и здесь проявил осведомлённость господин Леви.
— Его. Дома у него нет, память потерял, что же мне его теперь, после спасения, обратно в омут кидать? Не по-людски это как-то. — хотел сказать «не по-христиански», но вовремя вспомнил, что мой собеседник относится иудейскому племени. И не факт, что почитает Спасителя, как большая часть подданных Российской Империи.
— А про трактат зачем придумал?
— Для прикрытия, — повинился я. И вот тут меня на лжи поймать было нереально. Поскольку это была чистая правда. — Не хочется получить прозвище «святого», которым народ меня обязательно наградит, если я в открытую буду дар использовать. Слишком много обязательств налагает. Зачем мне пристальное внимание церкви и других сил?
Говоря про последних, я намекал, что государственные структуры, не такие, как Тайная Канцелярия с Охранкой, а более специфические, парня с даром исцеления обязательно под себя подгребут. И не факт, что на добровольных началах.
— Ну да, — согласно склонил голову контрразведчик.
— А ведь ещё он и работает не по заказу, дар этот, вот в чём штука. Как я буду одним говорить, что смогу помочь, а другим отказывать? За ханьской техникой иглоукалывания хотя бы спрятаться можно.
— Неплохо придумано, — с явным одобрением пробурчал мой собеседник. Со знанием дела, профессиональная деформация. — Сам придумал или надоумил кто?
— Сам. Много было времени на подумать.
— И решил, значит, дар этот монетизировать?
— Вы не подумайте дурного. С тех, у кого денег нет, я их брать не стану!.. — замахал я руками.
— А с тех, у кого они есть — сам бог велел? — неожиданно подмигнул мне господин Леви.
— Ну, в общем, да… Ту же лечебницу на что-то содержать надо.
По лицу этого старого еврея было непонятно, поверил он мне или нет. С одной стороны, подкопаться к моей истории сложно. И волонтёрство в наличии, и чудесно исцелённый пацан, который уже успел мужика с отёком мозга на ноги поднять. С другой же — в службе, вроде Тайной Канцелярии, работали отъявленные материалисты. Которые предпочитали любые чудеса разбирать на набор фактов, улик и доказательств.
Поэтому закончив, я молча ждал вердикта. И получил его.
— Видал я чудеса и почудесатее, — наконец нарушил тишину вечернего сквера Барух Моисеевич. — Слово своё подтверждаю — никто от меня о твоём даре не узнаёт. Более того, если встанет надобность, лично подтвержу, что трактат твой ханьский действительно существует. А с дедом твоим мы это потом обкашляем по-стариковски. Лечебницей можешь заниматься, если помощь понадобится, обращайся без стеснения. Однако будет у меня к тебе условие.
Ну, конечно! Чтобы контрразведчик, получив компромат, да не оставил за собой последнего слова! Не бывает такого!
— Слушаю?
— Если понадобится даром твоим человека посмотреть — без гарантии, я всё понимаю! — не откажи, хорошо?
— Ну что вы такое говорите, Барух Моисеевич! Конечно! А кого?
— Это на будущее, Роман. Кто его знает, как оно всё повернётся…



.39

После того как я легализовал свою идею не только перед одноклассницей, но и в глазах одного из сильнейших ведомств страны, сразу как-то спокойнее стало. Появилась уверенность в том, что и дальше будет также гладко идти. Но Догуляй, он же Иван Непомнящий, решил, что как-то гладко у меня всё идёт. И нужно добавить немного сложностей. Чисто для профилактики самоуверенности.
Не сказать, что я чего-то подобного не ждал, даже готовился. Но всё равно начал он раньше, чем я мог предположить. Думал, хотя бы до дома дотерпит. За пару дней обвыкнется, с планами определиться, и тогда уже… Но он решил время не тянуть. Резкий!
Следующим днём, как и было обещано главврачу — после школы, я забрал своего нового слугу домой. А он мне начал выносить мозг ещё по дороге. Причём без всякого предварительного прощупывания.
— Харон, — начал он, едва мы отошли от лечебного учреждения. — Что дальше собираешься делать? Ты ведь не собираешься и в самом деле назначить меня своим слугой?
И ухмылочкой дал понять, что сам этот вариант не рассматривает полностью.
Надо сказать, лицо у его реципиента было приятное. Простое, открытое, даже симпатичное. Классический русак средней полосы. На такое глядя никогда не скажешь, что оно прячет суть человека, который не гнушался убийствами. И всегда стремился подняться повыше.
— А ты, как видишь, будущее? — уточнил я, не прекращая идти. И бросил. — Хароном меня больше не называй. Харон умер. Как и Догуляй.
— Как скажешь… Роман, — хмыкнул Непомнящий. — А что до будущего, то всё просто. Пару дней для успокоения местных, я проживу в твоём доме. Освоюсь малясь, а там ты снабдишь меня некоторой суммой и поможешь устроиться самостоятельно. Дальше от тебя ничего не требуется. Как мои люди подтянутся, тоже пусть ко мне догуляют. Всем выгода.
Особенно умиляло, что произносил он это тоном, в котором не было даже тени сомнений в том, что именно так события и будут развиваться. Значит, он всерьёз рассчитывал, что Координаторы проведут его ближников вне очереди. Возможно, даже имел на них какие-то рычаги давления, уже покинув Ленов. Надо поговорить об этом с Эрикой. И передать Совету своё «фи». Выраженное во временном отказе принимать соотечественников, если следующие переселенцы будут из банды профсоюзного работника.
Нет, я всё понимаю, круговая порука, коррупция, влияние и целая паутина взаимных услуг. Но меня это каким образом касается? Нет уж, ребятушки! То, что было в Ленове — остаётся в Ленове. И я эту мысль донесу как до профсоюзного босса, так и до Координаторов.
— И какой же суммой мне тебя снабдить? — спросил, никак не демонстрируя эмоций. Понял уже, с каким типом столкнулся. Раньше-то лично с ним знаком не был, только слышал. И досье, отправленное Маяком, тоже читал.
— Пока не понял. Надо изучить рынок. Но достаточной, чтобы домик купить и первое время пожить нормально. Ты же здесь граф, это не будет проблемой, да?
Непомнящий, похоже, даже не рассчитывал на отрицательный ответ. Считал, что здесь, как и в Ленове, он мог требовать, что желает, и получать это. Возможно, тот из Координаторов, кто протащил его в программу, уверял, что Кочевник вполне управляемый. Ну что же, пришло время исправить это небольшое недоразумение.
Начал, тем не менее, я довольно мягко.
— Видишь ли, Иван, — на этот раз я даже остановился, чтобы не на ходу такое объяснять. Да и место было довольно уединённое, вход в тот самый сквер, где мы с Леви вчера вечером встречались. — Здесь общество сословное. Дворяне, мещане и вот это всё. Никто не поймёт графа, если он начнёт слуг отпускать направо и налево. Да ещё и деньгами снабжать.
— Да что ты? — деланно удивился собеседник, останавливаясь напротив. И глазами наглыми уставился, мол, что ещё умного скажешь.
Очень захотелось врезать по морде. Желательно, усилив кулак «ударом». Самую малость, чтобы не убить, но парочку зубов выбить.
— Так и есть, — продолжая сохранять спокойствие, кивнул я. — Но это бы ещё полбеды. В конце концов, никто вслух мне претензий озвучивать не станет. Как ты правильно заметил, я всё же граф.
— Ну вот видишь! — оскалился соотечественник, в очередной раз активируя желание пересчитать ему зубы. — Это не проблема!
— Всё верно. Но есть другая, и куда более серьёзная. Главная проблема в исполнении твоей просьбы в том, что я не хочу тебя отпускать. Мне под боком не нужна твоя самодеятельность. Я ведь понимаю, чем примерно ты планируешь заняться. И мне это не нравится. Во-первых, потому, что впутает меня в твои игры и бросит на моё имя тень. Ведь все возникающие в твой адрес претензии будут адресованы мне, как твоему благодетелю. Что мне совсем не нужно — репутация для дворянина важнее денег. А во-вторых, твой паразитический стиль жизни кажется мне мерзким. И здесь ты его продолжать не будешь. Поэтому я не буду тебя отпускать. И оставлю рядом с собой тем, кем ты и являешься. Своим слугой.
— А удержишь? — взгляд Догуляя остался таким же наглым, но что-то в глубине мелькнуло. Не страх, нет. Настороженность. Он был опытным зверем, битым. И чувствовал искренность. А я душой не кривил.
— Даже стараться не придётся, — доброжелательно произнёс я.
Ростом он был повыше меня, примерно на голову. Чем решил воспользоваться, подойдя чуть ближе, нависнув надо мной. Я же, пользуясь любезно предоставленной им возможностью, просто положил руку ему на предплечье.
Секунду или две губы мужчины ещё кривила дерзкая ухмылка. Видимо, он считал, что у нас намечается этакая игра в гляделки, где проигравший будет вынужден отступить и признать условия победителя. А потом сменилась на гримасу боли. В глаза выплеснулась паника. Он дёрнулся, пытаясь освободится от моей хватки, но не смог. Усиленная магией земли, моя рука держала его крепко.
— Что ты делаешь? — прохрипел он севшим голосом. — Перестань!
Он в самом деле не понимал. Одно дело — мёртвая хватка шестнадцатилетнего пацана, которой он удерживает крепкого мужчину без всяких видимых усилий. Это ещё можно как-то объяснить. Но что делать с разливающейся по телу слабостью и внезапными, но очень острыми уколами в области сердечной мышцы?
— Ты ведь слышал, что в здешнем обществе у дворян есть магические способности, да? — спокойно проговорил я, всё крепче сжимая его руку. Сломать не сломаю, но синяки точно останутся. — Тебе должны были сказать перед Переходом. И так вышло, Иван, что я тоже теперь принадлежу к числу одарённых. Ты вот говорил про то, что я граф, но забыл о мелочи. Между этим словом и другим — маг, стоит знак равенства.
— Прекрати!..
— Не всегда, согласен. Бывают и бастарды, в целом по стране довольно много слабеньких магов без благородного происхождения. Но даже их силы хватит, чтобы размазать тебя по ближайшей стене тонюсеньким слоем.
— Мне больно!..
— Но я не они. Владею родовым даром, который оттачивался местными аристократами на протяжении столетий. Представь, что я смогу с тобой сделать?
— Хватит!.. Я понял…
— Не уверен. Видишь ли, я пытаюсь донести до тебя очень простую мысль, Иван, — продолжил говорить, понемногу усиливая, как сжимающие его предплечье пальцы, так и невидимое воздействие на организм. — У тебя нет никаких шансов выжить в этом мире без меня. А ты сразу пытаешься сделать из меня врага. Такого, против которого у тебя ни в открытом противостоянии шансов нет, ни в попытке напасть со спины. Моя магия уничтожит тебя раньше, чем ты успеешь сказать «отче наш». Это название молитвы в местном культе, если ты не знал.
Последнюю фразу пришлось пояснять. Догуляй ведь проигнорировал уроки социализации в новом мире. Придётся мне его учить. Столько обязанностей у начинающего синьора! Когда своими делами заниматься?
— Мне нечем дышать!..
— Это стенокардия. Я запустил в твоём организме приступ этого заболевания. Сложность дыхания, боль в груди, головокружение — это тоже от неё. Можно немного усилить давление, подвести к ишемии. Снизить или полностью прекратить кровоснабжение в органах, создать серьёзный «кислородный голод» — гипоксию в них. Хочешь попробовать?
— Прошу, нет!..
Больше не в силах стоять на ногах, профсоюзный босс из моего мира упал на одно колено. Со стороны выглядело так, будто он внезапно решил принести мне клятву в верности. Или делал предложение… Нет, пусть будет клятва в верности!
— Я и не думал тебя убивать, Иван. Было бы странно потратить столько усилий, доставить твоё энергетическое тело в новый мир, и потом лишить жизни. Это абсолютно нерациональное использование ресурсов. Уж кому, как не тебе, этого не понимать.
Говорили мы на родном для нас обоих языке, так что прослушки я не опасался. Да и место для укрощения строптивого выбрал с умыслом. Наружка Тайной Канцелярии могли отлично меня видеть, но вот подслушать — никак. А уж какие выводы они из этой сцены сделают, меня мало интересовало. Я взял на себя ответственность за этого человека, так что был в своём праве.
— Не убивай!..
— Надеюсь, не придётся. Если ты постараешься уложить в своих крошечных мозгах одну простую мысль. Ты больше не на вершине пищевой цепочки, а в самом её низу. У тебя нет документов, социальный статус на самом дне, и твоё благосостояние и даже жизнь — полностью находятся в моих руках.
— Я всё понял!..
Так, думаю с кнутом хватит. Мысли я читать не умею, но они у него на лице сейчас написаны. Основная, конечно, страх. Такие, как он, очень ценят свою жизнь. Часто сохраняя её за счёт других. Но была и другая. Почти полностью растворенная в ужасе перед близкой смертью. Злость. Жажда реванша. Этот человек слишком долго командовал другими, чтобы легко принять унижение. Пусть и без свидетелей. А значит, настала пора пряника. Который будет некоторое время удерживать его в узде.
— Тогда вставай, чего ты упал-то? — Убрав давление на организм Догуляя, я даже помог ему подняться. Но продолжал удерживать его руку в своей. — Всё нормально, снова дышишь?
— Да…
— Ну вот и хорошо. Это была плохая сторона нашего с тобой дальнейшего сотрудничества. Но может быть и хорошая. Служи мне. Выполняй распоряжения, помогай в создании здесь анклава нашего мира, и сам возвысишься. Будут и деньги, и домик, и много чего ещё. О чём ты даже мечтать не мог. Ну, что скажешь?
Думал мужчина недолго. Сперва полностью овладел эмоциями, спрятал и страх, и гнев. И лишь после этого, с таким видом, будто между нами ничего такого не произошло, утвердительно кивнул.
— Я признаю́ твоё превосходство.
— Не, Иван, так не пойдёт! — рассмеялся я. — Ты бы ещё сказал: «Я тебя услышал». Это другой мир и совсем другие правила. Мы с тобой чуть позже сходим к юристу и заключим вассальный договор. Ты примешь меня своим господином, и я получу в отношении тебя права казнить и миловать. И не думай, что это просто фигура речи. Предательство сюзерена действительно можно наказать смертью, причём без всяких для меня юридических последствий.
— Я… понял.
Несмотря на то что он уже владел лицом, кое-какие эмоции всё же прорвались наружу. Желание сбежать, например. Очень характерно стрельнул глазами в сторону. Я не стал давать понять, что меня это полностью устроит. Поэтому просто отпустил его руку, повернулся спиной и пошёл к дому.
Спустя несколько секунд услышал шаги и тяжёлое дыхание.
— Как ты это сделал? — в голосе Непомнящего больше не было дерзости. Лишь осторожный интерес и… почтительность. Кажется, он усвоил урок. Хотя и не полностью.
— Как вы это сделали, господин граф, — поправил его. — Привыкай, не хватало еще на людях продемонстрировать такое непочтение к господину.
Он повторил вопрос. Как положено. И я ответил.
— Магия. Не отставай.

