Товарищ «Чума»#7



Пролог

Сентябрь 1942 г.
Третий Рейх.
Берлин.

Сказать, что рейхсфюрер СС был зол — это вообще не сказать ничего. Прошла вот уже пара недель, а профессор Левин и бригадефюрер СС Вилигут старались не попадаться ему на глаза без особых на то причин. Хотя, все ухищрения — лишь мертвому припарка. Если бы Гиммлер захотел их увидеть, ему бы моментально доставили двух коллег-оккультистов, пусть, и в весьма помятом виде.
И не поможет никакая магия Вилигута, в которой он и без того плутал, как в трёх соснах, пытаясь разобраться с наследием своих великих предков. К тому же старого мага и профессора Левина приказом рейхсфюрера СС мгновенно лишили свободного и неограниченного доступа к «препарату Левина».
Теперь расход «магического препарата» Гиммлер взял под свой жесткий контроль. С того самого дня без его личного распоряжения ни одна капля вещества не покидала особо охраняемого секретного хранилища. При всём, при этом, еще и каждое использование препарата проходило в присутствии рейхсфюрера СС. Он выдавал склянку с «Искрой» из собственных рук в руки Вилигута и находился рядом, пока старик тратил препарат на свои магические эксперименты
И всё из-за этого чертового русского ведьмака, будь он неладен! После случившейся трагедии Рудольф не находил себе места. Вот как ведьмаку удалось неопознанным проникнуть в особо охраняемый корпус института Хорста? Как удалось миновать охрану, не поднимая шума? Как-как-как?
На все эти вопросы Вилигут печально пожимал плечами и односложно отвечал, виновато разводя руками:
— Всё это магия, мой мальчик…
— А у нас с тобой что? Говно на палочке что ли, а не магия, Карл?
— Мне тяжело это признавать, Руди, — ответил старый генерал, — но русский ведьмак оказался весьма искушен в тайном искусстве. У настоящей ведьмы всегда найдётся тысяча и один способ задурить головы простакам, и они никогда не поймут, как она это провернула.
— Допустим… — нехотя признал правоту старого колдуна профессор Левин.
После случившейся трагедии… А эта была именно трагедия — ведь сам Рудольф умудрился попасть в немилость к всесильному рейхсфюреру СС, о погибших сотрудниках института геронтологии и охранниках он даже не думал. Невелика потеря — на их место всегда можно найти новых специалистов. Незаменимых, кроме самого Левина, Вилигута и Хорста в их структуре нет.
Так вот, после случившейся трагедии были допрошены все сотрудники, выжившие, раненые и пострадавшие во время паники, устроенной ведьмаком на территории научного учреждения. Кстати, способ, при помощи которого русский ведьмак умудрился устроить настоящий дурдом в стенах института геронтологии, тоже был удостоился немалого интереса Гиммлера.
Ведь способ, которым легко можно обращать в панику войска противника, стоит того, чтобы взять его на вооружение. А добивать деморализованного с помощью магии врага, куда легче чем сражаться с ним на равных. Но на данный момент этим способом владел только этот ненавистный русский колдун, что весьма нервировало рейсфюрера СС. А если рейхсфюрер СС нервничает… Ну, вы сами понимаете, чем всё это может закончиться для тех, кому посчастливится попасть под его горячую руку.
Хотя ни профессор Левин, ни тем более старик Вилигут, не считали себя виновными в этом происшествии. Только вот поди, докажи Генриху, что всё это не так, как кажется со стороны. И никто из соратников по случившемуся несчастью не решался провернуть такой лихой финт. Вот и сидели они тише воды, ниже травы, надеясь, что всесильного шефа СС потихоньку «отпустит».
И, похоже, что их чаяния потихоньку сбывались. Ведь сначала Гиммлер вообще хотел их пристрелить на месте. Ведь теперь секретом профессора Трефилова владели русские. К тому же, враги заполучили в свои руки еще двоих одарённых, пусть и весьма неопытных и невысокого ранга, как утверждал Карл, но это-то как раз дело весьма поправимое.
Используя всё имеющиеся в своём арсенале красноречие, коллеги по несчастью постарались убедить рейсхфюрера СС, что ничего серьёзного у русских не выйдет. Ведь главная доктрина СССР — марксизм-ленинизм, вообще отрицала всякое такое «потусторонне-оккультное», проповедуя оголтелый атеизм и диалектический материализм.
Коммунисты считали, что Бога нет, соответственно, нет и Сатаны. Не существует никаких магических и чудотворных сил и энергий, кроме существующих в природе и доказанных современной наукой. И никто в Советском Союзе не пойдет против политики партии, рискуя оказаться в холодных и ужасных северных лагерях.
И Гиммлер, к неописуемой радости Левина и Вилигута, согласился с этими доводами. Он прекрасно знал о «сложных» отношениях красных комиссаров с верой и религией. В СССР не могло идти и речи о «неких оккультных науках», а инакомыслящих учёных, которых в Германии так привечал Гиммлер, в СССР быстро и тихо давили репрессиями.
Так что в ближайшее время, и рейхсфюрер с этим был согласен, изобретение Трефилова не заработает. По крайней мере, в промышленных масштабах. И еще, по заверению старого генерала, выходило так, что русский ведьмак находился сейчас не в самой лучшей форме.
Он практически не держал удар старого колдуна, хоть ему кто-то и помогал. Скорее всего, та самая «ручная нечисть» с которой Карл уже сталкивался. Без её помощи старый колдун уже раздавил бы русского наглеца. Даже если русские поставят в строй новообращенных колдунов, с точечными уколами жалкой горстки одарённых справиться вполне по силам.
Правда, опять же, с помощью всё той же неразлучной парочки — Вилигута и Левина. Их третий коллега профессор Волли Хорст, посвященный во все таинства колдовства, на данный момент был совершенно недееспособен. Как бы там ни было, но других знатоков магии у Гиммлера под рукой не было. Так что рано или поздно, он всё равно сменил бы гнев на милость.
«Лучше, конечно бы, пораньше…» — размышлял Рудольф, стоя у кровати своего коллеги — Волли Хорста, лишь чудом выжившего во время атаки русского колдуна.
Выжить-то профессор Хорст выжил, но в себя до сих пор не пришел — уж слишком критическими были повреждения головного мозга невезучего оберштурмбаннфюрера СС. Ему практически размозжило голову рухнувшей кирпичной стеной, что разбил при нападении на институт клятый ведьмак! После того, как русские сбежали, применив какое-то особо изощренное колдовство (Вилигут сообщил Гиммлеру, что это была какая-то древняя и забытая вариация пространственной магии, позволяющая магу переноситься на любые расстояния), прибывший бригадефюрер срочно ввел «Искру» Хорсту и провел над ним самый мощный обряд исцеления, на какой был способен.
Но «малышу» Волли ничего не помогало. Даже чудотворный препарат Левина не смог поднять Хорста на ноги — слишком уж серьёзными оказались травмы. Однако, «искра» не дала ему скончаться, и как-то поддерживала его бессознательную жизнь. Сколько так могло продолжаться не знал никто, ни Левин, ни старый колдун.
Однако, с каждым днём бедолаге Хорсту становилось всё хуже и хуже, это сумел ощутить Карл с помощью каких-то своих магических методов. И если не случится настоящего чуда — Волли несомненно отдаст концы. Вилигут целыми днями перебирал пыльные колдовские манускрипты своей семьи, стараясь отыскать какой-нибудь способ. Но тщетно — бедолаге ничего уже не могло помочь.
Был, правда, еще один способ… Но старик, честно говоря, не хотел к нему прибегать. Ибо последствия от его применения могли быть весьма непредсказуемыми. Однако, Карл держал его в голове на самый крайний случай. И, по всей видимости, этот случай наступит уже очень и очень скоро…
— Ему ничего не помогает, Карл! — воскликнул Рудольф, когда старый маг появился в палате, где лежал бледный как полотно Волли. — Даже мой препарат!
— Без твоего препарата он бы уже давно был мёртв, — ответил старик, положив свои слегка дрожащие руки с морщинистой кожей поверх тела Хорста.
Закрыв глаза и сосредоточившись, Карл поводил руками над головой профессора, а затем над грудной клеткой. Напоследок он приложил руки к вискам оберштурмбанфюрера СС и, наклонившись, прижался своим лбом ко лбу своего ученика, находящегося на пороге смерти.
— Ну, как? — хрипло поинтересовался Левин, когда Вилигут закончил свои неуклюжие телодвижения.
— Ему стало хуже, Руди… — глухо отозвался колдун. — Он умрет со дня на день… И я ничего не могу с этим поделать…
— Значит, твой препарат, Руди, не является панацеей от всех болезней? — раздался знакомый голос за спинами коллег-оккультистов. Никто из них не заметил, как в палату вошел Генрих Гиммлер.
— Хайль Гитлер, герр рейхсфюрер! — первым среагировал на появление шефа СС профессор Левин.
— Гутен таг, герр… — устало произнёс старый генерал, но был перебит Гиммлером.
— Хватит официоза, камрады! — Отчего Гиммлер решил сменить гнев на милость было непонятно, но настроение у второго лица Третьего рейха было отменное. — Признаюсь — я погорячился! И вашей вины в случившемся нет.
Услышав эти слова, Левин незаметно выдохнул — короткая опала, кажется закончилась. Теперь бы еще понять, чего на этот раз от них хочет всесильный шеф СС? Но чего бы он ни хотел, Рудольф готов был вывернуться наизнанку, чтобы дать ему желаемое.
— Да, Генрих, — ответил старик на первый вопрос Гиммлера, — «искра» не панацея от всех болезней. К тому же Волли не болен — он умирает… Если бы он был одарённым — был бы ещё шанс, а так… — И Карл удручённо взмахнул рукой.
— А твоя целительская магия? — не отступал рейхсфюрер. — Ты же сумел вырастить глаз Руди? Ну-ка, покажи его мне, дружище! — попросил Рудольфа Гиммлер.
Левин быстро сдвинул на лоб повязку, закрывающую когда-то выколотый глаз. Если еще несколько недель назад он напоминал сморщенный мутный шарик, «болтающийся» где-то на дне глазницы, то теперь выращенный с помощью магии глаз, выглядел настоящим органом зрения. Только белок был еще кое-где залит кровью, да радужка была едва видна. Но то, что это глаз — сомнений не было.
— Так как, Карл? — спросил Гиммлер.
— Мозг Волли пострадал слишком сильно, — ответил старик. — Моя магия не справляется… Вернее, она действует, но слишком медленно. Мой мальчик умрет быстрее…
— Неужели нет никакого способа его спасти, Карл? Не поверю, что в твоих древних книгах нет ответа на этот вопрос? Или всё-таки есть, дружище? — надавил на старика рейхсфюрер СС, заметив, как изменился в лице Виллигут.
Его интерес не был праздным, поскольку с пропажей русского профессора воспроизвести его чудо-машину мог только один человек — Волли Хорст. Ведь у него уже почти всё получилось, когда стьарй колдун сумел добыть из памяти Трефилова часть недостающей информации.
И тут вдруг такое несчастье. Вот почему так взбесился Гиммлер. Производстьво ведьмаков для рейха — пусть бы черт его побрал! А вот то, что машина русского ученого могла гарантировать рейхсфюреру СС практически бесконечную жизнь… А он очень хотел жить! И, желательно, как можно дольше! А по возможности — вечно.
— Я нашел кое-что… Генрих… — помявшись, наконец признался старый колдун.
— Ну, тогда в чём проблема? — не понял его заминки Гиммлер.
— Это очень опасный способ… Опасный для всех нас… И совсем не факт, что нам удастся…
— Так, старина, хорош блеять и мотать сопли на кулак! — жестко произнёс Герих. — Ты же, доннерветер, боевой офицер!
— Но… — попытался что-то сказать Карл, но рейхсфюрер не дал ему раскрыть рта:
— Никаких «но», мой старый камрад! — Гиммлер покровительственно похлопал старика по плечу. — Мы сделаем всё для нашего товарища, чего бы нам это ни стоило! И в чём же заключается опасность твоего способа?
— Весь мир может полететь ко всем чертям, Генрих… — прокаркал Вилигут, вцепившись побелевшими пальцами в спинку кровати.



Глава 1

Никогда не думал, что братишка Лихорук может нестись в своей физической ипостаси с такой скоростью на своих коротеньких и кривых ножках. Но он нёсся так быстро, да еще и отталкиваясь руками от земли, что у меня (у него) в ушах свистело. Со стороны злыдень, наверное, был похож на бегущую во весь опор гориллу.
А наш ближайший обезьяний родственник тоже выглядит на первый взгляд не особо поворотливым, но на пересечённой местности может развивать скорость до сорока километров в час! Вот и выходит, что внешний вид может быть весьма обманчивым.
Эх, рановато злыдень набросился на этого умруна. Надо было для начала за жизнь потрепаться, за здоровье и погоду потрещать. Одним словом, хоть немного усыпить его бдительность. Попробовать выведать планы…
Хотя, навряд ли бы он пустился со мной в столь пространные беседы. Увидев злыдня, мертвяк просто захотел его выпотрошить и присвоить всю силу, которая имелась у братишки в резерве. Ведь судя по состоянию эфира в его замкнутом мирке, дела с магией у мертвяка обстояли весьма и весьма туго. И в первое мгновение мне казалось, что с нашими-то объединёнными возможностями мы с братишкой заломаем этого ублюдка на раз…
Но, не тут-то было: мертвяк как-то нехорошо ухмыльнулся, довольно ощерившись. А меня посетило нехорошее предчувствие. С чего бы этот дохлый утырок так радуется? И точно — мы с братишкой еще не успели добежать до трона, на котором восседал хозяин подземелья, как грёбаный дохляк свернул какую-то сложную фигу из пальцев.
Неожиданно в пещере разом вспыхнуло неимоверное количество факелов, озарив дрожащим магическим пламенем огромное пространство вокруг трона, постамента, на котором застыла гигантская фигура Матери Змеихи, и клетки с похищенными детьми.
Я видел, как распахнулись от ужаса глаза у ребят, когда они увидели воочию окружающую их обстановку. Ведь сюда они добирались в полной темноте, подчинённые воле похитившего их умертвия. Окунувшись с головой в сладкую волну страха, хлещущую от клетки полноводной рекой, Лихорук на мгновение замешкался и сбился с хода. Споткнувшись, злыдень покатился кувырком по тускло блестевшей золотой дорожке. И это обстоятельство, похоже, отвело от нас первый удар мертвяка.
Еще падая, я почувствовал, как тягуче всколыхнулся эфир, наполняясь отвратительно воняющей магией. Я как будто оказался внутри разлагающегося на солнцепёке большого контейнера с тухлым мясом. Если бы я находился в собственном теле, меня, наверное, вывернуло бы наизнанку, настолько мощным и отвратительным был этот запах.
Но своего желудка в теле злыдня я был лишён, а его орган пищеварения вполне спокойно отреагировал на эту вонь, не дёрнувшись ни единой клеточкой. А вот неожиданное падение нас с братишкой спасло — могучий «силовой кулак» просвистел над большой головой Лихорука, лишь слегка задев его за выступающий горб и откинув тушку злыдня к пьедесталу с Марой.
Лихорук недовольно заворчал, словно разгневанный зверь, шумно втянул носом воздух, а затем издал воинственный клич, замолотив себя кулакам в грудь. Прямо Кинг-Конг на минималках. После чего он, недовольно сопя, уперся руками в каменный пол и тут же получил по мордасам следующим магическим ударом гребаного мертвяка, который тот не замедлил в нас метнуть.
На этот раз Лихорук даже уклоняться не стал и полностью принял удар на себя — тот оказался намного слабее предыдущего. Только сыпанул искрами, поглощая часть урона, энергетический защитный доспех, который я заблаговременно навесил на злыдня.
— С-с-слап-пак! — презрительно зашипел братишка. — Лих-хорук теп-пе п-паш-шку оторф-фёт!
Хоть второй удар и был недостаточно силен, но он был весьма болезненным. Даже я прочувствовал, как Лихорук сморщился от боли. Не будь у него магического щита, удар вышел бы куда болезненнее. Недолго думая, я активировал в теле злыдня одну из целительских печатей, имеющихся у меня в наборе.
Использовать универсальный лечебный конструкт причин я пока не видел, но, если понадобится — запущу и её. Пока мы шлялись с братишкой по многочисленным пещерам, я уже успел заготовить «полуфабрикат» печати и постепенно насыщал её силой. Мне осталось буквально всего-ничего, и можно будет её активировать. Но пока — рано!
— Немыслимое дело! — неожиданно прокаркал мертвяк, не сходя с трона. — Одноглазое Лихо и магический доспех? Когда это тупая нечисть научилась пользоваться сложными колдовскими конструктами?
— С-с-сам тупой, мертф-фяк с-с-с хнилыми мос-с-сх-хами! — незатейливо парировал оскорбление злыдень. — А Лихорук — умный!
— У-у-у… Это что, сарказм? — Хозяин подземелья заинтересованно завозился на троне. — А ты весёлый… Лихорук. Пожалуй, я не буду убивать тебя сразу, а растяну удовольствие на подольше…
— И не меш-штай, утырок! — огрызнулся злыдень, лихо используя заимствованные у меня словечки. — Лих-хорук не люп-пит рас-с-стягивать удоф-фольстф-фие. Лих-хорук рас-стянет тф-фою шкуру на п-парап-пан!
— Он еще и с чувством юмора! — хохотнул мертвяк. — Только не растянет, а натянет на барабан! — менторским тоном поправил моего одноглазого братишку умрун — вот, что значит «дворцовое» воспитание, хоть и тысячелетней давности. — Нет, сегодня мне определенно везет! Давно я так не развлекался!
Лихорук взбешенно заурчал, и шкрябнул лапой по камням, явно пытаясь повторить попытку нападения, только уже с подключением и магических резервов, котрых у него благодаря моей помощи, скопилось приличное количество.
 — Подожди, братишка,         — мысленно остановил я его. —         Давай послушаем, что эта тварь нам расскажет. Может, удастся нащупать его слабое место.         — Ведь судя по силе, что плескалась в замкнутой пространстве пещеры между горящих магических светильников, это гад оказался весьма силён.      
 — Х-хорош-шо, п-пратиш-шка Ш-шума,         — согласился с моим предложением злыдень         . — Но п-потом п-пратиш-ка Лих-хорук ф-фсё раф-фно оторф-фёт ему п-паш-шку! 
 — Да без проблем, дружище!         — пообещал я.         — Голова твоя — я на неё совсем не претендую! 
— Хочешь, я дам тебе место придворного шута, одноглазый? — вальяжно развалившись на троне, продолжал разглагольствовать мертвец. — Будешь веселить меня до тех пор, пока я не заберу всю силу у Мары. А когда я, наконец, возвышусь до божественного уровня и выйду из этого осточертевшего могильника, — нервно прорычал он, — то поставлю весь мир на колени!
Ага, вот оно, оказывается, как на самом обстоят дела. Этот тухлый мертвяк явно склеил ласты не от скромности. Возвысится он до божественного уровня и выйдет на волю… Как же, держи карман шире! Мне Гитлера с его сворой пока хватает за глаза! Нет, дружочек, ты тут останешься навечно. И никто никогда и не вспомнит о тебе. Таких упырей нам и даром не нать, и с деньгами не нать!
— И вообще, одноглазый, как умудрился сюда попасть? — продолжил сыпать вопросами мертвяк.
 — Попробуй поддержать с ним «дружескую» беседу, старичок,         — попросил я братишку         . — Первая попытка была неудачной, глядишь, со второй у нас всё получится. 
- Лих-хорук ш-шёл по с-следу, — прошипел злыдень. — С-страх-х с-сладок…
— А, вон оно что? — рассмеялся мертвяк. — Я бы с радостью с тобой поделился, одноглазый, но самому мало! Тридцать лет на голодном пайке, сам понимаешь, тяжелое испытание. Но выйти отсюда я пока не могу — привязан к этому месту… Так что делиться с тобой своей добычей я не намерен! Выживай уж как-нибудь сам. Но, если выживешь, и поддержишь меня — будешь жрать смертных от пуза! Столько, сколько сам того пожелаешь. Каких — тоже на свой выбор! Только помоги мне совладать с Марой, и моя щедрость не будет знать никаких границ! Если не будешь дураком, тоже сумеешь быстро возвыситься! И тебе не нужно будет больше скрываться!
Ага, вот на чём решил сыграть мертвец. Да ему с таким рвением прямая дорога в государственную думу будущего, образца 90-х годов. Наобещать с три короба, а потом забыть навсегда о собственных обещаниях. Типа, так и было̀. Я бы не стал верить его обещаниям ни на грош. Но такой задачи перед нами и не стояло.
— Лих-хорук х-холоден! Лих-хорук х-хош-шет ш-шрать с-сейш-шас! — словно заведённый талдычил злыдень. — Я с-сош-шру этих-х с-смертны-х, неш-шить! Это — моя добыш-ша!
— Ну, до чего же тупая нечисть! — раздраженно тряхнул головой умрун. — Мог бы потерпеть еще лет тридцать, а затем жрать сколько вздумается! Всё-таки придётся тебя уничтожить…
— Ну, п-поп-проп-пуй, п-падаль, — ощерился зубастой пастью братишка. — Я сош-ру и твою п-протух-хш-шую душ-шёнку!
Ну, вот, похоже, что очередной обмен любезностями завершился, и сейчас вновь пойдет жара. И я не ошибся — умрун посинел от гнева еще сильнее, и опять вскинул руки, намереваясь угостить моего братишку очередной порцией своего проклятого колдовства. Однако, пирамида из золотых слитков, на которой тщеславный мертвяк установил свой трон, неожиданно покосилась, а затем стремительно осыпалась. Трон соскользнул с вершины, и несостоявшийся вершитель судеб всех смертных на планете земля, вместе с ним сверзился на пол. Только весёлое эхо разнесло по всему подземелью его ядрёную ругань. Надо будет запомнить на будущее — таких оборотов я еще не слышал.
Похоже, что злыдень, наконец, использовал свой врожденный талант — приносить людям всевозможные беды, несчастья и, самое главное, невезучесть. Причем сил на это магическое действие у него ушло с гулькин нос. Даже резерв, практически, остался на том же уроне, словно злыдень его и не использовал вовсе.
Боли мертвяк не чувствовал, поэтому особого вреда это падение ему не нанесло. Зато какой существенный репутационный щелчок по носу нанес ему злыдень. Да умрун даже заревел от обиды, как раненный носорог, пока выбирался из золотых завалов. Но не успел он прочно утвердиться на ногах, как одна из его ног тут же подвернулась на покачивающимся золотом слитке, и он со всего маха хряснулся мордой об острые углы золотых кирпичей.
На поднявшуюся после этого падения рожу мертвяка было не взглянуть без слёз (смеха, естественно) — раздробленный нос съехал куда-то набок, сквозь рассеченную кожу из которой не выступило ни капли крови, виднелась белая кость. Челюсть, похоже, соскочила со своих шарниров, и её основательно заклинило в полураскрытом положении. Мертвяк умудрился ещё и несколько зубов себе выбить, теперь он шикарно сможет свистеть сквозь образовавшиеся прорехи.
Страшная вещь этот магический врожденный талант моего братишки. Всегда безотказно действует и на простаков, и на одарённых, и на умрунов, вон, как оказалось, тоже. Я бы тоже не хотел попасть под эту «волну невезения». Я-то, в отличие от мертвяка, всё прекрасно чувствую на своей шкуре (если нахожусь в своём теле). А постоянно отключать болевые рецепторы — такой себе метод.
Однако, думаю, что сейчас это гад пройдётся по нам из главного калибра. Моя цель близка, сейчас-то мы и узнаем, что скрывает в своём арсенале хозяин подземелья. А ведь на первый взгляд в его мирке магия отсутствует как класс. А нет — запас у тухляка имеется и, похоже, неслабый, хоть он над ним и трясётся без всякой меры. Пополнить-то неоткуда. Если только он не тянет магию по капле из божественной Матери Змеихи.
Я оказался прав: мертвец, отпрыгнув от кучи подальше, прямо как грёбаный кузнечик, обрушил на нас ураганный поток энергии. Причём, на этот раз он ударил не тупым сгустком силы, типа «энергетического кулака», а окутал нас специфическим «коконом умертвия», как сообщил мне Лихорук. Вся живая материя, попадающая в этот кокон, должна превратиться в мертвую,
но чёртов утырок слегка забылся, видимо за длительное время его мозги действительно протухли, со злыднем этот метод вообще не прокатывал. Мой одноглазый братишка, хоть и выглядел живее всех живых, на самом деле живым не являлся. Точно так же, как он не был и мертвым. Он — грёбаный кот Шредингера, который жив и мертв одновременно, только Лихорук с приставкой «не». Не жив и не мертв. Злыдень — злой дух, таким уж он уродился.
Ну, а на меня атака мертвеца и вовсе не произвела никакого впечатления — моё тело вообще находилось далеко отсюда, и «кокон умертвия» не мог причинить ему вреда. А моё энергетическое тело, или, если хотите, душа, даже не дрогнула под напором этой атаки, отреагировав на магию мертвяка, как обычный человек реагирует, например, на густой туман. Временами неприятно, сыро, промозгло, но не смертельно. Так что мимо! А силёнок у него на это ушло немало.
— А он еш-ше х-хоф-форил, ш-што это Лих-хорук тупой! — презрительно фыркнул злыдень, стряхивая со своей шкуры остатки мертвячьей магии. — С-слыт-тней такой т-трянью не ф-фс-сять!
Ого, а вот теперь наш протухший царёк действительно разозлился. Надо же, как его слова братишки задели. Ему-то в этом грёбаном подземелье давненько никто и слова против сказать не мог. А тут нате — приехали. Какая-то совершенно безмозглая, по его мнению, нечисть, будет безнаказанно надсмехаться над царём царей? Существом почти божественного уровня? Да не бывать этому никогда!
Самое смешное, что я читал эти его мысли, практически не прикладывая усилий. Словно они светились в темноте подземелья, переливаясь неоновыми огнями рекламных вывесок. Тут одно из двух: либо мой дар менталиста действительно вырвался на новый уровень, либо в протухших мозгах мертвеца даже мысли не держались, выплывая сквозь многочисленные «прорехи» ауры, которая была у него похожа на настоящее решето, в окружающее пространство.
От жуткого крика умертвия вздрогнула земля под ногами. Казалось, что весь курган заходил ходуном. Буквально на одну секунду у меня возникло ощущение, что чертов могильник сейчас обрушится, и нас с братишкой здесь точно похоронит навечно. А провести вечность, имея «в соседях» такого неприятного типа, как местный умрун, особенно неприятно.
Но, к счастью, курган устоял, и пещеры не разрушились. Думаю, что могильник куда сильнее трясло, когда умрун бодался с лешим. А сейчас так — лёгкая неприятность произошла, и ничего страшного не случилось… Однако, взглянув на владыку подземелий, а понял, что очень поспешил с выводами. Потому что на этот раз чёртов мертвяк задумал что-то очень и очень нехорошее.
Его впалые глаза, раньше едва горевшие в темноте двумя небольшими уголками, вдруг ослепительно вспыхнули кроваво-красным светом, «излучение» которого неожиданно затопило всю необъятную пещеру, забравшись даже в её самые отдалённые уголки.
Мама дорогая, как же я этого всего не увидел раньше? То ли темнота была настолько плотной, что даже «ночное» зрение Лихорука не вычленило в ней никаких опасностей, то ли мрак подземелья был не совсем простым. Сдаётся мне, что здесь тоже было задействовано какое-то мертвячье колдовство. Иначе, как объяснить те толпы покойников, что пришли в движение под воздействием главумруна?
Подземелье оказалось забито под самую завязку стоявшими плечом к плечу дохляками, вооруженными поеденным коррозией оружием. Свободным от «ходячих» (а как еще назвать эту ораву?) была лишь «небольшая» площадка с замороженными вокруг статуи магами и разваленным Лихоруком золотым престолом пещерного умертвия.
Умрун повелительно взмахнул рукой, и вся эта неподвижная масса истлевших мертвяков дрогнула, синхронно делая шаг в нашу сторону. От их одновременной поступи вздрогнуло даже каменное основание усыпальницы. Сколько же их здесь собралось? Сотня? Тысяча? Десять тысяч?
Взъерошенные волосатые головы, абсолютно лысые желтые черепушки, мятые боевые шлемы из позеленевшей меди и облезшие плюмажи на них тянулись вдаль и исчезали во мраке, насколько хватало глаз. Точнее, одного единственного глаза Лихорука. Но даже от увиденного количества живых мертвецов становилось не по себе…
Кольцо вокруг нас сжалось — толпа мертвяков сделала очередной шаг. Затем еще один и еще… Слаженные движения древних покойников походили на своеобразную пульсацию, которая завораживала, не давая отвести взгляда. Возможно, это еще одна особенность мертвячьего колдовства.
Но как ему противостоять, не знал ни я, ни мой одноглазый боевой товарищ. Однако, просто так сдаваться мы не собирались. Братишка Лихорук глухо заворчал, как недовольный чем-то опасный зверь, подобрался и злобно ощерился. Я даже ощутил, как встали дыбом редкие ворсинки на его горбу. Мы были готова дать бой этим несметным полчищам ходячих, которые все так же неспешно сужали вокруг нас своё кольцо, прижимая к постаменту с огромной змеёй на вершине.



Глава 2

Дети отчаянно завизжали и сгрудились в центре клетки, когда толпа мертвяков обступила место их заточения. Вот теперь ужас из ребят хлестал настоящим Ниагарским водопадом, захлестнувшим злыдня «с головой». Я почувствовал, как несмотря на всё его сопротивление, резерв моего одноглазого братишки начал наполняться силой.
Но я и не думал его стыдить, ругать, или ещё как-то ограничивать его насыщение — ведь в этот момент он не причинял ребятам никаких страданий. Да и прекратить их тоже был не в состоянии — они сами излучали в окружающий эфир такую прорву негативной энергии, что Лихорук поглощал её неосознанно.
Можно сказать, что сила впитывалась в него сама собой даже через поры на коже. Опасность для простаков злыдень начинает представлять тогда, когда сам начинает тянуть из них силы до тех пор, пока те не иссякнут окончательно. Я же продолжал наблюдать и удивляться стремительному наполнению резерва.
У меня складывалось такое ощущение, что КПД[1] этого процесса, куда выше, чем при смертоубийстве фрицев, которое Лихорук провернул в Тарасовке. Я поставил мысленный крыж: поинтересоваться сем необычным фактом у злыдня. А пока же — пусть насыщается. Как знать, может так статься, что даже малая капля энергии решит исход нашего противостояния с «дохляком под горой».
Однако орды ходячих не обратили на клетку с живыми людьми никакого внимания. Они просто мягко обтекали её со всех сторон, не пытаясь выколупать из-за решётки аппетитные «вкусняшки», наполненные горячей кровью. Видимо не по Сеньке шапка — «вкусняшки» предназначались только для вершины пищевой цепочки. Все остальные идут лесом.
Такое несправедливое распределение ресурсов, впрочем, вполне соответствовало и обычным жизненным принципам — кто сильней, богаче и наглей, тот и кушает сытней. И не только в буржуазных, либо капиталистических обществах, но и в СССР подобное состояние вещей встречалось сплошь и рядом. Вспомните и сравните, как в своё время жила партийная номенклатура и обычные трудяги.
И сразу всё встанет на свои места. Но в Союзе, хотя бы, старались не выпячивать эту проблему напоказ, чтобы не нервировать простой народ, создавая видимость того, что все равны. Но и для простых людей делалось весьма немало. Бесплатное обучение, бесплатная медицина, бесплатные детские кружки… Да, всего и не перечислить. А вот после перестройки понеслось…
Ну, это я отвлёкся — ностальгия по ушедшим временам штука опасная, и засосать может. Нам же с братишкой нужно было срочно что-то решать — толпа молчаливых мертвяков сжималась с каждым мгновением, как пеньковая удавка на шее приговорённого к повешению преступника. И убежать от этих дохляков, увы, не получится — слишком уж велико их количество. И отступать некуда — они были повсюду.
Я взглянул в ухмыляющуюся харю главумруна, который уже умудрился вернуть на место выбитую при падении челюсть, и мысленно выругался. Мне даже не нужно было влезать в его тухлую голову, чтобы понять, о чём он думает в этот момент. А он даже не думал, он предвкушал, как высосет из непокорной нечисти всю магическую энергию.
А вот хватит ли ему этой энергии, чтобы возместить собственные потери силы, которые ему пришлось потратить на борьбу с нами — хрен его знает? Но мы и не собирались делать мертвому утырку такой царский подарок. Мысли бежали стремительно, словно наскипидаренные, но придумать ничего так и не удавалось.
Был, правда, один вариант, как Лихоруку избежать неминуемого столкновения с этой бесконечной ордой ходячих… Он ведь попросту мог перейти в нематериальную форму. Вернуться в свою привычную ипостась бесплотного духа. Но тогда на первый план выступали две неразрешимые проблемы: как мы в таком случае вытащим детей из этого подземелья, и что в этом случае случится со мной?
Не факт, что я смогу вернуться после этого в своё собственное тело. Ну, хрен бы со мной, ведь я тогда и похищенным детям ничем не смогу помочь. И как мне потом маяться неприкаянным духом в этом могильнике, если я стану свидетелем зверств людоеда-мертвяка над невинными детишками? И в то, что он их тихо-мирно убьёт, я тоже не верил. Срочно надо что-то придумать! Но времени на это не было…
Так, время! А ведь это выход, пусть и временный. Однако, это может прокатить! Ведь я же спокойно могу сейчас соскользнуть в аварийный режим! И попытаюсь «утащить» за собой и злыдня. Как-никак, а мы с ним в одном теле находимся. Сработает или нет — не знаю. Попытка — не пытка!
Сомневаюсь, что такой способ под силу провернуть хозяину могильника. Но, если же он владеет и такой способностью… Но нам с братишкой всё равно — терять и так, и так уже нечего. Решено! И я волевым усилием активировал замедление времени, либо собственное ускорение — это уже как вам удобно.
 — Братишка,         — мысленно маякнул я Лихоруку,         — я сейчас ускорюсь, и тебя попробую утянуть в этот режим. Только ты постарайся не выпускать моё сознание из вида… Даже не знаю, как тебе это объяснить…         — Совсем запутался я в объяснениях. Надо было заранее потренироваться… Но кто ж знал? Ведь и предположить себе не мог, что всё окажется настолько хреново.         — В общем, дружище, попробуй рвануть за мной! 
 — Лих-хорук п-поп-проп-пует… —         отозвался злыдень. —         Но Лих-хорук не с-с-соф-фс-с-сем п-понимает, ш-што надо с-с-сделать… 
 — Я сам не понимаю, братишка! Но надо попробовать! А вдруг получится? Готов? 
 — Х-хотоф-ф! —         отрапортовал мой одноглазый друг, а я мысленным усилием, ну, и толикой магии, врубил свой «форсаж».      
Картинка на мгновение смазалась, застыла, а после резко наступила тишина и темнота. Твою же медь! Что за чертовщина твориться? Никогда еще мой дар меня так не подводил. Причём именно в тот момент, когда от него зависели наши с Лихоруком жизни.
 — Братишка! Лихорук!         — попытался позвать я своего верного соратника и друга, но ответом мне стала лишь идеальная «ватная» тишина.         — Отзовись, старина! 
Вы же понимаете, что звал я его тоже мысленно, вернее, ментально, поскольку ни рта, ни языка, ни гортани с голосовыми связками у меня не было. Они были у Лихорука, но с его исчезновением я лишился всего этого в один миг!
 «Что же я не так сделал?»         — Билась во мне (я по привычке хотел сказать «в голове», но и собственной головы у меня не было) одна единственная мысль. Ведь до этого ничего подобного со мной не случалось, и «аварийный режим» сбоев не давал.      
Я, напрягая все свои магические силы и ущербные духовные каналы, попытался найти пропавшего злыдня и восстановить, хотя бы, исчезнувшее зрение. Но, ничего путного у меня не вышло — я всё так же оставался в полной темноте и тишине. Даже сердце нервно не стучало, поскольку его у меня не было.
И вот тут до меня постепенно начало доходить, отчего же я нахожусь в таком плачевном положении — я (а, точнее, моё сознание, душа, одним словом нематериальный я) ускорился, запустив «аварийный режим», а вот братишка Лихорук, похоже, так и не сумел.
Благодаря этому моменту, я и лишился зрения, поскольку организм злыдня и его единственный глаз остался в другом временном потоке — я больше не мог им пользоваться, вот и все дела. Так что ничего страшного пока не произошло. Однако, мне было очень жаль, что мой фокус со временем на Лихорука не подействовал.
Осознав это, я быстро «переключился» с потерянного видеосигнала от единственного глаза злыдня на магическое зрение, и всё стало сразу на свои места. Нас с Лихоруком по-прежнему окружали орды ходячих, только кольцо перестало сжиматься. Враги замерли на месте, а весь окружающий мир превратился в статику. Конечно, если долго смотреть в одну точку, то можно заметить, что кажущиеся неподвижными фигуры не такие уж и статичные.
Они медленно, даже очень и очень медленно изменяли своё положение в пространстве. Но доберутся до нас с братишкой они теперь не скоро, а это значит, что у меня появилось достаточно времени для обдумывания последующих шагов. И мне придётся что-то придумать, иначе нам с Лихоруком будет туго, если не сказать жестче — просто придёт пушной зверёк. Писец, одним словом!
 — Эй! Братишка! Ты меня слышишь!         — сдобрив свой ментальный посыл доброй порцией магии, которую сумел выдавить из поврежденных меридианов, бросил я очередной призыв в окружающий меня кромешный мрак. Может, у злыдня «позднее зажигание»? И он где-то на подходе? Но, нет — моим надеждам сбыться было не суждено.         — Меня вообще кто-нибудь слышит?!!! —         ментально гаркнул я со всей дури, вновь усиливая сигнал магией. А в ответ тишина… Ну, да, а чего я хотел?      
 — С-с-лыш-шу теп-пя, ш-шелоф-фек…         — Неожиданно услышал я долгожданный шелестящий голос.      
 — Лихорук, братишка!         — обрадованно завопил я на всех ментальных диапазонах.         — У тебя получилось… 
 — Я не Лих-хорук, с-смертный, я — Мара… —         Вновь послышался тот же шипящий ментальный голос, который я на радостях принял за голос своего верного товарища.      
Просто у него была очень и очень похожая манера общения — те же свистящие и шипящие нотки, как будто случайно прищемил хвост ползучему гаду… Неужели…змея? Я резко «обернулся», окидывая взглядом застывшее «изваяние» на пьедестале. Вновь резануло «по глаза» ярким изумрудным свечением, но я уже был к этому готов.
 — Мара?         — всё еще сомневаясь, уточнил я.         — Богиня и Великая Мать Змеиха? 
 — Да, это я! —         Тут же последовал утвердительный ответ.         — Ты с-слыш-шал оп-по мне, ш-шелоф-фек? 
Вот теперь я уже явственно почувствовал разницу. Шелестящий в моём сознании голос лишь относительно был похож на ментальный говорок моего одноглазого друга. В этом же голосе звучало такое величие, такая мощь, такое благородство, которое никогда не исходило от моего, в общем-то, бесхитростного и простоватого злыдня. Здесь чувствовался совершенно иной уровень — запредельно высокий. Как я это сумел определить лишь по одному «голосу», хрен его знает?
 — И знать о тебе не знал до сегодняшнего дня,         — честно ответил я. —         Извини, Мара, но это так… 
 — Х-хоч-чес-с-с с-скас-сать, ш-што оп-по мне с-соф-фсем с-сап-пыли на с-семле?         – Ментальный голос богини хоть и не дрогнул, но я почувствовал сквозившую в нём тоску по утерянной свободе.         — С-сколько ш-ше я ф-ф таком с-сос-стоянии ф-фремени проф-фела? 
        —         Рад бы, но я не знаю…         - Если бы у меня имелись руки, я бы ими виновато развел. —         А как вообще ты попала в эту ловушку?         — А то, что это была ловушка я ни капли не сомневался.      
Эту историю пленения некогда могучей богини я бы с удовольствием выслушал. Может быть, в процессе её повествования мне удастся придумать способ, как победить своего дохлого противника. Ведь недаром же он пленил Великую Мать Змеиху. К тому я знал планы умертвия по лишению богини её божественной силы. Утырок мне сам недавно об этом поведал.
— Ш-штош-ш, с-спеш-шить нам некуда, с-слушай…
И рассказала богиня Мара занимательную историю, которую я вам сейчас и расскажу, опустив массу всевозможных подробностей, лишь утяжеляющих восприятие. Но нам с Великой Матерью Змеихой спешить было некуда, а вот как у вас с этим дела обстоят — не знаю. Дом, семья, работа, быт, дача, хобби… Возможно, вам и слушать-то мои истории приходится на бегу.
Так вот, жило-было в незапамятные времена на территории Москвы и Московской области одно племя. Его самоназвание вам ничего не скажет, ведь никаких упоминаний о нём не осталось ни в одной летописи, ни даже в устных народных преданьях — сказках, байках и былинах. Слишком много времени прошло с тех давних пор.
Но вот другие народы, проживающие с ними в тесном соседстве, называли родное племя умертвия чудью. А вот как раз эти сказания, всё-таки, добралось и до наших дней. Очень близко к описываемым богиней событиям оказались байки об этом древнем мифическом народе чудь[2], исчезнувшем с лица земли в один «прекрасный» момент. Конечно, со временем многое забылось, а еще большее изменилось, либо добавилось.
Но былины о пропавшей чуди дрейфуют у многих народов, проживающих на территории современного СССР. Кстати, не стоит путать мифическую чудь с чудью, являющимся собирательным древнерусским названием ряда племён и народностей, как правило, прибалтийско-финской группы, в которую входят водь, весь, сумь, емь, корела, ижора, эсты…
А вот как о сказочной чуди написал в своём словаре незабвенный до сей поры Владимир Иванович Даль:
«Чудаки́ и чуда́ки, чудь (т.е. странный и чужой). Народ-дикарь, живший, по преданию, в Сибири, и оставивший по себе одну лишь память в буграх (курганах, могилах); испугавшись Ермака и внезапноявившейся с ним белой березы, признака власти белого царя, чудь или чуда̀ки вырыли подкопы, ушли туда со всем добром, подрубили стойки и погибли. Чудь вообще чудское, финское племя, особ. восточное (чужаки́), и нередко говорится бранно. Чудь белоглазая! Чудь в землю ушла. Чудь живьем закопалась, чудь под землёй пропала».
Не знаю почему, но эти строчки я сумел легко вспомнить, словно только что их прочёл. Да они просто стояли у меня перед глазами. Ничего вам это описание не напоминает? Правда, дислокация проживания этого пропавшего народа «немного» изменилась с Московской области на Сибирь, но по прошествии такой прорвы веков это и не удивительно.
Удивительно другое, что вообще это предание дошло до наших дней. На самом деле, поверить в это невозможно, но всё же это — неоспоримый факт! И я сейчас общаюсь с живым свидетелем тех далёких дней. Ну, а с мёртвым свидетелем, представителем той самой пропавшей чуди, я уже пообщался. И он оказался на редкость мерзким типом, не только внешне, но и «внутренне». В общем, еще то дерьмо…
А вот Мара, Морана или Великая Мать Змеиха, в отличие от её протухшего адепта, заключившего свою бывшую покровительницу и богиню в хитровымудренный магический капкан, оказалась просто душкой. Ну, или это на неё так длительное заключение вне времени повлияло — соскучилась, видать, бедная по общению и свободе…
В общем, вы уже меня, наверное, давно поняли: в незапамятные времена, в тридесятом «королевстве», что когда-то находилось в районе современного Подмосковья, жили-были племена воинственных чудов-юдов. Издревле поклонялись эти самые чуды Великой Матери Змеихе, едва ли не первому хтоническому существу[3], появившемуся на нашей земле.
В ту доисторическую эпоху олицетворяла она дикую первозданную мощь земли и подземного мира, ведала смертью и возрождением не только природы, но и всего живого не земле. Времена бежали, и прежние поистине титанические силы Матери Змеихи стали не так уж и велики. Хотя, иногда она еще могла обрушать горы и поворачивать реки вспять, но теперь её чаще называли богиней Мораной, повелительницей жизни и смерти…

[1] Коэффицие́нт поле́зного де́йствия (КПД) — характеристика эффективности системы (устройства, машины) в отношении преобразования или передачи энергии. Определяется отношением полезно использованной энергии к суммарному количеству энергии, полученному системой; обозначается обычно η («эта»). КПД является безразмерной величиной и часто выражается в процентах. Часто применяется в переносном смысле как метафора эффективности чего-либо без привязки к расчётам.
[2] Чудь (чудь белогла́зая, чудаки́) — древний мифический народ, персонажи русского и финно-угорского (в частности коми и саамского) фольклора. Схожие легенды известны у русских Урала о дивьих людях, у сибирских татар и манси — о сыбырах/сыпырах, у алтайцев — о бурутах, у ненцев — о сихиртя.
[3] Хтони́ческие существа́, или хтони́ческие чудо́вища (от греч.«земля, почва»), во многих религиях и мифологиях, — существа, изначально олицетворявшие собой дикую природную мощь земли, подземное царство и т.д. Среди характерных особенностей хтонических существ традиционно выделяют звероподобие, наличие сверхъестественных способностей, органично сочетающиеся с отсутствием созидательного начала.
К хтоническим существам относились также умершие предки, живущие в загробном мире (преисподней). Хтонический характер имеют и соперничающие с Демиургом властители преисподней.
В славянской традиции к хтоническим существам относились прежде всего гады, в число которых включались и животные, связанные со смертью и потусторонним миром.
Сама Земля в ряде традиций (вавилонских, греческих, шумерских) представлялась как хтоническое существо: растительность — шерсть, полуострова — ноги и т.п.



Глава 3

Долгое время племя чудь поклонялось Маре, и могучая богиня благосклонно относилась к своей пастве. Племя росло, становилось сильным и подчиняло своему влияние соседние племена и народы. Кого-то кнутом, кого-то пряником, а кого-то просто стирали с лица земли. И не было во всей округе более могучих колдунов, чем племенные вожди чуди.
И в какой-то момент чудинцы подчинили себе огромные территории. Их власть простиралась настолько широко, что гонец на лошади вынужден был ехать из одного конца могучей империи в другой больше года. В столицу текли несметные богатства, а на алтарях, посвященных Маре, постоянно приносили кровавые жертвы.
И вот в один прекрасный момент, вождь-первожрец Мораны, и без того проживший на свете несколько сотен лет, не пожелал расставаться ни с жизнью, ни с властью, хотя его гигантский склеп-курган уже как несколько десятков лет ждал, когда в него заедут новые жильцы. Никогда еще будущая могила вождя-императора чудов не была столь велика и шикарна.
Одних только несметных богатств, которые везли со всех концов света, невозможно было пересчитать. И тогда первожрец, принеся любимой богини обильные жертвоприношения, «нижайше» попросил Мару даровать ему вечную жизнь. И, неожиданно, получил отказ.
— Даш-ше п-пох-хи не ш-шиф-фут ф-феш-шно, — прошипела своему первому жрецу Великая Мать Змеиха.
— Но боги живут куда дольше, чем одарённые! — парировал жрец. — Не хочу умирать, о Великая! — признался он ей. — Я еще так мало жил! Помоги!
— Одарить теп-пя бош-шес-с-стф-фенной с-с-силой я не мох-ху, а отоп-прать её у других-х п-погов — не ф-ф-ф с-силах-х, — усмехнулась тогда богиня, даже не подозревая, какая мысль закралась в этот момент в голову её дряхлого жреца. — Мне ш-шаль, ш-што тф-фоё ф-фремя приш-шло… Ты с-сильно пос-старел… Но я мох-ху щ-щедро одарить теп-пя: с-сделать немертф-фым и дать ф-фос-смош-шность поднимать и поф-фелеф-фать любой неш-шитью, — предложила повелительница жизни и смерти.
— Я согласен! — поспешно выдохнул первожрец, пав «к ногам» живого воплощения своего божества — прекрасной ликом женщине, проявившей себя в этом момент во плоти в собственном храме. Только вот ног у неё не было — вместо них извивался на полу мощный змеиный хвост, покрытый крупными чешуйками.