К родовой магии Брюсов то, что я провернул, не имело никакого отношения. Точнее, кое-что оттуда я использовал, а именно: увеличение физической силы, видоизменённый «удар», превратив его в «каменную хватку». Но только для того, чтобы удержать Догуляя на месте. А вот остальное… Скажем, это уже местная разработка. Личная.
Когда несколько дней назад мы с лисой медитировали, работая над меридианами, я сглупил и создал конструкт диагностического щупа, который коснулся каналов телохранительницы. Кицунэ тогда меня жёстко отчитала, сказала, что это очень опасные эксперименты на моём текущем уровне развития. И чтобы я больше так не делал.
Я предупреждению внял, но только в части риска. Отказываться перед открывающимися возможностями не стал. И продолжил изыскания в этом направлении. Используя её уроки и собственный слабенький биокинез, стал ставить простенькие опыты. Сперва на себе, потом — очень осторожно — на других. В частности, на лежачих больных в доме призрения, куда по-прежнему ходил, выполняя обязанности волонтёра.
Не скажу, что сразу всё получалось. Несколько раз довольно близко подошёл к истощению — никак не удавалось контролировать отток энергии, называемой ниппонкой ки. Но затем приноровился и смог ограниченно, при прямом физическом контакте, проникать диагностическим щупом в тела других людей. И оказывать небольшое воздействие на их внутренние органы.
Полагаю, что невозможное в моём мире, стало доступным здесь только потому, что местные совершенно иным образом развивали свои энергетические тела. И все проводимые ими воздействия были направлены не внутрь себя, а наружу. Благодаря чему простой и понятный конструкт биокинетика вдруг превратился в подобие оружия.
С очень ограниченными (надеюсь, пока!) возможностями. Ведь энергия не берётся из ниоткуда и не уходит в никуда. Баланс существует всегда. А раз так, то я не мог просто взять и остановить сердце собеседника одним лишь усилием воли. На это просто не хватило бы сил. Сверхусилие же вполне могло убить и меня.
Так что по большому счёту, Догуляю я соврал. Прямо вот контролировать его, где бы он ни был, я не смогу. Чтобы устроить ему небольшую аритмию (про стенокардию и ишемию я тоже лгал) мне требовалось находиться с ним в непосредственном контакте. Желательно не двигаясь. И самому тратить много сил.
Но результат того стоил. Напуганный профсоюзный босс Ленова принял мои слова за чистую монету. И автоматически, как это заведено у преступников, поставил себя на ступень ниже меня в собственной иерархии. Не факт, что он не попробует взять меня внезапностью или хитростью, но пока — точно поостережётся. А уж когда с лисой пообщается…

— Ринко! — позвал я хозяйничающую по дому кицунэ, входя в дом. — У нас новый жилец, взял из дома призрения. Поступает в твое распоряжение. Будь с ним построже, мне кажется, он вороватый тип.
Большую часть сказанного Догуляй не понял, но уловил, что говорят про него, и на всякий случай дружелюбно улыбнулся.
— А на кой чёрт тогда его притащил? — девушка выглянула из кухни. Лицо её было недовольным. На нём буквально написано было: «Я тут тебя охраняю, а ты непроверенных людей в дом тащишь! А что, если это агент врага?»
— В этом плане он безопасен, — заверил её я. — Последние несколько недель он провалялся с отёком мозга, и шпионом точно быть не может. Теперь выздоровел, а идти ему некуда. Он даже имени своего не помнит. И говорить толком не умеет. Я взял его слугой в дом. Тебе ведь нужна помощь?
Телохранительница посмотрела на стоящего рядом со мной мужчину другим взглядом. Расчётливым.
— А когда мы с тобой в школу будем уходить, кто за ним присмотрит?
— Уний, — пожал я плечами. — Но ты тоже дай ему понять, что девушка непростая. Чтобы глупые мысли сразу из головы вылетели.
— Это я могу! — расплылась она в улыбке.
Уний, вслед за лисой вышедший из кухни, некоторое время пристально смотрел мне в глаза. Я хотел уже было помахать ему рукой и спросить у девушки, что у нас сегодня на ужин, как вдруг в моей голове возникли слова:
«Это Догуляй?»
Великое Древо! У него получилось!