— Только для этого ты ф-ф-с-сё раф-фно с-снаш-шала долш-шен умереть, — предупредила Мара, погладив престарелого вождя своей прекрасной рукой по седой голове. — Х-хош-шеш-шь, я с-сделаю вс-сё прямо с-сейш-шас-с? Ты перес-станеш-шь быть шиф-фым, но никогда не умрёш-шь…
— Нет! — вновь поспешно воскликнул первожрец, что выдавало крайнюю степень нервозности. — Мне нужно подготовиться, о Великая…
— Пос-соф-фи меня, когда п-пудеш-шь готоф-ф. Ты с-снаеш-шь как… — С этими словами богиня исчезла.
— Я знаю, как… — Злобно сверкнув слезящимися глазами, прошептал старик. — И я сделаю это…
Последующих несколько лет первожрец тщательно готовился к этому моменту. Его эмиссары рыскали по всему свету, выискивая могучих колдунов, магов, заклинателей демонов — одним словом всех, кто мог противостоять могучим дивным существам, не исключая даже богов. Правда божки, которых могли подчинять или уничтожать собранные во дворце вождя «богоборцы», не шли ни в какое сравнение с Мораной. Однако, жрец надеялся на их численное превосходство, и что всей толпой они сумеют-таки справиться и с Великой Матерью Змеихой.
Вождь ничем не огранивал запросы одарённых, стекающихся на земли чуди со всех концов света. К их услугам было всё, что они только пожелают: самые изысканные яства и развлечения, самые красивые рабыни наложницы, золото рекой текло в их бездонные «карманы»… Но у первожреца Мораны всего этого было еще больше: ведь под его пятой находились обширные и многочисленные территории, с которых он неустанно собирал дань.
Огромный могильник, в котором должен был в скором времени упокоиться престарелый вождь, тоже не простаивал без дела — обширные пещеры и лабиринты постепенно наполнялись его будущим войском — мертвецами, с помощью которого он хотел поставить на колени весь оставшийся мир. И не только мир смертных, он лелеял мысль поставить на колени даже богов. Мара будет первой, так сказать, «пробой пера».
Но тянуть смертную жизнь становилось всё тяжелее и тяжелее. И вот день, когда он должен был вступить в свою посмертную обитель, наступил. К смертному одру вместе со жрецом направились и высшие сановники его государства, и самые лучшие и отважные воины, которым дряхлый вождь пообещал вечную жизнь после первоначальной смерти. Конечно, он их обманул, ведь после смерти они уже никогда не станут живыми. Немёртвыми — да, нежитью — да, но простых радостей жизни им уже не испытать никогда.
Не буду рассказывать, как их готовили к ритуальному закланию, как перерезали вены во славу Мары, как мыли, переодевали и заталкивали в большие кувшины. Самые-самые из бойцов, входящие в состав его личной гвардии, должны были оборвать свою жизнь в тронном зале, находящимся глубоко под земляной насыпью, одновременно со своим вождем. И в этом они видели невиданную честь!
Всё это мне поведала древняя богиня, но не словами, а «трансляцией» всей истории на быстрой перемотке прямо в моё сознание. Когда всё было готово, жрец дал отмашку «богоборцам», собранным под землей в том же зале, где для Великой Матери Змеихи подготовили огромный пьедестал, на котором она должна была явить жрецу свой божественный лик. Но пьедестал этот был весьма особенным, именно надним трудились приглашенные маги не один год. Первожрец лично следил за работой богоборцев, ведь именно с его помощью богиня Мара должна была исчезнуть, а вождь — возвыситься с помощью её божественной силы.
Только для этого он должен был умереть… Иначе его смертное тело не выдержало бы подобной нагрузки, да и ауру с меридианами сожгло бы божественной силой. А превратившись в умертвие, он рассчитывал на успех. Еще раз собственноручно проверив нанесённую на пьедестал богини сложную вязь символов и знаков, взаимодействия множества магических формул и конструктов, слившихся в единую печать, первожрец призвал богиню.
И она не замедлила явиться на зов. Она уже давно чувствовала чудовищный прилив сил от тысяч и тысяч подданных вождя, умирающих в её честь и с её именем на устах. В этом тоже была часть плана, поскольку все эти полученные силы первожрец Мораны надеялся присвоить себе. Главное, чтобы у него всё получилось.
Первое время действительно всё шло как по нотам, богиня сдержала своё слово: вождь был безболезненно умерщвлён, перерождён и поднят в виде могучего умертвия. Не забыла Мара и об обещанном даре, наделив своего жреца способностью поднимать мертвецов и повелевать ими.
Восстав в виде нежити, вождь первым делом «оживил» своё личную гвардию — ту самую, которая сейчас мерно сжимала кольцо вокруг моего одноглазого братишки. Он должен был опробовать свою новую способность, прежде чем напасть на божественную покровительницу его племени. И когда всё у него получилось, дал отмашку богоборцам на активацию заготовленной ловушки.
А вот дальше у них что-то пошло не по плану… Мара, почувствовав неладное, мгновенно обратилась в свой изначальный вид — гигантской змеи, бросив на разрушение печати просто титанические усилия. Но печать выдержала её неистовый напор, слив часть затраченной энергии непосредственно в того, кого она только что сама породила — в вероломное умертвие.
Свежеиспеченный ведьмак довольно потёр руки — он уже размечтался, как будет богом… Но не тут-то было — Мара призвала себе на помощь саму «природу» — древнего и могучего духа леса, до которого смогла дотянуться своим призывом о помощи. И он не замедлил явиться на зов повелительницы…
Пришлось нашему тухляку отрываться от самого интересного и сражаться с лешим. Меня улыбнул тот факт, что, в принципе, я так и предполагал развитие этого сюжета. Пока умрун вел бой с лесным владыкой, приглашенные колдуны чего-то там накосячили, пытаясь удержать Морану в узде. Но в такой нервной обстановке сделать нормальную корректировку конструктов, которые богиня сносила один за другим, им не удалось. И одна из ошибок неожиданно привела всю эту «сладкую компашку» заодно и с самой богиней Марой, к тому печальному результату, который я имел счастье недавно наблюдать.
А потом рассказывал уже я, пытаясь реконструировать для древней богини, запечатанной в какой-то временной аномалии, что происходило дальше. И что вообще сейчас творится «на поверхности», и как изменился мир за её отсутствие.
Она реально обрадовалась, узнав, что леший успел «запечатать» могильник с помощью пространственной магии, отделив его от «основного» мира. Значит, «зараза» умертвия не расползлась по свету. Мара сожалела о том, что не распознала гнили в душе её первожреца. А вообще, на мой взгляд, столь долгое заключение во вне времени только пошло ей на пользу. Хотя, може быть я и ошибаюсь…
— Помох-хи мне, с-смертный, — неожиданно произнесла она, когда я закончил свой рассказ. — Я х-хош-шу ис-сп-праф-фить с-сф-фою ош-шип-пку… Ты ш-ше с-скас-сал мах-хия леш-шего ис-сякает?
— Да, — ответил я, — твой дружок может проникать в большой мир раз в тридцать лет. Правда, отчего-то он вынужден возвращаться обратно. Не знаешь, почему?
— С-снаю, ш-шелоф-фек, — пролешелестел змеиный говорок, словно обдав меня ветром. — Он с-сф-фсан с-со мной с-сф-фоим колдоф-фс-ством. Ес-сли он ос-станетс-ся с-снаруш-ши — с-сф-фяс-сь прерф-фётс-ся, и он преф-фратитс-ся в оп-пыш-шный прах-х. Он тянет из меня с-силы, всё еш-ше надеетс-ся с-с-стать п-пох-хом.
— И вот нахрена нам такой бог? — риторически произнёс я, неожиданно вспомнив пришедшуюся к месту цитату про кузнеца из советского кинофильма «Формула любви»[1]. — Не-е-е, нам такой бог не нужен!
— Тогда помох-хи мне, с-смертный, — вновь завела Мара свою шарманку.
— А ты думаешь, что нам нужна такая богиня? Вон, какого монстра своими руками взрастила… — Я решил не подавать виду, что сам нахожусь в плачевном положении, не зная, что предпринять. Да и братишке Лихоруку совсем туго приходится — надо и его как-то вытаскивать из этой заварушки. Но я продолжал держать невозмутимый покер-фейс — она-то не в курсе моих проблем. — Да и чем я тебе могу помочь?
— Я мох-ху п-поклятс-ся Ф-феч-чьностью и Порядком, ш-што не п-пуду ш-шинить с-сла людям! — поспешно предложилда она. — Даш-ше феликие пох-хи не рис-скуют наруш-шать эту клятф-фу — слиш-шком пеш-шальны и уш-шасны их-х дальнейш-шие с-с-судьбы.
Я чувствовал, что Мара не врет. Однако, проникнуть в её потаённые мысли, как я это легко проделывал с грёбанным дохляком, мне не удавалось. Похоже, что ментальный дар для вскрытия помыслов богини, еще не выбрался из коротких детских штанишек. Конечно, я ей не доверял, но её предложение — единственный реальный шанс спасти Лихорука и ребят от неминуемой смерти.
Да и другой возможности разобраться с умертвием, может вообще не представиться. Что же мне в 'аварийном режиме до самой старости сидеть. Но легко соглашаться — это тоже не наш метод. Пусть змеюка думает, что это я оказываю ей неоценимую услугу, а не наоборот.
А под шумок я с неё еще что-нибудь вытрясу, что, возможно, поможет нам в противостоянии с фрицами. Всяко, у такого могучего существа имеется какая-нибудь мощная вундервафля, которую можно на фронте применить. Только, чего бы у неё попросить? А вот с этим была проблема: как попросить то, не знаю что? Прямо как в сказке «Про Федота-стрельца, удалого молодца»:
'Исхитрись-ка мне добыть
То-Чаво-Не-может-быть!
Запиши себе названье,
Чтобы в спешке не забыть!'
— Так ты с-соглас-сен, с-смертный? — продолжала мягко давить на меня Мать Змеиха, шипя мне в несуществующее ухо. — Я х-хош-шу отомс-стить предателю! — Её мягкий убаюкивающий голос в это мгновение стал похож шелест острой стали, выдергиваемой из ножен перед смертельной битвой. — Прос-си вс-сё, ш-то я в с-силах-х п-пуду ис-сполнить, ш-шелоф-фек…
Ага, а вот это уже другой разговор!
— Исполнения желаний только после победы, — заявил я. — Что мне придётся делать, Мара. И, кстати, раз уж мы заодно — меня зовут Чума. Товарищ Чума, — представился я.
— Ш-шума… — Попробовала «на вкус» моё имя Великая Мать Змеиха. Но никаких ассоциаций с Первым Всадником Апокалипсиса оно у неё не вызвало.
Толи она была поймана в ловушку куда раньше появления на земле четверки Предвестников, толи ей были до лампочки их бессмертные сущности, толи по сравнению ссобственными силами, она считала их просто мелочью, неким недоразумением, с которым не имеет смысла считаться. Мне казалось, что первое предположение имеет больше шансов, чтобы оказаться правдой. Слишком уж изменился мир за такой долгий срок отсутствия в нём богини Мораны.
— Х-хорош-шо, товариш-ш Ш-шума, — прошипела божественная змеюка, — дары п-пос-сле… Так даш-ше праф-фильнее…
— Договорились! — согласно поддакнул я. — Что я должен делать?
— Ниш-шего ос-соп-пеннох-хо — прос-сто пус-стить меня к с-сеп-пе в душ-шу…
— Чего? — удивившись, воскликнул я. — Как это, пустить себе в душу?
— Не бойс-ся, товариш-ш Ш-шума, я ф-фсё с-сделаю с-сама…
— Как бы не двусмысленно это звучало, — усмехнулся я, — но может объяснишь поподробнее.
— Ты не поймёш-ш вс-сех-х тонкос-стей этой прос-седуры, но я не приш-шиню теп-пе никакого ф-фреда… — поспешно заверила она меня. — Х-хотф-фа поклястьс-ся!
— Клянись! — решительно потребовал я.
Посмотри, что это за клятва, а там будем решать по обстоятельствам. Никакого согласия на подселение в свою душу очередного «пассажира», я пока благоразумно не давал. Но я держал в уме ту самую первую клятву абсолютного подчинения, которую принёс мне одноглазый братишка.
Ведь я тоже о ней ничего не знал, но как-то понял, что её нарушение обойдётся злыдню очень и очень дорого. Да его просто в мелкий порошок бы мгновенно стёрло, задумайся он хоть на секунду о её нарушении. Хотя, Лихорук — всего лишь злыдень, а она — целая богиня! Как там на них эти клятвы действуют? Может, имеется какая-то лазейка. Но терять мне было нечего.
И змеиха «запела». Я не мог разобрать отдельных слов, поскольку язык, на котором она произносила нараспев слова клятвы, не был даже языком. Это была какая-то упрощенная производная «первоначального Слова», языка творения, того самого первого: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».
Именно с помощью этого языка и Огня Творения Создатель Всего Сущего и слепил наш мир. Изумительный и неповторимый! Пусть и слегка не совершенный, но кто может с точностью сказать, что это не входило в планы Творца? Ведь в идеальном мире не может быть развития. Зачем отрывать задницу от дивана, если всё и так хорошо?
Откуда я все это мог знать? Это поведала мне вдруг встрепенувшаяся где-то в глубине моей души сущность первого всадника. Ведь он сам был создан при помощи божественной силы, и понимал, о чём вообще идёт речь. А вместе с ним понимал всё это и я. Да, такую клятву невозможно нарушить. А, если вдруг такое произойдёт — вечность в аду покажется тебе раем, по сравнению с тем, какая последует кара за это преступление…
На последней «ноте» меня обдало ослепительным сиянием, как будто на меня с небес снизошёл Дух Святой. И так мне стало хорошо и спокойно, как никогда в жизни не было. И вместе с тем, я четко понял, что клятва принесена, принята и за ней будет незримо наблюдать какая-то Сила, чтобы мгновенно покарать клятвопреступника.
— Ну, ш-што, ты удоф-флетф-форён, тоф-фариш-ш Ш-шума? — поинтересовалась у меня Морана, когда божественное сияние рассеялось.
— Вполне! — серьёзно ответил я. — Можешь приступать…

[1] Оригинальная цитата звучит так: «А зачем нам кузнец? Не, нам кузнец не нужен!»



Глава 4

Перед тем, как выполнить обещанное — впустить древнюю как мир богиню «в свою душу» (чем бы это не являлось), я постарался как следует защитить своё сознание от её воздействия. Я законопатил намертво все «хранилища» собственной памяти, центры эмоций, ну, и всё-такое-прочее, чтобы на меня невозможно было воздействовать изнутри самого меня же… Блин, понимаю, что несу какой-то бред, но именно так у меня сейчас обстоят дела.
Само же «слияние» с Марой я воспринял как нечто, неожиданно добавившее мне сил. Да что там добавившее, я реально ощутил себя способным повелевать стихиями, поворачивать реки вспять, разрушать и поднимать горы, одним движением пальца стирать с лица земли целые города… Я стал почти вездесущим и всемогущим…
Вот только все эти необычайные ощущения, которые я переживал, как свои собственные, были чужими. Вот так, оказывается принимает себя древнее божество. И я готов поклясться, что всё это когда-то было вполне ей по силам. Не знаю, сможет ли она реализовать свои былые возможности на сегодняшний день, но мне как-то сразу расхотелось выпускать её в реальный мир. И всё это несмотря на клятву, которую она не сможет нарушить.
Ладно, последствия её полного освобождения я оценю позже, когда мы разберёмся с проклятым дохляком-некромантом, созданным, к слову, её же волей. К тому же, у меня имелось её обещание исполнить мою просьбу, если она окажется ей по силам. И, кажется, я знаю, что у неё попросить в награду за освобождение. Но, как там в песне поётся? Первым делом, первым делом — самолёты! Ну, а девушки? А девушки потом!
Морана ждала своего освобождения черт его знает сколько лет, подождет и еще немного. Я срочно проверил свои потайные и запертые двери своего сознания, убедившись, что богиня не пытается их взломать, чтобы взять меня под контроль. Но она не обращала на них никакого внимания, скрупулёзно изучая состояние моей духовной системы.
От её внимательного взгляда не укрылось ничего: ни источник, ни резерв, ни мои искалеченные меридианы, которые сразу вызвали недовольство древнего существа. Ведь именно через мои каналы она и будет использовать собственные силы. А у них проводимость никакая.
— Порас-сительно, — получив кое какое представление с чем ей предстоит работать, прошелестела Мара, — ты не пх-хош-ш на оп-пыш-шного одарённох-хо. Я раньш-ше никох-хда не вс-стреш-шала подоп-пных суш-шестф-ф. Ты не ш-шелоф-фек?
— Не совсем, — нехотя признался, хотя скрывать это от богини не имело смысла — она видела и знала куда больше моего. — Когда-то был им, а затем… Я пока сам не знаю, в кого превратился.
— Я ш-шустф-фую, ш-што ты уш-ше умирал, — произнесла она. — И ф-фиш-шу, ш-што ф-фосрош-шдался. Но тф-фоя душ-ша не ош-шищ-щалас-сь ф-ф крух-хоф-фороте рош-шдений и с-смертей…
— Да, я знаю об этом, богиня Морана, но не знаю, почему это произошло. Поэтому таких вопросов можешь не задавать — всё равно не отвечу.
— Х-хорош-шо, — согласно прошипела она. — Но мне не нраф-фитс-ся состояние тф-фоих дух-хоф-фных каналов. С такой проф-фодимос-стью магии, нам не одолеть моех-хо п-пыф-фш-шего ш-шреца.
— Понимаю, уважаемая, сам не рад! — усмехнулся я в ответ на такое заявление. — Но ничего поделать с этим не могу — магическая лихорадка основательно выжгла мои каналы. Я сам едва уцелел.
— С-слиш-шком п-пыс-строе ф-фос-сф-фыш-шение для с-смертнох-хо, — мгновенно ухватила суть проблемы Мать Змеиха. — Х-хотя ф-фелиш-шина тф-фоех-хо рес-серф-фа меня ф-фпеш-шатлила. П-путь я не с-сф-фяс-сана п-пеш-шатью, я мох-хла бы п-полнос-стью теп-пя ф-фос-станоф-фить.
— Жаль, что не можешь, — не мог я не согласиться со своей временной соседкой по душе.
— Но я мох-ху немнох-хо улуш-ш-ш-шить с-структуру меридианоф-ф, с-саменить ш-шас-сть ос-сноф-фных напраф-флений… Но п-пудет п-польно… Ош-шень п-польно!
— А чему тут болеть? — удивленно переспросил я. — У меня сейчас даже тела своего нет…
— Это неф-фаш-шно — душ-ша тош-ше умеет п-полеть. И с-саш-шастую много с-сильнее п-преннох-хо тела. Инаш-ше пос-смертные муки не имели бы никакого с-смыс-сла.
— Я готов! — выпалил я. Нужно вовремя воспользоваться предложением Мары улучшить собственные духовные каналы. А то, когда еще у меня получится их восстановить? Как говорится — куй железо, не отходя от кассы. — А боль я постараюсь перетерпеть… А, может, есть варианты, как её убрать? — между делом поинтересовался я. — Ну, лекарство там какое, зелье или магия? Ты же богиня, в конце-то концов!
— Нет, — ответила Мара, — это телес-сную п-поль мош-шно уп-прать. А от душ-шеф-фной п-поли лекарс-стф-фа нет…
— Тогда давай, не тяни! — произнёс я, и в тоже мгновение меня затопил настоящий океан непереносимой боли.
Боли, очень похожей на ту, которую чувствуют ведьмы, так и не сумевшие избавиться до смерти от колдовского дара. Значит, всё-таки муки у них не телесные, а душевные. И ведовской дар тиранит именно душу. Ведь дар, как мне думается,срастается с духовной сущностью ведьмы, намертво встраиваясь в её энергетическую систему.
А, по сути, так дар и есть сама энергетическая система — он пронизывает её всю, от самого маленького и тонкого канала-капилляра до источника, перерабатывающего магическую силу… А-а-а! Боль сделалась еще непереносимее, что я даже не смог сдержаться от крика. Я чувствовал, как древняя богиня буквально «с мясом» выдрала из моей системы два мощных «энергетических провода».
— Что ж ты делаешь, падла такая? — Если бы я находился в собственном теле, то уже бы агонизировал, загибаясь от болевого шока. Но в бесплотном состоянии этого проделать было невозможно. А мне эту секунду просто до жути хотелось сдохнуть.
— Потерпи, тоф-фариш-ш Ш-шума! — не обращая внимания на оскорбления, Мара продолжала возиться с моей энергетической системой, пристраивая на место вырванных с корнем каналов, взявшиеся неизвестно откуда «новые-кленовые», да ещё и полыхающие неистовым изумрудным огнем.
У себя, что ли, оторвала? — наблюдая за её работой, я старался как мог не обращать внимания на терзающую меня боль.
Только нихрена у меня особо не получалось — изумрудный огонь жег меня нестерпимым жаром, постепенно расползающимся по всему духовному телу. Я даже видел в магическом зрении, как это зеленое свечение заполняет даже самую крошечное ответвление моих сгоревших меридианов. Вскоре я засветился, как и впервые увиденная мною Мара, только свечение это было на несколько порядков тусклее. Ну, это и понятно, я ж на божественную сущность и не претендую.
— Ф-фс-сё х-хотоф-фо! — довольно прошелестела Мать Змеиха, а вот мне всё еще «нездоровилось». Хотя, нужно признать, что изумрудный пожар, терзающий моё тело, начал постепенно спадать. — Потерпи еш-ше немнох-хо, — участливо произнесла она, понимая, как мне сейчас тяжело, — с-сейчас с-станет луш-ш-ш-ше!
И, да, не соврала. Вскоре боль почти сошла на нет, оставив после себя в моём духовном теле некое подобие щекотки. Весь этот зуд, хоть и причинял некие неудобства, но ни шёл ни в какое сравнения с тем, что я недавно пережил. Ну его нафиг такие эксперименты. Но я понимал, что если вновь прижмёт, я всё равно соглашусь… Хотя одни лишь воспоминания о перенесённой боли заставляли меня мысленно вздрагивать.
А вот моя энергетическая система весьма и весьма улучшилась. Я даже попробовал погонять по обновленным меридианам потоки силы, чтобы понять, как они теперь работают. Несмотря на то, что заменены были всего лишь две «линии», не самых больших, но и не самых маленьких, общая проводимость каналов существенно улучшилась.
До прежнего уровня, конечно, было еще далеко, но я чувствовал, что это еще не все сюрпризы от Матери Змеихи. Её божественное «излучение», полученное мной в довесок к замененным каналам, как-то благотворно влияло на мои меридианы силы. Мне показалось, что и их восстановление, вроде бы, тоже ускорилось. Но нужно, чтобы прошло какое-то время, что оценить эти изменения в полной мере. Пока же мне остаётся только надеяться, что я не ошибся в своих оценках. Но я уже получил много больше, чем надеялся — про починку моих каналов речи вообще не шло. Так что радуемся и машем!
— Вс-сё ф-ф порядке? Ты х-хотоф-ф, тоф-фариш Ш-шума? — поинтересовалась моим состоянием Змеиха Мать.
— Как пионер! — еще по советской привычке отрапортовал я. — Готов! — поправился я спустя мгновение, ведь древняя богиня не поймет моих ностальгических ассоциаций.
— Ф-фос-сф-фраш-шайс-ся к нормальному теш-шению ф-фремени, — прошипела змеюка, и я почувствовал, как «свозь меня» потекла энергия.
Сила не оседала в моём духовном теле, не накапливалась в моём резерве, она просто струилась по обновленным меридианам, словно где-то существовала врезка в божественный трубопровод.
— Пос-спеш-ши, товариш-ш Ш-шума! — предупредила она меня. — С-силе с-скоро птребуетс-я ф-фых-ход, инаш-ше…
Что там случиться иначе, я дослушивать не стал, а отключив аварийный режим вывалился в поток реального времени. Я всё так же привычно оказался в теле Лихорука, который весьма нервно готовился к нападению топы ходячих. И всё так же мерно сжималось вокруг моего братишки кольцо мертвяков.
До них уже было буквально рукой подать, но они продолжали окружать нас не особо спеша. Шаг, другой, третий… Словно психическая атака беляков в черно-белых фильмах про Гражданскую. Не хватало только оркестра, либо барабана. Моего отсутствия Лихорук и не заметил — для него прошло лишь ничтожное мгновение.
 — Не п-полуш-шаетс-ся, п-пратиш-шка Ш-шума!         — расстроенно пожаловался он мне.         — Не п-понимаю, ш-што делать… 
 — Уже и не надо, дружище!         — «успокоил» я его. —         Просто отойди на секундочку «в сторонку», и не мешай… 
Едва я это произнёс, как на моего братишку «обрушилась» (естественно изнутри) моя новая приятельница и союзница — Великая Мать Змеиха. В одно мгновение злыдень почувствовал, что в его теле теперь присутствует не две сущности, а целых три. Он уловил присутствие богини, невзирая на тот факт, что она находилась внутри моего энергетического тела.
Вот такая у нас получилась грёбаная матрёшка: я внутри злыдня, а Мара внутри меня. Расскажи кому, если не засмеют, то бесплатное местечко на Канатчиковой даче можно присматривать. А то и по-настоящему будёновку сорвет от подобных извращений… Если уже не сорвало…
Едва Лихорук почувствовал присутствие богини в собственном теле, он повел себя как-то странно: едва слышно взвизгнул, а затем испуганно дёрнулся, пытаясь резко заглянуть себе за спину. Но за спиной у него кроме пьедестала богини, светящегося сложными магическими конструктами, ничего не было. Он даже про приближающихся мертвяков забыл. Никогда не видел его таким — очень нехарактерное для моего одноглазого братишки поведение.
— Не-ет! — буквально завопил он вслух, еще раз обернувшись за спину. — Не мош-шет п-пыть! Нет!!! — И он буквально подпрыгнул на месте резко провернувшись вокруг своей оси.
 — Лиш-шенька… с-сынок?         — неожиданно раздался чрезмерно изумлённый мысленный голос Мораны         . — Это дейс-стф-фительно ты? Как ш-ше я рада… 
Сынок? Меня просто оторопь взяла от услышанной информации. Мой одноглазый злыдень и названный братишка Лихорук сын Великой Матери Змеихи? И ведь он, поросёнок этакий, ни словом не обмолвился о такой оказии, когда мы проникли в это чёртово подземелье.
Теперь мне стало понятно, отчего змеиный шепелявый выговор Мораны был так поразительно похож на хорошо знакомый мне голос злыдня. Это наследственность, ребятки. Только вот какая незадача, Лихорук — нечисть, злой дух, а его мамаша — богиня. Как такое может быть? Или божественность не передаётся по наследству? Или…
Хотя, если вспомнить многочисленные мифы и легенды, можно привести много примеров, когда именно боги порождали сонмы чудовищ, вечно терроризирующих не только людей, но и самих богов. Вы мне не верите? Полистайте любой учебник истории за пятый класс. Лучше, конечно, почитать сами мифы, сказки, былины или эпос… Но, если лень — можно и учебник. Это я вам как учитель говорю.
Возьмём хотя бы мифы древней Греции: например, богинь земли и ночи — Гею и Нюкту. Первая родила для мести олимпийцам Тифона, с которым потом снюхалась Ехидна, породив различных тварей и гигантов, вторая — божеств-персонификаций таких «милых» вещей, как Смерть, Возмездие, Безумие, Обман и Раздор.
Х-м, а не оттуда ли ведут свое происхождение милые моему сердцу Всадники Апокалипсиса? Очень, знаете ли, схожие ассоциации выплывают. Надо будет поразмыслить на досуге. Но это я отвлёкся, продолжим: Кето, хтоническая богиня морской пучины и прародительница морских монстров. В число её потомков записывают Горгон, Сциллу, кита, едва не сожравшего Андромеду и даже вышеупомянутую Ехидну.
Ну, а если взять Скандинавские легенды, то они вообще знает толк в извращениях! Великанша Ангрбода родила от Локи всего четырёх детишек, зато каких! Хтоническую богиню Хель, мирового змея Йормунганда, волка-богоеда Фенрира и четырёхглазого пса Гарма, стерегущего врата мира мёртвых.
Фенрир, в свою очередь, породил волков Сколя и Хати, пожирателей Солнца и Луны — хотя, по некоторым версиям, они ему братья, а не сыновья. Даже сам Локи, хоть и номинально персонаж мужского пола, тоже получил эту ачивку — чтобы отвлечь коня одного великана, превратился в кобылу, а через девять месяцев у него родился восьминогий конь Слейпнир.
Вот такое «ха-ха»! Так что удивляться, что у богини Мораны появился на свет мой одноглазый братишка, совершенно не стоит. Это для таких существ в порядке вещей. Кстати, а ведь у Лихорука еще и сестренка единоутробная имелась, близняшка — Лихо Одноглазое. Если так и дальше дела пойдут, вскоре вся их необычайная семейка запросто сможет объединиться.
 — Мама, ты?         — Я просто почувствовал чудовищное волнение в душе Лихорука — наша магическая связь запросто позволяла это сделать.         — Лих-хорук надеялс-ся, ш-што ты с-сдох-хла…         - настолько злобно прошипел мой одноглазый друг, что у меня самого пробрало до несуществующий мурашек.      
 — Ш-што… ш-то ты такое нес-сёш-ш-ш, кроф-финош-шка моя?         – Даже опешила змеиная мамашка после такого заявления.         — Мама ф-фс-сех-хда люп-пила теп-пя… Теп-пя и тф-фою с-с-ес-стру… 
 — И именно поэтому Лих-хорук с-с-с-с-стал таким утырком?         — продолжал бросаться неведомыми мне обвинениями злыдень.      
 — Ну, ты ш-ше с-снаеш-ш-шь, ш-што я не ф-финоф-фата — это ф-фсё ф-фаш отес-с-с… 
 — Не х-хоф-фори с-слыдню про его отс-са! Луш-ш-ш-ше бы Лих-хорук и ф-фофс-се не родилс-ся! 
Семейная перепалка, похоже, только набирала обороты. Вот ведь какие дела: с момента последней встречи между матерью и сыном прошла просто невообразимая прорва лет! Не одно тысячелетие — два, три, а, возможно, и еще больше. Но старые обиды до сих пор не были забыты!
И перепалка, поставленная на паузу еще до возникновения многих древних цивилизаций, вновь вспыхнула с прежней силой. Что хотелось бы сказать, дорогие товарищи… Любите и уважайте своих родных, не ссорьтесь понапрасну…
 — Ш-то ты такое гоф-фориш-шь, Лиш-шенька?         – сбила меня с мысли Мать Змеиха.      
 — Да ты ф-фсех-хда ф-фс-сё портила!         — обиженно заявил злыдень.         — Даш-ше этох-хо, сф-фоех-хо ш-шретс-са ис-спортила! Ф-сё, ш-што попадает в тф-фои руки, с-станоф-фитс-с-с-а с-слом… Мы с-с-сло, мама, ес-сли ты до с-сих-х пор этого не поняла! 
Надо же, вот как Лихорук воспринял и интерпретировал мои уроки на тему «что такое хорошо, а что такое плохо?» Можно, конечно, его было с этим поздравить, но я бросил взгляд на стягивающуюся вокруг нас ловушку, и поспешил прекратить перепалку между мамой и сыном.
 — Я, конечно, дико извиняюсь, что не дал насладиться вам доброй беседой после столь долгой разлуки…         — Я сегодня просто сама любезность.         — Но нас сейчас будут немножко убивать… 

  Друзья! Если понравилось, не забывайте ставить лайк (это такое сердечко рядом с обложкой)! Очень важная штука для книги на старте, а автору приятно!  
  Всех Благ и приятного чтения!  



Глава 5

Мамаша с сынулей отвлеклись от своей «содержательной» беседы только в тот момент, когда первый из умрунов, приблизившийся на расстояние вытянутой руки, прыгнул, стараясь впиться в горло Лихоруку зубами. Но моего одноглазого братишку таким кульбитом не проймёшь — он хоть и кривоногий, да и еще горбатый в придачу, но очень подвижный, быстрый и сильный физически.
Поэтому, когда мертвяк набросился, злыдень резко присел на своих коротеньких ножках, перехватил основательно поеденное тленом тело своими огромными руками и, поправив траекторию, забросил его обратно в толпу своих прогнивших приятелей. Его кувыркающее тело упало прямо на головы мертвецов, и бесследно исчезло в нескончаемых рядах ходячих. Где окончательно сгинуло. Мне даже послышался треск его костей, когда это дерьмо втоптали в камень подземелья ноги его таких же дохлых соратников.
Лихорук злобно рыкнул, ударил себя в грудь огромными кулаками, а после этого выдал такую волну присущей только ему вредоносной магии, что разом опустошил половину своего резерва. Я понял замысел злыдня — вытянуть живительную силу из этих поеденных тленом покойников, он не мог — они и без того были мертвы. И Лихорук решил устроить среди них настоящую «смуту». Стройные ряды ходячих неожиданно замедлились, а их слаженное движение нарушилось. Мертвяки вдруг начали спотыкаться и всячески мешать другу.
А затем вдруг вся эта толпа, по крайней мере, ближайшие к нам ряды начали падать как поставленные на попа доминошки, сбивая с ног идущих следом оживших покойников. Эта волшба, порожденная коварной магией злыдня, побежала по рядам гвардии умертвия этакой своеобразной волной. Мне даже интересно было наблюдать за этим весьма «волнительным» процессом.
Однако, слишком далеко это колдовство не распространилось. Дальние ряды мертвяков напирали, создавая плотное давление. Поэтому опрокинуть их таким способом не удалось. Хотя они тоже спотыкались, падали, совершали какие-то дурацкие действия, мешая своим «товарищам». Но остановить их Лихруку так и не удалось.
 — Да, уш-ш-ш,         — хмыкнула Мать Змеиха, тоже наблюдая вместе со мной за этим «подземным побоищем»,         — с-самах-х-х на рубль, удар на копейку! 
Правда, произнесла она не «рубль и копейка», а назвала какие-то другие «денежные единицы», но смысл был именно таким же. А она язва еще та! Я постепенно начинал понимать злыдня, отчего он так «недолюбливает» свою «мамашу», если не сказать круче — ненавидит.
 — Теп-пе никох-хда не удаф-фалась п-поеф-фая мах-хия,         — продолжала покусывать сынулю богиня.         — Лих-хорук — с-само        …      
 — Вы бы, мамаша, перестали бы подтунивать над моим товарищем и названным братом!         - Я посчитал, что пора вмешаться, пока дело до драчки между ними не дошло         . — Это же, как-никак, а ваш сын! Родная кровиночка!         — Попытался я её немного посовестить: а вдруг материнские чувства проснутся? Хотя, если не проснулись за пробежавшие тысячелетия — это дело безнадёжное. Но я, хотя бы, попробовал.         — А показали бы, нам, сирым неумехам, как надо! 
Богиня сначала опешила от такой неслыханной наглости. Я четко поймал это её состояние — как-никак, а она находилась в моей душе. А у меня, всё-таки, какие-никакие, а ментальные и эмпатические способности немного развиты. Пусть, я и не мог явно читать её мысли, как у того же дохляка, или других людей, но её эмоции вполне считывались. Даже усилий прилагать не приходилось.
Однако, против моих ожиданий она не разозлилась, а, как раз наоборот, почувствовала смущение и вину. Видимо, действительно, успела о многом подумать и переоценить собственные поступки за долгое время нахождения в магической ловушке. По крайней, мере по отношению к собственному «неудачному» отпрыску.
 — Прос-сти маму, Лиш-шенька…         - прошипела она виновато.         — Мама с-сейчас-с-с ф-фс-сё реш-шит! 
Вот чего я от неё не ожидал, так это извинений перед моим одноглазым братишкой. Железная она, всё-таки, баба, хоть та еще змеюка подколодная и богиня. Но характер у неё имеется — кремень! И этого не отнять. И свои ошибки она признавать, похоже, что научилась.
Такой она мне больше нравилась, и с этой богиней я уже готов был сотрудничать. Выгорит у нас что-нибудь, или нет — не знаю, но перспектива имеется. Только интересно, как мне её товарищу Сталину представить? Очень приятно — богиня-змея? Прошу любить и жаловать…
Неожиданно божественная сила, продолжающая струиться по моим меридианам, резко сконцентрировалась, готовая вот-вот вырваться и заполнить собой окружающий нас эфир. А формируемые в этот момент конструкты реально свели меня с ума, поскольку такой сложной структуры, созданной за какие-то жалкие мгновения мне не запомнить и не повторить никогда. По крайней мере, ближайшие несколько столетий.
 — Ну-ка, мальш-шиш-шки, подф-финьтес-с-сь…         - безапелляционно заявила Змеиха Мать, забирая бразды правления телом сына в свои руки.         — Мамош-шка с-с-сеш-шас-с-с наш-шлёпает по с-с-саднитс-се нех-хорош-шех-хо дядьку! 
Ха, а у неё ещё и чувство юмора имеется? Никогда бы не подумал, что хтоническое существо, видевшееся самую настоящую зарю нашего мира, ведет себя как самый обычный человек! Со своими страстями и тараканами в голове. Неужели именно такими хотел сотворить нас неизвестный Создатель Всего Сущего?
 — Ну, мама!         — Попытался было воспротивиться вмешательству в управление собственным телом Лихорук, но мамаша железной рукой задвинула сынулю себе «за спину», приноравливаясь к движениям его «некондиционного» тела.      
 — Ты не с-спраф-фиш-шс-ся с ним, Лих-хорук!         – Не полезла на рожон мамашка, пытаясь уговорить злыдня.         — Даш-ше я мох-ху оплош-шать — с-с-силоф-фые каналы тф-фоех-хо приятеля ош-шень плох-хи! А тф-фоими ф-фос-с-спольс-с-соф-фатсс-са я не мох-ху! 
И в этом я был с ней абсолютно согласен — не время сейчас устраивать разборки. Если победим… Нет! Когда победим, тогда и будем припоминать друг другу взаимные обиды. О чем я осторожно, чтобы, не дай Бог, не обидеть, сообщил братишке. И к моему облегчению, он принял мои доводы без всякого сопротивления.
Да, надо признать, он сильно «вырос» за то время, что мы были вместе. Если сказать честно, то он превратился из весьма тупой нечисти, во вполне вменяемое существо, не чуждое гласу разума, доброе и отзывчивое (правда в своём маленьком кругу), и даже готовое пожертвовать собственной жизнью ради близких ему людей. И я был действительно горд, что вхожу в его маленький круг доверия.
Мы с братишкой забились в самый тихий и дальний уголок его сознания и старались не отвлекать древнюю богиню от подготовки к эпичной битве с курганным умертвием, некогда служившим ей верой и правдой. Возможно, что эта битва будет для Матери Змеихи не столь эпична, как её битвы в прошлом, но я-то других и не видел. Так что есть на что посмотреть и поучиться. Получить, так сказать, боевого магического опыта на шару.
А посмотреть было на что: я с удивлением наблюдал, как мои собственные энергетические каналы врастают в плоть злыдня, подменяя его собственные. Как это было сделано, я так и не разобрался — слишком быстро, слишком сложно, слишком непонятно.
 — Это ф-фременно,         — пояснила хтоническая тварь, тестируя нервные связи тела Лихорука, и их связь с моими меридианами.         — Ф-фсё это долш-шно рап-потать, как единый орх-ханис-с-см. С-слиш-шком мало с-силы я мох-ху ис-спльс-соф-фать с-са рас-с. И это нех-хорош-шо…         — пожаловалась она, но чисто риторически, поскольку ничего больше мы изменить не могли, как, впрочем и она. Так что придётся вступать в бой с тем, что имеем.      
Всё — Великая Мать Змеиха наконец-то полностью освоилась в новом теле. Вовремя, поскольку шорох, наведенный недавно Лихоруком в плотных рядах ходячих, совсем сошёл на нет. И не без усилий ехидно ухмыляющегося главгада. Ведь он, тля, явно был знаком «накоротке» с сыночком своей богини. Следовательно, хорошо знал его сильные и слабые стороны. Только вот с «тленом» промахнулся. Забыл, видимо, что злыдень — это злой дух, и на него такие фокусы не действуют.
Змеиная мамаша повела плечами, и крутанула головой из стороны в сторону, что шейные позвонки Лихорука натужно захрустели. Его единственный глаз, ранее светившийся в темноте красным угольком, неожиданно вспыхнул сочным изумрудом. Злыдень, опирающийся на длинные руки, неожиданно оторвал их от земли и распрямился.
Вернее, это мамаша попыталась утвердиться в привычном для себя положении, но уродливый горб не дал ей этого сделать. Так что пришлось ей остаться в скрюченном состоянии, но опираться на руки она не стала. А, наоборот, богиня резко взмахнула ими из стороны в сторону, и несколько первых рядов ходячих, вновь начавших стягиваться в кольцо возле нашей общей тушки, расплескало в тухлые вонючие сопли буквально за считанные мгновения.
Вот это удар! Вот это я понимаю. Причём, я ощущал, что она еще не задействовала на полную мощность проводимость моих ущербных каналов. Это просто была проверка сил. И испытание прошло весьма успешно. Успешно в моём понимании, а как сама богиня оценивала свои нынешние возможности оставалось для меня загадкой.
После столь внушительного результата засуетился и наш «дохляк под горой». Он вперил свои залитые кровью зенки в Лихорука, словно увидел его впервые. А когда его взгляд упал на сверкающий изумрудом единственный глаз Лихорука, его даже затрясло. Хотя я всегда думал, что у живых мертвяков такие реакции отсутствуют, как класс.
Умрун резко втянул воздух раздробленным при падении носом — в эфире явственно чувствовался перегар использованной магии богини. И его «аромат» был весьма специфическим — сложно с чем-нибудь перепутать. Это было понятно даже мне — конкретному такому профану колдовских наук.
А уж наш дохлячок должен был заведомо узнать божественные эманации собственной кумирши-Змеи, которой он прислуживал столетиями. А после и вовсе пытался присвоить её божественные силы. Как я и предполагал, так и произошло — умертвие уловило, чем тут запахло. Не уловило только одного — что это запах его собственной смерти, хоть он и сейчас не жилец.
— Это моё! Не смей хватать мою божественную силу своими уродливыми лапами! — бешено заревел дохлый жрец, подумав, что Лихорук сумел присосаться к его «скважине», через которую он сам надеялся качать божественную субстанцию, чтобы возвыситься. Но у него не особо-то получилось — даром он столько времени в могильнике провёл. А тут приходит давно забытый ублюдок заключенной в ловушку богини, и спокойно пользуется её силой.
— Тф-фоё? Рас-сф-фе? — вкрадчиво прошипела Мать Змеиха устами своего сына. Она еще добавила в голос своей силы, так что её было слышно даже в самом дальнем уголке пещеры, и дохляк её тоже услышал. — А ты не с-с-сап-пылс-ся, мой с-старый с-слуга, предаф-фший с-сф-фою х-хос-спош-шу? — Глаз Лихорука на мгновение свернул настоящим прожектором.
И вырвавшийся из этого глаза изумрудный луч, словно мощным лазером прорубил в плотных рядах мертвецов настоящую просеку. Соприкасаясь с этой направленной и весьма концентрированной силой, мертвые гвардейцы предателя рассыпались серым могильным прахом. А вот мои меридианы просто «застонали» от такой непомерной нагрузки и едва не задымились. А вот до умертвия луч, к моему великому сожалению не добил.
— Г-госпожа⁈ Как вам удалось?.. — Упырь бросил взгляд на пьедестал с застывшим на нем гигантским существом.
В голосе мертвеца проскочили панические нотки страха — узнать свою богиню, пусть даже и в таком уродливом облике, не смог бы, наверное, только настоящий дебил. Но тысячелетний покойник дебилом не был. А вот Лихорук, почувствовавший вплеснувшееся в эфир своё любимое лакомство, тут же присосался к нему, восполняя потери силы.
Я видел в магическом зрении, как его призрачные «щупальца» метнулись поближе к мертвяку, пытаясь отыскать брешь в его энергетической системе, чтобы качать силу уже непосредственно из него. Но первожрец, хоть и основательно перепугался поначалу, не дал злыдню этой возможности.
— Какая я теп-пе теперь х-хос-спош-ша? — Продолжала нагнетать обстановку богиня. — Я с-страш-шна ф-ф х-хнеф-фе, мой падш-ший с-слуш-шитель! Отс-соф-фи с-с-сф-фоих дох-хлых-х пс-соф-ф, и мы с-смош-шем пох-хоф-форить по душ-шам!
Как по мне, так сомнительные переговоры. Я-то понимал, что хотела этим добиться богиня — это была попытка выиграть войну малой кровью. Ведь тот выплеск энергии из глаза братишки и без того был на грани возможного. Большей нагрузки мои энергетические каналы не вынесут. Змеиха просто делала вид, что готова на большее. Но я-то знал, что большего не будет… Либо мы все сдохнем…
— По душам, говоришь?.. — Жрец сделал вид, что раздумывает над предложением своей бывшей госпожи. Но я без труда прочитал его мысли — он догадался. — Ты блефуешь, Морана! Если бы ты могла, ты уже бы уничтожила меня со всем моим воинством! Ведь раньше тебе для этого нужно было лишь двинуть мизинцем! — торжествующе заявил. — Все сюда! — протрубил он во всю мощь своей гнилой глотки, усилив приказ магическим выбросом. — Разорвите эту тварь на мелкие кусочки! А кусочки — сожрите, чтобы и следа не осталось!
Остановившаяся на мгновение толпа ходячих, вновь ринулась в нашу сторону. Две атаки, проведенные Матерью Змеихой, хоть слегка и проредили их количество, но оказались совершеннейшей каплей в море. Мертвецов было много. Очень много. Я слышал, как в других пещерах лопались многочисленные погребальные сосуды, выпуская на свободу очередную волну мертвого воинства умертвия.
Я слышал, как стучат их костяные пятки по каменному полу древнего могильника. И скоро в усыпальнице первожреца будет совсем не продохнуть от этой мерзости. Вот чего ему, спрашивается, спокойно не лежалось? Вот прям чую, что сейчас нам несладко придётся… Хотя, тут не нужно быть провидцем-экстрасенсом, чтобы понять — задница близко!
Мара опять напрягла мои меридианы по максиму, заставив их гудеть от напряжения как высоковольтные провода на линии электропередачи. Она развеивала прахом ряд ходячих мертвецов за рядом, но кольцо вокруг нас всё равно продолжало сжиматься. А из многочисленных проходов полноводной рекой хлынули голые костяки скелетов — их было намного больше, чем мертвецов личной гвардии первожреца. Как же он умудрился законопатить в свой могильник столько народа?
 — Послушайте, мамаша…         — осторожно обратился я к богине, уже теряющей надежду победить эту волну мертвецов, используя мои хилые меридианы. Дури, то есть силы, у неё было немеряно (впрочем, и у меня её тоже хватало), а вот как следует ей воспользоваться она не могла.         — Если я правильно понял, то именно вы и подарили этому гаду возможность управлять нежитью? 
 — Да, я        , — не отвлекаясь от схватки, ответила богиня.      
 — Так, может, как-нибудь забрать этот дар назад?         — Пусть, и тупое предложение, но хоть что-то.         — А сами вы не можете ими управлять?         — Пришла мне в голову очередная идея. В мифах боги обычно наделяют героев собственными специфическими возможностями.      
 — Мох-ху упраф-флять,         — утвердительно произнесла Мара, —         но не ф-ф таком ф-фиде. Подлые окоф-фы пеш-шати меш-шают мне… Но с-сап-прать сф-фой дар я с-смох-ху… 
Ага, вот это уже лучше!
 — Только мне нуш-шно прикос-снутс-ся к умертф-фию х-хотя п-пы одним пальтс-сем… 
А вот и практически невыполнимое условие. Чтобы прикоснуться к дохляку пальцем, надо пробиться к нему через всю эту орду ходячих. А мы и отбиться-то от них толком не можем.
 — Думаешь, гиблое дело?         — даже не сомневаясь в ответе, поинтересовался я.      
 — Я попроп-пую, но        … — только и произнесла богиня, усилив поток своей силы через мои многострадальные каналы.      
Сдается мне, друзья, если мы и выживем каким-то чудом, очередная магическая Лихорадка мне обеспечена.
 — Пус-сти, м-мать…         — Попросился обратно «к рулю» злыдень.         — Лих-хорук еш-ше кох-хтями и с-суп-пами лучш-ше теп-пя мош-шет рф-фать! И с-с-силой сф-фоей пом-мох-ху… 
 — Какой ш-ше ты у меня с-с-стал рас-сумный и ф-фсрос-слый с-сынок!         — по-женски «всплакнула» Морана, поспешно выползая из шкуры злыдня.         — Мне ш-шаль, ш-што я не с-самеш-шала этох-хо раньш-ше… 
 — Еш-шё с-саметиш-шь, мама…         — прошипел ей в ответ Лихорук, а после бешено вгрызся зубами и когтями в толпу мертвецов. Только куски гнилой плоти полетели по сторонам.      



.



Глава 6

Бился мой одноглазый братишка неистово, буквально прорубая себе когтями и прогрызая зубами дорогу к умертвию. Нам нужно было хоть на мгновение прикоснуться к нему, чтобы мамаша злыдня сумела отозвать дар некроманта, подаренный некогда за верную службу своему бывшему первожрецу.
Морана тоже не отставала от сына, время от времени прожигая просеки в рядах ходячих своим убойным изумрудным лазером. Она могла пробить нам дорогу за раз, но этого уже не сумели бы перенести мои энергетические каналы. Да они уже дышали на ладан. Еще пару-тройку выстрелов — и амба!
Поэтому и приходилось вести «стрельбу» мамашке строго дозировано. Применяя столь мощную вундервафлю только в самом крайнем случае, когда толпа мертвецов могла опрокинуть и затоптать злыдня. Однако, по мере продвижения мне становилось понятно, что добраться до грёбанного ренегата мы не сумеем. Слишком плотной была толпа мертвяков. И сколько бы мы её не уничтожали — их не становилось меньше.
Мало того, мертвяки в дальних рядах, видимо изрядно понукаемые кукловодом-некромантом, начали забираться на головы и плечи своим затормозившим соратникам. Они образовали второй ярус, по которому самые шустрые из покойников бросились в нашу сторону. И их становилось всё больше и больше. И эта волна ходячих нас захлестнёт уже наверняка.
Так и случилось, как я и предполагал: выдержать наплыв умрунов, бегущих по головам, мы не смогли. Я слышал, как победно захохотало умертвие, когда нас сшибло с ног и похоронило в огромной шевелящейся массе покойников. Нас хватали руками, пытаясь разодрать на части, впивались в тело злыдня зубами, отхватывая целые кровавые куски.
— Развоплощайся, братишка! — мысленно завопил я. — Срочно! Пока еще есть возможность остаться в живых!
— Делай, ш-што он х-хоф-форит, с-сынок! — поддержала меня Морана. — Инаш-ше пропадёш-шь!
— Лих-хорук не ос-стаф-фит ф-ф п-педе пратиш-шку Ш-шуму! — отрезал мой одноглазый товарищ.
— Я… приказываю… — «выдохнул» я из последних сил (мощные атаки мамаши, проведенные через мои меридианы, меня основательно измотали), и попытался уйти в «аварийку», чтобы перевести дух, и обсудить ситуацию с Мораной.
Но не тут-то было — пока мои энергетические каналы были заняты «перекачкой» божественной силы, мои собственные фишки не работали. Вот дерьмо! Мы были в полной заднице, и мы проиграли этому ублюдку. Теперь это было понятно даже ежу.
— Уходи, братишка! — произнёс я, когда понял, что Лихорука сейчас сожрут заживо.
И если он сейчас же не развоплотится, то окончательно погибнет вместе со своим телом. Такая вот особенность существования воплощенных духов. А вместе с ним, скорее всего, погибну и я. Только мамаша уцелеет, поскольку в моей душе, как я понял, она присутствовала «не полностью». Божественные сущности умеют разделять своё сознание на несколько автономных частей. Именно это свойство позволяет им создавать аватаров.
Внутри меня всколыхнулся тягучий гнев, который сумел вытащить на поверхность моего сознания того, кого я так долго пытался законопатить как можно глубже, и забыть вообще о его существовании. Первый всадник, он «очнулся» от глубокого сна и взглянул на окружающий его мир своими «глазами».
Поток энергии настоящего Чумы, губительной для всего живого, мгновенно выдавил из моих духовных жил остатки сил Змеихи, вышвырнув заодно и её саму из моей души. Ему было плевать на то, что я согласился на такой отчаянный шаг, как плевать и на то, что тело Лихорука в этот момент рвут на части.
— Непорядок! — недовольно произнес он, шевельнув губами злыдня и заполняя всё пространство вокруг себя (Лихорука) потоком своей силы. — Мертвому — смерть!
Конечно, на мертвецов его сила не подействовала — они и так уж были мертвы, но она вполне себе сработала на ту «живность» — микроорганизмы, что водились внутри их протухших тел. Магия-магией, а мировые законы развития здесь действуют точно так же! Ближайшие к телу Лихорука мертвяки, державшие его по рукам и ногам, мгновенно оплыли зловонной гнойной массой. Причём, разрушились даже кости.
Однако, сила Чумы не пошла дальше, а просто уничтожала всех, кто пытался приблизиться к братишке. То ли силы не хотел тратить понапрасну первый всадник, то ли не хотел нам помогать выиграть таким Макаром это столкновение с умертвием, то ли была еще какая причина его бездействия.
— Это не моё дело, — прошелестел его бесстрастный ответ на мой невысказанный вопрос.
— А чьё же? — по инерции уточнил я, но вполне мог бы и не спрашивать.
Именно в этот момент над моей (Лихорука) головой с тихим шелестом пролетело поеденное коррозией лезвие жуткого инструмента — Косы Смерти. Только за один замах Четвертый Всадник Апокалипсиса расчистил огромную площадку. Он скашивал мертвое воинство с профессиональной неторопливостью опытного косильщика, скашивающего луговую траву.
Он неумолимо продвигался вперед с каждым замахом, а мертвецы падали жухлой травой, соприкоснувшись с неказистым лезвием его старенького инструмента. И не было в подземелье кургана силы, способной помешать его неторопливой работе. Главумрун это тоже заметил, но бесноваться не перестал, бросаясь остатками своей дохлой магии в приближающуюся Смерть. Но, думается мне, что это сработает даже хуже, чем мёртвому припарки.



Откуда здесь появился всадник по имени Смерть? Да и так всё ясно — пришел по зову Чумы. А для Смерти нет преград, особенно, если это касается мест упокоения. Теперь понятно, почему Чума сказал, что это не его дело — он прислал настоящего специалиста по упокоению мертвецов. Саму Смерть, так-то!
— Спасибо за помощь, дружище! — вполне искренне поблагодарил я первого всадника.
Впрочем, он мне так и не ответил, вновь погрузившись в самое глубокое и тёмное место моего сознания. Я даже не знаю, слышал он мои слова, или нет. Пока я облегченно выдыхал, Лихорук, покачиваясь, поднялся на ноги. Из ран его весьма потрепанного мертвячьими зубами тела толчками вытекала кровь.
Но я видел, что заблаговременно запущенный мною универсальный лечебный конструкт набирает обороты. Раны на братишке затягиваются прямо на глазах. Я было, грешным делом подумал, что сейчас у него и отсутствующий глаз восстановится. Но, нет — мощная целительская печать не смогла его исцелить. Видимо дело здесь в чем-то другом.
Наша связь с Лихоруком после вмешательства в его тело богини Мораны стала еще теснее. Наши энергетические каналы настолько переплелись, что я боялся, что когда придёт время покидать его оболочку, я не смогу этого сделать. Но с этой проблемой мы будем с ним разбираться уже в спокойной обстановке. Сейчас же я чувствовал, как стремительно улучшается самочувствие моего боевого товарища и друга.
Смерть же планомерно продолжал делать свою работу, бодро продвигаясь по направлению к проклятому дохлому некроманту, продолжающему истерично бросать в бой всё новые и новые «когорты» свих умерших бойцов. Но, думаю, что он уже понимал, что его песенка спета. Смерть, рано или поздно, но своё возьмёт. А этот дохляк ему основательно задолжал по счетам.
Меня вдруг посетила занятная мысль: а ведь мамаша Лихорука, по сути, обладала схожими функциями с Бледным всадником — в иное время легко управляла смертью. И если бы она сейчас смогла избавиться от своих оков, смогла бы что-то противопоставить Смерти? Или нет? Хотя этот смешной вопросы из разряда детсадовских: кто сильнее — боксёр или каратист? И однозначного ответа на него не будет никогда. Всегда есть ряд нюансов.
— Оставь надежду, несчастный! — как реакция на очередной магический удар, неожиданно громыхнул под сводами усыпальницы преисполненный силы голос Смерти, в котором проскакивали и нотки печали. — Правосудие всё равно свершится! Порядок должен быть во всём!
— Да кто ты такой, чтобы устанавливать свои права и порядки? — бесновался дохлый некромант, продолжая сливать остатки магии в бесплодных попытках поразить Смерть.
А ведь и правда, в его времена этими функциями заведовала Мара. Но после того, как он поймал её в ловушку, она явно перестала заниматься подобными делами. Но ведь люди, да и иные твари не перестали умирать. Значит, кто-то взвалил её работу на себя. И не факт, что в тот момент им оказался именно Бледный всадник.
Да в каждой религии многочисленных земных народов была своя смерть — божество, либо какое иное существо, исполняющее его функции. Я даже навскидку могу по памяти нескольких назвать. В Древней Греции — Танатос. Супай в мифологии инков. У жителей древней Месопотамии и Вавилона было сразу несколько божеств, отвечающих за загробную жизнь. Но ближе всех к образу самой смерти — Нергал. Оркус из Рима. Северная Хель — дочь коварного Локи и великанши Ангрбоды, а ещё она повелительница Хельхейма — мира мёртвых. Миктлантекутли — ацтекский повелитель смерти. А вот в буддизме олицетворением смерти является Мара. Не наша ли это мамаша? Так что свято место пусто не бывает.
— Я — Смерть, — невозмутимо продолжая выкашивать воинство некроманта, произнес Бледный всадник.
— Ф-феликий Ураф-фнитель! — почтительно произнес Лихорук, отряхиваясь всем телом, словно мокрая собака. Только стряхивал он с себя не воду и грязь, а собственную кровь из ран и мерзкую тухлую слизь, что осталась от разложившихся мертвяков, и покрывающая его толстым слоем.
Так-то братишка прав, называя смерть Великим Уравнителем. Четвертый всадник уравнивает всех: богатых и бедных, умных и глупых, красавиц и уродин, здоровых и больных, королей и простолюдинов. Даже богов и смертных — ведь боги тоже не вечны, хоть продолжительность их жизни невообразимо длинна по человеческим меркам.
Но в итоге все они придут к нему, чтобы впоследствии соединиться с Создателем. Кому-то для этого понадобиться пережить многократные перерождения и «побыть баобабом тыщу лет», а какому-нибудь святому праведнику достаточного будет одного земного воплощения. По делам земным аз воздам, так сказать.
Отряхнувшись, Лихорук бросил испепеляющий взгляд в сторону ненавистного жреца к которому постепенно приближался Великий уравнитель. Дохлый утырок еще дергался, но сил у него уже не осталось. Да и на Смерть его магия отчего-то совсем не действовала.
Похоже, что у Бледного всадника имелась какая-то продвинутая защита, включающаяся в тот момент, когда он исполнял свою функцию, прописанную мирозданием в своих основных настройках вселенной. И живые мертвяки являлись вредоносным багом, дефектом, или вирусом этой системы, который необходимо было устранить в кратчайшие сроки.
— Он — мой! — ткнув своим кривым пальцем с огромным острым когтем в сторону жреца, неожиданно вслух заявил Лихорук. — Пратиш-шка Ш-шума обп-пес-сш-шал с-с-слыдню ех-хо х-холоф-фу!
— Ты сейчас серьёзно, дружище? — Я даже немного опешил от такого заявления. — Зачем он тебе? Или его голова? Великий уравнитель сделает всё как положено…
— Лих-хорук х-хош-шет мес-сти! — кровожадно заявил злыдень. Даже зубами заскрипел, не спуская злобного взгляда с умертвия. — С-с-са маму, с-са предательс-стф-фо, с-са…
— Я понял, — не стал я его отговаривать. Похоже, моему одноглазому братишке нужно было закрыть давний гештальт[1] для дальнейшего психического спокойствия. Ну, кто я такой, чтобы ему мешать? — Тогда поспеши, старина, пока Смерть не прибрал его проклятую душу вместе с прогнившими потрохами!
— Лих-хорук — п-пыс-стрый! Лих-хорук ус-спет! — И злыдень одним могучим прыжком взлетел вверх (хотя его короткие и кривые ноги были совсем для этого не приспособлены) и приземлился прямо на головы ходячих. По которым и поскакал, словно по колыхающемуся болотному кочкарнику.
Я подивился, как ловко у него это получалось. Да и тот факт, что он легко взял на вооружение опыт противной стороны, когда таким же способом нас попытались атаковать сами мертвяки, не мог меня не порадовать. Растет мой «питомец»! И сейчас бы я совсем не позавидовал тому, кто отважился бы обозвать его тупой нечистью.
Буквально за какие-то мгновения он преодолел расстояние, разделяющее нас и дохляка-некроманта, а после, подпрыгнув еще раз, обрушился на него сверху, повиснув на плечах умертвия. Поглощенный схваткой со Смертью, превожрец только в самый последний момент увидел злыдня. Поэтому и противопоставить озлобленной нечисти ничего не успел.
Главгад покачнулся, не устоял на ногах, и в очередной раз рухнул с золотой пирамиды, на которой наблюдал за ходом сражения, и обменивался любезностями со Смертью. Лихорук насел на него сверху и так раззявил свою зубастую пасть, словно хотел откусить умруну башку. И вот, ей-ей, я готов поклясться хоть на чём угодно, она легко бы поместилась в пасть моего одноглазого братишки.
На поломанную в очередной раз рожу мертвеца из пасти Лихорука потекла ядовитая слюна, что моментально принялась разъедать и без того побитую тленом синюю кожу покойника.
— Пощади… — утробно булькнул первожрец, даже не пытаясь сопротивляться. Похоже, что утырок успел растратить все свои силы.
— Ф-фот еш-ше! — Прямо перед его носом щелкнул зубами злыдень, одним движением срывая с шеи его голову и отпрыгивая в сторону.
Вовремя — буквально секундой позже по трепыхающемуся в конвульсиях безголовому телу прошлась Коса Смерти, прекратив затянувшуюся нежизнь некроманта-предателя. Горящие глаза в голове умервия полыхнули кровавым огнём и потухли, а после этого нежизнь покинула и орды ходячих, обрушив их уже нестройные ряды на каменные полы пещеры.
Бледный всадник остановился, и его жуткий инструмент тоже замер. Он обернулся вокруг себя, словно проверяя, все ли мертвые упокоены, и мировому порядку, установленному самим Создателем ничего больше не угрожает. Из кромешной темноты глубокого капюшона тускло сверкнули светящие бельма его глаз, когда взгляд его остановился на тумбе с гигантской змеёй.
— Ты можешь её освободить, брат? — хрипло спросил я Смерть устами злыдня.
— Нет, — последовал его бесстрастный ответ. — ни освободить, ни увести с собой… Её время еще не пришло, как и их тоже… — Бледный всадник указал рукоятью своего инструмента на залипших во вневременье магов, заключивших в хитрую ловушку богиню Морану. — Спасибо, брат, — поблагодарил меня Смерть, — что помог мне найти это проклятое место, нарушающее своим существование концепцию мироустройства, созданного Творцом! Тебе это тоже зачтётся, брат мой…
— Да, ладно, чего там… — смущенно отмахнулся я. — Спасибо тебе, что не дал нам здесь сгинуть! — ответно поблагодарил я еще одного «братишку», от которого надо бы держаться подальше.
Кстати, Бледного всадника ни разу не напрягало, что я нахожусь даже не в своем теле, а в теле злыдня — нечисти и злого духа. Он спокойно и без всякого труда идентифицировал мою личность. Похоже, что для него такие выверты в порядке вещей и совершенно не удивительны.
Интересно, сколько всего такого, необычайного и мистического встречал он на своём пути? Черт, да о чём это я? Он сам и есть то необычайное, с чем никогда не столкнётся большая часть человечества… Вернее, столкнётся, но им в тот момент будет уже всё равно.
Смерть перехватил свою Косу, развернув лезвием вверх, и начал её медленно вращать над головой. Смысл сего действа от меня ускользал, пока я не переключился на магическое зрения. Оказалось, что эфир, разгоняемый по кругу инструментом Смерти, превратился в некое подобие воронки, уходящий в какие-то неведомые выси.
И в эту воронку втягивались осквернённые темным колдовством души бывших ходячих. Душ оказалось много больше, чем я себе это представлял, они поднимались вверх сплошным потоком в устроенном Смертью круговороте.
— И куда они теперь? — поинтересовался я между делом, когда подземелье было полностью очищено от неприкаянных душ.
— Каждому — по делам его! — последовал бесстрастный ответ. — И ты, брат Чума, поторапливайся — нам сложно без тебя… — С этими словами Бледный всадник исчез.



[1] Выражение «закрыть гештальт» прочно вошло в обиход. Обычно оно означает, что человек сделал что-то, что давно хотел, но никак не получалось, и об этом можно больше не беспокоиться. Например, теннисист-любитель постоянно проигрывал другу на балансе, а тут наконец выиграл — и закрыл гештальт.



Глава 7

Когда солнце начало клониться к закату, уставший от долгого ожидания Лазарь Селиверстович начал дергано выхаживать по полянке, срывая поврежденной ногой жухлую осеннюю дернину. От разыгравшихся нервов заболели старые раны, а покалеченная нога и вовсе простреливала острой болью.
Товарищ Чума всё также лежал на спине, не подавая никаких признаков жизни. Даже не дышал совсем, как временами казалось капитану госбезопасности. Тогда он бросался с проклятиями к ведьмаку и прикладывал ухо к его неподвижной груди, стараясь расслышать биение сердца.
Сердце, к его неслыханному облегчению, билось, хоть и очень медленно. Капитан госбезопасности Фролов успокаивался, но ненадолго. Проходило немного времени и всё повторялось по новой. Соратники по особой команде — Студент и Профессор, мельком поглядывали на товарища Контролёра, но с советами не лезли.
Они понимали, насколько тяжёлый груз ответственности на него сейчас давит. Ведь если товарищ Чума, не дай Бог, помрёт, то товарищ Сталин самолично поставит капитана госбезопасности к стенке и нажмет курок. И будет полностью прав! Примерно так рассуждал Лазарь Селивёрстович, больше всего на свете опасаясь подвести Вождя всего трудового народа.
Зато Ваня Чумаков не терял времени даром, обустраивая их временный лагерь. Доводилось ему на фронте по несколько дней зависать в лесах на занятой врагом территории. Вот и опыт, соответствующий, имелся. Пока товарищ Контролёр нервничал, Иван наломал еловых лап (ёлки здесь росли в изобилии) и соорудил самый настоящий шалаш.
На немой вопрос профессора Трефилова — «дескать зачем всё это надо?», Иван так же молчаливо указал на солнечный диск, давно переваливший за полдень. Типа, если задержимся, будет, где провести ночь. Хоть бабье лето и вернуло на какое-то время ощущение теплого времени года, но с наступлением сумерек было уже довольно прохладно.
Еще через некоторое время на полянке уже горел яркий костерок, а вокруг были расставлены и разложены небольшие бревнышки для сидения, которые Ваня приволок из леса. Мало этого, он даже умудрился насобирать грибов, и сейчас на оструганных тоненьких веточках жарились над углями рыжики, распространяя на всю округу изумительный аромат.
Уже в сумерках в район их дислокации зашла небольшая группа солдат с петлицами войск НКВД, которая каким-то невообразимым образом сумела взять след «потерявшихся» ребят, выведший их на нужную полянку. Поначалу солдатики взяли всех в ружьё, но после вручения их командирами друг другу «верительных грамот», они расслабились и тоже принялись обустраивать лагерь.
На вопрос Ивана, как им удалось сюда добраться, следы ребят реально невозможно было обнаружить, возрастной сержант Потапов — командир группы пояснил:
— Есть у нас один следопыт, из бурят-монголов[1]. Красноармеец Баяндуев. Вот он-то нас и довёл, а вы уже тут.
— А можно его пригласить? — вежливо поинтересовался Бажен Вячеславович. — Есть у меня к нему парочка вопросов…
— Так точно, товарищ! — ответил сержант. — Бато! Ко мне подойди!
От группы солдат отделился невысокий и смуглолицый паренёк с явно монголоидными чертами лица и подошёл к сидевшим у костра сержанту и профессору Трефилову.
— Звал, насяльника? — остановившись возле командира, произнёс бурят. — Сесть можна, да? — Указал Бато на свободное место у костра.
— Можно Машку за ляжку, Баяндуев! — незлобно ругнулся сержант. — Вот учишь вас, учишь, как к старшему по званию обращаться, а толку никакого! Не «звал, насяльника», — передразнил он бурята, — а как я тебя учил?
— Как учил? — переспросил Бато, гладя на сержанта преданным взглядом.
— Так учил, Баяндуев: товарищ командир, по вашему приказанию прибыл! А не звал, насяльника! Понял?
— Понял, насяльника! — закивал бурят, а его хитрые глазки маслянисто заблестели.
— Не понял, насяльника, — вновь поправил подчинённого сержант, — а так точно, товарищ командир!
— Так точно, товарища командира! — послушно произнёс бурят. — А почему не понял?
— О, Господи! — схватился за голову Потапов. — Ну, и вот как с ним быть? Сейчас хоть по-русски немного балакать научился. А так совсем было, хоть караул кричи! Понимаете, товарищи — ну, совершеннейшее «дитя природы». Как этот… как его? — Сержант наморщил лоб, пытаясь что-то вспомнить. — А! Вспомнил — Маугли! Садись уже, горемыка. Товарищи знать хотят, как ты след отыскать умудрился?
— Так это, — Баяндуев уселся на краешек бревна рядом с Потаповым, — Бато видеть может. Другие не могут, а Бато может, — заявил бурят, расплывшись в улыбке.
— Ты это, Баяндуев, — одернул бурята сержант, — умным людя̀м голову-то не морочь! Видит он, видите ли, чего другие не видят! —усмехнулся мужик.
— Бато видит, — опять закивал Баяндуев. — И ты, ноён-ахай[2], тоже увидеть сможешь, если будешь знать, как. И товарища твоя — молодой, не хромая который, тоже может. И может тот могучий эзен[3], что ёловый юрта лежать, а его душа иной мир ходить, куда черный большой заян детишек уводить…
— Дела-а-а… — присвистнул стоявший за спиной бурята капитан госбезопасности Фролов. Увидеть в шалаше, куда так и не пришедшего в сознание товарища Чуму перетащил Чумаков, молодой бурятский красноармеец никак не мог. И догадаться о его плачевном состоянии, тоже не мог. Выходило так, что этот Баяндуев тоже являлся одарённым. — Ну-ка, товарищ сержант, погуляй немного… — попросил Потапова Лазарь Селивёрстович. — То, о чем я буду сейчас твоего Баяндуева расспрашивать — является секретной информацией! — строго произнес он.
— Слушаюсь, товарищ капитан госбезопасности! — не разводя лишних разговоров, сержант поднялся на ноги. Да и спорить с таким высоким чином смысла совершенно не было.
— А вот скажи-ка ты мне, Бато, — Фролов уселся на освободившееся место, — откуда ты всё это знаешь?
— Так ада — мелкие лесные духи в ухи Бато нашептали, — ответил бурят, даже не пытаясь юлить. — Бато с детства их слышит — дед научил…
— И кто у нас дед? — перебил бурята Фролов. — Волшебник?
— Э-э-э, зачем волшебник? — вроде как даже возмутился Баяндуев. — Выше бери, насяльника! Великим шаманом дед Бато был.
— Хорошо, — кивнул Фролов — его предположения оправдывались. — Значит, и про следы детей тебе тоже лесные духи нашептали? Или сам леший рассказал?
— Нет, — помотал головой бурят, — му-шубун, здешний хозяина лесной, сгинул давно. Его сильно большой черный заян[4] рвать, тот, который детей к себе под землю забирал, за которым ваш могучий эзэн шаман спускаться в нижний мир.
— И зачем ему, по-твоему, куда-то там спускаться? — поинтересовался между делом Лазарь Селивёрстович.
— Как зачем, насяльника? Черный заян — покойника-немёртвый, совсем старый, однако! Сильный! Не каждому великому шаману по плечу над ним верх взять, — доверительно продолжил он рассказ. — Да ты сама воздух-то понюхай, да… — И Баяндуев показательно засопел носом. — Чуешь-нет? Мертвечиной вся округа вонять! Э-э-э! Не чуешь ты ничего, насяльника! — Махнул рукой бурят. — А вот ты, ноён-ахай, — обратился он к профессору Трефилову, который что-то строчил чернильным карандашом на бумажке, — понюхай! Твоя получится должна!
— Я? — Оторвал голову от записей Бажен Вячеславович. — Понюхать?
— Да-да, твоя! — Вновь закивал Бато. — Нюхать. Затем думать-чувствовать, затем опять нюхать. И глаза закрывать — так лучше, — посоветовал он профессору.
Бажен Вячеславович закрыл глаза, а затем начал втягивать носом воздух, стараясь вычленить в нем различные ароматы. Прежде всего лесной воздух приятно пах осенью: опавшей и прелой листвой, свежестью и… Присутствовал в этом переплетений запахов еще один… посторонний… неприятный… и не запах вовсе, а так, что совершенно непонятное на грани восприятия…
Профессор, попытавшись на нём сосредоточиться, неосторожно вошел в состояние, предшествующее у него переходу в ускоренный режим длинного времени. И тут по его «обонятельным рецепторам» ударил настолько сильный запах мертвечины, что Трефилова едва не вывернула наизнанку.
— Видеть моя, почуял-таки вонь чёрного заяна, ноён-ахай? — Бурят это легко определил по побледневшему вдруг лицу профессора и рвотному рефлексу, заставившему его горло сжаться в спазме.
— Д-да… — произнёс Бажен Вячеславович, борясь с навалившейся дурнотой.
— Выдыхай, уважаемый! Выдыхай быстрее! — участливо произнёс бурят, по-дружески похлопав профессора ладонью по спине. — Первый раз — всегда так. Б-р-р! — И он зябко передёрнул плечами. — После привыкнешь, однако… А в первый раз совсем погано!
Профессор смахнул рукой выступившие в уголках глаз слезинки. Баяндуеву удалось его отвлечь, и Трефилову действительно стало намного легче. По крайней мере рвотный рефлекс не пытался вывернуть наизнанку его пустой желудок. Но мерзопакостный сладковато-тошнотворный «привкус» разложения так и остался висеть в воздухе. Но с этим можно было мириться.
— Вход здесь в логово черного заяна, — продолжал разглагольствовать бурят. — Только сокрыт он для глаз Бато. Только могучий боо[5] видеть может. Как ваш, который туда ходить с помощником…
— С каким помощником? — не понял последней реплики Баяндуева Бажен Вячеславович.
— О, это страшный, сильный и злобный дух! Даже дед от таких подальше держаться. Душу эта тварь сожрать может… А чтобы увидеть его — сила большая нужна…
— А у нас её, стало быть, нет? — подытожил профессор.
— Сам всё сказал, однако, ноён-ахай, — опять мелко закивал бурят. — Совсем силы мало у тебя. И товарища твой тоже слабый совсем. Упражнять свой дар надо, однако! — с видом знатока произнёс он, подняв указательный палец вверх.
— Иди уже к своим, учитель! — хохотнул Фролов, отпуская Баяндуева. — И сержанта ко мне позови!
Бурят ушел, а через минуту к костру подошел Потапов:
— Вызывали, товарищ капитан госбезопасности?
— Да. Садись, сержант, разговор есть… — начал издалека Фролов. — В общем, забираю я у тебя этого хлопца, командир! — безапелляционно заявил он.
— Кого? — Выпучил глаза Сержант. — Баяндуева?
— Баяндуева-Баяндуева, — подтвердил свои намерения Лазарь Селивёрстович.
— Товарищ капитан госбезопасности, да как же это? — опешил поначалу сержант. — Да не обращайте вы внимания на его высказывания дурацкие, — принялся выгораживать своего подчинённого Потапов, подумав совершенно другое. — Я же говорил, что он как «дитя природы», ляпает что попало, не думает совсем. Шаманы, духов каких-то видит. Он как дикарь из Полинезии, я в журнале «Вокруг света» о таких читал. Мы всем нашим боевым коллективом его на поруки возьмём, — затараторил он, — объясним насчёт всех заблуждений… Что религия — опиум для народа… Да он у нас еще и в комсомол вступит! И всех этих духов вокруг видеть перестанет…
— Вот, именно, сержант — перестанет! — хмыкнул Фролов. — Испортите мне парня, а у него такой потенциал…
— Какой еще потенциал, товарищ капитан госбезопасности? — Опять не врубился сержант и, сдвинув пилотку на макушку, почесал коротко стриженный затылок.
— Вот этого, Потапов, я тебе рассказать не могу, — ответил Фролов. — Секретная информация. В общем, как мы здесь все дела закончим, Баяндуев с нами пойдёт…
— Так как же, товарищ капитан госбезопасности… Не можно так, без приказа о переводе, без бумаг… соответствующих…
— Будет тебе приказ, сержант, — заверил Потапова Лазарь Селивёрстович, — будут и бумаги… Соответствующие, как ты говоришь. А пока вот, — вынул из нагрудного кармана сложенный вчетверо «мандат» и протянул его комвзода, — ознакомься…
Потапов взял бумагу, осторожно развернул и погрузился в её изучение. По мере чтение его глаза расширялись, а когда он увидел, какими людьми была подписана эта бумага, его глаза и вовсе превратились в два чайных блюдца. Поскольку этот мандат, выданный капитану государственной безопасности Фролову Лазарю Селивёрстовичу и подписанный сразу двумя первыми лицами государства, разрешала держателю сего документа делать буквально всё в государственных интересах.
— Это что, действительно подпись Самого? — свистящим шепотом осведомился Потапов.
— Точно, сержант — угадал! — улыбнулся Фролов. — Это подпись товарища Сталина. Только сегодня утром беседовал с ним и с товарищем Берией, когда они мне этот документ и выписывали.
Этот ответ вообще добил Потапова, что он чуть на землю с бревна не свалился. Он еще раз заглянул в мандат — дата там действительно стояла сегодняшняя. В его голове не укладывалось, что в каком-то диком лесном уголке он встретился с тем, кто утром беседовал с Самим. Товарищем. Сталиным.
Да для него и нарком НКВД товарищ Берия был так же далёк и недоступен, как Господь Бог, которого на самом деле нет… Хотя в глубине души нет-нет, да и проскакивали сомнения на этот счет… Но партия под чутким руководством товарища Сталина сказала — Бога нет! Значит — нет! А советские ученые это доказали… Правда, сам он этих доказательств и в глаза не видел, да и три класса образования не особо способствовали понимаю…
Вот вырастут его дети, выучатся и расскажут престарелому отцу, как на самом деле с этим дела обстоят… И ведь только Советска власть смогла дать ему и его детям надежду на светлое будущее, в отличие от империалистического беспросветного прошлого. И он был готов за неё, за эту народную власть, и жизнь отдать…
— Эй, Потапов! — Лазарь Селивёрстович бесцеремонно толкнул в бок сержанта, продолжающего пялиться в бумагу остекленевшими глазами. — Заснул, что ль?
— А? — опомнился Потапов, возвращая мандат капитану госбезопасности. — Задумался…
— О вечном? — хохотнул Фролов.
— И о нём тоже…
— Ладно, Потапов, иди отдыхай, — распорядился Лазарь Селивёрстович.
— Так это, товарищи, там мои ребятки ужин сварганили… Может откушаете с нами? — щедро предложил командир взвода. — Вы, как я посмотрю, совсем к походу в лес не готовы. И продуктов у вас нет.
— Спасибо, сейчас подойдем, — не стал отказываться Фролов. — Верно ты приметил — сорвались сюда без подготовки.
Пока чекисты беседовали, подчинённые Потапова успели приготовить ужин. Они, в отличие от чекистов, оказались подготовлены для долгих поисков в лесу. Сержант еще не успел отойти от костра, как на лес неожиданно упала мимолетная тень, хотя на небе в этот момент не было ни облачка. И так вдруг тоскливо стало людям, находившимся на полянке, как не было никогда в жизни. Хоть волком вой… Но тень быстро растаяла, а тоска мгновенно испарилась, как утренний туман.
— Что это было? — нервно спросил Трефилов, подскочив на ноги. — Все это почувствовали?
— Чертовщина какая-то! — произнёс Потапов, которому как никогда в жизни хотелось перекреститься.
— Тень Эрлига эта! — убежденно произнёс бурят. — Владыка Смерти рядом с нами пролетел…
— А ну заткнись, Баяндуев! — нервно одернул подчинённого сержант. — Будешь нас тут бабкиными суевериями пугать!
— Бато правду сказать, товарища командира! — Обиженно засопел Бато. — Эрлиг нас краем своего плаща задевать, вот и жуть…
— Хватит! — Едва не вышел из себя Потапов. — Показалось нам… Всем показалось! Слышали? — обратился он к своим подчинённым, потрясая кулаком. Еще паники ему не хватало.
— А я вот не уверен, что показалось… — задумчиво возразил Бажен Вячеславович, опять что-то быстро записывая в свой блокнот.
Неожиданно земля дрогнула, а воздух в той стороне, где по предположению товарища Чумы находился потайной вход в «заповедный лес», засверкал, переливаясь разноцветьем красок. Трефилов, как-то имеющий счастье наблюдать северное сияние, отметил некоторое визуальное сходство этих процессов.
А вот то, что произошло далее, он совершенно не мог предположить — ровная прежде земля неожиданно выгнулась чудовищным горбом, открывая взорам собравшихся на полянке людей гигантскую земляную насыпь, поросшую мертвым черным лесом…
— Э-э-э! Видели, однака! Бато правду сказать! — донесся до профессора довольной голос красноармейца Баяндуева. — Земляной юрта черного заяна возвращаться в наш лес…

[1]Бурят-монголы — так называли бурятов с 1917 по 1956 гг. в связи с образованием в 1917 г. первой национальной автономии бурят — Государства Бурят-Монголия под управлением национальных и «белых правительств». В 1922 г была образована Бурят-Монгольская автономная область в составе РСФСР (Тункинский, Аларский, Эхирит-Булагатский, Боханский и Селенгинский аймаки; центр — Иркутск). 30 мая 1923 г. обе области объединились в Бурят-Монгольскую Автономную Советскую Социалистическую Республику. В июле 1958 г. указом Президиума Верховного Совета СССР Бурят-Монгольская АССР была переименована в Бурятскую АССР.
[2]Ахай (старобур.) — обращение младшего брата/сестры к старшему брату, либо просто к старшему мужчине (в таком случае имеет неформальный оттенок).
Ноён (бур.) — уважительное обращение к старшему по возрасту, должности или начальнику. Имеет формальный оттенок. Может употребляться совместно с «ахай».
[3]Эзэн (бур.) — высшая форма уважительного обращения к человеку. В современном языке встречается лишь в литературе и фольклоре в качестве эпитета.
[4]В мифологии бурят можно встретить духов-людоедов, к примеру, черные заяны — воплощения душ умерших шаманов. Раньше им приносили в жертву людей, чтобы умилостивить этих злых духов. В настоящее время им приносят в жертву животных. Черные шаманы существуют и по сей день, сейчас они, конечно, не едят человеческое мясо, но зато может съесть душу.
[5] Боо — шаман (монгольск., бурятск.)



Глава 8

Заходящее солнце лупило прямо в левый глаз, который и без того имелся у меня (Лихорука) в единственном экземпляре. Зависший над лесом багровый диск заставлял нас с братишкой болезненно щуриться и желать, чтобы солнце, в конце-то концов, скрылось уже за горизонтом.
Кстати, волшба сгинувшего лешего, после расправы над умертвием, тоже приказала долго жить, перестав скрывать древний могильник от чужих глаз. Это было заметно по границе свежего леса, ярко контрастирующего с черными осыпавшимися елками и кривыми уродливыми деревьями.
Представляю, как охренели мои соратники, когда откуда ни возьмись перед самым их носом вырос огромный курган, которого сроду здесь не было. Так и в психушку загреметь можно неподготовленному человеку, если вдруг рядом с тобой творится подобная пространственная магия.
Но мои товарищи по команде люди весьма подготовленные, боевые, прошедшие и Крым, и Рым. Их подобными магическими выкрутасами не запугать! У меня уже было время проверить на стойкость моих боевых товарищей: дед и профессор Трефилов отлично показали себя даже находясь в плену, а товарища Контролёра не сломала инвалидность.
Я шел и радовался, что с ребятами, за которыми мы с братишкой и отправились в этот древний могильник, не случилось ничего страшного. Они сумели пересидеть до победного конца наше противостояние с умертвием, отгородившись от полчищ мертвецов крепкой решеткой клетки, куда их поместил дохлый главутырок.
Если бы не это счастливое совпадение, даже и не знаю, как бы развивались события в этом случае. Ведь я бы не смог их защитить, и дети, скорее всего, погибли б. Но, слава Создателю, они выжили и даже не пострадали! Если не брать в расчет их психику, которая после всех «приключений» была в плачевном состоянии.
Но и здесь ребятишкам (или мне) несказанно повезло. Оказывается, у еще одного моего «братишки» — Смерти, имелась очень интересная «фишка» — ни один смертный не может удержать в памяти его приход. Даже если он стоял рядом и видел всё собственными глазами. После его ухода человеческая память становиться основательно «подчищенной».
Так произошло и с детьми — они ничего не помнили с того момента, как вошли в этот злополучный лес и случайно столкнулись с умертвием, который в очередной раз воспользовался прорехой в магии лешего. Я с помощью ментальной магии легко проверил состояние детей — всё случившееся действительно выпало из их памяти, и они ничего не помнили.
С помощью магии я навесил на себя (Лихорука) морок самого себя же, чтобы не пугать ребятишек саблезубой мордой моего одноглазого братишки, а после приказал им (тоже с помощью магии, естественно) не обращать внимания на груды мертвых тел, которых в могильнике хватало с лихвой. Для них вокруг расстилался «дремучий лес» Подмосковья, из которого случайно встреченный добрый дядька-грибник их сейчас и выводил.
Дорога мне была хорошо известна, дети послушно шли за мной, опасностей — никаких. Чего еще желать в отдельно взятом текущем моменте? Я просто вдыхал полной грудью свежий лесной воздух, который после пропитанного миазмами смерти проклятого могильника казался мне слаще мёда и наслаждался развернувшимися передо мной видами разноцветной осенней листвы.
Эх, когда же закончиться вся эта мерзопакостная суета, и можно будет нормально перевести дух? Мне очень хотелось немного отдохнуть после всех приключений со смертельной опасностью, но до конца войны об этом не стоило даже думать. А вот когда разберёмся с фрицами, тогда и будем думать о санаториях и курортах на морях. А можно и дикарём…
Подходя к тому месту, где раньше находился проход к кургану, я так размечтался, что совсем забыл об осторожности. Из радужных мечтаний меня вырвал металлический лязг передергиваемых оружейных затворов. Что за чертовщина? Неужели мои товарищи меня не сумели узнать? Да быть такого не может…
Я остановился у самой границы перехода, которая четко была видна. Еще бы её было не видно, ведь желтая пожухлая трава в этом месте резко переходила в черную, словно выжженную пожаром землю. А передо мной застыл явно охреневший от происходящего десяток солдат в форме войск НКВД, державших меня на мушках своих винтовок и ППШ.
Но они пока держались и не стреляли, видимо их смущала группа детей, которые пытались спрятаться за моей спиной. Рядом с солдатами я заметил и целящих в меня особистов — деда и капитана госбезопасности Фролова. А эти-то куда? Совсем сбрендили? Ваще берегов не видят? Это ж я…
— Слышь, тварь? — хрипло выдохнул Лазарь Селивёрстович, делая шаг вперед. — Отпусти ребят и можешь убираться подобру-поздорову! — угрожающе предложил он. — Мы закроем на это глаза… Ты меня понимаешь? Если понимаешь, кивни!
Ничего не понимаю. Я же помню, как накладывал на Лихорука морок со своей же собственной личиной, чтобы дети меня не боялись… Черт! До меня, наконец, начало доходить, где именно я накосячил. Ведь именно дети были объектом воздействия, а не вообще все, кому я, а вернее Лихорук, мог попасться на глаза.
И только для детей я выглядел обычным человеком, а для всех остальных я был зубастым и уродливым одноглазым злыднем, да еще и сжимающем в руке не менее жуткий трофей — оторванную черепушку умертвия, с которой Лихорук, отчего-то, пока не желал расставаться.
— Э-э-э! — Из группы солдат вдруг выскочил один молодой красноармеец монголоидной наружности. — Не стреляй, товарища командира! — неожиданно на ломаном русском произнес он. — Это же дух-помощника вашего эзэна, что словно мёртвый юрта лежать! И сам он тоже тама, однака — в теле помощника обитает пока.
— Баяндуев, ты чего голову морочишь товарищу капитану госбезопасности⁈ — резко одернул солдатика сержант войск НКВД. — Да я тебя…
— Подожди, Потапов! — перебил сержанта Фролов. — Ты уверен в своих словах, Бато?
— Уверена, товарища командира! — отозвался красноармеец. — Могучий духа-помощника у могучий русский эзэн!
Блин! Надо как-то выбираться из тела злвдня, пока солдатики со страху палить не начали. Вон, как у них руки ходуном ходят. Того и гляди у кого-нибудь нервишки не выдержат. А тут дети! Это всё я, дурак, виноват — так глупо колданул…
 — Старина,         — окликнул я мысленно Лихорука,         — можешь перекидываться обратно в духа, пока беды какой не случилось. 
Своё брошенное тело я уже хорошо ощущал. Только из братишкиного никак не мог сам выскочить — уж больно наши энергетические каналы плотно переплелись между собой. Да они проросли даже в нейронные связи — это мамаше злыдня, божественной Моране надо спасибо сказать. Но я рассчитывал, когда Лихорук станет бесплотен, наши связи можно будет распутать без всяких проблем.
Так и вышло. Едва мой одноглазый братишка перешел в нематериальную форму, меня мгновенно, без всяких препятствий и дополнительно приложенных сил, выбросило в моё родное тело. Я сделал судорожный вздох и распахнул глаза. Я лежал на спине в каком-то шалаше и пялился на густые еловые ветки, из которых он и был собран.
Резко поднявшись, я выскочил из него и бросился к детям, которые после исчезновения Лихорука (а для них — меня) остались без прикрытия перед вооруженными людьми. Моего появления, а выскочил я у солдатиков за спиной, никто не заметил. Они рыскали глазами по сторонам в поисках злыдня, но посмотреть себе за спину не догадались.
Быстро скастовав простенькое заклинание заморозки, я постарался так проморозить спусковые оружейные механизмы, чтобы кто-нибудь случайно не начал палить. Это я вполне мог провернуть даже со своими дефектными каналами. Однако, проводимость потока магии моими меридианами, обновленными Матерью Змеихой, меня откровенно порадовала. На такую скорость я даже не рассчитывал.
— Не стрелять! — заорал я на всякий случай во всю глотку, выскакивая перед взводом вооруженных солдат. — Оружие опустить!
В общем-то они и так не смогли бы выстрелить, но я постарался перекрыть перепуганных детей своим телом. Вообще-то, я с этой заморозкой и так действовал на грани своих возможностей. Было бы чуть побольше народа, я бы не справился. Просто повезло.
— Опустить стволы! — продублировал мою команду Фролов, когда до него дошло, кто здесь распоряжается. — Товарищ Чума, как же я рад тебя видеть! — Он бросился ко мне и крепко обнял, словно лучшего друга. — Вытащил-таки ребятишек?
— Как видишь, товарищ Контролёр — вытащил!
— Всех? — с надеждой поинтересовался Лазарь Селивёрстович, отстраняясь и заглядывая мне в глаза.
— До единого! — к всеобщей радости подтвердил я, аккуратно запинывая под ближайший куст оторванную голову умертвия, которая выпала из рук злыдня, когда тот растворился в воздухе. — Ни одного не потерял!
— Молодец! — И он вновь меня обнял и крепко похлопал по спине. — А это, — отпустив меня, он указал на курган, возвышающийся над поляной, постепенно погружающейся в вечерние сумерки, — тоже твоя работа?
— А это издержки — после уничтожения главного врага, перестала действовать и направленная на него волшба…
— Только… как же мы это всё объясним? — Фролов явно недоумевал. — Появление такого древнего кургана, которого невозможно было раньше не заметить… Да его, наверное, даже с самолёта будет видно… А дети? С них ведь подписку о неразглашении не возьмёшь…
— Они ничего не вспомнят, товарищ Контролёр, — пообещал я Фролову. — А насчет кургана… — Я задумался. — Надо срочно вызывать сюда людей из соответствующих органов, Лазарь Селивёрстович. Ты даже не представляешь, какие в этом могильнике скрыты богатства!
— Золото? Драгоценные камни?
— Не только, товарищ Контролёр — в нём заключена одна из сильнейших богинь древности, настоящее хтоническое существо…
— Хтони… чего существо? — переспросил капитан госбезопасности, явно ранее не сталкивающийся с таким термином. — Постой! — нервно воскликнул он. — Ты сказал богиня? Но Бог же… он один, вроде как?
— Языческая богиня, — поправил я его. — Ты про Перуна, Велеса, Сварога что-нибудь слышал? Это древние языческие боги. Так слышал, или нет?
— Перун — это вроде молния, — выдавил Фролов, а я понял, что с такой информацией у малообразованного товарища капитана госбезопасности большие проблемы. — Которой Илья Пророк[1] демонов разгоняет.
— Эх, учиться тебе надо, Лазарь Селивёрстович, — без всякой задней мысли посоветовал я.
— Так, а я разве ж против? — пожал плечами Фролов. — Только сначала гражданская, потом контру разную давили, а сейчас вот война… Закончится — обязательно на вечерние курсы запишусь, чтобы хоть среднее образование получить.
— Понимаю, — кивнул я. — Но среднее — средним, а тебе для нашей работы специальные знания нужны будут. Чувствую, что со всяким магическим, волшебным и вообще непознанным, мы с тобой еще не раз столкнёмся. Если хочешь, я с тобой позанимаюсь, после того, как мы мою семью из оккупации в Москву вытащим, — неожиданно предложил я.
А что? Чем больше у нас появится специалистов нужного профиля, пусть даже и неодарённых, тем проще работать будет! Правильно товарищ Сталин про кадры говорил. Ведь кадры решают всё! Эта истина работала как в прошлом, так и в будущем будет работать.
— Так я с радостью, товарищ Чума! — не разочаровал меня ответом капитан госбезопасности. — Кстати, я нам в команду еще одного кадра нашёл…
— Уж не того ли смуглого и раскосого? — Указал я пальцем на слоняющегося неподалёку красноармейца, который каким-то странным образом сумел распознать моё присутствие в теле Лихорука.
Хотя, почему странным? Он же одарённый, инициированный, с довольно сильным талантом. По моим прикидкам вторую веду точно перешагнул, а до третьей совсем немного осталось. Просто отличное приобретение для моей команды.
— Он, — подтвердил Фролов. — Красноармеец Бато Баяндуев. По национальности бурят-монгол, — сообщил он мне. — Дед у него сильным шаманом был. Похоже, и он тоже… как это… с задатком?
— Бери выше, товарищ Контролёр — полностью инициированный! И чин для такого молодого возраста весомый…
— Тоже ведьмак?
— Как по мне, так большой разницы между одарёнными не вижу, — пожал я плечами. — Просто специализации разные у нас. Но, правильнее, наверное, называть его шаманом. Чую, что придётся нам с тобой, Лазарь Селиверстович, табель о рангах одарённых и дивных существ в скором времени разрабатывать, — тяжело вздохнув, произнёс я. — Сам же знаешь, что без бумажной волокиты ни одна новая отрасль на государственном уровне не обходится. А у нас с тобой дело не то, что новое — неизведанное и необычное!
— Вот тот-то и оно! — согласился со мной Лазарь Селиверстович. — Как такое необычное дело в обыденные рамки всунуть? Тут легко вконец и голову сломать!
— Ничего, Лазарь Селивёрстович, вот вытащим мою ненаглядную — дела веселей пойдут! — заверил я капитана госбезопасности. — Она у меня методист от Бога! Не обладая силой, разработала ту самую целительскую печать, которая товарища Сталина полностью излечила! Да и тебя, как на базу вернемся, излечит…
— Может, не надо, товарищ Чума? — опять начал съезжать с темы Фролов. — Есть более ценные для нашей страны товарищи, которые в вашем лечебном волшебстве нуждаются… А я уже и так приловчился, справлюсь потихоньку… Да и попривык я уже к своим ранам…
— Отставить нытьё, товарищ Контролёр! — строго произнёс я. — Запомни, даже заруби себе на носу: для меня сейчас ты самый ценный человек! Потому что от тебя может зависеть жизнь остальных членов нашей команды! А остальные, несомненно очень важные и необходимые для нашей страны товарищи, пока подождут. Вот когда у нас будет полноценная научная отрасль, с десятками и сотнями специалистов-энергетиков, тогда мы сможем помочь куда большему числу людей. А сейчас, товарищ Контролёр, нам себе бы помочь! Потому что без нас — вообще ничего не будет. Уловил, о чём я, Лазарь Селивёрстович?
— Так точно, товарищ Чума! — ответил Фролов, который уже безоговорочно признал во мне старшего. — Я готов…
— Молодец! — искренне похвалил я его. — И ничего не бойся — всё будет просто замечательно! Уже завтра вприсядку танцевать сможешь!
— А сейчас-то что делать будем, товарищ Чума? С детьми, да и с остальными… с курганом этим, чёрт бы его побрал! — искренне выругался он.
— Ты чего, не рад что ли, Лазарь Селивёрстович? — рассмеялся я, по-дружески хлопнув капитана госбезопасности по плечу.
— Рад, конечно! — ответил Фролов. — Дети в безопасности… Только с этим курганом, да ещё и с какой-то богиней в нём столько геморроя нам отольётся… — Скорчил скорбную физиономию чекист.
— А знаешь, сколько на то золото, что в этом кургане захоронено, можно оружия, техники и продовольствия у тех же американцев купить? — произнёс я, наблюдая, как разглаживаются недовольные морщины на лице Фролова.
— Сколько? — бухнул он.
— Да немеряно! — усмехнулся я. — К тому же, всё, что есть в этом кургане, имеет не только физическую ценность, но и историческую! Там такие раритеты имеются, за которые, любой буржуй-коллекционер удавится! Да, и не буржуй тоже. Такие дела, Лазарь Селивёрстович, надо учиться искать положительные моменты даже в самой хреновой ситуации.
— Уяснил, товарищ Чума, — согласно кивнул капитан госбезопасности. — Исправлюсь. Так как поступим с детьми и с курганом?
— Детей пока оставим в лагере с солдатами — не резон их куда-то на ночь глядя тащить. Здесь их накормят и напоят… — Неожиданно моё внимание привлек тот самый бурят-монгол Баяндуев, который обнаружил запинанную мною под куст оторванную башку умертвия. — Не трогай, обалдуй! — Меня словно что-то в бок толкнуло — предчувствие какое-то. Естественно, что нехорошее…
Но, как это обычно и бывает, я не успел со своим предупреждением — Баяндуев схватился руками за голову мертвяка, а после без чувств свалился рядом.

[1] После принятия христианства на Руси, пророк Илия в определенном смысле заменил Перуна. Даже праздник, посвященный богу-громовержцу, остался прежним — он только сменил название на Ильин день.