.40

Деньги, как оказалось, решают далеко не все вопросы. Это я понял, едва мы с Настей Строевой начали заниматься организацией нашего маленького бизнеса. Казалось бы, что сложного-то? Средства есть, идея тоже. Остались чисто технические вопросы: снять помещение, закупиться мебелью, нанять немногочисленный персонал, провести его обучение и дать рекламу новой клиники на нескольких специализированных порталах в сети.
Но тут выяснилось, что если я хочу назвать клинику именно лечебным учреждением, то нужно получить медицинскую лицензию. Для этого учредителю необязательно иметь диплом врача, но в штате всё равно должны присутствовать люди, у которых такой документ имеется. Другими словами, у клиники должен быть хотя бы главный врач. А найти такового оказалось совсем непросто.
Тоже вроде небольшая проблема. На рынке труда квалифицированных медиков было полно. Но все они, стоило только начать собеседование, очень быстро отваливались. И вовсе не потому, что школьник предлагал им маленькую зарплату. Или оттого, что работать предстояло на человека, который ещё аттестат о полном образовании не получил.
Нет, причины были более прозаические. Стоило только начать обсуждать профиль нашего учреждения, а именно то, как мы собираемся лечить людей, как у всех кандидатов находились какие-нибудь отговорки.
Лишь один соискатель, молодой доктор по фамилии Атаманов, напрямую сказал, что именно ему не нравится.
— Это, господин граф, слишком уж похоже на шарлатанство, — почтительно, несмотря на разницу в возрасте (он был старше меня лет на десять), но тем не менее твёрдо, сказал он. — Участвовать в подобном для настоящего врача равнозначно уничтожению собственной карьеры.
Об этом я, честно говоря, даже не подумал. На первый взгляд — ну что такого! По-разному можно лечить людей. Медикаментами, лечебной физкультурой, хирургическим вмешательством. Чем иглоукалывание-то не угодило?
Но при ближайшем рассмотрении — после откровения Атаманова пришлось немного зарыться в историю вопроса — что именно акупунктура в Российской империи в здешней официальной медицине, считается чем-то вроде бабкиных наговоров. Деревенскими методами, которым нет места при серьёзном подходе лечения болезней.
Они практиковались, да. У тех же ниппонцев, что уже двести лет жили с русскими бок о бок, имелись свои традиции, строго говоря, не слишком отличающиеся от ханьских. Однако практиковались они в основном в собственной среде. У старых мастеров, передававших свои навыки от учителя к ученику. Но так и не выйдя на нужный уровень.
Почему так — это я тоже понял, пусть и не сразу. По политическим причинам. Наша страна с Поднебесной жила в состоянии необъявленной войны последние лет двести пятьдесят, как только границами соприкоснулась. И поэтому всё, что было связано с ханьцами, считалось если не вредным, то точно не заслуживающим серьёзного отношения.
Поэтому заниматься акупунктурой было можно. Никаких запретов на сей счёт не существовало. Но где-то на уровне косметических процедур, вроде омолаживающего массажа лица. Серьёзные врачи, получившие диплом и рассчитывавшие на медицинскую карьеру, связываться с ней не хотели. Также считали и пациенты. Мышцы там во время массажа расслабить, зажим снять — еще куда ни шло. Но не более того.
— Назови это не лечебницей, а тем же домом призрения. На него же не нужно медицинской лицензии, — предложила выход из ситуации Настя. — Беднякам, которые себе не могут позволить дорогое лечение, какая разница?
В этом тоже была логика, вот только мне, по понятным причинам, она не подходила. Да, безнадёжные, отвергнутые официальной медициной к нам пойдут — людям, стоящим у грани свойственно надеяться даже на не особо внушающие доверия методы. Но это же значило, что подходящих для переселения реципиентов среди них будет исчезающе мало. Либо очень старые, либо калеки.
Выход нашёлся там, где я и не ждал. В лице Ринко, которая наблюдала за моими страданиями и в какой-то момент решила вмешаться. О том, что я затеял, она уже много выслушала, но до сих пор с советами или предложениями не лезла.
— Есть у меня один старый знакомый, — сказала она. — Практику уже оставил по возрасту, но когда-то был неплохим военным хирургом. И редкостным красавчиком! Давай я напишу ему письмо, а ты ему передашь. Может, его и устроят твои условия.
Сама она с ним встречаться отказалась. Мол, помнит его молодым и энергичным парнем, а увидеть придётся старика. Живущей очень долго кицунэ это, как оказалось, неприятно.
В результате через пару дней я уже принимал в одном из кабинетов, что сняла Строева в крупном деловом центре, пожилого мужчину интеллигентного вида. Хотя какого, нафиг, пожилого! Разумовский Андрей Дмитриевич был реально старым человеком. Точно за восемьдесят.
Несмотря на возраст, спину он держал ровно, говорил чётко, а глаза из-под толстых линз очков смотрели удивительно твёрдо. И да, пожалуй, при определённом воображении, можно было представить его очень интересным для женщин молодым человеком.
Представившись, старомодно сняв шляпу, он сразу же произнёс.
— Можете всецело рассчитывать на мою поддержку, господин граф!
— Даже не спросите, в чём именно она будет заключаться? — удивился я.
— Если это нужно Рин-рин, то это не имеет значения! — тепло улыбнулся он.
Мне пришлось удерживать на лице вежливую маску, чтобы не дать проступить выражению полного обалдения. Великое Древо, да он всё ещё влюблён в лису! Только этим можно объяснить его готовность вписаться в любой блудняк, и подобное мечтательное выражение лица.
Вот же… Ринко! Теперь стало ещё лучше понятно, почему она не захотела встречаться со своим — в этом я уже не сомневался — бывшим любовником. Не просто из сожалений о том, как быстро стареют люди. Нет, она не хотела смотреть на то, как изменился человек, которого она знала молодым и полным сил. И выслушивать от древней развалины пылкие слова, подходящие молодости.
— Что же, это приятно слышать, — нейтральным тоном сказал я. И сжато выдал ему суть работы клиники, куда нанимал его главным врачом. Ту версию, в которой лечение безнадёжных больных должно было осуществляться по «древней методике ханьских лекарей».
— Ха, так хвостатая проказница решила снова немного заработать? — хохотнул старик. — Что же, на этот раз она хоть немного озаботится прикрытием!
Я округлил глаза в удивлении.
— Что вы имеет в виду, Андрей Дмитриевич?
— Не в обиду вам будет сказано, молодой человек, — продолжая улыбаться, сказал Разумовский. — Но вся эта легенда с ханьской акупунктурой не выдерживает никакой критики. По крайней мере, в глазах врача с практикой в несколько десятилетий. Не скажу, что хитрость легко раскусит любой медик, но мне доводилось работать с ханьскими и ниппонскими мастерами иглоукалывания. И я могу с уверенностью сказать, что иглы не лечат те заболевания, от которых отказалась официальная медицина.
Вот тебе на! Прислала лиса помощника, а он весь нагнанный мной туман одним выдохом сдул.
— Тем не менее вы согласны в этом участвовать? — осторожно уточнил я. — Не веря в это?
— Ну, конечно же! Это ведь нужно Рин-рин!
Разговорившись с этим догадливым стариком, я выяснил довольно много интересного о моей телохранительнице. Оказывается, в прошлом она уже занималась целительской деятельностью. И в самом деле излечивала даже безнадёжных больных. А Разумовский, кроме того, что был её любовником в те времена, ещё и выступал её помощником.
— В те годы я был молод и желал разгадать секреты методов ёкаев из Ниппона. — говорил он. — Рин-рин предупреждала, что у меня ничего не выйдет, мол, это родовые техники, абсолютно бесполезные для непосвящённых. Но я ещё был и ужасно упрям!
Секрет ему разгадать удалось, но вот повторить и вписать своё имя в легенды российской медицины — нет. Кицунэ оказалась права — они подходили только для ёкаев. И были хоть и действенными, но весьма жестокими.
— Чтобы один человек смог получить надежду на спасение, второй должен был умереть, — поведал он. — Племя Рин-рин мастерски управлялось с внутренней энергией, собственной и других людей. Вы ведь слышали об этой их таинственной ки? Вот ею-то они и лечат. Кажется настоящим волшебством, но при этом вполне укладывается в наше сегодняшнее понимание физики. Другими словами, ёкаи не берут ки из ниоткуда. Лишь перераспределяют. Одни их пациенты, в результате исцеляются, другие же — умирают. Вот и весь секрет её чудесных методов.
По мнению Разумовского, сейчас лиса именно этим и собиралась заняться. В очередной раз. Примерно раз в полвека она открывала частную практику, брала богатых пациентов и исцеляла их. А потом на полученные средства безбедно жила.
А меня старый хирург счёл не более чем прикрытием. Как и себя. Мол, времена изменились, на одних чудесных обещаниях далеко не уедешь. Вот и понадобился меценат (вероятно всего, без памяти влюблённый в красавицу-кицунэ), который откроет клинику, и старый, никому не интересный уже врач, который предоставит свой медицинский диплом.
При этом, против подобного подхода он совсем не возражал. Методы лисы и тогда считал оправданными — для человека с большим личным кладбищем он прекрасно понимал, что пятидесятипроцентное исцеление безнадёжных больных, это очень и очень хорошие цифры. Меня за соперника не держал: «Помилуйте, юноша, в моем-то возрасте!» Для себя же желал лишь одного — участвуя в очередной авантюре лисы, увидеть её ещё раз. Хотя бы издали.
— Что же, тогда вы приняты, Андрей Дмитриевич! — протянул я ему руку. — Рад видеть вас в своей команде.
Про себя же подумал, что сущности плодятся, как местные говорят, словно грибы после хорошего дождя. Это было уже третья версия, объясняющая мою деятельность на ниве лечения людей. Строева верила в акупунктуру, Тайная Канцелярия в лице Баруха Моисеевича — в чудеса, а Разумовский видел в ней лишь средство одной хвостатой чаровницы, которыми она собиралась обеспечить себя материально на следующие полвека.
Если так пойдёт и дальше, то придётся записывать, что и кому я говорил. Чтобы не запутаться.
Однако рассказ престарелого врача был мне интересен ещё одним важным аспектом. А именно тем, что Ринко, оказывается, могла заниматься целительством. Тёмным целительством, если быть точным. Я сам этот термин придумал, ведь исцеляя одного человека, моя подруга убивала другого.
Не сказать, что совсем уж новая информация о моей телохранительнице. Что-то подобное я уже предполагал — с того момента, когда девушка отругала нерадивого ученика, случайно устроившего перетекание ки от одного человека к другому. Сказала, что это слишком сложная и высокоранговая техника для моего уровня развития. Логично предположить, что уж она-то ею владела.
Но что гораздо важнее, азами этого метода владел и я сам. Когда сформировал диагностический щуп и направил его за пределы собственного энергетического тела, я как раз и сделал на этом пути первый шаг. А второй — с Догуляем. Убедив бывшего профсоюзного босса в том, что могу остановить его сердце щелчком пальцев.
Это значило, что я смогу и сам стать «тёмным лекарем», как лиса. Очень серьёзный аргумент для того, кто собирается открывать клинику для неизлечимых больных. Понятно, что рост навыка произойдёт нескоро, и потребует непростого развития. Но ведь каждый путь начинается с первого шага!

Весь путь до дома я думал о том, какие возможности откроются мне, если удастся овладеть техникой перераспределения жизненной энергии. Сколько должников в знатных семействах можно наплодить с её помощью! Это даже не вопрос денег — услуги стоят гораздо дороже. Здесь попросить подпись поставить, тут выдать разрешение, а там — закрыть глаза на странности. Золотое дно!
Насколько мне было известно, никто из других Кочевников до такого уровня не смог подняться. Но тут, похоже, сработала совокупность множества факторов. Уже имеющиеся основы биокинеза, пусть и развивавшегося в нашем родном обществе в совершенно ином направлении. Тело одарённого, с уже подготовленными энергетическими каналами, способным направлять конструкты вовне. И наставничество кицунэ, оперирующей ки.
Ну и я, конечно — фактор в виде моей уникальной личности тоже нельзя сбрасывать со счетов. Талантливый, скромный и трудолюбивый. Да-да!
Дома, пересказав разговор с Разумовским, попросил Ринко учить меня. Мол, помнишь, у меня тот диагностический щуп получился, за который ты меня потом отругала? Вот, значит предрасположенность к этому виду магии у меня есть. А раз я клинику решил открыть, то развиваться в качестве лекаря — естественный вариант!
К моему удивлению, согласие я получил легко. И даже заверения в том, что у меня непременно получится. Правда, тут же был опущен с небес на землю. По словам девушки, на то, чтобы овладеть техникой, у неё ушли десятилетия.
— Около полувека, если быть точной, — с трудом сдерживая смех, сообщила она. Похоже, моё выражение лица её сильно позабавило. — Самое сложное — это научиться строить каналы, по которым ки пойдёт вне человеческих тел. Управлять ки внутри — это ерунда! При развитых меридианах это совсем несложно. А вот снаружи! Просто, чтобы ты понимал — в процессе передачи тебе нужно создать что-то вроде устойчивой копии своих каналов, но вне тела. Они должны быть не просто связаны с энергетическими телами донора и пациента, но и быть достаточно устойчивыми, чтобы выдержать ток ки.
— А если они разрушатся в процессе? — в моменте я представил себе свою собеседницу, которая оперирует такими вот невидимыми энергетическими тентаклями. — Ну, эти каналы?
— Оба умрут. От истощения или от избытка ки. И ты тоже можешь, ведь будешь с ними связан, как насос.
Ну, отлично, просто! Только я размечтался, как лиса меня мордой об пол — хрясь! Десятки лет обучения и риск отдать концы при лечении! Нет, это не то, на что я рассчитывал!
При этом я понимал, что она совсем не шутит, говоря о сложности построения каналов, по которым нужно перегонять ки. Ведь, по сути, если абстрагироваться от всех этих меридианов и тока ки, она описывала что-то вроде управления молнии. Разница электрических потенциалов, которая при определённых условиях становится достаточно большой, чтобы преодолеть сопротивление воздуха, в результате чего возникает пробой.
С другой стороны, что такое заклинания, которыми оперирует любой маг, хоть земли, хоть воздуха? Те же самые каналы, по которым движется энергия! А их я строить умею, пусть и не на должном для лечения уровне. Так может это всё займёт меньше пятидесяти лет, а?
— Но учить будешь? — уточнил я, сделав эти выводы.
— Да. Если ты готов учиться. — усмехнулась девушка.

В результате мы провели за совместными тренировками ещё дольше, чем обычно. И разошлись по постелям ближе к полуночи. Запуганный лисой Догуляй, из которого она пообещала сделать идеального слугу благородного, трижды приходил с напитками и закусками. Было забавно наблюдать, как он вздрагивает каждый раз, когда к нему обращается юная с виду девушка.
Уний тоже не бездельничал, попутно осваивая мыслепередачу. Пока выходило со скрипом, но он не сдавался. Формулировал едкие комментарии о нашем новом соседе и отправлял мне. А потом довольно «смеялся» — то есть раскрывал пасть на всю ширину и вываливал язык.
Не сказать, что у меня на тренировках всё получалось. Но всё же, понимание принципа помогало. И я старательно пытался срастить сразу целых три направления «магии»: своё домашнее, приобретённое здесь управление стихией и биокинез племени ёкаев.
В результате вымотался и школу чуть не проспал. Пришлось хватать завтрак с собой и бежать со всех ног. Вместе с Ринко, которая явно из солидарности провалялась в постели до последней минуты. Еле успели до первого звонка. Тяжело дыша и улыбаясь друг другу, как два дурака, уселись за парту и услышали, как внизу, на первом этаже, начали рваться петарды.
До меня секунды только через три-четыре дошло, что вовсе это не шутихи, которые иногда притаскивали младшие классы, а автоматные очереди. В школе!
— Народ, внизу стрельба! — похоже, я был единственным, кто опознал звуки стрельбы, остальные просто не имели подобного опыта. — Нужно забаррикадировать вход!
Кричал это уже на бегу, направляясь к дверям. Но не успел добежать до них какие-то пары метров. Распахнув обе створки ударом ноги, в класс вошёл вооружённый мужчина, лицо которого было спрятано под вязаной чёрной маской.
— Всем оставаться на местах! — проорал он.
И видимо, чтобы мы поняли всю серьёзность его слов, выдал короткую очередь из автомата в потолок.



.41

Надо сказать, что к такому повороту событий ни жизнь, ни инструкторы в Ленове, меня не готовили. В смысле, к тому, что вдруг мирным осенним утром, без всяких предпосылок, дверь в классную комнату обычной российской школы распахнётся, и внутрь влетит вооружённый верзила в маске, стреляя на ходу. Наверное, такое наставникам было непросто представить, не то что включать в обучающую программу.
Однако нельзя сказать, что наши преподаватели были совсем уж бездарностями. На самом деле — лучшими из лучших! Ну, из тех, что вообще можно найти в загибающемся городе умирающего мира. И учили они на совесть — вопрос выживания, как-никак. Особенно главной науке для любого Кочевника — адаптации. Сливаться с окружением, мимикрировать, быть естественным в любой ситуации.
Так что когда раздались выстрелы, я уже принял решение. Понял, что и как нужно сделать. И в момент, когда чёрный зрачок оружейного ствола уставился мне в лицо, я поступил, как учили.
— Дяденька, не стреляйте! — заорал я дурниной. А также поднял руки и сделал максимально жалкое лицо.
За моей спиной однократно сработала сирена. Это девочки завизжали, когда незнакомец пальнул в потолок. Классическая женская реакция, что тут поделать. В любой непонятной ситуации визжи.
— А ну, заткнулись все, пся крев! — довольно истерично прокричал боевик, оглушённый сперва моим сольным выступлением, а потом ещё и акустической атакой девушек.
Которые, так же в унисон, как орали, моментально захлопнули рты. И наступили давящая тишина. В которой отчётливо слышалось лишь дыхание множества напуганных людей.
К слову, одним из них был как раз ворвавшийся мужик. Глаза бешеные, оружие в руках отчётливо дрожит. Того и гляди пальнёт, сам того не желая. Эй, господа террористы, а можно попросить, чтобы нам кто-то другой оружием угрожал? А то тревожно!
Словно услышав мою безмолвную просьбу, вслед за Нервным в класс вошёл Командир. По нему прямо видно было, что в табели о рангах бандитов он минимум на одну ступеньку выше того, кто стрелял в потолок, а потом тыкал мне стволом в лицо. Вроде и одет также, в тёмную и совершенно безликую гражданскую одежду, и маска на лице такая же. Даже короткоствольная штурмовая винтовка в руках выглядела, как родная сестра только что стрелявшей. А всё равно видно — начальство пожаловало.
Причём в гневе. Это не на лице было написано — он же в маске. В динамике движений, в позе. Злился Командир не на нас, что характерно. А на дурачка, который пальбу в замкнутом помещении устроил. Чудо, что рикошетов не случилось. Не иначе толстенный слой шпаклёвки с извёсткой нас спас — зданию-то больше ста лет.
— Чаму стрилилишь? — негромко, но яростно спросил он у Нервного, как-то странно выговаривая слова.
— Пшестрашич!
В этот момент, несмотря на вполне обоснованное волнение, я не мог не восхититься тем, с какой лёгкостью и естественностью боевик произнёс это слово, состоящее, казалось, из одних только согласных. Но и его командир не подкачал. Уточнил хмуро:
— Пшестрашоны?
— Так!
— Кретин! — и дальше отчитывающий стрелка мужчина начал говорить совсем уж непонятно. Причём странно так — вроде отдельные слова понимаешь, очень они на русские похожи, но по итогу — шиканье и шарканье какое-то. Будто у говорящего во рту горячий кусок мяса, который обжигает язык, нёбо и щёки, и не даёт изъясняться понятным для других образом.
— На место сел! — тут он заметил, что я так и стою перед ними с поднятыми руками. Ко мне обратившись вполне понятно. — Быстро!
Что я и сделал, без всяких попыток играть в героя. То есть, попробовать можно было, но только при условии, что я был бы опытным магом, а напротив не стояла истеричка с пальцем на спусковой скобе. В таких условиях — оно мне надо? Учитывая, что на формирование «ядра» мне требуется около полутора секунд, а из защитных заклинаний — только пылевой щит.
Ну закручу я здесь облако микрочастиц, дальше что? Видимость упадёт, но ведь эти уроды тут же начнут стрелять вслепую. Будь я один — рискнул, быть может. Но сейчас у меня за спиной одноклассники, так что обойдёмся без подвигов пока. Кстати, хорошо бы, и остальные ученики сейчас так подумали. Не хватало ещё юных дворян, решивших показать свою удаль молодецкую. Тот же Алалыкин — тот ещё огонёк!
Но пронесло. То ли школьники были хорошо напуганы, то ли мыслили сходным с моим образом. Но все оставались сидеть на своих местах и не пытались вскочить и напасть на злодеев. Только Ринко, рядом с которой я сел, тихонько, почти неслышно, шепнула.
— Свободовцы, что ли?
Страха на лице девушки не было совсем. Только не вполне, на мой взгляд, здоровое любопытство.
— Кто? — уточнил я тоже шёпотом.
— Молчать! — крикнул тот мужик, что вошёл в класс вторым. Ну, точно командир. Подчинённого построил и переключился на заложников. — Слушайте меня очень внимательно, дети! Хотите остаться в живых — выполняйте приказы! Сейчас встаём и выходим из класса! Организованно, как младшеклассники на экскурсию из автобуса! В колонну по два, держимся за ручки! На выходе сдаем телефоны. И идём в спортзал. Не пытайтесь выкинуть какую-нибудь глупость, хорошо? Я знаю, что половина из вас одарённые, но также знаю, что все вы не выше Подмастерья. А я Воин. И без труда смогу отразить любую вашу атаку. А потом убью того, кто напал, и всех, кто стоял рядом с ним. С этим ясно? Тогда встаём и выходим строиться!
То есть, я не ошибся, это именно террористы, и прямо сейчас они захватывают заложников. И надо же случиться такому везению — не только вооружённые до зубов, но ещё и одарённые! В этом случае шансов действительно нет. Не у кучки детей без боевого опыта и отточенных до автоматизма заклинаний.
Главный вопрос — куда смотрели целых две спецслужбы, которые пасли меня круглосуточно, ожидая нападения наёмников ханьского вана. Как бы — не пара человек сюда просочилась! Из коридора слышно, что боевиков тут целая куча, и нацелились они не только на наш класс. Как такую толпу вооружённых людей можно проморгать⁈
— Не дури! — приняв моё возмущение (вполне оправданное в данных обстоятельствах!) за нечто большее, лиса схватила меня под руку. Решила, видать, что я сейчас начну освобождение заложников в одно лицо.
— Да я и не собирался! — отозвался я, снова вставая и вместе с девушкой двигаясь к выходу.
Остальные одноклассники тоже послушно выполняли приказы террористов. Даже наши аристократки не бузили, хотя обычно у них на всё происходящее всегда имелось своей, уникальное и всем очень интересное мнение. Зенбулатова вообще тихонько давила рыдания, а одна из «фрейлин» её успокаивала.
— Что за свободовцы? — спросил у Ринко, когда мы уже оказались в коридоре.
Здесь, кстати, сразу стал понятен масштаб бедствия. Было видно, как из кабинетов выводят других детей. И выстраивая в колонны, под надзором боевиков, ведут на первый этаж. Где и находился спортзал.
Что примечательно, среди этого людского скопления, мне так и не удалось увидеть ни одного учителя. Вот всегда у них так! Как нужны — хрен дозовешься! Зато когда их общество никому не нужно, появляются, как волшебные персонажи. Только без хлопка воздуха и магической пыльцы.
— Польские повстанцы, — изображая страх, но, судя по всему, не испытывая его, девушка плотно прижалась к моей руке и говорила практически спокойно. — Называют себя «Сынами Свободы».
— И что им нужно?
— Как что? Крушение русской монархии, возрождения царства Польского и вот это вот всё. Не слышал про них, что ли?
— Да я как-то политикой не очень интересовался… А от нас им что надо?
— А я знаю?
На некоторое время нам пришлось замолчать, так как боевики подвели наш класс к лестничной площадке, где уже образовался небольшой затор. А надо было думать, когда пару сотен напуганных детишек запихиваешь в бутылочное горлышко! Школьники толкались, скулили и плакали, террористы орали, а один (не наш ли Нервный?) не придумал лучше способа всех успокоить, чем садануть очередью из автомата в потолок.
Чем только усугубил панику — детвора разных возрастов (хорошо хоть младшие классы учились с обеда), начала ломится сразу в разные стороны. Бандитам, или, как их назвала лиса, свободовцам, потребовалось несколько минут, чтобы навести в этом бедламе хотя бы относительный порядок.
Я тоже отвлёкся, а когда повернулся к своей телохранительнице, обнаружил, что держу за руку не девушку, а здоровенного мужика в маске. Только не вооружённого. Похлопал пару раз глазами, но быстро сообразил, что произошло. Только прошептал:
— Рин-рин? Ты?..
От удивления я даже назвал её так, как она всегда представлялась. Хотя раньше никогда так не поступал.
— Не тупи! Надо выбираться отсюда! — мужским голосом, но тоже шёпотом, ответил боевик. — Иди за мной!
И решительно потащил меня прочь от людского затора обратно в сторону класса. Когда один из террористов заметил этот маневр и на польском поинтересовался, что происходит, Ринко ответила ему на том же языке. Да так затейливо, что я из всех слов только и понял, что «курва», «пся крев», а ещё почему-то «бобр».
Остальные мужчины только расхохотались и больше внимания на нашу парочку не обращали. В отличие от одноклассников. Девочки проводили меня такими грустными взглядами, будто были уверены, что ведут их товарища прямиком на расстрел. Строева, кажется, даже слезу пустила.
В наш класс мы, однако, не пошли. Проследовали дальше, практически до конца коридора, который террористы уже вычистили. Там лиса затащила меня в пустое помещение аудитории для рисования. Да, был у нас и такой предмет. Но я его пропустил, он до шестого класса вёлся.
— Ты где так научилась на польском шпарить? — спросил я, когда лиса закрыла за нами дверь и стало понятно, что говорить можно свободно.
— Рома, я в этой стране уже скоро полста лет живу! — фыркнул мужчина голосом моей телохранительницы. — А Польша — самая проблемная провинция империи. Причём гораздо дольше. Так что выбора особого не было.
Мне только и осталось, что с пониманием кивнуть. Офигеть, конечно! А я ведь с ней в постели кувыркался! Нет, я и тогда понимал, что она значительно старше меня, но когда она цифру произнесла, стало как-то неловко.
— У тебя шок? — серьёзно спросил боевик, даже ладонь в чёрной перчатке ко лбу приложил.
— Нет, с чего ты взяла?
— А с чего тогда такие реакции?
Проследив направления взгляда подруги, я обнаружил, что только от воспоминаний, как мы с кицунэ проводили время, у меня немного натянулись штаны в области паха. Вот ведь юный организм! А лиса решила, что это у меня такая реакция на пережитое. Нарочно не придумаешь…
— Всё в порядке, — немного смутившись, ответил я. — Просто… Короче, неважно! Что будем делать?
— Как «что»? — удивилась та без обычной для неё наигранности. — Сидеть здесь, ждать. Точнее, ты будешь сидеть здесь и ждать. Вон в том шкафу спрячешься, особо искать никто и не будет. А я пробегусь по зданию и попробую найти лазейку, через которую смогу тебя вытащить.
— Погоди, а остальные? — опешил я.
— При чём тут остальные, Ром-ром? — хмыкнула кицунэ. — Я тебя охраняю, а не всех остальных.
Вот ведь… ниппонка! Главное — спасти доверенное господином (в моём случае — дедом), а дальше хоть трава не расти! Я, конечно, рад, что у меня такая союзница, но её решимость бросить всех, только чтобы вызволить меня, плохо укладывалась в голове. Другой менталитет.
— Даже не попытаешься их спасти?
— Ты боевиков насмотрелся? — разозлилась лиса. — Здесь два десятка вооружённых мужчин, из которых треть — одарённые в ранге Воина. И это только те, кого я видела. Предлагаешь лезть с ними в драку?
— Да я не об этом…
— А я об этом! — контраст с обычной Ринко, конечно, был разительным. В привычном мне образе она всегда была веселой, а здесь просто спецназовец на задании. — Каждый должен заниматься своим делом. Я — спасать твою жизнь, а полиция и Тайная Канцелярия, которая как-то проморгала «Сынов Свободы» — своим!
Ага, её это тоже напрягло.
— Но ты не переживай! — утешила она меня. — Спецслужбы с полицией уже должны школу окружить, с минуту на минуту переговоры с этими уродами начнут.
Окно кабинета рисования выходило во внутренний двор школы, так что, выглянув туда, я, естественно, никакого полицейского заграждения не обнаружил. Лишь парочку боевиков, которые блокировали чёрный ход.
— Тебе это не кажется странным… — начал я, имея в виду всю эту историю, но главным образом то, что кучке террористов с оружием так легко удалось захватить школу.
— Очень даже, — хмуро согласилась лиса, не дав мне договорить. — Можно, конечно, предположить, что свободовцы срисовали группы наблюдения за тобой, и перед захватом устранили их. Иначе те бы уже подали сигнал тревоги. Но там ведь тоже не дилетанты работают. Вряд ли бы у пшеков получилось сделать это без шума — не так уж они и хороши. Либо, и это более правдоподобный вариант, кто-то из состава учителей школы с ними в сговоре. Судя по тому, как быстро они появились, прямо по звонку на уроки, в школе они прятались с ночи. А за ней ночью наблюдения нет.
В этом вопросе я с ней спорить даже не пытался. Жила лиса дольше, опытом, причём в здешнем обществе, обладала куда более богатым, чем мой. Да и звучало всё это логично. Значит, ночью террористы проникли в здание ночью, нейтрализовали учителей, которые, как известно, приходят раньше учеников, и стали ждать, когда школа наполнится детьми.
После чего уже и приступили к захвату. Выбрав именно то время, когда школьники уже не носятся по коридорам, а дисциплинированно находятся в классах. Где их очень просто взять без всякого сопротивления. Умные твари! Все продумали!
Только вот реализовали коряво. Наверняка ведь стрельба в помещениях не входила в их планы — она ведь привлекает внимание. И тогда становится понятным, почему Командир так отчитывал Нервного. Что, кстати, тоже не в пользу их профессионализма говорит. Сколько там лиса говорила одарённых? Треть? Наёмники, наверное. Или бывшие военные. Остальные же просто гражданские люди без особых навыков и с туманными представлениями о такой вещи, как дисциплина.
Судя по всему, Ринко думала о том же самом. Словно продолжая ход моих мыслей, она сказала:
— Пальбу они уже устроили, значит, о захвате школы либо стало известно, либо вот-вот станет. У террористов есть какие-то требования, не просто же так они это все затеяли. Значит, пока заложники в безопасности. Их не тронут… если они, конечно, не будут пытаться сами освободиться. Так что сидим и ждём, Ром-ром. Сидим и ждём. Всё понял?
— Да.
Несмотря на то что внутри меня всё протестовало против бездействия, разумом я понимал — лиса права. Последнее дело изображать из себя того, кем я не являюсь, и подвергать жизни учеников опасности. Сейчас бандиты не стреляют в людей, но стоит внутри появиться народному мстителю, они быстро пересмотрят свои установки.
— Хорошо, — кицунэ потрепала меня по плечу. — Тогда прячься, а я пошла осмотрюсь.
Тратить больше время она не стала, быстро вышла и направилась прочь по коридору. Когда её шаги затихли, я полез в шкаф. Вытащил и разложил по столам учебные пособия, свёрнутые в рулоны листы для рисования, наборы кистей и красок, стараясь, чтобы все выглядело так, будто учеников буквально сорвали с уроков. После чего не без труда втиснулся внутрь.
Следующие пятнадцать-двадцать минут я провёл почти без движения. Места было мало, но я терпел и не вылазил. Зачем пускать прахом все усилия моей телохранительницы? Чтобы было проще ждать, за несколько попыток погрузил себя в состоянии медитации. Направил всё внимание на работу энергетических каналов, пытаясь сформировать их подобие за пределами тела.
Наверное, поэтому и не услышал, как в кабинет вошли люди. Лишь в момент, когда дверцы шкафа распахнулись, осознал, что уже не один. На меня смотрели два боевика. И что самое паршивое, один из них снял маску, открыв молодое и даже приятное лицо. Жарко ему, видать, стало.
— Забач, Янек, мами ту мышь! — рассмеялся он, ткнув в меня пальцем.