Глава 9

Молодой бурят валялся без сознания недолго. Я даже подбежать к нему не успел, как он резко, словно его кто за веревочки дернул, подскочил на ноги. И всё бы хорошо, да только когда красноармеец Баяндуев повернул к нам своё лицо, вдруг приобретшее цвет слегка недоспелого баклажана, стало понятно, что с ним что-то явно не так. Причём, очень и очень сильно не так!
Отгадайте, чьи черты я увидел в его лице? Вот-вот, я думаю, что и вы бы его сразу признали — вместо раскосой физиономии бурята-красноармейца Баяндуева на меня взглянула мерзкая харя первожреца-умертвия. И откуда это он, интересно, здесь взялся. Ведь я видел, как его проклятую душу запылесосила воронка, созданная Смертью. И мой потусторонний брат-всадник это проконтролировал.
Однако ж — нате, вот эта тварина стоит передо мной и нагло скалит острые игольчатые зубы, невесть каким образом отросшие у Баяндуева. А парнишка-то, оказывается, не только весьма одарённый шаман, он еще и полноценный медиум[1]! Я читал об этом в веде.
Это весьма и весьма редкий талант — полноценный медиум способен не только служить посредником между миром живых и миром мертвых, но еще и предоставлять собственное тело мертвой душе с последующим видоизменением его до параметров вселяемого в него духа.
Как в случае с этим бурятом и произошло — был Баяндуев, а превратился в дохлого первожреца, которого мы с таким трудом уничтожили с братишкой Лихоруком. Не без помощи Смерти, между прочим. И чего вновь ждать от этого утырка, сумевшего обвести вокруг пальца самого Великого Уравнителя, я не знал.
Возродившийся в новом теле мертвяк повернул ко мне свою фиолетовую рожу. Мутные и мёртвые белёсые зенки, в которые превратились глаза молодого красноармейца, тускло загорелись изумрудным светом, распространяя его и на жуткую оскаленную харю.
— Это что еще дьявольщина? — глухо спросил Фролов, выдергивая пистолет из кобуры.
— Баяндуев… Ты… это… Не пугай меня… Слышишь, Баяндуев⁈ — донесся до меня дрожащий голос сержанта Потапова. Такого представления этот повидавший всякого вояка еще не встречал. — Прекращай безобразить!
Солдатики тут же ощетинились оружием, направив стволы в своего сослуживца, изменившегося странным образом. Некоторые из них отчаянно побледнели, некоторые наоборот — испытали мощный выброс адреналина. С таким врагом их еще судьба не сводила. Поэтому они и прибывали в некотором страхе и ступоре, не зная, стрелять в тварь, которая еще недавно была их товарищем, или нет.
— Так, ребятки, не пальните случайно! — предупредил я, потихоньку выдвигаясь навстречу мертвяку, занявшему тело медиума. — А то красноармейцу Баяндуеву точно не поздоровится…
— Да он и сейчас на здорового не похож! — нервно хмыкнул за моей спиной товарищ капитан государственной безопасности. — Краше в гроб кладут, а тут страховидла такая, что кровь стынет!
— Всё-равно поаккуратнее, Лазарь Селивёрстович! — попросил я Фролова. — Может быть удастся еще Баяндуева спасти…
— Думаешь, такое лечится? — с сомнением протянул товарищ Контролёр, оценив степень изменения личности бурята. — Если только свинцом…
— Не-а, тут свинец не поможет, если только серебром. Эту тварь из его тела надо в ближайшее время вытащить — тогда спасём, — убежденно произнёс я, зная из записок прародителя Никитина о поразительной выносливости медиумов. Афанасий описывал один случай, произошедший с ним в Индии, так там один медиум-брахман носил в себе подобного «подселенца» несколько лет, а по окончании даже с ума не сошёл.
— Вот именно, если… — процедил сквозь зубы Фролов, продолжая держать на мушке изменённого Баяндуева.
— Какого хрена припёрся, твоё мертвейшество? — крикнул я, чтобы хоть как-то отвлечь дохлого утырка — за его спиной уже давно парил в воздухе мой «дух-спаситель» — братишка Лихорук, собственной персоной.
Мы уже перекинулись с ним парой мысленных фраз, обсудив, как будет лучше спеленать эту древнюю гадость, чтобы не причинить слишком большой ущерб бедняге Баяндуеву. После того, как я его отвлеку, братишка материализуется за его спиной, а я пособлю ему в этом.
К тому же я подготовил одно действенное (правда, на обычных людей) заклинание, которое должно было на некоторое время его парализовать. Ну, а там подыскать что-нибудь соответствующее — обряд экзорцизма какой-нибудь, чтобы эту гадость из Баяндуева выкурить.
Но всем моим планам не суждено было сбыться: вечерние сумерки неожиданно сгустились, словно заходящее солнце накрыла непроницаемая для света грозовая туча. Я увидел, как побледнели лица солдат и моих товарищей, как задрожали руки у некоторых бойцов, лбы покрылись холодной испариной, а в глазах застыла смертная тоска.
А как еще им реагировать, если на лесной полянке во всем своём величии материализовался четвертый всадник, да еще и верхом на своем бледном жеребце, похожим на настоящее исчадие ада. Сухо защелкали бойки на автоматах и винтовках солдат, у которых, не смотря на мои предупреждения, сдали нервы.
Да и не мудрено — не каждый простак, да и одарённый тоже, может выдержать ауру Смерти, которая плотно накрыла собой лесную поляну. Но никаких выстрелов не последовало — сила моего «потустороннего» братца легко нейтрализовала человеческое оружие. Думается мне, что даже если бы и последовали выстрелы, убить этим повелителя смерти просто невозможно.
Остановив костяного скакуна, который распахал своими копытами половину поляны, Смерть легко выскочил из седла и прочно утвердился на земле уже на своих двоих. А после, используя свой инструмент, как посох (лезвием вверх), медленно приблизился к нашей дружной гоп-компании.
— Прости, брат Чума, — гулко произнес он, сверкая глазами из темноты глубокого капюшона, — не доглядел… Слишком шустрый покойник попался…
Ага, это он про хозяина могильника, не иначе. Действительно шустрый, ускользнуть от Смерти — это вам не фиги воробьям показывать! Но далеко убежать дохляк не смог — бледный всадник лишь бесстрастно взмахнул рукой, как бедного бурята выгнуло дугой, а затем приподняло в воздух, и распяло «крестом» неведомыми мне силами, которых я даже в магическом зрении рассмотреть не сумел.
— Я всё равно вернусь! — прохрипел Баяндуев, пуская кровавые пузыри из порезанных острыми зубами губ. Всё-таки, в отличие от хозяина могильника, бурят был живым, хоть сейчас и напоминал всем своим видом натурального мертвяка. Вот прямо один в один. — Вернусь, и отомщу! — продолжал хрипеть одержимый духом медиум. — Всем вам отомщу! А особенно тебе, ведьмак!
— Закрой один глаз, утырок! — совершенно по-дурацки схохмил я — так у нас в начальных классах детишки друг друга подкалывали, но мертвяк отчего-то повелся.
— Зачем? — затупил он совершенно не по-детски, но один глаз неожиданно закрыл.
— Размечтался, одноглазый! — ошарашил я его своим ответом. — Аривидерчи, бейби!
— Ха-ха-ха! — вдруг гулко расхохотался мой бедный брат, подрагивая всем телом, завернутым в ветхий запыленный плащ. — Действительно, размечтался.
Затем Смерть всё так же неторопливо подошел к валяющейся черепушке, послужившей источником беды, наступил на неё бледной ногой, обутой в простую открытую сандалию из кожи. И оторванная Лихоруком голова первожреца была раздавлена совершенно без сопротивления, словно перезревший арбуз. В течение следующего мгновения её остатки рассыпались могильным прахом, который был принят землей.
— Приношу свои извинения, брат Чума! — Чопорно поклонился мне Смерть. — За то, что недоглядел. Обещаю, больше он не вернётся! — Высунувшаяся из-под лохмотьев рука Бледного всадника, больше всего смахивающая на скелетированную кисть, звонко прищелкнула костяшками пальцев.
Черный сгусток с жутким воем вырвался из тела молодого красноармейца и метнулся к Смерти, который и ухватил его «за шкирку» той же самой рукой. Баяндуев же, вернувший, наконец, свой истинный облик, был аккуратно опущен на землю, где и затих, мерно и спокойно задышав, как во сне.
Смерть в мгновение ока оказался на спине своего огромного страшного жеребца, от которого отходила волна жуткой энергии, отдающая «привкусом» открытой свежей могилы. Бледный наездник ударил коня пятками, тот взвился на дыбы, и заржал, заставив всех присутствующих побросать оружие и закрыть себе уши ладонями. Иначе выдержать этот звук не представлялось возможным. Всем, кроме меня.
— Ищи себя быстрее, брат Чума! — прокричал мне на прощание четвёртый всадник. — Сдерживать Войну нам всё сложнее и сложнее! Этому миру еще рано уходить на перерождение — не все варианты использованы! — И он исчез, а вечерние сумерки вновь посветлели. Дышать стало легче, и вселенская тоска, сжимающая и моё человеческое сердце, убралась восвояси вместе со Смертью.
— Охренеть, не встать! — выдохнул за моей спиной дедуля. — Это была сама Смерть?
— Был, — поправил я своего старика. — Смерть, он же четвёртый всадник Апокалипсиса, он же Всадник на Бледном коне — мужского рода…
— Понял, — кивнул Чумаков. — Слушай, Ром, а чего это со всеми остальными такое творится?
Я оглянулся по сторонам, кроме моего деда, профессора Трефилова и мирно посапывающего на земле красноармейца Баяндуева, все остальные представляли собой застывшие манекены, тупо пялящиеся в пустоту. Как бы мой очередной братик не переборщил с воздействием на умы обычных простаков. Заработают еще после встречи с ним какой-нибудь рак мозга — и пиши-прощай! Тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить!
— А ты сам не понял? — спросил я его. — Думай, Студент!
Дед осмотрелся по сторонам, махнул рукой немного ошалевшему от увиденного профессору Трефилову, помахал ладошкой перед остекленевшими глазами капитана госбезопасности Фролова. Пока дед разбирался в ситуации, очнулся бурят. Он сел, привалившись спиной к шершавому и липкому от смолы еловому стволу, и с тяжелым стоном схватился за голову руками.
— Ну, судя по тому, что в сознании остались только одарённые: ты, я, Бажен Вячеславович и вон тот «новенький» — бурят-монгол Баяндуев, всё это как-то связано с нашим даром…
— Молодец, Ваня! — похвалил я старика за правильный вывод. — Простые смертные не могут выдержать долгое время рядом со Смертью. Нас же защищает дар, хотя, до какого предела, я тебе сообщить не могу — информация на этот счет крайне скудная. Возможно, если бы он пробыл здесь подольше — и мы бы с вами, товарищи, превратились бы в точно такие же «овощи».
— А они очнутся? — с некоторой долей страха поинтересовался Иван, озвучивая и мои невысказанные предположения. — Или…
— Надеюсь на благополучный исход, — ответил я деду. — Ведь с ребятами в могильнике ничего не случилось, просто забыли всё, что там было…
— А почему он… Смерть, — пояснил профессор, хотя можно было бы обойтись и без этого — я и так понял, — называл вас братом, товарищ Чума?
— Бажен Вячеславович, ну, уж вы-то могли точно догадаться, — укоризненно покачал я головой. — Просто вы сейчас на взводе — адреналин в крови бурлит и клокочет. Вы успокоитесь, и всё встанет на свои места.
Бажен Вячеславович сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Я даже увидел, как он, пока еще неосознанно гоняет силу по меридианам, давая ей команду «подлатать организм». Наконец, он радостно произнес:
— А ведь и правда — помогает! Знаете, я вспомнил, что вы назвали Смерть, Бледным или Четвертым всадником Апокалипсиса…
— Было, — согласился я.
— А ведь этих всадников четверо, если я не ошибаюсь, — продолжил Бажен Вячеславович. Первый всадник, восседающий на белом коне — Чума, его также называют Завоевателем. Он приносит эпидемии и пандемии. Второй всадник — Война или Раздор на рыжем коне. Он олицетворяет конфликты и войны. Третий всадник — Голод, едет на вороном коне, несёт с собой нехватку пищи, голод и страдания. Четвертый всадник — Смерть, едет на бледном коне. Всадники появляются строго друг за другом, и каждый связан с открытием очередной одной из семи печатей книги Откровения.
— Браво, профессор! — Я хлопнул в ладоши. — Точно, емко и вместе с тем коротко!
— Так, постойте! — начало доходить до профессора. — Выходит, что ваш оперативный псевдоним — «товарищ Чума», взят не с потолка…
— Хочешь сказать, Рома, — дедуля тоже не удержался, — что ты и есть тот самый Чума? Первый всадник Апокалипсиса из Библии?
— Пророческое откровение святого апостола Иоанна Богослова, — произнёс профессор Трефилов, — именно в нём встречается упоминание о Всадниках Апокалипсиса. Так вы действительно он? В самом деле?
— Честно? Не знаю, — положа руку на сердце, признался я. — Смерть считает именно так…
— Тогда отчего ты не с ними? — заинтересованно спросил дед. — Если ты всадник — твое место среди них.
— Понимаешь, Вань, какая хрень с этими всадниками происходит — они не рождаются «от сырости», как плесень, не берутся из воздуха — они используют «сосуды»…
— А это еще что за хрень? — нахмурился дед. Такое определение ему явно не понравилось.
— А, я, кажется, понимаю, о чём вы, товарищ Чума! — воскликнул профессор, легко решив еще одну логическую задачку. — Они как демоны, которые могут вселиться в человека и управлять его телом. И человек становится одержимым…
— Как Баяндуев, что ли? — уточнил мой старикан.
— Точно — как Баяндуев, — согласно закивал Трефилов. — Он стал сосудом для этого… как его?
— Умертвия, — подсказал я.
— Вот такая аналогия, — закончил профессор. — Я прав?
— Да, в основных чертах…
— Так тебя нужно спасть, дружище, от этого Чумы! — воскликнул мой старикан. — Ну, того, который всадник. Как его из тебя выкурить? Нефиг всяким всадникам из советских товарищей сосуды делать! Свободу…
Ага, Юрию Деточкину, твою медь! Или Анжеле Дэвис — со мной куда сложнее будет.
— Постой, Вань! Погоди! — Рассмеялся я. — Если с демонами можно провести обряд экзорцизма — выгнать зловредного духа из человеческого тела, то со всадниками такой фокус не проходит.
— Это почему же? — озадачился дед.
— А потому, дружище, — хлопнул я его по плечу, — сознание всадника постепенно зреет в выбранном им сосуде, незаметно сливается с его носителем, и они со временем превращаются в единое и неделимое целое. Сколько для этого потребуется времени — никто не знает. Но, как утверждает Смерть, на этот раз Чума опоздал — и первым в наш мир пришёл второй всадник…
— Война… — шумно выдохнул Бажен Вячеславович. — Я слышал, как Смерть говорила вам, товарищ Чума, чтобы вы поторопились осознать себя, иначе Война может разрушить весь мир…
— Да, вы правы, Бажен Вячеславович. Но, — я мотнул головой, — я не осознаю себя Первым всадником. И не факт, что в ближайшее время у меня это получится. Чтобы война закончилась, я готов на любые жертвы — даже стать этим чертовым Чумой! Но… Увы, это не в моих силах…
— Да не огорчайся ты, Ромка! — Теперь уже дед со всей дури хлопнул меня по спине. — Мы и без всяких всадников фрица свалим! А с твоими чудесами — так и подавно! Нам бы только этого колдунишку — фашистского упыря прищучить, чтобы он воду не мутил.
— Прищучим, Вань! И не только его, а Гитлера и всю его шайку-лейку в расход пустим!
— Вот тогда и заживём, наконец, по-человечески! — мечтательно произнёс дед.
Ну, да, возможно какое-то время и удастся пожить по-человечески, без войн и смертей, но… Думаю, что вы меня поймете и без слов…

[1] Ме́диум (лат. medium «средний»; здесь «посредник») — чувствительный индивидуум, который, как считают последователи спиритуализма (хоть зачатки медиумизма есть у всех), служит более одарённым связующим звеном между двумя мирами: материальным и духовным. Практика медиумизма также используется в вуду, кандомбле, умбанде, эзотерических традициях и парапсихологии.



Глава 10

Когда профессор Трефилов и дед перестали наконец закидывать меня вопросами, я немного подлечил бедолагу бурята, здоровье которого основательно просело после «рейдерского захвата» его тела умертвием и последующего «обряда экзорцизма», проведенного самим Великим Уравнителем — Смертью. Как он вообще выжил, ума не приложу?
Я быстро просканировал его состояние при помощи магии — моя малая целительская печать, внедрённая в его истощенный организм, отлично делала своё дело. Это уже было заметно даже невооруженным глазом: бедность кожных покровов сменилась здоровым румянцем, а потускневшие глаза заблестели.
Да он даже улыбаться начал, вместо болезненных гримас. Явно на поправку пошёл. Правда, в один прекрасный момент он опять скривился и задёргался как паралитик, как будто его током било.
— Что опять? — Я быстро подскочил к нему и схватил за плечи, вновь переходя на магическое зрение.
В воздухе вокруг Баяндуева кружила какая-то серая тень. Временами она налетала на бурята, излучая небольшой поток энергии, реально бивший нашего нового сотрудника (Фролов был прав, упускать этого паренька мы не имели права) мелкими сиреневыми разрядами молний.
Вот же тля какая! Неужели мою бледный братец опять лоханулся, и не зачистил всю округу от неприкаянных душ воинства мёртвого первожреца? Или это что-то другое? Хотя, мне на это плевать — ни одна тварь не имеет права нападать на моих силовиков-энергетиков! Да еще и вред им причинять!
— Ну-ка, красноармеец Баяндуев, наклонись! — распорядился я. — Сейчас я эту тварь по ветру развею…
— Не нада, Великий эзэна и товарища командира! — неожиданно встал на защиту этой серой хрени Бато. — Не убивай!
— С чего бы это? — удивлённо произнёс я, останавливая поток энергии вот-вот готовый сорваться с моих пальцев. — Он же тебя не жалеет?
— Духа предков это моя, Великий эзэна! — Чего-чего, а такого ответа от бурята я не ожидал. — Дедушка-шаман это моя, о котором я тебе говорить, — поспешно добавил он. — Он мёртвый давно уже, но его бессмертный мудрый дух Бато с собой всегда в онгоне[1] носить! — И Баяндуев выудил из-под мятой гимнастерки подвешенную на шнурок маленькую резную фигурку человечка, слегка кривовато вырезанного из дерева.
— Дедушка? — переспросил я, разглядывая фигурку. — А чего же он тогда тебя так не жалует? Вон, на тебе уже и лица опять нет.
— Так уму разуму учит, товарища командира, — смущенно потупился бурят. — Глупый, говорит, Бато — совсем ума мало-мало! Едва-едва чуть совсем мёртвый не стать! Если бы не товарища командира и его брата Эрлэн-хан[2] — носить бы Бато в себе Чёрного заяна до скончания веков.
— Ну, уму разуму учить — это хорошо! — Как учитель я это одобряю, хоть и методы у дедушки Баяндуева того — слегка устарели. — А вот против умертвия ты бы при любых раскладах не выстоял — не соперник ты ему! Даже рядом не стоял. Так что скажи дедуле, чтобы переставал.
— Он твоя сам слышать, товарища командира, — довольно объявил бурят. — А ты правда меня к себе в ученики брать?
— Вот действительно «дитя природы»! — рассмеялся мой старикан, разглядывая Баяндуева в упор. — Никакого почтения к начальству. Прав был Потапов, намучаемся мы с ним, товарищ Чума!
— Зато какой потенциал, Вань! — тихо шепнул я ему на ухо. — Такой сильный медиум нам однозначно пригодится. А насчёт ученичества, товарищ Баяндуев, — уже во весь голос произнёс я, — посмотрим на твоё поведение. Но перевод твой в мою команду — дело решенное.
— Спасибо, товарища командира, Бато лучшим в твоя команда шаманов будет! Гордиться будешь красноармейцем Баяндуевым! И… Ай! Ай! Ай! — Завопил Баяндуев, а я увидел, как серая тень вновь налетела на бурята и несколько раз ужалила его своими сиреневыми микромолниями.
Так-то поделом — кичливость и бахвальство надо искоренять самым нещадным образом! Я, лучезарно улыбаясь, наблюдал за экзекуцией, которую дух деда-шамана устроил своему неразумному внучку. Но останавливать его в этот раз я не собирался, потому что был всецело согласен с мудрым духом предка. Пусть еще немного поучит своего потомка, глядишь, и мне потом с ним полегче будет.
Пока дух дедули разбирался со своим нерадивым внуком, я «разблокировал» до сих пор находящихся в ступоре простаков: Фролова, солдат и ребятишек, которых никто так и не удосужился накормить до сих пор. Естественно, что ничего произошедшего никто из них не запомнил, зато все очень удивлялись, что пища так быстро остыла.
Я отозвал Потапова и Фролова в сторонку:
— Вот что, сержант, мы сейчас уйдем, а вы с детьми останетесь. Тащить их по лесу ночью, сам понимаешь…
— Да как не понять, товарищи, — быстро согласился с моими доводами командир группы, — детишки голодные и вымотанные. Да и не дойдут они до жилья. А у нас и еда есть, и лагерь подготовлен.
— Молодец, Потапов! — похвалил сержанта Лазарь Селивёрстович. — Правильно мыслишь!
— И еще, — добавил я строго, — в курган не суйтесь! Там легко можете головы сложить…
— Да я понимаю, товарищи, — кивнул Потапов, — лично прослежу, чтобы никто в этот могильник не полез.
— В общем, следи за детьми, товарищ командир, — произнёс Фролов. — А мы только до жилых мест доберемся — я сразу сообщу обо всём куда положено. Потороплю, чтобы как можно скорее к вам помощь выслали… Ах, да, — вспомнил он, когда я толкнул его бок и указал на бурята, — красноармейца Баяндуева мы забираем с собой. А чтобы ты не волновался, я тебе сейчас соответствующий документ выдам.
В общем, в дорогу мы отправились практически в полной темноте. Но застревать до утра нам было не с руки — нужно было как можно скорее сообщить высшему руководству страны о нашей неожиданной находке. Неожиданно вынырнувший из глубины веков курган нужно было срочно брать под охрану.
И не только по причине несметных богатств, хранящихся в его подземельях, там ведь еще и магические артефакты имеются. Жаль, что у меня совершенно нет времени всё это изучить, разобрать и классифицировать. Так что пусть пока без меня разбираются. А я чуть позже присоединюсь, когда вытащу своих…
Уже шагая по волшебной тропинке лешего в сопровождении своей команды, пополнившейся еще на одного человека, я связался с Лихоруком, и наказал ему оставаться неподалёку от кургана и приглядывать за людьми. Мало ли чего оттуда еще выползти сможет?
Хотя, я надеялся, что Смерть всё-таки основательно почистил могильник от его бывших «жильцов» и никакая хрень оттуда в наш «обычный» мир не полезет. Надеется-то надеялся, но злыдня на «всякий пожарный» оставил. Наша неразрывная связь позволит ему сообщить, если что пойдет «не так». Да и подсобить солдатикам защитить детей он сможет. Либо отвлечь кого… Тьфу-тьфу-тьфу! Я все-таки надеялся, что в этот-то раз всё пойдет по плану.
Лишь один момент меня «немного» напрягал — это наличие в могильнике весьма могучей первозданной сущности — Великой Матери Змеихи, родной мамаши моего одноглазого братишки. Ха! Выходит, если мы с Лихоуком названные братья — она мне названная мать, что ли? Тот еще сюжет для мыльной оперы…
Освободить пленённую богиню пока не удалось даже моему бледному братцу — Смерти. А о моих скромных возможностях я вообще умолчу. Однако, всегда есть шанс, что она сама сумеет выпутаться из сковавшей её ловушки. Ведь основной инициатор сего действа, понемногу вытягивавший из неё силы — устранён. Надо было, наверное, с ней еще разок поговорить, но времени просто не было… Буду надеяться, что всё с Мораной в итоге закончится благополучно.
Мы молча шли по волшебной тропинке, и только внук шамана постоянно восторгался вслух. Владение подобным пространственным волшебством даже ему, молодому шаману, постоянно сталкивающемуся с потусторонними и волшебными проявлениями нашего мира, казалась настоящим чудом.
Ведь такой магией, по его мнению, мог обладать только настоящий му-шубун — хозяин леса. Никто другой просто не в состоянии этого сделать — дескать, сам лес не допустит такого надругательства над собой. Однако, после демонстрации моего близкого «родства» с самим Эрлэн ханом — повелителем смерти и владыкой подземного царства, Баяндуев проникся ко мне самой высокой степенью уважения, которую только мог себе представить.
Хотя на манере общения, это вообще никак не сказалось. Я только мог посочувствовать сержанту Потапову, который безрезультатно бился над воспитанием шаманского внука не один день. И ведь нормальным дядькой оказался этот Потапов, другой ведь мог парнишку и по этапу на севера̀ за его выкрутасы послать, либо вообще — к стенке поставить, как контру. Спасибо Создателю, что хороших людей у нас много!
В лесу уже окончательно стемнело, но на чудесной дорожка лешего все прекрасно было видно, словно мягкая неоновая подсветка освещала нам путь. Хотя по такой ровной тропке и в темноте на запнёшься. Дорожка вывела нас к оставленному в лесу автомобилю, где у небольшого костерка нас послушно дожидался водитель. Увидев нас, он сначала выхватил пистолет, но глаза после ярких языков пламени не могли стразу перестроиться:
— Стой, кто идёт?
— Свои, Федор! — окликнул водителя по имени Лазарь Селивёрстович.
— Фух! — с облегчением выдохнул водитель, убирая пистолет в кобуру. — Товарищ капитан госбезопасности… А я-то думал, что до утра мне придётся в лесу куковать… Как прошло, товарищи? Нашли детишек? — участливо поинтересовался он.
— Нашли, Федя, нашли! — довольно произнес товарищ капитан госбезопасности, первым забираясь в салон авто. — Они не пострадали и сейчас находятся в полной безопасности. А мы срочно возвращаемся назад!
— Я рад, товарищ Контролёр… Я верил, что у вас всё получится, произнёс водитель, занимая свое место и заводя «Эмку».
Рев двигателя отразился эхом от тёмных деревьев и пошел гулять по ночному лесу. Где-то ухнул филин, закричали еще какие-то зверюги, потревоженные движком. Водитель врубил фары и, осветив ими раздолбанную грунтовку, покатился в обратном направлении — развернуть машину он успел еще днём.
Выскочив на трассу, водитель направил автомобиль на базу, но Фролов его остановил:
— Федя, нам обратно в Москву надо! Рули в Кремль!
— Слушаюсь, товарищ капитан госбезопасности! — Федя без лишних споров лихо развернулся на трассе, благо на ночной дороге такого движения, как в будущем, не было. — А что случилось? Появилась очень важная информация, — только и сказал Фролов. — Так что топи, дружище на всю катушку… Только аккуратно! — предупредил он, поудобнее устраиваясь на кресле.
Возле приметного блокпоста нас вновь остановил всё тот же летёха, что останавливал нас днём. Не поделиться с ним радостной новостью мы не могли, поэтому обрадовали его, и его сослуживцев по полной схеме. Видеть искреннюю радость и настоящее сопереживание на лицах людей, в общем-то чужих для спасенных ребят, было трогательно до слёз. У меня даже сердце защемило.
Нет, в правильной стране мы всё-таки живём, и люди у нас самые настоящие! И на помощь придут, и последнюю рубаху нуждающимся снимут, и в горящую избу… Надо как следует постараться, чтобы их жизнь стала еще радостнее, счастливее и светлее. Пора скорее заканчивать эту войну, и хороших людей у нас станет еще больше!
Распрощавшись с радостными милиционерами, мы продолжили гонку по ночной трассе. В Москву тоже влетели на всех парах и остановились у первого отделения милиции, оборудованного телефоном. На особо экстренные случаи нас снабдили несколькими видами особо секретных кодов и паролей, среди которых был один для срочной встречи с первыми лицами государства.
С милиционерами проблем не было, стоило только Лазарю Селивёрстовичу засветить свой «всепроходной» мандат, едва не вогнавший всё отделении милиции в благоговейный ступор, как нам предоставили всё необходимое. Трубку на том конце взяли после первого гудка, внимательно выслушали набор букв и цифр, по окончании ответили «принято» и положили трубку.
Это означало, что нас беспрепятственно пустят в Кремль, и проведут к самому товарищу Сталину, чем бы для нас эта встреча не закончилась бы. Задействованный нами код имел высший приоритет. И куда мы отправимся после разговора с Иосифом Виссарионовичем, известно лишь Создателю. Да и то, я весьма сомневаюсь, что он со всем своим всезнанием будет вникать в такие мелочи.
В Кремле нас уже ждали, пропустив практически без досмотра на Боровицких воротах. А вот уже на входе в Кремлевский корпус № 1 — здание правительства СССР, где размещались Совет народных комиссаров СССР и Государственный комитет обороны, наш обшмонали со всем прилежанием. Видимо, после нашего недавнего посещения товарища Сталина с оружием, кое-кому основательно накрутили хвосты.
Я даже специально старался приглушить силу, чтобы случайно не подействовать на охрану. Они ведь не виноваты, что к главе государства повадились шастать всякие ведьмаки. А ведь это они еще с Лихоруком близко не встречались, а мой одноглазый дружок сумеет устроить бедлам даже в самом консервативном заведении. Не, не буду я его к товарищу Сталину на утренний чай приглашать, пока ему не изготовлю самую серьёзную защиту от происков злыдня… Только где бы времени на всё это найти?
В сопровождении охраны наша маленькая команда (своё «новое приобретение» — красноармейца Баяндуева, который и без того слегка охренел от того, что оказался в Кремле, я оставил с водителем и дедом, чтобы невежественный и малообразованный шаман чего не отчебучил у товарища Сталина) поднялась на второй этаж, где находился кабинет Иосифа Виссарионовича.
Эту дорогу я уже выучил почитай наизусть — по два раза к товарищу Сталину за день наведываюсь. Надо бы снизить обороты, не люблю я так часто глаза таким людям мозолить. Хотя мне, вроде бы и бояться нечего — не сумеют меня местные охранники не то что скрутить, даже прикоснуться ко мне не смогут.
Я ведь не только могу в аварийный режим соскользнуть, я ведь могу уже и магией основательно шандарахнуть. Частичная замена хоть и небольших, но основных ведущих «отрезков» моих меридианов богиней Марой, пошла мне явно на пользу. Причем, эти отрезки продолжали генерировать в моей энергетической системе какое-то неведомое мне «божественное излучение», весьма укрепляя и благотворно действуя на всё духовное тело.
Когда нас завели в приёмную, возле дверей в кабинет вождя нас уже ожидал весьма недовольный Поскрёбышев. Похоже, что ему из-за нас пришлось основательно поломать весь четко выверенный график работы товарища Сталина. Я когда-то читал, что Иосиф Виссарионович в военные годы работал с чудовищной интенсивностью: журнал посещений И. В. Сталина свидетельствует о том, что его рабочий день продолжался с самого раннего утра и до поздней ночи.
Причем, такой темп работы был характерным уже с первых дней войны, что опровергает миф о растерянности советского руководителя после неожиданного удара гитлеровцев. Нихрена не растерялся товарищ Сталин, чтобы там всякие диванные историки не утверждали.
Я виновато улыбнулся Александру Николаевичу, дескать, не виноватая я, и решительно прошел в открытую дверь кабинета, придерживаемую секретарём.
— Что-то ви ко мнэ зачастили, товарищ Чума, — шутливо произнёс вождь, и я понял, что взаимопонимание мы легко найдем и в этот раз.

[1] Онгоны — изображения духов предков, тотемы племени и рода. Они делались из дерева, металла, глины, войлока в виде человеческих фигур или животных. Известны их изображения на ткани. Онгонов делали для вселения в них духов, время от времени их задабривали, чтобы духи покровительствовали семье, ремеслу, охоте. В каждой семье имелось по нескольку онгонов для разных духов. Появление онгонов относится к глубокой древности. По свидетельству Марко Поло, у монголоязычных народов они были еще в XIII в.
[2] Эрлэн хан (Эрлик хан, Эрлик номын хан, Тольто-хан) — глава восточных небожителей хатов, владыка загробного мира, судья мертвых. Его образ был широко известен у монгольских и тюркских народов Сибири, в традиционном мировоззрении которых он воспринимался неоднозначно.



Глава 11

Я клевал носом под мерно гудящие моторы новенького «Ли-2»[1] еще пахнущего заводской краской[2], открывая глаза только в воздушных ямах, куда временами проваливался самолет. Напротив меня на такой же жёсткой лавке точно так же клевал носом мой молодой дедуля, которому заброска за линию фронта была не впервой. Вот и вся наша мобильная диверсионная группа, которая должна была вытащить из оккупации мою семью.
После того памятного ночного визита к товарищу Сталину, на котором я доложил руководителю СССР о неожиданно появившемся в лесах Подмосковья древнем кургане-могильнике легендарного народа чудь, события закрутились с просто ужасающей быстротой. Мне, как и всей моей невеликой команде энергетиков, пришлось крутиться как белкам в колесе. Причем, это колесо имело независимый привод, и остановиться по собственному желанию мы уже не могли.
Срочно были приведены в готовность и направленны в район нахождения кургана несколько формирований войсковых частей НКВД СССР, с четким приказом: чтобы ни одна мышь не проскочила! Настолько грандиозной «находкой» были ошарашены едва ли не до икоты советские академики и доктора наук — настоящие мировые корифеи от археологии, которых в специальном порядке (естественно строго засекреченном, по крайней мере до окончания войны) направили изучать могильные сокровища.
Чего-чего, а работы у них на этом поприще хватит на долгие годы и десятилетия вперед. Мне было занятно наблюдать, как эти ученые умы, ломали голову над вопросом: почему в столь обитаемом месте никто не мог обнаружить исторический объект настолько титанических размеров? А о том, что этот могильник был тысячелетиями скрыт пространственным волшебством лесного владыки, им просто не сообщили.
Когда товарищу Сталину сообщили о весьма и весьма приблизительной ценности сокровищницы древнего умертвия, даже без учета уникальности и древности находящихся в ней драгоценностей, он едва не выпал «в осадок». Ведь этот тысячелетний клад на порядки превышал весь золотой запас СССР, уже основательно просевший за военные годы.
Лучшего подарка для страны советов невозможно было и придумать, разве только еще и закончить эту кровопролитную войну, либо основательно приблизить её окончание. Как раз этим я и занимался, не покладая рук. Но для ускорения некоторых аспектов моей работы были необходимы знающие помощники, которых у меня не было.
Поэтому руководством страны было принято решение о срочной эвакуации Глафиры Митрофановны и Акулины в Москву. Однако вот так сразу отправиться на их спасение мне не удалось — всё время требовалось присутствие опытного ведьмака в могильнике — слишком много смертельных опасностей встречалось в нём для обычных простецов. Особенно в виде магических артефактов, которые они были не в силах опознать.
Перед профессором Трефиловым была поставлена своя задача по скорейшему восстановлению своего аппарата, так что в изучении внутренностей могильника он почти не участвовал, хотя рвался туда всей душой. Дед и новый член нашей команды — начинающий шаман Баяндуев, хоть делали всё возможное, но особого опыта в таких делах не имели. Хотя бурят весьма успешно пользовался подсказками своего дедули-духа, «проживающего» в его нагрудном онгоне.
Так что волей-неволей к изучению могильника пришлось привлекать нашего рыжеволосого шотландского союзника — старину Бомбадила, как бы это не коробило товарища Берию, полностью ему так и не доверяющего. Хотя, судя по его мыслям, которые мне изредка доводилось узнать (все-таки жесткая воля и чрезмерная «скрытность» наркома внутренних дел весьма негативно влияла на мой ментальный дар) — он мало кому полностью доверял. Что поделать, издержки работы.
Но мне удалось его уговорить, заверив, что Том принесёт мне личную магическую клятву, основные принципы которой мы обсудили на самом высоком уровне. С подключением к работе самого Иосифа Виссарионовича. Опасения, что заокеанский ведьмак клятву проигнорирует, не оправдались — Том просто рвался побывать в доисторическом могильнике, своими глазами увидеть застывшую во вневременном коконе богиню Морану и попутно изучить «новые» и совершенно незнакомые ему конструкты, до сих продолжающие удерживать древнее хтоническое существо.
В итоге именно он возглавил исследование древнего кургана, поскольку других «специалистов» кроме него и, собственно, меня у СССР не было. Да, его назначение прошло только под мою полную ответственность. Но я знал — клятва верности (и не только она — после битвы в Берлине нас уже связывало нечто большее) не позволит ему совершить подлое предательство, поэтому был совершенно спокоен на этот счет.
Однако, именно этот момент не позволил ему отправиться со мной за линию фронта, но я спокойно справлюсь и без него. Отказался я так же и от матёрых бойцов-диверсантов, которых мне попытался навязать Судоплатов — мне и одного деда за глаза хватало. Возись ещё с ними!
Хотя опыт у моего старикана в подобных силовых операциях — будь здоров, и к тому же он одарённый, умеющий вытягивать жизненную силу из врага. Это тоже можно использовать нам на благо, но… Скажу честно — меня этот момент очень сильно так напрягал: слишком уж его пополнение резерва на упырячью кормёжку смахивало. А вот его источник никак не входил в «нормальный» режим функционирования, просто не желал перерабатывать силу из эфира.
Сразу после возвращения из «командировки» за линию фронта я планировал вплотную заняться этим весьма насущным вопросом. У Бажена Вячеславовича, к слову, наблюдалась схожая проблема — его источник точно так же не работал. Возможно проблема здесь либо в способе производства новых ведьмаков — чудо-машине Трефилова, с помощью которой у них и появился дар, либо в принудительной «прививке» моих товарищей тем самым пресловутым препаратом Левина — «искрой». Правда, прием этого проклятого зелья спас деду жизнь… Но какая за это последует расплата? Я даже не мог пока предположить…
На этот раз я отправлялся в опасное путешествие и без своего верного одноглазого братишки, которого оставил наблюдать за его же собственной мамашей. Мало что там пообещал Смерть, злыдню я доверяю куда больше. Ну, и за Бомбадилом пусть тоже приглядывает одним глазком… Наконец, к концу второй недели бешеная «курганная суета» немного улеглась, позволив мне заняться подготовкой эвакуации моей семьи в столицу.
Но там и готовить-то, в общем, нечего: мне нужен был самолет для десантирования в тыл врага, парашютное снаряжение и немного продуктов. Так сказать, на всякий пожарный случай, если немного заплутаю. Мне и обычное оружие не нужно — даже с моими постепенно приходящими в порядок меридианами, я справлюсь с небольшими отрядами врага. Главное опять магическую лихорадку не подхватить…
Самая безопасная точка выброски, по мнению разведки, лежала чуть в стороне от бывшей Тарасовки, уже не существующей на данный момент. Так что придётся намотать по тылам противника нехилый километраж. И леса там нормального не имеется, чтобы волшебную тропку использовать. Зато фашиков мало и вероятность нормального десантирования намного выше. А как до края леса дедки Большака доберемся — считай, половина дела сделана.
Но основной проблемой, по расчетам специалистов, будет пересечение линии фронта. Слишком много наших самолётов, доставлявших диверсантов до мест проведения операций, сбивали именно там. Лётчики-истребители Люфтваффе отлично исполняли свою работу и являлись настоящими асами, как бы мы их не проклинали. Да и наземная противовоздушная оборона была у немцев на высоте.
Неожиданно сквозь шум винтов в салон самолета пробились какие-то посторонние звуки, похожие на далекие разрывы боеприпасов. Из кабины выбрался второй пилот и, подойдя к нам поближе, громко прокричал:
— Приготовитесь на всякий случай, товарищи! Идём над линией фронта!
Пилот вернулся на место, а мы с дедом синхронно кивнули, выныривая из сонного оцепенения, и принялись проверять свою парашютную снарягу. Между делом я прицепил на своего старика одну хитрую печать, не тянущую много сил, но позволяющую на некоторое время основательно уменьшить вес объекта, на которую она нанесена.
— Видишь магический конструкт? — поинтересовался я у деда, с которым последних несколько дней плотно работал над освоением магического зрения.
— В общих чертах улавливаю присутствие какого-то силового конструкта, — ответил он, — но деталей разобрать не могу.
— А активировать его сможешь? — уточнил я.
— Активировать смогу, — утвердительно ответил Чумаков. — Там магии совсем кроху надо…
— Я для тебя печать заранее маной насытил, — сообщил я, — чтобы ты над этим не заморачивался. Для тебя на лету это сложновато будет…
— А для чего это? — уточнил дед.
— Эта печать очень сильно облегчает вес… не до нуля, конечно… — начал пояснить я, но мой старикан уже и сам сообразил:
— Понял — тогда парашюты мы сможем раскрыть как можно ближе к земле?
— Да, — кивнул я. — Площадь поверхности тел у нас с тобой не изменится, вес значительно уменьшится, а сопротивление воздуха в падении останется той же величиной.
— Будем планировать, как невесомые пёрышки? — весело хохотнул Ваня.
— Ну, типа того, — поддержал я его весёлым смехом, отвлекая от мандража. — Совсем без парашюта, думаю, нам не обойтись, но сократить время его применения, думаю, удастся.
— Чем меньше болтаемся под куполом, тем сложнее нас с тобой засечь, — согласился дед.
Каким бы опытным не был мой старикан, и каким бы непоколебимым он выглядел снаружи, перед таким сложным заданием он конечно волновался. Почувствовать это состояние такому эмпату, как я, не составило особого труда. Вот я и пытался его как следует отвлечь. И у меня, похоже, получилось.
— Только это, Ром, — произнес старик, — нас с тобой при таком способе может основательно разбросать по округе…
— На этот счет можешь не беспокоиться, — прокричал я ему в ухо — разрывы стали намного громче, — я тебя точно отыщу! — Еще перед полётом я повесил на деда магический маячок. Можно было, конечно, его и ловчей сетью «протралить» по приземлении, но маячок удобнее и быстрее.
И тут по металлическому фюзеляжу самолёта словно металлические дятлы задолбили, пробивая легкую «дюральку» насквозь. Мы со стариком приникли к иллюминаторам. Даже невзирая на темноту, мы с ним разглядели боевое звено немецких «Мессершмиттов» заходящих на очередную атаку. Похоже, что наш недолгий полёт подошел к концу — от этих зверей оторваться на «Ли-2» гиблое дело!
Буквально через мгновение мои самые черные предположения начали сбываться — вспыхнул левый двигатель и нас резко повело вбок. А затем самолёт клюнул носом и стремительно свалился в неуправляемое падение. Я кинулся к кабине пилотов, но увиденная картина меня совсем не удивила — оба пилота были мертвы, пробитые пулями немецких истребителей.
— Ваня! Прыгаем! Срочно! — прокричал я деду, который всё уловил с полуслова.
Мы слаженно распахнули проём и синхронно нырнули в холодную ночную темноту. Уже планируя мы наблюдали как наш самолет пылающим факелом стремительно падает на землю. Вечная память ребятам-летчикам, что положили свои жизни, перебрасывая нас за линию фронта.
Только в воздухе я понял, как тупо сглупил. Ну, для чего мне потребовалось делать себя легче пёрышка? Можно было тупо натянуть на нас с дедом самое примитивное заклинание, отвлекающее внимание, и немцы бы нас точно так же не заметили бы. Просто я потратил много сил на базе, пытаясь сделать невидимкой весь самолёт. Но сил не хватило… И я в последнее время совершенно забегался, что даже мозги начали отказывать от постоянного недосыпа, нехватки времени и банальной суеты, когда ты всем сразу нужен.
Я тут бросил в еще виднеющегося в темноте старика конструктом-невидимкой, подвесил дубль на себя, а уже после продолжил спокойный полёт к земле. Теперь немцы нас точно не заметят. Да и вообще, чего я так парюсь? Мне сейчас вполне по силам удерживать морок на четверых, даже если мы решим идти в Москву пешком прямиком сквозь скопления врага. Мои меридианы после вмешательства Мораны показывали отличный результат!
Парашют я открыл совсем рядом с землёй, хотя, мог и совершенно его не открывать. Опасения старика не сбылись — мы приземлились практически рядом друг с другом, и он тут же озвучил мне мои собственные мысли:
— Здорово! Можно было и вовсе без парашюта сигать! А еще, если бы как-нибудь между руками и ногами приделать крылья, наподобие белки-летяги… Я таких в зоопарке видел — ловко они по воздуху сигают… так и вовсе, наверное, на дальние расстояния планировать можно… Ведь можно же, Ром?
— Можно-можно… — Усмехнулся я тому, как мой старикан буквально предвосхитил идею создания вингсьюта — этакого специального костюма-крыла, конструкция которого позволяет набегающим потоком воздуха наполнять крылья между ногами, руками и телом пилота, создавая тем самым аэродинамический профиль.
Это дает возможность выполнять планирующие полёты. Мировой рекорд дальности полёта в вингсьюте, зафиксированный в книге Гиннесса, составляет порядка 30-ти километров! Современные вингсьюты также позволяют на отдельных участках траектории полёта набирать высоту (при условии, что перед этим пилот разовьёт достаточную скорость). Так же, как и в нашем случае, при полётах в вингсьюте для приземления используется парашют.
Хотя нет, вру, мой дед не был в этом первопроходцем, моя супер-память ведьмака (или первого всадника) выдала информацию, которую я некогда читал в Интернете. В 1912-ом году Австриец Франц Райхельт забирался на Эйфелеву башню и совершил первый в мире прыжок в костюме подобной конструкции. Опыт оказался неудачным: отважный первопроходец разбился насмерть. Однако, как говорится, начало было положено.
В 1930-ом году смельчаков было куда больше: Клем Сон, Гарри Уорд, Лео Валентин… История не сохранила имена всех храбрецов, которые — несмотря на неудачу предшественника — продолжали рискованные эксперименты с конструкцией костюма-крыла, поставив на кон собственные жизни. Увы, большинство из них в итоге заплатили самую высокую цену за осуществление извечной мечты человека о полёте. Но и сумели вдохновить многие последующие поколения.
И только в 1994-ом году тщательно изучив печальный опыт первопроходцев, а также технику пролёта белок-летяг, Патрик де Гайардон вносит революционные изменения в дизайн «костюма — крыло». Француз, считающийся родоначальником современного скайсёрфинга, конструирует вингсьют почти что современного типа — полностью из ткани, с тремя двухслойными крыльями, соединёнными рёбрами.
Я представил себе диверсионную команду, облаченную в такие вот костюмы, и которую можно сбросить с самолета на большом удалении от цели. При должной сноровке, с печатями снижения веса и рассеивающими внимание наблюдателей, наши бойцы могут легко проникать в тыл врага, нанося ему существенный урон.
Может быть, это и бредовая идея, но я обязательно подкину её Судоплатову. К тому же общими принципами конструкции костюма крыла я знаком — тоже читал, а память у меня сейчас — просто идеальная. Но мечтать сейчас было не ко времени, вот вернемся с Глашей и Акулиной в Москву, там и размахнёмся!
Парашюты мы с дедом заныкали в каком-то овраге, обнаруженном в ближайшем перелеске и замаскировали ветками, а я ещё поставил на тайник мощный «отвод глаз». Теперь, если даже кто-то случайно и наткнется на спрятанную снарягу, то под заклинанием попросту её не заметит. Правда, сработает этот магический конструкт только с простецами, да, возможно, со слабенькими одаренными. С продвинутыми магами такой фокус не пройдет. Но откуда здесь взяться сильным магам?

[1] Ли-2 — советский поршневой пассажирский и военно-транспортный самолёт средней дальности времён Второй мировой войны, выпускавшийся по лицензии на выпуск Douglas DC-3 от США. В годы Великой Отечественной войны применялся для транспортно-пассажирских перевозок, для полётов за линию фронта к партизанам и диверсионным группам, для выброски парашютных десантов и как дальний ночной бомбардировщик.
[2] С сентября 1942 года на заводе стали выпускать чисто военную версию самолёта, которая получила обозначение «Ли-2» по имени главного инженера завода Б. П. Лисунова, руководившего строительством этого самолёта.