.42

В этот раз я не оплошал, да и террористы своим легкомысленным отношением дали мне достаточно времени на подготовку. Видимо, решив, что я совсем сомлел и опасности для них не представляю. Стояли и скалились — один так точно, тот, что без маски — пока крохотный каменный шарик их смех не оборвал.
На такой дистанции у меня не было времени на создание полноразмерного «ядра». Импровизируя, я слепил из мельчайших частиц пыли и почвы, которая здесь имелась, снаряд размером не больше ногтя мизинца. И со всей возможной скоростью послал его прямо в глаз главному весельчаку.
Получилось что-то вроде выстрела из пистолета в упор. Мне на лицо брызнула кровь, а голова парня, тыкавшего в меня пальцем и обзывавшего мышью, резко дёрнулась назад. После чего за ней последовало и всё тело. Но не успел мёртвый боевик грохнуться на пол, а я, соответственно, порадоваться первой победе, как сильный воздушный удар впечатал меня в шкаф. Второй поляк, которого первый назвал Янеком, оказался аэрокинетиком. Да ещё и с хорошей реакцией.
Если кто-то думает, что получить воздушным кулаком не так больно, как каменным, то он крепко ошибается. Важна не столько материя, которая с тобой воздействует, сколько её плотность и скорость движения. У Янека и с первым, и со вторым был полный порядок. Ну и практики побольше, чем у меня. Двинул так, что у меня, кажется, рёбра треснули. И воздух покинул лёгкие — вот такая ирония.
А вслед за первым конструктом, он ещё и второй сразу же применил. Что-то вроде воздушного пресса. По крайней мере, эффект я почувствовал именно такой — будто на меня сверху обрушилось небо. Дышать я и до этого не мог, а тут и вовсе лишился возможности двигаться. Прижало, как жука сапогом!
Только после этого террорист решил, что можно и на товарища внимание обратить. Присел у трупа, что-то там на польском запричитал — я ни слова не мог разобрать сквозь барабанный стук крови в ушах. Только общий фон с трудом улавливал. Ну и имя убитого — Вацлав. Его Воин повторял чаще всего.
Затем давление немного ослабло и меня начали бить. После парочки применённых по мне заклинаний, я даже сопротивления оказать не мог. Да и не факт, что смог бы. Мужик в маске оказался опытным бойцом, превосходя меня не только в магии, но и в физической подготовке.
Сперва он пару раз ударил меня по лицу, отчего я поплыл окончательно. Затем вытащил из шкафа и выбил остатки воздуха из лёгких, всадив свой кулак мне в живот. И когда я упал на пол, рядом с убитым боевиком, стал без всякой жалости пинать меня ногами.
Сколько это продолжалось — не берусь сказать. В такие моменты весь пространственно-временной континуум скукоживается до крохотных очагов боли. Рёбра, по которым прилетало тяжёлым ботинком. Локти и предплечья, когда я пытался закрыть лицо. Копчик, бёдра. Разгневанный смертью товарища террорист совершенно не заботился о том, куда попадут его удары.
Как и тем, выживу я после подобного избиения или нет.
Противопоставить ему я ничего не мог. Сложно сосредоточиться на энергоконструктах, когда тебя пинают. Попытался хотя бы создать усиление вокруг предплечий, которыми закрывался от ударов, сделать их крепче благодаря магии, но ничего не вышло. В момент, когда вокруг рук только начал формироваться защитный барьер, получил очередной пинок в голень и не смог закончить заклинание.
Последнее, что мне удалось сделать — активировать «дымку». Даже не «пылевой щит». Сам, если честно, не понимая зачем. Защитить меня или хоть как-то навредить боевику она не могла. Но разум всё же выдал именно этот конструкт. Прежде чем я отключился от удара в голову.
В себя пришёл здесь же, на полу в классе рисования. Подсознательно ожидая боли от множества нанесённых повреждений. Но не почувствовал её. Более того, осознал, что чувствую себя прекрасно. Бодрым, здоровым и полным энергии. Словно бы только проснулся после восьмичасового сна в собственной постели.
Подумал, что это мозг так шалит. Что увечья, которые я получил, гораздо серьёзнее, чем думал раньше. Вот он и блокировал нервные окончания. Или приказал организму выбросить какой-нибудь «боевой коктейль» из гормонов, которые спасут от болевого шока.
Но пошевелив рукой, ногой, а потом открыв глаза, я понял, что это не так. Боли действительно не было. И ран тоже. Я без каких-либо усилий поднялся и сел. Огляделся. И обнаружил, что нахожусь в компании уже двух трупов, а не одного.
Первого — Вацлава — я помнил. Сам всадил ему «ядро» в глаз, превратив содержимое черепной коробки в фарш. Так что не удивился, когда увидел его тело слева от себя. А вот Янека, который меня избивал, найти с другой стороны не ожидал. И тем более, его внешнего вида.
Тело, скорчившееся в позе эмбриона, ничем не напоминало здоровенного боевика. Одежда, маска на лице, короткоствол на ремне под мышкой — всё это указывало на то, что смотрю я именно на него. Но вот сам он словно бы иссох. Превратился в мумию. Худой и сухой остов человека, которым был недавно.
«Я тут что, лет сто провалялся?» — была первая моя мысль.
Бредовая, согласен — Вацлав-то выглядел вполне свежим покойником, даже кровь не успела застыть. Но что ещё могло стать причиной такого изменения крепкого мужчины? И кто его прикончил? В классе никого, кроме меня и этих двоих.
Я? Но, как? Магией? В арсенале Брюсов нет таких техник, мне, по крайней мере, он них не рассказывали. И память реципиента об этом никаких сведений не содержала. Да и почерк не похожий! Вот если бы у него из головы торчала каменная сосулька, тогда да. Пусть мне пока такой конструкт не по зубам, но можно было предположить, что я выдал его на пределе возможностей. В условиях, когда на кону стояла сама жизнь.
Да и я тогда почему целый и невредимый? Он же меня до состояния отбивной отделал. Пинал так, что я, даже при условии выживания, ещё месяц должен был провести на больничной койке. Писая кровью и дыша осторожно, чтобы не потревожить сломанные рёбра.
Так, а ну-ка, стоп! Попытаемся мыслить логически. Здесь только я и они. Значит, никто не пришёл ко мне на помощь, чтобы прикончить террориста, а потом таинственно раствориться в тенях. Если убрать весь смысловой мусор, то по факту у нас тут следующий расклад. Он — иссушенный, как рыба к пиву, а я — здоровый и полный сил. Каким бы невероятным ни казалось объяснение, оно могло быть только одним. Я забрал себе всю его жизненную энергию.
Из уроков лисы я уже знал, что это возможно. Как и то, что от теории до практики меня отделяли десятилетия. Может обучение и быстрее бы получилось завершить, если взять во внимание «домашние» способности, то есть уже фактически выстроенные нейронные связи. К тому же на организм другого человека я уже мог воздействовать — вспомним укрощение Догуляя. Правда, там я действовал в плотном физическом контакте, и энергию не перекачивал, а воздействовал на его внутренние органы своей.
А вот для того, чтобы совершить подобное, мне нужно было отрастить, как выражалась Ринко, меридианы вне собственного тела. Совместить их с собственной энергетической системой, и с такой же, но у противника. Чего я делать не умел. И за последние совместные тренировки с телохранительницей успеха не добился.
А сейчас, получается, смог? Под прессом смертельной опасности совершил прорыв? Нашёл, какие ментальные мышцы нужно задействовать? Так чего гадать — надо попробовать повторить! Захваченный этой идеей, я чуть было не уселся между двумя трупами, но потом решительно отогнал эту мысль.
Мертвецы-то, может, и не помешают, а вот те, кто послал их проверить классы, вскоре заинтересуются пропажей сладкой парочки. Как бы ни было интересно проверить свою догадку, из кабинета надо было уходить как можно скорее. Ждать здесь лису опасно.
И вообще, что это за дурной энтузиазм, а? Поглотил больше ки, чем требовалось для мгновенного выздоровления?
Подойдя к выходу из кабинета, аккуратно приоткрыв дверь, и посмотрел в узкую щель вдоль коридора. Пусто. И тихо. Никто не шатается, не выискивает спрятавшихся школьников. Хорошо. Значит можно выйти. Вот только — куда идти?
Здравый смысл подсказывал, что нужно подниматься наверх. Простая логика — боевики заложников именно сверху вниз сгоняли. Значит, верхние этажи уже один раз проверили — возможно даже эта парочка.
Но подниматься придётся по лестнице. А её я отсюда не просматриваю. И там могут быть террористы. Которых я увижу, лишь столкнувшись с ними нос к носу. Как быть с этим?
Пустить «дымку», вот как! При достаточно высокой плотности микрочастиц этот конструкт является маскировочным, но если его поле растянуть не на метр-два, а на двадцать и больше, и понизить плотность элементов, то оно превращается в сканирующее. Послушные моей воле и невидимые глазу пылинки действуют по принципу эхолокации. Видеть с их помощью я не стану, но обнаружить боевика до того, как он заметит меня, вполне смогу.
А ведь именно это заклинание я и выпустил, отрубаясь от ударов поляка…
Эта мысль меня огрела не хуже биты для лапты. И в один момент всё стало понятно. Кроме одного: как подсознание выяснило, что именно этот конструкт сможет выступить заменой внешних меридианов?
Ошеломлённый этим осознанием, я так и остался стоять у приоткрытой двери, не выходя, но и обратно в классе прятаться не спеша. И отмер, лишь когда со стороны лестницы донёсся едва слышимый звук шагов.
Тут же принял решение: «А вот сейчас мы заодно и проверим, как это работает!»
Больше не тратя время на размышление, выпустил «дымку». Не вокруг себя для маскировки, а вытянув через весь коридор невидимым щупом. Конструкт без труда покрыл расстояние до лестничной площадки, скользнул призрачным языком сперва вверх, а потом вниз. И принёс информацию о поднимающемся человек.
Ни пол, ни возраст, ни размер противника я так узнать не мог. Просто движущаяся помеха на пути движения моих микрочастиц. Но и этого было достаточно. А значит, можно было и рискнуть. Протестировать незадокументированные возможности «дымки» и понять, насколько верные выводы сделал.