Глава 12

Забросив на спину рюкзаки с приготовленной снарягой, едой и водой, мы с дедом стремительно направились к виднеющейся неподалёку темной громаде незнакомого леса. Под укрытие лесных исполинов мы прибыли уже при ярком свете практически округлившейся на небосводе луны — полнолуние должно было наступить со дня на день.
Для начала нужно было определиться с направлением — до места предполагаемой высадки мы основательно не долетели. Самолет подбили недалеко от линии фронта, так что добираться до места нам придётся на своих двоих и через существенные силы врага, густо сосредоточенные в этом районе.
Едва зайдя в лес, я попытался проложить волшебную дорогу до Ведьминой балки. А вдруг эти заросли тянутся до самых владений знакомого мне лешего. Но, нет — этот фокус не прошёл, и тропинка не появилась. Жаль, придётся топать ножками до места назначения. Потратив немного времени, мы определились на местности и, взяв нужное направление, углубились в незнакомый и темный лес.
После пары-тройки часов блужданий по мрачным лесным кущам, мы с моим стариком поняли — что-то пошло не так, не по плану… Судя по карте, мы уже давно должны были выйти к руслу небольшой речушки, пересекающей наш путь через несколько километров. Отмахали мы куда больше, но на нашем пути речушка сих пор не встретилась, хотя промахнуться тут было просто невозможно.
Так глупо потеряться «в трех соснах» мы не могли по определению — у деда большой опыт ориентирования на местности, да и я не в первый раз по картам и приборам хожу. Не могли мы эту реку проскочить и не заметить. Даже, если мы немного сбились с курса, то всё равно вышли бы выше или ниже по течению еще часа полтора назад. Но реки не было.
А уж когда мы вышли ровно к тому месту, где уже останавливались около получаса назад, мы оба поняли, что просто ходим по кругу. Это могло означать только одно — в дело вступила магия. Именно она и сбивает нас с пути, заставляя бесцельно кружить вокруг одного и того же места, не пуская дальше.
Это было очень похоже на природную магию лешего, только его присутствия в этом лесном массиве я никак не ощущал. Я вновь попытался развернуть волшебную тропинку хотя бы к месту нашего старта, но у меня вновь ничего не получилось. А местный лесной владыка тоже никак не выдал своего присутствия. То ли есть он, то ли нет — непонятно… Но магия — действует, это факт!
Я бы назвал такое проявление «эффектом лешего». Возможно, и водился когда-то в здешнем лесу его хозяин, подобный лесному хозяину Большаку. Был-был, да к сегодняшнему времени весь вышел. Но его врожденная магия отчего-то не развеялась. Ведь одной из способностей лешего и являлась подобное пространственное воздействие, при помощи которого он сбивал человека с пути и заводил в лесные дебри.
В веде на этот счет было записано следующее: справиться с этим «эффектом» можно с помощью простейшего заговора, сдобренного лишь малой толикой силы и банального «оборотного переодевания». Да-да, чтобы избавиться от чар лешего, заблудившемуся было необходимо снять с себя всю одежду и надеть её наоборот — наизнанку, задом наперёд, поменять местами обувь — левую с правой, и даже перевернуть стельки.
С заклинанием мне все понятно, но каким образом работает это пресловутое переодевание и, вообще, для чего это хрень нужна, я так и не понял. Однако, не переодевшись, как было черным по белому написано в колдовской книге, доставшейся мне по наследству от помершей бабки-колдуньи, избавиться от чар этой лесного владыки попросту не удастся.
— Не попробовав, не узнаешь! — Дедуля махнул на всё рукой, и, забубнив заклинание, которое я ему продиктовал, начал скидывать одежду.
Я быстро к нему присоединился. В общем-то большой проблемы, чтобы переодеться шиворот-навыворот и не было. Вот только с обувью сплошная незадача вышла — вы когда-нибудь пытались натянуть правый сапог на левую ногу, а левый на правую? Вот-вот! Таким Макаром далеко не уйдёшь! Все ноги разом в кровавые мозоли собьёшь. Конечно, подлечить я нас с дедом подлечу, но как сражаться (если придётся) в такой обувке — ума не приложу.
К нашей вящей радости метод борьбы с пространственной магией оказался действенным, и «эффект лешего» полностью сошел «на нет». Так что мы «спокойно» (если не считать, что двигались мы как на ходулях) продолжили свой дальнейший путь к «потерянной» реке. И, похоже, что наши с дедулей расчеты полностью оправдались — больше ничто и никто не пытался сбить нас с пути. Ни леший, ни какая другая чертова нечисть.
Хотя, время от времени, мне казалось, что я ощущаю к своей персоне какой смутный «интерес». Словно нечто «объемное» пытается определить мой уровень опасности. Мне уже было знакомо подобное чувство, развитое на основе повышенной эмпатии и ментального дара.
В последнее время я частенько мог определить чей-нибудь заинтересованный взгляд, направленный в мою сторону, даже если смотрящий находился вне поля моего зрения. Я по привычке называл это чувство «чуйкой», и уделял ему самое серьезное внимание. Раньше чуйка неоднократно спасала мне жизнь.
Примерно через полчаса ковыляний в неудобной обуви мы, наконец-то, выбрались на берег спокойной не очень широкой речушки с интересным названием — Пескоройка, на противоположном берегу которой обнаружились какие-то неясные строения. Сквозь ночную темноту и густой туман невозможно было нормально разглядеть, что же это такое.
На первый взгляд всё это было похоже на обширное кладбище. Мне даже казалось, что я различаю многочисленные кресты и надгробия. Однако, я вполне мог и ошибаться. Кладбище (если это было оно) расположилось за большим песчаным пляжем на опушке соснового бора.
«А вообще, красивые здесь места, — не к месту подумал я, — такие таинственные и загадочные в ночной темноте».
— Странно, — задумчиво произнес Чумаков, тоже заметивший «строения» на том берегу реки, — на карте ничего такого обозначено не было. Ты случайно не видишь, что там, Ром?
— Похоже на старое заброшенное кладбище… — отозвался я. — В темноте плохо видно, а моё магическое зрение отчего-то сбоит… — Я действительно пытался посмотреть на кладбище с помощью магии, но впервые за всё время у меня ничего не вышло — какое-то непонятное мерцание, и всё.
— Будем форсировать? — указав на речушку, поинтересовался дед.
— А куды ж нам деваться с подводной лодки? — усмехнулся я. — Ты же видел на карте, что её не обойти. Поневоле придётся плыть… — Со вздохом добавил я, начиная сбрасывать с себя вещички.
— Ну, хоть нормально переоденемся, — философски заметил мой старикан. — А мои бедные ноги уже натурально ломит!
Пока мы переодевались, я, на всякий случай, попотчевал дедулю малой целительской печатью. И пусть ноги он до крови не стер, купание в ледяной речушке может никому из нас на пользу не пойти. Для этого я и использую печати заранее, чтобы никто из нас не простудился. Лучше заранее перебдеть, чем недобдеть.
Дедуля разделся первым, сложил, что влезло, в рюкзак, что не влезло увязал в небольшой тюк и с поднятыми над головой руками вошел в тихую и тёмную воду Пескоройки.
— Ну, как водичка? — представив ощущения осенней стылой воды, спросил я, передёрнув плечами. По голой коже тут же пробежали крупные мурашки — ночная прохлада тоже не прибавляла приятных ощущений.
— Как парное молоко! — удивленно воскликнул мой старик, заходя всё глубже в воду. — Тут греться можно, Ром!
Я, не поверив, подошел к воде и опустил в нее одну ногу. Вода действительно оказалась тёплой! Намного теплее, чем окружающий воздух! Как такое могло быть, я не понимал. Может быть днём так прогрелась на солнце? Но это же не озеро, а река…
Дед уже пресек добрую половину речушки, только один раз погрузившись в воду с головой. Похоже, что это было самое глубокое место — дальше дно начало постепенно повышаться: по горло, по грудь, по пояс…
Я, недолго думая, шагнул в воду, стараясь нагнать убежавшего вперед старика. Водичка действительно приятно согревала тело после промозглого холодного тумана. Так что форсирование Пескоройки вышло довольно приятным времяпрепровождением. Да еще и пот с грязью с себя смыли.
Выбравшись на пологий песчаный пляж, который в своё время, видимо и дал название этой приятной во всех смыслах речушке — Пескоройка, мы наскоро оделись. По нормальному, как и положено, а не сикось-накось и шиворот-навыворот, посчитав, что с «магией лешего» мы успешно справились.
С пляжа уже можно было реально рассмотреть старое кладбище, сплошь заросшее высокими корабельными соснами. Отсюда было прекрасно видно монументальные надгробные памятники, склепы и многочисленные кресты, выполненные в основном из камня. На обычное деревенское кладбище было не очень-то похоже. На первый взгляд, солидное такое место упокоения, как на европейских «за̀мковых» погостах. Здесь явно не сиволапых крестьян хоронили. Но откуда такому шикарному могильнику здесь взяться?
И еще один вопрос не давал мне покоя — почему сбоит моё магическое зрение? Раньше я за собой такого не замечал. Я прикладывался к этой способности и так, и этак, но ничего путного так и не вышло. Сплошной зихер перед глазами — рябь крупная, словно у телевизора, который сигнал потерял. О чём я и сообщил деду.
— Странно… — выдавил Иван. — Не простое, видать, это место. Может, ну его ко всем чертям, командир? Обойдем от греха подальше?
— Знаешь, Вань, не люблю оставлять за спиной такие вот мутные места, — признался я своему молодому старику. — Никогда не знаешь, что из него полезет, а пострадают люди… Наши люди, Вань!
— Понял, — произнёс дед, — твоя правда. А то вылезет с этого погоста такая же дохлая срань, как из того могильника в Подмосковье. Ведь сколько тот урод детишек погубил, пока ты его окончательно не прищучил — просто жуть берёт! Чуть не со времени наполеоновских войн промышлял, падлюка такая… Кстати, а давай одну штуку опробуем — мне товарищ Профессор перед самой операцией её навязал…
Порывшись в рюкзаке, мой старикан вынул из его внутренностей странные очки в замысловатой металлической оправе. Я пригляделся, не выключая магического зрения… Черт возьми! Да это же сложный артефакт, состоящий из набора зачарованных линз, которые можно использовать в различных сочетаниях!
Вот же чёртов склероз: я вспомнил, как профессор Трефилов донимал меня различными вопросами на тему моего магического зрения. Делал какие-то замеры в магнитных полях трансформаторов еще не законченной машины. Прямо-таки выпытывал формулы и конструкты из веды, касающиеся той же тематики — способности определять и переводить любое проявление магии в визуальные «картинки».
И, похоже, у него получилось создать самый настоящий артефакт… Если, конечно он сумеет пройти проверку. В этот раз может и не задаться, раз уж моё собственное магическое зрение сбоит. Но опробовать несомненно стоит! Надо было, конечно еще на базе очки проверить, но времени совсем не было — я и так крутился, как белка в колесе. Даже не спал почти — благо, что усталость получалось магией снимать. И выспаться как следует, только перед самой заброской сумел.
Еще раз внимательно осмотрев артефакт, впервые созданный советским учёным (я верил, что вскоре наша секретная «шарага»[1], правда, не тюремного типа, будет их создавать постоянно), я понял, что создать-то его товарищ Профессор и создал, но силой его запитать не смог.
Хотя, он даже филигранно начертал на металлической оправе сложную формулу, позволяющую накапливать энергию, «подзаряжаясь» от окружающего эфира. Нужно только было первоначально активировать сам этот конструкт, и в будущем очки бы заряжались сами!
Правда, обычный металл оправы долго не прослужит в качестве накопителя — разрушится. Здесь надо встраивать накопители из драгоценных и полудрагоценных камней. Лучше всего, конечно, использовать бриллианты… Но где же столько бриллиантов найти? На худой конец подойдёт и обычный кварц. Но даже он прослужит куда дольше обычного металла.
В общем, по приезду надо будет поднимать это перспективное направление… Только где же мне столько специалистов набрать? Кроме как выращивать самому — других альтернатив нет. А если этот артефакт окажется рабочим… Ладно, не буду загадывать, хотя, на первый взгляд очень качественная работа.
Чуйка не подвела меня и на этот раз, я подпитал очки энергией, которой понадобились сущие крохи, проследил, чтобы запустились все конструкты и нацепил их на нос. Предварительно, конечно, отключив собственное магическое зрение. Затем я поиграл стекляшками, стараясь добиться нужного сочетания линз…
— Твою же медь! — выругался я, когда воочию увидел мерцающий защитный купол, идущий по самой кромке леса и накрывающий высоким колпаком большую территорию, в которую входило кладбище.
— Что там? Что? — Потеребил меня за рукав старикан, но я поднял вверх указательный палец — минуточку! Я должен был всё как следует рассмотреть.
Колпак был отдалённо похож на охранные конструкты, применяемые одарёнными во времена магических войн. Штука зачётная, но жрущая прорву энергии — я читал о подобной магии в веде. Такие охранные купола являлись непроходимым препятствием не только для магов, но и вообще для любой живности.
А этот же, невидимый даже моим магическим зрением, казался неактивированным, что ли… Вернее, находящимся каком-то энергосберегающим режиме. И это следовало проверить. Я поднял с земли небольшой камень, который осторожно бросил за пределы купола.
Камень без проблем пересек мерцающую границу, не вызвав никаких визуальных эффектов. Он не отскочил от него, не взорвался мелким крошевом, а повел себя так, как будто никакой преграды на его пути и не существовало. Тогда я, вооружившись веткой подлиннее, повторно испытал защитный «экран» на срабатывание. И на этот раз все обошлось — ветка спокойно преодолела границу, не встретив даже малейшего сопротивления.
Чтобы стопроцентно удостовериться, что и нам ничего не угрожает, нужно было бы швырнуть под купол какую-нибудь живность — мышь или птицу, но ничего подобного под рукой не было. Но и это не беда — у меня в арсенале имелся еще один дар лешего, кроме чудесной тропинки, которым я так никогда и не пользовался — умение управлять лесными животными. Вот только надо было кого-нибудь обнаружить…
Я уже, было, развернул свою «ловчую сеть», чтобы зацепить первую попавшуюся ночную зверушку, как мой старикан, видимо, по-своему истолковав мою заминку, тихо произнес: «А, была, не была!» — И стремительным движением пересек невидимый ему «терминатор», разграничивающий кладбище и речной пляж.
— Стой, дурак! — только и успел крикнуть я ему вслед, но было уже поздно…

[1]Шара́шка (также шара́жка, шара́га от «шарашкина контора») — разговорное название НИИ и КБ тюремного типа, подчинённых НКВД/МВД СССР, в которых работали осуждённые учёные, инженеры и техники. В системе НКВД именовались «особыми техническими бюро» (ОТБ), «особыми конструкторскими бюро» (ОКБ) и тому подобными аббревиатурами с номерами.
Через шарашки прошли многие выдающиеся советские учёные и конструкторы. Основным направлением ОТБ была разработка военной и специальной (используемой спецслужбами) техники. Множество новых моделей военной техники и вооружений в СССР было создано заключёнными шарашек.
Название изначально имело смысл «несолидное, не вызывающее доверия учреждение, предприятие, организация. Притяжательное прилагательное шарашкина объясняется диалектным шарань 'шваль, голытьба, жульё». Шарашкина контора буквально — «учреждение, организация жуликов, обманщиков». Из оборота, в свою очередь, образовано слово шарага «подозрительное место или группа людей».



Глава 13

Дед проскользнул за призрачную защиту, пройдя границу охранного купола перекатом. После чего он вскочил на ноги и похлопал руками по своему телу, словно сомневаясь, есть оно или нет.
— Фух! — выдохнул он свистящим шепотом, когда понял, что ничего страшного с ним не случилось. — Кажись, пронесло! А чего здесь вообще было-то, Ром?
— Вань, ты дебил? — зло бросил я деду. — Какого хрена ты творишь? Тебя могло запросто на атомы распылить! А я, знаешь ли, не спец по собиранию пазла из свободных атомов! Здесь такая магическая защита установлена, какую я в жизни не встречал!
— Ну, так не распылило же? — Дед, конечно, чувствовал за собой вину, но всё еще продолжал хорохорится и ершиться по инерции. Да у него просто адреналин из ушей фонтанировал, я прямо-таки чувствовал это своим обострённым чутьём. — Да ты бы до утра провозился…
— Значит, мля, так, товарищ Студент, — с металлом в голосе произнёс я, — еще один такой выкрутас — я тебя из своей команды исключу! Навсегда! Понял? Ты-то сдохнешь — и взятки гладки! А мне потом страдать из-за тебя всю жизнь!
— Так точно, понял, товарищ командир… — Потупился мой молодой старикан. — Ты только не убивайся так из-за меня… — виновато произнёс он, видимо ощутив, как мне дорог.
Только вот основной причины такой «близости и сострадания» он так и не понял. Да и никто в этом времени бы не понял. А ведь дед самый близкий и родной мне человек в этом мире. Но об этом никто и никогда не узнает. Один раз я его почти потерял, и второй раз переживать за этого дуралея мне не хотелось.
Вот кто бы сказал еще несколько месяцев назад, что мой старик в молодости был таким безбашенным, ни за что бы не поверил. Он мне всегда представлялся этакой квинтэссенцией рассудительности и хладнокровия. Вот что, оказывается, молодые гормоны отчебучивают — похоже, что безумие и отвага — его сегодняшний девиз. Но я всю эту срань из него-то повыбью!
— Проехали, — буркнул я, тоже переступая за силовую «черту» защитного купола. — Но в другой раз так может и не повезти.
Мы пересекли пляж, поднялись на небольшой пригорок, и остановились возле ближайшей могилы. Но прочитать, что написано на могильном монументе мне так и не удалось — где-то неподалеку что-то сильно и громко «бумкнуло», да так, что даже земля основательно вздрогнула.
Я едва удержался на ногах, схватившись за могильный камень, а дед так и вовсе свалился на большое каменное надгробие. Краем глаза я успел заметить, как невидимый ранее защитный купол наливается призрачным светом, обозначая уже и без всяких магических приспособлений, типа очков профессора Трефилова, свои четко очерченные границы.
Что там произошло, я даже не представлял. Но проявление энергетической защиты во всей своей «красе», могло означать только одно — мы с дедом попали в серьёзную переделку. А точнее — в ловушку, выбраться из которой будет весьма проблематично. В этом я легко убедился, когда вновь бросил камешек в мерцающую стену. Летящий предмет попросту распылило при соприкосновении с препятствием — защитный барьер активировался и заработал в полную силу.
И вообще, деду несказанно повезло, что он, упав, случайно оказался на могильной плите, потому что крепкая подошва моих сапог была вдруг ненавязчиво пробита стеблями обычной, на первый взгляд, сухой и жухлой травы, неожиданно распрямившейся под моими ногами и приобретшей металлическую прочность и остроту гвоздей.
Я, шипя от боли в израненных ногах, негромко выругался сквозь зубы и рухнул задницей на холодный камень надгробия, рядом с ничего не понимающим дедом.
— Сидеть! — рявкнул я на Ивана, когда тот собрался встать на землю. — И ноги на весу держи!
— Ты чего, командир? — Послушно подтянул колени к груди мой старикан, так и не догнав, что же произошло на самом деле. Но, что характерно, оспаривать мои приказы на этот раз он даже не подумал.
Я тоже пока не понял, пытаясь разглядеть в темноте, на что наступил. Не обращая больше внимания на мерцание купола, сопровождающееся яркими всполохами, я свесился с надгробия и, протянув руку, прикоснулся к длинному вытянутому травяному листу, испачканному моей кровью.
— Ай! — Я поднес к лицу руку с порезанным пальцем — края травянистого листа, помимо прочих изменений, приобрели еще и бритвенную остроту.
Приглядевшись внимательнее, я увидел, что многие бутоны и соцветья безобидных растений обзавелись пастью, наполненной мелкими и острыми зубами. Такой опасной для здоровья (да и для самой жизни) трансформации зеленого покрова я никогда в жизни не наблюдал.
Думаю, что даже сам леший не смог бы превратить безобидные лесные цветочки-лютики в такую лютую зубастую хрень. Очень сильное колдовство. Подобная волшба упоминалась в веде, но лишь мельком. Дескать, существует, и точка. А практиковали её черные волхвы, либо друиды, практически не встречающиеся даже во времена Афанасия…
Заблаговременно активированная печать малого исцеления (хоть и не для этого я её ставил) успешно залечила раны на моих ногах, но спрыгивать с каменной плиты я не спешил и деду не дал. Поскольку ходить по острой траве, подобно индийским брахманам, что могут ходить, сидеть и даже спать на заточенных гвоздях, не умел.
Сапоги же, сколь бы толстой ни была их подошва, тоже не выдерживали остроты и крепости этой чертовой колдовской травы. Через них теперь, как говорил известный мультипликационный персонаж, хорошо вермишель отбрасывать — ни на что больше не годны.
Однако, как оказалось, и сидеть на могильной плите — вообще не вариант. С всех сторон на камень начали медленно заползать длинные стебли вьющихся растений, мерзко пощелкивая крошечными зубами в цветочных бутончиках. И если срочно, вот прямо сейчас, мы с дедулей что-нибудь не придумаем, от нас останутся лишь рожки, да ножки. Хотя, скорее всего, не останется от нас ни рожек, ни ножек…
Я лихорадочно выдернул веду со слова и принялся её перелистывать в поисках подходящего заклинания, позволившего мне либо убить эту плотоядную растительность, либо как-то окружить себя магическим «доспехом», который бы не смогла пробить эта гребаная трава.
— Они ползут, Рома! — предупредил меня дед, как будто я сам этого не замечал. — Всё ближе и ближе…
— Я знаю! — отмахнулся я от своего старика, продолжая судорожно перелистывать страницы. — Не то! Не то! На эту — сил не хватит! А на эту — времени! Мозг уже дымился, когда растения нас полностью окружили, образовав вокруг красивенький такой плетеный заборчик, только покачивающиеся зубастые бутоны, дотянувшие до уровня наших лиц, портили всю пасторальную картинку.
— Слушай меня сюда, Студент… — прошипел я тихо, чтобы не дай Создатель, не спровоцировать атаку этих чудо-растений на нас раньше времени. — Чтобы не было рассинхрона на счет «три» — уходим в аварийный режим, — скомандовал я, а мой старикан понятливо кивнул. — Раз, два…
Но уйти в аварийный режим мы с Иваном не успели — неожиданно находящиеся поблизости могилы с вычурными оградами, монументальными памятниками и искусно вырезанными из камня крестами как-то «потеснились между собой», раздавшись в стороны и освобождая прямо перед нами свободное пространство. В котором, словно огромный гигантский гриб после дождя, вырос большой каменный склеп, выстроенный в готическом стиле.
Металлическая ржавая дверь, ведущая в погребальную камеру, натужно заскрипела, вызывая ломоту в зубах, и начала медленно открываться. Мы с дедом переглянулись, поскольку все происходящее было похоже на откровенный бред. Может быть это галлюцинации, и окружающие нас растения, помимо всего прочего еще и выделяют ядовитый газ?
— Ты это видишь? — спросил я деда. — Или мне мерещится?
— Склеп-то? — уточнил Ваня. — Тоже вижу…
— Ну значит, всё нормально — мы с тобой с ума не сошли. С ума поодиночке сходят…
— Насчёт «всё нормально», я бы поспорил, — усмехнулся дед. — Слушай, а как он вообще… тут… пророс?
— Да кабы знать, но магических сил здесь льётся — мама не горюй!
Дверь постепенно открывалась, продолжая мерзко скрипеть. Наконец она распахнулась и из непроглядного мрака на «кладбищенскую сцену» выбрался новый персонаж, довольно примечательного вида. Им оказался невысокий сухопарый старикан, облаченный в какой-то весьма устаревший наряд.



Если бы здесь какими-то судьбами оказался современник Петра Первого, либо двух Екатерин, что характерно, тоже с порядковыми номерами, он бы однозначно мог утверждать, что появившийся из портала странный дедок, несомненно принадлежал к высшим аристократическим кругам.
А как же иначе? Ведь его весьма аскетичную фигуру скрывал элегантно наброшенный на плечи приталенный атласный жюстокор[1], цвета лазурной морской волны, в изобилии украшенный изящной вышивкой из золотой канители. Пуговицы на его длинном кафтане тоже поблескивали золотом и переливались вставками из драгоценных камней, а петлицы искусно оторачивал не менее изящный витой золотой шнур.
Из-под жюстокора выглядывал не менее роскошный камзол, что был лишь на ладонь короче длинного кафтана, а застегнутые под коленями кюлоты[2], из которых торчали ярко-красные красные шелковые чулки, плотно обтягивающие худые голяшки пожилого господина, были также снабжены пуговицами, стоившими,наверное, целое состояние.
На голове старика красовалась самая настоящая треуголка, правда, лишенная каких-либо украшений из перьев. В сухих костлявых пальцах левой руки, на каждом из которых красовались массивные перстни, незнакомец сжимал крепкую деревянную трость, костяная рукоять которой представляла собой оскаленную пасть какой-то явно мифической твари с несколькими рядами острых зубов, расположенных по кругу.
В левой же руке старикан держал шпагу с закрытым фигурным эфесом. Примечательными были даже его черные башмаки: на высоком каблуке красного цвета и с такой же красной подошвой, они были украшены золотой пряжкой выдающихся размеров, являющейся настоящим произведением ювелирного искусства. Россыпь мелких драгоценных камней, подобранных в тон пуговицам жюстокора и кюлота, непередаваемо и элегантно завершали образ настоящего потомственного аристократа.
С какого хрена я знаю такие заковыристые слова, спросите вы, типа того же жюстокора или кюлота, и вообще откуда мне известно, как они выглядели? Так память первого всадника мне в помощь. Он-то реально существовал и в те далекие времена, когда этот весьма побитый молью старикан еще коптил голубое небо.
Однако, несмотря на богатую отделку, дорогую ткань и завершенный образ, было заметно, что этот костюм лет этак двести-триста тихо и мирно лежал в родовом склепе вместе со своим хозяином, который тоже был под стать своему костюму. Тонкая пергаментная кожа старика, плотно обтягивающая череп, отчего-то имела весьма серый землистый оттенок, вызывая какой-то внутренний и необъяснимый трепет.
Да и заострившиеся, словно у покойника (кем он, собственно, и являлся — я это откровенно ощущал), черты его костистого породистого лица не добавляли расположения, а настраивали на мысли, что убраться поскорее с его пути, куда бы он там себе ни направлялся. Ну вот скажите, отчего мне в последнее на мертвяков так везёт?
Оживший покойник чопорно огляделся по сторонам и, заметив впереди по курсу нашу неунывающую, но небольшую компанию, довольно произнес:
— Сдаётся мне, я подоспел к самому веселью, господа воры?
После его слов наша «растительная оградка» подозрительно зашевелилась, словно клубок ядовитых змей, а милые цветочные бутончики энергично защелкали своими маленькими, но очень острыми зубками.
— Позвольте, уважаемый! — не стерпел оскорбления дедуля. — За такие слова можно и в морду получить, невзирая на почтенный возраст! — по-пролетарски потрясая кулаками, храбро заявил он. — Иван Чумаков сроду чужого не брал! И другим не позволял! Так что попридержи язык, дедуля!
— Ух, ты, ершистый какой? — Старикан растянул свою безжизненную физиономию в некоем подобии учтивой улыбки, которая, однако, больше походила на звериный оскал. — Был у меня один такой весельчак, тоже грабитель могильный — Ванька-Ночной тать. До последнего хорохорился, пока его мои цветочки не подъели… Не родственник, часом?
— Нет у меня такой родни! — отбрил мертвяка дед. — А была б — собственноручно бы придушил!
— А на моё родовое кладбище вы за каким, извините, хером, припёрлись, судари? — похоже, не поверил заверениям Ивана мертвец. — Да еще и под защитный купол проникнуть умудрились… Если скажете, как вам это удалось, умрёте быстро и без мучений… И вообще, почему до сих пор никто из охраны поместья сюда не явился? — неожиданно озадачился восставший покойник. — Распоясались все без моего пригляда… И холопов распустили! Эх, рано я, видать, на покой уйти решил. Рано…
— Эй, уважаемый! — вновь окликнул мертвяка дед. — Нет больше у нас холопов! И господ нет! Сейчас у нас все равны! — бодро задвинул Ваня старикану про революционное равенство и братство.
— Как это нет холопов? — еще больше озадачился мертвяк. — Быть такого не может! Кто же этим быдлом сиволапым управлять тогда будет? А без благородного дворянского сословия и Рассеи не быть! — пафосно заявил он. — Али мы не в Рассее-матушке уже?
— В Рассее — в Рассее, дедуля! — произнёс Чумаков. — А держава наша и без дворян себя прекрасно чувствует!
— Сколько же я спал? — Старикан наморщил лоб и напыжился, словно пытался за один миг постигнуть все тайны мироздания.
Я ощутил, как от мертвяка дохнуло силой, и привычно перешел на магическое зрение, которое на этот раз не отказало и вполне себе штатно сработало. Видимо, всему виной был защитный купол, который в своём неактивном состоянии каким-то образом вносил «помехи» в мою способность визуального отображения силы.
Теперь я мог прекрасно наблюдать, как вылезший из склепа старикан сформировал изящный по форме конструкт и запустил его куда-то вглубь кладбища, где с его слов, располагалось какое-то поместье, да еще и укомплектованное охраной. Почему же на наших картах ничего этого указано не было? Неужели никто об этом поместье не знает?
Хотя, и про курган в Подмосковье тоже не было известно ни одной живой душе. Однако он вполне себе существовал. Всё это мне напоминало один старый анекдот про суслика, которого никто не видит, а на самом деле он есть. Так и здесь — на картах никакого поместья нет, но на самом деле оно есть.
Причем, очень и очень непростое поместье, и опять с мертвяками… Неужели, вновь придётся для зачистки этой погани бледного братца на помощь звать? Нет, неохота мне с ним связываться, будет решать вопрос своими силами. Если их хватит на этот раз…
Заклинание, которое сформировал костлявый старикан мертвец, было чем-то сродни моей ловчей сети, только выполнено куда совершеннее по форме, и намного мощнее. Похоже, мертвяк и сам не в курсе, что в его вотчине сейчас происходит. Иначе, он не был бы настолько напряжен и сосредоточен.
Это можно было заметить даже по его слегка разложившемуся лицу и поджатым синим губам, превратившихся в тонкую полоску. А какой океан эмоций плескался внутри этого тщедушного тела — словами не предать! Что же он там такого увидел?
Я попытался проникнуть в башку мертвяку, чтобы прочесть его мысли, но был безжалостно остановлен «железобетонной» ментальной стеной, разрушить которую мне явно не по силам. Что ж, по крайней мере считывать эмоции это мне не мешает.
— Ничего не понимаю… — вышел из ступора старикан, когда его магическая сеть развеялась. — А где все? Где мои потомки? Где многочисленная дворня? Родовая гвардия? Челядь и крестьяне, в конце-то концов? Ни одной живой души…
— Что случилось, уважаемый? — поинтересовался я у мертвеца, явно упавшего духом.
— Для кого же я старался… — продолжал шевелить губами старикан. — Что произошло, покуда я сладко почивал? Какой сейчас год? — резко бросил мертвец.
— Одна тысяча девятьсот сорок второй, — ответил я. — От рождества Христова…
— Однако… — выдохнул старик и, опираясь на трость, уселся прямо на ступенях склепа.

[1] Жюстоко́р (с фр.—«точно по корпусу») — тип мужского кафтана, появившийся в 1660-х годах и являвшийся до конца XVIII века обязательным элементом европейского придворного костюма, наряду с камзолом.
[2] Кюло́ты (фр. — «зад») — короткие, застёгивающиеся под коленом штаны, которые носили в основном только аристократы. Кюлоты носили с чулками и башмаками с пряжками. Вошли в моду во Франции в XVI веке и с видоизменениями дожили до XIX века. В России появились в XVII в.



Глава 14

Глаза старикана, осевшего кулем на ступеньках склепа, неожиданно потускнели, словно сама «нежизнь» решила его тоже покинуть. Он неподвижно замер, словно самый обычный мертвяк, от которого особой прыти ожидать не приходится. Прошла минута, вторая, десять, но покойник не шевелился, словно по правде окончательно двинул кони.
— Эй, уважаемый! — окликнул покойника дед. — Ты чего это удумал? Опять в спячку собрался? Тогда нас бы отпустил — и приятных сновидений! Если они, конечно, мертвым снятся…
Мертвец пошевелился, в его глазах вновь зажегся зелёный огонёк, а взгляд вновь стал весьма осмысленным и колючим.
— Меня пробудила живая кровь, — прокаркал он, вновь понимаясь на ноги, — которую пролили на моём родовом кладбище. Чья? Твоя, небось, Ванька? — И старикан вонзился взглядом в деда.
— Моя, — ответил я. Смысла скрывать этот факт я не видел. — А в чём проблема?
— Да ни в чём, — неожиданно съехал с темы мертвяк, а его колючий светящийся взгляд немного потеплел.
Я ощутил, как от ожившего покойника в нашу сторону заструилась тоненькая струйка силы, которую бодро так всосала наша «плотоядная» зеленая ограда. Зубастые цветочки мгновенно утратили свой живодёрский вид, лишились зубов и вновь превратились в абсолютно безобидную растительность, которую и понюхать не страшно. Нос она теперь никому не откусит.
— Спасибо, уважаемый! — поблагодарил мертвеца дедуля, спрыгивая с высокого надгробия на землю. Я тоже последовал его примеру, оставаться на камне уже не имело смысла.
— Вольга Богданович! — произнёс старикан, запихивая шпагу в ножны и приподнимая треуголку.
— Иван Чумаков, — еще раз повторил дед, отдав старику воинское приветствие.
— А приятеля твоего как кличут? — поинтересовался мертвяк, прищурив один глаз.
— Товарищ Чума! — представил меня дед. — Мой командир!
— Чумаков и товарищ его Чума… — Вольга Богданович по-старчески пожевал губами. — Чудно… Из служивых ведьмаков, значит, будете, — довольно крякнул покойник, вновь зачем-то смерив меня взглядом с головы до ног. — Уважаю. И силушку вашу чую, ребятки, и весьма немалую! — Неведомо чему довольно заулыбался покойник, а я отчего-то напрягся — как-то мутно всё… А я не люблю, когда чего-то не понимаю… — Зовут-то тебя как, служивый Чума?
— Роман, — сдержано ответил я.
— Вот что, ребятки, — проскрипел Вольга Богданович, подойдя к нам поближе, — помогите старику разобраться… Слишком долго я в мире живых отсутствовал… Столько времени прошло… А как поможете, идите хоть на все четыре стороны — удерживать не буду! В том клянусь! — Он положил правую руку на сердце и в это время в темных небесах сверкнула молния и громыхнул гром. Словно какая-то сверхъестественная сущность подтвердила его слова.
— А с чем помочь-то? — поинтересовался мой старикан.
— А что случилось-приключилось за время моего отсутствия, — ответил Вольга Богдановичю — Я ведь хозяином некогда богатейшего в этих краях поместья был… А стал, похоже, забытым всеми стражем родных могил… раз уж живых потомков у меня не осталось…
— А откуда вы это знаете, Вольга Богданович? — произнёс я.
— Магия не врёт — моё поместье мертво, так же, как и я сам, — озвучил вердикт своего заклинания старый мертвец.
— Так может осталась еще родня, — подключился Ваня, — там, в нормальном мире…
— Вот я это и хочу выяснить, — кивнул старик и, опираясь на трость, пошел вдоль ряда могилок. — А вы мне в этом поможете. Я слишком стар, и разных новшеств уже не приму… Могу не понять, или пропустить чего…
— Товарищ Чума, поможем старику? — ради проформы поинтересовался у меня Чумаков.
Хотя и без этого было понятно — куда мы денемся с подводной лодки? Для начала нужно, чтобы этот мертвяк защитный купол отключил. Можно было, конечно, попробовать его грохнуть… Типа, со смертью колдуна и его ворожба развеивается. Только что-то говорило мне, что всё здесь не так просто. Так что я безоговорочно пристроился за спиной ожившего покойника, стараясь идти за ним след в след. Ну, а Ваня уже за мной.
В общем, поплутав немного средь могил и солидных склепов по основательно заросшим молодым кустарником дорожкам, мы, наконец-то, вышли к некогда роскошному большому особняку, с трех сторон окружённому темным сосновым бором. С четвертой же стороны расстилался обширный песчаный пляж, переходящий в спокойную гладь речки Пескоройки, разливающейся в этом месте метров на сто, если не больше.
Мы ступили на широкий двор поместья, сплошь мощенный камнем. Было видно, что он уже давно не видел соответствующего ухода, и сквозь каменные стыки вовсю пробивалась вездесущая сорная трава, вымахавшая едва ли не по колено. Да и сам особняк при ближайшем рассмотрении оказался основательно ушатанным. Местами с фасадов обвалилась штукатурка, часть окон была наглухо забита досками, да и само здание выглядело совершенно забытым и нежилым.
Скульптурные античные «группы», искусно расположенные на аллее, ведущей к парадному входу во дворец (да-да, это был именно дворец, ничуть не хуже виденных мною когда-то летних резиденций каких-нибудь Меншиковых, или Трубецких), не имели где-то рук, где-то голов, а кое-где и вовсе развалились, оставив на постаментах лишь голые пятки.
Но все-равно, даже потерявшее былой лоск величие невозможно было скрыть и спрятать за уродливо разросшимся во дворе некогда аккуратно постриженными кустарниками и молодыми побегами деревьев, своим корнями разрушающих старую мостовую. Но, черт побери, это было внушительно! Сюда бы только руки приложить — и заброшенное поместье Вольги Богдановича вновь превратится в настоящую жемчужину…
Странно, вот откуда у меня в голове появились подобные мысли? Я словно бы всей своей душой ощутил какое-то странное единение с этим местом, с этим дворцом, с речкой, с песчаным пляжем и сосновым бором… Черт побери, да у меня такое ощущение возникло, как будто я вернулся в родной, скажу даже больше — отчий дом после ужасно долгого отсутствия.
Даже у себя в будущем я никогда так себя не ощущал… И это меня немного напрягало — явно без какой-то хитровымудренной магии не обошлось. Но, если сказать честно — мне это неожиданное чувство нравилось. Я здесь как будто душой отдохнул. Мы же, тем временем, добрались до парадного входа этого некогда величественного особняка.
— Ну что, Пескоройка, встречай своего забытого хозяина! — Торжественно произнес дедуля, распахивая перед нами тяжелые резные двери.
Хм, похоже старое поместье мертвеца носило точно такое же название, как и протекающая рядом речка. Давно несмазанные петли протяжно заскрипели. Но в этом скрипе, как мне отчего-то показалось, присутствовали «нотки» затаенной надежды на какое-то желанное благополучие. Словно большой пёс радовался возращению хозяев…
— Ну, что, служивый Чума, почувствовал что-нибудь? — неожиданно спросил отчего-то именно меня дохлый старикан, вновь ехидно прикрыв один глаз. Ивана же он напрочь игнорировал.
— А что именно я должен почувствовать, Вольга Богданович? — на всякий пожарный случай вежливо уточнил я, хотя прекрасно понимал, что он имеет ввиду. Похоже, что магия мертвеца действовала именно на меня.
— Все это! — Войдя в темный огромный холл первого этажа, раскинул в стороны руки мертвяк, словно пытаясь объять необъятное. — Она, Пескоройка, словно верная псина ждет своего хозяина, едва ли не слово в слово повторил старикан мои мысли. — Сейчас она «больна», но не смертельно, она жаждет ласки, ухода, внимания… Она была нашей защитой и опорой в тяжелые времена. Теперь тяжелые времена наступили и для нее — нашей исконной вотчины князей Перовских… Ты же Перовский, Рома-ведьмак? — неожиданно рыкнул покойник, резко обернувшись ко мне. — Не так ли?
— Перовский… — выдал я от неожиданности.
— Вот и ответ на все твои вопросы! — рубанул мертвый старикан. — Ух, как я бы разобрался с тем, кто довел мою Пескоройку до такого жалкого состояния! — Вольга Богданович с хрустом сжал свои сухие кулачки и погрозил кому-то в пустое пространство. — Жаль не дотянуться мне… — Злоба его постепенно отпускала, а в голосе слышалось разочарование собственными потомками, почти уничтожившими родовое гнездо.
— Погодь, старый! Хочешь сказать, что он твой… — В голосе моего старика сквозило неподдельное удивление. — типа внук, что ли?
— Ну, скорее пра-пра-пра еще сколько-то пра-внук, — согласно закивал старик. — Даже фамилия нашего рода сохранилась в неизменности!
— Откуда узнал, Вольга Богданович, что я Перовский? — задал я вопрос. Ведь даже сам товарищ Сталин не знает, кто я такой.
— Так кровь же ты свою на кладбище пролил, — пояснил мертвец. — Растения, что тебя ранили, эту кровь по своим корням ко мне и доставили. А я единственным оказался, кто от вековечного сна смог восстать и на подмогу своему потомству прийти. Здесь, в моем поместье, всё меж собой взаимосвязано! И земля, и растения, и даже воздух! Пескоройка — это больше чем поместье, больше, чем вотчина, больше, чем ты вообще можешь себе представить!
— Да я уже это понял, — криво усмехнулся я, ведь здесь была развернута целая магическая система, настолько сложной конфигурации, что объять это всё разом — просто невозможно. И управляла этой, поистине удивительной структурой какая-то разумная сущность — Пескоройка. То ли локальный божок, то ли дух, то ли демон, то ли нечисть… Думаю, что скоро я это выясню, раз уж «повезло» набиться в родню к заплесневевшему князю-мертвяку.
— Так ты князь выходит, товарищ Чума? — нахмурился Ваня. — Э-х-х, а я-то думал, что ты из наших… А ты чертов аристократ-буржуй, да еще и потомственный…
— А ты не зарываешься, товарищ Студент? — Я решил слегка спустить собак на дедулю, пока еще не понесли ботинки Колю. — Ты же, вроде, не дурак? Дело революции оно вот здесь! — Я стукнул себя кулаком в грудь. — И здесь! — прикоснулся пальцами к виску. — И совершенно не важно, аристократ ты или нет! Товарищ Ленин — из дворянского рода, товарищи Менжинский, Бонч-Бруевич, Луначарский! Феликс Эдмундович Дзержинский — из старинного шляхтецкого рода! — поливал я дедулю неизвестными ему, по всей видимости, фактами. — Даже товарищ Сталин говорил: сын за отца не в ответе…
— Как это сын за отца не в ответе⁈ — возмущенно протянул Вольга Богданович, о котором мы совсем забыли во время спора. — Что это за порядки такие у вас? Семья и род — родная кровь! Все друг за дружку! Одним кулаком, одной стеной — это сила! Великая сила! Недаром все могучие заклинания на крови замешаны! А родная кровь такие силы даёт, что некоторым древним богам и не снились! — раздухарился мертвый старикан, а я почувствовал, как от него начал отходить солидный такой поток магии.
Вот только куда эта магия начала отходить и зачем? В этом я разобраться пока не мог. И как бы нам с дедулей от этого сейчас не поплохело. Хоть я (если быть точным тело Романа Перовского), вроде-как-бы и родственничек ожившего покойника, но с иной роднёй лучше вообще никогда не встречаться.
— Вольга Богданович, не переживай — мы все поняли! Род — это сила! — попытался я успокоить старика, а то сейчас как шарахнет по нам какой-нибудь хренью типа зубастых цветочков. — А почему Пескоройка? — Неожиданно пришла мне в голову идея, как отвлечь мертвяка.
— А тебе разве не понятно? — Сурово взглянул на меня из-под кустистых седых бровей Вольга Богданович, но поток силы (а и правда, куда он вливается?) существенно ослаб.
— Да я и слова-то такого не слышал, — признался я.
— Ах, да… — запоздало вспомнил покойник, кто я на самом деле. — Пескоройка — это «детеныш», личинка рыбы-миноги, маленькая, слабая и абсолютно не опасная, в отличие от взрослой особи. Личинка не может как следует защититься, — пояснял мне, как малышу, мертвый старикан. Но на то и существуют семья и род! Род — это сила! Род — это защита! Род — это что-то единое, цельное и монолитное, которое просто так одним чихом не сломать и не сломить! — вновь съехал на предыдущую тему старикан.
Похоже, что она для него теперь самая болезненная. И просто так заставить мертвяка об этом забыть не получится — ведь он потерял в один миг всё, чем ранее жил.
— И здесь, в этом имении, мы растили своих детей, защищали от опасностей наших беззащитных пескороек! — продолжил старик. — Вот, так и стали называть наше поместье соседи — Пескоройка. И оно прижилось — это название… К тому же на этой земле находятся могилы наших великих прародителей — могучих чародеев рода, известного своей силой еще со времен Кия, Щека и Хорива. Основатели тоже негласно присутствуют здесь. И, когда это необходимо, обязательно придут на помощь! В этот раз Пескоройка разбудила меня…
Ага, вот оно, значит, как! Выходит, что старикан не единственный мертвец с потенциальной возможностью «воскрешения»? Есть и еще кандидаты на эту почетную должность.
— И ты теперь тоже часть этого рода… — понесло Вольгу Богдановича. — Мы одно целое, одна семья! — Похоже, что у мертвяка старческий маразм, раз он пошел по десятому кругу обсасывать эту тему. — И я не упокоюсь до тех пор, пока наш род вновь не возвеличится! Не станет могущественнее и сильнее, чем был! — высокопарно вещал он, сверкая глазами. — И чтобы всякое отрепье боялось в нашу сторону даже косо взглянуть, а не то, что плюнуть! Пусть не сразу, не скоро, но я это сделаю! Обещаю! И ты, внучок, мне в этом поможешь! Ведь поможешь же старику?
— Да не вопрос, — чтобы лишний раз не злить мертвяка, произнёс я, — конечно помогу…
А вот случившееся далее меня несколько ошарашило: неожиданно мелкой дрожью затряслись стены особняка, а по его пустым пыльным коридорам, словно пронесся свежий ветер, вмиг выдувший из величественного здания застоявшийся и абсолютно нежилой запах. Толстый слой пыли, покрывавший всё вокруг, тоже словно сдуло, а следом холл залило ярким, но мягким светом магических потолочных светильников. Мраморные плиты отделки стен, пола и потолка засверкали своим первозданным блеском, как будто их целую неделю натирала пастой ГОИ[1] какая-нибудь клининговая служба.
— Ух, ты! Чего это? — изумлённо воскликнул Иван, оглядываясь по сторонам. — Магия?
— Это значит, — торжественно ответил дедуля, громко стукнув металлическим наконечником своей трости по мраморному полу словно заправский мажордом, — Пескоройка приняла нового хозяина! И это — её торжественный прием в честь нового князя Перовского!
— А она что, живая, что ли? — поинтересовался Чумаков, уже более настороженно осматриваясь. Так-то впечатления о «живых» растениях, поймавших нас в ловушку, из него пока еще не выветрились. И это неплохо — расслабляться не стоит, чего бы этот покойник мне не обещал.
— В каком-то смысле, несомненно разумна, — подтвердил старик, победно усмехнувшись. — И в этом тоже сила нашего рода! Мало кто из могучих одарённых семейств, может похвастать подобной магией!
— Ну что ж, раз ты разумна, — громко произнес я в пустое пространство огромного холла, — тогда здравствуй, Пескоройка!
— Ройка-ройка-ройка! — Разнесло эхо по всем уголкам заброшенной вотчины князей Перовских, неизвестно сколько лет не слышавшей человеческого голоса.
— Она тебя приняла, внучок! — шмыгнув носом от взыгравших вдруг чувств (хотя не пойму, зачем шмыгать мертвецу?) произнес Вольга Богданович, после того, как эхо замолкло, и полез обниматься. — Я рад, что тебя так быстро нашёл!
А уж я-то как рад, что и словами не сказать. Вот только, что мне со всем этим наследством, неожиданно свалившимся на голову, делать-то? Ладно, посмотрим, что дальше отчебучит мой вдруг нарисовавшийся дохлый «родственничек». Везет же мне в последнее время на мертвяков! Но этот хотя бы вменяемый…
Пока же, осмотрим внимательно заброшенную вотчину князей Перовских — может быть, в этих древних стенах удастся разжиться новыми магическими знаниями, что помогут побыстрее фрицев добить.

[1] Па́ста ГОИ (от ГОИ — Государственный оптический институт) — шлифовальные и полировальные пасты на основе оксида хрома (III), используемые для шлифования и полирования стальных сплавов, в том числе термически упрочнённых, цветных металлов, твёрдых пластмасс и полимеров, стёкол (в том числе оптического стекла), керамических материалов и изделий из них.