Всё ещё не видя террориста, я принялся сосредоточенно лепить между ним и мной канал. Выстраивал частицы земли, пыль и песчинки последовательно, словно вагоны в поезде. И когда решил, что готов, осторожно ткнул дальним концом получившегося щупа в приближающийся живой объект.
Сперва ничего не происходило. По правде, я ведь даже не был уверен, что это сработает. Какова должна быть скорость отклика, длина и ширина канала. Должен ли я что-то почувствовать или все само собой произойдет. Короче говоря, ждал чего угодно.
И дождался. По выстроенной мной цепочке прошло что-то вроде электрического импульса. Да такого сильного, что связь мгновенно разорвалась, а я сел на задницу, оглушенный. Пока поднялся на ноги, пока круги перед глазами перестали закрывать обзор, боевик уже добежал до двери в класс. И зашептал знакомым голосом.
— Ты что творишь, дурило? Жить надоело!
Ринко, а это была она, скользнула внутрь и, небрежно подвинув меня ногой, закрыла за собой дверь. Огляделась, заметила двух мертвецов и вопросительно уставилась на меня.
— Что произошло?
Пришлось быстро ей пересказывать последние события, не упустив и предположений о том, что из одного боевиков я буквально выкачал всю жизненную энергию.
— Через стихийное заклинание? — не поверила лиса. — Как такое возможно? Хотя… Это ты «дымкой» своей меня тронул и попытался соединить наши меридианы?
Вот, значит, как это с её стороны выглядело…
— Да.
— А я невесть что уже вообразила! — находясь в образе мужчины, она совершенно по-женски всплеснула руками. И хихикнула виновато. — Решила, что среди пшеков кто-то из моих родичей затесался. Поэтому и ударила в ответ. На всякий случай.
Кицунэ почувствовала вторжение и как-то атаковала. Записать в журнал экспериментов — никогда не пробовать проделывать подобное с биокинетиками и оборотнями. Особенно с теми, кто в несколько раз сильнее меня. Это ещё повезло, что канал был нестабильным. И сразу же после удара разрушился. А то могло бы и убить отдачей.
— Ладно, с этим мы потом будем разбираться, — телохранительница быстро вернула себе серьёзный настрой. — Давай выбираться. Происходящее мне совсем не нравится. Но лазейку я найти смогла. Попробуем ею воспользоваться.
Пока я сидел в шкафу и дрался с террористами — да, назовём это так — лиса в образе боевика смогла незамеченной пробежаться по всей школе и собрать информацию.
По её словам, всего в школу проникло двадцать три человека. Уже двадцать — двоих убил я, а одного прикончила Ринко, чтобы получить скопировать его внешность на случай требования снять маску. Тело спрятала в учительской на третьем этаже. Поэтому нам нужно было торопиться. В любой момент бандиты могут хватиться своих пропавших товарищей, и тогда за нами начнётся настоящая охота.
Как лиса и предполагала, внутрь они вошли ночью, а с утра, притворившись охранниками, встречали приходящих педагогов. Которых сразу вязали, чтобы они не подняли тревоги, и размещали под наблюдением в спортзале. Потом туда же привели и детей.
— Разместились они грамотно, — отметила она. — Только пятеро охраняют заложников, остальные рассредоточились по всему зданию. Видимо, чтобы наблюдать за подготовкой к штурму с самых разных углов.
— А штурм уже готовят? — спросил я.
— Не похоже, — дёрнула плечом оборотень. — Из окон не видно, а мобильную связь они глушат, так что позвонить я никому не могу. Переговоров между властями и свободовцами тоже пока не было — опять же, мне никто не докладывал. Похоже, что силовики ещё даже не в курсе, что школа захвачена. Хотя уже минут тридцать прошло. Должно же хоть группу наблюдения что-то насторожить.
Всего полчаса прошло? По ощущениям, я тут уже часа два торчу, а по факту — даже первый урок ещё не закончился. Вот никто и не чешется из наблюдателей. Хотя… Была же стрельба! Не могли же они её не слышать!
— Внутри здания? — Ринко в ответ на мой возглас «как такое может быть?» хмыкнула. — Могли и не услышать. Они же не прямо под стенами школы сидят. Но я могу и ошибаться. Вполне может быть, что полиция или кто там просто не показывают интерес, а ставят заслон без особого шума.
— В любом случае надо сообщить о захвате школы!
— Вот выберемся и сообщим, — подвела черту телохранительница. — Пошли!
Пока разговаривали, лиса успела придумать и проработать для нас легенду. Довольно простенькую, на самом деле — искала спрятавшихся, нашла одного, теперь ведёт в спортзал к остальным. Для этого она велела держать голову опущенной, а руки за спиной. Руки стягивать пластиковыми наручниками, которые имелись в комплекте снаряжения убитого ею бойца, не стала.
— Они так-то никого не связывали, — пояснила она. — Кроме учителей. А дети и так напуганы.
С таким расчётом мы и вышли из класса, направившись уже не таясь к лестнице. По пути нас окликнули всего дважды: на лестнице и в фойе первого этажа. Каждый раз Ринко выдавала какую-то фразу на польском, и террористы теряли к нам интерес. Я же вёл себя в полном соответствии с образом запуганного мальчишки и не пытался глазеть по сторонам.
Но это была самая простая часть нашего побега. Дальше начались настоящие сложности. Дело в том, что куда-то кроме спортзала, боевик спрятавшегося школьника вести не мог. А вход в подвал, где и находилась обнаруженная лисой лазейка, находился в том же коридоре, что вёл в спортзал. И охранялся снаружи.
Проделать это на глазах у парочки боевиков и не привлечь их внимания — та ещё задача. Но у Ринко, оказывается, был план.
— Эй, парни! — позвала она бойцов от дверей спортзала. — Пацан знает, где могли спрятаться ещё детишки. Поможете? А то неохота одному за всеми гоняться.
Говорила она на польском, и смысл сказанного я скорее угадывал, чем понимал. В конце концов, языки родственные.
— Кто приказал? — уточнил один из мужчин в масках.
— Никто. Сам решил проверить, что пацан говорит.
— Сходи, — один кивнул другому. — Я здесь останусь.
— Почему я?
Пока террористы препирались, лиса спокойно открыла дверь в подвал и толкнула меня внутрь. А когда недовольный боевик шагнул вслед за ней, велела на русском вести к «тому месту». Изображая страх, я закивал и двинулся первым.
Когда лестница вниз упёрлась в дверь, за спиной услышал едва различимый хрип. Развернувшись, увидел, как у настоящего боевика из груди торчит когтистая лапа. А за его спиной стоит уже не ряженый мужик, а привычная мне девушка.
— Ну, чего замер? — шепнула она. — Помоги затащить его внутрь и валим!



.43

Оставшаяся часть побега из захваченной террористами школы прошла без сучка и задоринки. За две минуты пробравшись сквозь весь подвал, мы с Ринко покинули здание через старую, заваленную всяким хламом дверь. И оказались на воздухе.
Но ещё не на свободе. Неприметный выход находился прямо под окнами школы, и стоило хоть немного отойти от них, как мы попались бы на глаза боевикам, которые могли наблюдать за двором.
— Что дальше? — шёпотом спросил я свою телохранительницу.
— Бегом до забора. — ответила она.
— Ты… издеваешься? — удивлению моему не было предела. — Они же нас заметят и начнут стрелять!
— Очень быстро побежали! — хихикнула лиса. И больше не тратя время на споры, сорвалась с места стрелой.
— Проклятье! — мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ней.
Наверное, до конца своих дней я буду помнить эту сумасшедшую пробежку. Когда пот — больше от страха, чем от усталости — заливает глаза, дыхание постоянно сбивается, а спиной ты буквально чувствуешь, как в тебя целятся люди в чёрных масках. И вот-вот откроют стрельбу.
— На самом деле я была уверена, что палить они не начнут!.. — задыхаясь сообщила Ринко, когда мы домчались до забора и преодолели его одним прыжком. — Даже если бы и заметили побег…
— Почему же? — почувствовав себя в относительной безопасности, я разом растерял все силы, которые держали меня в горизонтальной поверхности. И за стеной сразу же грохнулся на землю
— А ты по сторонам посмотри!
Перевернувшись с живота на спину, а потом сев, я последовал её совету. Микророщица на границе пустыря, десяток гаражей жителей соседних домов, сами многоэтажки в отдалении. Всё выглядит так мирно, словно бы в паре сотен метров отсюда свихнувшиеся поляки не захватили для каких-то своих целей всю школу.
— Что я должен увидеть? — уточнил у лисы.
— Кого! — та наставительно вздёрнула палец. — Кого увидеть, Ром-ром!
Похоже, вместе со свободой к кицунэ вернулась и её обычная легкомысленность. В школе она действовала, как спецназовец на задании — серьёзная и смертельная. Вспомнить хотя бы, как она убила того поляка, что отправился за нами в подвал.
— Кого, Рин-рин? — начал было я, но тут же сам всё понял.
Вокруг не было ни души. Характерно для спального района и примерно девяти часов утра. Работающие взрослые и школьники уже разбрелись по тем местам, где проведут большую часть дня, а те, кому этого делать не нужно, ещё не выходили на улицу. Картина, которую я наблюдал, была скорее нормальной… если бы не одно «но».
Так не должны выглядеть окрестности школы, которую захватили террористы. Где полицейское ограждение, мигалки, готовящийся к штурму спецназ и маячащие вдалеке зеваки?
— Никто не знает, что произошло нападение?
— Удачное время сволочи выбрали! — подтвердила моё предположение спутница. — И поэтому я решила, что палить через окна, когда все их могут услышать, террористы не станут.
— Ты психованная! — только тут до меня дошло, какой шаткой конструкции из домыслов и предположений, телохранительница доверила наши жизни.
— Ну, у нас же всё получилось! — изобразила она на лице милую невинность. — Стоило рискнуть!
Может быть, когда-нибудь, через несколько дней, месяцев или лет, я признаю её правоту. Скажу себе, что бежать к забору в любом случае было лучшей идеей, чем торчать под стенами школы и ждать непонятно чего. Но не сегодня. Не сейчас, когда моё тело буквально сотрясалось от адреналинового отката.
— Ладно, хорош валяться! — свернула оборотень наш импровизированный привал. — Нужно срочно добыть телефон и позвонить кому следует!