Глава 15

Неспешно спускаясь по широкой парадной лестнице на первый этаж (ночевали мы с дедом на втором этаже, поскольку в некогда роскошных спальнях обнаружили остатки мебели), я с интересом разглядывал окружающую меня обстановку. Несмотря на долгое запустение, выглядел дворец дорого-богато. Но не той аляповатой барской позолотой, отчего так пищат самопровозглашенные нувориши-аристократы, устанавливающие в туалетах золотые толчки, а солидной монументальностью, от которой за версту веяло силой, мощью и настоящим богатством.
Однако, к настоящему моменту кровные потомки дедули приложили титанические усилия, чтобы смыть в тот самый унитаз все достижения своих великих предков, оставив в этом заброшенном особняке лишь голые стены. Не знаю, что здесь случилось, но от пропавшей мебели, предметов роскоши и картин на стенах особняка остались лишь светлые пятна, где они стояли или висели столетиями.
Однако, и это не смогло умалить мои впечатления от увиденного. Моё воображение рисовало роскошные приемы и балы, которые несомненно устраивали князья Перовские. Черт возьми, как же мне захотелось вернуть утраченное величие и блеск этому месту! Просто-таки до зубовного скрежета…
В ответ на эти мысли, я почувствовал, как меня коснулось что-то большое и необъятное, доброе для меня, но непримиримое к моим недругам. Это Пескоройка ответила мне взаимностью, показав, что ход моих мыслей, ей, несомненно, пришелся по нраву.
И что теперь она будет стоять за меня горой. И не только за меня, а за весь мой род! За будущих наследников и потомков. Это — её наиглавнейшая задача! Жаль, что она не умела изъясняться нормальным человеческим языком, чтобы поведать, что же здесь произошло? Почему, имея настолько мощную магическую защиту, род Перовских канул в небытие? Возможно, если мы как следует пошарим здесь «по сусекам», возможно, и найдем какие-нибудь улики.
Я улыбнулся, настроение отчего-то улетело просто в небеса и, прыгая через ступеньку, выбежал в холл. Откуда-то несло непередаваемыми запахами пищи, у меня даже в животе забурчало. Вчера мы с моим стариком (который живой и молодой — так-то теперь их у меня двое) лишь слегка перекусили перед сном, и я уже успел основательно проголодаться. Ваня, что ли, где-то рядом кашеварит?
Жрать хотелось неимоверно, но перед этим я должен был сделать еще одну очень важную для меня «вещь», которой не изменял практически в течении всей своей прошлой жизни. Если рядом есть водоём, подходящий для купания — то я обязательно должен в него с утра занырнуть. Тоже, кстати, меня к этому мой старик приучил. И этой своей привычке я не собирался изменять и здесь! Ведь вода — это жизнь!
Выбежав на улицу, я с низкого старта рванул в сторону уютного пляжа, манящего меня золотом песка, сверкающего под лучами ласкового, пусть и осеннего, но еще теплого солнца. К тому же, мне показалось, что температура внутри защитного купола несколько выше обычной. Здесь прямо как в теплице… Надо будет поинтересоваться у мертвяка, прав я или нет.
— И куда это мы так спешим, князь? — Услышал я знакомый скрипучий голос мертвого старика.
Ну, вот, помяни покойника, он и появится! Старик неожиданно и стремительно вырос передо мной, выпрыгнув из пустоты, словно чертик из табакерки. Невзирая на яркое солнце, Вольга Богданович себя неплохо чувствовал и под его лучами. Значит, это не та тёмная волшба, которая развеивается с первыми лучами солнца, или с первым криком петуха, как в книгах любят писать. Вольга Богданович — нечто иное, чем тот же вампир, который по сути, тоже поднятый мертвец. А вот у вампиров с солнцем проблемы…
— Поберегись! — Я едва успел изменить траекторию, чтобы не снести старикана с ног. Хотя, это еще бабка надвое сказала: кто бы кого снес? Однако, столкновения чудом удалось избежать. — Напугал, старый черт! — незлобно выругался я. — Так и заикой остаться недолго… Подожди- ка, — второпях я не успел заметить, как изменилось за прошедшую ночь поместье Перовских, — а кто это сделал? Неужели сама Пескоройка?
— Хех, — ехидно усмехнулся Вольга Богданович, — она еще и не такое может! Вот, ты только посмотри, как одно наше возвращение вдохнуло в нее жизнь! А если мы ей еще энергии от щедрот подкинем…
Я закрутил головой, стараясь уловить нюансы произошедших с поместьем изменений.
— Смотри-смотри! Не пропусти ничего, молодой князь! — продолжал подначивать меня старикан.
А изменения и правда были. Не очень бросающиеся в глаза с первого взгляда, но явные при более пристальном изучении. Вон там, в левом верхнем углу фасада, я это вчера отлично запомнил, отсутствовал огромный кусок штукатурки. Да и вся стена особняка была покрыта уродливыми изломанными трещинами. А сегодня от трещин и следа не осталось! И «проплешина» скукожилась, и не выглядит такой уж и огромной.
И так везде и повсюду, а не только на фасаде дворца: подмытый дождевыми потоками и просевший местами грунт под брусчаткой двора, сам собой выправлялся в идеальную плоскость, едва ли не на моих глазах! Сорная трава сохла, и осыпалась на камень. И этот сухой мусор сметало со двора легким приятным ветерком!
— Мы сумели вдохнуть в Пескоройку новую жизнь! И она вновь воспряла ото сна, готовая вновь служить верой и правдой роду Перовских! — Но вот нафталинового пафоса у Вольги Богдановича, хоть отбавляй.
— Очень удобно…
— И вообще, я же не просто так тут с тобой лясы точу! Пойдем, внучок, мне нужно тебе кое-что показать… — Мертвец вцепился в мой рукав и потянул куда-то в сторону от вожделенного пляжа и спокойной речной глади.
— Послушай, Вольга Богданович… — Попытался я затормозить движение покойника, но остановить тщедушного старика было невозможно! Он тащил меня за собой с мощностью настоящего полноприводного внедорожника.
— Чаго ещё? — Недовольно остановился старик. — И эта, Ромка, меж собой зови меня дедом… — неожиданно попросил он. — А на людях — и Вольгой Богдановичем можешь, али светлым князем Перовским — как хошь…
Вот интересно, а на каких это «людях» он со мной общаться надумал? С его подпорченной тлением рожей только в «Байках из склепа»[1] сниматься — на гриме и компьютерных эффектах здорово сэкономить сможем.
— Так это, деда, — я решил не спорить с мертвецом — хочет быть дедом — пусть будет (только не многовато ли дедов на одного меня?), — ты меня сначала накорми, напои, в баньке попарь и спать уложи…
— Перегрелся, часом, малец? — Старикан обеспокоенно приложил свою сухую и холодную руку к моему лбу.
— Вольга Богданович, родной! — укоризненно протянул я. — Это же иносказательно…
— А ты не умничай! — буркнул старик, надувшись как индюк и зыркая на меня исподлобья.
Обиделся, видать, блин! Он к свободным современным нравам ни разу не привыкший. Ну, что же, будем потихоньку приучать, раз уж от него пока никуда не деться.
— Я и не умничаю, дед! Я только-только проснулся… Мне надо принять ванну, выпить чашечку кофа…
— Чаво? — Еще сильнее нахмурился старик.
— Чаво-чаво? — Тут уже и я не выдержал. — Умыться мне надо и пожрать! Это ты у нас весь такой из себя мертвый, которому ничего из этого не нужно! А я еще живой, деда! Или ты меня реально хочешь голодом уморить?
— Ага, — старикан шумно пошкрябал крепкими ногтями в затылке, сдвинув слегка заплесневелую треуголку на нос, — вона ты о чём?
— Вот помру с голодухи, — весело пошутил я, — где потом еще одного наследника возьмешь?
— Ну, да, — нехотя произнес старикан, — другого такого попробуй найди? А у твоей матери, случайно, еще сыновей нету? — А вот шуточку мою насчет смерти с голодухи он, похоже, не понял.
— Нету, дед! И не надейся! — Отрубил я «хвосты». — Один я у матери такой! — Хотя, я и сам не знаю есть ли Романа Перовского родные братья и сёстры.
— Ладно, иди, Ромка, по своим живым делам, — проскрипел он, — но не задерживайся долго!
— Хорошо, деда, я быстро! — пообещал я мертвяку. — Одна нога здесь — другая там…
— Ох уж эти мне живые! — Покачал напоследок головой старикан, отправившись по своим делам не солоно хлебавши.
Ну, что ж, теперь я свободен! На реку! Я срывал с себя одежду, едва ступив на теплый золотой песок речного пляжа. Как давно я мечтал поплавать! А как же вчерашнее ночное купание при форсировании? Так это же совсем другое! А сейчас меня ждала речка, солнце и горячий песок!
Махнув рукой Ивану, который, как оказалось, уже искупался и вялился на песочке, я с разгона забежал в спокойную воду, внутренне собравшись: а вдруг за ночь вода все-таки остыла? Это ж не тропики, да и осень на дворе! Но к моей радости вода оказалась ничуть не холоднее, чем ночью! Такая теплая и приятная. Странно, конечно… Или это тоже работа Пескоройки?
Может быть, мне показалось, но в шуме ветра и плеске воды я услышал призрачный голос:
«Все для тебя, мой мальчик! Только не подведи и не предай меня!»
«Не подведу и не предам!» — «по инерции» мысленно ответил я, даже не успев удивиться. Словно оно так и нужно.
А после этого меня окатило таким нереальным ощущением тепла, преданности и «домашнего очага», что даже выдавило слезы из глаз. А может, это просто ветер…
— Э-э-х! — заорал я, как сопливый мальчишка, с разгона разбивая неподвижное зеркало воды.
Как же мне все это нравится, черти тебя дери! И я мощным кролем принялся разрезать водную гладь. Плавал я минут тридцать, не меньше. Я бы и дальше продолжал, но мой желудок уже недвусмысленно намекал, что пришла пора его, наконец-то, пополнить.
— Ты как, Вань? — спросил я Чумакова, развалившегося на тёплом песочке и жмурящего глаза, словно разомлевший котяра.
— Нормально, командир, — расслабленно протянул он. — Я нам пожрякать сварганил, но чего-то вдруг искупнуться решил… А здесь так хорошо, спокойно… Как давно уже не было… Я словно в другой мир попал… Где всё по-старому, без войны… Но пожрать действительно надо…
— Просто необходимо! — согласился я с дедом и, наскоро натянув одежду прямо на мокрое тело, отправился вместе с Иваном обратно в особняк.
Пока я спал, мой неугомонный дедуля, который живой, успел найти кухню в особняке и растопил печь. Незатейливая еда, которую можно было приготовить из имеющихся у нас продуктов, оказалась выше всяких похвал.
Я с удовольствием навернул приготовленную дедом болтунью из яичного порошка с тушенкой из американских поставок по ленд-лизу, которые наши солдаты в шутку называли «вторым фронтом». Похрустел галетами и с удовольствием запил все это отличным вином из пыльной бутылки, которого у нас, кстати, в пайке не значилось.
— И откель тако богатство? — поинтересовался я у деда, после очередного глотка — вино действительно было бесподобным.
— Да здесь, Ром, целый погреб отменного вина! — отозвался уже слегка захмелевший Ванька, невесть когда успевший здесь всё проинспектировать. — Большая часть бутылок, правда, побита. Но и того что осталось — можно целую роту не одинь день поить! Да еще в бочках чего-то имеется…
Вот, дедуля! Вот, пострел! И как он только умудрился этот погреб так быстро отыскать? Но вино, действительно, выше всяких похвал. Я такого, пожалуй, в своей жизни еще пробовал. Дорогое, видать и редкое. А если еще и выдержку учесть… В общем, позавтракали мы отменно, как настоящие аристократы. Всем же известно, что вино или шампанское пьют по утрам либо аристократы, либо дегенераты. А я так и вовсе сейчас всамделишний князь.
— Слушай, Ром, — когда с нашей незамысловатой трапезой было покончено, произнёс дед, — меня терзают смутные сомнения… Как-то у нас здесь всё слишком гладко идёт… Согласен?
— Есть немного, — согласился я.
— И мертвяк этот странный, который вдруг твоей близкой роднёй оказался…
— Ну, не сказать, чтобы близкой, — я усмехнулся. — Хрен его знает, когда он там откинулся? Кровной — да. Но сколько поколений между нами лежит? Целая пропасть! Там той крови — седьмая вода на киселе. Однако сам факт такого невероятного совпадения весьма настораживает. Слишком маленькая вероятность…
— Ты бы ему сильно не доверял, командир, — предупредил меня Иван. — Очень подозрительный старикан, к тому же из князей… Упокоить бы его… по хорошему-то… Мертвяки должны спокойненько в земле лежать…
— Давай, мы сначала дождёмся, — предложил я, — чтобы он магическую защиту с поместья снял. Без этого мы с тобой тут надолго застрянем.
— Ну, это само собой, — согласился Иван, — не будем понапрасну рисковать.
— А еще наш немножко мертвый дедуля особой магией владеет, которую и перенять бы не грех…
— Ага, — поёжился Чумаков, — у меня от этих зубастых цветочков до сих пор мурашки по всему телу бегут. Вот бы на фрицев такую погань напустить! — мечтательно произнёс он.
— Вот поэтому, Вань, распахни пошире глаза и прочисти уши! Чтобы ни единого словечка, вылетевшего из нашего мертвяка, не упускал. Если даже всё и не поймем — можно будет позже додумать и докрутить! Усёк?
— Так точно, товарищ командир! — серьезно ответил дед, выковыривая из опустевшей сковороды пригоревшие кусочки тушенки.
— Тогда пошли, будем у нашего радушного хозяина незаметно выпытывать его секреты.
Едва мы вышли на улицу, как рядом тут же нарисовался Вольга Богданович. Причем, складывалось такое впечатление, что он соткался на своём месте словно из воздуха. Эх, надо было магическое зрение включить, ведь применял он явно не простой морок для отвода глаз — я бы всё равно заметил, а что-то более изощрённое.
— Готовы, ребятки, оказать помощь немощному старику? — поинтересовался мертвец.
А я вспомнил, как этот «немощный старичок» тащил меня утром за собой, как самый натуральный танк. Не замечая моих усилий.
— Что делать надо, Вольга Богданович? — уточнил я.
— Для начала в родовое святилище сходим, — безапелляционно произнёс мертвец. — Могилам предков поклонимся, благословение на возрождение рода попросим…
Я кивнул — смысла возражать мертвому старику не было, а Ивана он не прогонял. В общем, будем считать это экскурсией по заброшенному поместью. Мы вышли из особняка, и старик потащил нас в сторону соснового бора, вольготно раскинувшегося за дворцом, туда, где широко разрослось старое кладбище. Но заходили мы на него с другой стороны, где мне бывать еще не доводилось.
Сразу за тыльной стороной дворца начиналась аллея, когда-то щедро отсыпанная серо-голубой мраморной крошкой. К настоящему моменту, крошку размыло дождями, а сама аллея поросла тонкими молодыми деревцами. Но когда-то она, должно быть, выглядела как полноводная река. Именно такое складывалось у меня впечатление.
— Река жизни, — словно подслушав мои мысли, торжественно произнес старый мертвец, — которая несет нас от самого рождения и до конца наших дней, когда мы узрим могилы наших предков и соединимся с ними в едином эгрегоре[2] рода.
Дедуля порывался было спросить, что такое эгрегор, но я толкнул его локтем, беззвучно прошептав одними губами, что потом объясню. Иван кивнул, и мы продолжили путь.
Уже было прекрасно видно, как сквозь деревья проглядывает обширное кладбище, сквозь которое мы, собственно и пробрались вчера в поместье. Мое внимание привлекло небольшое, но величественное строение, отдаленно напоминающее по виду православный храм, только вместо креста на маковке самого высокого из куполов, крытого каким-то голубым и сверкающим на солнце металлом, была изображена фигура, символизирующая знак бесконечности.
— Наше родовое святилище, — благоговейно произнес покойник, — а также — место упокоения всех предыдущих патриархов рода…
— И ты почему не там, Вольга Богданович?
— Мой саркофаг тоже находится в храме, — возразил старик. — И именно здесь я и пробудился от смертного сна. А дальше уже в ход пошли магические штучки…
— А почему именно ты восстал? — пока мы приближались к храму, я не переставал засыпать старика вопросами.
— Не знаю, — пожал худыми плечами Вольга Богданович. — Возможно, наши дела не так плохи, как мне кажется. Иначе поднялся бы, кто помощнее меня. Тот же Вольга Всеславьевич[3], в честь которого меня и назвали. Но он умер слишком давно, и его душа могла настолько врасти в наш общий эгрегор, что её оттуда и насильно не вырвать…
— Да что это за эрегор-то такой, деда? — Вот тут я посчитал уместным задать этот вопрос мертвецу — все-таки стоило узнать, так сказать, нюансы его существования. — В чем его смысл?
— Понимаешь, внучок, — старик даже остановился, видимо этот вопрос был очень серьезным с его точки зрения, — эгрегор — это проявление в реальном мире бестелесных сущностей твоих досточтимых предков, слившихся в едином групповом «разуме», не пожелав уйти на перерождения в круговорот Сансары.
— Но зачем? — До меня пока не дошел смысл этой сложной метафизической заморочки.
— Эгрегор образует мощное энергетическое поле, пробить которое не в силах, даже самые могучие маги… Если, конечно, они не объединят усилия, — добавил он, немного подумав. — Этим твои предки сумели превратить свою вотчину в поистине неприступную крепость! А с одним из проявлений этого эгрегора ты не так давно «познакомился»…
— Так Пескоройка… — наконец-то дошло и до меня.
— Пескоройка и есть часть этого «группового разума», — подтвердил мою догадку старик. — Что может быть почетнее, чем служить верой и правдой на благо своему роду даже после смерти?

[1] «Байки из склепа» — телесериал (1989–1996 ), созданный по мотивам комиксов Уильяма М. Гейнса, составленный из более чем полусотни сюжетов, представляющих собой короткие страшно-юморные истории, рассказанные от лица симпатичного обитателя склепа, сопровождаемые его едкими, зловонными комментариями. Помните — смех продлевает жизнь, а постоянный смех сделает вас бессмертным.
[2] Эгре́гор (от др.-греч.«бодрствующий») — понятие, термин и концепция в оккультизме и эзотерике, означающее нефизическую сущность, групповое биополе. В научной среде считается маргинальной антинаучной теорией.
Сторонники этих теорий предполагают, что более или менее крупные человеческие сообщества способны вырабатывать собственное энергетическое поле под влиянием устремления к одной цели (эгрегор творческой школы, эгрегор государства, эгрегор религии и пр.). Участники сообщества могут испытывать чувства сопричастности («подключение» к объединяющему их эгрегору) и повышать личный энергетический потенциал.
Исторически это понятие использовалось в енохианских религиозных традициях и относилось к ангелоподобным существам (или наблюдателям).
[3] Вольга́ Святосла́вич (также Волхв Всеславич или Волх Всеславьевич) — богатырь, персонаж русских былин. Основными отличительными чертами этого героя являются способность к оборотничеству и умение понимать язык птиц, рыб и зверей.



Глава 16

Внутренне убранство небольшого храма было выполнено в кроваво-песчано-голубых тонах: символизирующих кровь, воду и песок, как поведал мне Вольга Богданович. Как я понял, основным направлением дара князей Перовских была самая древняя и самая мощная магия — магия крови. И в этом промысле с моими новоявленными родственничками не мог сравниться ни один колдун. Даже древние упыри старались не переходить дорогу этим могущественным магам.
Храм был мрачновато-торжественным, но я в нем, отчего-то, чувствовал себя спокойно и расслабленно. Как будто точно знал, что здесь со мной не случится ничего плохого. Все стены и своды куполов этого места упокоения моих могущественных предков, были расписаны искусными фресками, наподобие икон, повествующие об их славных деяниях.
Вдоль стен храма были установлены массивные саркофаги, белокаменные надгробия которых были местами отделаны чеканным золотом, серебром и бронзой. Я, медленно прошелся вдоль мест вечного (хотя, не факт, если вспомнить, что один из них вполне себе живо семенил рядом со мной) упокоения предков, пытаясь читать надписи на надгробиях, выполненные по-старославянски.
— Ощущаешь единение с почившей родней? — поинтересовался Вольга Богданович.
— Есть что-то такое, — не стал я скрывать, поскольку действительно испытывал подобные чувства. Хотя, если рассудить по чести, это ведь не моя родня, а настоящего Романа Перовского, в теле которого я сейчас и находился, уже считая его по-настоящему своим. — А твой, похоже, вот этот? — Я остановился у саркофага, могильная плита которого была сдвинута в сторону, открывая опустевшую гробницу. — В лета 7262[1]-ого генваря 8 ден, — с трудом прочел я надпись, не разряженную на отдельные слова, — преставис княж Вольга Богданович Перовски.
Твою медь! Ведь это выходит восемнадцатый век, если дата смерти старика указана от сотворения мира. Там разница в пять с половиной тысячелетий. Вот сколько точно, я не помнил, а дергать ради этого память настоящего Чумы не решался — хрен его знает, как на это отреагируют мои «древние и могучие предки», которые, вроде бы и преставились, но как-то не до конца.
— Мой! — с гордостью произнес дедуля, поглядывая на распахнутую домовину с какой-то теплотой в глазах. — Отличную обитель мне устроили… Тихо там было и спокойно… А сейчас — всё суета сует одна…
— Неужели, вернуться хочешь? — не поверил я.
— Доживешь до моих седин, по-другому запоешь! — пригрозил мне старикашка. — Ну, хватит ужо — в другорядь будешь на могилы предков зенки пялить! Мы сюда не за этим пришли.
— А зачем? — не стал я спорить со стариком, хотя мне было очень любопытно посмотреть. — Ты же говорил, могилам пращуров поклониться идём…
— И это тоже, — согласно кивнул мертвяк. — но самое главное — благословение предков получить!
Вольга Богданович тем временем подошел к большой каменной глыбе, расположенной у восточной стены храма. Приглядевшись, я заметил, что эта каменюка с углублением посередине излучает едва видимый свет, преимущественно кровавого спектра. Однако, ничем другим этот угловатый обломок скалы себя пока не проявлял.
— Именно здесь на протяжении веков и проходили инициацию все одаренные нашего рода, — веско произнес старик. — Именно у этого алтаря получали они благословение предков… по крайней мере, с момента переезда из Киева. Но тебе инициация не нужна! А вот без благословения настоящим князем Перовским не стать!
В небольшой нише за алтарём обнаружилась старая деревянная «коробка», узкая и продолговатая, не больше локтя в дину. Древесина темная, с глубокими трещинами вдоль волокон, а с одного края, так и вовсе обугленная, словно её вытащили из жаркого костра.
На измочаленной временем поверхности, если основательно напрячь зрение, можно было заметить какие-то нелепые, на мой взгляд, и весьма кособокие руны, как будто вырезанные неумелым резчиком, либо и вовсе — ребенком. Часть из них нельзя было даже идентифицировать, настолько они затерлись, либо заросли «пылью веков».
Я взглянул на коробушку магическим зрением, но не разглядел в ней даже капли магии, как будто она «высохла» или испарилась за столько-то веков. Я не разглядел силы даже в резных символах, словно их не пробуждали к жизни долгое время. Либо эти «детские каракули» вообще не имеют никакого отношения к магии.
— И что это, деда? — Я вопросительно посмотрел на старика. — Что за старая деревяха?
— Открой и узнаешь! — произнёс старикан, протягивая мне коробку.
— Ну, если так надо… — Пожал я плечами, принимая древнюю хреновину непонятного пока предназначения.
— Надо, Рома! Надо! — Старикан потрепал меня своей слегка усохшей ладошкой по плечу.
Я положил раритетную коробочку на сгиб левой руки — класть её на алтарь старикан не разрешил, и откинул крышку. А вот из под крышечки-то силёнкой шибануло будь здоров! У меня едва глаза, нахрен, чуть не вышибло! Вот оно в чем дело было — коробочка-то, оказывается, выполняла роль «предохранителя» — не давала вырваться наружу силу хранимого в ней артефакта.
А хранился там какой-то неказистый ножичек, выточенный, если мне не изменяло зрение — из натуральной кости. Вот чьей — большой вопрос! Вполне допускаю, что из человеческой. Уж очень у него «шарик» на загнутой рукоятки смахивал на «шарнир» тазобедренной кости.
— Ух ты, как жжется! — произнес Иван, закрывая лицо руками. — Что там у вас такое?
— Древнейший родовой артефакт, — гордо пояснил Вольга Богданович. — От самого прародителя Волги Всеславича передается из рук к в руки каждому новому главе рода…
— А чего он так на человеческую кость похож? — справившись с болезненными последствиями силового выброса артефакта, беспардонно поинтересовался Чумаков.
— Так из натуральной кости прародителя нашего и сделан был, — ничуть не смутившись, пояснил мертвец. — Зато какой силой обладает, почувствовали?
— Еще бы, — хмыкнул дед, почесав лицо, — до сих пор рожа зудит! Ты бы, старче, предупреждал хоть, что ли? А то неровен час спалишь нас к чертям собачьим!
— Ничо с вами не сделается — только сильнее станете! — скорчив брезгливую физиономию, отмахнулся от него мертвяк. — А жжется немного — так ты не нашей крови. Но и не враг, а то бы и правда дотла бы спалило…
— Так ты меня проверять что ли удумал, папаша? — возмутился Иван. — Вот за такие шутки…
— Тихо, Вань! Остынь! — попросил я деда, понимая, что мы постепенно добирались до одного из главных секретов этого древнейшего рода. А, возможно, и основной вундервафли, на которой зиждилось их былое могущество. — Ничего же страшного не произошло. Так после смерти этого вашего… вернее нашего, — поспешно поправился я, — основателя, — из его тазобедренной кости этот ножичек вырезали?
— Отчего же после смерти? — отчего-то удивился Вольга Богданович. — Он этот артефакт еще при жизни изготовил, как раз им первых Перовских — своих детей, и инициировал…
— Сам себе ногу отхватил, чтобы этот ножичек забабахать? — потрясённо покачал головой Иван. — Во дела, похоже совсем с жира аристократы бесятся! — Никак не мог успокоиться он.
А вот я, как раз, совсем не удивился. Я хорошо помнил, как мы с Глашей испытывали нашу разработку, проверяя насколько мощно идет регенерация после применения новой печати. И руки пришлось лишаться, и ноги… Так что понимаю я этого прародителя — настоящий экспериментатор и новатор большую часть своих изобретений испытывает на себе, любимом.
Так это было в прошлом, так же осталось и в настоящем, и в будущем тоже, думаю, найдутся самоотверженные люди, готовые ради процветания своих близких, человечества и торжества науки идти на смертельный риск. В основном, конечно, это смельчаки были медиками, но и среди других профессий подобные люди были не редкостью.
Я конечно сомневаюсь, что тот мой древний родственничек — прародитель рода Перовских, так уж радел за всё человечество. Но за собственную семью, род и племя — бесспорно, раз уж пошёл на такой риск. Только какой резон был использовать именно эту кость? Неужели никакого другого подходящего материала не нашлось? Ладно, не мне его судить — я пока в этих делах совсем не шарю.
— Вольга Всеславьевич был могучим чародеем! — чуть не с придыханием (а мертвяки, вообще-то, не дышат) произнёс Вольга Богданович. — Сыном[2] самого Великого Змея — Ящера! Во время его рождения само небо вздрогнуло, а земля затряслась, а после весь мир замер! И даже древние чудовища застыли в ужасе, пораженные мощью нового Властителя силы.
Твою же дивизию! И чего мне так на всяких великих змеев и змеих везёт-то? Куда ни ткни, куда ни плюнь, так обязательно в какое-нибудь хтоническое существо попадешь! Братишка Лихорук — сынком Великой Матери Змеихи оказался, а я сам (вернее, настоящий Рома Перовский) — потомком тоже змееподобного славянского божества — Ящера. Может так статься, что мы с ним действительно в родстве окажемся…
У меня от этих размышлений даже голова затрещала. Хотя, надо бы уж привыкнуть, что я по самую маковку погрузился в хитросплетения древних былин, мифов и легенд. А там даже серьёзные дядьки с учёными степенями нихрена разобраться не могут. Куда уж мне…
— Не будем тратить время! — Наконец-то перестал рассказывать нам сказки мертвец. — Пора провести обряд благословения.
— А что делать-то надо? — поинтересовался я.
— Возьми костяной нож прародителя, — подсказал мертвец, — вскрой ладонь и окропи своей молодой и горячей кровью алтарь нашего рода!
— Как окропить? — уточнил я, чтобы случайно не накосячить. — Просто сверху кровью полить?
— Угу, — кивнул старикан. — Вот в эту ложбинку чтобы немного натекло, — и он указал пальцем на основательное углубление в камне.
— И что после этого будет? — продолжал допытываться я. — И мне что потом делать?
— Узнаешь! Давай, режь уже — не тяни! — поторопил меня оживший покойник. — Предки заждались…
Ага, вот и причина — похоже, что остальным мертвецам тоже причаститься моей свежей кровушкой захотелось? А чем же тогда они от обычных упырей отличаются? Хотя, Вольга Богданович уже давно бы мог мне или Ване в глотку впиться, но отчего-то этого не сделал.
Хорошо, доверюсь жившему дедуле на этот раз, а там — видно будет. Я на всякий случай активировал внутри своего тела очередную целительскую печать. Лишней не будет… Да и рану на руке залечить — не бинтовать же её? В общем, я основательно подготовился ко всевозможным каверзам, и просто так меня свалить, если у моих новоявленных родственничков имеется такой план, теперь не получится — я еще и потрепыхаться сумею.
— Ладно… — Не без некой опаски я взялся за рукоятку костяного ножа, основательно отшлифованную за многочисленные века ладонями неведомых мне патриархов рода. — Ну, нихрена же себе… — Я неожиданно почувствовал, какая поистине титаническая сила заключена внутри этого внешне неказистого предмета.
Даже не знаю, с чем сравнить гудящую в нем энергию. Наверное, с каким-нибудь ядерным реактором, питающим энергией большой мегаполис. Такое вот у меня возникло ощущение.
— Ага! Почувствовал-таки объединённую силу рода! — довольно воскликнул старикан, растянув в улыбке свои тонкие бескровные губы. — Еще одно доказательство, что ты нашей крови! От чужака уже давно остался бы лишь один пепел!
Я, в принципе, предполагал, что здесь есть какой-то подвох. Что всё не так просто, как выглядит на первый взгляд. Но, так или иначе, еще одну проверку «на вшивость» я с честью прошёл. Знать бы, сколько их еще у мертвого старикана в загашнике? И не убьёт ли меня очередная?
За себя я не сильно переживал, а вот жизнью своего молодого деда (а он мне точно самый родной человек в этом мире, хоть уже и не кровный) рисковать совершенно не хотелось. Ему еще жить и жить! Так что я запустил и в его организме свое новейшее универсальное заклинание. «Полуфабрикатов» я наготовил заранее, потом только и делал, что насыщал их энергией в «свободное» от заморочек время.
— Ну, деда! — укоризненно покачал я головой. — Ну, и проверочки у тебя!
— А как по другому-то, внучек? — В очередной раз «мило» улыбнулся мертвяк. — Враги кругом! Они повсюду! А у вас сейчас разве не так?
Самое смешное, что у нас сейчас всё именно так, как озвучил старикан. Враги везде, враги повсюду. Война идет по всем фронтам, и на невидимых фронтах тоже: шпионы, диверсанты, вредители! Ничего не изменилось за прошедшие триста лет с момента смерти Вольги Богдановича. Совершенно ничего!
И, как мне было это доподлинно известно — ничего и не изменится в будущем. И это весьма удручало. Но поддаваться унынию я не спешил — я постараюсь хоть немного изменить этот мир! Ведь мы рождены, чтоб сказку сделать былью! И мы это сделаем!
— Всё так, Вольга Богданович, — признал я правоту старика. — Враги повсюду.
— Кто, как не враги, уничтожили мой… наш род? — поправился старикан. — Просто счастье, что мне удалось тебя найти! И мы вместе вновь возродим семью!
Да-да, мертвецу просто несказанно повезло. Какова была вероятность того, что наш самолёт собьют именно здесь, поблизости от Пескройки? Какова вероятность, что наш путь пролегал именно здесь? Какова вероятность, что магический барьер поместья практически отключился, и мы смогли проникнуть на его территорию? Во всех случаях — ничтожная! Но произошло именно так, как произошло.
— Не иначе само Провидение нам благоволит, внучок! — продолжил растекаться елеем Вольга Богданович. — Давай ужо, режь руку! — вновь напомнил он.
Была, не была! Я, отдал ящичек старому умруну, вытянул левую руку над алтарем, приложил к её ладони костяной нож прародителя, а затем медленно и с оттяжечкой провел остро заточенным лезвием по «линии ума»[3], как говорят хироманты. Чертов нож оказался настолько остер, что если бы я надавил чуть сильнее, то наверняка бы отмахнул себе пол-ладони, разрезав кости и не заметив этого.
Да и без этого я распахал себе руку настолько сильно, что кровь из раны буквально хлынула на алтарь. Я мысленно выругался, но не проронил ни слова, просто отвел подальше от раны руку, сжимающую нож. Мне даже показалось, если бы я этого не сделал, костяной ножичек сам по себе бы продолжил кровавую экзекуцию. Он просто жаждал, даже алкал моей крови. Давненько, видать, его не кормили…
Мертвец, видимо, участвующий в этой церемонии не в первый раз, быстро подскочил ко мне с раскрытой шкатулкой для ножа, в которую я его и опустил. И самое интересное, что на лезвии ножа я не заметил ни капли моей крови. Похоже, что чертов артефакт её натурально впитывает, как чертов грёбаный упырь.
Щелкнув крышкой коробочки, Вольга Богданович отступил на шаг назад, оставив меня один на один с алтарем. Углубление в камне постепенно наполнялось, а свечение этой огромной каменюки начало постепенно набирать обороты. У меня складывалось впечатление, что с каждым пройденным мгновением, с каждой каплей моей пролитой крови, алтарь раскалялся. Иначе, как объяснить тот невыносимый жар, что начал идти от него?
К слову, кровь потихоньку переставала сочиться на алтарь — в полную силу заработала печать исцеления, закупорив разрезанные сосуды. Я успел отметить, что на этот раз регенерация шла гораздо медленнее, чем обычно. Иначе я бы такую большую «лохань», вырубленную в камне, не успел бы наполнить едва ли не до самых краёв.
Камень меж тем раскалился до такого состояния, что моя кровь начала булькать и пениться, а затем и вовсе закипела. Запахло словно жарким летом на бойне, а во рту появился металлический привкус. Испаряемая кровавая влага легким туманом начала затягивать храм.
Туман становился всё гуще и гуще, буквально через пару ударов сердца он поглотил всё вокруг. Я оказался в настоящем кровавом мареве, через которое не было видно даже алтарного камня. Пропали все звуки. Я перестал ощущать даже собственное тело, как будто в очередной раз его лишился, либо вдруг оказался в состоянии невесомости.
Так, наверное, чувствует себя еще не родившийся человеческий младенец, плавая в околоплодных водах в чреве матери. Мне стало хорошо, тепло и уютно. Все горести, невзгоды и печали если и не исчезли совсем, то отступили куда-то далеко-далеко. Я даже забылся, потеряв ощущение времени, как вдруг громыхнувший словно с небес глас, строго вопросил:
— Кто ты, человече? И что тебе нужно от Хранителей рода Перовских?

[1] Дата смерти князя Перовского указана от сотворения мира. Чтобы вычислить год от сотворения мира, необходимо к текущему году (время, прошедшее от Рождества Христова) отнять 5508 лет. По мнению древних авторов, именно столько жило человечество до рождения Христа. Согласно этим расчетам он «преставился» в 1754 г. От Рождества Христова.
[2] Интересным является былинный момент зачатия Вольги (Волха)– его мать гуляла по саду и случайно наступила на змея, змей обвился у неё вокруг ноги и она заберемела. Отец Волха Всеславьевича — тотемный предок его славянского племени, Змей. Есть достаточно подтверждений того, что часть славян почитали змей, а археологические находки в Новгороде говорят о существовании там культа змееподобного божества — Ящера.
[3] Линия ума (линия головы) в хиромантии начинается между большим и указательным пальцем и идет горизонтально, разделяя ладонь пополам.



Глава 17

Голос ударил громким набатом у меня в голове, мгновенно разрушив то ощущение покоя и счастья, которое я испытывал мгновение назад. Чего он хотел этим добиться? Внести смятение в мою душу? Заставить нервничать? Проникнуться величием некогда могучих колдунов и волшебников?
Так вот, со мной это ни разу не получилось! Такое резкое выбивание меня из состояния умиротворённости сделало только хуже — я ни разу не проникся величием предков, а наоборот — стал злым и раздражительным. Бывает со мной такое время от времени — то ли муха какая покусает, то ли я с цепи сорвусь.
— Что мне от вас нужно? — ядовито поинтересовался я. В голову, а я опять стал её чувствовать, ударило чем-то «горячим». А по всему телу, пусть, и невидимому пока, словно ток пробежал. Одним словом, взбодрился я не по-детски. — А вы ничего не попутали, неведомые мне товарищи хранители? Мне вы нахрен не упали, а вот я вам для чего-то понадобился!
— Да… да… да ты…
Ага, вот и хранителей проняло! Давненько, видать, с ними никто так не разговаривал. Расслабились, старички, размякли в «тиши и неге» собственного уютного склепа, хватку потеряли, что даже подходящих слов подобрать не смогли. Вот и с их некогда могучим родом, похоже, то же самое и произошло — схарчили их наглые и молодые. А надо выходить, ребятки, хоть изредка из зоны комфорта. Обо всем этом я сказал этим замшелым и дохлым пенькам в весьма жесткой форме.
— Да как только твой поганый язык повернулся? Жалкий ведьмак! Да я тебя…
О! Вот уже и угрозы в ход пошли. Но я этим ребяткам ничем обязан не был. И мне, честно говоря, возрождать чего-то там, совершенно не хотелось. Хотя вызнать магические тайны столь древнего семейства, и обернуть их на благо моей Родины был большой соблазн. Однако, что-то внутри меня неимоверно тянуло к этим хранителям, как будто мы были с ними чем-то единым. И это было странно…
— Остановись, Лютовлад! — Неожиданно в нашу перепалку вмешался еще один голос. Мне показалось, что даже окружающее меня «пространство» задрожало от силы, которая просто изливалась из его голоса мощнейшим потоком. — Ведь он не сказал ни слова кривды! Где были мы, духи-хранители, когда наш род… — Голос неожиданно прервался, а я почувствовал горечь сожаления, которую сейчас испытывал неведомый мне собеседник. — Мы просрали всё, что только можно было просрать! Причём, никто из нас не знает, как это всё произошло! Может быть, ты нам об этом поведаешь, Лютовлад?
— Прости, Волх Всеславич, — отозвался голос, что говорил со мной прежде, — у меня нет ответа…
Вот, оказывается, кто снизошёл до разговора со мной — сам прародитель рода Перовских — былинный русский чародей Волх Всеславич! Или, как его назвал знакомый мне дедуля мертвяк — Вольга Всеславьевич. Оборотень, колдун, великий охотник, вождь древнего племени, еще докняжеского периода, если принимать во внимание научные труды историков, которые мне довелось в своё время читать. Я ведь не сразу понял со слов моего дедули-мертвеца, про какого прародителя он мне рассказывал.
— А раз нет ответа — тогда помолчи! — рыкнул древний колдун, а все мое «естество» (в каком виде я здесь присутствую, мне было не совсем понятно) едва выдержало эту встряску силой, которая вновь пролилась из его голоса.
— Назови своё имя, ведьмак! — Теперь уже обладатель этого мощного голоса, который вообще можно было использовать вместо оружия, обратил свой взор на меня. — Я чувствую, что ты нашего рода — и в тебе течёт моя кровь… Не так много, как хотелось бы… Но она есть и её достаточно, чтобы признать тебя главой рода…
— Точнее, единственным из рода, Вольга Всеславьевич, — слегка уел я древнего старикана, чтобы он не зазнавался, а четко представлял, в каком месте на данный момент находится его обожаемый род и все его потомки.
Все, у кого имеется хоть немного мозгов, уже поняли, что род Перовских находится в глубокой жопе. И если эти замшелые старпёры хотят, чтобы я его оттуда вытащил, пусть делятся мощными убер-плюшками. Иначе, какой мне резон помогать абсолютно чужим мне людям… Да и не людям даже, а так — весьма чуждым моим убеждениям мертвякам… Духам-хранителям неизвестно чего, твою медь! Рода-то, как такового, уже и в помине нет.
— А ты не глупец, мой далёкий потомок, — довольно отозвался былинный чародей. — Сам догадался, что мы тут все обосрались, — а в выражениях древний не стеснялся, — али кто подсказал?
— Роман Перовский дураком никогда не был, — хмыкнул я. — А сложить два плюс два сложная задачка только для полных недоумков…
— Да как ты смеешь так с основателем… — перебил меня уже пышущий гневом знакомый голос Лютовлада, которого, в свою очередь, осадил сам Волх Всеславич:
— Ты опять, Лютовлад? Мне что, лично выкинуть тебя из эгрегора семьи и отправить к колесу Сансары на перерождение?
— Прости, о Мудрейший, но его наглость и непочтительность…
— Его наглость и непочтительность привела всех в чувство! И меня в том числе! Он будет отличным главой рода! И я своею волею лично благословляю его на новые свершения! Род должен возродиться! Иначе, нам всем давно пора на очередной круг! Кто-то против? — ради проформы поинтересовался Вольга Всеславьевич.
Противников, естественно не было — авторитет прародителя «в среде» духов-хранителей был непререкаем.
— А ничего, что он обычный ведьмак? — вновь влез гадский Лютовлад.
Вот чего этому Лютику, сука, спокойно не сидится? Вроде нормально уже всё порешали, а он опять лезет!
— Обычный ведьмак? — весело громыхнул былинный колдун. — Ты совсем уже нюх потерял? Разуй глаза, или что там у тебя вместо них? Сколько вед видишь?
— Шесть… полных… Чуть-чуть до семи не хватает, — поспешно выпалил Лютовлад. — Но это же ведьмачьи веды!
— А за какой срок он успел так возвыситься, ты не рассмотрел?
— Прости, о Великий, этого мне не дано, — сознался Лютовлад.
— А головой подумать не судьба? — ядовито поинтересовался Волх Всеславич. — Ему еще и трёх десятков вёсен не минуло, а он ведьмак уже почти седьмого чина! Скажу больше — его дар проснулся всего лишь две луны назад!
— Это немыслимо, о Великий… — вновь пырхнулся гадский Лютик.
— Тебе напомнить, за какой срок я возвысился[1]? — Голос древнего колдуна неожиданно стал холодным и колючим, как зимний буран. — И лучше помочи, Лютовлад, пока я не осерчал.
Это он еще не осерчал? Да меня уже основательно пробрало «морозом», хотя своего тела я до сей поры не чувствовал. И как, интересно, эта магия действует?
— Пусть он ведьмак, — продолжил Вольга Богданович, — но я чувствую в нём хороший потенциал. Не будем ломать то, что уже имеется. А вот одарить…
Я неожиданно почувствовал, что меня словно бы наизнанку вывернули. Не знаю, как по-другому описать эти ощущения, когда собственного тела не ощущаешь, но и связь с ним, вроде бы, не потеряна. Я боялся лишь одного — как бы эти «братцы-духи» не обнаружили внутри меня первого всадника.
Но они не обнаружили, либо не придали этому значения. Но эта «экзекуция» долго не продолжилась — вскоре «неприятные» ощущения сошли на нет.
— Теперь ты кровезнатец, Роман Перовский, — как-то буднично сообщил мне Волх Всеславич. — Все главы рода кровезнатцами были, — пояснил он.
— Кровезнатец? — переспросил я. — Это типа гематолог, что ли? — задумчиво произнёс я.
— Это по-гречески, штоль? — Волх неожиданно проявил чудеса языковой эрудированности, чего я от него никак не ожидал. — Доводилось мне в ихних эллинских землях бывать… — Ударился он в воспоминания. — Хорошо у них — всяк год тепло, да море-окиян… Гемо — кровь по-ихнему, по-эллински, ну, а логос — учение, наука, знания. Выходит, что гематолог и кровезнатец — одно и тоже, только на разных языках. Только вот что я тебе скажу, Роман Перовский — невместно нам меж собой на чужом поганском языке балакать, когда свой, исконно ро̀дный под рукою имеется!
— Понял, Волх Всеславьевич…
— А теперь — прими мое БЛАГОСЛОВЕНИЕ! — вновь сотряс воздух легендарный древний чародей. — Теперь ты глава рода… А дальше, как-нибудь. В общем — сами разберетесь…
Кровавое марево неожиданно развеялось, и я опять очутились в родовом храме стоявшим возле алтаря. Правда кипящей крови в углублении уже не было, а на моей ладони не осталось даже шрама от раны. Взглянув на напряженную физиономию моего молодого деда, я устало улыбнулся (отчего-то я чувствовал себя вымотанным донельзя) и произнёс:
— Слышь, Вань, разжимай булки! Я уже вернулся! Всё нормально прошло!
— Откуда вернулся? Когда прошло? — удивился мой старик.
Похоже, что я отсутствовал совсем незначительный промежуток времени, что дедуляничего и не заметил, либо эта встреча «на высшем уровне» происходила непосредственно в моей голове, в этаком ускоренном режиме «мысленной групповой конференцсвязи» с духами-хранителями рода.
— Чувствую на тебе благословение пращуров, — обрадовано произнёс мертвяк. — О-о-о! Неужто Сам Вольга Всеславьевич «руку приложил»? — Каким-то образом почувствовал во мне старикан эманации основателя.
— Сам, Вольга Богданович! Лично…
Челюсть у мертвяка реально отпала. Видимо появление прародителя на семейном совете духов, было чем-то выдающимся.
— Лять — не встать! — О как старикана вштырило. — Я ведь и сам его глас всего-то раза три и слышал…
— Благословил он меня, деда. А дальше, сказал, сами разбирайтесь.
— Разберёмся, Ромка! — обрадованно воскликнул мертвяк. — Решения основателя не обсуждаются! От щедрот своих даровал что? — Тут же потребовал отчета старикан.
— Сказал, что я теперь кровезнатец, — вполне серьезно ответил я. — Еще бы знать, как развивать этот дар?
— С этим-то я тебе помогу! — продолжал полыхать энтузиазмом Вольга Богданович. — Сам таким даром не одно столетие владел — родовой, как-никак! Мы ведь теперь одна семья, Рома! Один за всех, и все за одного! Перовские своих не бросают! — зачастил лозунгами мертвый старикан. — Запомни это! Накрепко запомни, внучок! — Глаза мертвяка ярко сверкнули.
— Уже запомнил, деда!
На этот раз я очень чётко чувствовал состояние мертвеца. Он не пытаелся юлить или врать — он на самом деле так думал. Какими еще возможностями обладает глава рода Перовских, мне только предстояло узнать — ведь у меня еще есть обширный кладезь информации в виде дедули, когда-то тоже занимавший этот пост.
— Эх! — по-стариковски заворчал мертвец. — Не было же печали… Суета, сует… Теперь придется еще и лабораторию восстанавливать, если её тоже угробили…
— Что за лаборатория? — тут же живо поинтересовался я. — Думаешь, её тоже разграбили, как и особняк? — прямо спросил я старика.
— Не должны, — покачал головой Вольга Богданович. — Особняк — это мелочь, а вот лаборатория — это наше всё! Во многом именно на ней зиждилось могущество нашего рода… Только совсем уж безголовый Перовский мог привести туда постороннего. Да и Пескоройка не допустила бы такого святотатства!
— О! — Нашелся я. — Так давай у нее и спросим: кто и когда входил в эту твою лабораторию…
— И в твою теперь, между прочим, тоже! — ворчливо добавил старикан. — Кто у нас сейчас глава рода?
— Так-то я её и в глаза еще не видел! — Парировал я недовольство Вольги Богдановича.
— Вот и посмотришь. Спрашивай, давай!
— А ты разве не можешь?
— Общение с родовым эгрегором, а в частности с Пескоройкой — это привилегия главы! — пояснил мне за ситуацию старик. — А я уже, если ты забыл, давно уже не глава рода, а так — восставший покойник.
 «Ау, родная!         — осторожно позвал я Пескоройку, припоминая те ощущения, когда она сама выходила со мной „на связь“. —         Скажи, лаборатория еще цела?» 
 «Цела».         — Тут же пришел ответ, но не словами, а какими-то образами, ощущениями… Одним словом непонятно как, но ответ я прекрасно уловил.      
 «Когда последний раз её посещали?» 
 «Давно. Очень давно по человеческим меркам,         — тут же пришел „ответ“. —         Два поколения Перовских туда ни разу не заходили». 
— Дед, лаборатория цела, — сообщил я старику, все, что мне удалось выяснить у «духа поместья». — Два поколения вообще в нее не заходили…
После этих слов старикан даже за голову схватился.
— Клятые дети шакалов! — Выругался он. — Сыны ослиц! Они наплевали на наши традиции! Ведь именно исследования в области магии крови и давали нам преимущество в силе над остальными магическими родами! Всяк червяк состоит из крови, либо подобной ей жидкости! Без которой и дня прожить не сумеет! Ни одно живое существо не сможет! И обладая этими знаниями, можно держать всех вот здесь! — И он, хрустнув костяшками, сжал свой сухонький кулачок. — Удавил бы поганцев своими руками! — продолжал сыпать проклятиями Вольга Богданович.
— Былого не вернуть, деда, — постарался успокоить я старика. — Но мы с тобой приложим все усилия…
— Пойдем, посмотрим, до чего они нашу лабораторию довели! — Устало произнес мертвец, направляясь к выходу из храма.
Против моего ожидания, Вольга Богданович не стал возвращаться к особняку, а пошел куда-то в глубину обширного кладбища. Мы долго петляли между могил, по одному ведомой ему дорожке, а я с интересом пялился на многочисленные скульптуры, памятники, склепы и надгробия, украшенные искусными резчиками. Ваня тоже от меня не отставал, шлепая следом.
Наконец, старикан остановился у небольшого мрачного склепа, верхушку которого украшал все-то же приметный знак, как и в родовом храме — символ бесконечности.
— Запомнил дорогу, Ромка? — поинтересовался мертвец, распахивая заржавевшую решетку, перекрывающую вход в склеп, которая даже не была заперта на замок.
— На память пока не жалуюсь — найду, как-нибудь, — ответил я.
Закисшие петли протяжно заскрипели, а старик что-то невнятно пробурчал, видимо, призывая проклятия на голову безалаберных потомков. После жаркого солнечного дня, темный и сырой спуск в подземелье склепа, одарил нас благословенной прохладой.
Однако вода, капающая нам на головы с потолка и воняющая тиной, плесенью и сырой землей, как-то не добавила старику хорошего настроения.
— Это же надо было все тут запустить? — ворчал он, спускаясь по ступенькам все глубже и глубже. Пока, наконец, не уперся в тупик.
Дальше никакой дороги не было — проход перекрывала сплошная монолитная плита из отшлифованного гранита. Виднеющуюся на ней выбитую надпись я прочитать не смог — слишком здесь было темно. Но судя по цифрам — это тоже была чья-то могила.
— А здесь кто похоронен, деда? — поинтересовался я между делом, пока мертвец что-то выискивал на боковой стене.
— Этот склеп был выстроен для еще одного нашего легендарного предка — Ратмира, могучего боярина славного Вещего Олега. Однако, место его упокоения до сей поры неизвестно… Вот, и не пропадать же добру! — Сверкнул в темноте святящимися глазами мертвец, наконец обнаруживший на сырой каменной кладке какой-то хитрый выступ.
Массивная плита неожиданно дрогнула, слегка дёрнувшись в сторону, всколыхнув и пол с потолком. Откуда-то сверху нас обсыпало мелким мусором, копившимся в склепе долгие годы.
— Запустили, мелкие гадёныши… — вновь чертыхнулся Вольга Богданович. — Но, вроде бы, энергия в накопителях механизма еще осталась…
Так это механизм? Черт возьми, так это настоящая техномагия? С такой волшбой я еще не встречался. Плита меж тем медленно сдвигалась в сторону, открывая проход внутрь подземелья, куда не ступала нога уже минимум двух поколений Перовских. Но, съехав буквально на треть, массивная каменюка застряла.

[1] Согласно былинам, рос Волх Всеславич не по дням, по часам. Рос этот силач стремительно. В семь лет овладел грамотой и разными науками. В десять лет выучился магическим премудростям — умел оборачиваться то ясным соколом, то серым волком, то гнедым златорогим туром.