Через три минуты мы уже стояли у магазина в одном из многоквартирников, окружающих школу, и звонили в Тайную Канцелярию. Ещё через две — встречали машину группы быстрого реагирования, которая примчалась прямо к подъезду. А через десять школа уже была оцеплена со всех сторон, а нас под своё крыло забрал лично Барух Моисеевич.
Операцией по освобождению заложников он не командовал, этим вообще занимался какой-то особый отдел полиции. Но прибыл на место, чтобы доставить переговорщиков от контрразведки и увезти нас отсюда.
Оказалось, что группа наружного наблюдения, которая была ко мне приставлена, ничего странного не замечала. Спокойно довела нас до школы и продолжила ждать, когда мы из неё выйдем. И ждали до тех пор, пока мы с Ринко, будто за нами гнались все демоны ада, не промчались через школьный двор. О чём сразу же доложили командованию, а оно, ещё до нашего звонка, отправило отряд спецназа.
— Похоже, ночью в школу проникли! — повторяя мои выводы, сетовал особист, пока знакомый мне по одной лихой поездке водитель вёл машину к управлению Тайной Канцелярии. — Но почему они до сих пор не вышли на связь? Не объявили никаких требований? И как, во имя всех праведных, в столицу проникла целая боевая группа «Сынов Свободы»? Похоже, гнать надо таких старых меринов, как я, со службы!
Мне, кстати, тоже был интересен ответ на этот вопрос. Не прямо сильно-сильно, в конце концов, я не разбирался во всех мероприятиях, которые проводили силовики, чтобы такого избежать. Но любопытно было, да.
Но Леви тему развивать не стал. Вместо этого отвлёкся на связь с переговорщиком, которого оставил у школы.
— Новости? — лаконично произнёс он в телефонную трубку. Выслушал ответ и шёпотом выругался.
— Что? — в один голос с Ринко вопросили мы.
Барух Моисеевич повернулся к нам с таким видом, словно уже успел забыть, что мы тоже находимся в машине. Но ответил не нам, а своему собеседнику.
— Отправь мне!
После этого прервал звонок, на который сразу же пришло сообщение. Опять-таки не сговариваясь, мы нависли над его креслом, глядя на то, как он нажимает на присланную ему ссылку и открывает видео.
Камера показывала спортзал нашей школы. Конечно, мы его узнали не по какому-то уникальному дизайну, а по толпе школьников и боевиков в кадре. В данный момент последние выстраивали пленников в одну колонну. Потом в центре этой композиции появился террорист без маски и заговорил. Правда, очень тихо, я ни слова не расслышал.
— Можно погромче сделать? — ничуть не смущаясь, попросила подруга.
Леви снова бросил на нас странный взгляд вполоборота, но громкость на телефоне увеличил.
— … стали последней каплей! — донеслись до нас уже отчётливые слова боевика. — И мы решили показать вам, как это выглядит с нашей стороны!
Повернувшись к своим подчинённым, он махнул рукой и скомандовал: «Начинайте!»
Честно говоря, в тот момент я подумал, что он отдал приказ убивать заложников. Был уверен в этом, практически. Ну а чего ещё ждать от человека, который с оружием в руках захватил в плен сотню, если не больше детей.
Но камера сменила фокус и показала не жестокую расправу, а… переносной алтарь, купель и священника в полном облачении, тоже, что характерно, без маски. Причём католического, а не православного, насколько я в этом понимал.
К нему как раз подвели первого школьника, восьмиклассника, судя по возрасту. Двое вооружённых мужчины в масках заставили его встать на колени, священник трижды брызнул водой на волосы пацану и что-то быстро произнес на польском. После чего начертал ему на лбу невидимый крест.
— Он его окрестил! — выдохнула Ринко.
— Я понял, но…
— Тихо! — прикрикнул на нас контрразведчик. — Не мешайте!
Камера тем временем снова сменила ракурс, показывая командира боевиков.
— Вот так это выглядит! — с нажимом произнёс он, глядя в объектив. — Только что отец Ежи крестил этого ребёнка в католической традиции! Православного мальчика! И сегодня он крестит всех этих детей, делая их католиками. Как вы, узурпаторы, вводите в польских школах, уроки православия! Вот что вы делаете! Пожните же то, что посеяли!
Дальше телефон показывал только процедуру крещения, но её мы смотреть не стали — Леви погасил экран и затейливо выругался на незнакомом мне языке. Вероятно, на идише.
— Это что за перформанс? — воскликнула Ринко. — Зачем для этого захватывать заложников?
Я только плечами пожал — мне бы кто объяснил. Устроить налёт на школу, палить из автоматов над головами, и в результате записать видео с тем, как католический священник перекрещивает детей. Да это ведь всё равно, насколько я знаю каноны здешней религии, не имеет никакой силы!
— Это не захват заложников, — хмыкнул с переднего сидения контрразведчик. — А именно перформанс. Уверен, что и оружие у них ненастоящее, охолощённое. Но рисковать мы не будем — дадим им закончить и тогда предложим сдаться. Да они и сами выйдут, как закончат.
— Уверены? — мне, почему-то, так не казалось. Боевики не производили впечатление артистов. И один из них меня пинал совсем непритворно. Правда, я до этого его друга убил…
Но потом я вспомнил, как один из лже-террористов стрелял поверх голов в замкнутом помещении. Так мог поступить лишь тот, кто не имел опыта обращения с огнестрелом. Либо тот, кто знал, что никаких рикошетов не случится.
— Вполне, — Барух Моисеевич даже повеселел как-то. Не прямо улыбаться начал, но задышал свободнее. Будто тяжелая плита над его головой вдруг оказалась лишь тенью грозового облака. — Отец Ежи этот — известный персонаж. Только он не из «Сынов Свободы», а из «Польской инициативы». И главный их — тоже оттуда. Я его узнал.
Мы с Ринко переглянулись. Телохранительница дёрнула плечом, мол, я сама не очень хорошо понимаю.
Контрразведчик пояснил, что есть в Польше такая общественно-политическая партия, вполне легальная. Которая ставит себе целью законное изменение статуса провинции. Через всякие референдумы, акции и голосования. Порой члены этой партии прибегают и к провокационным действиям. По мере того как он говорил, до меня вдруг дошло, что мы с лисой убили не трёх террористов, а ряженных. О чём даже рассказали контрразведчику. Сразу, как он за нами приехал.
— Получается, мы невиновных… — последнее словно я договаривать не стал. Наш собеседник и так его прекрасно понял.
— С чего это они вдруг невиновные? — искренне удивился Леви. — Ворвались в школу с автоматами, запугали детей, многие из которых одарённые! Чего ждали — цветов и оваций? В другой раз, может, задумаются! Идиоты! Им ещё повезло, что никто из детей не получил никакого ущерба, кроме морального. Да вы о себе-то не беспокойтесь — дело даже до обвинений не дойдёт. И личные дела ваши портить никто не станет!
Дальше Барух Моисеевич рассказал, в чем вообще был сыр-бор. Оказывается, в недрах Министерства образования империи пару лет назад родилась инициатива, в этом учебном году ставшая законом. Чиновники посчитали, что придумали, как быстрее интегрировать всегда и всем недовольную Польшу в большую семью народов.
Действовать нужно через детей, решили они. И протолкнули законопроект, согласно которому этой осенью в польских школах начали проводить уроки православия. Не знаю, на что рассчитывали эти умники. Видимо, посчитали, что детвора проникнется рассказами батюшек, а не своих родителей и ксендзов, и станет меньше обзывать русских узурпаторами и захватчиками.
Я только головой помотал — идиотизм какой-то, действительно! Что с одной стороны — от наших грамотеев из минобра, что с другой — активистов «Польской инициативы». Решили привлечь, мать их, внимание, к проблеме! Они же теперь сядут все! А трое вообще погибли!
Но тут тоже оказалось не всё так просто. То есть, сесть-то захватчики сядут, тут без вариантов. Но, с учётом большого резонанса, общественной значимости, неоднозначности законопроекта, и того факта, что никто из детей не пострадал, судить их будут не по всей строгости.
А ведь ещё пресловутое международное сообщество поднимет страшный вой на весь мир. На тему русской тирании, попирания свободы вероисповедания и тому подобных вещей.
— Наш государь — большой либерал! — неодобрительно проворчал под конец рассказа господин Леви, чем очень напомнил мне деда. — Попросит суд быть гуманнее к оступившимся глупцам, и отправит их лет на десять на каторгу. А там ещё и по амнистии выпустит — года через три. А клоуны на то и рассчитывали! Моя бы воля — я даже за игрушечную попытку захвата заложников давал бы пожизненное! А лучше сразу — смертную казнь! Чтобы другим неповадно было!
Прибыв в управу, Барух Моисеевич сдал нас на попечение одного из своих подчинённых, и умчался по делам. Как он выразился — разгребать эти конюшни. Речь шла не только о том, чтобы освободить заложников, но и сделать так, чтобы их залитое на множество видеохостингов заявление не получило большого распространения. Насколько я понимаю, киберотдел ТК прямо сейчас приступил к удалению материала из всех мест, докуда мог дотянуться.
Нас же повели в служебную столовую. Порученец дедового друга посчитал, что дети, испытавшие стресс, прежде всего захотят его заесть. И ведь не ошибся! Я лично на еду набросился, будто меня пару дней не кормили, да и лиса не отставала! А всё потому, что ряженые были террористы или нет, а сражались мы с ними по-настоящему. И потратили много энергии
Уже через час история в школе подошла к закономерному финалу. Барух Моисеевич оказался прав. Проведя крещение, горе-террористы сами освободили детей и вышли из школы с поднятыми руками и без оружия. Никто из заложников, что школьников, что учителей, не пострадал. Автоматы оказались охолощённым реквизитом, который украли этой же ночью со склада военно-патриотического клуба «Витязь», где проводили начальную военную подготовку для неодарённых.
Другими словами, всё закончилось хорошо. Ну, если не брать в расчёт трёх погибших ряженных. Уж они-то точно и перед судом не предстанут, и амнистию через три года не получат. Идиоты, конечно! Сами виноваты…
Вот эта мысль почему-то и не давала мне покоя.
Жертв могло быть гораздо больше. Ладно оружие охолощённое, но ведь и среди школьников, и среди преподавателей, и даже среди боевиков, было множество одарённых. Взять того же аэрокинетика, которого я прикончил довольно странным образом.
Что, если бы дети оказали сопротивление? А лже-террористы ответили магией? Можно лишь предположить, сколько бы тогда погибло людей. Что сразу бы поставило большой и жирный крест на замыслах организаторов этой акции. Неужели они не понимали, что любой конфликт мог привести к смертям, и тогда бы уже не было бы никакого гуманного суда, лояльного приговора.
И международному сообществу оставалось лишь стыдливо молчать — не стало бы оно оправдывать тех, кто стал причиной гибели школьников.
Короче говоря, всё это было как-то странно. Слишком легкомысленно и непродуманно даже для перформанса. Будто акцию готовили впопыхах, не особо заботясь о последствиях.
— Мне кажется, ты надумываешь! — отмахнулась Ринко, когда мы уже были дома. — Множишь сущности. Польские активисты — идиоты, помешанные на своей независимости. И за неё способные пойти на любую глупость. Им даже плевать, что большую часть поляков вполне устраивает жизнь в составе империи.
— Может, конечно, и так… — буркнул я, не до конца принимая ее доводы.
В конце концов, она тут местная и живёт дольше, чем я. Значит, и разбирается в таких делах получше гостей из другого мира. Наверное, со временем, я бы окончательно с ней согласился. Но тем же вечером произошло ещё одно событие.
На улице уже стемнело, когда в дверь моего дома постучали. Лиса, тоже, как выяснилось, не до конца отошедшая от сегодняшнего, сразу же превратилась обратно в спецназовца. Приказала мне отойти от дверей подальше, а сама пошла встречать поздних гостей.
— Слишком поздно для светского визита! — услышал я её сварливый голосок из прихожей. — Будьте добры зайти завтра, уважаемый. Граф Брюс уже отдыхает.
— Уверен, господин граф меня с удовольствием примет. — мужской голос я слышал хуже, незваный гость всё же стоял на улице, в то время как телохранительница в доме. Но все же слова ее собеседника разбирал.
— Продолжайте пребывать в этой уверенности, — уже не притворяясь любезной, сказала лиса.
— Просто передайте ему одно слово, юная госпожа, вы убедитесь, что я был прав. Это слово — Кочевник. Я подожду за дверью.