Глава 18

Плита застряла — сдох, похоже, дедулин магический механизм. Зря я обрадовался — ненадежная, выходит, штуковина. Хотя, это как посмотреть — его уже как минимум полсотни лет[1] не трогали.
— Все, кина не будет? — схохмил я цитатой из «Джентльменов удачи». — Электричество кончилось?
— Не знаю, что за у тебя за кина такая и лектричество (старикан действительно склеил ласты до открытия электричества[2] и не мог о нём знать), но энергия в магических накопителях теперь точно закончилась! — Дед сплюнул на пол (вернее сделал вид, что сплюнул — слюна у мертвяков не вырабатывается) и протиснулся в образовавшуюся щель.
Ему-то хорошо — он вон, какой субтильный! Усох, пока в склепе вялился. А мы с Ваней, по сравнению с ним — еще те здоровяки. Но пришлось постараться и втянуть живот, хоть мое нынешнее тело и не было раскормленным до безобразия. Так-то оно было достаточно сухощавым.
Я прошел между торцом плиты и стеной коридора впритирочку, основательно разодрав под одеждой спину и грудь. Но я-то пролез, а вот моему крепкому молодому старику этого сделать не удалось — он чуть в этой дыре не застрял. В общем, пришлось его оставить за дверью. Если сумеем подзарядить магией те самые пресловутые накопители — плита и откроется.
А за «дверью» царила полнейшая темнота, да такая — хоть глаз коли. Пришлось в срочном порядке подключать магическое зрение.
— Дед! Меня подожди! — окликнул я старика, чьи гулкие шаги еще слышались в отдалении.
Я увидел, как прямо по курсу разгорается небольшой светящийся шарик, типа файербола, только не огненный. Вот уже и мертвяка стало видно, над головой которого этот шар и завис. Я в несколько шагов догнал Вольгу Богдановича и пристроился рядом.
— Совсем старый стал, дед? — безобидно подначил я старика. — Простой светляк и тот сообразить сразу не сумел?
— Да не старый я, Ромка — мертвый я! — очень серьезно отозвался Вольга Богданович. — Пусть думаю, хожу и несу всякую чушь, но от этого живее не стал. Мозга у меня, как такового, и не осталось вовсе — а на одной «духовной пище» далеко не уедешь. Это ведь сложный процесс… Как бы объяснить… — Старик, не прекращая цокать по каменному полу подковами своих примечательных штиблет, задумался. — Ведь когда ты жив, — наконец произнес он, — то все сведения и знания, и старые, и поступающие сие же мгновение, укладываются у тебя здесь. — И он постучал по своей голове кончиком указательного пальца.
— Ага, — понятливо кивнул я головой, — память длительная и краткосрочная сохраняется на «физическом носителе» — мозге?
— Точно, мелкий! — похвалил меня старик. — Ладно придумал — «физический носитель!»
Я не стал его в этом разубеждать, пусть думает, что действительно я придумал.
— А поскольку мозг после смерти у меня усох, куда почище тела — то вся память у меня теперь содержится на «духовном носителе», — тут подхватил мой термин старикан, — то бишь, моей бессмертной душе!
— А у нее, выходит, ограниченная вместимость? — логически продолжил я его обсуждения.
— Выходит, что так, — кивнул старикан. — Недаром же придуман Создателем круговорот душ в Колесе Сансары. Ведь выходят они оттуда абсолютно чистыми — без каких-либо знаний о предыдущих воплощениях! Вот и сбоит моя память… От лишнего избавляясь…
— Выходит, что для нормального функционирования организма, важны обе составляющие: и физическая, и духовная?
— Воистину, внучек! Воистину! Только живой организм может полноценно существовать! Так сказать, в природной гармонии! А я — не могу! Вот тебя на ноги поставлю — и обратно в любимый саркофаг вернусь!
— Ты, деда, пока не спеши! А если чего забываешь — записывай!
Темный коридор, освещаемый магическим светляком, продолжающим висеть над нашими головами, пару раз вильнул, и мы вновь уткнулись в очередной тупик. Здесь у плиты, перекрывающей дальнейшую дорогу, на высоком постаменте была установлена каменная чаша.
На этот раз старикан отцепил с пояса небольшой кинжал в драгоценных ножнах и произнес:
— Давай сюда руку, Ромка, дальше уже вся охрана на нашей крови замешана. А у меня в жилах сейчас и вообще не пойми чего…
Я безбоязненно протянул деду руку, которую тот расположил прямо над каменной емкостью. Вольга Богданович задрал мне рукав рубашки и полоснул острым кинжалом по запястью. Кровь хлынула потоком, закапав в чашу тяжелыми полновесными каплями.
Едва она тонким слоем растеклась по дну сосуда, как перекрывающая проход плита «расцвела» сложной вязью магических символов, светящихся тревожным бордовым цветом.
— Хватит пока! — Старик накрыл рану своей ладонью, и кровь мгновенно свернулась, превратившись в сухую коросту, которая после осыпалась бурой пылью в ту же самую чашу. Да и от кровавых струек, прочертивших темные полосы на моей руке, тоже не осталось и следа.
Ха, а вот это охренительный фокус! Магия старикана действовала куда стремительнее, чем моя печать исцеления! Самое интересное, что я понимал, что и как сделал старик, заращивая нанесенную мне рану. Я «видел», как Вольга Богданович воздействует своей магией на скорость свертывания крови и образования тромба.
И всё это происходило очень и очень быстро — практически мгновенно, но я наблюдал, как это работает! Мой мозг в этот момент словно бы перешел в «аварийный режим», хотя скорость абсолютного течения времени не менялась. Мне было интересно наблюдать, как сокращается возникшая короста, выдавливая из себя сыворотку крови для сближения краев раны в стенках сосуда.
Я чувствовал на себе, что после остановки кровотечения белые кровяные тельца — лейкоциты проникают через стенки капилляров и концентрируются в области повреждения, очищая рану и защищая ее от инфекции, безжалостно уничтожая бактерии и токсины, которые могли замедлить заживление. А уж наблюдение за регенерацией моих поврежденных тканей, не оставляющих на запястье даже маленького шрама, и вовсе вызвало у меня полный восторг.
— В следующий раз сам заращивать будешь! — ворчливо предупредил меня мертвец. — Ты ведь теперь тоже — кровезнатец! Запомнил, мои действия мелкий? Куда и как силу в подобном случае надо приложить?
— Кое-что запомнил, а остальное подскажешь, деда, — согласно мотнул я головой. — Только не думаю, что у меня настолько быстро получится рану залечить.
— Конечно, не получится, — фыркнул старик. — Так-то у меня немалый опыт в несколько веков…
— Опыт — вещь хорошая, его не пропьешь! — Не удержался я от сарказма. — Слушай, так выходит, что дар у нашей семейки — почти целительский?
— Почти, да не совсем, Ромка! Весьма-весьма не совсем, — хищно улыбнулся Вольга Богданович. — Но кровь — это основа! Основа всего, и жизни — в первую очередь! Ты знаешь, внучок, что по своему составу кровь весьма близка к морской воде?
— Что-то такое слышал. Да и солененькая она тоже, как кровь…
— Все живое изначально из моря вышло! — продолжил свою мини-лекцию Вольга Богданович. — И наш дар кровезнатцев сродни двум этим стихиям! Запомни это накрепко, внучок! Ибо это — основа нашего могущества! А сейчас не отвлекай, что-то с дверьми… Опять какая-то проблема! То ли кровь твою не может распознать, толи сбилось чего…
— И как долго ждать?
— При мне все сразу срабатывало… — Старик, сдвинув треуголку на затылок, задумчиво потирал ладонью лоб.
После этого он, беззвучно шевеля губами, принялся проверять цепочку светящихся символов, покрывающих плиту, перегораживающую нам дальнейшую дорогу. Я же стоял тихонечко рядом и старался понапрасну не досаждать старику своими вопросами. Надеюсь, будет у нас еще время обсудить «профессиональные вопросы».
— Да вот же! — наконец воскликнул старик, обнаружив в магической формуле какую-то ошибку. — Собакины дети! Перепутать указующий «алатырь» с целенаправляющей «крадой» мог только полный недоумок! Понимаешь, Ромка, в чем тут дело?
— Пока нет…
— Эти две руны похожи, как братья-близнецы! Только перевёрнуты друг против друга! А тот, кто последним вход запирал, их перепутал. Вот защитное заклинание и не срабатывало! Только одного не могу понять: как они такую простую ошибку найти не могли? Два поколения сменилось, а сюда так никто попасть и не сумел?
Вольга Богданович опустил палец в чашу и прямо на стене вывел тягучей густой кровью какую-то угловатую закорючку, действительно похожую на предыдущую, только поставленную на «голову». Цепочка рун на какое-то время погасла, а затем вновь засветилась, и даже с удвоенной энергией.
На этот раз не дрожал ни пол, ни потолок, а дверь мягко и бесшумно скрылась в стене, словно её только что основательно смазали. Нас обдало потоком затхлого сухого воздуха, резко отличающегося от сырой атмосферы подземного коридора, что я даже закашлялся.
— Отлично! — обрадовался Вольга Богданович. — Сухо в лаборатории! А вентиляцию и остальное магическое оборудование мы сейчас запустим! Силы у меня в резерве полным полнешенько! Только основной накопитель надо найти…
Я пошел следом за стариком, который спокойно ориентировался в этом подземном бункере. То с одной, то с другой стороны из темноты выступали странные конструкции непонятного предназначения, склепанные из металла, стекла, древа и кожи. У меня возникло такое ощущение, что я нахожусь в лаборатории безумного профессора Виктора Франкенштейна, в окружение его неподражаемых химерических приборов в стиле фантастического киберпанка.
— Подожди немного, найду энергетический артефакт… — произнес старик, резко сворачивая куда-то за угол.
Лаборатория мгновенно погрузилась в кромешную темноту — магический светляк, паривший над его головой дедуля, конечно же утащил с собой. Я прошел еще немного и остановился — сюда неяркий отблеск светящегося шара не доставал совсем.
— А здесь ничего и не изменилось! — донесся до меня изрядно повеселевший голос старика. — Да будет свет!
Яркое сияние магических светильников разогнало последние клочья темноты из дальних углов лаборатории. Одновременно с этим я вздрогнул от неожиданности, потому что оказался стоящим практически на самом краю большого бассейна, заполненного темной и вязкой жидкостью, так похожей на кровь, на дне которого, прикованное ко дну могучими цепями, покоилось какое-то огромное существо.
Заключенное в кровавом бассейне чудовище, больше всего напоминало классического Кинг-Конга — монструозную злобную гориллу под десяток метров ростом. Над поверхностью жидкости сейчас торчала только его клыкастая голова, остальное же громадное тело лишь смутно угадывалось под толщей крови. Я с недоумением пялился на эту тварь, пока дедуля не вернулся обратно.
— Ух, ты! — не скрывая радости, воскликнул старик, разглядев плавающую в бассейне гигантскую тушу. — А Куэрѝдик-то еще, оказывается, жив! И, как вымахал-то, вымахал!
— Что еще за Куэрѝдик такой, деда? — не смея оторвать взгляда от неподвижного исполина, выдохнул я.
— Это шур, или по-другому — Большой Магриб, — ответил Вольга Богданович. — Очень редкая тварь. Силищи неописуемой, да еще и магией владеет!
— А почему Куэрѝдик-то? — До сих пор не понял я.
— Дорогущим потому что оказался, шельмец! — с готовностью пояснил старик. — В целое состояние мне обошелся! Я его у испанцев когда-то выкупил — магрибские колонии тогда за ними были. А по-испански querido mío — это значит «мой дорогой». А эта тварь мне чуть не по весу золота обошлась! Правда, он в то время, куда меньшего размера был. Так и приклеилась кличка к этому здоровяку — Куэрѝдик.
— И для чего он тебе понадобился? — Ну, не спросить об этом я не мог.
— Сначала хотел его «в строй» поставить — мы тогда в очередной раз основательно со шведами закусились. А магрибские колдуны таких тварей очень эффективно в своих усобицах против магов применять научились. Растят их, дрессируют как-то — несмотря на их полнейшую неуправляемость, любовь к человеческому мясу и непомерную злобу ко всему, что шевелится. Но уж очень такой полезный опыт у арабов перенять хотелось…
— Не вышло? — уже догадался я.
— Почему же не вышло? — обиженно нахмурился старик. — Хотя, попотеть пришлось изрядно! Кое-каких секретов мне испанские пройдохи, что Куэрѝдика сосватали, так и не открыли… Да они и сами их, наверняка-то, не знали, марокканские колдунишки-то — сами еще те курвы хитрожопые!
— А здесь он зачем?
— Так для опытов, Ромка, для чего же еще? — воскликнул мертвец. — Шуры весьма живучи, являются отличными донорами силы. У них есть и источник, и резерв, и энергетические каналы у них наличествуют, как у самых настоящих одаренных! — Глаза старика засверкали фанатичным блеском настоящего ученого-естествоиспытателя, только с поправкой на безумные местные реалии.
— Так он что, и заклятия плести может?
— Еще как, внучок! Но самое главное — опять же, не это! Его кровь по составу очень близка к человеческой оказалась! И посетила меня одна идея, как с её помощью основательно улучшить сопротивляемость одаренных к некоторым враждебным магическим воздействиям… Но, не успел я свои исследования до конца довести — преставился… — с горечью произнес старик. — Вона, как все вышло… — И мертвец расстроено всплеснул руками. — А теперь, можно сказать, дело всей моей жизни пошло псу под хвост…
— Погоди расстраиваться, деда! А кто тебе сейчас его продолжить мешает? — Подкинул я старикану информацию для размышления, а то, смотрю, чего-то он совсем раскис.
— Так, вроде, и не мешает никто! — Старичок оживился, видимо, прикидывая свои новые возможности.
— Кони двинуть в очередной раз ты не собираешься — помер уже давно… И, кстати, а чего он у тебя в крови лежит? И вообще, чья это кровь?
— Так его же кровушка и есть, — ответил старикан. — Регенерация у Куэрѝдика такая, что просто закачаешься! И если организовать ему постоянную подпитку магической энергией — вообще неубиваемая тварь получается. Недаром его магрибские кудесники в качестве основной боевой единицы использовали. Одна такая тварь может запросто сотню одаренных в капусту покрошить! А то и две сотни! О простых смертных я и не говорю. Вот эту всю кровь, что заполняет бассейн, Куэрѝдик только на одной физике своего организма вывозит! Видишь, у него вены на руках вскрыты, а в них трубки, чтобы раны не зарастали. Золотые трубки, между прочим! — похвалился старикан. — Главное, чтобы он от чародейного сна не очнулся — а то разнесет тут все в щепки!
— А почему кровь в бассейне не пропадает? — озадачился я. — За такой срок она давно уже свернуться должна была, или засохнуть до каменного состояния!
— А ты приглядись, внучок, чай, со зрением нет проблем, — посоветовал мне мертвец. — Видишь прозрачные мелкие камешки по периметру бассейна?
Я посмотрел себе под ноги — действительно по всему «бортику» бассейна были вмонтированы в какой-то явно прослеживаемой последовательности мелкие прозрачные камешки.
— Это накопители энергии, — сообщил мне старик. — Закачанная в них магия поддерживает сложное заклинание, которое и сохраняет кровь в свежем состоянии.
— А зачем её столько? — Я развел руки, словно пытаясь хватить ими весь огромный бассейн.
— Дальше эта кровь поступает в специальный «перегонный куб», — старик поманил меня рукой, — пойдем, покажу…

[1] Принято считать, что одно поколение сменяется другим в течении 25 лет. Век — это 4 поколения (100: 25 = 4).
[2] Электротехника берет свое начало от атмосферного электричества, выдающуюся роль в изучении которого сыграл ученый с мировым именем, первый русский академик РАН, М. В. Ломоносов (1711–1765 гг.), автор научного труда «Слово о явлениях воздушных, от электрической силы происходящих».
Первый в мире источник электрической энергии, созданный человеком, изобрел в 1799 году итальянский ученый А. Вольта (1745–1827 гг.). Это был гальванический элемент, состоящий из слабого раствора серной кислоты в воде, в который опущены цинковая и медная пластины, превращающий химическую энергию в электрическую. При этом медная пластина заряжалась положительно, а цинковая — отрицательно.



Глава 19

Обойдя бассейн, мы попали в еще одно отделение подземного зала, больше всего смахивающее на средневековую алхимическую лабораторию: какие-то бутыли, колбы, реторты, перегонные кубы всевозможных видов и размеров с позеленевшими от времени медными змеевиками, краниками и прочими сопутствующими причиндалами.
От бассейна к одному из больших стеклянных «кубов», окованных металлическими проклепанными полосами, тянулись какие-то мутно-прозрачные шланги, по которым медленно бежала кровь, заполняющая эту емкость.
— Работает все! — Довольно потер руки Вольга Богданович. — Нужно было просто наполнить центральный накопитель энергией. Может, оно и к лучшему, что столько времени сюда никто не заходил, — произнес он, краем глаза наблюдая за процессом. — Ничего испортить не успели. А мелкие огрехи я починю…
— И зачем столько крови этого… как его… шура? — вновь повторил я свой вопрос.
— Перед самой своей смертью я сделал настоящее открытие! — Подбоченился мертвец, задрав подбородок к небесам, как будто ему прямо сейчас собирались вручить не менее, чем нобелевскую премию. — С помощью разработанного мною магического процесса из крови этой твари можно получить специальную сыворотку с очень интересными свойствами… Только крови нужно много… Очень много, а сыворотки выходит совсем ничего…
— И что она может, эта сыворотка?
— О! — Старик аж засветился от счастья, что хоть с кем-то он может поделиться результатами своего «магическо-техническо-научного труда». — Это просто сказка какая-то, что с помощью этой сыворотки можно сотворить…
— Ну, деда, давай уже! — поторопил я мертвяка. — Хватит уже интригу нагонять!
— Если смешать с моей сывороткой хоть каплю крови любого мага с определенными способностями, а потом сделать переливание этой субстанции другому одаренному, то реципиент на некоторое время унаследует способности донора!
— То есть, ты хочешь сказать, что если какому-нибудь гипотетическому магу огня, ввести твой препарат с кровью мага земли, то огневик…
— Да-да-да! — выкрикнул старикан, не дождавшись окончания моих выводов. — Он сможет управлять стихией земли, не хуже мага с подобной специализацией! А то и лучше — на первых порах и потенциальный, и текущий уровни магии под действием сыворотки просто запредельные! На единицу больше, чем у донора! Смотри… — Вольга Богданович нарисовал в воздухе какую-то сложную фигуру, вспыхнувшую на мгновение ярким малиновым светом.
В ближайшей к нам стене открылась небольшая ниша, разбитая на несколько полок, каждая из которых была забита небольшими подписанными тушью пузырьками. Я даже отсюда понял, чем они заполнены.
— Это кровь? — спросил я у мертвеца, чтобы удостовериться в своей догадке.
— Кровь самых сильных магических семейств, как российских родов, так и заморских. Знаешь, сколько мне пришлось изворачиваться, юлить, врать, подкупать, чтобы её раздобыть? Прознай кто про эти запасы — могла бы вспыхнуть настоящая война магов! Как когда-то в далёком прошлом… Ведь через кровь можно и не только порчу навести…
— И сколько времени действует эта твоя сыворотка? Если ввести её, ну, например, мне?
— Вот как раз перед смертью я над этим и работал, — нахмурившись, ответил старик. — Временной отрезок, правда, пока невелик… От нескольких минут, до получаса… И больше двух способностей в одном «флаконе» никак не удавалось совместить! — чертыхнулся он. — Да и сама процедура переливания слишком сложна, — поделился результатами старик.
— А почему никто не продолжил твои исследования? Если они были настолько перспективны?
— Я сам виноват, — произнес мертвец, — никого к исследованиям не подпускал… Даже самых близких… Ты же понимаешь, какое это оружие, если бы мне удалось стабилизировать эффект хотя бы на сутки-другие? А наделю? Месяц? Год? А если бы прознали те самые «доноры»? — И он вновь указал на пузырьки с кровью. — Ведь каждый маг хранит свои секреты пуще глазу! А глаз и отрастить можно… Поэтому и работал я, соблюдая максимальную секретность.
— Кажется, понимаю: если знают двое — знает и свинья! — Кивнул я, представив на мгновение этакого мага-универсала с завышенным до безобразия магическим потенциалом. — Это ведь настоящая бомба!
— А лазутчики других родов прямо-таки кишмя-кишели, словно чуяли что… Поэтому я все проводил в тайне, не делясь ни с кем своими достижениями. Даже с самыми родными! Ни словом не обмолвился, ни полусловом!
— А потом, вдруг, раз и помер, деда? Тебе это странным не кажется? — спросил я мертвеца.
— Так я и подумать над этим не успел — помер же! А, ведь, и правда — странно все это… — задумался Вольга Богданович.
— Может, и помог тебе кто в мир иной отойти, а деда? А потом и весь наш род под корень пустили? Неторопливо и постепенно, чтобы ни у кого сомнений не возникло, что сами вымерли, как мамонты…
— Может быть, Ромка, вполне может быть… — проскрипел старик, поигрывая сухими желваками. — Слишком уж возвысились в очередной раз князья Перовские еще при отце Петра Первого. Власти сверх меры хапнули, подвинув иные, более родовитые магические боярские рода. Завистников, да и врагов всегда у нас хватало… Но, боюсь, не найти уже тех хвостов, кто за всем этим стоять мог. Времени-то сколько пробежало?
— Возможно, что и не найти, — произнес я. — Но попробовать-то, кто нам мешает?
— Да мне бы тебя, мелкий, побыстрее на ноги поставить, — возразил старик. — А старые долги пусть подождут! До тех пор, пока мы мало-мало силенок наберем.
— А вот тут ты прав, — согласился я. — Проблемы надо решать по мере их поступления, а их у нас сейчас и так через край!
— Тогда, Ромка, беги за своим товарищем, — произнес старик. — Лаборатория готова!
— Так он же в щель не пролезет, где первые ворота заклинило, — напомнил я ему.
— Нормально все уже должно быть, — возразил старикан. — Я в центральный накопитель энергии из своего резерва добре закачал.
— Если все-таки плита не открылась — вернусь! — предупредил я старого мертвяка, покидая лабораторию.
Найти выход для меня проблем не составило, и уже в коридоре за второй дверью я столкнулся с идущим мне навстречу дедом.
— Плита отодвинулась, — сообщил он мне, — ну и я ждать не стал — сразу отправился по вашим следам. Благо, что освещение здесь имеется, а то у меня ни фонарика, ни спичек с собою нет, — пожаловался он. — Надо будет в следующий раз озаботиться…
— Вот чем нам с тобой надо озаботься, так это развитием и тренировкой магического зрения… Ну, или хотя бы ночного, с магическим не всё так просто обстоит, — признался.
— Ну, и чего здесь у этого буржуйского мертвяка заныкано было? — спросил меня дед. — Неужели настоящая лаборатория? Хоть что-то от неё осталось?
— Ну, во-первых, он князь, а не буржуй, — усмехнулся я.
— Да какая, к чертям собачьим разница, товарищ Чума? — возразил мой старикан. — Все они мироеды и паразиты на теле трудового народа! — убежденно произнёс он. — Чуждый он нам элемент, Ром… Не верю я ему вот ни на грош!
— И правильно делаешь, Ваня! — Согласно произнёс я. — Несмотря на все магические клятвы, благословения духов-хранителей, и даже на наше кровное родство, я тоже ему пока, — я выделил интонацией слово «пока», подразумевая, что это еще не окончательное решение, — не доверяю. Только боюсь, что наших с тобой совместных усилий не хватит, чтобы справиться с моим мертвым дедулей. А без его помощи мы отсюда не выйдем…
Согласен, — глухо произнёс Иван, — мы с тобой сдохнем здесь от голода. Еды у нас от силы на неделю, да и то, если растягивать будем.
— Вот! Поэтому, улыбаемся и машем, Вань! И перенимаем опыт! А он у этого старика бесценный! Я для этого не только князем готов назваться, но и горшком!
— Главное, чтобы он тебя в печь не засунул! — Улыбнулся первый раз за день Чумаков.
— Именно! А вообще, я надеюсь поставить этого мертвяка, а также его знания и умения в наш красноармейский строй!
— Чтобы он помог нам фашистов бить? — Удивленно посмотрел на меня дед. — Этот дохлый князёк? Нахрена это ему, аристократишке с белой кость и голубой кровью? Ему же плевать на трудовой народ! Мы же для него — холопы немытые! Он же угнетатель…
— Так, Вань, остановись! — мягко попросил я деда, обняв за плечи. — Ты, видимо, так и не прислушался к тому, что я тебе недавно говорил…
— О том, что товарищ Ленин — тоже дворянин? — Вновь слегка напрягся дедуля.
— И не только. Революцию, Вань, вместе с рабочими и крестьянами, солдатами и матросами, делали и настоящие дворяне, которые за русский народ все душой болели!
— Ну, не знаю… — нехотя выдавил мой старикан. — Всю жизнь меня учили этих гнид давить…
— А ты, дружище, учись сам отделять зёрна от плевел и думать головой, — покачав головой, произнёс я напоследок. — Больше мы к этой теме возвращаться не будем, но информацию для размышления я тебе еще подкину. Мне достоверно известно, что во время Гражданской войны в Красной Армии из 75-ти тысяч офицеров 62-е тысячи были дворянского происхождения. В то время как в Белой армии из 150-тысячного офицерского корпуса, только 35-ть тысяч принадлежали к благородному сословию. В конце 1918-го года была учреждена должность главнокомандующего всеми Вооруженными силами Советской Республики. И её занял не безродный пролетарий, а потомственный дворянин, бывший полковник императорской армии — Сергей Каменев. По своему статусу эта должность была равнозначна посту товарища Сталина — Главковерха, который он занимает в данный момент.
Я заглянул в глаза деда, и даже без активации своего ментального дара понял, что он основательно загрузился. Да, эта информация шла в разрез с тем, чем его пичкали десятилетиями. Но ведь жизнь, как и сами люди, не делятся только на черное и белое. Они имеют множество оттенков.
Если мой молодой старикан сейчас это поймет — ему станет намного легче идти со мною дальше плечом к плечу. Ведь я собирался переломить не только его сознание, но саму политику партии в отношении дворянского сословия. Магию они уже приняли, как приняли и веру. Гонения на церковь, я уверен, тоже скоро закончатся. И пускай мне это припомнят в аду, отступать от своей линии я не собирался.
Одним словом, пока мой старикан основательно пересматривал свои коммунистические принципы, мы добрались с ним до лаборатории. После этого думы Ивана отошли на второй план, а всё его внимание захватила магическо-алхимическая лаборатория моей новообретённой родни.
Такого разнообразия всевозможных приспособлений непонятного предназначения Ваня еще не видел. Но смотрелось вся эта «дизельпанковая вакханалия» весьма и весьма внушительно. Особенно деда поразила гигантская туша Большого Магриба, плавающая в бассейне с кровью. Ваня надолго завис на краю бассейна, изумлённо пялясь на огромное волосатое чудовище, очень похожее на большую гориллу-переростка.
У него просто в голове не укладывалось, как живое существо может быть такого гигантского размера? Мне, как человеку из будущего, и пересмотревшего в своё время массу фантастических фильмов, было куда легче принять существование таких необычных существ. Это же просто классический Кинг Конг! Ничего выдающегося.
Кстати, этот вымышленный гигантский монстр, напоминающий гориллу, который в настоящее время уже появился в американском кинематографе. Если я ничего не путаю, его первое появление на широком экране случилось в одноименном фильме 1933-го года. Успех фильма был настолько большим, что студия, недолго думая, запустила в производство продолжение. И уже в том же 1933-ем, менее, чем через год после оригинальной картины, в прокат вышел уже «Сын Кинг Конга».
Но эти фильмы, получившие признание по всему миру, по всей видимости, прошли мимо любителей кино в СССР. И только в 1988-ом году зрители страны советов впервые увидели в прокате приключения этой гигантской обезьяны, но уже в ремейке 1976-го года выпуска. Но этого фильма мой молодой старикан видеть точно не мог. А видел ли его в будущем, я не знал. Скорее всего, нет.
— И ч-чего это, Ром? — Дед указал пальцем на монстра в бассейне. — Разве такие чудовища могут существовать?
Вопрос был адресован именно мне, поскольку мой второй старикан, который живой мертвец, куда-то запропастился.
— Как видишь, они существуют, — произнёс я с усмешкой. — Ты же видел Мать Змеиху в Подмосковном кургане?
— Видел, — подтвердил дед. — Тоже страшенная…
— Та чего же тогда удивляешься? Это — шур, или Большой Магриб, как назвал его Вольга Богданович. Магическая тварь, весьма живучая и смертоносная…
— А зачем он его так мучает?
И вот как-то не понравился мне этот вопрос. Дед явно его с подвохом задал. Вот же всё неймется моему старику, обвинить хоть в чем-то древнего и дохлого аристократа. А мне сейчас раздраи в нашем маленьком коллективе совершенно не нужны.
— Это чудовище является донором особо важной субстанции, что содержится в его крови…
— Вот видишь, Ром, — вскликнул Иван, — они как фашисты, чертовы дворяне-кровопийцы! Бедную животинку…
— Бедную животинку? — У меня чуть глаза на лоб не полезли. — Эта животинка, к твоему сведению, настоящий людоед! Человеческое мясо для неё — любимое блюдо! И если бы их в своё время полностью не истребили чародеи прошлого — мы бы с тобой сейчас не разговаривали!
Ну, да, сгустил я немного краски, чтобы дедулю немного осадить, а то он в своей пролетарской ненависти к благородным, совершенно не хочет голову включать. И все мои доводы на него не действуют. Прямо как горох от стенки отскакивают. Не слушает, и всё тут!
Ладно, главное, чтобы совсем в бутылку не залез, а то мы этого мертвяка даже совместными усилиями не завалим. И останемся здесь на веки-вечные. Оно нам надо? Вот то-то же! А вообще у меня на это место, после того, как я увидел магическую лабораторию семейства Перовских, появились большие и далеко идущие планы.
Ведь Пескоройка — идеальное место для будущей базы советских силовиков-энергетиков. Здесь и матчасть соответствующая имеется, и знающий специалист… Пусть и в виде слегка лежалого трупа, но в магических искусствах он просто академик. А защитное поле Пескоройки выше всяких похвал — её за столько лет так никто обнаружить и не удосужился.
Дело осталось за малым: выдавить фрицев с этой территории и можно разворачивать исследовательскую базу. А с духами-хранителями рода Перовских, думаю, можно будет договориться…По крайней мере, их родоначальник Волх Всеславич показался мне весьма вменяемым дядькой, хоть и с весьма устаревшими понятиями.
И думаю, что деваться всей этой древней гоп-компании совершенно некуда — без меня все их планы по возрождению рода, летят к чертям собачьим. Сомневаюсь, что в каком-то обозримом времени они сумею отыскать еще одного наследника. Да еще и одарённого.
К тому же они, по сути, являются заложниками этого поместья. Да и бодрствовать постоянно, похоже, не могут. Нет, напрямую они мне этого не говорили, но имеющий уши, да услышит. Тут большого ума не надо — ведь была бы у них такая возможность — они бы не допустили, чтобы их род так бездарно сгинул. Да они, черт побери, даже не знают, как всё это произошло!
— Ну, всё равно… — набычился Иван. — Мог бы так не мучить! Пришиб бы просто — и делов! А так, вон с него сколько крови натекло — целый бассейн.
— А он и не мучается, Вань. Он совершенно ничего не чувствует, а вот из его крови, при соответствующей обработке… — Я, наплевав на всё моральные терзания, залез-таки в башку старику, чтобы посмотреть, что у него там творится. А в голове у него творилась самая настоящая каша. Однако, я понял, что мне не хватает какой-то малости, чтобы в голове у него «щелкнуло» и всё встало на свои места. — Послушай, Вань, наши советские ученые тоже проводят опыты и исследования на животных прежде, чем приниматься за людей… Ты же не считаешь их сатрапами и кровопийцами?
Дед молча мотнул головой.
— Так вот и Вольга Богданович такой же ученый, только работает он на процветание не всех граждан нашей страны, а на благо своей семьи и своего рода. Разве это плохо, Вань?
— Единоличник… — буркнул дед, но я уже видел, что в основном он со мной согласился.
— Ну, так у нас будет время его перевоспитать! — Весело хлопнул я деда по плечу. — Как тебе такая задачка?



Глава 20

Ответить Иван мне не успел, поскольку возле бассейна с Куэридиком вновь появился Вольга Богданович. Мертвец процокал своими замечательными каблуками по каменному полу к самому краю бассейна, где всё еще продолжал зависать Чумаков, и впился в моего молодого старика внимательным взглядом.
Я старался не терять бдительности, поскольку всё ещё полностью не доверял мертвяку, поэтому магическое зрение старался не отключать, и использовать его примечательные свойства на полную катушку. Сейчас я увидел, как от моего якобы родича, недавно вылезшего из саркофага, в сторону Вани протянулось какое-то «энергетическое щупальце».
Никакой угрозы я от этой магии не ощущал, поэтому просто продолжил наблюдение, готовый среагировать в любой момент, если жизнь моего молодого деда окажется в опасности. Это чародейство, которое сейчас использовал Вольга Богданович, по моему внутреннему убеждению, несло чисто исследовательскую функцию.
Мертвяк для чего-то очень хотел разобраться с магическим состоянием и силовыми возможностями Ивана. Это я понял, активировав ментальный дар и выхватив самые поверхностные мысли мертвяка, которые он и не думал скрывать. Только для чего это ему нужно, я так и не понял.
Дождавшись, когда он закончит сканирование, я напрямую спросил его об этом:
— Вольга Богданович, а для чего вам…
— Очень интересная структура духовной системы у твоего товарища… — Старик мне даже договорить не дал, сразу разобравшись в сути вопроса. — Неправильная какая-то… Я это сразу заметил, но исследовать его решил только сейчас.
Такое взаимопонимание и открытость меня весьма обрадовала. Старикан не думал врать или юлить — мой эмпатическая способность сразу же на это отреагировала бы.
— И что у меня не так? — довольно резко спросил Иван.
— Твой источник, юноша, — последовал бесстрастный ответ мертвеца. — Он ущербен — и просто не способен поглощать силу напрямую из окружающего нас эфира. Я с таким дефектом встречаюсь впервые, — признался он. — Хотя… — Старикан задумался, почесал седой затылок, прикрытый чуть позеленевшим от плесени париком и треуголкой, и вновь размотал сканирующий «щуп».
Я понял, что его так изумило в энергетической структуре моего молодого деда — ведь он изначально не обладал никаким магическим задатком, да и дар, чтобы разбудить отсутствующий источник, ему никто не предавал. Они с профессором Трефиловым являлись производными его технического гения — машины, представляющей собой накопитель и передатчик биологического времени в одном флаконе, как считал сам учёный.
На деле же, его изобретение являлось чем-то большим, чем он сам даже мог себе представить. Те мощные магнитные поля, которыми он облучил сначала себя, а затем и деда, настолько изменили их духовную, или энергетическую систему, что они стали одарёнными без всякой передачи дара от какой-нибудь помирающей ведьмы, как это произошло со мной.
Я долго думал над тем, как такое могло произойти? Листал веду и записи Афанасия Никитина, но не нашел даже упоминания о чём-то подобном. Хотя самому Афанасию каким-то образом удалость передать часть своего дара дочери, при этом не умирая и оставаясь могучим ведьмаком. Но этот секрет он так и не раскрыл на страницах своего дневника — леты, написанной в назидание своим потомкам.
Посему выходило, что дар не есть что-то цельное и неделимое, передающееся лишь в момент смерти ведьмы. Сам же Трефилов считал колдовской дар лишь аномальной способностью организма, которую можно пробудить в каждом человеке с помощью его чудо-машины. Однако, нюансов сотворённого чуда он и сам не понимал.
К сегодняшнему дню у меня постепенно начали вырисовываться вполне себе определенные планы насчет дедули из склепа и профессора Трефилова. Я уже понял, что Вольга Богданович личность, весьма увлечённая магической наукой. Он такой же отшибленный на всю голову исследователь, каким являлся и сам Бажен Вячеславович Трефилов.
И, если мне каким-то образом удастся объединить их усилия, то может получиться весьма жесткий сплав древних знаний и современных технологий, который сможет по-настоящему изменить жизнь обычных людей. Если, конечно, задуманный мной союз ученых-изобретателей будет работать на общее благо.
Но для этого у них есть я… И я сумею обтяпать всё так, чтобы они не сбились с правильного пути. Но это — пока только далеко идущие планы. Чтобы претворить их в жизнь, мне для начала надо обрести свободу, поскольку находился я в поместье Перовских пока на птичьих правах, хоть и считался, типа, всемогущим главой рода.
Рода, состоящего на данный момент всего лишь из одного живого человека — то есть меня, и одного живого, но в то же время и мертвого — Вольги Богдановича. Да еще непонятным и непознаваемым на данный момент «духом поместья» — Пескоройкой, чем-то напоминающим мне ИИ из моего времени, типа системы умного дома.
И со всеми этими проблемами, мне надо срочно разбираться, поскольку еды у нас с Иваном практически не осталось. Разве что рыбалкой, не выходя за периметр, промышлять — речка здесь знатная. Думаю, что и рыба в ней имеется…
— Ну, вот, теперь мне кое-что ясно! — довольно воскликнул мертвяк, выбив меня из не очень весёлых раздумий.
— Что ясно? — едва ли не в один голос произнесли мы с дедом.
— Что его источник по какой-то причине функционирует предельно схоже с источником упыря обычного, — ответил Вольга Богданович. — Насчет причин я боюсь ошибиться, Ромка, но твой приятель лишен одной из важных энергетических составляющих его духовной структуры — абсорбирующих силовых связей, за счет которых и происходит поглощение магической энергии из эфира. У меня такое впечатление, как будто он был инициирован именно упырями…
— Так я упырь? — Дед подался поближе к мертвецу. — И мне для этого теперь человеческую кровь придётся пить?
— Не смеши меня, Иван! Никакой крови тебе пить не придётся для пополнения резерва — ты прекрасно справляешься, поглощая чужую прану. Ты ведь не раз уже это проделывал? Не так ли, сударь? Я, как мертвец, прекрасно ощущаю, когда кого-то лишали жизненных сил.
— Да, делал, — не стал отнекиваться Чумаков. — Но это была жизненная сила моего заклятого врага — и я защищался…
— А я разве осуждаю? — Словно добрый понимающий дядюшка растянул синюшную кожу в улыбке Вольга Богданович. — Мне по душе, когда врагов уничтожают, а их силы помогают победить следующих врагов, а за ними еще и еще! Но твой источник всё равно ущербен — рано или поздно это сыграет с тобой дурную шутку, мой юный дружок.
— Деда, а как это «вылечить», ты случайно не знаешь? — вкрадчиво поинтересовался я у своего мертвого родственничка. Сделать из Вани полноценного ведьмака мне хотелось неимоверно
— Не знаю… — Старик, задумавшись, посмотрел сквозь меня отсутствующим взглядом. — Попробовать, конечно, можно, — через некоторое время вновь «ожил» он, только знать бы, как его инициировали… Ты знаешь, Ромка?
— Нет. — Качнул я головой.
— А ты, Иван Чумаков? — произнес мертвец, ткнув желтым пальцем, смахивающим на кость в грудь моего молодого старика.
— Не знаю, — мотнул головой Ваня.
— Как это? — реально озадачился мертвец, у которого за столько лет в практике ничего подобного не приключалось. — А скажи, кто и каким образом тебе дар передал? Этого бы точно не пропустил. Спонтанные инициации, конечно, встречаются, пусть и редко, но получение дара забыть весьма трудно.
Иван взглянул мне в глаза, словно спрашивая разрешения, можно ли рассказать мертвецу, как реально обстояли дела с его магическим даром. Мне даже не нужно было задействовать ментальные способности, чтобы это понять. Я незаметно кивнул Чумакову, пока старикан-покойник смотрел на моего деда, ожидая продолжения разговора — можно.
Я сразу понял, на какой крючок можно подсечь эту дохлую, но весьма опытную рыбку — сыграть на его страсти к изучению всего магического, и ранее ему абсолютно неизвестное. Да я что угодно был готов поставить на кон, что старикан поведется и забудет обо всем на свете, когда мы ему расскажем, каким способом Ваня получил свой дар.
И, думаю, что желание изучить абсолютно никому неизвестный способ «производства» новых одарённых, позволит нам вить из него веревки. Ибо нет ничего страшнее для настоящего исследователя, чем отсутствие возможности изучить новые достижения в интересующей его области наук. На этот раз — наук магических.
— Так вышло, Вольга Богданович, что дар мне никто не предавал, — четко произнес Чумаков. — Да и у меня и задела-то никакого не было…
— Не понял… — Мутные глаза мертвяка, внутри которых плескались «изумрудные неоновые светлячки», едва не вылезли из глубоких и тёмных глазниц. — Повтори еще раз, ведьмак! — попросил он.
Ну, за этим дело не стало, и Ваня запросто повторил свои слова.
— Так не бывает! — гаркнул старикан, так тряся головой, что с него слетел и парик, и шляпа-треуголка, открыв на всеобщее обозрение лысый череп, обтянутый сухой кожей с жиденькими пучками седых волос. — Дар не плесень — от сырости не появляется! Если бы это было возможно — я бы знал! — тряся головой, нервно тарахтел мертвец. — Никто лучше меня не разбирается в магии! — выдал он, воинственно задрав подбородок, поросший седой щетиной. Вот что-что, а волосы и ногти у мертвяков действительно растут.
— Так отстал ты от жизни, деда! — напомнил я старику про его посмертное состояние. — Почитай триста лет из саркофага носа ни казал, откуда тебе обо всем знать-то? — Решил я немного осадить заносчивого покойника. Лучший он, понимаешь! Да мы таких лучших на…
— Тысячелетиями одарённые пользовались жалкими остатками знаний, доставшихся нам от прежних повелителей земли…
Ух, ты, как старичка-то понесло! А каких это повелителях он сейчас вспомнил?
— Это ты о ком сейчас, деда? О богах, что ли? — решил я уточнить, как бы между делом, этот весьма интересный вопрос.
— Боги не были первыми, кто освоил применение магических сил, — брюзгливо ответил мертвец. — До богов были Первые, именно они создали всё, что мы сейчас называем магическим искусством: руны, заклинания, связки-конструкты…
— Это чудовища типа Матери Змеихи? — без какой-либо задней мысли осведомился я. — Хтонические твари, первыми созданные Творцом? Надо сказать, что первый блин как обычно вышел комом…
— Не называй их так! — неожиданно резко отреагировал Вольга Богданович. — Они не чудовища… И что тебе вообще известно о Великой Матери Змеихе? Её не видели в мире уже несколько тысячелетий!
— Да так… — Неопределенно пожал я плечами. — Довелось недавно встречаться…
— Э-э-э… Ы-ы-ы… А-а-а… — Проскрипел нечто нечленораздельное покойник. — Н-не может быть!
— Дед, ну ты чего? Если я говорю — видел, это значит — видел. Я её не только видел, но и общался — мы вместе сражались против одного её взбунтовавшегося жреца, который её и того… Сражались, можно сказать, плечом к плечу и в одном теле…
— Ы-ы-ы… — вновь просипел старикан, которого мои слова поразили до самой глубины его души.
— Я даже знаю, где она сейчас, — оценив реакцию мёртвого дедули, я решил его добить. — Она в хитрой ловушке, вытащить её из которой у меня не получилось… — Я виновато развёл руками.
— Ты понимаешь, что ты только что сказал, Ромка? — Вольга Богданович наконец-то справился с обуревающими его чувствами. — Что Великая Праматерь всего нашего рода…
— Какая еще праматерь? — непочтительно перебил я старика.
— Как это какая? — Старикан даже внимания на это не обратил. — Она — мать божественного Ящера! А Ящер…
А дальше логическую цепочку я легко мог раскрутить: Ящер — отец могучего чародея Вольги Всеславовича, прародителя всех князей Перовских. Выходит, что мою шуточное предположение о нашем родстве с братишкой Лихоруком — подтвердилось! Он и взаправду оказался моим (если точнее — то моего нынешнего тела), пусть и дальним, но родичем! Ну, и кто бы мог подумать, что злобный дух на деле окажется моим реальным братишкой?
— Где это место? — продолжал возбужденно сыпать вопросами мертвец. — Праматерь нужно сейчас же освободить! — Если бы старикан мог, он уже, наверное, рванул бы в сторону Подмосковья.
— Дудуля! Дед! — Я помахал перед носом мертвеца рукой, возвращая его в реальность. — Охолони, старичок! Это нам с тобой сейчас не по силам!
— Откуда тебе знать? — насупился Вольга Богданович. — Что может понимать простой ведьмак в настоящем магическом искусстве?
— Она сама мне об этом сказала, дед! — выделив интонацией слово «она», немного приврал я. Конечно, ничего такого Морана мне не говорила, но должен же я как-то утихомирить старика. А то он, того и гляди, действительно сорвётся выручать свою змеиную праматерь. А у меня на этот счёт совершенно другие планы. — Или ты сомневаешься в её мудрости? — хитро прищурив один глаз, поинтересовался я у мертвеца.
— И в мыслях этого не было! — Быстро открестился от подобного святотатства Вольга Богданович. — Великомудрая — одно из её прозвищ…
— Вот! Чтобы разрушить её ловушку, не хватит даже наших совместных усилий! Если только подключить к процессу самого Вольгу Вселавовича… — Я нарочно сделал вид, что задумался, а сам одним глазом отслеживал реакцию старика на моё предложение.
— Нет, ничего из этого не выйдет, — огорчённо произнёс старикан, — слишком долго прародитель находится в посмертном состоянии. Для его поднятия, я уже молчу о полноценном воскрешении, у нас не хватит сил… Даже объединённой мощи всего эгрегора не хватит…
— Ну, так за чем же дело стало, дед? — Я сграбастал тщедушного старика в охапку. — Если сил недостает, значит, их надо добыть!
— Мало просто добыть сил, — проворчал старик, — нужно еще суметь ими повелевать. А для этого какого-то шестого-седьмого ведьмачьего чина совершенно недостаточно!
— Так помоги побыстрей возвыситься, деда! — Я встряхнул тщедушное тело старика, от которого, кстати, совсем не несло мертвечиной, как от дохляка из кургана. — Я знаю — тебе же это по силам! К тому же, сильномогучий глава рода Перовских — это как раз то, что доктор прописал!
— Попробовать, конечно, можно… — Мертвец смерил меня пронизывающим взглядом, в котором я почувствовал магическую силу. — Потенциал у тебя изрядный… Странно, я даже не могу нащупать границ его роста…
— Так это же отлично! — даже чересчур воодушевленно воскликнул я, стараясь зажечь старика забытым энтузиазмом. — Значит, чисто теоретически, я могу возвыситься до божественно уровня?
— Эк, куда хватил, пострел! — Вольга Богданович весело расхохотался. — Ха-ха! Божественного уровня он захотел достичь!
— Плох тот солдат, деда, который не мечтает стать генералом! — парировал я. — И плох тот ведьмак, который не стремиться стать… А кем становятся ведьмаки, перевалившие тринадцатый чин?
— Темными демонами преисподней они становятся, а не богами! — нравоучительно ответил Вольга Богданович.
— А один из этих демонов когда-то отважился бросить вызов самому Творцу, — напомнил я мертвецу. — Выходит, разницы между языческими богами и тёмными демонами преисподней никакой нет? И сила не зависит от того, тёмный ты или нет?
— Скажу больше, — хохотнул старик, — изначально вообще не было разделения на темных и светлых. Это всё выдумки смертных, чтобы хоть как-то объяснить происходящее. Однако, шутка Творца заключалась в том, что он дал в руки обычным смертным чудовищное оружие, с помощью которого мощно победить даже богов!
— И что это за оружие такое, Вольга Богданович? — Не выдержал даже Ваня, до сей поры с большим интересом слушающий рассуждения мертвеца.
— Это Вера, ребятки! И она порой творит настоящие чудеса, на которые неспособна даже самая сильная магия! Если человеческая Вера крепче гранита, она может не только возвышать и низвергать богов, делать их светлыми и темными, демонами или ангелами господними, она может в одночасье изменить и целую вселенную! Как это произошло, когда в мир пришёл Иешу ха-Ноцри[1]…

[1] Иисус Христос. Предполагается, что современникам был известен как Иисус, сын Иосифа (Ин. 1:45) или Иисус из Назарета (Деян. 10:38), Иешу ха-Ноцри. В христианстве Бог Сын (второе лицо Святой Троицы), богочеловек и предсказанный в Ветхом Завете Мессия, ставший искупительной жертвой за грехи людей.