.44

Стоило немалых трудов убедить Ринко в том, что мне будет безопасно поговорить с незнакомцем. После всех событий сегодняшнего дня, лиса видела угрозу в каждом, кто приближался ко мне ближе, чем на несколько шагов. Тем более, когда этот кто-то такой странный, как наш незваный гость.
— Нет, мне ничего не угрожает, Рин-рин! Со мной будет Уний. Нет, я не могу тебе сказать, кто это такой! Да, я понимаю, как это звучит! Потом всё объясню!
Что я буду потом объяснять — ума не приложу! Человек из моего родного мира, знавший, кто я такой на самом деле, явился в мой дом и настаивает на встрече. Тут довольно сложно придумать устраивающие всех объяснения.
Гость нарушил все протоколы безопасности и поставил под угрозу мою легенду. Предполагаю, у него были чертовски веские причины так поступить.
— Садись, — на родном языке произнёс я, делая приглашающий жест.
Мужчина лет сорока, высокий, худой, с густой рыжей бородой, придающей ему вид то ли геолога, то ли учителя географии, был одет неброско. Преимущественно в светлые тона: бежевые брюки, светло-зелёная куртка и выглядывающая из-под неё белая футболка с красно-чёрным принтом: «Если жизнь подкинет тебе проблемы — используй как трамплин».
Войдя в дом, он снял клетчатую кепку и оказалось, что его голова наголо выбрита. Отразив ею свет электрической лампочки, он безошибочно нашёл глазами меня и молча кивнул. После чего замер, ожидая, куда я его поведу. Вот тут-то наша перепалка с Ринко и состоялась. Я победил. Надеюсь.
На всякий случай показав лисе кулак и повторно потребовав от неё, чтобы она не подслушивала (во что не очень верил), вошёл в комнату вслед за Унием. Который тут же замер напротив гостя. Я закрыл за собой дверь. Уселся в кресло и требовательно произнёс:
— Кто ты и зачем пришёл?
Несколько секунд незнакомец молчал. Медленно переводил взгляд с меня на здоровенного мастифа. А потом неожиданно улыбнулся.
— Тебе понравилась сегодняшняя маленькая демонстрация?
Говорил он на языке нашего мира, но с каким-то неуловимым акцентом. Ни разу не слышал такой в Ленове. Он что, из другого города? Мостан, Андрил или Дажссан? И о чём он вообще говорит? О какой демонстрации?
— Уний! — шепнул я, и огромный пёс угрожающе зарычал, надвигаясь на гостя. Когда тот вжался в кресло, продолжил говорить уже с нормальной громкостью. — С твоей стороны крайне невежливо приходить в мой дом, и начинать беседу с загадок. У меня был сложный день, и я этого не оценил. Давай попробуем ещё раз. Твоё имя, из какого ты города, и какого чёрта тебе здесь понадобилось?
— А иначе спустишь на меня пса? — незнакомец быстро оправился от первого страха.
— Возможно.
Делать это было совсем необязательно. Незнакомец не был магом, так что мне хватит и собственных сил, чтобы с ним справиться. На всякий случай я даже начал строить каналы из «дымки», которые уже были готовы пробить его энергетическое тело и пустить ки.
— Не станешь. — он вновь оскалился, но тут же вернул на лицо серьёзное выражение лица. — Хорошо, признаю. Мы начали не с того. Меня зовут Иган Брен. И я из Неблина.
— Неблин погиб…
Ошарашить он меня сумел. После его слов в моей голове воцарился настоящий сумбур. Единственное, на что меня хватило, это высказать то, в чём я был твёрдо уверен. Неблин — пятый город моего родного мира — перестал выходить на связь много лет назад. Задолго до моего рождения. Все были уверены, что там отказали системы жизнеобеспечения. Или закончилась энергия, которая их питала.
И вот заявляется человек, и утверждает, что всё не так?
— Нет. Неблин жив, — поправил меня Иган Брен. — Я покинул его пять лет назад.
Его ответ породил множество новых вопросов. Что случилось с пятым городом? Почему он все эти годы не выходил на связь с другими поселениями? И зачем неблинец заявился ко мне сейчас, да ещё и в другом мире?
Но ни один из них я озвучивать не стал. Вспомнил, с чего начался наш разговор и спросил про это.
— Сегодняшний захват заложников в школе. Это сделано по моему приказу. — ответил мужчина.
— Но зачем⁈
— Чтобы привлечь твоё внимание и обеспечить более выигрышную позицию на переговорах.
Я, как дурак, захлопал глазами. Несмотря на полную абсурдность подобного заявления, оно, как ни странно, очень многое проясняло. Те несуразности сегодняшних событий, на которые я уже обращал внимание. В поведении лже-террористов, в частности.
— Ты отправил ряженых, чтобы привлечь моё внимание? Захватил целую школу и устроил какой-то цирк только для этого? А по-другому нельзя было? Сейчас же тебе ничто не помешало прийти поговорить!
Иган Брен покровительственно ухмыльнулся.
— Понимаю, как это выглядит. Но выбора у нас не было. Нужно было продемонстрировать свои возможности.
— Зачем?
— Позволь мне сперва рассказать тебе немного о Неблине, — ушёл от вопроса гость. — Некоторое время назад наш город работал с другим миром. Но потом столкнулись там с джассанцами. Мы не знали, что они тоже его выбрали. Сначала не придали этому значения — мир был плотно заселён и нам казалось, что места хватит для всех. Вот только святоши из Джассана думали иначе. Им удалось выявить наших Кочевников и уничтожить их. Судя по тому, что сообщил Маяку последний из них перед тем, как перестал выходить на связь, эти фанатики поставили себе полностью искоренить конкурентов.
Про город Джассан в Ленове знали немного, но то, что говорил Иган Брен было похоже на правду. Там действительно жили нетерпимые религиозные фанатики, которые могли поступить таким образом.
— Для чего ты мне это рассказываешь? — спросил я.
— Немного терпения, — попросил гость. — Чтобы ты лучше всё понял. Так вот, когда наша программа Перехода в тот мир закончилась гибелью Кочевников и потерей связи, Джассан нанёс новый удар. Им удалось проникнуть в Неблин, и ударить по Школе. И хотя мы перебили всех диверсантов, своей цели они достигли. Неблин потерял большую часть одарённых, которые только готовились стать Кочевниками.
Как бывший житель Увядающего Листа, я понимал, что это значило для города. Почти полная остановка колонизации других миров. С одного неблинцев уже вышвырнули — сомневаюсь, что после убийства Кочевников джассанцы оставили в покое простых людей — а для освоения нового не было Кочевников.
— Почему они так поступили? — несмотря на то, что сам Иган Брен был мне не очень приятен, история падения Неблина меня зацепила.
— Кто знает, что в голове у фанатиков? — вопросом на вопрос ответил тот. — Может быть, они решили, что спасения заслуживают только истинно верующие, а все остальные должны погибнуть вместе с миром? В любом случае после того нападения Джассана, Неблин полностью отказался от общения с другими городами, усилил меры безопасности и начал готовить тех немногих одарённых, что выжили. Через несколько лет нам удалось отправить первого Кочевника в этот мир. Спустя годы — ещё двоих. У жителей появилась надежда. Но прожила она недолго.
Я уже примерно понимал, что он скажет.
— Ваших Кочевников снова стали убивать?
— Да. Четыре года назад был убит последний. Те, кто уже совершил Переход, оказался отрезанным от Неблина. Мы больше не знали, стоит он ещё или фанатики вновь атаковали его.
— Мне жаль, — я в самом деле сожалел о том, что пришлось на долю неблинцев. Но куда больше меня интересовало другое. — Как они находят ваших Кочевников? И как вы нашли меня?
Но тут мой словоохотливый собеседник вместо ответа лишь со значением ухмыльнулся. И я понял, что он мне ничего не скажет. При этом чётко давая понять, что способ такой у них точно имеется.
— Теперь, когда ты понимаешь, в каком мы оказались положении, тебе должно быть ясным и то, почему мы хотели привлечь твоё внимание, — произнёс Иган Брен.
— Можно было просто прийти и поговорить…
— Мы больше никому не верим. И разговоры предпочитаем вести так, чтобы не услышать отказа. Акция со школой должна была тебе это показать. Теперь ты отлично понимаешь, кто мы, в насколько отчаянном положении находимся, и какими ресурсами располагаем, чтобы добиться своего. Нам нужен Кочевник. Ты.
К этому предложению, от которого, по мнению гостя, я не мог отказаться, всё и шло.
— Если я скажу «нет»? Убьёте меня?
— Нет! Зачем? — мужчина даже рассмеялся. Но после этого сразу же сделался серьёзным. — Но сделаем так, что ты больше ни одного леновца сюда не приведёшь.
— А не слишком ли смелое утверждение? — мне пришлось задействовать всё своё самообладание, чтобы слова не прозвучали агрессивно. — Здесь я представитель дворянского сословия. С большими связями и возможностями. Прямо сейчас я могу захватить тебя и сдать полиции. Как одного из организаторов сегодняшнего теракта. Или даже убить — и мне это сойдёт с рук.
— Сам по себе я значения не имею, — усмехнулся Иган Брен. — Я отлично знаю про магию здешних одарённых и признаю, что ты сможешь со мной справится. Да мне даже твоего боевого пса хватит! Но ты должен понимать, что такой поступок будет расценён, как ответ «нет». И ты сразу же столкнёшься с последствиями.
Мой собеседник поднялся, игнорируя угрожающее ворчание Уния. Подошёл к двери, положил на неё руку, повернулся ко мне.
— Наши условия я озвучил. Думай, Кочевник. Либо ты будешь работать на Неблин и Ленов одновременно, либо ни на кого. Ответ нужен завтра к вечеру. Можешь меня не провожать, я запомнил дорогу.
И с этими словами вышел.

 Конец первой книги 
 Ну, я надеюсь вам понравилось начало этой истории. Продолжение будет буквально через пару дней. Пока можно лайков понаставить на все деньги и вообще)) 



Nota bene

        Книга предоставлена         Цокольным этажом        , где можно скачать и другие книги.      
        Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться         Censor Tracker         или         Антизапретом        .      
        У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в         Ответах        .      
* * *
Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:
 Проект: Граф Брюс #1