Глава 21

В общем, картина мира, нарисованная мне Вольгой Богдановичем, оказалась весьма занятной и не ломающей предыдущих её интерпретаций. Она вполне вписывалась и в тот сокращенный вариант мироздания, который описал в лете для своих наследников Афанасий Никитин. А рассказ мертвого старикана отлично туда вписался, закрывая существующие пробелы в повествовании дневника.
Ваня тоже слушал трепотню восставшего покойника, буквально раскрыв рот. Таких «откровений» в его жизни еще не случалось. Даже библейские сюжеты о святых чудесах весьма терялись и бледнели на фоне истинной картины мира, если конечно мой мёртвый дедуля не развешивал нам с Иваном лапшу на уши.
Но он не вешал, это я мог с уверенностью утверждать. Покойник истово верил в то, во что рассказывал, поскольку сам являлся непосредственным участником некоторых событий, да и с душами предков из семейного эгрегора ему частенько приходилось общаться. Так что Вольга Богданович был правдив, как никогда.
Конечно, я все услышанное мотал на ус: мало ли, какая информация со временем может пригодиться. Но волновало меня сейчас совершенно другое. Старый мертвяк проговорился, что может попытаться исправить дефект источника моему молодому старикану. И пока мертвяк с этой темы по-бырому не съехал, надо его дожимать.
Ибо мы сами справиться с этой проблемой пока не в состоянии. А вот если всё с Иваном получится, можно и источник профессора Трефилова будет починить. Мне в команде два полноценных «силовика-энергетика» нужны позарез! Но даже их катастрофически не хватает! А где еще брать одарённые кадры, пока Бажен Вячеславович не восстановил свою машинку, в голову как-то не приходит.
— Дед, а что ты там про источник Ивана говорил? — попробовал я вернуть мертвеца к нужной теме. — Можно его исправить, или нет?
— Попробовать можно, — кивнул Вольга Богданович. — Только это муторно будет, и весьма болезненно, — честно предупредил он. — Хотя, я могу его в сон погрузить, чтобы он мне не мешал… Но обещать, что всё у меня получится, не стану.
— Слышал, Вань? Ты как? — спросил я у Чумакова.
— Я готов рискнуть! — решительно произнёс дед. — А вдруг всё получится? Ведь я тогда сам смогу плести сложные заклинания?
— Сможешь, — ответил я. — Чем выше будет становиться твой чин, тем более сложные заклинания станут тебе по плечу…
— Тогда я готов! — нетерпеливо перебил меня дед.
— Тогда пройдёмте, судари! — Поманил нас за собой мертвец.
Из большого помещения подземной лаборатории, в которой находился бассейн с кровью, мы переместились в довольно-таки маленькую комнатку, находящуюся с ним по соседству. Она была практически пустой, если не считать установленного по центру большого деревянного (как мне показалось сначала) кресла, грубо вырезанного из цельного массива.
Однако, когда я прикоснулся к одному из подлокотников, снабженного крепкими кожаными ремнями, я почувствовал под пальцами холодную каменную поверхность. Однако, в камне четко прослеживались годичные кольца, да и вся микроскопическая структура дерева была как на ладони.
Похоже, что это самая настоящая окаменелость, когда древесина деревьев, произраставших в прошедшие геологические эпохи, оказывается замещена различными минералами кремнезёма — кварцем, халцедоном или амфорным опалом. Я когда-то читал, как это бывает: процесс окаменения происходит под землёй, когда дерево оказывается похороненным под осадком, но не портится из-за недостатка кислорода.
Богатая минеральными веществами вода, текущая сквозь осадок, приносит минералы в клетки растения, и когда лигнин[1] и целлюлоза распадаются, остаётся камень, повторяющий первоначальную форму. При этом все органические вещества замещаются минералами, а оригинальная микроскопическая структура дерева сохраняется. С этим куском бывшего дерева, похоже, произошла именно такая история.
— Это кресло вырезано из единого куска истинного Прадерева! — похвалился Вольга Богданович, с любовью проведя пальцами по его высокой каменной спинке, на оголовье которой болталось что-то в виде золотого венца, украшенного здоровущим прозрачным бриллиантом.
Я таких огромных никогда в жизни не видел — ни в той, ни в этой, разве что в кино. Хотя, нет, вру — в той груде драгоценностей из кургана в Подмосковье вроде бы мелькали подобные экземпляры. Но я к ним не присматривался — не до этого было. Однако, возможно это вовсе и не брильянт, а какой-нибудь прозрачный горный хрусталь. Хотя я когда-то слышал, что подобные по размеру экземпляры тоже встречаются достаточно редко.
— Прадерево? — с интересом переспросил Ваня. — А это еще что за зверь?
— Мировое древо, — с готовностью пояснил Вольга Богданович. — Оно существовало еще до сотворения всего остального растительного и тварного мира. Корни его уходили в самое сердце земли, а ветвями оно достигало Ирия — обители наших богов. У нас — славян, его называли Прадубом, взращенный самим богом богов — Родом. У северных народов его почитали священным гигантским ясенем — Игдрассилем. Сучья его, как считали варяги, простертые над всем миром, поднимались выше неба…
— А, вот ты о чём? — Довольно заулыбался дед. — Так-то, кое-что я в школе на уроках истории всё-таки не проспал…
— Истории о мировом древе встречаются практически во всех религиях, — подключился я к разговору. — В Индии священное древо — это смоковница, в ведах его называли Ашваттха. По буддийским поверьям, именно под этим деревом на Будду снизошло просветление. С той поры оно считается священным в буддизме и называется Дерево Бодхи, — полезла из меня информация, которой в моей голове не было. Похоже, распаковался еще один кластер памяти первого всадника Чумы. — Древние китайцы представляли себе Мировое древо в виде огромного персикового дерева Паньтао, плоды которого даруют бессмертие. Более того, персики с этого дерева способны изменить саму природу человека, делая его похожим на божество…
— Похвальные знания, внучок! — с удивлением покачал головой покойник. — Но все эти деревья — это одно и то же Мировое древо! Но нет ничего вечного на земле — и древо настолько разрослось по прошествии тысячелетий, что не могла его больше носить Мать-земля.
— Как богатыря Святогора, что ли? — неожиданно вклинился Ваня.
— Почти, — ответил мертвец. — Но могучего богатыря хотя бы выдерживали Святые горы, а вот Прадерево даже они не могли сдерживать. И оно полностью ушло под землю, где и сгинуло окончательно.
— А как же кресло? — Ну, в логике моему дедуле не откажешь: откуда материал? Не от сырости же?
— Но иногда, — не отвлекаясь на вопрос, продолжил Вольга Богданович, — на поверхность земли из её недр выплывают небольшие его части: маленькие веточки, корни, кора…
— Ничего себе маленькие веточки! — оценив размер кресла, присвистнул Чумаков.
— Вы даже не представляете себе… да и я тоже, — признался мертвяк, — насколько оно было огромным! А эта находка — просто чудо! Как раз для кресла подошла! А из остатков была сделана еще масса магических артефактов!
— И зачем это кресло, да еще из такого редкого материала? — поинтересовался дедуля.
— Ты что, действительно не понимаешь? — Даже опешил от подобного вопроса Вольга Богданович.
— Дед, ты не удивляйся — Ваня-то о магическом мире и том, что он одарённый, да маг-чародей, всего-то несколько дней назад узнал. А до этого он ни в бога, ни в чёрта не верил — атеистом был…
— Кем? — перебил меня мертвец.
— Безбожником, — пояснил я незнакомое слово мертвому князю.
— Да, таких простаков во все времена хватало, — согласно мотнул головой покойник, — как при моей жизни, так и при дедах-прадедах. От эллинов сие дурное поветрие пошло, — чрезмерно сморщился мертвый старикан, а его пересушенная кожа на лице даже треснула слегка. Надо бы ему кожу кремом мазать, пока совсем не лопнула. — Был у них такой поэт Диагор, лет за пятьсот до рождения Иешу-мессии жил, вот его и называли первым безбожником… А что касаемо кресла из окаменевшего Прадуба, — вернулся к вопросу деда мертвец, — то восседание в нём позволяет вносить изменения в тонкие структуры несовершенной духовной системы, как само Мировое древо регулировало потоки силы на земле, в небесах и в эфире. Но нужны определенные магические конструкты, естественно! — добавил Вольга Богданович. — Для каждого раза их цепочку приходится подбирать заново. Ну, и контроль опытного чародея необходим…
— Ты же опытный чародей, деда? — незлобно подначил я мертвеца, чтобы еще больше его расшевелить. Результат мне был нужен, как воздух! И, желательно, стопроцентный.
— Некто из всего рода не мог так управляться с «престолом Рода»! — самодовольно заявил он. — Этот артефакт имеет имя, — пояснил он, не дожидаясь наших вопросов. — Но я лучше всех умел с ним управляться, — не без некоторого самодовольства заявил мертвый дедуля.
Забавное название, престол Рода. Вслух я, конечно, этого не сказал. Однако массивное кресло действительно больше походило на самый настоящий монарший трон. Если бы не приделанные к нему крепкие кожаные ремни для фиксации рук и ног. Да еще и этот странный венец.
С этими причиндалами престол Рода смахивал на электрический стул, на котором казнили преступников в США. Я мысленно сплюнул через левое плечо и постарался отвлечься от этих дурацких мыслей. Все с моим молодым стариканом будет нормально — Вольга Богданович не подведёт.
— Ты готов, Вань? — спросил я у деда.
— Готов! — решительно ответил Чумаков, усаживаясь на каменное кресло. — Если есть хоть один шанс из ста, что я стану сильнее, и это поможет нам бить фашистов еще лучше — готов и боль перетерпеть!
— Терпеть не надо, — пообещал мертвец, крепко затягивая ремни на руках и на ногах Вани, — ты ничего не почувствуешь во сне. А кто такие фашисты, которых вы бить собрались?
— Германия, немцы, — пояснил я, покуда старик надевал на голову дедули золотой венец, — война у нас идёт, Вольга Богданович.
— А когда это на Руси войны не было? — фыркнул мертвец. — Война на Руси всегда идёт, сколь себя помню, так и было. Опять, значит, поганый тевтонец забыл, как постоянно от нас салом по сусалам получал?
— А ты воевал, деда? — спросил я.
— Ты чего внучок, с дуба рухнул такие вопросы задавать? — с обидой произнёс покойник. — Да постоять за землю русскую всегда благословенным делом в роду Перовских почиталось! Я и сейчас готов на коня и в кровавую сечу за Отчизну! Да все мой пращуры так поступали со времен Вольги Святославовича! Так что выметем и в этот раз тевтонскую заразу с нашей земли!
— Спасибо, дед, что не разочаровал! — Я обнял покойника, радуясь, что он оказался настоящим патриотом.
— Ладно, зачинать пора, — старик вывернулся из моих объятий и вернулся к насущным делам. Было заметно, что он весьма соскучился по своим магическим исследованиям.
— А это долго? — спросил Иван, устраиваясь поудобнее на твердом каменном ложе.
— Не знаю, — пожал узкими плечами Вольга Богданович, — случай уж больно сложный. Думаю, что за пару дён справлюсь…
— Сколько? Да я здесь себе весь зад отсижу…
— Не отсидишь, милок! — перебил деда князь, ткнув ему указательным пальцем прямо в центр лба. — Ты этого даже не почувствуешь!
Глаза деда закрылись, и он мгновенно обмяк на престоле Рода, погрузившись в глубокий чародейный сон. Ремни же, которыми Вольга Богданович пристегнул его к креслу, не дали расслабленному телу соскользнуть на пол. Едва Ваня заснул, как Вольга Богданович начал выписывать в воздухе сложные магические формулы, пробудившие в камне, которое некогда было мифическим кусочком Первого в мире дерева, движения силовых потоков.
— Погуляй пока, внучок! — произнес Вольга Богданович, не отвлекаясь от трона. — Мы с твоим товарищем здесь надолго застряли…
Я почувствовал, как от кресла дохнуло чудовищной энергией. Настолько старой и древней, что даже представить себе это было сложно! Мертвец, размахивая руками, словно профессиональный дирижер, управлял сложными движениями этих потоков, которые пронизывали моего молодого деда с головы до ног. Энергия артефакта закручивалась в сложные фигуры и узлы, искря, изгибалась «электрической» дугой, временами «вскипая» и выбрасывая настоящие силовые протуберанцы.
В эфире остро запахло магическим перегаром, поскольку мощность древнего артефакта превышала все мыслимые и немыслимые пределы. Запоминать, что и как делает мертвый князь Перовский, не было никакого смысла — уж очень сложное сейчас здесь творилось колдовство.
Чтобы не мешать мертвецу и не сбить его ненароком, я решил последовать совету и «немного погулять». То, что Вольга Богданович не причинит деду вреда, я уже прекрасно понял, поэтому и оставил их с легким сердцем, вернувшись в основное помещение лаборатории. Туда, где был расположен бассейн с кровью.
Я немного потупил, стоя над гигантской тушей Куэридика, представляя, на что будет способна эта тварь, если выставить её на поле боя против фашистов. Если этого монстра снабдить энергетическим доспехом, то она будет способна давить танки противника, как я размазываю по полу жирных тараканов.
Однако, Вольга Богданович предупреждал, что эта тварь плохо поддается дрессировке и весьма неадекватна — может наброситься и на своих. А такого счастья нам и даром не нать, и с деньгами не нать — нам дорог каждый наш боец! Так что пускай он расслабляется в огромной ванне, снабжая мертвеца своей кровью, такой необходимой для его опытов.
Я еще послонялся по лаборатории, разглядываю кучу непонятных алхимических приспособ и механизмов, пока, наконец, не остановился перед раскрытым тайником с чудесной сывороткой, которую старый мертвец позабыл закрыть. Делать мне пока всё равно было нечего, голод тоже меня не терзал, поэтому я решил изучить содержимое тайника. Да и интересно было…
Помимо бутылочек с пробами крови от каких-то там крутых магических семей, которые всеми правдами и неправдами собирал Вольга Богданович, и пузырьков с готовой сывороткой, в тайнике обнаружились еще и какие-то записки. Я сгреб эту кучу пожелтевших листов бумаги с парой толстых журналов и расположился с ними за ближайшим лабораторным столом, столешница которого оказалась весьма попорченной едкими реактивами, а местами ещё и основательно прогоревшей.
Но меня это нисколько не смутило, постепенно перебирая бумажки я, хоть и с трудом — все-таки писалось это три сотни лет назад, но понял, что передо мной результаты опытов и лабораторные журналы. А самое главное — подробная инструкция по применению готовой сыворотки.
Хотя, инструкция была предельно проста — принимать внутрь от одной до трёх капель в зависимости от дара. Далее приводилась таблица зависимостей промысла, чина и прочих нюансов. Разбираться с ней мне было лень, и я решил полюбопытствовать, сыворотки с какими свойствами удалось получить Вольге Богдановичу.
Я перебирал пузырьки, которых было около дюжины, и остановился на одном, с пометкой «портальный маг». Черт побери, был бы у меня такой дар, я бы сумел решить за несколько минут главную проблему — вытащить из оккупации мою семью. И управился бы с этим раньше, чем Вольга Богданович починит источник Вани. Почему-то я был уверен, что мертвый старикан справится с этим сложным заданием.
Искушение было так велико, что враз лишило меня покоя. Я сгрузил документы и бутылочки обратно в тайник, а вот с пузырьком, в котором хранилась сыворотка «портального дара» расстаться никак не мог. Черт! Черт! Черт! Посоветоваться бы с Вольгой Богдановичем, но отрывать его от важного дела я не хотел. Еще пойдет что-нибудь не так…
А что, собственно я теряю? Есть же инструкция! Даже если ничего не получиться, пропавшую каплю вещества мертвец и не заметит. А если получится — я сэкономлю столько драгоценного времени… Решено! Попробую, каково это! Я аккуратно вытащил из пузырька плотно притертую пробку и капнул на расправленную ладонь одну каплю вещества.
Больше одной капли я решил не принимать — не выйдет и чёрт с ним. Слизнув с ладони сыворотку, я вновь закрыл пузырёк и спрятал его в карман. Если всё получится, нужно будет еще и возвращаться. Я помнил, что действие сыворотки продолжается не более десяти минут. Теперь бы разобраться, как это работает?
Пока никаких изменений в себе я не ощущал… Хотя… Сердце неожиданно бешено заколотилось, а затем стукнуло еще раз и… остановилось. Что за дела? Я чувствовал, как кровь перестала циркулировать в моих венах и артериях, лишая жизненно важные внутренние органы необходимого кислорода. В глазах потемнело, а дыхание сбилось. Еще мгновение и я грохнусь в обморок…

[1] Лигнин (от лат. lignum — дерево, древесина) — вещество, пропитывающее стенки растительных клеток в процессе их одревеснения. Сложное полимерное соединение, содержащееся в клетках сосудистых растений и некоторых водорослях. Одеревеневшие клеточные оболочки обладают ультраструктурой, которую можно сравнить со структурой железобетона: микрофибриллы целлюлозы по своим свойствам соответствуют арматуре, а лигнин, обладающий высокой прочностью на сжатие, — бетону.



Глава 22

Однако, я сумел удержаться от потери сознания. Обычному простецу, не имеющему прокачанных энергетических каналов, оставалось бы от трех до шести минут жизни, после чего наступила бы неминуемая смерть. Но настоящего одарённого не убить банальной остановкой сердца — поддерживать жизнедеятельность организма он вполне может и с помощью магической энергии.
Главное, чтобы её нашлось в достатке. А если ведьмак еще хотя бы немного смыслит в целительском искусстве, то уничтожить такого индивидуума — та еще задачка. Запасов энергии у меня было с лихвой, и в целительском искусстве я тоже был «немного» сведущ — сейчас внутри моего организма разгонялась универсальная целительская печать. Однако, вновь запустить сердце, она отчего-то не могла.
Мои меридианы, хоть и окрепли после помощи Матери Змеихи, но всё равно пребывали ещё в весьма плачевном состоянии, утратив большую часть магической проводимости после лихорадки Сен-Жермена. Так что я на сегодняшний момент не очень далеко ушел от самого примитивного простеца. Мне оставалось немногим больше шести минут — все-таки одарённые даже физически куда крепче не владеющих силой.
Гипоксия[1] постепенно начала ощущаться нарастающим шумом в ушах, ноги «захолодели», так же, как и пальцы на руках, а дыхание стало частым и прерывистым — организм, как мог, старался возобновить поступление кислорода в кровь. Но это уже — мертвому припарка: кровь просто не транспортировалась по сосудам.
От недостатка кислорода мозг начал сбоить, а сознание помутилось. А самое смешное, что именно в этот момент я задумался о самом процессе переноса. Ведь я ни черта не знал, как именно это должно происходить? Найденные записи Вольги Богдановича не содержали этой информации. Просто прими каплю-другую сыворотки, и будет тебе счастье!
Мое сознание постепенно тухло. Я хотел позвать на помощь, но из горла вырвался только невнятный хрип, а магическая система вообще «не откликалась», словно что-то её заблокировало. Перед глазами побежали «картинки» из моего далекого прошлого, о которых я уже и забыл давным-давно. Словно вся жизнь стремительно прокручивалась перед моим внутренним взором.
Я же умираю, черт побери! — с неожиданной ясностью понял я. — Умираю уже во второй раз за прошедшие несколько жалких месяцев! А если это теперь окончательно и бесповоротно? Но осознать даже такую простую истину я уже был не в состоянии, поскольку мира вокруг меня больше не существовало. Собственно, как и меня самого.
Способность размышлять здраво проснулась как-то незаметно. Я не смог определить того момента, когда вновь появилась возможность мыслить. Ну, раз я мыслю, следовательно — существую! Это гениальное изречение истинного отца философии Нового времени — Ренатуса Картесиуса[2] я имел честь слышать лично из его уст.
После того, как я умер в очередной раз (а других вариантов мне в голову что-то не приходило), все воспоминания и мысли спутались в такой Гордиев узел, что и не размотать. Но я-то знал, что ни с каким Ренатусом Кортесиусом, то бишь, Рено Декартом, я знаком не был. Это, похоже, всплыли очередные обрывки памяти первого всадника.
Но, я мыслил, а следовательно — я существовал! Пока не известно, в каком именно виде — возможно, я все-таки умер окончательно, и нахожусь в аду, так красочно расписанном Дуранте дельи Алигьери[3]. А, черт! Это опять память Чумы не даёт мне сосредоточиться. Хотя информация о «безумном стихоплёте», была весьма интересной.
Поразительной силы был этот поэт и маг, выходец из древнего римского магического рода Элизеев, считающихся основателями славного града Флоренции. Да к тому же еще и обладающим очень редким даром перевозчика. Подобно старому Харону[4] он с лёгкостью мог пересекать границу между миром живых и миром мертвых, да еще и проводить с собой любого желающего.
Именно его собственные скитания по миру мертвецов и легли в основу знаменитой даже в моё время «Божественной комедии». Пусть это гениальное произведение и утратило к сегодняшнему дню весь свой сакральный смысл, превратившись в сказку, но вложенная в её строки настоящая магия слова даже без подпитки силой продолжала будоражить сознания людей вот уже несколько столетий!
Кроме мыслительного процесса я больше ничего не ощущал: ни вкуса, ни запаха, никаких тактильных ощущений. Мне было ни жарко, ни холодно. Мне было… никак… Так, наверное, ощущает сейчас себя Вольга Богданович. И, честно сказать, я ему вообще не завидую. Когда у тебя ничего не болит — это, с одной стороны, просто здорово! Хотя у него ничего не болит, не ломит, не ноет…
Однако, с другой стороны, это, как раз, и означает, что ты, просто-напросто, помер. Вот и у меня сейчас ничего не болело. Значит, я тоже того? Но для опровержения этой гипотезы, мне надо хотя бы узнать — где я нахожусь? И хорошо восстановить для начала хотя бы зрение…
И вообще, чего это я «разлегся» тут в блаженном неведении? Я существую — и это главное! А все остальное — приложится! Не будь я товарищ Чума! Первым делом стоило проверить состояние источника, наличия резерва магии, проводимость меридианов и отклик узлов их пересечений. Я привычно погрузился в себя — это момент я давно уже отработал.
И, признаюсь честно, слегка я прихирел от открывшийся мне «перспективы» — источник у меня отсутствовал напрочь! Энергетические каналы были, но представляли собой нечто невразумительное. При помощи подобных меридианов творить ворожбу классическим способом вообще не представлялось возможным!
Складывалось такое впечатление, что эти новоявленные каналы предназначены для чего-то другого и сходились не к отсутствующему источнику, ранее располагающемуся в районе грудной клетки, а тянулись куда-то в район головы, пронизывая хитросплетениями энергетических связей все мое тонкое тело.
И это, пока что, не могло не радовать. По крайней мере, в моем энергетическом теле присутствовали руки-ноги, туловище и голова. А вот резерв оказался заполнен магией по самую «завязочку»! Да я весь едва не лопался от её явного переизбытка!
После этого я решил проинспектировать состояние своего физического тела, которого до сих пор не чувствовал, как будто его совсем не было. У меня словно бы разом отказали все органы чувств. Я не нуждался в дыхании, не хотел есть, пить, оправить естественные надобности. У меня не чесалась задница и не свербело в носу. Да, черт возьми, я не мог даже осмотреться, пребывая в полнейшей темноте.
Но выход из положения все же был. По крайней мере, я могу задействовать и магическое зрение! Как только я раньше об этом не подумал?
«Да будет свет!» — Магическое зрение «включилось» по первому требованию, едва только я этого пожелал.
Оценив окружающую меня обстановку, я истерически захохотал. Мысленно, ибо тело мое представляло собой голый скелет, покрытый обрывками мумифицированной плоти и сотлевшей одежды. Помимо всего прочего я оказался запертым в узком каменном ящике. Вот тебе бабушка и Юрьев день!
Похоже, что я теперь — мумифицированный труп, замурованный в каком-то неизвестном мне склепе. Дела… Как говорится, почувствуй себя мертвяком! Может быть Вольга Богданович это специально придумал, чтобы меня проучить? Для того и тайник незапертым оставил. Нет, когда бы он успел разработать такую хитровымудренную аферу?
Когда схлынул истерический смех и прошла первая оторопь (я, все-таки, весьма стрессоустойчивый индивид, чего только не повидавший в своей долгой жизни), пришел черед скрупулезного исследования «тела», доставшегося мне «в наследство». Вернее — ссохшейся сморщенной мумии, теперь являвшейся моим телом. А состояние её было куда хуже, чем у моего мертвого деда.
Первое, что я разглядел — это множество светящихся рун, печатей и формул, выжженных, впаянных и вырезанных прямо в моих костях. Каждая, даже самая мелкая косточка, была покрыта магическими знаками, превращающими мой скелет в артефактный накопитель магии. О таком способе накопления энергии я даже не слышал.
Знать бы только, что со мной произошло, пока я был в небытие? Произошел перенос в пространстве или нет? Сыворотка-то была на пробуждение портальных умений. Или я просто сдох, а мое бренное тело было помещено в один из тайных склепов на кладбище Пескоройки? Но чтобы до такой степени мумифицироваться, должно было пройти не менее нескольких десятков, а то и сотен лет.
Радовало одно, что запас силы у меня имеется, невзирая на отсутствие резерва. Так же меня радовал тот факт, что уцелела хотя бы основная часть моей энергетической структуры — тонкое тело, к которому, очевидно, было привязано и само сознание.
Тот же Афанасий Никитин, чьи размышления на этот счет я читал в лете, считал, что тонкое тело, это и есть та самая человеческая душа, которую вдохнул в свое творение сам Создатель. И, если я сохранил ясность мысли даже после смерти, следовательно, сознание, душа и тонкое тело — либо тождественны друг другу, либо являются неотъемлемыми частями, составляющими некое единое целое…
Однако, предаваться философским измышлениям было не ко времени — требовалось срочно выбраться из этого каменного мешка, и выяснить, наконец, где я нахожусь? И, самое важное — когда я нахожусь? Пусть я сдох, и похож на сушеную воблу, мне было интересно узнать, сколько же я пробыл в небытии и каковы причины моей скоропостижной смерти.
Я резко впечатал в стену свой костяной кулак, неожиданно налившийся слабым сиянием символов, и с удивлением осознал, что легко пробил в перегородке основательную дыру. Боли не было абсолютно, и это тоже радовало. Как-то, не хотелось страдать зазря.
Заглянув в пролом, я обнаружил там уже знакомую мне «картинку»: еще один каменный мешок с усохшим жильцом, некогда обладавшим шикарной рыжей шевелюрой. Похоже, что моей соседкой была усопшая давным-давно женщина. Не знаю, насколько она была красива при жизни, но от моего удара сухие жилы рассыпались прахом, и её отвисшая челюсть съехала набок.
«Perdonami generosamente, signora! Non sapevo che fossimo vicini![5]» — мысленно извинился я перед усопшей, без всякой брезгливости поставив ей челюсть на место — надругаться над бессловесными останками, особенно женскими — cattive maniere, дурной тон.
Обратив внимание, что я опять изъясняюсь, пусть и мысленно, в несвойственной мне манере, да еще и отчего-то на итальянском языке, я опять внимательно осмотрел в магическом зрении своё бренное тело. Да, оно претерпело не самую желаемую трансформацию и действительно находилось в каком-то склепе.
«Ну, что ж, пора выходить 'в свет»! — решил я, вышибая ногой могильную плиту, закрывающую каменную нишу, в которой находилась моя мумия.
Каменная плита раскололась от удара, и обе её половинки грохнулись на пол склепа. Звука я не услышал, зато ощутил слабую вибрацию от соприкосновения толстых кусков плиты с каменным полом. Подключить магический слух тоже не составило особого труда, хоть я им практически и не пользовался, и в мой мозг… Хотя, что там от того мозга осталось? Горстка пыли? Но информация об окружающем мире должна же куда-то поступать и обрабатываться?
Должна и поступает, раз мне удается ей оперировать. Значит, назовем это место «центром принятия решений», расположенном «в голове» моего тонкого, или, как его еще называют — астрального тела. Да и вообще, какая мне сейчас, нахрен, разница, что там куда передается и как обрабатывается? Главное, что все работает, и без сбоев! А размышлять и устраивать «разбор» полетов будем после.
Я развернулся в нише со спины на живот и, раскорячившись, словно камбала на песке, принялся выбираться из собственного захоронения. Особого труда не потребовалось — вскоре, «переломившись» в поясе, я заболтал ногами в воздухе. Это чего, меня в каком-то многоярусном склепе захоронили? Вот дожился, даже собственной могилки на природе у меня нет.
Я безбоязненно соскользнул вниз с высоты ниши, почувствовав, как пол усыпальницы резко ударил мне в пятки. Я поднял голову, чтобы оценить место, куда упрятали мой труп после смерти. Пятый ярус, до которого не то что допрыгнуть, лестницу ставить надо! Что-то я таких обширных склепов в пескоройке не наблюдал.
Это было похоже на какой-то средневековый склеп в какой-нибудь европейской стране. Да вон, и надписи на могильных плитах все сплошь не по-русски — сплошная латиница. Что же такого могло произойти, что меня перебросило в это мрачное место? И вообще, где я? В каком городе, стране, на каком континенте? Неужели всё это из-за «портальной сыворотки»?
Говорил же мне Вольга Богданович, что она «немного» не доработана. Но чтобы так… Или она испортилась за давностью лет? В общем, пока я ничего не понимаю… Ладно, посмотрим, может быть, что-нибудь удастся узнать из надписи на могиле, из которой я выбрался. Я сложил вместе расколоченные половинки каменной плиты, которую разворотил, чтобы освободится, и не удержался от удивленного возгласа. Мысленного, разумеется, поскольку голосовые связки у моего тела уже давно сгнили и окончательно рассыпались прахом.
Имя на плите — Максимус Сульпиций Камерин Претестат, ни о чём дельном мне так и не сказало. Разве что год рождения — 1445-ый и дату смерти в 1699-ом году, разделяли столетия. Значит, покойный — тот самый Максимус, чьё имя было выбито на могильной плите, был не обычным смертным простаком, а одарённым.
Я быстро пробежался «глазами» по соседним с моей нишей захоронениям, читая надписи на могилах. Везде присутствовала одна и та же фамилия — Претестат. Алонзо бла-бла Претестат, Винченсе бла-бла Претестат, Жиральдо, Лукреция, Женевра — и все сплошь Претестаты. Похоже, что я нахожусь в родовом склепе некоей семейки одарённых, типа родового кладбища князей Перовских в Пескоройке.
Я тщательнее пригляделся к могильной плите и заметил в углу неприметный знак святой епархии города Комо. Так вот, оказывается, где я оказался! Комо. Италия. И, если сложить все имеющие на руках факты, выходило так, что приняв одну каплю портальной сыворотки, меня каким-то образом занесло в небольшой итальянский курортный городишко Комо, да еще и привязало моё тонкое тело к этому гребаному скелету Максимуса Претестата, склеившему ласты аж в 1699-ом году.
Раз могила не моя, то, чисто теоретически, моё тело могло еще оставаться живым. Дело оставалось за малым — узнать, сколько времени прошло с даты моего переноса в этот склеп? И вообще, может же такое случиться, что меня не только в пространстве перебросило, но и во времени?
Ведь не даром же говорят пространственно-временной континуум, и искажение одного параметра может повлечь за собой искажение другого. Но, чувствую, разобраться со всем происходящим будет весьма непросто. Да еще и находясь в таком вот эпатажном виде ходячего скелета. А судя по состоянии мумии, являющейся на данный момент моим телом, мною сейчас только людей пугать.

[1] Гипоксия (от др.-греч. — под, внизу + кислород; кислородное голодание) — пониженное содержание кислорода в организме или отдельных органах и тканях.
[2] Ренатус Кортесиус — латинизируемое имя Рено Декарта, французского философа, математика и естествоиспытателя; одного из основоположников философии Нового времени, создателя аналитической геометрии, Декарт являлся одной из ключевых фигур научной революции.
[3] Да́нте Алигье́ри (полное имя Дуранте дельи Алигьери) — итальянский поэт, мыслитель, богослов, один из основоположников литературного итальянского языка, политический деятель. Создатель «Комедии» (позднее получившей эпитет «Божественной», введённый Боккаччо), в которой был дан синтез позднесредневековой культуры; «Божественная комедия» является одним из основополагающих произведений западной литературы.Один из самых знаменитых и влиятельных поэтов Запада.
[4] Харон в греческой мифологии перевозчик душ умерших через реку Стикс (по другой версии — через Ахерон) в подземное царство мёртвых.
[5] Простите великодушно, сеньора! Я не знал, что мы были так близки! (итал.)



Глава 23

Оглядев все доступные моему взгляду ниши с захоронениями, я понял, что новой информацией здесь не разживусь. Основная масса надгробных эпитафий содержала даты, равноценные сроку смерти моего костлявого «носителя», лишь с небольшим разбросом в несколько десятилетий. Похоже, что мне придется-таки «выходить в свет».
Вот только, как в Комо отнесутся к ожившему покойнику-скелету? Думается мне, что не примут с распростертыми объятиями, а попытаются поскорее спровадить туда, откуда я и вылез — на тот свет! Я и сам не так давно упокаивал поднятых умертвием могильника в Подмосковье целую кучу ходячих. Не без чужой помощи, но призывать сейчас этого помощника по имени Смерть мне жутко не хотелось.
Однако, выбираться из этой скорбной обители следовало. И как можно скорее! Пусть это место, судя по толстому слою пыли на полу, особой популярностью и не пользовалось, но я бы не хотел, чтобы меня тут застукали «на горяченьком». Ведь если судить по нанесенным на кости носителя магическим формулам, этот склеп принадлежал какому-то одарённому роду, типа семейки Перовских.
Надо найти какую-нибудь незаметную, но совершенно безлюдную нору, забиться туда и хорошенько обдумать сложившуюся ситуацию. Как мне вообще вернуться назад в своё собственное тело, может быть оно ещё и не умерло до конца. По крайней мере, я на это очень надеялся. И, может быть, мой мертвый дедуля сумеет как-то меня отсюда вытащить.
Я, постукивая голыми костяшками пяток (сапоги, в которые когда-то был облачен покойник, уже давно сотлели по швам и свалились с моих ног в первые же минуты активной деятельности) по мощеному цветным мрамором полу направился к виднеющейся далеко в темноте лестнице из склепа.
Могильник, в котором я «очнулся» в виде скелета, оказался довольно внушительным. Похоже, что здесь хоронили усопших не одну сотню лет, об этом говорили многочисленные даты на крышках похоронных камер. Шестнадцатый век, семнадцатый, начало восемнадцатого…
Шагнув на узкую каменную винтовую лестницу, ведущую наверх, я заметил странную «историю», происходящую с моими костяшками. Символы и знаки, позволяющие сохранять в них энергию, вели себя «неподобающим» образом — они начали мерцать и исходить изумрудным дымчатым туманом, постепенно тускнея.
В воздухе этот изумрудный дымок свивался в некое подобие плетеной нити, которая, удлиняясь на глазах, стремительно исчезала за ближайшим поворотом винтовой лестницы. Куда она протянулась, я не видел, но чувствовал своей костяной задницей, что ничем хорошим это не закончится. Приближение настоящей жопы трудно не почувствовать, хоть я и не провидец.
Неожиданно суммарное количество энергии в моем внутреннем костяном накопителе резко просело примерно на треть, а формулы, не дающие запасам магии рассеиваться в эфире, потухли окончательно! А вокруг меня образовалась какая-то багровая дымка, которая явно подпитывалась моими утекающими «сквозь пальцы» запасами энергии, стремительно набирая интенсивность свечения.
Что за нах⁈ Что-то здесь явно не так! По изумрудной нити, на том конце которой я смутно ощущал какую-то неясную магическую «активность», неожиданно прошла мощная «волна» в мою сторону. Потухшие было формулы и знаки на моих костях на мгновение вспыхнули очень ярко, выгорая буквально дотла. Только желтые костяшки задымились.
Но, тем не менее, я успел выставить магический блок, тем самым прекратив утечку энергии. Едва я это успел провернуть, как прямо передо мной ослепительно вспыхнула, словно взорвавшаяся звезда, неимоверно сложная и объемная по свей внутренней структуре печать, которая пробила мою защиту и всосала в себя еще часть силы, а затем резко исчезла, словно её и не было.
Я взглянул на подрагивающую энергетическую нить, всё еще продолжающую связывать моё вновь приобретенное тело с кем-то, или чем-то на том конце, и рванул со всех ног — нужно было срочно вычислить этого утырка, творящего настоящую магию в этом забытом Богом и людьми склепе! Может быть, все мои проблемы связанны именно с ним.
Мне сейчас было плевать, как отреагируют на мое появление местные аборигены. Пока я бежал по лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступенек и не выпуская возникшую энергетическую связку из поля зрения, я проверил оставшиеся запасы магии. Как оказалось, я лишился доброй их части, а того, что осталось, хорошо, если хватит на один единственный ответный удар.
Но, опять же, и это меня тоже совершенно не напугало. Если мне суждено окончательно погибнуть сегодня, я сделаю это как настоящий воин и мужик — в бою! Еще прихватить на тот свет и своих врагов, и было бы вообще замечательно.
По мере продвижения вверх по лестнице становилось все светлее и светлее — мне показалось (обычного зрения я был лишён ввиду отсутствия глаз, а магическое зрение весьма специфично), что это свет от костра или нескольких факелов. Точнее определить не получалось, а плести «ловчую сеть» не было ни времени, ни лишних сил. Лучше я их все вложу в единственный, но смертельный удар.
Выскочив из подземного уровня на первый этаж могильных катакомб — склеп оказался многоуровневым, и куда больше, чем я его себе представлял, я быстро осмотрелся. Некоторые из захоронений этого уровня находись в абсолютно непотребном виде, словно здесь порезвились какие-то чокнутые вандалы — могильные плиты расколоты на куски, а часть тел без всякого зазрения совести выброшены из своих ниш. Повсюду разбросаны старые желтые кости, остатки истлевшей одежды и куски досок от прогнивших гробов.
Я едва не споткнулся, наступив на крупную берцовую кость, но, к счастью, сумел устоять на ногах. Кованая решетка, перекрывающая доступ на этот уровень могильника, оказалась распахнута настежь, а замок грубо раскурочен. Мне было не до того, чтобы задуматься: что же здесь произошло? Я, словно Тезей, стремительно следуя по светящейся «путеводной нити», выскочил на ярко освещенное факелами пространство.
После чего резко метнулся в тень, чтобы меня не заметили вандалы в полевой военной форме с нашивками двойной «зиги» и стилизованной руной Одал[1] — знаком «Аненербе», продолжающие громить древний склеп. Значит, во времени я никуда не переносился, ни в прошлое, ни в будущее, раз мне встретились эти нацистские ублюдки из «научной команды» Хайни Гиммлера.
Похоже, что в этом склепе они сейчас что-то усиленно искали. Причём, ни одного одарённого с первого взгляда я среди них не заметил. Вот только не вязалось это с той печатью, что мгновенно высосала из моего скелетированного тела почти всю имеющуюся в нём силу.
Кто, если не маг, мог её активировать? И для чего вообще её было запускать именно в этом склепе? Одни вопросы, и ни одного ответа. И не факт, что я смогу их добыть, хотя мне бы очень этого хотелось. Знать планы врага — это уже наполовину победить.
Моего появления на разгромленном ярусе старого могильника никто из фрицев не заметил, а вот я не поленился и пересчитал находившихся здесь эсэсовцев. Двое фашистов со знаками различия офицеров СС стояли вокруг ярко горящего костра… Нет, это был не костер, это была огненная проекция той самой сложной печати, которая и высосала из меня все мои силы.
Если быть совсем уж точным — силы, накопленные с помощью магических формул в костях покойного Максимуса Претестата. Мой же собственный резерв так до сих пор и не проявился. И именно в мерцающих огненных лепестках печати и исчезал конец той самой энергетической нити, что привела меня сюда.
Еще пятеро фрицев методично вскрывали запечатанные погребальные камеры древнего могильника, и без всякого почтения выволакивали из них за ноги сотлевшие тела. После небольшого осмотра покойников, их либо заталкивали назад, либо просто бросали на каменный пол склепа. Оттолкнув пыльными сапогами человеческие останки подальше, чтобы о них не спотыкаться, ублюдки, для которых не было ничего святого, продолжали потрошить могилы.
Мои пальцы, превратившиеся в костяшки, с мерзким хрустом сжались в кулаки. Какие же твари! Даже с мертвыми так поступать нельзя! Вот только что они искали, оставалось для меня загадкой. Ведь не просто же так, ради праздного интереса, они устроили здесь настоящий погром? Им явно что-то нужно…
Я раз за разом сканировал пространство могильника в поисках хотя бы одного одарённого, который запустил эту грёбаную печать, но безрезультатно. Не могли же сами наци-простаки активировать столь сложный конструкт. Хотя, если вспомнить мои «бумажные полуфабрикаты» печатей, которые я предварительно насыщал силой — для их активации была необходима лишь капля магии.
А эту недостающую каплю вполне возможно добавить в формулу с помощью накопителя. А если зарядить печати полностью, их активацию можно завязать на вербальное заклинание… Черт, как я раньше об этом не подумал? Ведь подобная практика вполне может открыть доступ простакам к некоторым аспектам пользования магической энергией!
Я не подумал, а фрицы — пожалуйста, вполне себе освоили эту премудрость. А нам никак нельзя терять инициативу, ведь если они сумеют первыми внедрить свои магические разработки на фронте… Представив, что может произойти в этом случае, меня даже жаром обдало, хоть я сейчас просто физически ничего чувствовать не мог.
Мне нужно срочно вернуться назад в своё собственное тело… или, хотя бы, в СССР из Италии! Ведь я уже не сомневался, что после принятия «микстуры» моего мертвого дедули, я оказался в древнем итальянском городке Комо[2]. Причем, в виде натурального скелета.
Не знаю, как я буду объясняться с моим руководством в лице товарища Сталина, если мне не удастся вернуть своё тело… Ладно, для начала надо ещё добраться назад… А сейчас я должен показать нацистам, кто здесь папочка! Ибо нефиг заниматься таким непотребством в старых могильниках — мертвые должны покоиться с миром.
— Эй, Гюнтер! — донесся до меня голос одного из наци, стоявшего у самого края пламенеющей печати. — Тебе не кажется, что мы тут занимаемся настоящим бредом? И что у профессора Левина, слегка не всё в порядке с головой? Шеф, похоже, слегка двинулся… Какая магия, дружище? Это всё сказки для недалёких простофиль! Но мы же с тобой настоящие учёные, и понимаем, что всё это — настоящая профанация…
Левин? Я тут же навострил отсутствующие уши. Но магический слух справлялся на пятёрку — я мог расслышать даже самый тихий шепот и шорох, звучавшие в склепе. Ведь именно профессор Левин вместе с моим старым знакомцем — Волли Хорстом (которого мы, надеюсь, прибили до смерти во время побега из Берлина) занимался под руководством старика Виллигута всеми магическими разработками Третьего рейха.
— Ты, Гуго, лучше не ори об этом направо и налево, — воровато оглянувшись по сторонам, что бы их не услышали те, кто потрошил могилы, перебил говорившего Гюнтер. — Ты же прекрасно знаешь, кто стоит за плечами нашего непосредственного начальства… Сам Рудольф, может быть, и вполне вменяем, но он не дурак, чтобы возражать самому рейхсфюреру СС!
— Может быть, ты и прав, дружище, — задумчиво произнёс Гуго, уставившись в мерцающее пламя.
— К тому же, камрад, — Гюнтер хлопнул своего напарника по плечу, — радуйся, что мы с тобой не на фронте, где давно уже вполне могли кормить червей в безымянных могилках! Уж лучше я буду целыми днями нюхать вонючий прах в этом древнем склепе на благословенной земле Ломбардии, чем заживо гнить в раскисших осенних окопах на восточном фронте. А через месяц-другой наступит настоящая зима, Гуго! А зимы в дикой Русландии весьма суровые!
— Действительно, чего это я? — произнёс, словно опомнившись, Гуго. — Мы же с тобой на курорте, дружище! И занимаемся тем, что нам очень и очень нравится! — Фриц заржал, а затем поднял с земли увесистый саквояж. — Смотри, какой только за сегодня улов! — похвалился он, раскрыв сумку, в которой тускло блеснуло золото и драгоценные камни. — Эта семейка Претестатов, оказывается, было весьма состоятельной! А теперь состоятельные и мы с тобой!
— Вот! — хохотнул вместе с ним Гюнтер. — Да нам герра Левина надо в задницу целовать за эту командировку! Здесь просто замечательно работать, не то что в Египте, где от чертовой жары и вездесущего песка чердак натурально сносит. Да и навара для нас, куда как меньше.
Вот, значит, чем на самом деле тут занимаются эти, якобы, ученые — тупо грабят старые могилы, начихав на распоряжения своего фашистского начальства. Однако, на самом деле они должны искать здесь нечто другое… То, во что они сами не верят. Хотя, печать же они как-то активировали? Другое дело, что это просто для «галочки», но мне такое отношение как раз на руку. Пора, наверное, отправить их туда, где им самое место — прямиком в ад!
Стараясь на стучать костяшками и не выходить по возможности из тени, я начал потихоньку подбираться к ничего не подозревающим фашистам. Интересно, а если я испорчу полыхающую на камнях печать, магия ко мне вернётся? Хотя, я и так смогу скрутить им шеи — ведь убить то, что уже и так мертво у них не получится.
Подвижность и физическая сила у моего скелета весьма и весьма велики, в этом я уже успел убедиться, когда выбирался из похоронной камеры. Против ударов моих костяных кулаков не смог выстоять даже камень, да и по лестнице я бежал весьма бодро. Так что справлюсь…
— Слышь, Гюнтер? — Неожиданно напрягся один из фрицев, уставившись в темноту, когда я неосторожно раздавил одну из хрупких косточек, в изобилии валяющихся под ногами. — Там кто-то есть!
Я замер, старясь слиться с мраком, колышущимся от дрожания языков пламени. Можно было воспользоваться и отводом глаз, но я не хотел тратить ту малость магии, которая у меня еще осталась.
— Не говори ерунды, Гуго, — потаращившись в мою сторону, но так ничего и не разглядев, произнес эсэсовец. — Тебе показалось — там нет никого.
— Нет-нет! — Помотал головой фриц, вынимая пистолет из кобуры. — Там точно кто-то был… А вдруг… всё это правда? Ну, наше задание… И эта дебильная пентаграмма его пробудила?
— Ты сейчас серьёзно, дружище? — рассмеялся Гюнтер, но клапан на кобуре на всякий случай расстегнул. — Миних, Пиннер! — окликнул он своих подчинённых, самозабвенно потрошащих очередные захоронения. — Ко мне!
Рядовые, бросив на пол очередную мумию — какого-то средневекового аристократа, яркие цветные одежды которого на удивление хорошо сохранились, поспешили на зов командира. Они не забыли прихватить с собой автоматы, болтающиеся на выступе треснувшего барельефа с эпитафией очередному мертвяку, покоящемуся в соседней нише.
— Проверьте тот тёмный угол! — распорядился Гюнтер, указав пальцем точно в мою сторону.
— Яволь, герр унтерштюрмфюрер СС! — отозвались рядовые фрицы, взяв мой угол на прицел.
Похоже, что поближе подобраться к печати у меня не выйдет. Придётся выйти из сумрака и надрать кому-то зад. Долго рассусоливать я не собирался, поэтому резко выскочил из спасительной темноты, словно чёртик из коробочки, и помчался на врагов как разгневанный носорог.
Надо отдать должное рядовым, которые, наверное, хоть и обгадились со страха, но оружие из рук не выпустили. И уже через мгновение затхлую и застоявшуюся столетнюю тишину древнего склепа расколотили громкие звуки автоматных очередей.
— Гюнтер, ты тоже это видишь? — нервно, на грани срыва, сипло пролаял фриц, своему напарнику. Пистолет в его руке ходил ходуном. — Это он, Blutsauger?
— Вижу! — Рявкнул унтерштурмфюрер СС, всаживая в меня несколько пуль.
Blutsauger? Я затупил на мгновение, не сумев сходу перевести не встречавшееся мне ранее слово. Кровосос, что ли? Вот, значит, на поиски каких монстров отправил своих людей Гиммлер. Только для чего, вот в чем вопрос? Неужели хочет поставить этих легендарных тварей в строй?
Несмотря на рой растревоженных мыслей, я продолжал нестись на всех парах к эсэсовцам, даже не прикрывшись энергетической бронёй. Да что они могут сделать уже давно дохлому скелету своими пукалками? Но, буквально через мгновения, я понял, что был очень неправ на этот счет — одна удачно попавшая очередь напрочь срубила мне плечо и лопатку со всей правой рукой! Чёрт побери! Этак, пока я добегу, меня сумеют на запчасти разобрать. Нет, так дело не пойдёт!
Самое интересное, что при всей ущербности моих энергетических каналов, я умудрился кастануть мощную магическую защиту буквально за какие-то доли секунды. Сверкнули на желтых костяшках не выгоревшие в предыдущий раз символы и руны, и моя, практически лишенная плоти фигура, прикрылась силовым полем, от которого начали с искрами рикошетить пули.
— Дерьмо! — истерически заорал Гуго. — Его пули перестали брать!
— Живо все в круг! — гаркнул Гюнтер, так и не потерявший самообладания в этой заполошной суете со стрельбой и криками.
Я сначала подумал, что он призывает своих утырков собраться в середине пылающей печати. Но, нет — он буквально отпрыгнул куда-то вбок, где я разглядел груду вещей, в основном — походные солдатские ранцы, сваленные в кучу. Упав на колени, унтерштурмфюрер СС принялся перебирать вещи подрагивающими руками.
Он перетряхивал их до тех пор, пока в его руках не оказался офицерский планшет и которого он выудил сложенную вчетверо бумажку и кусок мела. Развернув её, он принялся что-то бубнить на неизвестном языке и ползать на карачках по полу, время от времени что-то на нём рисуя.
Буквально секунду спустя фриц рванул из голенища засапожный нож и, схватив его за лезвие голой рукой, резко выдернул из кулака острую полоску металла. Едва он окропил нарисованные знаки своей кровью, из начертанного заранее круга к потолку рванул поток магии, окружив Гюнтера ярким белым сиянием.
Хоть и не верили эти гады своему «чокнутому» начальнику — профессору Левину, но точно и скрупулёзно расчертить на полу склепа магический круг, в котором сейчас переливались конструкты и формулы, не поленились! Вот что значит грёбаный немецкий орднунг! Я видел цепочки рун и знаков, призванные оберегать находящегося внутри простака от различных проявлений нечисти и нежити, которой по сути, я сейчас и являлся.
— Все ко мне! — вновь заревел унтерштурмфюрер СС, когда защитный круг ярко полыхнул.
К нему со всех ног рванули оставшиеся солдаты и его камрад Гуго, который, похоже, успел крепко обделаться — его штаны намокли и потемнели, как спереди, так и сзади. Стало понятно, что он трус и никакой боевой подготовкой от него и не пахло, а высокое офицерское звание в СС он получил за свои «научные» заслуги в «Наследии предков».
А вот стрелки, поливающие меня очередями из «Шмайсеров», убежать не успели, прикрывая отход в круг остальных членов «исследовательской научной группы», а, по-моему, просто-напросто банальных грабителей могил. Какие они, нахрен, археологи? Так обращаются с покойниками только вандалы-грабители!
Но и не отдать должное стойкости этих двух фрицев я попросту не мог. Рискуя собой, они оставались на месте, поливая меня настоящим свинцовым дождём. Я чувствовал, как резко просаживается моя защита. При таком интенсивном обстреле она долго не продержится. А оставшиеся у меня крохи магии я уже потратил на энергетический доспех.
Стоило поторапливаться, иначе, меня стопудово оприходуют эти эсэсовские ублюдки. Я прибавил ходу, хотя, казалось, и так уже летел с немыслимой скоростью. Поравнявшись с первым стрелком, я ударил его наотмашь уцелевшей рукой снизу-вверх, попав кулаком куда-то в район челюсти.
Произошедшее после удара меня даже изумило — на подобный эффект я и не рассчитывал. Фрица буквально снесло с места, оторвав от земли и впечатав его со всего маха в каменную плиту с именем усопшего, закрывающую погребальную камеру.
От мощного удара плита разлетелась на куски, а фрица буквально расплескало по стене, щедро забрызгав красным всё окружающее пространство. После этого уже мертвое, но еще подергивающееся тело изломанной куклой сползло на пол, а я неожиданно для себя поглотил некое количество силы.
Если с одним из нацистов, не дающих мне продыху было покончено, то дотянуться сразу до второго у меня не получалось — он стоял несколько в стороне. Я же, по инерции пролетал мимо. А с ним нужно было срочно кончать — защита уже помаргивала, грозя во-вот исчезнуть окончательно.
«Эх! Если бы я после приема сыворотки дедули действительно овладел портальной магией, и сумел бы переместиться на несколько метров в сторону…» — мелькнула неожиданная мысль, и мир вдруг «размазался».
Когда реальность вновь обрела четкие границы, я с изумлением осознал, что бегу прямо на палящего куда-то в бок (туда, где я только что находился) фрица. Не успевая задуматься, как это у меня получилось, я сшиб немца с ног, вцепившись в него уцелевшей рукой, и мы вместе покатились по каменному полу прямо сквозь лепестки огня в центр полыхающей печати.
Магия, полученная после смерти первого фрица, полностью сожралась на перемещение в пространстве, поэтом давить второго гада мне тоже пришлось на одной физухе. И это оказалось легче легкого — одно движение уцелевшей руки и слабые шейные позвонки тихо хрупнули.
Фриц забился в агонии, а я получил еще одну совершенно незначительную долю силы. КПД у этого способа пополнения запасов магии был весьма невелик. Отбросив в сторону обмякшее тело, я вновь вскочил на ноги и бросился к оставшейся команде «археологов», спрятавшихся от меня в магическом круге. Посмотрим, насколько прочным окажется их небольшое убежище.
Я разогнался, взяв цель на светящуюся границу круга, уходящую ввысь, и со всей дури врезался в нее. Лица эсэсовцев, находящихся за стеной света, позеленели, а Гуго тонко и по бабьи заверещал от страха, спрятав лицо в ладонях. Однако, чертова граница магического круга оказалась мне не по зубам.
Она лишь слегка прогнулась, когда я в неё воткнулся, а затем, спружинив, отыграла назад, с силой отбросив меня к горящей печати. Не устояв на ногах, я плюхнулся на костяную задницу и со скрежетом проехался по каменному полу, разрывая полыхающие огнем формулы печати.
Едва целость сложного конструкта была нарушена, в меня хлынул настоящий поток силы, вновь наполнивший костяные накопители до отказа. Я «увидел», как из моих глазниц вырвалось два багровых луча, воткнувшихся в сверкающую защиту магического круга — магии во мне было столько, что она искала для себя любые выходы. В местах соприкосновения моего убийственного взгляда со светящейся стеной защита задымила и пошла рябью, но вновь выстояла.
Ну, всё — мне надоело возиться с этими нелюдями в человеческом обличье! Сила во мне плескала через край, а заклинания вязались с удивительной легкостью. Вокруг защитного круга начала собираться клубящаяся тьма, в которой проскакивали яркие разряды молний. Они лениво жалили магическую стену, отделяющую эсэсовцев от моего гнева, но пробить её пока не могли. Но, это пока…
Я подкинул в топку своего убойного заклинания неимоверное количество энергии, от которого клубящаяся тьма начал скручиваться в воронку, а и без того ослепительные разряды приобрели куда большую интенсивность. Они, наконец, сумели проскользнуть внутрь магического круга, добравшись до моих заклятых врагов.
Фрицы рухнули на пол склепа, выгибаясь дугой и дёргаясь от прошивающих их тела электрических разрядов. Мало этого, часть разрядов, неожиданно слившись воедино, мощно взорвались, плеснув во все стороны магическим огнём. От волны жара тела, находившиеся в круге, резко обуглились, но я не испытывал к этим монстрам в человеческой шкуре никакой жалости и сострадания.
С врагами было покончено, теперь можно и деактивировать разгулявшееся в склепе заклинание. Но не тут-то было, поглотивший уйму силы конструкт, свернувшийся в воронку, явно пошел вразнос. Внутри него возник разряд чудовищной мощности, который, озарив всё вокруг нестерпимо ярким светом, шибанул в крышу могильника, прошивая её как лист лопуха.
Мало того — вокруг разряда еще и образовался плотный поток огненной плазмы, заливая жарким огнем весь ярус могильника, на котором я сейчас находился. Сухие мумии вспыхивали как спички, сгорая дотла в этом огненном буйстве магических стихий. Досталось и моему костяному телу, которое сопротивлялось несомненно лучше обычных бессловесных жильцов склепа, но неслабый урон я все-таки ощущал.
Я попятился к лестнице, по которой рассчитывал убраться из этого огненного ада, неосторожно порожденного моей же магией, когда чудовищный взрыв потряс эту скорбную обитель до самого основания. В мгновение ока древние могилы разнесло на отдельные камни и кирпичи, а над головой резко распахнулось звездное ночное небо итальянского курортного городка.
Но и моё костяное вместилище, пусть и усиленное магией не выдержало такой запредельной нагрузки. Оно утратило целостность, разлетевшись по сторонам отдельными костяшками, обугливающимися прямо «на глазах». Утратив оболочку, моё сознание, еще какое-то время следившее за полётом разлетающихся костей невезучего Максимуса Претестата, резко потухло, и я вновь ухнул в черную и бесконечную пропасть…

        КОНЕЦ СЕДЬМОЙ КНИГИ восьмая книга уже выкладывается:         https://author.today/reader/441327/4090827 

  Друзья! Огромная благодарность за поддержку, покупки, награды, лайки и комментарии! Ваша помощь помогает мне писать быстрее и интереснее! Спасибо, что вы есть!  

  Всех Благ и приятного чтения!  

[1] Одал (Отал, ᛟ) — 24-я руна старшего, 23-я руна англосаксонского и младшего рунического алфавитов. В старшем футарке называется Ōþalan, что на прагерманском языке означает «наследие», «родовое имущество». В ранних германских языках происходящие от того же корня слова тоже связаны с родом и наследием.
[2] Ко́мо — город в итальянском регионе Ломбардия, административный центр одноимённой провинции. Расположен в живописной местности у юго-западной оконечности озера Комо, в обрамлении предгорий Альп. Древний город Comum, вероятно галльского происхождения, вошёл в состав Римской республики в 193 г. до н.э., а на нынешнее место был перенесён по указанию Юлия Цезаря.



Nota bene

        Книга предоставлена         Цокольным этажом        , где можно скачать и другие книги.      
        Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться         Censor Tracker         или         Антизапретом        .      
        У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в         Ответах        .      
* * *
Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:
 Товарищ "Чума"#7